ПЕРЕЙТИ на главную страницу сборника на Великий Пост

1. Иоанн Златоуст. т.11, ч.2, На мытаря и фарисея. (текст)

2. Игнатий Брянчанинов. Кн. 3. Аскетическая проповедь. Глава: Поучение 2 в неделю мытаря и фарисея (О молитве и покаянии) (текст)

3. Никифор (Феотокис) (тексты)
** Толкование Воскресных Евангелий с нравоучительными беседами, ч.2. Толкование на Евангелие от Луки в неделю 33-ю, Мытаря и Фарисея (Лк.18:10-14)
***Беседа о смиренномудрии.
** Толкование Воскресных Апостолов с нравоучительными беседами. Том II. Толкование на Апостол из второго послания Апостола Павла к Тимофею, читаемый в 33-ю неделю Мытаря и Фарисея (2Тим.3:10-15)

4. Платон Митр. Москов. (тексты)
** Слово в неделю мытаря и фарисея. («Всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется» (Лук. гл. 18. ст. 14) о том, какое между смирением и гордостью есть различие?)
** Слово в неделю мытаря и фарисея.

5. Феодор Студит. Огласительные поучения и завещание . Поучение 41-е. В неделю мытаря и фарисея. О хранении божественных заповедей, и о праведном осуждении грешников, проводящих жизнь в лености. (текст)

6. Григорий Дьяченко. Объяснение воскресных и праздничных Евангелий всего года. Неделя о Мытаре и Фарисее 33-я по Пятидесятнице. (Объяснение евангельской притчи о мытаре и фарисее с нравственными уроками: 1) мы должны избегать самохвальства; 2) не должно унижать других; 3) смирение есть одно из условий успешности наших молитв) (текст)

7. Родион Путятин. Краткие поучения. В неделю Мытаря и Фарисея (Всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется (Лк.18:14)) (текст)

8. Филарет (Амфитеатров), митрополит Киевский. (текст)
** Слово в неделю о Мытаре и Фарисее («Глаголю вам: яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго: яко всяк возносяйся смирится; смиряяй же себе вознесется» (Лук. 18, 14)).
** Слово в неделю о Мытаре и Фарисее («Мытарь же издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо: но бияше в перси своя, глаголя: Боже милостив буди мне грешному. Глаголю же вам, яко сниде сей оправдан в дом свой» (Лук. 18, 13–14)).

9. Феофан Затворник (ссылки)
** Слова во святую Четыредесятницу и приготовительные к ней недели.
** Мысли на каждый день года по церковным чтениям. Неделя мытаря и фарисея (33-я) 

10. Дмитрий Ростовский. Поучения и проповеди, ч.1. Слово в неделю мытаря и фарисея («Рече Господь притчу сию: человека два внидоста в церковь помолитися: един фарисей, а другий мытарь» (Лк. 18: 9, 10)) (ссылка)

11. Иннокентий Херсонский. сб. «Великий пост». Слово в неделю о мытаре и фарисее (ссылка)

12. Виссарион Нечаев (еп. Костромской) (ссылки)
** Поучение в неделю мытаря и фарисея (Безответность грешника)
** Поучение в неделю мытаря и фарисея (Покаяние нераскаянное)
** Поучение в Неделю мытаря и фарисея (Грешная молитва)
** Поучение в Неделю мытаря и фарисея (Чума и грех)
** Уроки покаяния в Великом Каноне святого Андрея Критского, ч.2, гл. 56. Мытарь и фарисей по Евангельской притче («Притча предостерегает от тех душевных расположений, какие открылись в молитве фарисея в храме, в молитве же мытаря представляет образец, достойный подражания для каждого грешника, кающегося пред Богом»)

13. Филарет Черниговский (Гумилевский). Слово в неделю мытаря и фарисея: не осуждай ближнего. (ссылка)

14. Трифон Туркестанов. О грехе осуждения. В неделю о мытаре и фарисее (за литургией, в воскресенье)  (текст)

15. Иустин Полянский. В неделю Мытаря и Фарисея. (ссылка)

1. Иоанн Златоуст. т.11, ч.2, На мытаря и фарисея

Страсть сребролюбия жаждет наживы, но исцеляется милостыней, когда придет раскаяние. Привычка к блуду ищет греха, но и ее излечивает плач покаяния, который являет душу чистейшею солнца, блистающею добродетелями целомудрия. Исцеляется и бесчеловечное разбойничество, если человек бросит свои кровавые дела и воскликнет ко Христу: не лиши меня, Христос, Твоего царствия, – тогда душа его входит в рай. Заблуждение идолопоклонства, и то имеет свое лекарство для исцеления, если человек верою примет проповеданного ему Христа, отречется от беззаконного заблуждения и облечется благодатью благочестия чрез крещение, в котором тремя призываниями Бога обозначается Святая Троица. Грязь ненависти тоже омывается, если люди с добрым расположением принимают евангельское изречение: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Mф.5:9). Кто не рад называться сыном Бога и Отца? Бог создал человека и укрепляет мир человеколюбивым мановением, и все следует Его воле. Избыточеством благости привел Он из небытия в бытие все видимое, поставив человека домоправителем над своими творениями, чтобы, пребыв верным, он получил награду в пять талантов и начальство над десятью городами, о которых написано в Евангелии. А кто окажется ленивым, – получив один талант, скроет его и не представит господину сумму удвоенною, то есть с чувственным человеком и умного, а начнет говорить: «боялся тебя, потому что ты человек жестокий» (Лк.19:21), и прочие неблагодарные и неприличные речи, – у того отнимется и то, что имеет, и он ввержен будет в пещь огненную. Мир этот подобен ристалищу, которое доставляет людям то страдание, то радость. Кто с благодарностью переживает то и другое, тот получит царство небесное. Как полноводное течение вследствие наводнения производит пузыри, из которых одни лопаются тотчас после появления, а другие, больше надувшись, потом также лопаются, – так и море жизни одних потопляет недолго после их появления, а других покрывает также уже после того, как они продержались долее. Потому повторим сказанное. Всякого рода грех получает скорое дарование отпущения, если имеет за себя раскаяние. Неисцелимая бо­лезнь есть гнилое превозношение, повод к человеконенавистничеству, гордое падение, высота, от себя низвергающаяся, мечтание и тень, трость ветром колеблемая, дым поднимающийся на воздух и рассеивающийся в ничто. Ты думаешь, хвастун, что имеешь что-нибудь больше бедного? Ничего. Уж не видишь ли ты другого неба, когда тот обжигается солнечным лучом? Когда воздух становится морозным, не согреваешься ли ты солнцем, а тот дрожит от холода? Не одинаково ли он вдыхает воздух? Не по той ли земле ходит, что и ты? Не таким ли же телом он облечен? Не должен ли ты более благодарить Бога, вверившего тебе столько, сколько нуждающийся способен вместить? Говорю тебе, брат: лучше тебе обратиться к смиренномудрию. Умеренный богач обнаруживает человеколюбие; а бедный поневоле имеет смирение. Ты покажешь себя великим, если по своему произволению снизойдешь к тому, что тот имеет по необ­ходимости. Если ты не убежден этим, послушай Писания: «Если над кощунниками Он посмевается, то смиренным дает благодать» (Притч.3:34). Если пренебрегаешь и этим, пренебрежет тобою Бог. Тогда безум­ная мысль, желая поднять тебя на превосходящую высоту, вознесет тебя много для того, чтобы сильнее сбросить вниз. И что такое богат­ство? Вещество, перескакивающее от одного к другому. Когда придет смерть, оно отстанет от тебя, но происшедшее из него зло ни­когда от тебя не отстанет. Смотри, не превозносись, так как ты земля и прах, и не впадай в ошибку фарисея. Наблюдай за собой, так как и Господь увещевает к тому, говоря в притче следую­щее: «два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь«(Лк.18:10). Два человека вошли, но вышли не два человека, совершающее прямо один и тот же путь: фарисей очевидно от него уклонился. В одно место они вошли помолиться, но вышли, – оказалось, – не в одно место. Фарисей спешил дерзновенно, мытарь шел позади со страхом, – и тот, кто спешил, отстал, а кто был позади, опередил первого. Фарисей спешил, чтоб заявить о своих делах праведности; мытарь торопился объявить о своих грехах. Вошли помолиться, но один оказался надменным, а другой мо­лящимся. Вот что решил про себя фарисей: я не должник закона, я не подлежу повелениям пророков, я не нуждаюсь в учении Моисея, потому что ни в чем не погрешил против него; однако иду мо­литься, отдавая дань обычаю, который исполняли мои предки. Так ты, фарисей, ради предков покланяешься храму, а ради молитвы и не смотришь на храм? Твои предки верою совершали благодарение, а ты выставляешь благодарение на показ, чтобы люди прославили твою жертву? И сбудется над тобою слово Давида:»да будет молитва его в грех и епископство его приимет ин«(Пс.101:7,8), то есть мытарь. А каков мытарь? Он идет в храм, осуждая себя, считая себя недостойным молитвы. Он назвал себя недостойным, – за это Христос и принял его приношение. Он говорил о себе, что виновен в грехе, а Христос показал его служителем праведности; Он даровал ему отпущение прегрешений в отплату за его приношение; Он освободил его от греха, чтобы тот служил праведности. О, раб­ство, которым мы избегаем другого злого рабства и достигаем свободы Христовой! О, рабство, предоставляющее нам легкое бремя и после того воздающее жизнь вечную! О, рабство, лишь в здешнем мире называемое рабством, а в будущем дарующее жизнь бесконечную! Прибегнем, братия, к этому рабству, чтобы познать свободу душ. Если кто окажется добрым рабом, Господь покажет того подлинно сыном Своим, и тогда исполнится на нем слово пророка:»Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы«(Пс.81:6). Блаженны удостоившиеся такой почести. Блаженны постаравшиеся избежать порока. Блаженны приобретшие этим рабством свободу и со свободою, для которой искупил нас Христос, взывающие: станем, держа крест, на котором был распят Христос! Воскликнем ко Христу: пастырь добрый, прими нас как одну из погибших овец; испытай нас в помышлениях сердец наших и, если найдешь нас заблудившимися и готовыми попасть в руки врага, собери нас в стадо Твое. Сочти нас драхмою единою и обрати нас, приблизив к огню Твоего Божества, и, нашедши, возрадуйся со свя­тыми и ангелами, соприсутствующими Твоему чистому Божеству. Прими нас, как мытаря, чтобы мы, молясь, восприняли смиренномудрие и отказались от гордости, чтобы совлекли с себя мать греха – высокомудрие и облекли началом покаяния – скромностью. Сбросим с себя ветхого человека с делами его и облечемся в нового с делами его и благодатью его. Молясь, восплачем от глубины сердца, чтобы про­гнать врага нашего в глубину пещи геенской. Ведь, когда ты стенаешь, он подвергается ударам; когда ты ударяешь себя в грудь, он получает раны; когда ты принимаешь удары, он подвергается казни. Так и мытарь, ударяя в грудь себя, бил не себя, а фарисея, и обличил его помышление, которое производило в нем дым превозношения. «Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю«(Лк.18:11-12). Фа­рисей, ты потерял свою награду за хвастливость! Получил за это жребий осуждения. Ты говоришь: «не таков, как прочие люди«. Да, был человеком по природе и устроению Божию, но стал животным чрез приобщение к гордости; был человеком, как носящий в себе образ Божий, и стал зверем, преисполнившись тщеславием. Он вынес себя за черту человеческой природы, придал своему телу иное происхождение, признал себя выше всех земных вещей, вообразил больше всякого пророка и патриарха. Фарисей, ужели ты не припомнил похвальбы Илии, точно также хвалившегося, хотя и не из самомнения, а из ревности Божественной, когда он говорил: «разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один«(3 Цар.19:10)? Какой же был ему ответ? «Я оставил между Израильтянами семь тысяч [мужей]; всех сих колени не преклонялись пред Ваалом«(ст. 18). Итак, что же? В то время как все преступили закон, было еще семь тысяч, имевших ревность Божию и подобных пророку; а ты кричишь: «не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи«! Ужели никто под небом не избежал мерзости корыстолюбия, ужели никто не лобзает целомудрия? Фарисей, ты судишь себя, осуждаемый всеми; ты одобряешь себя, отвергаемый Богом; ты венчаешь себя в самохвальстве, но погубил венец свой через осуждение; ты хвалишь себя, как безгрешного, а оказался повинным в грехе; ты выдвигаешь себя, как исполнившего закон, а, прикоснувшись к закону, оскорбил Законодателя; кричал перед всеми о своих добродетелях, и превратил их в грехи. Мытарь, в молчании взывавший, умилостивил Бога-Слово, Которого ты восстановил против себя своей громкой речью. Ты не постыдился сказать: «не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь«,осквер­ненный грехами, преданный невоздержанию, оскорбивший святое место своим приходом, недостойно молившийся со мной, совершивший всяче­ское беззаконие. Достаточно одного имени для свидетельства об его состоянии; ведь он – мытарь, собирающий греху подать делами лукавства. Это хотя и не написано буквально в пречистых Евангелиях, но такой именно смысл заключает в себе предмет гордости (фарисея). Фарисей, ты представил неблаговидным поведение мытаря, а Христос одобрил его внутреннее состояние; ты уничижил его перед собой, а Христос увенчал его перед всеми. Христос был умилен, видя в в мытаре стыд, соединенный с покаянием, воздыхание идущее к небу из глубины сердца и струящиеся слезы. Христос был умилен, а лучше – растроган тем, что мытарь сбросил с себя стыд посредством стыда. Мытарь прекрасно применил на себе изречение Премудрого: «есть стыд, ведущий ко греху» (Сир.4:25). Этот стыд он взял на себя в бесчестной жизни. «И есть стыд – слава и благодать«. К этому стыду он пришел чрез способ своего покаяния, исцелив чрез веру противоположное противоположным. Подражая врачу, он прикладывает к телу пластырь, разъедающий плоть, но очищающий нарыв, чтобы потом, предъявив зажившее тело, доказать удачность лечения. Он заградил потоки вожделений, пользуясь воздыханием как бы прижигающим железом; излечил вздувшийся нарыв страсти, смягчив его слезами; заживил отверстие нарыва, наложив на него корпию воздеянием рук; иссушил материю, сочившуюся из плоти в душу, и представил последнюю Создателю чистой через покаяние. Од­нако выслушаем и остальную речь фарисея. «Пощусь два раза в неделю«. Он говорит о воздержании в четверг и пятницу: а суббота у евреев – покой. Воздерживаюсь от различных яств, не оскверняю моих уст нечистым вкушением, весь облечен воздержанием, весь одет святостью; а из того, что приобретаю, приношу десятые доли Богу. О, тщеславие, дышащее бесчувствием! «Пощусь два раза в неделю«. Не склонен ли он и пропитание свое как бы дарить Богу? «Пощусь два раза в неделю«. Господи, говорит он, не пост ли делает угодными Богу все предписания закона? И вот то, что другие люди выполняют со страданием, я делаю добровольно. Что же (отвечает) человеколюбивый Судия, щедрый раздаватель наград на поприще покаяния? Он и восхвалявшего себя фарисея стерпел, и к кающемуся мытарю обратился с благоволением. Так как первый своими сло­вами, как бы сильными ветрами, сорвал плод души своей, а второй, сокрушившись в себе самом, не ждал уже другого обвинителя, то Он и воздал каждому по достоинству. Мытаря, сделавшегося своим собственным обличителем, Он отпустил свободным от осуждения, а фарисея, выставившего на показ свои добродетели, объявил беднейшим сравнительно с мытарем. Для того и для другого соответ­ствующий способ воздаяния: у одного богатство становится причиной обеднения, у другого бедность удаляется из богатства. Что именно го­ворит Владыка? «Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот» (Лк.18:14). О, как злокачественна болезнь превозношения! Фарисей вошел с разубранными волосами, увенчан­ный добродетелями, как цветами. Ему сопутствовал мытарь, лишен­ный всякой (показной) защиты. Один, смирив себя, с легкостью был возвышен; другой, взгромоздив себя на неподобающую высоту, подпал смешному обнажению. Не лучше ли было говорить скромным голосом? Не лучше ли было послушать пророческого слова: «смиритесь пред Господом, и вознесет вас«? Не более ли полезно было бы удержать язык, и сохранить богатство, которое он приобретал с ве­ликими усилиями? Ведь те добродетели, какие он собрал в течение довольного времени, он рассеял одной своей речью. Не слыхал, должно быть, фарисей в Писании, что «Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем«(Притч,16:5), не постиг прекрасного изречения: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая«(Mф.6:3). А может быть, знал и то, и другое, но был побежден тщеславием. Итак, приобретем смирение мытаря и оттолкнем тяжесть прегрешений, а гордость, благодаря которой фарисей потерял богатство добродетелей, возненавидим, потому что»Господь гордым противится, смиренным же дает благодать«(Притч.3:34). Ему слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

2. Игнатий Брянчанинов. Кн. 3. Аскетическая проповедь. Глава: Поучение 2 в неделю мытаря и фарисея (О молитве и покаянии)

В ныне чтенном Евангелии изображена молитва мытаря, привлекшая к нему милость Божию. Молитва эта состояла из следующих немногих слов: Боже, милостив буди мне, грешнику (Лк. 18:13). Достойно внимания и то, что такая краткая молитва услышана Богом, и то, что она произносилась в храме во время общественного богослужения, во время чтения и пения псалмов и других молитвословий. Молитва эта одобряется Евангелием, выставляется в образец молитвы — благочестивое рассмотрение ее делается нашим священным долгом.

Почему мытарь не избрал для излияния сердца своего пред Богом какого-либо величествен ного и умилительного псалма, но обратился к столь краткой молитве и повторял ее одну во время всего богослужения? Отвечаем, заимствуя ответ у святых отцов (святой Тихон Воронежский. Т. 14, письмо 4). «Когда прозябнет в душе истинное покаяние, когда явится в ней смирение и сокрушение духа по причине открывшейся очам ее греховности — тогда многословие делается для нее несвойственным, невозможным. Сосредоточась в себя, устремив все внимание на бедственное положение свое, она начинает вопиять к Богу какою-либо кратчайшею молитвою.

Обширно зрелище греховности, когда оно подается человеку Богом: неизобразимо оно красноречием и многословием, точнее изображает его воздыхание и стенание души, облекаясь в кратчайшие и простейшие слова. Тот, кто желает раскрыть в себе глубокое чувство покаяния, употребляет в орудие к достижению такого состояния краткую молитву, произнося ее со всевозможным вниманием и благоговением. Оставление многих слов, хотя и святых, способствует уму вполне освободиться от развлечения и всею силою своею устремиться к самовоззрению. «В молитве твоей не позволяй себе многословить, — сказал святой Иоанн Лествичник, — чтоб ум твой не уклонился к рассматриванию слов. Одно слово мытаря умилостивило Бога, и одно верное изречение спасло разбойника, Многословие в молитве часто приводит ум в рассеянность и мечтательность, а малословию обычно собирать его» (Лествица, Слово 28).

По величайшей пользе, доставляемой краткою, внимательною, сосредоточенною молитвою, Святая Церковь завещавает чадам своим благовременно приобучиться к какой-либо краткой молитве. Приобучивший себя к такой молитве имеет готовое молитвословие на всяком месте и во всякое время. И путешествуя, и сидя за трапезой, и занимаясь рукоделием, и находясь в обществе человеческом, он может вопиять к Богу. При невозможности молиться устами, возможно молиться умом. В этом отношении удобность краткой молитвы очевидна: при занятиях очень легко потерять смысл и последовательность продолжительного молитвословия, но краткая молитва всегда сохраняется в целости своей. Оставив ее на некоторое время, опять можно без всякого затруднения возвратиться к ней. Даже при богослужении полезно повторять краткую молитву в душевной клети: она не только не препятствует вниманию читаемым и поемым в храме Божием молитвословиям, но и способствует особенно тщательному вниманию им, удерживая ум от рассеянности. Если ум не будет удерживаться в самовоззрении краткою молитвою, наполняющею душу чувством покаяния, то он легко вдастся в рассеянность; во время богослужения, оставя без внимания церковное чтение и пение, уклонится к пустым размышлениям и мечтаниям. Это случилось с упоминаемым ныне фарисеем: фарисей поверхностно внимал богослужению и увлечен был помышлениями греховными. Греховные помышления не только лишили всякого достоинства молитву его и без того слабую, но и обратили ее в повод к осуждению молившегося. Молитва фарисея была отвергнута Богом: фарисей вышел из храма запечатленным печатию гнева Божия, не понимая и не ощущая своего душевного бедствия по той причине, что сердце его, будучи мертво для покаяния, было исполнено самодовольством и самообольщением. Когда моление краткою молитвою от частого и постоянного употребления обратится в навык, тогда оно делается как бы естественным человеку. Внимательно слушая что-либо особенно занимающее нас, мы делаем разные возгласы, которые не только не препятствуют вниманию, но и усугубляют его; точно так, стяжав навык к краткой молитве, мы выражаем ею наше сочувствие и внимание к слышимому нами молитвословию и псалмопению.

В течение всей Святой Четыредесятницы при всех богослужениях часто повторяется во всеуслышание присутствующих в храме молитва Боже! очисти мя, грешнаго. Для чего это столь частое повторение одной и той же молитвы? Для того, чтоб мы приучились часто повторять ее. С тою же целию повторяется часто и другая краткая молитва — Господи, помилуй.

Спаситель мира, одобривший молитву мытаря, впоследствии дозволил и даровал нам молиться всесвятым именем Его. Молитва именем Господа Иисуса и по имени Его, и как установленная Им именуется молитвою Иисусовою. При господстве Ветхого Завета человек обращался к Богу, Которого он еще не знал определенно; при наступлении господства иного, в Новом Завете, человеку в преизобильное дополнение к прежнему обращению предоставляется обращаться к Богочеловеку как ходатаю между Богом и человеками, как к такому ходатаю, в котором соединено Божество с человечеством, как к такому ходатаю, который Бога объяснил человекам с возможною для постижения человеческого подроб-ностию и полнотою, который Бога исповеда (Ин. 1:18). Ветхозаветной молитве Боже, милостив буди мне, грешнику равнозвучаща новозаветная молитва Господи Иисусе Христе, Сыне Божий., помилуй мя, грешнаго. Ветхозаветные служители Бога употребляли первую молитву; новозаветные, употребляя и первую, наиболее употребляют вторую, потому что Богочеловеку благоугодно было сочетать с человеческим именем своим особенную чудодейственную духовную силу. Для постоянного моления употребляется также молитва Господи, помилуй. Она — сокращенная молитва Иисусова и заменяет ее в тех случаях, когда произнесение цельной молитвы Иисусовой делается затруднительным, как то: во время испуга, во время неожиданной радости, во время тяжкой болезни, во время духовного видения. В последнем случае возглас Господи, помилуй служит для ума отголоском на те благодатные разумения, которые являются ему по очищении его, превышают его постижение и не могут быть выражены словом3.

Какое имеет значение во всех этих молитвах глагол помилуй или милостив буди? Это — сознание человеком погибели его; это — ощущение той милости, того сожаления к себе, которые Господь заповедал нам ощущать к себе и которые ощущаются очень немногими; это — отвержение собственного достоинства; это — прошение милости Божией, без которой нет надежды спастись погибшему. Милость Божия есть не что иное, как благодать Всесвятого Духа; мы, грешные, должны непрестанно, неотступно просить ее у Бога. Умилосердись, Господь мой, над бедственным состоянием моим, в которое я ниспал, лишившись благодати Твоей, и снова водвори во мне благодать твою. Духом владычным (Пс. 9:14), Духом силы Твоей укрепи меня, чтоб я мог противостать искушениям, наносимым от диавола, и искушениям, возникающим из падшего естества моего. Пошли мне Дух целомудрия, чтоб я возник из состояния умоисступления, в котором нахожусь, и исправил нравственные стопы мои. Даруй мне Дух страха Твоего, чтоб мне устрашиться Тебя, как подобает немощнейшей твари страшиться великого Бога, Творца своего, чтоб мне, по причине благоговения моего к Тебе, свято хранить заповеди Твои. Насади в сердце мое любовь к Тебе, чтоб мне более не отлучаться от . Тебя, не увлекаться непреодолимым влечением к мерзостному греху. Даруй мне мир Твой, чтоб он хранил в нерушимом спокойствии душу мою, не попускал помышлениям моим скитаться по вселенной без нужды, во вред мне, для смущения моего, чтоб он сосредоточивал их в самовоззрение и из него возносил к престолу Твоему. Даруй мне Дух кротости, чтоб мне воздерживаться от гнева и злобы, быть постоянно преисполненным благости к братии моей. Даруй мне Дух смиренномудрия, чтоб я не высокоумствовал, не мечтал о себе, не искал похвалы и славы человеческой, но помнил, что я — земля и пепел, существо падшее, низвергнутое на землю по причине недостоинства моего, долженствующее быть из-веденным из тела и мира сего смертию, долженствующее быть представленным на страшный и нелицеприятный суд Твой4. Боже, милостив буди мне, грешному ! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! Господи, помилуй!

Многие произносят эти краткие молитвы с величайшею поспешностию, заботясь только об исполнении положенного числа их. Таким образом моления они не допускают молитве проникнуть в сердце и произвести свойственное ей действие, заключающееся в умилении. Справедливо замечают святые отцы, что молящиеся так молятся на воздух, а не Богу (преподобный Нил Сорский. Предисловие к Преданию). Отчего мы скучаем в храме Божием? Оттого что не ощутили действия молитвы. Отчего мы спешим к сытому столу? Оттого что мы опытно знаем значение веществен-ной пищи. Отчего не спешим в храм Божий, но стараемся прийти в него попозже, когда значительная часть богослужения уже отправлена? Оттого что не знаем опытно значения молитвы, которая служит пищею для души, которая сообщает душе духовную силу. Не знаем опытно значения молитвы, оттого что молимся поспешно, поверхностно, без внимания, Действие на душу продолжительной, но невнимательной молитвы подобно действию обильного дождя на железную крышу, с которой сбегает вся вода, в каком бы количестве она ни пролилась, не производя на крышу никакого действия. Напротив того, внимательную молитву можно уподобить благотворному дождю, орошающему засеянное поле, дающему питание произрастениям и приготовляющему богатую жатву. Исправляя важную погрешность, которая отнимает у подвижника молитвы весь плод подвига, воспитанники и наперсники святой молитвы, святые отцы, повелевают произносить слова как кратких молитв, так и всех вообще молитвословий с особенною неспешностию, с соблюдением тщательнейшего внимания к словам молитвы5. При неспешном чтении молитв возможно такое внимание — при поспешном чтении вниманию нет места. Молитва, лишенная внимания, лишена сущности своей, лишена жизни. Тогда бывает она подобна телу оставленному душою: не благоухает она смирением, не восходит к Богу; пораженная и умерщвленная рассеянностию, она пресмыкается в земном тлении и смраде, сообщая их молящемуся небрежно и холодно. Внимание ума при молитве отражается в сердце блаженною печалию о грехах, которая и есть заповеданное Богом покаяние. Когда же сердце исполнится чувством покаяния, тогда оно, в свою чреду, привлекает ум к сугубому вниманию. Вслед за вниманием и умилением все дары Святого Духа вступают в душу, соделывают ее храмом Божиим.

Доставим нашей молитве два свойства: внимание и покаяние. Ими, как двумя крылами, да возлетит она на Небо, да предстанет пред лицо Божие, да исходатайствует нам помилование. Эти два свойства имела молитва блаженного мытаря. Проникнутый сознанием своей греховности, он не находил в делах своих никакой надежды на получение спасения, видел эту надежду в едином милосердии Бога, призывающего всех грешников к покаянию и дарующего спасение за одно покаяние. Как грешник, не имеющий никакого собственного добра, мытарь занял в храме последнее место; как грешник, недостойный Неба, он не дерзал возводить очей к небу. Он устремил их к земле и, ударяя покаянием в сердце, из глубины сердца, от всей души произносил молитву, соединенную с исповеданием, Боже, милостив буди мне, грешнику.

Молитва была так действительна и сильна, что грешник вышел из храма Божия оправданным. Засвидетельствовал это Сердцеведец Господь, Спаситель человеков, — и сбылось над покаявшимся грешником проречение Пророка: Созиждет Господь Сиона, душу человеческую, разрушенную падением, и явится в славе Своей. Призре на молитву смиренных и не уничижи моления их .Да напишется сие в род ин, да напишется это в уведание всего человечества, да напишется в уведание всего племени и потомства христианского! И люди, зиждемии покаянием и внимательною молитвою, ощутив свое обновление Божественною благодатию, восхвалят Господа (Пс. 101: 17, 18, 19), благоволившего восприять человечество и спасти человеков дивным смотрением Своим и дивным учением Своим. Аминь.

3. Никифор (Феотокис).

Толкование Воскресных Евангелий с нравоучительными беседами, ч.2. Толкование на Евангелие от Луки в неделю тридцать третью, Мытаря и Фарисея (Лк.18:10-14)

Всякая телесная добродетель и всякий телесный грех, поколику подлежат телесным чувствиям, каждый удобно и слышит оные, и видит, и, так сказать, осязает. Но душевная добродетель и порок, поколику не подлежат телесным чувствам, ни видимы, ни слышимы бывают: чего для и самая душа с трудом познает, и самый разум неудобно постигает и судит о греховной тяжести и проистекающем от сего вреде. Смирение есть святой и спасительный душевный характер. Высокомудрие есть лукавая и зловредная душевная страсть. Трудно убо познавать и судить о том, когда мы бываем смиренны и когда горды. Всеведец Иисус, узнав, что все мы к гордости бываем удобопреклонны, к смирению же нерасположены, притчею нынешнего Евангелия объяснил нам, какие суть внешние и телесные признаки гордого и смиренного, сколько вредна гордость и сколько полезно смирение, да тако мы, бегая гордости, лобызаем смирение. Всякому из человек весьма нужно есть сие святое учение, и никто не может сказать, что сие Божественное наставление не есть ему нужно. И так мы постараемся сию притчу истолковать, вы же толкованию сея с охотою внемлите.

Лк.18:10. «Рече Господь притчу сию: человека два внидоста в церковь помолитися, един Фарисей, а другий мытарь.»

Почему Богочеловек Иисус научал сему учению, толико нужному для спасения человека, не учительскою проповедию, но чрез притчу? Ибо притча есть изображение вещей, которое если бывает изображено ясно и светло, и самые вещи пред очами нашими представляет яснее учительской проповеди, так что кажется тебе, что содержащееся в притче учение не слышишь токмо, но и делательно видишь. Почему слушателей как внимательнейшими творит, так и учение таковое с вящею удобностию и удовольствием входит в сердца их. Удобно приметить сие можно в ныне чтенной притче. Фарисеи, будучи лукавыми и притворниками, скрывали свои грехи, а токмо всякую свою притворную добродетель обнаруживали, «творя все свои дела» для того токмо, «да видими будут человеки» (Мф.23:5). Почему все почитали их за добродетельных и праведных. Но мытари, поелику были такие люди, которые, собирая царские подати, многие чинили обиды, похищения и притеснения, того для все почитали их за грешников и неправедников. В сходственность убо такового мнения представляет Господь Фарисея в виде добродетельного и праведного человека, мытаря же в виде грешника и неправедника. Два человека, говорит, вошли в церковь помолиться, из коих один был Фарисей, то есть праведный, а другой мытарь, то есть грешник.

Лк.18:11. «Фарисей же став сице в себе моляшеся: Боже! хвалу Тебе воздаю, яко несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее: или якоже сей мытарь.»

Три имеет молитва свойства: славословие, чрез которое прославляем Бога за чудные и преславные Его деяния; благодарность, чрез которую благодарим Его за Его к нам благодеяния; прошение, чрез которое молим Его и просим от Него нужного для спасения. Молитва Фарисейская, по видимому, заключала в себе благодарность. Хорошо он начал: стоял в церкви, и в себе, или про себя, то есть наедине, молился, говоря: Боже, благодарю Тебя! Но после не Бога благодарил, но осуждал всех людей, а себя самого хвалил. Не говорил: Боже мой, благодарю Тебя, яко удостоил меня Твоей благодати, которая меня сохранила от всякого греха! но затмил действие благодати Божией, и отнес все свое преуспеяние в добродетели собственным силам, восхвалив самого себя, прочих же всех людей обесчестив. «Не есмь я, говорил, хищник, неправедник, блудодей, так как прочие люди, или как сей обидчик и неправедник мытарь». Но сии слова что другое являют, если не чрезмерную душевную его гордость, побуждением которой уста и язык его напыщался и кичил? Господь наш ясно сказал, яко «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин.15:5), и Божественный Его Апостол показал, что Бог и хотение наше утверждает в добре, и к добродетельным деяниям располагает. «Бог бо есть», сказал, «действуяй в нас, и еже хотети, и еже деяти». Но Фарисей и то и другое восхитил от десницы Божией, и отнес к своей силе. Все мы люди подобострастные есмы; Фарисей же поставил себя бесстрастным и выше человеческого естества. Что же еще? Хотя он и гордился, что есть выше других людей, так как воздержавшийся от грехов, другими обладающих; не насытятся однако сею своею гордостию, но зная, что добродетель совершенною бывает не тогда только, когда воздерживаемся от худого, но тогда, когда воздерживаясь творим добро, по сему: «уклонися от зла, и сотвори благо» (Пс.33:15): да покажет себя по всему совершенным и весьма превосходным пред другими людьми, как преуспеянием в добродетели, так и творением добрых дел превозносился, говоря:

Лк.18:12. «Пощуся два краты в субботу, десятину даю всего, елико притяжу.»

Называли Иудеи субботою и субботами неделю, исключая праздничный оной день субботы, вместо целой недели. Сие видно из книги Левит: «и исчислиши себе седмь лет покоя» (седмь суббот), «седмь лет седмижды: и будут тебе седмь седмин лет, четыредесять девять лет» (Лев.25:8). Подобным образом явствует и из писаний святых Евангелистов Марка и Луки. Ибо Марк написал так: «воскрес же заутра в первую субботу» (Мк.16:9). Лука же: «во едину от суббот» (Лк.24:1), то есть, в первый день недели, который христианами называется воскресным. Постились же Иудеи, по преданию, обычаю и заповеданию, дважды в неделю, во второй и пятый день. Ибо веровали они, что Моисей в пятый день восшел, а во второй сшел с горы Синайской. Что же касается до заповеди, содержащейся в Моисейском законе, обязаны они были во всякое лето приносить Богу десятину от плодов земных. «Всяка десятина земли от семене земнаго, и от плода древянаго Господу есть: свято Господу» (Лев.27:30). И так написано в книге Левит. Во Второзаконии же так показано: «десятины да даси от всего плода семене своего, плод нив твоих от года до года. Да принесеши десятину пшеницы твоея, и вина твоего, и елея твоего» (Втор.14:22-23). Из коих слов видим, что Иудеи не всех своих вещей десятиною обязаны были жертвовать Богу, как то, и молока и сыра и масла коровьего и всех вещей. Но сей Фарисей хвалился, что постился дважды в неделю, — «пощуся два краты в субботу»,- и что приносил Богу десятину не токмо от вещей, законом определенных, но и от всех, какие только имел: «десятину даю всего, елико притяжу»: чем показывал, что он превосшел всех людей и самыми делами добродетельными. Вот же как он противополагает противоположенные добродетели упомянутые от него грехам. Прелюбодейству противополагает пост, яко укротителя плотских вожделений, хищению и неправде десятину всего имения его. Слышали уже теперь вы о гордости гордого Фарисея: послушайте же и о смирении смиренного мытаря.

Лк.18:13. «Мытарь же издалеча стоя, и не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне грешнику!»

Стоял же и мытарь в церкви, так как и Фарисей, но издалеча, то есть, далеко от олтаря; ибо недостойным себя почитал, чтобы приближиться к олтарю Божию. Наклонив же главу свою к земли, ниже очей своих хотел возвести и посмотреть на небо, думая, что очи его, прежде совершенно будучи привязанными к земным вещам, не были достойны возведения на небо, которое есть Божий престол. Бил же перси своя, яко вместилище его беззаконий, изъявляя сим, что он ради грех своих великого осуждения и казни был достоин. Велегласно также взывал, порицая себя грешником и прося от Бога милости: Боже мой! говорил: — помилуй меня, буди милостив ко множеству беззаконий моих! «Боже, милостив буди мне грешному!» Все, и место, на котором стоял, и приклонение главы на землю, и биения в перси, и произнесенные слова довольно изъявляли глубочайшее его смирение. Послушайте же теперь и конца сей притчи.

Лк.18:14. «Глаголю вам, яко сниде сей оправдан в дом свой, паче онаго: яко всяк возносяйся, смирится, смиряяй же себе вознесется.»

Сие «паче онаго» по связи слова означает: более, нежели тот, или более того, — то есть, что и оба они были оправданы, но мытарь больше был оправдан, нежели Фарисей. Что же касается до смысла, ««сей» паче онаго» значит: а не тот, то есть, не Фарисей праведник и гордый, но грешник смиренный мытарь вышел из церкви в дом свой оправданным. Мытарь, будучи грешником, чрез смирение оправдался; но Фарисей, будучи праведником, постыдился за гордость. Что же таковое разумение имеет сие ««паче онаго»» уверяют нас, во-первых, следующие за сим слова: «яко всяк возносяйся смирится». Каким же другим образом смирится, если не чрез Божие постыждение и осуждение? Еще же подобное сему другое Божеское речение: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать». Имеющий мстителем Бога и себе противляющимся ни много ни мало не есть оправдан, но осужден и постыжден. О осуждении Фарисеевом свидетельствует и Церковь, воспевая о нем и мытаре: «сей же, возносяся, обнажися благих: но той, смиряяся, приобщися дарований».

Беседа о смиренномудрии

Великая, поистине, и весьма полезная добродетель есть смирение. Ибо если рассмотришь, сколько полезен бывает смиренный в сей временной жизни, удивишься и придешь во изумление. Гордый гоняется за похвалами и первенством, ищет достоинств и почестей, всячески старается о начальстве, ценит всякое слово и требует уважения от всякого лица; почему, если где не получит искомого гордостью своею, и не обрящет обольщающего напыщенную мысль его, озлобляется и негодует, многажды же с презрением и руганием отходит оттуда. Сколько требуется ласкательств, сколько просьб, сколько поклонений для того только, чтоб какое-нибудь получить от него благодеяние! Если же случится самому ему иметь нужду в благодеянии: поколику, по гордости своей, не хощет наклонить главы своей и поклониться могущему его облагодетельствовать, того для чуждым бывает и сам благодения; отчего гордый бывает скучен, неприятен, ненавистен, отвратителен и негоден. Смиренный же человек, поколику не гоняется ни за честьми, ни за поклонениями, ни за похвалами, ни за первенством, не разбирает ни мест, ни слов, ни лиц, — готов сидеть на всяком месте, доволен всяким сообращением и великодушно переносит касающееся звания и чести его; бывает расположен без лести и хваления, благодетельствует, сколько может, без всяких прошений и поклонений. Если же самому ему случится иметь нужду в какой-либо вещи, без труда получает: ибо, по смирению сердца своего, всякого удобно упрашивает, и в самом нужном для него не стыдится покланяться и до лица земли; отчего всегда бывает и спокойным, и кротким, и приятным, и дружественным, и всеми любимым. Да и самые гордые гордых ненавидят, а смиренных любят. Почему смиренный легко пользуется и призрениями, и милостями, и благодеяниями людскими.

Если же коснешься душевной пользы смиренного, столько обрящешь в нем совершенств и Божеских дарований, что мысль твоя придет во изумление. Гордости исчадием бывает гнев: или потому, что заключаешь о презрении, или потому, что не так, как должно, почитаем бываешь, отчего гордые бывают исполнены гнева и ярости; смиренный же человек рабом гнева никогда не является. Кто есть смирен, тот есть и кроток сердцем. Смиренный следовательно имеет два характера Иисуса Христа, — кротость, то есть, и смирение. «Научитеся от Мене», сказал Господь, «яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф.11:29). Блажен убо тот человек, который стяжал бесценное сокровище смирения: он есть живой образ и живое подобие Иисуса Христа. Ибо мы, взирая на него, созерцаем в нем святейшие характеры Господа нашего. Стяжавает также смиренный многое и великое стяжание; стяжавает покой души своей: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Какой же бы покой не был, хотя временный и тленный, хотя бы вечный и нетленный, и то и другое есть справедливо: ибо смиренный человек того и другого удостоивается покоя. Гордого сердце в сей временной жизни никогда не имеет покоя, ибо никогда не может получить того, что мечтает по своей гордости: смиренного сердце в сей жизни имеет всякий покой и отдохновение; ибо весьма удобно получает то, что требует смирение его. Гордый в будущей жизни не может иметь покоя, ниже спасения, ибо Бог ему противляется: смиренный тамо обрящет совершенное спокойствие и спасение, ибо имеет благодать Божию: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Притч.3:34). Послушайте же и о другом совершенстве смиренного, да еще более удивитесь.

Небо есть престол Божий: ибо на небеси неусыпно славословит Его все небесное воинство Ангельских сил. По небеси же престолом имеет сердце смиренного и покоищем, на немже почивает. Вот как о сем говорил Бог чрез уста Пророка Исаии: «небо престол Мой, земля же подножие ног Моих: кий дом созиждете Ми, и кое место покоища Моего? Вся бо сия сотвори рука Моя, и сия суть вся Моя, глаголет Господь» (Ис.66:1-2). Людие, говорит, — Я имею престолом небо, и земля есть подножием ног Моих: рука Моя сотвори вся, во власти Моей все видимое и невидимое. Какой дом можете создать достойный для Меня? Какое вы место почитаете жилищем Моим и покоищем? На какое другое место воззрю Я, или какое другое место есть достойное покоища Моего, кроме сердца смиренного, который бывает кротким, молчаливым и трепещущим словес Моих? «И на кого воззрю, токмо на кроткаго и молчаливаго, и трепещущаго словес Моих?»

Пришедшу исполнению закона, показал Бог и событие сих словес. Когда, по безмерному Своему благоутробию, благоволил послать Сына Своего в мир, да восприимет человеческое естество ради человеческого спасения: тогда ни на кого другого не воззрел, как токмо на смиренного и кроткого и трепещущего словес Его, — воззрел на святую Деву Марию, и предопределил Сию, да воплотится от Нее бестелесный Сын Его и Слово; Сию предопределил престолом Своим и обиталищем; Сия была местом покоища Его; Сия дом Божественной Его славы. Воззрел же на Сию потому, ибо Она истинно была смиренная, а следственно единая достойная толикой почести. Виждь же глубину Ее смирения. Когда Божественный Ангел благовествовал Ей, яко будет Материю Царя Царей, Святого Святых, Творца твари, Сына Божия; когда сказал: «и раждаемое» от Тебе «Свято, наречется Сын Божий» (Лк.1:35): Она, нимало не возвышаясь почестию таковой Матери, так ответствовала Ангелу: Я есмь раба Божия. «Се раба Господня, буди мне по глаголу твоему»! (Лк.1:38) Блаженная Елисавета велиим гласом поздравляла и благословляла Оную, и ублажала яко Матерь Божию, взывая: «и откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне?» (Лк.1:43) Но Она, величая Бога и радуясь духом, тако говорила Елисавете, что Бог Ее удостоил толь великой благодати, призрев на смирение Ее: «яко призре на смирение рабы Своея» (Лк.1:48). О, какое удивление! Где безмерная глубина смирения, тамо восхождение на высоту неизобразимое. «Яко всяк возносяйся смирится: смиряяй же себе, вознесется» (Лк.18:14).

Но какая тому причина, что смирение столько предпочитается? Почему сие возводит человека на толикую высоту Божественной славы и достоинства? Первое: ибо Бог есть праведен. Он, сотворив разумом одаренного человека, праведно требует от него, чтобы он умственною своею способностию рассуждал и ничего бы как не творил, так и не говорил бы, яко безумный и безрассудный. Хощет, словом сказать, всякому человеку быть разумным, чего для и повелевал: «будите убо мудри, яко змия» (Мф.10:16), Если же рассудишь так, как должно: истинно приметишь, что горделивец бывает безумным, а смиренный мудрым. Все дарования, ради которых горделивец высокомудрствует, смиренный же унижается, разделяются на четыре части: на естественные дарования, каковые суть: острота, красота, мужество и подобное; на стяжательные дарования, каковые суть: знание, мудрость, искусство и подобные; на дарования, случайными называемые, каковые суть: богатство, слава, чести и подобные; на дарования, зависящие от воли, каковые суть: любовь, терпение, послушание, и прочие произвольные добродетели. Ради сих-то каждый человек либо гордится, либо смиряется. Смотри же теперь, каким образом гордящийся бывает безумным, а смиряющийся мудрым.

Если какой богатый и знатный человек поручит кому-либо другому на время часть имения своего, тот же, получив оную, забыв совершенно, что порученное ему не собственное его есть, почтет то за собственное и везде начнет хвалиться чужими вещами так, как своими собственными; кроме же сего, вместо того, чтобы умножить оные, издержит на свою токмо необходимость: каким тогда почтешь такового человека, мудрым ли, или безумным? Истинно назовешь его безумнейшим и посмеешься его глупости и ветрености. Если же кто, прияв чужие вещи, всегда сии почитал за не свои, и везде говорил, что принятое мною имение не есть мое, но чужое, — есть онсицы, поручившего мне на время, притом и умножал оное по повелению поручившего ему: мудрым ли такового человека назовешь или безумным? Без сомнения, почтешь его мудрым, и удивишься его разуму и мудрости. Первым убо из сих двух человек бывает гордый, а вторым — смиренный. Ибо все дарования, и естественные, и стяжательные, и случайные, суть дарования Божия: от Бога даются человекам. «Яко из Того и Тем, и в Нем всяческая» (Рим.11:36). Сии-то суть таланты (Мф.25:15), и Он раздает оные по силе каждого, да мы, благоустроив на время оные, ради благого устройства увенчаемся нетленным венцем. И самые дарования, от свободы нашей зависящие, то есть преуспеяния в добродетели, суть дарования Божия, поколику без Него ничего не можем творить (Ин.15:5); и поколику Бог есть «действуяй в нас и еже хотети, и еже деяти» (Флп.2:13).

Кого убо назовем мудрым? Иакова ли, принесшего дары брату своему Исаву и смиренно правду сказавшего, яко Бог помиловал его и даровал ему все его имение: «приими благословение мое, еже принесох тебе: яко помилова мя Бог, и суть ми вся» (Быт.33:10), или Навуходоносора, чрезмерно напыщавшегося властию своею и угрожавшего трем святым отрокам: «и кто есть Бог, Иже измет вы из руки моея?» (Дан.3:15) Кого почтешь мудрым? Павла ли, который признавался, что не он, но благодать Божия причиною была всех его добродетелей: «не аз же, но благодать Божия, яже со мною» (1Кор.15:10), или Фарисея, который напыщался, говоря, что сам он преуспел в добродетели: «пощуся двакраты в субботу, десятину даю всего, елико притяжу»? (Лк.18:12) Горделивец убо, нерадя о даровании рассудка, бывает безумным: смиренный же, усовершая Богом данную ему умственную способность, бывает мудрым. По сей-то причине Бог, отвращаясь от несмысленного безумия горделивцев, противляется им: приемля же благомысленную мудрость смиренных, дает им благодать.

Во-вторых же, предпочитается смирение потому, поколику Бог есть промыслитель. Смирение покоряет и убеждает все умственные свободные творения к повиновению Богу; если же оное презирается, вместо повиновения, немедленно заступает место противление и отступление от Бога. Доколе был денница смиренным, дотоле повиновался и почитал Бога; когда же оставил смирение, тот же час престав повиноваться Богу, сделался противником, тот же час рек во уме своем: «на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой. Взыду выше облак, буду подобен

Вышнему» (Ис.14:13-14). Отвлек же к отступлению и противлению и третию часть ангелов, как сие видел в своем откровении Божественный Иоанн: «и хобот его отторже третию часть звезд небесных, и положи я в землю» (Апок.12:4). Доколе прародители не высокомудрствовали, дотоле повиновались Богу и не дерзали нарушать заповеди Его; услышав же о сем: «будете яко бози» (Быт.3:5), когда изгнали смирение от сердца своего и приняли гордые мысли, — отбежало немедленно повиновение и заступило место противление: простерли руки свои, немедленно вкусили от запрещенного плода и соделали самих себя и весь от них человеческий род пренесчастливым и пребедственным.

В-третьих же, предпочитается смирение потому, ибо Бог есть человеколюбив. Бог бо, по преизбытку любя человеческий род, всем хощет спастись. Но никто не может спастись без покаяния: ибо все мы есмы грешники, поколику прилежит помышление наше на злая от юности нашей (Быт.8:21). Никтоже не может раскаиваться без смирения. Если не признаем тяжести грехов наших и гнусности беззаконий наших, не можем покаяться. Если же признаемся, так, как должно: не имеет без сомнения места бесовская гордость, но вселяется святое смирение, производящее в сердце сокрушение, в очах слезы, в душе обещание в исправлении, в устах: помилуй мя Боже! Многоблагоутробный же, видя сие, оставляет все грехи наши. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50:19).

Посему-то убо смирение есть добродетель, паче прочих нужная; посему-то есть предпочтеннее и честнее, посему-то возвышает она человека на горы Божественной славы и блаженства. Ибо сам Бог хощет, чтобы мы были мудрыми, а не безумными; хощет, чтобы были послушными Божественным Его повелениям, а не презрителями всесильной Его власти; хощет, чтобы мы были не осужденными за грехи, но оправданными чрез покаяние. Правосудие, промысл и человеколюбие Божие сопрягает толь многие и великие почести с добродетелью смирения.

Смирение убо есть добродетель великая, добродетель преславная, добродетель спасительная. Смирение есть любовный союз между другими, есть просвещение ума моего, вождь души моей, пластырь грехов моих, путь спасения моего, лествица, возводящая мене на высоту славы и на небесные Божеские селения: и как мы можем быть достойным твоим вместилищем?

Рудокопы, когда вскрывают токмо земную поверхность, песок и пыль токмо сыскивают; если же, копая, касаются земной глубины, обретают чистое золото. Когда и мы будем взирать токмо на вещественную поверхность, случай только к гордости и напыщению откроется нам. Если же вникнем в сущность состояния нашего, истинно обрящем тогда сокровище смирения; достанем добродетель смирения, так как пловцы, пускаясь в морскую глубину, достают маргариты. Человече, что тебя напыщает и воздымает? Острота ли ума твоего, или красота лица твоего, или телесная сила? Не смотри токмо на внешность, не взирай на одну сих поверхность: так-то только ты взирая напыщаешься; посмотри на внутренность, вникни в сущность и в существенное того положение: узришь тогда, что все то с часу на час естественно изменяется. Узришь, что заутра все то пожрет смерть и изменит в пищу червей и зловоние. Узнав же о бытии своем и о своем несовершенстве, укротишь мечтательности твои ради естественных дарований, и смиришь сердце твое. Что тебя напыщает, мудрость ли твоя, или знание? Не смотри на наружность, но вникай во внутренность, не на поверхность, но на сущность. Если разберешь внутренность и сущность, узришь не мудрость, но невежество, не знание, но неразумие. Узнаешь то, что и самые мудрецами называемые знают, в сравнении с тем, чего не знают, так как одно из тьмы тем, как одну каплю воды пред целым морем. Мало есть известного, а гораздо больше находится в неизвестности. Одни системы иными утверждаются, многими же отвергаются. Узнаешь, что не можешь вточь познать и одного мравия сущности и существенных свойств. Почему укротишь надмение ради приобретенных твоих дарований, и сокрушишь умственную твою гордость. Человече, почто возвышаешь твои брови, и гордишься тем, что ты других превосходнее? Ради ли случайных твоих благ? ради богатства ли? ради частей ли твоих, или ради заступления властелинов? Рассмотри подробнее: заутра превратится колесо мира, и богатство твое истощат бедствия, чести же восхитит другой начальник, а покровители твои и мыслию, и состоянием изменятся. Заутра коса смертная, конец всему полагающая, тебя скосит и другие наследят богатство твое, — может быть, те самые, которых ты ненавидишь и отвращаешься; заутра яко дым исчезнут титлы твои, и недействительными останутся не токмо покровители твои и друзья, но и самые сродники. Постигнет смерть, и тогда хотя бы Крезово имел ты богатство, хотя бы царские титлы, хотя бы всю славу сего мира, — единая токмо останутся тебе твоя погребательная и три лактя земли могилы твоей. «Зане всяка плоть яко трава, и всяка слава человеча яко цвет травный. Изсше трава, и цвет ея отпаде» (1Пет.1:24). Если тако будешь рассуждать, истинно повергнешь очи твои долу, и наполнишь мысль твою смирением.

Человече! почто гордишься и осуждаешь собратию твою, яко грешников и погибших? почто воздерживаешься от скотских плотских грехов? почто постишься, молишься и творишь милостыни? Взойди во внутренность человеческую, на которой добродетель основывается. Если рассмотришь сокровенности твоей совести, приметишь нечистоту помышления твоего, замаранность сердца твоего и мрачности души твоей: приметишь тогда, чего требует твоя Христианская обязанность. Узнаешь, что на всякий час и на всякую минуту входит окнами твоими, то есть, чрез твои чувства, смерть в душу твою. Если подробно разберешь греховные обстоятельства, узы, брани, наклонения к беззаконию и нечистые помышления сердца твоего, узришь тогда погруженным себя во множестве твоих беззаконий. Почему вместо того, чтобы так гордиться, как Фарисей, начнешь бить в перси якоже мытарь, и, смиряясь и раскаиваясь, возопиешь: «Боже, милостив буди мне грешному!» (Лк.18:13)

Тогда, следовательно, будем мы смиренными, когда будем судить о вещах так, как должно, когда часто будем размышлять о часе смертном и о том, где должно нам быть по смерти, когда будем знать, что, хотя бы что мы и имели, не есть наше, но Божие; когда будем помнить, что без смирения никто не может спастись; когда, напоследок, пред очами нашими будем иметь пример мытаря и Фарисея, внутрь же сердца нашего сии Спасителя нашего Божественные словеса: «всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется» (Лк.18:14).

Толкование Воскресных Апостолов с нравоучительными беседами. Том II. Толкование на Апостол из второго послания Апостола Павла к Тимофею, читаемый в тридцать третью неделю Мытаря и Фарисея (2Тим.3:10-15)

Первое послание к Тимофею писал Павел из Лаодикии, а второе из Рима, находясь там во узах. А поелику в первом писал он, что надеется прийти к нему вскоре: « сия пишу тебе, уповая приити к тебе скоро » (ТТим.З:14У Но не мог исполнить сей надежды, потому что Нерон держал его в оковах связанна, посему писал и второе к нему послание, открывая в оном то, чего не мог ему сказать устно. Содержит же в себе послание сие наставления, завещания, учения весьма потребные и нужные всем верным, а особливо Настоятелям и Пастырям Церкви Иисус Христовой. В чтенной же ныне части послания сего, во-первых, возвещает Павел, что Тимофей есть последователь добродетелей его, кои исчисляет поименно: во-вторых, открывает, что все, кои живут по законам благочестивой веры, будут претерпевать гонения от нечестивых и злых людей, злые же люди и обманщики преуспевать будут в злых своих делах: и, в-третьих, учит, что познание Божественных Писаний может привести человека на путь спасения. Первое влагает в сердца наши любовь к добродетели, второе предуготовляет к подвигам терпения, а третье возбуждает желание поучаться в Божественных Писаниях. Послушайте возлюбленная моя братия, со благоговением толкование чтенных Апостольских слов, чтобы благодатию Божиею сподобиться трех великих оных дарований.

2Тим.3:10-11. Чадо Тимофее, ты последовал еси моему учению, житию, привету, вере, долготерпению, любви, терпению, Изгнанием, страданием, якова ми Быша во Антиохии, и во Иконии, и в Листрех: якова изгнания приях, и от всех мя избавил есть Господь.

Некоторые, принимая буквально значение слова сего, «последую», излагают предлежащие слова так: ты, о Тимофее, последуя мне всюду, видел и познал учение мое, житие мое, расположение мое, веру мою, 

великодушие мое, любовь мою, терпение мое: видел и познал гонения и страдания, коликие мне прилунились в Антиохии, во Иконии, и в Листре: видел и то, что от всех оных сохранил меня Господь (Смот. Злат Икум. Феофил. в он. месте). Ежели же принять слово сие, «последую», в переносном смысле, вместо подражаю, то смысл речения оного будет таковой: Ты, о Тимофее, не яко « человецы растлении умом и неискусни о вере » (2ТимА8). Но яко

благоразумный и верный ученик последовал чистому моему учению, житию моему по Христе, правому намерению моему, твердой вере моей во Христа, великодушию моему к согрешающим, любви моей ко всем, терпению моему в гонениях бывших мне в Антиохии, во Иконии и в Листре. А сие означает, что Тимофей был тщательный блюститель Божественных учений, имел житие Богоугодное, намерение святое, был также и верен, великодушен, любовен, терпелив, и соучастник Павлу в гонениях. Об одних же упомянул гонениях бывших в Антиохии, во Иконии, и Листре, потому что о сих только слышал Тимофей, так как во время пребывания Павлова там, хотя и был он ученик Христов, но не следовал за Павлом, других же гонений был самовидцем и соучастником яко следовавший за оным. И так в Писидиской Антиохии Иудеи воздвигши гонение на Павла и Варнаву, « изгнаша я от предел своих » (Деян. 13:50): а во Иконии язычники и Иудеи с начальники их, досадиша « и камением побита их » (ДеянЛА5): в Листре же народ « камением побивше Павла, извлекоша вне града, мняще его умерша » (Деян. 14:19). поелику же в последующих словах учит, что все благочестивые гонимы будут, то избавляя страха, предвозвещает утешение, говоря: «и от всех мя избавил есть Господь ». Не бойтесь, говорит, слыша о гонениях. Ибо хотя я многие подъял гонения, но от всех избавил и сохранил меня Господь.

2Тим.З:12. И вей же хотящим благочестно жити о Христе Иисусе гоними будут.

Пророческое есть слово сие, паче же пророчество Самого Иисуса Христа, Который сказал: « прежде же сих всех возложат на вы руки своя, и ижденут, предающе на сонмища и темницы, ведомы к царем и владыкам, имене Моего ради » (Лк.21:12). Подтвердил Он сие пророчество и примером, сказав: « аще Мене изгнаша, и вас изженут » (Ин.15:20Т Мы видим пророчества сего исполнение, читая в историях о гонениях всех Апостолов и Мучеников, и святых Исповедников. Одинаковую же имели цель и Владыка Христос, и Божественный Его Апостол, что провозгласили сие предречение: цель именно ту, чтобы предуготовить верных к подъятию всякого бедствия и озлобления из любви к благочестию. Но для большей пользы верным присовокупил Божественный Апостол и следующее.

2Тим.З:13. Лукавим же человецы и чародеи преуспеют на горшее, прелщающе и прелщаеми.

« Лукавый же человецы и чародеи », то есть обманщики и льстецы « преуспеют на гориьее », то есть, увеличат и преумножат свои грехи. Каким же образом они преуспеют? Прельщаемы сами своими страстьми, и прельщая сердца незлобивых « благими словесы и благословением » ГРим.16:18\ что значит, ласкательством и хвалами. Таковые лукавые и чародеи были лжеапостолы, Симониане, Василидиане, Николаиты, Церинтиане, Манихеи, Ариане, и все прочее еретики, кои прельщаемы своими страстьми, благословением и благохвалением, и другими всякими способами прельщая и расстраивая верных, преуспевали во зле, преумножая грехи свои по мере той, сколь велико было число верных, соблазняемых и растлеваемых ими.

2Тим.З:14-15. Ты же пребывай в них же научен еси и яже вверена суть тебе, ведый от кого научился еси. И яко измлада Священная Писания умееши, могущая тя умудрити во спасение верою, яже о Христе Иисусе.

Завещевает Тимофею, чтобы пребыл твердым и непоколебимым в том, чему научился, и что ему вверено, то есть, в догматах Христианской веры, и в Евангельских законоположениях, коим научился, кои познал, и в них удостоверен. Имеешь же ты, говорит, о Тимофее, два некие предмета утверждающие тебя в сем спасительном пребывании, а именно, святость учителя твоего: « ведый от кого научился еси »: и знание Божественного Писания: « и яко измлада Священная Писания умееши ». А сие поистине довольно было к завещеваемому утверждению Тимофея. Ибо он яко ученик и последователь Павлов, видел все превыше человека труды его, великие подвиги веры и добродетели его, чудеса чрез него соделываемые и сущие в нем дары Всесвятого Духа. Ведая убо, что от такового учителя научился, тем самым утверждался в истине учений, коим от него также научился: ибо он с самого младенческого возраста своего научен был от бабки и от матери своей Священным Писаниям (2ТижП5), то есть, Писаниям Ветхого Завета, кои будучи хорошо им разумеемы утверждали его в том, чему он научился от Павла. Заметь же, во- первых, смиренномудрие Павла: Не сказал, ведый, яко от Мене призванного свыше и Богопросвещенного, и Апостола научился еси, но сказал только, « ведый, от кого научился еси »: во-вторых, что Ветхий Завет руководствует ко спасению верою во Христа, без коей веры пребывают сокровенными мысли в оном содержащиеся, как на другом месте подтверждает сие тот же Павел, сказав: « Даже бо до сего дне тожде покрывало во чтении Ветхаго Завета пребывает не откровенно, зане о Христе престает. Но даже до днесь, внегда чтется Моисей, покрывало на сердце их лежит. Внегда же обратятся ко Господу, взимается покрывало » (2Коп.З:14—16У

4. Платон Митр. Москов.

Слово в неделю мытаря и фарисея. («Всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется» (Лук. гл. 18. ст. 14) о том, какое между смирением и гордостью есть различие?)

Не можно бы кажется поверить, чтоб человек, будучи земля и пепел, вздумал когда гордиться; человек слабый, недостаткам всяким подверженный, а к тому ж, ежели его дела рассуждать, и суду Божию повинный, начал превозноситься, да еще пред самым Богом, пред которым и весь мир есть капля падшая из Океана. Однако сие бедное животное надымается, возвышается выше кедров ливанских. Сия пылинка высоко о себе мечтает, презирает других, да еще и братию свою.

Подлинно украсил Бог человека в создании превосходнейшими дарованиями, и умалил его малым чем от Ангел. Но оные человек по большой части потерял; гордость его обнажила; человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным (Псал. 48. ст. 13). А хотя б и подлинно оные Богом дарованные совершенства все и доныне в целости находились в человеке: однако оне не надымать нас должны, но возбуждать больше благодарить Богу, и больше смирять себя, что мы, не заслужив ничего, но имеем все; а в знак сея благодарности те дарования употреблять в пользу других. Но как сию богосозданную человеческого естества красоту гордость разоряет: так напротив падшую паки восставляет смирение. Почему, какое между ими есть различие, в нынешнем слове поучимся. А ты призираяй на смиренныя Боже, предуготовь сердца наша к принятию спасительнаго учения твоего!

Нет никакой гордости со смирением согласия.

Гордости отец есть диавол, которой первый вознесся против своего Создателя, да на то ж искушением своим привел и первозданного человека; он поклонения требовал от самого Сына Божия, и обещал ему дать все, хотя у себя не имел ничего. Такое свойство есть гордых самохвалов!

Но смирения родитель есть Бог, который обнищал, богат сый, да мы обогатимся его божеством. Он благоволил зрак раба приняв в подобии  человечестем быть; смирил себе, послушлив бысть даже до смерти, смерти же крестныя (Фил. гл. 2. ст. 7). Да и что долготерпит согрешениям нашим, есть доказательством снисходительного смирения его. От многих он хулим бывает, а от всех пороками прогневляем: но погасил ли для того солнце, усыпил ли луну? никак. Он возсиявает солнце на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя. А сему и нам велит подражать, говоря: научитеся от мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Матф. гл. 11. ст. 29.).

Гордость не унижает себя, усматривая свои недостатки, или паче не усматривает своих недостатков, и хвалится тем, чего не имеет. Некоторой самохвал в Апокалипсисе говорит, что я богат и обогатихся, и ни что же требую (Апок. гл. 3. ст. 17): но божественный глас в той же час против его возопил: не веси, безумне! яко ты окаянен и беден и нищ и слеп и наг.

Но смирение не превозносится и тем, что имеет: или для того, что наши добродетели смешены бывают с недостатками; или для того, что при благополучном плавании надобно памятовать непогоду. Смирение подобно плодоносному древу, которое чем более отягощается плодами; тем более к земли преклоняется. Сказывают, что как Сократ Аполлиновым ответом объявлен мудрейшим из всех человек; то недоумевал, для чегоб тот Бог столь высокое о нем имел мнение: напоследок по многом разсуждении заключил, что неотменно для того Аполлин назвал его премудрым; что он Сократ не усматривал в себе никакой мудрости, и только знает то, что не знает ничего. Подлинно всяк слышит, что сия Сократова по видимому смиренная речь гордостию пахнет: но какие в язычниках есть недостатки, те исправить обязаны Христиане.

Гордость все себе и своим заслугам приписывает: она не думает, чему-нибудь быть такому, которое превосходило бы силы ея. Навуходоносор, гордяся построенным от себя великолепным градом и пространством своего владения, некогда так сказал: несть ли сей Вавилон великий, его же аз соградих в дом царства в державе крепости моея, в честь славы моея (Дан. гл. 4. ст. 27). Но вот уже уста его и заграждает святое слово: что имаши, человече еже неси приял? аще же приял еси, что хвалишися, аки не прием?( 1 Кор. гл. 4. ст. 7).

Но смирение все отдает Богу: знает оно, что как всякое добро из сего источника проистекает; так в него же чрез признание наше и возвращаться должно. Избранный Христов сосуд сколько за благовестие Христово имел подвигов, сколько оказал церкви заслуг? однако совсем тем вместо того, чтоб великого себе требовать от Коринфян почтения, так им говорит: Кто есть Павел, кто же ли Аполлос, но точию служители или орудия (1 Кор. гл. 3. ст. 5), которые Бог употребил для приведения к вере вас?

Гордость думает постигнуть все, и тайны Божия, и возносится выше разума Христова. Ей все то не вероятно и не возможно быть кажется, что с слабым человеческим не сходно разсуждением. Премудрый Павел от Философов осмеян был, когда проповедывал воскресение мертвых (Деян. гл. 17. ст. 32.); ибо высота божественных таин сим мудрецам не вместима была.

Но смирение пленяет ум свой в послушание веры: оно утверждается на священном якоре, яко не возможно солгати Богу (Ефес. гл. 2. ст. 20); утверждается на основании Апостол и Пророк: признает оно с Соломоном свою слабость, что едва разумеваем, яже на земли, и яже в руках, обретаем с трудом: а яже на  небесех, кто изследи? волю же твою, Боже! кто познал; аще бы не ты дал еси премудрость, и послал еси Духа Святого твоего от высоты? (Премудр. Сол. гл. 9. ст. 16).

Гордость наказующую руку Божию не терпеливо сносит, но с роптанием. Вот негодные свирепеющего Израиля слова, которые в лице Моисея касались самого Бога! Вскую, говорил он, введосте сонм Господень в пустыню сию, погубити ны и скоты нашы? И вскую сие? изведосте ны из Египта, еже приити на место злое сие (Числ. гл. 20. ст. 4). Так ли отеческое наказание принимать надобно детям? Да многие и из нас, когда промысл Божий попустит впасть в некое искушение, обыкли говорить: о когда б я умер! да чем я согрешил? не мало ли хуже меня, которые однако благополучно живут? И так становимся мы судиями в собственном деле своем, а опровергаем Божий суд.

Но смирение с радостью приемлет наказание Божие. Ибо оно себя уверяет, что чаша горести, от руки Божией поднесенная, обратится некогда в сладость, и которые вмале наказаны были, великими благодетельствовани будут. Смирение в средине напастей ко утешению своему поет: благо мне, яко смирил мя еси (Псал. 118. ст. 71). Господь  даде, Господь и взят: буди имя Господне благословенно от ныне и до века (Иов. гл. 1. ст. 21–22).

Гордость других презирает, и по разуму своему и по делам своим подобного себе не находит. Тому самый ясный пример нынешний Фарисей, который весь свет против себя поставил в ничто: несмь яко же прочии человецы; а чрез сие, и что малое имел, потерял. Считает окаянный у других сучки, а своего и бревна не усматривает: и по тому наипаче беден, что мало имеет надежды ко исправлению; ибо для исцеления надобно наперед признать свою болезнь.

Но смирение со всеми своими дарованиями ниже других себя ставит. Ибо в смиренном человеке многое знание открывает, сколь он много еще не знает; а добрые дела показывают, сколь много добра еще не сделано, что сделать было надобно: а чрез сие всегда у него в памяти остается одно златое присловие: колико высок еси, толико смиряй себе.

Гордость к немощам человеческим не снисходительна: она других поступки все ругательно пересуждает; все слова не милосердо критикует; смеется падению брата своего, и строго за оное выговаривает; наказывает без сожаления, жжет да рубит, так, как бы не был подвержен сам слабостям общим человеческому роду.

Но смирение снисходительно, и немощами других не иначе как собственными своими движется. Оно других дела и слова старается толковать на добрую сторону. Видя брата согрешающего, говорит: он человек; он не с умыслу сделал; он исправиться может; мы и сами тому ж подвержены. А сею тихостью больше пользуется другой, нежели безрассудною иных строгостию. В чем нам действительнейшим примером есть сам Спаситель, о котором Исаия предсказал: что трости сокрушенны не преломит, и льна дымящася не угасит (Матф. гл. 12. ст. 20. Исаии гл. 42. ст. 1); то есть, будет к грешникам снисходителен.

Гордость бывает подзорчива. Ей все других дела, слова и намерения нечто предзнаменуют; она на все делает примечание, и из всего выводит все. Говорит ли кто? она прилагает к себе: предпринимает ли кто что? она опасные из того заключает для себя следствия: молчит ли кто? она примечает в том сплетаемые для себя подлоги, и сама себя беспокоит, и другим спокойным быть не попущает.

Но смирение есть просто и не хитростно: оно на все младенческим взирает  оком, и все голубиным принимает сердцем. Такое свойство, думаю, политикам не вместительно; но сие зрелище увеселяет очи самого Бога.

Гордость бывает разбирчива. Это не так; другое некстати; честь не честь, должность не должность, награждение не награждение. Она других определениями не довольна, и всякия награждения почитает ниже своих заслуг. Кажется, что таким неблаговременным упрямством погрешил великий Моисей: Бог велит ему идти к Фараону для изведения Израиля из Египта: Он говорит, что не поверят. Бог уверяет его обращением жезла в змия; Он говорит: косноязычен есмь. Бог определяет Аарону говорить вместо его: он просит, чтоб пожаловал избрал на сие посольство другого (Исход. 4).

Но смирение все за благо приемлет; смирение всему послушно: в счастии не превозносится, в нещастии не унывает, и данной от Бога талант умножает с кротостию. Отче небесный! взывает оно: да будет воля твоя, яко на небеси и на земли (Матф. гл. 6. ст. 10).

Гордости неприступна Божия благодать. Господь бо гордым противится. Ибо надобно наперед признать свою нищету, чтоб удостоиться принять благодати богатство. И так сколько б человек ни возносился; но очи Господни гораздо выше; и будет время, что смирится высота человеческая, а вознесется Господь един в день оный (Исаии гл. 2. ст. 17).

Но от смирения не отступна благодать. На кого воззрю? спрашивает негде Бог. Господи сил! воззри на седящих на высоких колесницах, воззри на блещащихся златыми одеждами, воззри на высокомудрствующих словесников (Исаии гл. 66. ст. 2). Нет: обходит сих всех божественное око, а токмо взирает на кроткого и молчаливого и трепещущего словес его.

Гордость всегда несчастлива: она пренебрегает предусматривать будущие случаи и уловляется сетьми, которых не предвидела. Гордые как будто нарочно за тем высоко поднимаются, чтоб упадши, сильнее разбиться. Но смирение всегда благополучно и безопасно: оно по земле ходит, и для того упасть не умеет.

Гордость всякому не приятна и мерзостна. Ежели б кто стал самого себя пред нами превозносить, хотя б и правду говорил: дух наш от себя отвращает, да и сам гордый гордого ненавидит. Но может ли быть приятнее и увеселительнее зрелище, как видеть человека всякими дарованиями приукрашенного, но кротко о себе рассуждающего?

 Видели мы, возлюбленнии Слушатели, какое есть между гордостью и смирением различие; а из того усмотрели два рода горделивых людей. Одни думают, что они уже в число святых записаны и других, яко грешников, презирают. Но таких, думаю, не много: ибо может большая часть не думают о Боге, нежели тех, кои б думали, что они своими делами одолжают Бога. Другие, коих побольше, превозносятся умом своим против истинны Христианской, и не принимают, что с их суетным рассуждением не сходно; с рассуждением, которое они почерпнули из глубины грамматик, из комедий и в вольных домах. Но сии широкохвостные павлины опустят свои перья, когда разсудят оные Духа Святого слова, что всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется, Аминь.

Сказано 1764 года, месяца Февраля 1 дня.

Слово в неделю мытаря и фарисея.

При случае отъезда из Москвы в Санкт-петербург, 1776 года.

Когда мы собрались в сей священный храм, чтоб приношением усердных молитв и жертвы излиять сердца свои пред Господем: тогда, в сие самое время что нам благовествовало Евангелие? объявляло так же о двух человеках вшедших в церковь помолитися: из коих, де, един Фарисей, а другий Мытарь. Фарисей, то есть, человек почитаемый за знающаго закон и волю Господню, и который и о себе мнил, что он вождь слепым, свет сущим во тьме, наказатель безумным, учитель младенцем: а Мытарь, то есть, который в мнении народном почитался не токмо невежею, но и думающим об одних, какие б то нибыли, способах, как корысть приобресть.

Нельзя, кажется, подумать, чтоб Фарисей пред Мытарем не оказался в богослужении исправнейшим, добродетельнейшим и богоугоднейшим: но иные суть суды Божия, иныя мнения человеческия. Мытарь, по свидетельству небесныя истинны, изыде из церькви оправдан в дом свой паче Фарисея. Оба они плыли: и у одного был нагружен корабль богатством добродетели, но в самом пристанище он корабль свой потопил: а другой привлек корабль праздный, или паче наполненный неправдою и мытарствами мирскими, но нагрузив он корабль свой безценным сокровищем благости Божия и милостиваго оправдания его, благополучно поплыл во свое отечество.

Примеру сему с великим прилежанием внимать мы должны. Ибо мы по долгу христианскому так же, особливо во дни воскресные и праздничные, приходим в церковь помолитися. Какое же бы было несчастие наше, если б в пристанище самом потопли мы: если б пришед во врачебницу, во оной не исцеление, но больше болезни своей усиливание получили мы? Мир полн соблазнов: и что? если бы из самаго того места, где мы от мирских соблазнов убежище себе обрести надеемся, из самаго того места вышли, нося печальнейший  знак гнева Господня! О страшный жребий, достойный пасть на одних токмо сосудов гнева!

А чтоб нам, возлюбленнии! исходить из святаго места сего с Божиим благословением, то надлежит в оное приходить с надлежащим приуготовлением. А к лучшему сего выразумению, разсмотрим мы следующее.

Сколько Мытарь ни-был занят мирскими суетами и корыстолюбием, но приходил в церковь помолитися. Будучи он в прочем развращен, но сию нужную и спасительную для себя мысль не потерял, что надобно в церковь приходить помолитися. Сия то мысль была для него дражайшею надеждою ко исправлению жизни своея: которая надежда его и не обманула. Он видно разсуждал в себе: пусть я много согрешил; пусть я отяготил совесть свою неправдою; пусть я заслужил гнев Божий: но при всем том буду я ходить в церковь молитися. А восьлибо воззрит на меня человеколюбивое око Божие; а восьлибо благодать его коснется окаяннаго моего сердца; а восьлибо семя слова Божия падши на моей души произрастит некоторый благий плод. Поистинне так Мытарь в себе разсуждал. Ибо иначе не вздумал бы никогда он приити в церковь помолитися. А если бы он от сего святаго  места себя навсегда отдалил: в неисправности и в нераскаянии окончал бы свою окаянную жизнь: се бо, вопиет Давид, удаляющиися от тебе погибнут.2

Вот видимая польза, какую мы приобретать можем в сих храмах священных. Так что же мы думать должны о тех людях, которые подражают Мытарю, бегая за прибытками и муча душу свою алчбою корыстолюбия, но не подражают Мытарю хождением в церковь помолитися: которые в самые те часы, когда мирная о всем мире приносится жертва, стоят праздны на торжищах, бегают по домам, ища в непостоянстве человеческом себе покрывательства, думают себе найти отраду в плотских увеселениях, которые обыкновенно оканчиваются горестию. Что о таких людях думать должны? по человечеству и единоверию сожалеть и воздыхать: тем паче, что они чрез то лучшую, или паче единственную ко исправлению своему теряют надежду.

А те не сожаления токмо и воздыхания, но и слез и рыдания достойны, которые, находясь в печальнейшей раскола тьме, совсем отторгаются от божественнаго христиан сословия. Боже мой! да пусть бы они хотя от любопытства пришли созерцать духовнаго таин святых совершения,  и отправления священных церькве обрядов: мню, и уверен есмь, что самый сей их хотя любопытный в церковь приход благодать Божия обратила бы им в случай, внимательнее вникнуть в свое заблуждение. Но удаляяся от церкви, подвергают себя оному страшному изречению: Ослепи очи их, и окаменил есть сердца их, да не видят очима, ни разумеют сердцем и обратятся и исцелю их.3

Почтимся убо, возлюбленнии! держатися олтаря Господня, не иначе, яко якоря священнаго. Здесь, если бы наши каждаго молитвы не достойны были воззрения Божия: то всея церкве молитвы много нам вспомоществовати могут.

Но не довольно токмо приходити в церковь, но надобно и пристойное дому Господню иметь расположение. Видим мы пример самый несчастливый на ныне помянутом Фарисеи. Он и ходил в церковь молитися, не был хищник, как Мытарь: постился два раза в неделю: десятую часть от своего имения отделял на содержание церькве, причта ея, и бедных: но понеже явился пред лицем Господним с видом самохвальным, и сам своим делам положил цену прежде суда  Божия, то его не упользовало ни хождение в церковь, ни пост, ни молитва.

Но чтоб нам отдать должную честь сим великим добродетелям, то есть, посту, молитве и милостыне, которые всегда угодны Богу и безплодны быть не могут, то я думаю, что Фарисей оный не имел в сердце своем сих добродетелей. Он ежели ходил в церковь, то по одному обыкновению, по благопристойности, а не по внутреннему сердца движению. Он ежели постился, то или от лицемерия, или по привычке, или в тоже время, в которое от ядения воздерживался, не воздерживался от страстей: ежели он давал милостыню, то или по самохвальству, или чтоб величавое от людей получить о щедроте своей мнение, а чрез тоб скорее достигнуть некоторых страстных своих намерений.

Понеже, подумайте прошу, можно ли, дабы тот человек, который приходит в церковь, чтоб созерцать совершенства Божии, и в сравнении их узнать свои недостатки: который постится, чтоб смирив плоть свою, и укротив страсти, более дать силы действовать духу и разуму: который дает милостыню с тем, чтоб отпустил ему долги Вышний, яко же он отпущает должником своим: возможно ли, чтоб человек с таковым располо жением пришедый в церковь помолитися, возмог пред Всемогущим величаво исчислять свои дела? Нет! он возопиет с Мытарем: Боже милостив буди мне грешному:4 он скажет со Авраамом: Аз же есмь земля и пепел, и пад ниц поклонится Господеви.5

А из сего, благословении христиане! да заметим в нравоучение свое, что естьли мы ходим в церковь с добрым расположением, ежели постимся постом истинным, ежели милостыню даем с благим намерением, то не можем опасаться Фарисеева осуждения. Не хождение в церковь было ему причиною несчастия, но худое намерение: не пост, но лицемерие: не милостыня, но самолюбие и самохвальство.

Опять Мытаря оправдало не мытарство, но сокрушение: не корыстолюбие, но раскаяние.

Удалимся пороков Фарисеевых, да подражаем Мытареву смиреномудрию и раскаянию. Да будем прибежны к церьквам Божиим, и тщательны к выразумению закона его: да ходим правым путем Господним, и с восходящим олтаря фимиамом да возносятся вкупе молитвы наши к небу. Сохраним между собою любовь и согласие, и уверим сердце свое, яко един  надежный путь к счастию, добродетель есть.

Сим пастырским моим к вам увещанием печатлею не токмо сие слово мое, но и все бывшия в прешедшее время скудныя мои к вам поучения. Ибо я, Богу тако изволившу, должен от вас возлюбленная паства! на время разлучитися: разлучитися телом, но не духом.

Ты же Боже! единый истинный пастырь, глашаяй овцы по имяни, сохрани любезную тебе паству сию в мире: да утешая себя верою во храмах сих, возвеселятся совершенно в небесном твоем храме, блаженным лицезрением твоим. Аминь.

Сказывано в Кафедральном Чудове монастыре 1776 года.

5. Феодор Студит. Огласительные поучения и завещание . Поучение 41-е. В неделю мытаря и фарисея. О хранении божественных заповедей, и о праведном осуждении грешников, проводящих жизнь в лености.

Братие и Отцы! Преблагий Бог, который восхотел и привел нас от небытия в бытие, поместил нас в мире сем, как в училище, дабы нам научиться и исполнить Божественные Его заповеди. Посему Господь наш Иисус Христос, пославши в мир Святых Своих учеников и Апостолов для проповеди Евангелия царствия Своего, заповедал им, говоря: шедше учите и научите вся языки, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, учаще их блюсти и исполнять все то, елика заповедах вам (Мат. 28, 19-20). Какие же это Божия заповеди, которые Он заповедал нам хранить? По ветхому Завету и времени, перечислим некоторые: не убий, не прелюбы сотвори, не укради, не лжесвидетельствуй, и прочие, которые там написаны; а по новому Завету, т. е., по Евангелию, высшие и несравненно важнейшие пред сими. Так закон Моисеев говорит, чтобы мы хранились от убийства, а Евангелие говорит, что мы не только не должны убивать, но не должны и гневаться и укорять друг друга (Мат. 5, 21-22); а должны гневаться только на диавола и иметь всегдашнюю вражду с бесами. Еще закон говорит: не прелюбы сотвориши, а Христос отсекает и воззрение: иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мат. 5, 27-28). Опят, закон предписывает не клясться ложно, а Христос заповедует не клятися всяко, ни истинно, ни ложно (Мат. 5, 33-34). Еще закон говорит: возлюбиши ближняго твоего и возненавидиши врага твоего, а Христос говорит: любите враги ваша, молитесь за обидящих и клянущих вас, и добро творите ненавидящим вас (Мат. 5, 43-44). Видите, возлюбленные, какое различие между ветхим Заветом и Евангелием? Ветхий закон возбраняет человеку только действия греховные, а Евангелие отсекает не только действия греховные, но и причины и корни, от которых начинаются и произрастают грехи, и совершенно искореняет их извнутри, из сердец наших.

Посему, братие, если мы иноки и по ветхому закону не будем поступать, и согласно с Евангельским учением не будем жить, но будем проводит жизнь подобно беззаконным язычникам: то что нам, смиренным, останется делать в страшный оный день суда? Не льститеся, говорит Апостол, ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложницы, ни лихоимцы, ни татие, ни пияницы, ни досадители, ни хищницы, ни сребролюбцы царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 9. 10).

Посему я многократно говорил вам, и теперь говорю, чтобы никто из вас не отделялся от братии, не проводил жизнь свою в нерадении и лености, т. е., не опускал церковных служб и своего (келейного) правила, чтобы никто из вас не собирал денег, не имел раба, не кормил скота, называя его своим, и никакой другой вещи не считал бы своею, чтобы не занимался куплею и не торговал, что не сообразно с монашеским жительством и чином, ни общежительных монахов, ни безмолвствующих братий. Ибо это законопреступно, и от сего по большей части рождаются великие и тягчайшие грехи. Однако некоторые из вас не слушают закона Божия, не покоряются и противятся истине. Впрочем я, смиренный, не повинен в вашей крови; ибо я не оставлял говорить вам о правде Божией и не переставал объявлять меч Божий, грядущий на неповинующихся и преслушных иноков. Послушай, что говорит и честный Предтеча о неисправляющихся и нераскаянных: се и секира при корени древа лежит. Всяко убо древо, не творящее плода добра, посекаемо бывает и в огнь вметаемо (Мат. 3, 10); т. е., всякий человек, который не совершает для души своей добра, и не приносит плода добродетели и покаяния, но пребывает бесплодным и нераскаянным, посекаем бывает смертию и отходит в вечный огонь. Не боитесь ли вы этих слов? Не трепещете ли угрозы Божией? Не боитесь ли смерти, прихода которой мы ожидаем ныне или завтра? Как мы будем взирать тогда на страшных оных аггелов, имеющих прийти для того, чтобы взять нас из мира сего? Не страшимся ли мы разлучений души с телом? Как мы пойдем в оный долгий путь, не имея при себе потребного нам, т. е., добрых дел, которыя бы сохранили нас? С каким лицем мы, имея при себе законопреступные дела, предстанем пред страшное судилище Христово, туда, где падет и поклонится весь мир? Что будет тогда с нами? Поистине, возлюбленные, неизбежно Он отошлет нас туда, где огнь не угасает и черв не умирает, туда, где плач безутешный и страшный скрежет зубов.

Но, о дабы не случилось сего с нами, отрекшимися мира и того, что в мире, возлюбленные мои братия и чада о Господе! Придите по крайней мере теперь, в эти святые дни, к которым и в нынешнее лето привел нас Господь, припадем и восплачемся пред благим Богом нашим. Ускорим, прежде нежели найдет на нас последний страшный смертный час; и прежде нежели постигнет нас страшный день судный, укротим лице Господа нашего Иисуса Христа; умилостивим его исповедию, молитвою, постом, чистотою, послушанием, и в особенности миром и любовию между собою, и прочими добрыми Богоугодными делами. Если сотворим так, то и Сам Господь наш Иисус Христос готов простить нам грехи наши; Он терпит нас, и ежедневно и ежечасно ожидает нашего покаяния и обращения к Нему; ибо он не гнушается грешным человеком, не отгоняет его и не укоряет, но принимает с великою радостию, объемлет и лобызает его, как блудного сына, как показал Он это на блуднице и на разбойнике. Ей умоляю вас, братия мои, воспрянем от тяжкого сна лености и греха. Будем подвизаться в краткие сии дни жизни нашей. Как прилежные дети, по окончании учения, когда собираются на родину к своим, идут с великою радостию и веселием; так сотворим и мы, как искренние и истинные ученики Евангелия; и когда придет оный час разлучения от этой временной жизни, выйдем отсюда с радостию, и пойдем в жизнь вечную, в прежнее наше отечество, т. е., в Царство небесное, в радость Ангелов, в светлость святых, о Христе Иисусе Господе нашем, Которому подобает слава и держава с Отцем и Св. Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

6. Григорий Дьяченко. Объяснение воскресных и праздничных Евангелий всего года. Неделя о Мытаре и Фарисее 33-я по Пятидесятнице. Ев. от Луки, зач. 89, гл. XVIII, 10 — 14 ст. (Объяснение евангельской притчи о мытаре и фарисее с нравственными уроками: 1) мы должны избегать самохвальства; 2) не должно унижать других; 3) смирение есть одно из условий успешности наших молитв)

1. Предложенная ныне нашему вниманию притча о мытаре и фарисее имеет для нас, христиан, весьма важное значение. Она со всею ясностью показывает нам, чего мы должны избегать и к чему стремиться, чтобы наше покаяние было благотворно для нашей нравственной жизни.

Пред нами два человека совершенно противоположного характера. Один фарисей, человек принадлежащий к классу людей, пользовавшихся славою праведников и всеобщим уважением, но, на самом деле, не чуждых многих пороков, другой мытарь, один из тех людей, которые почитались великими грешниками, и потому всеми были презираемы, от которых все отвращались, хотя и многие из них не были достойны такого отвращения. Вот оба они, и мнимый праведник, и мнимый грешник, внидоста в церковь, т. е. в один из дворов или притворов храма Иерусалимскаго.

Иерусалимский храм во времена Христа имел такой вид и устройство.

Совокупность всех священных зданий представляет правильный четырёхугольник в пятьсот локтей в длину, окруженный толстыми стенами, в виде укреплений. В них ведут восемь громадных ворот, с оборонительными башнями наверху. В северо-западном углу четырёхугольника громадное квадратное здание из белого мрамора, обложенное золотыми пластинками, выделяется посреди террас и колоннад, возвышаясь на сто локтей: это — святилище, ослепительное как пламя и иногда сверкающее как снег.

Переступив чрез порог одних из восьми наружных ворот, богомолец вступает на паперть или притвор на обширном дворе язычников.  Два портика идут вдоль ограды к востоку и югу, первый, восточный, назывался портиком Соломона, другой, южный, портиком царскими.

Притвор язычников был доступен всем, язычниками и иудеям, отлученными от общения с еретиками наравне с право верующими, нечистыми наравне с очистившимися.

Богато обделанные каменные перила на расстоянии десяти локтей за ними громадная стена отделяли двор язычников от двора, предназначенного для иудеев.  Чрез перила вели тринадцать ворот, пред которыми находились тринадцать столбов с надписями, запрещающими под страхом смерти переходить порог теми, которые по своей религии или какой-нибудь предусмотренной законом нечистоте были недостойны этого. Стена, шедшая за перилами, простиралась на двадцать пять локтей в вышину и имела девять ворот: четверо с севера, четверо с юга и одни с востока, называвшаяся красными или коринфскими. От каждых ворот вело крыльцо в четырнадцать ступеней, по которым нужно было подняться, чтобы войти на паперть женщин.

Пред притвором женщин, за перилами, находился двор Израиля, предназначенный для мужчин; он углублялся только на пять метров; вход в него был чрез громадные бронзовые ворота, известных под названием Никаноровых; на них возвышалась величественная башня, на которую вело крыльцо, состоявшее из пятнадцати ступеней.

За двором Израиля был расположен двор священников, отделенный другими перилами. Средину его занимали громадный жертвенники всесожжений; здесь же помещалось медное море и мраморные столы, которые служили для заклания жертв.

Сзади, за алтарем стоит святилище, жилище Иеговы. Вход в него закрывают двустворчатые двери, обложенные золотом и увенчанные большой величины золотою виноградною кистью. Внутренность состоит из двух больших четырёхугольных комнат, отделенных одна от другой широкими вавилонским занавесом, на котором изображены херувимы с большими крыльями: это завеса храма. Комната, находящаяся пред этою завесою, называется святое: в ней, у северной стены, стоит стол с хлебами предложения; в южной части золотой подсвечники с семью ветвями; посредине, немного к западу, жертвенники курений, на котором два раза в день утром и вечером, возжигается фимиам в честь Иеговы.

За завесою ничего нет, Святое Святых пусто. После того, как исчез ковчег завета, в этом отделении помещается только камень, известный под именем основания, чуждый украшений, образ Того, на Котором зиждется весь мир.  (См. соч.: „I. Христос“, Дидона, стр. 301—304, т. I).

Итак, оба и фарисей и мытарь пришли в храм для молитвы, хотя и по разным причинам: один благодарить Бога за то, что Он сподобил его жить благочестиво, другой — каяться во грехах своих и просить у Него отпущения. Хороший обычай сводить все к одному—к молитве.

«Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (11 — 12 ст.).

В подлинном тексте слово „стоял“ соответствует усиленному выражению фарисейства. Фарисей стоял, так сказать, в выдающемся положении, так что он мог быть всеми замечен, обратить на себя общее внимание своею набожностью (Мф. VI, 5). Слова «став, молился сам в себе» могут быть поставлены и в иное сочетание, а именно, став сам по себе, поодаль от других.  ― В этой молитве фарисей вполне обнаружил себя, как человека, исполненного гордости и самолюбия. Приступ его молитвы, по-видимому, обещает много, ибо фарисей сознает, что без помощи Божией человек не может творить добро, так как благодарит Бога за свои добрые дела Но то, что обещает приступ его молитвы, быстро исчезает: благодарностью к Богу он прикрывает свое самодовольство, хвала к Богу служит у него только средством для выражения того, как он доволен собою, что он лучше других, что он праведник. Почему же так высоко думает о себе фарисей? «Пощусь, — говорит он,— два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю». Вот подвиги, вот добродетели, которые делают фарисея, по мнению его самого, лучшим чем другие. По закону Моисееву определено было поститься один день в году, именно, в великий день очищения (10 й день 7-ого месяца , когда приносилась жертва за грехи всего народа (Лев. XVI, 20; Числ. XXIX, 7), а он постится два раза в неделю. Закон Моисеев повелевает отдавать на содержание священников и левитов десятину от плодов земли и от стада. (Числ. XVIII, 25; Второз. XIV, 22; Лев. XXVII, 30), а он отдает десятину из всего, что приобретает до самых мелочей, даже с мяты, аниса и тмина, трав употребляемых для приправы кушаний и сажаемых в весьма ничтожном количестве. Таким образом, фарисей, восхваляя себя за добродетели, не покаялся ни в одном грехе, как будто бы действительно не было у него грехов; он не чувствует в себе каких-либо недостатков, видит одни только достоинства и совершенства. Так самохваление затуманило у него сознание собственных недостатков, и он остался в своих глазах чистым и беспорочным праведником, думая, очевидно, неправо; потому что лучше его знающий человеческую добродетель апостол свидетельствует: «Если говорим, что не имеем греха, -обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1 Иоан.1, 8). ― Но фарисей в молитве не только хвалил себя, но и порицал других.  «Я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь»,—говорил он.  Видно, что фарисей благодарил Бога не столько за блага, которые сам имеет, сколько за беззакония, которые в других видит.  Не видя в глазах своих бревна, усматривает в глазах ближних сучек. Укоряет пред лицем Божиим ближнего, как порочного, как преступника, между тем как Бог имеет его под Своим провидением и милует.  Ставит сего мытаря между хищными и не праведниками, тогда как, может быть, сей низкий в его глазах Закхей, чрез час, каким-нибудь способом, поднимется выше, чтобы узреть Христа, и еще чрез час Христос о нем скажет, «яко и сей сын Авраамль есть» (Лук. XIX, 9).

«Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (ст. 13).

Мытарь стоял издалеча, т. е. вдали от святилища. Он не почитает себя достойным стать в ряду прочих, а избирает место позади всех.  Пусть другие идут мимо него и указывают на него, как на известного всем грешника. Никто не обвинит его более, как он винит сам себя. Теперь не скрывать грехи свои пришел он, а открыть их пред Богом; и много ли значит, если люди будут смотреть на него, как на грешника?

Кающийся мытарь «не смел даже поднять глаз на небо». Кого стыдится он? Не столько людей, сколько самого себя. Если внешние очи его склонены к земле, то внутренние погружены во глубину сердца, и здесь видят все безобразие и мерзость грехов.  Как же подняться очам его к небу? Чистота неба еще более откроет нечистоты души грешника, Притом, и не подъемля очей к жилищу славы Божией, мытарь, сознающий грехи свои, чувствует, что он весь открыть пред всевидящим оком Божиим, сознает даже, что взор вечной правды и святости теперь особенно остановился на нем и как бы жжет душу его; не потому ли кающийся и не смеет поднять очей к небу, чтобы не встретить ему здесь гневного взора небесного правосудия?

«Ударяя себя в грудь». Здесь, в сердце, чувствует мытарь мучения своей совести; здесь преимущественно отзывается болезнь души его. И он хочет более сокрушить сердце свое, хочет заставить его еще сильнее сознать свое бедствие от грехов.  Так свойственно поступать тем,  которые во всей силе чувствуют свое бедственное состояние и в этом бедствии обвиняют одних самих себя.

«Боже! будь милостив ко мне грешнику!» Ничем не извиняет себя мытарь; ничем не умаляет тяжести грехов своих.  Не говорит: призри, Боже, на мои слабости, на соблазны и льстивые искушения, окружившие меня в жизни, среди которых никто не может остаться невинным.  Одно говорит: «я грешник,— помилуй меня! Я грешник, — и только! больше ничего не вижу в себе, нет доброго во мне, нет ничего, за что бы ожидать мне пощады. Прибегаю к Твоему бесконечному милосердию, оно одно может спасти меня. Боже! буди ко мне милостив.  «По велицей милости Твоей помилуй мя, по множеству щедрот Твоих очисти беззакония моя». Бесконечная благость Твоя да победит бесчисленные грехи мои!».

«Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (14 ст.).

Мытарь вышел из храма оправданным, а фарисей осуждённым от Бога. Фарисея возвышенная гордость унизила, а мытаря кроткое и униженное смирение возвысило. Смирение мытаря больше было угодно Богу, нежели пустое перечисление дел фарисея. Хорошо на счет этого говорит Златоуст: „соединенную с гордостью добродетель превышает смирение с грехом; ибо гордость легко унижаете добродетель, а смирение превышает тяжесть греха». Ибо всяк возносяйся смирится», как Богом был смирен и отвержен фарисей; и всяк смиряяй себе — вознесется, как вознесен к Божией благодати и к усыновлению царствия небесного смиренный мытарь.

2. В этой притче дается нам, христианам, глубокое поучение относительно нашей духовной жизни.

а) Прежде всего и более всего мы должны избегать самохвальства и самовозношения, чтобы чрез это и действительные свои добродетели не лишить их правильного значения (14 ст.).
При исполнении закона или при совершении тех или других добрых дел, мы должны помнить всегда, что мы ничего особенного не делаем, а делаем только то, что должны были делать. Так действительно и учит нас смотреть на свои добродетели Господь наш Иисус Христос.  Когда исполните все повеленное вам, сказал Христос Спаситель, говорите: мы рабы ничего не стоющие; потому что сделали, что должны были сделать.  (Лук. XVII, 10). А св. ап. Павел решительно говорит, что не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь (2 Кор. X, 18), и, следовательно, тот человек, который хвалит себя, только унижает свое достоинство.

«Что тебе заглядываться на свои ничтожные добродетели, — говорит митрополит московский Филарет, — когда надобно созерцать бесконечные совершенства Божьи? Что тебе хвалить себя, когда надобно прославлять Бога? Если ты наслаждаешься сам собою, то, конечно, душа твоя не возжаждет к Богу; а потому и благодать Его не придет напоить тебя от тука дома Его потоком сладости Его». (См. проп. митрополита Филарета ч. III, стр. 15—17).

б) Другое наставление, заимствуемое из этой притчи то, что мы не только не должны восхвалять себя, но также не должны унижать и других (11 ст.), как делал то фарисей, который, считая других людей грабителями, обидчиками, презрительно относился к мытарю. Опасное искушение без нужды рассматривать недостатки и грехи других людей, — говорит митрополит Филарет, — и прельщать себя мыслью, что мы не таковы, как они. Точно это значит: прельщать себя. При том же, глумясь над пороками ближних, мы нарушаем заповедь любви к ближним, оскорбляем Бога, их милующего; оскверняем наш ум нечистыми представлениями; подвергаемся опасности быть порицателями невинных и даже будущих святых; смрадом нечистых воспоминаний растлеваем благоухание молитвы; немирною совестью восхищаем сердце наше от восхождения; и, конечно, не достигаем оправдания от Того, Который рек: не судите, да не судими будете (Проп. Фил., митр. моек, ч. III, стр. 15—17).

в) Наконец, по примеру мытаря, изображаемом в этой притче, мы должны пробудить в себе смирение и сознание полного своего не достоинства пред Богом и сокрушения о своих грехах, и молитвою мытаря молиться Отцу небесному, чтобы Он был милостив к нам; грешным (13 ст.). Это смирение, это сознание полного своего не достоинства пред Богом и сокрушение о грехах и привлекут  к нам милосердие Божье и откроют нам вход в царствие небесное. Ничто столь скоро и верно не привлекает к грешнику кающемуся милосердия Отца небесного и благодатной помощи, как смирение, как нищета духовная, не даром поставленная во главе 9 изречений Спасителя о путях, ведущих к достижению царствия Божия, и ничто так не отвращает от грешника милосердия Божия, как гордость, везде в слове Божьем считающаяся великою мерзостью в очах Божьих. 

7. Родион Путятин. Краткие поучения. В неделю Мытаря и Фарисея (Всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется (Лк.18:14))

К некоторым людям, которые уверены были о себе, что они праведны, и других унижали, Иисус Христос сказал следующую притчу: «Два человека пришли в храм молиться, один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие человеки, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как сей мытарь. Пощусь два раза в неделю; даю десятую часть от всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже очей возвести на небо; но ударяя себя в грудь, говорил: Боже! милостив буди мне грешному. Я вам сказываю, – прибавляет Иисус Христос, – что сей мытарь пошел оправдан в дом свой, а не тот фарисей! Ибо всяк, возвышающий сам себя, унизится, а унижающий себя возвысится».

Итак, вот что значит хвалиться собой, а других унижать! Посмотрите на этого фарисея, молящегося в храме Божием. Он ни у кого ничего не отнимал, никого ничем не обижал, вел жизнь целомудренную; два раза в неделю постился; десятую часть из имения отдавал в Церковь и на бедных. Кто не скажет, что фарисей этот – человек праведный? Однако же не он пошел оправдан в дом свой, а мытарь. Да, этот фарисей добродетельный погубил все свои добродетели тем, что похвалил себя, а ближнего унизил.

Но посмотрите на этого мытаря, молящегося в храме Божием. Посмотрите, как он поодаль от всех стоит, как он бьет себя в грудь, как он потупил долу свои взоры; по всему видно, что он великий грешник. Однако же этот великий грешник пошел оправдан в дом свой. Да, этот великий грешник оправдан потому, что осудил себя, сознал себя грешником, каким он был на самом деле.

Не будем же, слушатели, и мы других унижать, а хвалиться собой. Хвалиться собой – значит унижать себя. И Бог, и люди перестают любить того, кто вздумает собой хвалиться. Добрые дела наши перестают быть добрыми, когда мы похвалимся ими. Мы теряем должную награду за свои труды, когда с самодовольствием расскажем о них всем. Равно и унижать других – значит унижать себя. Мы сами делаемся низкими пред Богом и людьми, когда унижаем ближнего; мы себя бесчестим, когда нехорошо говорим о других. Да и как мы можем говорить худее о других? Разве долго худому человеку сделаться лучше нас? Разве долго ему исправиться и получить оправдание от Бога? Разве долго ему с мытарем сказать: «Боже! милостив буди мне грешному?» Мы видим и слышим, что этот человек обижает, грабит, живет распутно; но видим ли, но слышим ли, как он бьет себя в грешную свою грудь, как он плачет о своих грехах пред Богом? Мы знаем, как он каждый день грешит, каждый час делает неправду; но знаем ли, что в то самое время, как мы его осуждаем, он, может быть, на коленах, весь в слезах, стоит пред милосердым Богом и молится из глубины души: «Боже! милостив буди мне грешному!» Может быть, в ту самую минуту, когда мы говорим, – этот человек сделал то, другое, третье, – в ту самую минуту Бог говорит ему: «Прощаю тебе и то, и другое, и третье, и все прощаю». Так-то, слушатели, мы, может быть, осуждаем нашего ближнего в то самое время, когда Бог оправдывает его на праведном суде Своем. Будем помнить, что и самые низкие грешники не далеки от глубокого смирения; а «всяк смиряяй себе вознесется, возносяйся же смирится». Аминь.

Филарет (Амфитеатров), митрополит Киевский

Слово в неделю о Мытаре и Фарисее («Глаголю вам: яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго: яко всяк возносяйся смирится; смиряяй же себе вознесется» (Лук. 18, 14)).

«Глаголю вам: яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго: яко всяк возносяйся смирится; смиряяй же себе вознесется» (Лук. 18, 14).

Божественный суд Иисуса Христа, произнесенный на упоминаемых в Евангельской притче Мытаря и Фарисея, как совершенно согласует с словом Его, сказанным некогда богодухновенным Пророком Исаиею! «Не суть совети Мои, якоже совети ваши, ниже якоже путие ваши путие Мои. Но яко же отстоит небо от земли, тако отстоит путь Мой от путей ваших, и помышления ваша от мысли Моея» (Ис. 55, 8). По суду человеческому, чего кажется недоставало к оправданию Фарисея, который не убоялся стать пред Всеведущим и воздать Ему хвалу за свою праведность? – «Боже хвалу Тебе воздаю», рек он, «яко несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей Мытарь. Пощуся двакраты в седмицу, десятину даю всего, елико притяжу». На против, что мог принесть в оправдание свое пред Богом бедный Мытарь? ничего, кроме чувствования недостоинства своего, искренняго признания в своих грехах и смиренной молитвы о помиловании себя! – «Мытарь же издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо: но бияше перси своя, глаголя: Боже милостив буди мне грешнику». На суде человеческом, после собственного признания преступника закона, обыкновенно произносится приговор осуждающий его: но всевышний Судия неба и земли Господь Иисус глаголет: «яко сниде сей оправдан в дом свой паче онаго». Судьбы Твоя, Господи, бездна многа! При всей однако ж непостижимости судов Божиих, известно есть то, что они всегда основаны на вечной истине; и самое беспредельное милосердие Его изрекается не иначе как с соблюдением непреложной Его правды. Ежели и мы, слушатели, вникнем в смысл сей притчи Евангельской: то ясно увидим, что в смиренном сердце кающегося Мытаря более было правды, нежели в гордой душе надеявшегося на свои добродетели Фарисея.

Святая Церковь, яко попечительная матерь, приготовляя чад своих ко вступлению в подвиг спасительного поста, и предначав им ныне молитвенную песнь покаяния, с премудрым намерением указует нам на сию Евангельскую притчу. Ибо как гордость и тщеславие есть начало греха и отпадения от Бога и истины, так смирение и сознание своей греховности есть начало обращения к Богу и правде. – Вникнем, братие, с собранным сердцем в начальный урок предлагаемый нам Церковию, дабы твердою ногою стать на пути спасения и всецелого обращения душ наших к Господу Богу. Ибо от доброго начала зависит успех всего дела.

Конечно не за то лишился Фарисей оправдания на суде Божием, что уклонялся от грубых и явных пороков, и с точностью исполнял наружные обязанности закона Божия; – сии дела его сами в себе добры и праведны: но поелику в сердце его гнездилась гордость, сей корень всякой неправды, по которой он сам себя исключил из состояния греховности, общей всем человекам; то правда Божия и не обрела в нем места. Против всякой справедливости он приняв на себя право самооправдания, принадлежащее единому Богу, праведно лишился истинного оправдания; не ожидая суда Божия, своевольно произнес свой суд, возвышая себя и уничижая других, и потому потерял награду за свои добродетели, и безрассудный праведным судом Божиим свержен ниже грешного, но смиренного Мытаря. «Тако всяк возносяйся смирится!»

Ежели же гордость, внедрившись в сердце самого праведника, смертоносным ядом своим отравляет его добродетели: то каких пагубных действий не произведет она, угнездившись в душе исполненной грехами, говорит св. Златоуст? И откуда происходит та холодность и не заботливость наша к исправлению жизни нашей по духу и заповедям Евангелия, и к испрашиванию себе слезными мольбами у подножия креста Господня света и сил благодати к исполнению оных, как не от тех гордых помышлений сердец наших, которые сам Иисус обличает в откровении данном возлюбленному ученику своему Иоанну? «Ты глаголеши яко богат есмь, и обогатихся, и ничтоже требую, и не веси, яко ты еси окаянен и беден, и нищь и слеп и наг» (Апок. 3, 17). Откуду происходит та безпечность наша об изцелении душевных греховных ран врачеством истиннаго покаяния, постом и молитвою; а беспрерывная заботливость о том только, чтоб прикрыть грехи свои наружною честностью мира сего? не от того ли тщеславия, чтоб в очах людей и пред собою казаться лучшими других? Но какая нам польза, что мы пред собою, пред очами других покроем свои недуги, когда рана в сердце остается неисцелённою? Не значит ли сие покрывать наготу свою листвием смоковничим? – Любообильный Спаситель и Господь наш Иисус Христос не такое тленное и бедное одеяние наготы нашей хощет даровать нам; но во множестве милосердия своего ко всем грешникам говорит: «совещаю тебе купити от Мене злато разженно огнем, да обогатишися, и одеяние бело, да облечешися, и да не явится стыд наготы твоея. Аз, ихже аще люблю, обличаю и наказую: ревнуй убо и покайся. Се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним, и той со Мною» (Апок. 3, 18–20). Как доступен всякому кающемуся грешнику милосердый Господь! и какой божественной чести и славы удостоивает всех, истинно обращающихся к Нему во смирении и сокрушении сердца, подобно кающемуся Мытарю! – Еще в сей жизни на земле сподобляет их святой таинственной вечери животворящаго тела и крови своея обещая непреложно верным рабам вечное царство в обителях Отца небеснаго. «Тако всяк смиряяй себе вознесется». – Аминь.

Слово в неделю о Мытаре и Фарисее («Мытарь же издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо: но бияше в перси своя, глаголя: Боже милостив буди мне грешному. Глаголю же вам, яко сниде сей оправдан в дом свой» (Лук. 18, 13–14)).

«Мытарь же издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо: но бияше в перси своя, глаголя: Боже милостив буди мне грешному. Глаголю же вам, яко сниде сей оправдан в дом свой» (Лук. 18, 13–14).

Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, пришедый в мир грешныя спасти, повсюду в Евангелии объявляет милость и прощение кающимся грешникам; объявляет словом, говоря: «грядущаго ко Мне неизжену вон» (Иоан. 6, 37). Объявляет делом; ибо за всех проливает на кресте божественную кровь свою; за всех полагает душу свою; за всех приносит себе Богу Отцу в умилостивительную о гресех жертву.

И после сей жертвы, милосердое сердце Отца небесного всегда отверсто для принятия всякого обращающегося к Нему грешника. Отверсто, однако ж не для того, чтобы грешники уповая на сие милосердие могли провождать жизнь свою беспечно; но для того, чтобы восчувствовав сие великое и неизглаголанное милосердие Бога, всем сердцем обратились к Нему, и чрез покаяние очистив себе от всякие скверны греха, со страхом соделовали спасение свое, и силою благодати Его учинясь праведными, получили наследие вечной жизни, обетованной святым Его.

Святая Церковь, предначиная ныне с чадами своими молитвенную песнь покаяния, во образ оного предлагает нам, братие, кающегося Мытаря, дабы в лице его показать нам грешникам и необходимость покаяния к оправданию нашему, и свойство оного ко спасению.

Великой есть важности познать и самым делом пройти путь покаяния. Ибо от сего зависит спасение грешника, и участь его на всю нескончаемую вечность. Поучимся убо сему из примера кающегося Мытаря.

Мытарь вшел в церковь помолитися. Вот начало обращения сего грешника к Богу. Господь Бог, «Иже хощет всем человеком спастися и в разум истины приити» (1Тим. 2, 4); Иже праведныя любяй и грешныя милуяй, и вся зовый ко спасению, – Той внушил ему святую мысль, оставив суетные забавы мира и прекратив греховные дела, войти в церковь помолитися. И счастлив сей грешник, что послушал гласа Божия, и по гласу Его охотно вшел в церковь с тем единым чувством, чтобы истинно помолитися Господу.

Заметьте, братие, сие начало обращения грешника Мытаря к Богу, которое в последствии времени учинилось столь плодотворным.

Когда вы, среди попечений житейских, среди сует мира сего, среди борьбы сердца нашего со страстьми, или даже и среди самых греховных дел, почувствуете влечение к молитве: то знайте, что сие влечение есть нежный глас милосердого Спасителя вашего, зовущий вас к покаянию и обращению к Нему яко единому источнику жизни и блаженства нашего. Не отлагайте следовать сему святому влечению. Отлагать исполнение молитвы самым делом под каким бы то предлогом ни было, значит уже не слушать гласа Спасителя своего; значит, с оскорблением любви Его, презирать Его самого и предпочитать Ему прелестный и гибельный глас страстей. Но судите сами: разве из всех дел наших есть что-либо важнее дела спасения? А между тем Господь Бог беспрерывно простирающий глас к грешнику и беспрерывно отвергаемый его непослушанием, наконец отвращает лице Свое. И грешник, не слыша гласа Его, уже предается владычеству страстей своих, а потому и неизбежной погибели. И сколько есть таковых гибнущих из среды Христиан, для коих молитва, сия сладостнейшая беседа с Богом Отцем небесным; сие единое и единственное утешение на земли превратного и бедственного странствования нашего, делается скукою и бременем; а вместе и покаяние и обращение их к Богу, возбуждаемое гласом милосердия Его, умирает, так сказать, в сердцах их еще при самом зародыше своем, не принося плода спасения. Но не таковы суть истинно кающиеся, послушные первому гласу милосердия Божия.

«Мытарь же, издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо». Вот первое свойство истиннаго покаяния: признание своей греховности, соединенное с глубоким чувством уничижения себя, не токмо пред Богом, но и пред всеми людьми. Истинно кающийся Мытарь, считал себя грешнее всех грешников на земле. А потому и в церкви избрал для себя самое последнее место, не смея стать ближе других к алтарю Господню. Глубоко чувствуя свою греховность, он не смел и очей возвести на небо, где престол Господа Бога, видящего вся тайная сердец наших. Сие святое чувство смирения есть великий дар Божий сердцу кающегося грешника. Он посылается от Бога за послушание гласу Его, призывающему к молитве. Он есть луч света, проливаемый свыше в темную храмину души нашей, без озарения коего, мы никогда не увидим своей греховности и истинно не признаем оной. Подобно как сидящий в темном доме, наполненном всяких нечистот, дотоле в слепоте своей считает оный чистым, пока не отворятся окна и проникнувший свет солнца не покажет ему настоящего его положения. Так и в то время, когда Господь открывает кающемуся грешнику всю его греховность, тогда он с ужасом видит бедственное свое состояние, коего и не предполагал даже, видеть, и уничижая себя пред Богом и всеми людьми, повергается во прахе; и отселе получает постоянное в сердце своем чувство смирения, яко отличительное свойство истинных Христиан и святых душ. Но кто никогда не ощущал в себе сего святого чувства; тот никогда еще истинно не молился и никогда истинно не каялся. Тому, как Фарисею, и в церкви и в молитве и везде твердит самолюбие его: «несмь якоже прочии человецы: хищницы, не праведницы, прелюбодее» (Лук. 18, 11); твердит: я еще не такой грешник как другие; есть еще и грешнее меня. И сколько таковых лицемерно кающихся, коим за гордость и лукавство их не отверзается дверь истинного покаяния! А потому и выходят из церкви с гнездящимся в сердце их змием греховным не получив оправдания. Но не таковы суть истинно сознающие в себе свою греховность.

«Мытарь же не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше в перси своя». Вот второе свойство истинного покаяния: сокрушение сердца о содеянии грехов.

Кающийся Мытарь до того был сокрушен о содеянных им злых, что не мог сокрыть сего внутрь себя, но бил грудь свою как вместилище греховнаго сердца: «не хотяше ни очию возвести на небо,» «но бияше в перси своя». Таковое сокрушение и болезнование сердца и всякому истинно кающемуся грешнику естественно; ибо грешник тогда видит, какого милосердого Отца и Господа и Искупителя своего оскорбил он беззакониями своими; видит, какого щедролюбивого Владыку оставил он и изгнал своими сквернами из сердца своего; и какому злому мучителю уступил в нем место, предав оное влечению страстей своих? видит, в какую бездну погибели готов он был низринуться, ежели бы милосердый Спаситель не поспешил к нему на помощь. Видит, и с верою и упованием на заслуги Искупителя своего, за спасение грешных всего себя принёсшего на крестном алтаре, с Мытаревым гласом вопиет к Нему: «Боже милостив буди мне грешному». Вот третие свойство истинного покаяния: живая во Иисуса Христа вера и сыновнее упование на то, что милосердый Отец небесный ради крови и смерти Единороднаго Сына своего не лишит и его великой своей благости; но правду Искупителя рода человеческого вменит ему вместо его правды, яко Той есть «правда наша», по Апостолу, «избавление же и освящение» (1Кор. 1, 30).

Таковой грешник, после оправдания своего, уже не возвращается к прежним грехам своим, но облекшись в правду и святость Иисуса Христа начинает провождать жизнь новую, святую праведную. Вот четвертое и последнее свойство истинного покаяния: действительная перемена сердца и жизни. «Во святыню призвал нас Бог» (1Сол. 4, 7), говорит Дух Святый, да покаянием очистившись от всякие скверны греха, и облекшись во одежду оправдания Христова, явимся непорочни пред Ним.

И так, братие, ежели когда, то ныне наипаче подобает нам всем сердцем позаботиться об истинном покаянии и всецелом обращении душ наших на путь спасения; ныне, когда мы стоим пред алтарем Вышняго, для принесения Ему благодарственных молитв за спасение всей страны нашей от всегубительной язвы. Сие посещение Божие есть крепкий глагол Господа Бога, призывающий нас на покаяние. И если мы по благости Его оставлены в живых: то сей остаток жизни дарован нам не для того, чтобы безрассудно истощать оный в суетах и бесплодных занятиях, но для того, чтобы делами благочестия приуготовить себя в наследие жизни вечные. Аминь.

14. Трифон Туркестанов. О грехе осуждения. В неделю о мытаре и фарисее (за литургией, в воскресенье) 

3 февраля 1908 года

Так, с сегодняшнего дня начинается подготовление к Великому посту. Святая Церковь внушает нам, какая главная, основная добродетель, без которой не обходятся все другие добродетели. Эта добродетель, открывающая двери в Царство Небесное, вводящая в чертог покаяния, есть смирение, то есть сознание своей греховности перед Богом.

И вот Господь Иисус Христос в притче о мытаре и фарисее (Лк.18:10–14) предлагает нам как образец смирения мытаря. Он был грешником. Он изменил родине, народу, он предался на сторону римлян, он все свое старание положил на то, чтобы приобрести как можно больше денег, хотя бы даже корыстными средствами, чтобы их тратить на удовлетворение своих плотских, чувственных страстей, то есть на свое тело.

Великий он был грешник, но он не считал себя величайшим грешником. Он жил так, как живет множество образованных и знатных людей нашего времени. И вовсе не думал ни о Боге, ни о воздаянии, ни о будущей жизни. Долго так жил он. Но, может быть, за него молились родители его, и вот его души коснулась благодать Божия. Он прозрел духовно и увидел, что он величайший грешник, что до сих пор он жил греховною жизнью, жил для себя, а не для Бога. И вот он идет в храм, в котором давно не был, в котором давно перестал молиться. Войдя в этот храм, он остановился на пороге, в глубоком сознании своей греховности. Просветлела душа его, и он стал взывать короткою, но полною глубокого смысла, молитвою: Боже, милостив буди мне, грешному – то есть: «Я не надеюсь ни на что доброе, и если что и сделал на земле доброго, то очень мало… Я взываю: Боже, милостив буди мне грешному! Я надеюсь на Твою милость! На Твое милосердие уповаю!» Между тем его надежда на Господа не посрамилась. И Господь милосердый, человеколюбивый, пришедший спасти кающегося грешника оправдывает этого грешника.

Господь Бог дал этот образец покаяния мытарева нам. Так будем же и мы все свое внимание обращать на себя. Будем внимательно вглядываться не только в свои поступки, но и в помыслы, и сознавать себя величайшими грешниками. И надеясь на милосердие Господа, будем взывать к Нему: «Боже, милостив буди ко мне, безответному грешнику».

Но, к сожалению, мы не относим к себе этот пример покаяния. Нам более близок не образец покаяния мытаря, а другой пример – гордости фарисея. Этот фарисей стоял впереди храма и перечислял свои добрые дела: он и на церковь подавал, и молился, и постился, и грехов не творил. Он молился так: Боже, благодарю Тебя за то, что я не таков, как прочие человеки… или как этот мытарь. Я молюсь, пощусь, обладаю многими добродетелями… Но Господь Иисус Христос говорит, что фарисей был менее оправдан, чем мытарь, ибо он был горд и позволил себе присвоить то, что принадлежит Господу Богу, – осуждение (см.: Лк.18:11–14). Ведь Господь Сам сказал: Не судите, да не судимы будете (Мф.7:1).

Вспоминается мне из Пролога один рассказ. В одном монастыре, на Афоне был один монах, по имени Иоанн. Этот монах был весьма благочестивый. Приходит к нему другой монах, из соседней обители. Зашел разговор об одном нерадивом монахе. Иоанн и спрашивает: «А что, исправился ли он?» «Нет, все еще коснеет в своих грехах», – отвечал другой. Тогда Иоанн осудил его, сказав: «Горе ему». И вот ночью он видит видение. Видит он крест, на котором висит Господь Иисус Христос, а рядом с Ним распяты два разбойника. И бросился он к ногам Христа. Но Христос отвергает его и говорит: «Отойди, ты не достоин поклоняться Мне, потому что ты присвоил себе то, что не принадлежит тебе, ты осудил брата своего». И почувствовал он, как Иисус Христос снимает с него мантию. Семь лет этот монах молился, прося прощения у Господа. И вот через семь лет он снова увидел Христа Спасителя, Который возвратил ему его мантию.

Так видите, как велик грех осуждения. А кто из нас не повинен в этом грехе? Не правда ли, с каким злорадством мы поносим честь наших ближних, стараемся опорочить, очернить людей благородных и даже святых.

И в то же время вспоминается мне другой – старец Оптинский, недавно почивший отец Даниил. Он поставил себе за правило, за главную добродетель: «Никогда никого не осуждай», о чем я сам, лично, свидетельствую вам. Этот человек был сама кротость и смирение, сам никого не осуждал и других учил этому. «Да ведь вы поймете, – говорил он, – за такую малую добродетель, какую вы получите великую награду от Господа». Ведь Он Сам никого не судил и нам заповедовал: не судите – и не будете осуждены. А нам чего же более и нужно будет на том свете, как не этого – чтобы не быть осужденными. Кто устоит против Суда Господня? Разве что с трудом найдется праведник. Ведь Христос Спаситель пришел призвать не праведников, а грешников. И Господь даром дает это прощение, может быть потому, что Он не был повинен во грехах, всех любил, всех прощал.

И вспоминается мне из Пролога еще один пример.

Один монах очень нерадивой жизни, будучи на смертном одре, имел лицо ясное и спокойное. Его спросили: «Почему ты не боишься смерти?» – «Да, ранее я ее боялся, но вот сейчас приходил ко мне ангел, он держал в руке свиток моих грехов и говорил мне: «За то, что ты всех любил, всех прощал, и тебе прощаются Господом твои грехи». И разорвал он свиток моих согрешений. Вот почему я имею вид светлый и радостный».

Итак, возлюбленные братие и сестры, пред наступлением Великого поста возлюбим смирение и наших ближних. И в таких добродетелях дай нам, Господи, встретить и провести Великий пост и встретить в светлой радости Воскресение Христово.