Сии слова: яко Ангелом Своим заповесть о тебе; на руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою (11,12) — сказаны о муже праведном и худо поняты диаволом. Он или, поняв их, хотел вывести худое заключение, или и понял худо. Сие весьма ясно и кратко дал видеть Христос, сказав: писано есть: не искусиши Господа Бога твоего (Мф.4:7). Ибо обещал Бог помощь тому, кто в опасности, а не тому, кто искушает; тому, кто в нужде, а не тому, кто все делает напоказ и уловляет пустую славу. Не говорю уже, что сказано сие Песнопевцем не обо мне (во мне имеют нужду и Ангелы), но о праведном муже.

67. Пресвитеру Иераку (На слова: не вси вмещают словесе сего (Мф.19:11))

Сказанное о девстве: не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть, — сказано не в том смысле, что сие дается иным по какому-то жребию; в таком случае Бог не назначил бы им в награду Небесного Царства. Напротив того, сим показывается, что, во-первых, подвизающиеся сим преестественным подвигом имеют нужду в Божией помощи; и потом, совет сей сходит с неба, не законом постановляемый, но предлагаемый в виде увещания. В-третьих, девство дается тем, которые препобедили невоздержание, призывают содействие свыше, сохраняют драгоценность сию постами и бдениями, нерадением же и роскошью не предают себя зверю. А если бы давалось оно по жребию, то излишнею была бы награда. Не только по милости оно дано, но дается желающим его принять; а кто не хочет, тем никто и не даст.

68. Пресвитеру Архивию (На слова: в Том живет всяко исполнение Божества телесне (Кол.2:9))

Ты говоришь о себе, что не разумеешь сказанного: в Том живет всяко исполнение Божества телесне, а я думаю, что сказано: телесне вместо существенно. Ибо пречистым сим храмом управляла не действенность Божества, порождаемая сущностью, но самая сущность, имеющая тысячи действенностей, не частным обладающая дарованием, а составляющая источник благ. Тот, говорит Апостол, Кто царствует со Отцом, держит бразды всего премирного и правит земным, вочеловечился и с военачальническими оружиями стал во главе дружины, чтобы и их украсить, и даровать победу человеческому роду, и обратить в бегство зловредных демонов, и сокрушить высоко о себе думающего вождя их, и Церковь наполнить тьмочисленными дарованиями.

Царь стал предводителем, сказано у Апостола, а не военачальник украсился царским достоинством. Царь среди дружины в зрак раба сокрыл Свой сан, а не воин присвоил себе царское достоинство. Царь был законоположником, а не воин усвоил себе право законодательствовать. Царю свойственно говорить: Аз же глаголю вам (Мф.5:22); Самодержцу: хощу, очистися (Мф.8:3). Имеющему неограниченную власть: буди тебе, якоже хощеши (Мф.15:28); Владыке: молчи, престани (Мк.4:39). Оставляю прочее сему подобное, чтобы перечислением всего не продлить слова.

Если же смущает тебя страдание и то, что предпринято было против Бога, но коснулось только плоти, то выслушай, что говорит первоверховный Апостол: Христу убо пострадавшу плотию (1Пет.4:1). Посему, если тот, кому вручены ключи небес, сказал, что в собственном смысле пострадала плоть, которая может страдать (ибо Божество бесстрастно), если Иудеи, как убившие Наследника, претерпели то, что выше всякого ужаса, да не смущает тебя страдание; а напротив того, да руководит к величайшему благодарению за то, что бесстрастный Царь, не допускающий и тени изменения, отдал плоть Свою на страдания и, изрекши многое, как немощный человек, чтобы сею хитростью пленить хитреца, и воздвигнув славные победные памятники, возшел на небеса, облекшись в начаток нашего естества.

Если же Он, как говорят, был простой человек, украшенный Божественною благодатью, то по какой причине Иудеи, убив многих святых мужей, не потерпели ничего подобного, а тем, что претерпели Иудеи за Него, препобеждается всякое сравниваемое с сим страдание? Но очевидно по той причине, что те были святые, а соблаговоливший вочеловечиться есть Единородный Сын Божий.

То самое, что принявшие страдание были не одного и того же достоинства, но что они были рабы, а Сей — Владыка, стало для Иудеев причиною нещадной казни.

Сей есть наследник (Мф.21:38), — сказали делатели винограда и устремились убить наследника, а не подобного им раба, истинного Сына Домовладыки, а не одного из среды своей, украшенного достоинством всыновления. Ибо почему после рабов послан Сын, Которого надлежало почтить? Почему называется Он вторым человеком с небесе (1Кор.15:47)? Почему снисшел Бог и действовал заодно с Человеком?

Почему смирил Себе (Флп.2:8), будучи равен Богу? Почему Бог Сына посла в подобии плоти греха (Рим.8:3)? И почему не уничижаются Пречистые Тайны, когда по видимости они Тело и Кровь человека? Почему изрек: тело же совершил Ми еси (Пс.39:7)? Почему необходимо было иметь и Ему нечто такое, что мог бы принести? Почему же Собственною Своею Кровию искупил пленных? Или почему Господа славы распяли (1Кор.2:8)? Почему Слово плоть бысть (Ин.1:14)? Почему многочастне и многообразне Отец глаголавый во пророцех, впоследствии глагола в Сыне (Евр.1:1.2)? Или почему Сын преискренне приобщися техже (Евр.2:14)?

Но чтобы, перечисляя все, не обременить твоего слуха, скажу все вместе: когда Бог выражается смиренно, это согласно с домостроительством, полезно, и нимало не вредит Его пречистому достоинству. Простому же человеку говорить что-либо божественное и преестественное есть знак самой крайней дерзости. Царю позволительно говорить и думать о себе скромно; но непозволительно говорить по-царски воину или военачальнику. Итак, если вочеловечившийся был Бог, как и действительно Он Бог, то имеет место и уничижительное; а если Он был простым человеком, то не имеет места высокое.

69. Нилу (О мудрости Пророка Даниила и отроков)

Вавилоняне, которые надмевались тогда воинскими преимуществами, превозносились победами и величались предсказанием, поразило Божество, соделав пленных отроков не только более мудрыми по сравнению с ними (сравнение возможно между однородными), но и самыми премудрыми.

70. Диакону Иоанну (На слова: отверглся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает, и проч. (Евр.10:28))

Когда закон нещадно наказывал неизвинительно согрешивших, снисшедшая благодать, крещением умертвив смертную и страстную жизнь, немедленно как бы чудом каким возродила иную жизнь пакибытием и заповедала доблестною жизнью ослаблять, лучше же сказать, умерщвлять плотские страсти. Но согрешивших и не покаявшихся строго наказывала более самого закона и угрожала им наказаниями; потому что сподобившиеся столь великого дара, возведенные в царское достоинство, и соделавшиеся причастниками Божественных Таин и дарований и потом поддавшись нерадению, достойны большего наказания. И об этом говорит Ап. Павел, изрекая слова, смысл которых желаешь ты узнать. Отверглся кто закона Моисеова, без милосердия, то есть без милости, без прощения и извинения, при двоих или триех свидетелех умирает, то есть побивается камнями. Колико мните горшия сподобится муки, — продолжает Апостол, — укоривый своими поступками Того, Кто превознес его честью?

71. Епископу Исидору (На слова: блажени миротворцы (Мф.5:9))

Спаситель ублажил миротворцев и возвестил, что сынами Божиими сделаются, во-первых, те, кто пребывает в мире с самими собою и не воздвигает мятежа, но прекращает внутреннюю брань, покоряя тело духу, убеждая низшее быть в рабстве у высшего, в таком рабстве, которое лучше всякой свободы и царской власти; потом — те, кто водворяет мир и в других, живущих в раздоре и с самими собою, и друг с другом.

Но никто не в праве указывать другому в том, чего не имеет сам. Посему удивляюсь ни с чем несравнимой щедрости Божия человеколюбия; потому что Он обещает благие воздаяния не только за труды и пролитие пота, но и за некоторый род наслаждения, так как мир — это верх всего увеселяющего нас, а без него, когда нарушен он войною, ничто радостотворное не будет иметь силы.

Хорошо также сказано, что миротворцы сынове Божии нарекутся; и такая награда назначена за сей подвиг. Поскольку Сам Он, как Истинный Сын, умиротворил все, соделав тело орудием добродетели, людей двоякого рода, то есть уверовавших из Иудеев и уверовавших из язычников, сотворив одним новым человеком, небесное соединив с земным, то справедливо сказал, что делающие по возможности то же самое, будут удостоены того же наименования и возведены в достоинство сыноположения, которое и есть самый высший предел блаженства.

72. Пресвитеру Зосиме (Отпущение каких грехов давал закон посредством жертв?)

Закон или посредством жертв, или посредством милостынь, или посредством очищений давал отпущение грехов только мнимых, а не действительных. Ибо за грехи непростительные он наказывал смертью и впадающих в оные повелевал всячески истреблять, — но не для того, чтобы мы с таковыми поступали также. Ибо он непременно бросает камень в уличенного, <показывая>, что совершать казнь могут только чистые от непростительных грехопадений. Ибо ни с чем не сообразно и слишком жестоко не обращать внимания на многих, впадающих в более тяжкие грехи, но скрывающих их, и побивать камнями учинившего меньший грех, но пойманного в нем.

73. Схоластику Ирону (О помощи Божественного Промысла)

Не только того, что не в нашей силе, как думаешь ты, премудрый, но и того, что в нашей силе не возможем мы привести к совершенному окончанию, если не снизойдет к нам великая помощь от Божественного Промысла. Снизойдет же она непременно к тем, которые без уклончивости привнесут от себя все от них зависящее, и не опустят ничего служащего к тому. Ибо помощь сия, побуждающая даже нехотящих, тех, которые хотят и все делают, и употребляют все средства, непременно возведет на самый верх преуспеяния.

74. Пресвитеру Емилиану («Немалая бывает польза от повествования о весьма великих преуспеяниях»)

Немалая бывает польза от повествования о весьма великих преуспеяниях. Души спящие возбуждает оно к добродетели, души ленивые делает деятельными, а души, возлюбившие порок, научает стыдиться и приводит к покаянию. Указывая на сие, премудрый Приточник сказал: сотове медовнии словеса добрая (Прит.16:24). Добрыми он называет слова, изрекаемые о благочестии и добродетели, не искусственными украшениями величающиеся, но представляющие собственную красоту добродетели, не на пиитической или риторической колеснице несущиеся, но естественным и богодарованным шагом совершающие свое шествие.

Какая же от сего польза? Научи нас, премудрый. Сладость же их исцеление души. Итак, поскольку доблестные деяния людей древних приносят немалую пользу, то в собраниях и беседах будем всегда представлять слушающим их доблести; потому что многие душевные болезни, и таиные, и явные, найдут для себя в этом пригодное врачевание.

75. Диакону Илии (На слова: устроит словеса своя на суде (Пс.111:5))

Не надобно, премудрейший, и к людям причислять тех, которые по милости хвалят и по вражде поносят, а не по суду и любят, и обличают. Потому и Песнопевец, восхваляя праведника, к другим преимуществам присовокупил и сие: устроит словеса своя на суде, — ибо ничто не равняется здравому суду. Кто лишен оного, следует своим похотям, льстит тем, кого должно бы обличать, и злословит тех, кого справедливость требовала бы хвалить, тот самый подлый человекоугодник, или лучше сказать, того справедливо отнести к породе бессловесных.

76. Епископу Марону (На сказанное: се благочестие есть премудрость (Иов.28:28))

Не для определения ли мудрости и знания, как думаю, достославный Иов сказал: се благочестие есть премудрость, а еже удалятися от зла есть ведение? Подлинно самая высокая мудрость — правильное понятие о Боге и самое Божественное познание — доблестные дела: одно право мыслит о Божестве, другое удерживает от худого; одно посредством дел богословствует, другое прославляется за дела. Посему, если богоугодный и боголюбивый мудр и сведущ, имеет созерцательную и деятельную добродетель, первую как душу, вторую как тело, то почему мы напрасно почитаем себя любомудрствующими, не заботясь о доблестной жизни и прилагая попечение только об одном красноречии?

77. Пресвитеру Ирону (На слова: биющему тя в ланиту подаждь и другую (Лк.6:29))

Если бы, премудрый, потерпеть удар и обиду значило понести поражение, то Христос и Ап. Павел не говорили бы противного сему. Владыка же заповедал биющему в десную ланиту дать и другую; и Апостол увещавал: почто не паче обидими есте (1Кор.6:7)? Ибо это новый закон ратоборств, потому что и вид наград еще новее. Ибо даются не масличная ветвь, не предложение пищи в пританее*, не медные изваяния, блистающие золотом, — не жалкие и малоценные награды, но царство небесное и жизнь, не знающая конца. Посему, если будешь уступать и вести себя любомудренно, то не думай, что уступаешь над собою победу, но добивайся той победы, которая сокрыта в кажущемся поражении. Если же удивляешься тому, что говорю, то сказанное мною объясню примером. Говорят, один царь, когда надлежало ему вступить в морскую битву с неприятелями, увидев, что кораблей у неприятелей гораздо больше, и уступив нападающим неприятелям, сказал: «Не бегству я предаюсь, но гонюсь за выгодой, которая позади меня». Посему, если и здесь в мнимом поражении и в мнимой уступке сокрыта выгода и победа, не будем вступать в состязание с теми, которые нас бьют и обижают, но уступим им. Ибо таков закон небесных ратоборств.

* Главное правительственное здание в Афинах, где обедали правители и почетные гости.

78. Евлогию (О законоположении Моисея)

Священнотаинник Моисей написал не просто приятную для чтения историю. Но поскольку он готовился быть законодателем, то прежде всего сказал о Создателе и Судии вселенной и о создании мира, чтобы не частям мира воздавали люди чествование. Потом, сказав о наградах праведным и о наказаниях грешникам, приступил наконец к законоположению, чтобы, показав совершившееся и тем самым уверив и в будущем, послушных ему призвать к благочестию и справедливости.

79. Филитрию (На слова: подобаше тебе вдати сребро Мое торжником (Мф.25:27))

Тому, кто поступает и говорит наилучшим образом, нимало не стыдно, если он не имеет возможности убеждать. Не делавшему же ничего для спасения ближних Сам Судия произнес приговор и сказал: подобаше тебе вдати сребро Мое торжником, и пришед Аз вытребовал бы это. А это значит: тебе надлежало засвидетельствовать, показать неукоризненную жизнь. Ибо явно, что приведение доброго дела к концу зависит не от того, кто говорит, но от того, кто слушает, как дает видеть нелицеприятный Христов приговор.

80. Схоластику Дорофею (Похвала Аврааму за принесение в жертву Исаака)

Не можешь указать памятника, который, — не говорю, был бы более прославлен, но даже и равен тому, какой поставил себе патриарх Авраам. Ибо он воздвиг его в знамение победы не над самоуправными властителями, но над самоуправнейшим естеством. Когда все помыслы вооружились не от одного видения, но по врожденному сочувствию и уязвляли его, пребыл он неуязвимым.

И когда самое естество со всеми его оружиями и полчищами можно было видеть поверженным ниц, стоял Авраам, простерши руку, в которой был не венец, но нож, оказавшийся блистательнее всякого венца. Потому и все помыслы, пораженные твердостью мужа, покорились ему и вострепетали пред ним более, нежели оруженосцы пред царем. Ибо всех низложил он грозным взором. Сонм же Ангелов рукоплескал свыше, и Бог провозгласил победу. А если угодно вникнуть в истину сего, то увидишь это и в делах мирских, когда борец одерживает победу. Если не глашатай, стоящий внизу, но сам царь, сидящий выше всех, восстав, провозгласит сию победу, то не подумает ли он, что это для него больше венцов? Очевидно, что так покажется всякому.

Когда же не смертный царь, а Сам Превечный Царь, не на людском только зрелище, но пред Ангелами, Архангелами и горними Силами, велегласно взывая с неба, провозглашает победителя, не превышает ли это все пределы славы? Что до меня, крепко стану за сие. Посему, если и мы желаем, чтобы нас провозгласили победителями и увенчали, то принесем в жертву самих себя. Никакая смертная и житейская страсть да не найдет в нас места, но, расставшись со всем, будем говорить и делать только достойное небес.

81. Нилу (На сказанное Господом: Приидита и видита (Ин.1:39))

Никто, думаю, не понес таких скорбей, какие понес, придя на землю, Царь Небесный от тех, кого пришел спасти. Не предпочли Его разбойнику и человекоубийце, но били по лицу. Если же кто и потерпел что-то подобное (уступим в этом), то опять страдания делает неравными то самое, что потерпевшие были неравного достоинства.

Ибо не одно и то же — оскорбить царя и простолюдина, господина и раба; но оскорбления царю, хотя бы и малые, если принять во внимание достоинство оскорбленного, почитаются великими, оскорбления же простолюдину, хотя бы и великие, не возбуждают такого гнева и часто прощаются.

Сие и сказал я, когда ты спрашивал, что значит сказанное Христом: приидита и видита. Слова сии, говоря кратко, значат следующее: поскольку готовые на все Иудеи в неистовстве совершили ужасное дело, предпринятое против Бога, но коснувшееся только плоти (ибо Божество в собственном смысле бесстрастно), и те, которые после сего терпят обиды, могут вознегодовать, считая, что подверглись таким страданиям вопреки своему достоинству, то Господь и сказал: «посмотрите на Меня».

Хотя, говорит Христос, и то, на что отважились злочестивые Иудеи, было невыносимо в высшей степени (впрочем, положим, что и это было еще сносно), что можно сказать о предателе, который после всех опытов Моей долготерпеливости поступил со Мною так презрительно? Сими вещаниями смягчайте и укрощайте в себе чувствование обид, ибо оно легко уступает прибегающим к сему врачевству.

82. Пресвитеру Феодосию (Почему Христос, идя на Крест, запретил женам плакать?)

Не должно оплакивать мужественного борца, выходящего на подвиг, где он покрывается пылью и терпит удары, ибо труды его окончатся венцами. Не должно также сопровождать слезами доблестного воина, идущего на брань, где он может потерпеть и раны, и смерть, ибо он возвратится победоносным и удостоится памятников и похвал. Должно же плакать о тех, которые выходят на разбои и человекоубийства, особливо когда они совершают злодейства, и потом — когда бывают наказаны.

Итак, почему же просил ты научить тебя, по какой причине Христос, когда шел на Крест как Победитель, не только не одобрил плачущих жен, но и запретил им плакать? Известно, что сострадание к страждущему невольно доставляет ему утешение, а страждущему добровольно наносит обиду. Ибо обидна сострадательность тому, чье страдание не непроизвольно.

Итак, поскольку Христос добровольно шел на страдание, чтобы уничтожить смерть и низложить диавола, а жены плакали о Том, Кого справедливо было прославлять и сопровождать рукоплесканиями, то, посему, как думают некоторые, положил Он на них проклятие, а как требует сказать истина, предуказал им бедствия, какие их постигнут. Ибо непозволительно было оплакивать Победителя греха, спешившего не только умертвить смерть и связать диавола, но и освободить плененных всем этим.

83. Пресвитеру Иераку (На слова: не дадите святая псом, и так далее (Мф.7:6))

Подлинно достойно удивления Божественное изречение, которое ты просил тебе объяснить. Ибо слова: не дадите святая псом, ни пометайте бисер ваших пред свиниями; да не поперут их ногами своими и вращшеся расторгнут вы, — имеют подобный следующему смысл. Слово Божие свято, и подлинно оно есть самый драгоценный бисер, псы же и свинии — это погрешающие не только в догматах, но и в деятельной жизни. Попирание — раздор и споры об этом тех, кто покушается извратить правоту догматов и оскорбляет доблестное житие; а расторжение — это поругание со стороны живущих неправо и их пренебрежительное отношение к тем, кто предлагает им слово Божие и подает добрые советы. Посему Господь и сказал: не повергайте слова, подобно чему-либо малоценному и легко приобретаемому, чтобы вам и Господа не оскорбить, и самим не подвергнуться осмеянию со стороны тех, которые не говорят и не делают ничего право.

Иные же — и они близки к истине — утверждают, что Господь здесь повелевал и священства не давать непотребным и нечистым, чтобы они не осквернили оного и не стали нападать на рукоположивших, расторгая ту добрую славу, какую те имели прежде. Если же скажут, что Господь здесь повелевает и согрешающим мирянам не преподавать Божественных Таин, не противоречь сему. И если будут говорить, что Он запрещает совершать Божественное Крещение над теми, которые притворно приступают к вере, но не оставляют настоящих своих занятий, — также не спорь.

84. Диакону Исидору (О Псалтири; о надписании псалмов)

Когда Песнотворец сам и пел, тогда псалом надписывался: песнь Давиду. Когда же пел он, а песнь сложил другой или же другими пета была песнь о нем самом и в песни прославлялся от него происшедший по плоти Христос, тогда надписывалось: псалом Давиду. Ибо не все песнописцы пели и не все поющие слагали песнопения, но одни делали одно, другие — другое, а иные — то и другое, как Божественный Дух уделял на пользу каждому.

85. Диакону Павлу (О Божием действии да не имеет места вопрос: «как?»)

Когда действует сила Божия, да не имеет места вопрос: «как?» Ибо хотя многое и бывало, и бывает выше естества и последовательности помыслов, однако же нет ничего выше Бога, зиждущего все удобно и сверх ожидания.

86. Мартиану, Зосиме, Марону (О том, что беззаконник не избежит казни, как и Иоав (3Цар.2:28-34))

Что беззаконник не избежит правосудия, но или здесь, или там будет наказан, а многие и здесь, и там уже наказаны, это внушает нам не только рассудок, но и Божие Слово. Но оставлю многих и помяну об одном, который думал какою-то мудростью и хитростью достигнуть того, чтобы избежать правосудия, и не возмог.

Давидов военачальник Иоав, отличающийся военачальническим духом, силою и знанием военного дела, по зависти своею хитростью погубив военачальствовавших вместе с ним, не укрылся наконец от правосудия. Думая отразить его каким-то искусственным способом, не оставил он друга Адонии, добивавшегося царства, но содействовал возведению его на престол. Ибо ожидал, что если приобретет благосклонность царя, то не только избежит наказания за совершенные убийства, но даже заслужит и благодарность. А за сие и потерпел большее наказание. То, боясь чего, он содействовал похитителю власти, то самое и уготовала ему эта хитрость; чем думал избегнуть Давидовых проклятий, тем самым привел их в исполнение. Ухищрение сделалось сетью; то, чего избегал, чтобы не потерпеть, потерпел; именно оттого, что избегал, предпринятое в надежде отвратить скорбные события, оказалось, послужило к уготовлению бедствий.

Посему, если невозможно избежать правосудия, то как же вы, в душе вооружившись всякою жестокостью и лютостью, думаете коварством, воинскими уловками и хитростями избежать казней за то, в чем прегрешили?

87. Схоластику Петру (На слова: «отпускайте, и будет отпущено вам» (Мф.6:14))

Хорошо знаю, что если бы у тебя были деньги, ты отдал бы их нуждающимся, и дивлюсь тому, что приходишь в негодование, когда оскорбившие тебя просят у тебя прощения. Между тем эта не требующая издержек помощь обыкновенно приносит нам пользу не меньшую, чем помощь многими деньгами; потому что от нашей снисходительности и от того, прощаем ли мы оскорбляющих нас, зависит наше спасение. «Отпускайте, и будет отпущено вам», — так взывает Божественное Слово.

88. Олимпиодору («В мире надлежит невидимое усматривать мыслями, а не очами, умом, а не взором»)

Где военный отряд, там необходим начальник отряда; где стройная конница — там и предводитель ее; где корабль, там, несомненно, есть и искусный строитель; где музыкальные инструменты, там непременно и музыкант. Поэтому и в мире надлежит невидимое усматривать мыслями, а не очами, умом, а не взором.

89. Воину Исаии (О том, что прогневляющие Бога после благодати понесут наказание большее, нежели согрешившие в древности)

Подлинно гнусно, лучше же сказать, стыдно нам не только подавлять в себе врожденные семена добродетели, который возделывали в себе благонравнейшие из древних, но и отказываться от того все превосходящего пособия, какое дано Христовым пришествием.

90. Пелусиотскому архидиакону Лукию (О страждущих сребролюбием)

Диаконы досточтимого жертвенника — это очи епископа. А ты, по милости Божией, начальствуешь над ними и всецело должен быть оком, подобно многоочитым животным, так как им уподобляешься близостью к Богу, впрочем, как слышу, не по жизни, а только в священнодействии. И не должен ты помрачать худыми предначинаниями того почтенного собрания, и лика, и без рассуждения доверяющего тебе епископа. И не должен осквернять Божественного алтаря любостяжательностью, собирать себе доходы продажею рукоположений. Ибо Господь бичом изгнал из храма продающих голубей. Посему, чтобы и тебе не быть изгнанным вместе с ними, перестань обогащаться такими средствами и приготовлять пищу будущему огню.

91. Епископу Аполлонию (Почему фарисеи укоряли Спасителя за то, что Он ест с мытарями и грешниками (Лк.5:30)?)

Фарисеи укоряли Спасителя за то, что Он ест с мытарями и грешниками, так как закон полагал разделение между святым и оскверненным. Но они не знали, что Христос преподал человеколюбивую благодать, которая выше законного суда. Закон отсекал худое, а благодать переменила худое в доброе. И о сем свидетельствуют Закхей, Матвей и все, за поражения свои вознагражденные победами.

92. Афанасию (На слова: блажени есте, егда поносят вам и пр. (Мф.5:11))

Владыка Христос ублажил тех, которые ради Него терпят укоризны в чем-либо явном или тайном, если только укоряющие оказываются лжецами. Посему надобно знать, что для достигающих высочайшего блаженства должно быть соединено то и другое: и чтобы терпеть им ради Христа, и чтобы разглашаемое о них было ложно. А если нет чего-либо одного, то другое не так полезно; оно хотя и приносит пользу, но не в такой мере.

Ибо если, терпя ради Христа, слышим о себе правду, то необходимо нам стыдиться сего; потому что, заслуживая одобрение за одно, в другом бываем обличены. Если же, хотя не ради Христа терпим, но говорят о нас ложь, то получим награду за терпение, но не достигнем высочайшего блаженства, которое получили бы, если бы соединилось то и другое.

93. Пресвитеру Афанасию (Кто страдает проком и не хочет от него избавиться, «тот всех более несчастен и жалок»)

Кто не только страдает самою тяжкою болезнью, разумею порок, но даже не хочет избавиться от болезни, а сверх того оплакивает избавившихся от нее, тот всех более несчастен и жалок, хотя, по неисцельной беспечности, и ублажает сам себя.

94. Схоластику Феодосию (На слова: честна женитва (Евр.13:4))

Уступим честному браку принадлежащие ему похвалы, так как установлен он Богом и почитается людьми; но да не входит он в состязание с девством и остается в собственных своих пределах. Желая украсить и возвеличить его более, нежели должно, ты говоришь, что и небо имеет общение с землею посредством дождей, и солнце освещает луну, и реки сливаются с морем, и всякий род животных, живущих на суше, летающих по воздуху и обитающих в море под управлением брака преемственно соблюдается.

Однако брак уступает над собою победу, если его сравнить с житием Ангелов, для которых брак излишен и непривлекателен и нет в нем потребности. Но и на земле можем указать многие роды тех, кто рождается без сожития. Впрочем, не стану их указывать, но признаю, что брак полезен и необходим, если имеет в виду чадородие, а не сладострастие. Скажу же лучше то, что не в праве он идти в сравнение с небесным достоинством. Пусть величается брак примерами мира сего, но не присваивает себе преимуществ премирных. Возлюбившие его принадлежат сему миру и называются мирскими; истинные же любители девства вписаны в Ангельские чины. Ибо таинственная песнь говорит, что присущ им ужас яко вчиненных (ополченных на брань) (Песн.6:3). Нет у них ничего беспорядочного, неправильного, но все украшено чинностью, стройностью и плавностью.

Итак, как небо отличается от земли и душа от тела, так и девство — от брака. В невинности человек уподобляется Ангелам, а в брак нисколько не отличается от зверей, для которых необходимо сожительство, и по-видимому, служит преемству рода.

95. Нилу (О положившей две лепты (Лк.21:1-3))

В делах житейских желание чего-либо не сопровождается непременно и возможностью; потому что дела великие превышают личные силы людей. В делах же духовных тем, кто на что-либо произволяет, дается сила; потому что все по мере сил совершаемое с успехом оказывается достигающим небес. Посему жена-вдовица, положившая две лепты в священную сокровищницу, воспевается как превзошедшая всех царей и цариц; ибо Судия увенчал не то, что ею вложено, но ее произволение, которым она посвятила Богу все свое достояние.

96. Схоластику Ниламмону (На слова: глаголющеся быти мудры, объюродеша (Рим.1:22))

Из того, что некто сильный в музыке, употребил на уловление целомудренной девы все искусство сладкопения и, как говорят (справедливо будет их же бреднями их и опровергнуть), не преодолел ее, составляется и понятие о музыке. Она манит, то есть — исходя из словообразования — «ведет» желающего, а не порабощает и не приневоливает его разума, она не имеет столько силы, чтобы овладеть кем-то против его воли. Поскольку же, говоришь, пустословят они и о бытии вещей, то скажи им: почему тот, кто, по словам вашим, всех прозорливее и кого вы ложно именуете солнцем, не знал, что дева целомудренна и не поддастся сластолюбию? Надлежало ему это знать и потому, что он обладает искусством прорицания, и потому что он премудр и, как говорите, сильнее всех, занимающихся этим или обучающих этому. Если же по незнанию всего этого он не достиг успеха, то перестаньте вы, самые жалкие люди, обличать себя тем, что сами говорите.

97. Чтецу Тимофею (Худо дело, если возобладают нами плотские страсти)

По тем подвигам, какие проходишь ты, чудный, убедись, что настоящая жизнь есть предстоящее нам невидимое поприще, на котором боремся не с видимыми зверями, но с умопредставляемыми страстями. Они же, если одолеют силу, какая есть в нас, не ограничивают угрожающую нам опасность телом, но наносят смерть самой душе. Если же будут они нами преодолены или обращены в бегство, то удостоимся великих венцов и похвал, может быть, и здесь, несомненно же — после сей жизни; потому что награды предоставлены будущему веку, как преткновения — настоящему.

98. Даниилу (О мудрости, обиде и оскорблении; указание на слова: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле; аще ли добре, что Мя биеши (Ин.18:23)?)

Можно, чудный, когда другие оскорбляют, не оскорбляться, и когда обижают, не обижаться.

Если же кажется тебе это загадкою, то постараюсь немедленно ее решить. Любомудрый и кроткий, перенося оскорбления и обиды от врагов, когда оскорбляют, не оскорбляется, и когда обижают, не обижается. А если надлежит говорить правду, то обиженными и оскорбленными бывают сами обидчики и оскорбители: их и люди осуждают, о них и отзываются худо. А тот, кто выше оскорбления и обиды, и здесь будет увенчан от всех похвалами как препобедивший не только врага, но и раздражительность, и там приимет от Бога самые великие награды.

Если же скажешь: много нужно пота и труда, чтобы оскорбляемому это перенести, — не буду этого отрицать, но скажу, что наибольшими трудами порождаются венцы. А если угодно тебе угасить воспламенение души удобоприменимым примером, то приведи себе на мысль, что, когда скверная рука заушала священное лицо Господа, тогда изрек Он слова, которые лучше и выше всякого любомудрия: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле; аще же добре, что Мя биеши? И сим изречением не переставай врачевать душу.

99. Илии (О Каппадокиянах)

Весьма дивлюсь, с какой легкостью непродолжительное и несильное дуновение этого Каппадокиянина всех вас, как солому, привело в такое движение, и вы услуживаете его нечестивым замыслам из опасения потерпеть подобное тому, что уже потерпели. Посему, если вы вознамерились действовать с ним заодно и, когда кончит он дела свои, с ним и удалиться, то, согласно с этим, и расхищаете свое отечество. Если же он кончит и удалится, а вы останетесь там, где родились, то держите себя дальше от врагов, держитесь своих.

100. Диакону Домитию (Об обучении детей доброму)

Вычитал я однажды в персидской истории нечто подобное: будто бы дети научались не говорить и не слушать никакой лжи, почитать не то, что выгодно, справедливым, но то, что справедливо — выгодным, и признавать, что полезнее давать, нежели брать. Когда же они вступали в мужеский возраст, давали клятву, заключавшую в себе не очень много слов, но весьма великую силу, так что она превышала всю еллинскую философию.

Каждый клялся: «Буду пренебрегать всякой нечестной выгодой; буду пренебрегать плотским удовольствием; буду пренебрегать суетной славой. Обязуюсь же ревновать о добродетели, почитать Божество и родителей, говорить правду, делать добро и ничего из этого не преступлю сознательно и по доброй воле». Посему, если, не терпя светозарности Божественных Писаний, как больные глазами не терпят солнца, ты и сам их не читаешь, и детям своим не позволяешь читать, то приобучи себя и детей своих хотя это содержать в памяти. Я уверен, что сие побудит вас читать и Божие Слово.

101. Сиятельному Дорофею (О жестокости и продолжительности мучений в этом мире и будущем)

Здесь, наилучший, невозможно быть вместе тому и другому, разумею жестокость и продолжительность мучений, потому что одно другому противоборствует: природа тела, будучи тленною, не переносит страданий — ни тяжких, ни долговременных. А там, когда возьмет силу нетление и изгонит тленность, последует конец этой борьбе, так что чрезмерность истязаний и душу не отлучит от тела, и тела не обратит в ничто.

102. Грамматику Офелию (Почему Моисей возвратившихся с войны высылал за стан, чтобы они очистились (Числ.31:19)?)

Если убийство в другом случае непозволительно, но война не есть дело ненавистное, то почему, спрашивал ты, Моисей возвратившихся с войны отсылал за стан, чтобы они очистились? Посему отвечаю: хотя умерщвление неприятелей на войнах кажется делом законным и победителям воздвигаются памятники, возвещающие их заслуги, однако же, если рассмотреть тесное сродство между всеми людьми, то и оно не невинно. Потому Моисей предписал и тому, кто убил человека на войне, очищения и кропления.

103. Ермию (О воскресении)

Если преуспевала одна душа, то пусть она одна и будет увенчана. Если же и тело разделяло с нею подвиги, то с ним да будет и увенчана. Сие и справедливо, и основательно, и разумно, и весьма прилично.

104. Алфию («Все будут научены Богом»)

Пребожественнейший Отчий Сын и Отчее Слово, Создатель всего, Вечный и неизреченный, низшедши сюда, неясность проповеди истолковал собственною силою. Потому и пророческое слово предвозвестило, что все будут научены Богом (Ис.24:13). Поэтому все те, кто не лишен ума и смысла, как наученные горнею премудростью, отложив все человеческое и став выше помыслов, умопредставляют премирное.

105. Епископу Леонтию (На слова: прежде солнца пребывает имя Его (Пс.71:17))

Божественный и чистый Ум, когда благоволил предвозвестить что-либо из будущего, не просто возвещал пророчество (над этим громко стали бы смеяться невежественные Иудеи, не научившиеся разуметь и самого ясного), но, срастворив ведение будущего с настоящим, так возвеличил пророчество, что и тогдашние слушатели могли извлечь некоторую пользу, и их преемники, видя связь событий, могли приобретать точное ведение. И чтобы, перебирая все пророчества, не показаться многоречивым, представлю один способ пророчества и с его помощью для разумнейших объясню и прочие.

Псалом надписан о Соломоне, но мало относится к Соломону, большею же и самою важною частью он относится ко Христу. С первого взгляда кажется, что воспевает он Соломона, а по смыслу более точному и глубокому — Того, Кто в действительности Миротворец. И пророчество служило как самым великим утешением для живших тогда, так и превосходнейшим утешением для будущих родов.

Ибо выражениями: прежде солнца пребывает имя Его; и прежде луны рода родов (5), и всем прочим, что сверхъестественно, боголепно и превышает относящееся не только к человеку, но и к горним силам, — воспет Христос. А сие: помолятся о нем выну (15), — сказано о Соломоне.

Посему не будем думать, что пречистая Премудрость через Пророков просто предвозвестила будущее ведение. Но будем сочетать будущее с настоящим и, когда услышим что-то унизительное и чуждое Божественному пришествию Спасителя, не подумаем, что сие сказано непременно о Нем. И напротив того: величественное, приличное одному Божественному достоинству не признаем сказанным о Соломоне, конец жизни которого не был безукоризнен.

Не станем толковать пророчества принужденно и для согласования пророческих выражений впадать в пустые разглагольствования; но сказанное исторически будем понимать благоразумно и изреченное пророчественно — в умозрительном смысле, и явно исторического не превращая насильно в умозрение, и того, что должно понимать умозрительно, — в историю; будем с тем и другим соотносить пригодный и сообразный смысл. Если же найдем такое пророчество, которое и сохраняет в себе историю, и к которому непринужденно можно приложить умозрение, то должно его толковать и в том, и в другом смысле.

106. Диакону Исидору (На слова: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей и т.д. (Мф.5:20))

Когда первозданный человек на самой, так сказать, первой черте своего поприща презрев Божию заповедь, предпочел прелесть врага, ухитрившегося всеконечно его погубить, тогда и тело его соделалось не только смертным, но и весьма подверженным страданиям, потому что много прозябло в нем недостатков. Этот конь стал и тяжелым, и необузданным. Итак, поскольку ко всем перешло это бесславное и более тягостное, чем любая утрата, наследство и по нерадивости произволения увеличилось сие нежеланное достояние, то, придя сюда, Христос соделал тело наше легчайшим посредством Крещения, восставляя его крылами Духа.

Потому предложены нам и большие, нежели ветхозаветным, подвиги и награды. Ему угодно, чтобы были мы чисты не только от убийства, но и от гнева, не только от прелюбодеяния и блуда, но и от похотливого взгляда, не только от клятвопреступления, но и от клятвы. Наравне с друзьями Он повелевает любить и недругов. Да и во всем прочем поприща подвигов Он соделал более длинными и тем, кто не повинуется, угрожал огнем неугасимым, показывая, что подвиги сии не предоставлены любочестию подвизающихся, как нелюбостяжательность и девство, а необходимы.

Ибо там Он предлагал советы: аще хощеши совершен быти (Мф.19:21), и: могий вместити да вместит (12); напротив того, в отношении сего угодно Ему, чтобы непременно было исполнено, так как это необходимо. Потому и сказал то, что ты желаешь узнать: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, — то есть если людей, оказавшихся благоискусными в Ветхом Завете (ибо не о тех говорю теперь, которые будут наказаны), не превзойдете настолько, насколько небо отстоит от земли, — не внидете в царствие небесное. Ибо за подвигами справедливо следуют и награды.

Ветхозаветные за житие, соразмерное их силам, в награду получили землю и долгоденствие. Ибо сказано: чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли, юже Господь Бог твой дает тебе (Исх.20:12). А нам, проходящим сугубые евангельские поприща, уготованы небо и небесные блага.

107. Схоластику пресвитеру Олимпию (О тщетном увещании порочных священников: «Не послушный начальнику хор нестроен; не слушающийся врача больной жалок, но на начальника хора и на врача не падает вина»)

Не могу отрицать, друг: если бы мне удалось убедить их в том, о чем писал недавно, то я предпочел бы это многим дарам и величайшей славе. Доныне предполагал я, что если иные, слушая о лучшем, не вняли умом и сами себя лишили пользы, какую могли извлечь из обращенных к ним слов, то это ставится им в вину, и надеялся, что всякий или просто обратит укоризну на неубедившихся, или не станет упрекать ни меня, ни их. Ты же доходишь до того, что укоряешь меня, притом ничего не имея сказать против меня, но превознося все похвалами и одно только признавая для себя твердою опорой, а именно то, что не смог я убедить. Посему необходимо написать тебе об этом письмо и своим умалчиванием не подтверждать, будто я виновен. Ибо ни с чем не было бы сообразно — тебе писать смело то, чего не надлежало, а мне — медлить с ответом, когда я прав.

Если бы сказал ты все на словах, а не писал в письме, то остался бы я покоен. Но поскольку указал ты на то, о чем и я не молчал и что превышает твою мудрость, наводя на мысль, будто укоряешь справедливо, то начну с того, с чего начал и ты. Желательно было бы не вводить в доказательства ничего горького и презрительного; моя цель — не о других говорить худо, но показать, что сам я не погрешил. Если же самою необходимостью вынужден буду сказать что-либо, то вину сего вменить должно свойству дел, а не намерению пишущего.

Если я то, что следовало и как следовало, многократно писал Евсевию, Мартиниану, Зосиме и Марону, чтобы им отстать от порока и приняться за жизнь добродетельную, и не убедил их, чья в этом вина? И ты, кажется, хотя на словах обвиняешь меня, но на деле смеешься над ними. Не послушный начальнику хор нестроен; не слушающийся врача больной жалок, но на начальника хора и на врача не падает вина.

Ибо из тех, которые были наиболее сильны в слове и приобрели наибольшую славу за свое благоразумие, ни один не избежал сего, — не по недостатку сил, но потому, что окончание дела, по закону свободы, зависит от воли слушателей. Потому в этом законе и лежит твердое основание суда.

И что говорить о людях, если первым примером можно представить Самого Спасителя?

Когда Иудеи не веровали в Него и намеревались Его убить, а соименник их покушался Его предать, тогда Слово употребляло такие слова, которые по всей справедливости сильны были тронуть даже и камни. И Оно то удерживало их рассуждениями о справедливом, то укрощало их злобу угрозою наказаний. И что же? Убедило ли их? Ничуть. А почему? Потому что убедиться и не убедиться — это воля слушателей, как сказал я, по закону свободы.

Итак, если бы ты жил в то время, то неужели бы приступил к Богу Слову и стал обвинять Его: «Как не спас Ты Иуду?» Хотя и не спас, но думаю, что все уличат тебя в умопомешательстве и крайнем невежестве. Обязанность учащего — не опустить ничего, что служит к убеждению; убедиться же и не убедиться — дело слушающих. Итак, нимало не отличается от этого и настоящий случай, если только вину неубедившихся припишут мне, неубедившему.

Если Еллины или Иудеи станут возражать на сие (нужны тысячи глаз, чтобы рассмотреть возражения и опровергнуть их), то первым скажем: почему Зевес, как говорит Гомер, не спас от опасностей своего возлюбленнейшего Сарпедона, а только подал ему совет? А последних спросим: почему Бог, говоривший в Ветхом Завете устами Моисея и других Пророков, не спас людей, но когда они не послушали Его, подверг их наказаниям?

Когда кто-то подвергается казни, вместе с наказанием, показывается и то, что он не послушен законодателю, лучше сказать, что сам законодатель предвидел невозможность всех убедить, чтобы стали они людьми честными. Кто составляет правила о наказаниях, тот, очевидно, знает, что не удержит в повиновении порочных. То, что можно сказать в подтверждение этого, сказано об Иуде.

Посему на этом должно было бы остановить и доказательство, поскольку всякий пример, на какой бы ни указали после сего, будет ниже; ибо что удивительного, если то, что произошло с Самим Словом, впоследствии случится и с человеком? Но чтобы не подать мысли, будто бы я пользуюсь благовидным предлогом к лености, не откажусь представить в пример и людей.

Итак, по какой причине в священнотаинника Моисея метали камнями, Пр. Исаию, видевшего Серафимов, распилили пилой, Пр. Иеремию заключили в тинный ров, Ап. Петра вознесли на крест, а Ап. Павлу усекли главу? Не потому ли, что не все внимали их словам и советам? Если скажешь, будто потерпели они сие потому, что неискусны были в сложении витиеватых или строго-доказательных речей, то обращусь к тем, которые вне Церкви заслужили наибольшую славу красноречием и силою и убедительностью слова.

За что Платон, это сокровище Еллинов, лишился и самой свободы? Не за то ли, что не в силах был убедить ни одного властителя? А Пифагор, высоко думавший о своей мудрости, почему расстался с Фаларидом? Не потому ли, что после его высокого учения тот опять продолжал быть тираном? Почему Сократ, превзошедший всех тогдашних мудрецов, умер, будучи осужден испить яд цикуты? Не потому ли, что люди не терпят тех, кто их уцеломудривает? Но так как ты можешь потерпеть поражение и от Аристотеля, то слушай, что говорит он: «Вития никаким способом не убедит, и врач не вылечит, но если они не упустят ничего из того, что могли сделать, скажем, что достаточно искусны».

Почему обвинен был Перикл, который во многом превосходил витий, и притом когда у него на устах, по словам комедии, обитала какая-то убедительность? Если бы мог он убедить, то не потерпел бы добровольно убытка. Почему Фемистокл, восхваляемый за природные дарования, у которого все само собою делалось как должно, осужден был на изгнание?

Почему Демосфен, который в отношении одного и того же мог доказать, что это возможно, а потом — что невозможно (если оставлю в стороне все прочее, умолчу о поражениях, о том, что говорили о Гарпаловых деньгах), не уловил Мидиаса, сделавшего ему столько зла? То, что хотелось Демосфену уловить его, оттого он и употребил все силы, чтобы написать обвинение, это очевидно. Почему же не уловил? Не потому, что речи свои почитал бессильными пред могуществом врагов. Ибо не за взятку какую-нибудь, как говорил Есхин, не пустил он в дело обвинения; потому что величие души в этом витии не дозволяет обвинить его в гнусном корыстолюбии. И кто после победы уступил своим богатым опекунам отцовское имущество, тот не попользовался бы гнусною взяткою в уголовном деле.

Но осознав, что враги сильнее его речи, и рассудив, что против их насилия ничего не сделает его искусство, он с благоприличием перенес беду, признав за лучшее сделать вид, что уступил по кротости, нежели быть побежденным по приговору судей; хотя сия уступка из страха для Демосфена, представившего на суд Мидиаса, значила то же, что и признание невозможности одолеть его. Лучше же сказать, сим предоставлялась врагам более значительная победа. Одно предполагало, что речь не будет иметь силы над судиями, а другое показывало, что сам написавший речь был о ней сего мнения.

Посему, если такая речь не подавала витии надежды на убеждение и он не надеялся убедить, не жестоко ли, неумолимый, когда каждый из них судится по собственному намерению и непокорность одних не служит во вред и не ставится в вину другим, в отношении меня иметь на дело другой взгляд и вводить новый порядок?

Написал же я это, не похвалами желая усладиться — сам знаешь, что пренебрегаю ими, — но если бы стал добиваться похвал, то перечислил бы тех, кого убедил возлюбить добродетель, а их много, и это люди, всеми одобряемые. Напротив же того, я старался доказать, что — убедит ли кто или не убедит — надлежит изведывать намерение советующего и судить о нем не по концу дел, над которым он не властен.

108. Диакону Феодосию (На сказанное: кто не весть, яко Ефесский град служитель есть великия Артемиды (Деян.19:35)?)

Пожелал ты уразуметь, что написано в Деяниях Апостольских: кто не весть, яко Ефесский град служитель есть великия Артемиды и Диопета? Так знай, что это слова не Писания, но ефесского книжника; и излишним почитаю толковать пустое многословие, о котором, думаю, и Песнопевец сказал: поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой, Господи (Пс.118:85).

109. Ему же (Об истуканах Еллинов)

Поскольку ты, как любознательный, желаешь быть и многоведущим, то скажу тебе и это, чтобы не подумали обо мне, будто бы огорчаю тебя. У Еллинов люди, изготовлявшие истуканов, намереваясь внушить зрителям страх, говорили, что истуканы посланы Дием или от него ниспали и что они лучше всякого произведения человеческой руки. Потому и ефесский истукан назван диопетом и небесным кумиром (βρετάς), кумиром же — по сходству с человеком (βροτòς).

Но дело бывало и не так. Напротив того, чтобы никто не мог сказать, будто бы истукан сделан человеческими руками, того, кто делал истукана, изгоняли или убивали, а потом распускали вслух ложную молву для обольщения людей. Ею обольщен был и ефесский город. Посему и книжник ефесский сказал им это. Иные утверждают, что было это сказано о статуе Артемиды, то есть Артемиды великой.

А о том, что вправду делателей истуканов убивали или изгоняли, свидетельствует событие, вскоре потом случившееся в Александрии египетской. Птоломей собрал художников, чтобы изваять статую Артемиды. По окончания же дела он велел выкопать большую яму и, скрыв обман, т.е. сделав над ямою настилку из листьев, приказал художникам там ужинать. Во время же ужина они, низринувшись в эту пропасть, умерли, и по моему мнению, понесли справедливое наказание за то, что взялись сделать истукана на обольщение всякого.

А Птоломей, вознамерившись истребить художников, поступил так, чтобы истукан, именуемый богом, которого и назвал он нерукоскверненным, почитался и нерукотворенным. Впрочем, дело не осталось в тайне. Когда стало оно известным, каждый год умершим так воздавалась почесть оплакиванием.

110. Схоластику Ирону (Против Еллинов; о чтении, о благодати богодухновенных Писаний и пользе от них)

Не пренебрегай, друг, медоточивым слышанием Божественных Писаний. Диавольская это хитрость, не позволяющая увидеть сокровище, чтобы не приобрели мы богатства. «Слышание Божественных мыслей ничего не приносит», — так говорит враг, чтобы не увидеть ему деяний, происходящих от сего слышания.

111. Феологию (На слова: око за око и т.д. (Мф.5:38))

Законодатель обоих Заветов один. Но Иудеям, как необузданным, закон запрещал только дела, а Евангелие, преподавая нам учение как любомудрым, и самые мысли, от которых рождаются действия, преграждает как источники зла, не только строго наказывая за совершенные грехи, но и полагая надежные преграды к их совершению.

Если же угодно тебе, обратимся и к подлинным словам. Всего лучше слышать самое Писание. Господь говорит: речено бысть древним: око за око, и зуб за зуб. Аз же глаголю вам: не противитися злу. Закон мерою наказания полагает равное страдание, дозволив обиженным делать столько же зла, сколько они сами потерпели, чтобы опасением потерпеть то же самое предотвратить злое дело. Вот объяснение, касающееся глубокой мысли законодателя.

А Евангелие кротостью страдающего препятствует пороку простираться в худшее. Поскольку справедливо полагался предел несправедливости мстящих, и дан был закон, чтобы не сделалось ничего худого, то воздавалось подобным за подобное. Всякий делал то же, в чем обвинял обидчика. Но это было не прекращением прежних худых дел, а вызовом новых, более ужасных, когда один раздражался и делал зло вновь, а другой стремился отомстить за старое и не знал никакого предела во зле.

Отмщение служило не концом, но началом больших бед, когда обидчик и отмщающий впадали в какой-то непримиримый раздор; и то, что было премудрого в законе, что законодатель установил для предотвращения грехопадений, они делали поводом ко греху. Итак, когда столько породилось зол, то Евангелие, угасив как огонь, их начало, остановило стремление зла вперед.

112. Немесию (На слова: да не уклонишися ни на десно, ни на лево (Втор.17:11), и о том, что в добродетели преуспевают трудом)

Щедрость есть нечто среднее между расточительностью и скупостью, величие души — между гордостью и низостью, благочестие — между суеверием и нечестием; потому и мудрые мужи, определив, что пороки — это крайности добродетелей, отдали среднюю область добродетелям. И мне кажется, что наилучший путь ко всем добродетелям — самый средний. А сие-то и значит то самое, что желал ты узнать: да не уклонишися ни на десно, ни на лево.

Иди царским путем. Уклонения от добродетелей оканчиваются пороком: иной, захотев быть хорошим домостроителем, во многом впадает в скупость, или любочестивый делается расточительным. Посему справедливо определено, что средний путь есть не только лучший, но и самый царский.

113. Адамантию (Что значит сказанное в песни у Пр. Аввакума: покры небеса добродетель Его (Авв.3:3)?)

Ум не может разуметь того, что выше ума, и слово не может выразить того, что выше слова. А то, что это действительно так, подтверждается Божиим Словом, которое говорит: слава Господня крыет слово (Прит.25:2), то есть слава Владычняя превосходнее и выше всякого слова. И не сказана: «естество Владычнее», от которого слава, но сказано слава, которая из сущности. Посему да уступит величию Божию всякое человеческое естество, да не любопытствует о сущности, но да покланяется достоинству; да уступит и весь сонм Ангелов, Архангелов и горних сил. К сему-то и относится изречение, которое пожелал ты узнать: покры небеса добродетель Его. Оно показывает, что понятие о сущности Божией выше всего ангельского множества и святых чинов.

114. Уарсенуфию (На слова: научитеся добро творити (Исх.1:17))

Поскольку многие из тех, кто подает весьма важные советы, не в состоянии исполнить и маловажного, но, любомудрствуя на словах, должны стыдиться дел своих, то и сказано: научитеся добро творити. Посему тому, кто не желал бы подпасть укоризне и понести наказание, надлежит проводить жизнь, согласную со словом.

115. Монаху Фоме (Что значит написанное у Пророка Иезекииля: оправдания Моя отринуша и по законом Моим не ходиша (Иез.5:6)?)

Спрашивал ты: по какой причине Бог сказал у Иезекииля: оправдания Моя отринуша и по законом Моим не ходиша. Посему воспользуюсь кратким на сие толкованием. Сказано: они не только изобличены в нечестии, но оказались лукавыми по отношению к ближним. По некоему родовому понятию все заповеди делятся на две части: то, что касается служения Богу и то, что касается человеколюбия к сродным, — почему и две написаны скрижали. В отношении первого большинство людей могло впадать в заблуждение, по неведению лучшего и по причине обольщения со стороны тех, кто желает вводить в обман, и это тем удобнее, что Божество невидимо и мнение о Нем различно. А посему и присовокуплено второе, для всех очевидное.

Ибо нет человека, который бы не знал, что худы и достойны наказания убийство, прелюбодеяние, любостяжательность и прочее с сим сродное. Посему, когда Бог обвинил иудейский народ в нечестии, чтобы Иудеи не представили в оправдание неведения или не сказали, что они достойны извинения, как уловленные в это какими-либо злыми людьми, Он обличает их в неправде по отношению к единоплеменникам и представляет их не заслуживающими никакого извинения. Ибо они не удержались и от того, в чем обвиняет их общая человеческая природа, но безрассудно вдались в беззакония. Посему тем самым, что нарушено явное, Господь показал, что и представляющееся неявным преступили они злонамеренно и по злонравию.

116. Ермию (На написанное в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова: не ищи, да будеши судия (Сир.7:6))

Нелегко отыскать следы справедливости и, отыскав, не утратить. Одни не находят ее по лености, другие, имея острый ум, отыскивают ее, но сами же и предают — по низким страстям, по страху или по недостатку мужества, соблазненные или деньгами, или дружбою, или враждою. Потому справедливо советник сей подал такой совет: не ищи, да будеши судия.

117. Монаху Фоме (На слова: да будут чресла ваша препоясана и т.д. (Лк.12:35))

Желаешь ты в немногих словах узнать, что всего важнее и божественнее. Так знай, что посему-то Спаситель сказал: да будут светильницы ваша горящии, — чтобы, упражняясь в добродетели, и в душе, и на языке имели мы всегда светозарно сияющим и произносимое, и внутреннее слово. Ибо одно как внутреннее освещает нас, а другое как внешнее — других. Посему светильник учителя да одушевляется, орошается и питается отеческою добродетелью, чтобы не быть ему темным и несветящим.

118. Исхириону (На сказанное: аще не будет правда ваша паче книжник (Мф.5:20), и о том, что не противоречит сие словам: горе вам, книжницы (Мф.23:13))

Может быть, ты подумал, будто бы в Священных Евангелиях есть некое противоречие, когда написал: Спаситель сказал Фарисеям, как лишенным добродетели: горе вам, книжницы и фарисеи, лицемеры, а Апостолам: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное.

В ответ на сие пишу: надлежит разуметь, что сказано: паче той правды, какую прилично было, лучше же сказать, надлежало иметь книжникам. Ибо царствовать справедливо тем, кто правдою превосходит не только людей, достойных сожаления и слез, но в великом преизбытке превосходит и людей, заслуживающих одобрение по закону, и кто проводит образ жития, приличный небу.

119. Петру (На слова: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин.2:19))

Ты, подумав, что в Евангелии написано нечто противоречивое, выразился так: по какой причине названо лжесвидетельством то, что сказано о разрушении и восстановлении храма (Мк.14:57.58); ведь сказано Господом: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю? Посему отвечаю: лжесвидетели говорили о святилище, а Господь — о теле. Если же назовешь это невероятным, ибо никогда бы не узнали сего лжесвидетели и ученики Его, если бы не воскрес Он из мертвых, то и на сие отвечу следующее. Если бы и не знали, то и в сем случае свидетельствовали бы неправду; потому что Господь обещал сделать одно из двух, а не то и другое. Ибо разорить прилично было им, а Ему восстановить. Разорите вы, и Я восстановлю. Разорить можно было всякому, кому угодно, а восстановить — одному Богу.

120. Пресвитеру Уалентину (На слова: не пецытеся, како или что возглаголете (Мф.10:19), и еще: готови присно ко ответу (1Пет.3:15))

Поскольку, говоришь ты, дивишься, почему Спаситель сказал: не пецытеся, како или что возглаголете, а один из апостольского лика дал совет: готови присно ко ответу; — то знай, что нет противоречия в сих изречениях, но одно сказано о свидетельстве, а другое об учении.

Когда мы в собрании друзей, тогда и нам повелевается заботиться о том, что сказать, ибо нелепо не знать того, чему обещаемся учить. А когда перед нами страшное судилище, и толпы народа, и неистовые исполнители казни, и отовсюду страх, тогда Господь обещал нам Свою помощь. Ибо весьма великое было дело, чтобы когда восседают цари, предстоят областеначальники и воеводы, когда обнажены мечи и все готовы стоять заодно, — люди, почти такие же безгласные, как и рыбы, которые вошли связанными и поникшими к земле, были в состоянии промолвить слово. Посему справедливо одни пользуются Божиею помощью, а другим дается наставление не предаваться сну неведения; потому что ученики Премудрости должны быть мудры.

121. Диакону Палладию (На слова: аще кто епископства хощет (1Тим.3:1))

Не вникнув в смысл апостольских слов, скрытый в написанном, но смотря только на самую только букву, кричишь ты на все стороны: аще кто епископства хощет, добра дела желает, как будто должно любить таковое начальство. Посему могу тебе доказать, что Апостол сказал не так, как ты говоришь. Впрочем, и согласившись со словами твоими, опровергну твое понимание.

Пусть Апостол сказал нечто подобное сему; по какой причине ты, не зная сам себя и будучи не в состоянии управлять собою, желаешь такового начальства, которое не только выше, но и труднее царской власти? Не думаешь ли ты, что это неподотчетная власть, а не служение, подлежащее ответственности? Но если ты превзошел всякую меру безумия, то безумен был бы и я, если бы не попытался уврачевать твою немощь.

А для меня, блаженный, и это: аще кто — страшно и до глубины потрясает самую душу; потому что показывает величие сего начальствования.

Если же спросишь: почему? — отвечу на сие: Апостол не осмелился предписывать, даже увещевать и советовать. Он не сказал: «Всякий, кто ни пожелает епископства, хорошо делает», — тогда бы иные, может быть, одобрили твою любовь к делу сему. Но Апостол, как бы остановив на средине желание священства, и не побуждает к нему, чтобы недостойных не побудить к делу неудобоисполнимому, превышающему всякий род жизни и всякое достоинство, и не удерживает от него, чтобы не заставить бегать от того, что важнее всякой царской власти.

Но оставив совет свой в неопределенном положении и каждого сделав судьею своего сердца, св. Павел сам не повелевает ни желать священства, ни избегать его. И очами, и бровями, и всем лицом показывая слушателям жала страха, он как бы взывает: дела, зависящего от Божиего определения и рукоположения, не предоставляю человеческим пожеланиям, а увещеваю и свидетельствую, что желающий сего должен знать, что желает не чего-либо обыкновенного. Ибо служение, а не покой означает епископство.

Если же не веришь, то, прочитав ниже следующее, узнаешь нашу мысль; ибо епископ должен быть украшен всеми добродетелями и признавать чужие бедствия своими. Не для себя, но для подчиненных живет он, и его жизнь испытывается тысячами глаз и языков.

122. Епископу Исидору (На слова: «со всеми человеки мир имейте, но присовокупил: аще возможно (Рим.12:18))

Писал ты: по какой причине св. Павел не сказал просто: со всеми человеки мир имейте, но присовокупил: аще возможно (Рим.12:18). Посему, пишу в ответ: иногда бывает сие и невозможно, когда спор идет о благочестии, о справедливости, о целомудрии и, просто сказать, о всех добродетелях.

Как будет в мире благочестивый с нечестивым, правдивый — с неправдивым или целомудренный — с похотливым, который готов растлить не только чужую, но и свою собственную красоту? Если же думаешь, что это мои умствования, посмотри, со всеми ли был в мире святый Павел? А если угодно тебе возвести слово выше, посмотри, со всеми ли в союзе был и Христос? Начальники иудейские дошли до такого неистовства, что даже пригвоздили Его ко Кресту.

Посему, что же значит: аще возможно? Вот что: ты не давай повода ко вражде, не допускай, чтобы кто-то по праву или по основательной причине был твоим врагом. Если же кто-то без основания, снедаемый завистью, враждует на тебя, это не причинит тебе вреда. И Христос, сказав: возненавидеша Мя туне, — повелел не врагов не иметь, потому что в этом мы н не властны, но никого не обижать, не насаждать корня браней, и особенно — когда нет никакого вреда благочестию.

А если люди злонравные ненавидят добрых, то не удивляйтесь сему; потому что и лжеапостолы ненавидели Апостолов, и лжепророки — Пророков. Сие и сам ясно зная, Ап. Павел, написал: держися мира со всеми, призывающими Господа от чистаго сердца (2Тим.2:22). Посему вини не того, кто имеет врагов, но того, кто сам делает людей своими врагами. Если же тьма не сходится со светом — это и невозможно, — ничто сие для света. Если нечестивый не намерен возлюбить благочестие — ничто сие для благочестивого. Если похотливому не угодно поучиться целомудрию — ничто сие для целомудренного; если неправдивый не хочет отстать от неправды, ничто сие для правдивого. Но страшно сие для иных, добродетели ближних почитающих обличением своей порочности.

123. Схоластику Алимпию (О чтении, против язычников, о благодати Богодухновенных Писаний и о пользе от них)

Поскольку, как сказал ты, иссыхают словесные источники, упокоевающие душу, желающую орошения, то советую тебе, ученейший муж, открывать те, которые более всего изобилуют богатыми и неиссякаемыми токами и не имеют нужды в орошении из других хранилищ.

124. (На слова: Аз есмь Бог Авраамов и Исааков, и Иаковль (Исх.3:6), и: защищу град сей ради Давида, еже спасти его (Ис.37:35))

Добродетель, блаженный, есть достояние божественное, богоугодное, блаженное, бессмертное, непрепобеждаемое забвением. Ибо в славе она у людей и приснопамятна у Бога, Который вещает иногда: Аз есмь Бог Авраамов, и Исааков, и Иаковль; а иногда: защищу град сей, еже спасти его ради Давида, раба Моего. Такого о себе Божия попечения и такой чести у Бога достигают, скончавшись, те, для которых добродетель была вожделенна. Если же Господь здесь так прославляет их, то какими дарами наградит их там?

125. Ирону (О раздражении и гневе)

Раздражение и гнев, кажется мне, почти одно и то же. Но первое указывает на быстрое движение страсти, похищающее и способность мыслить, а последний — на долговременное пребывание в страсти. Почему первое называется так от слова «воспламенение» αναθυμίασις, а второй от слова «вскисать» οργâν и «желать отмщения» αμύνης ερâν.

126. Ираклию (На слова: волцы и агнцы имут пастися вкупе (Ис.65:25))

Крайне дивлюсь, почему слава писаний, оставленных всепремудрым Иоанном Златоустым и распространившихся всюду, достигла и моря, но не коснулась твоего невежества. Но дивясь сему, не его виню, а слагаю вину на твою ни с чем не сравнимую леность, дошедшую до того же, что бывает с людьми, которые в самый полдень при ясной погоде не видят солнца, потому что вовсе угасла у них сила зрения.

А тем, что ты говоришь, сам себя обвиняешь в том, что не любишь прекрасного. Кто не восхищался писаниями Златоуста? Кто из рожденных после него не воздавал благодарения Божию Промыслу, что родился после него и не отошел в мир иной, не изведав силы божественной цевницы, которая усвоила Орфеев склад, по превосходству же изрекаемого справедливо становящийся невероятным.

Ибо он не зверей соделывал уловимыми божественною музыкой, но укрощал зверонравных людей, смягчая их свирепость и приводя в кротость и согласие. И волки и агнцы — не видом, но нравом — примирившись между собою, совокупились во едино. Посему, коснись этой цевницы — и доныне торжествующее в тебе неблагочиние совершенно удалится и уступит место этой складной музыке.

127. Диакону Евдемону (Против Иудеев, где и сказанное Иосифом Флавием о Спасителе приводится подлинными его словами)

Иудеи, превосшедшие всякую меру злобы, не поверили не только Пророкам, но и самому Богу. Впрочем, был некто Иудеянин Иосиф, крайний ревнитель закона, верно изложивший Ветхий Завет, доблестно стоявший за Иудеев, доказывавший, что все иудейское выше всякого слова. И он счел за благо уступить истине событий, потому что не соревновал в образе мыслей нечестивым. Поскольку и Еллинам, и варварам, и всякому человеку свидетельство врагов кажется достоверным, то почитаю необходимым представить его изречения.

Что же говорит он? «Является в то время Иисус, Муж мудрый, если только надлежит назвать Его Мужем; потому что Он совершал дела удивительные, был учителем людей, охотно принимающих истинное. Он привлек к себе многих Иудеев, многих и из еллинства. Он был Христос. И когда Пилат, по обвинению первенствующих между нами мужей, осудил Его на крест, возлюбившие Его с самого начала не перестали любить Его. Ибо на третий день Он снова явился живым, как Божественные Пророки изрекли о Нем — и это, и тысячи иных чудных вещей. Общество же христиан, от Него получивших имя, не оскудело и доныне».

А я крайне удивляюсь правдолюбию Иосифа во многом, особливо же в сказанном: «Учитель людей, охотно принимающих истинное». Ибо некоторые по не сравнимой ни с чем беспечности (а таковы были и неверовавшие Иудеи) отвергают иное, весьма ясное и Божественное, и произносят приговор по причине собственной своей беспечности, а не по неясности самых дел. Если и враги не осмелились воспротивиться истине, кто не поверит тому, что яснее солнца?

128. Павлу (О том, что людям, придерживающимся правых догматов, надлежит и жизнь проводить соответствующую учению)

Если еретиков, Еллинов и Иудеев мы побеждаем правотою догматов, то справедливость требует побеждать нам их и делами, чтобы они, побеждаемые в одном, не почли себя победителями в другом, и чтобы отрекшиеся от веры не стали выставлять нам на вид нашу жизнь, а также не могли сказать нам: «Вы, погрешающие в явном, почему требуете, чтобы вам поверили мы в неявном?»

Ибо если благочестие есть самое первоначальное и главнейшее дело, то оно имеет потребность и в правом образе жизни, чтобы добрая о нас слава достигла самого верха совершенства. Сие подтверждает и Божественное Писание, говоря: вера без дел мертва есть (Иак.2:26). Поэтому всеми силами побудим себя к строгому образу жития, чтобы, побеждая во всем, даже и молча заграждать нам уста сопротивникам, осмеливающимся говорить.

129. Комиту Ермину (На слова: внемлите милостыни вашея не творити пред человеки, да видими будете (Мф.6:1))

Поскольку писал ты: «Возможно ли подающему милостыню не быть видимым?» — то ответствую, что Христос испытывает теперь намерение подающего. Поскольку, кому человек желает угодить, от тех и хочет получить себе похвалу, а вознамерившийся угодить Богу, хочет от Него получить похвалу, то и сказал сие Христос. Не всякий из тех, чью милостыню увидели, для того непременно и делает, чтобы это увидели, но только тот, кто желает похвал и для сего разглашает тайну. Хотя дело и не может укрыться, но подающий милостыню не должен сего выказывать, ибо так поступающий и тех, кто принимает милостыню, позорит, и сам себе провозглашает награду и похвалу.

130. Чтецу Палладию (О различных образах, в которых Премудрый олицетворяет премудрость)

Поскольку спрашивал ты, по какой причине образы принимаются не во всех чертах, то отвечаю: по той, что они должны быть подобиями, а не тождеством. И оставив прочее, попытаюсь, насколько можно, объяснить сказанное.

Некто муж мудрый, разумею сына Сирахова, описавшего нам оную премудрость, не нашел возможности уподобить ее чему-то одному, не нашел ей олицетворения в каком-то одном растении. Но, чтобы представить ее красоту, высоту, благоухание и прочие качества премудрости, Премудрый перебрал, по возможности, все растения. От каждого он взял сообразное и наиболее приличествующее для ее изображения, и описал ее людям, от одного растения заимствуя красоту, от другого — высоту, от третьего — благоухание. И, как бы заключив в некую сокровищницу не все, что есть в растениях, но одно то, что требовалось для изображения, дал нам способ представить в уме нечто, достойное премудрости. А чтобы не показалось, будто бы я скрытно делаю тебе упреки в невежестве, не привел я самых изречений, которые, вероятно, у тебя под руками.