ПЕРЕЙТИ на главную страницу творений свт. Иустина

19. В среду 2-ой седмицы Великого поста, на литургии («В земной жизни Христовой — совершеннейший для нас образец благочестия, любви к людям и беспримерной невинности»)
20. В пятницу 2-ой седмицы Великого поста, на литургии («Где свет истинный? Он во Христе — в Его жизни и учении, изложенном в Св. Евангелии»)
21. Во 2-ую неделю Великого поста  (О Григории Паламе)

22. В среду 3-ей седмицы Великого поста, на литургии (О молитве Ефрема Сирина: ««Господи и Вдадыко живота моего!…» -1)
23. В пятницу 3-ей седмицы Великого поста, на литургии (О молитве Ефрема Сирина: ««Господи и Вдадыко живота моего!…» -2)
24. В 3-ю неделю Великого поста (На слова: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Марк. 8:34))

25. В среду 4-ой седмицы Великого поста, на литургии (На молитву: «Иже в шестый день же и час на кресте пригвожден в раи дерзновенный Адамов грех, и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас!»)
26. В пяток 4-ой седмицы Великого поста, на литургии (На молитву: «Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивши, умертви плоти нашей мудрование, Христе Боже, и спаси нас!»)
27. В 4-ую неделю Великого поста (Об Иоанне Лествичнике)

28. В среду 5-ой седмицы Великого поста, на литургии (На молитву: ««Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается и имаши смутитися: воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй!»)
29. В пяток 5-ой седмицы Великого поста, на литургии (На слова: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос’» (Еф. 5:14))
30. В неделю 5-ую Великого поста (О Марии Египетской)

31. В среду 6-й седмицы Великого поста, на литургии (На слова: «не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных»)
32. В пяток 6-ой седмицы Великого поста, на литургии (На слова: «Душеполезную совершивше четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче…»)
33. В Лазареву субботу (На слова: «Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря» об истинном дружестве)
34. В 6-ю неделю Великого поста (На слова: «И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем»)

19. В среду 2-ой седмицы Великого поста, на литургии («В земной жизни Христовой — совершеннейший для нас образец благочестия, любви к людям и беспримерной невинности»)

«Свет Христов просвещает всех».

На великопостной литургии, среди чтения из Ветхого Завета паремий, раскрываются Царские врата, является среди них священнодействующий со свечою и кадильницею в руке и, знаменуя ими предстоящих во образе креста, возглашает: «свет Христов просвещает всех!» При этом всякий из предстоящих преклоняет главу свою до земли; ибо раскрытие Царских врат образует собою отверстие самих небес; светильник и кадильница знаменуют полноту даров Духа Святаго, а появление священнодействующего есть как бы явление Ангела с неба, как читано было в Евангелии прошедшего воскресного дня: «отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому». При этом знаменательном священнодействии св. Церковь ищет от нас не одного простого наклонения головы или видимого повержения себя долу пред светом Христовым, но в духовном смысле она хочет, чтобы мы открыли пред ним все существо наше, дабы, таким образом, от ног до главы озариться нам Божественным светом, — наполниться им всецело, и чрез то самим сделаться светоносными, каковыми и были первенствующие христиане: «как светила в мире», по слову св. Ап. Павла (Фил. 2:16). «Свет Христов просвещает всех». Как просвещает, где лучи сего света? Лучи света Христова сияют для нас в Его земной жизни. В земной жизни Христовой — совершеннейший для нас образец благочестия, любви к людям и беспримерной невинности.

1. В земной жизни Своей Господь наш Иисус Христос оставил нам совершеннейший образец благочестия. Вся жизнь Его есть одно выражение непрерывного, пламенного благочестия и ревности по благочестию; ибо все дела и слова Его всегда направлялись к одной цели — к славе Божией. Везде Он говорил о Боге. Везде — в словах и делах Своих — показывал ревность к распространению царства Божия. Будучи еще только 12-ти-летним отроком, Иисус Христос, в храме Иерусалимском, беседуя о предметах веры, Своими мудрыми ответами уже удивлял всех слушавших Его. Подвиг общественного служения Он начал 40-дневным постом и молитвою, и после весьма часто удалялся в уединение для молитвы. Непрерывно поучал Своих учеников и всех приходивших к Нему. Несмотря ни на какие трудности, беспрестанно продолжал подвиг Своего служения. Переходил с одного места на другое, предпринимал дальние путешествия — из Галилеи во Иудею, из Иудеи опять в Галилею. Вся Евангельская: история живыми чертами изображает высочайшую ревность Иисуса Христа по славе Божией, как Он Сам о Себе свидетельствовал: «ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца; но чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю». Он говорил это, когда приближались Его страдания, и, последуя заповеди Отца небесного, добровольно Сам вступил на сие поприще. «Встаньте, пойдем отсюда», сказал Он, и пошел с учениками Своими в сад Гефсиманский. Все делал из повиновения и любви к Своему Отцу, что составляло главное для Него, как Сам Он свидетельствовал пред учениками Своими: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его». Вот первый и самый яркий луч, осиявающий нас из жизни Господа нашего! Подражайте Ему в этом отношении; и свет Христов будет просвещать вас.

2. В земной жизни Своей Господь Иисус Христос подал нам образец совершеннейшей любви к людям. Он непрерывно трудился и подъял необъятные подвиги для просвещения заблуждающихся светом истины и приведения их на путь благочестия и добродетели. Преподавал совершеннейшие наставления об обязанностях к другим, и Сам во всей точности исполнял преподанные правила. Вступление Иисуса Христа в общественное служение спасения рода человеческого было как благотворный восход солнца. Он светил непрерывно Своим учением; учил в домах, в собраниях, на городских улицах, в поле; учил, переходя с места на место, на всех путях Своего странствования, чем открывал удобство всем приходить к Нему и слушать Его спасительное учение. Никого не отвергал Он от Себя. Иисус Христос благотворил другим посредством чудотворения, которые, имевшим очи видеть, ясно показывали в Нем обетованного Спасителя мира. Сам Он в кратких чертах изобразил благотворность чудес Своих, когда повелел ученикам Иоанновым возвестить своему учителю, что они видели и слышали, бывши близ Него, то есть, — что „слепые прозирают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают и нищим благовествуется. Только там сокращались Его чудотворения, где недоставало веры и где не хотели принять Его. Иисус Христос ко всем был любвеобилен. Он показывал сыновнюю любовь к родителям, нежную любовь, снисхождение и попечительность к ученикам Своим и к детям, беспримерную попечительность об исправлении заблуждающихся, особенную любовь к знаемым и близким по крови, вообще — к Своему отечеству, которое Он старался просветить светом истины и чрез то спасти от предстоящей ему погибели; о врагах Своих и распинателях молился к Отцу небесному, и явил величайшую и беспредельную любовь ко всему роду человеческому, когда Своим учением, молитвами к Богу Отцу и искупительными страданиями приобрел спасение всему миру. Вот второй пресветлый луч, озаряющий нас из жизни Господа нашего! Подражайте Ему и в этом отношении; и свет Христов будет просвещать вас.

3. Евангельская история открывает нам, что Иисус Христос, в земной жизни Своей, имел совершеннейшую «чистоту и невинность» человеческой природы. Все слова и действия Его показывали, что Он жил так, как отвечал искусителю: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих», и как исповедал о Самом Себе: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его». Имел полное «самоотвержение и отвержение благ внешних», или совершенное отречение от них; ибо не имел Он ни дома, ни сокровища. Сам свидетельствовал о Себе пред теми, которые видели образ Его жизни: «лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову», и в удовлетворение необходимых нужд жизни получал пособие от рук усердия и признательности. Имел совершеннейшее смирение и кротость. В начале общественного служения Он просил крещения у Иоанна Предтечи, и подклонил главу Свою под руку его; на последней вечере умыл ноги ученикам Своим и говорил им: «ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам». На все несправедливые клеветы и обвинения врагов отвечал или совершенным молчанием, иди кроткими словами; и ученикам Своим указывал в Самом Себе образец смиренной кротости: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». С беспримерным смирением и кротостью принял Он несправедливые обвинения врагов пред нечестивыми первосвященниками и римским правителем, предавшим Его на распятие. Имел беспримерное «терпение и великодушие». Среди нечестивых и злодеев Он стоит, как Агнец безмолвный. Осужденный на смерть, подвергаемый поруганиям, оплеванию, заушению, биению, обремененный орудием Своей смерти, распинаемый и на кресте поносимый, и изнемогающей среди крестных страданий и умирающий, Он неизменно сохранил терпение, преданность воле Отца небесного и любовь к людям, безмолвно переносил болезни и муки крестные, согласно с пророчеством. Между смертными никогда не было такого праведника. Совершеннейшая святость Иисуса Христа указывала в Нем Богочеловека, а не простого человека. Самые злейшие враги древние не могли обличить Иисуса Христа в каком-либо грехе; и новейшие вольнодумцы не могут без уважения смотреть на жизнь Иисуса Христа, как на величайшего проповедника между лучшими людьми. Вот третий, не менее яркий и пресветлый луч, сияющий  нам из Евангелия Христова! Подражайте Ему во всех отношениях, и свет Христа будет просвещать вас.

О, Боже, ущедри ны и благослови ны: просвети Лице Твое на ны и помилуй ны! Аминь.

20. В пятницу 2-ой седмицы Великого поста, на литургии («Где свет истинный? Он во Христе — в Его жизни и учении, изложенном в Св. Евангелии»)

«Свет Христов просвещает всех».

Не напрасно Господь наш, в церковных песнях, часто называется Солнцем правды. Светит Он нам присно, как солнце пресветлое, высочайшею святостью Своей жизни; светит и высочайшим совершенством Своего учения.

Учение Христа Спасителя, это — безоблачное утро, это —восходящее солнце, льющее нам лучи радостного света!

Иисус Христос изображает Бога не только верховным, беспредельным и всесовершенным существом, Творцом и Промыслителем неба и земли, но и преблагим и любвеобильным Отцом всех нравственных существ, а людей — детьми одного Отца, которые должны составлять как бы одно семейство, тесно связуемое в своих членах узами братской любви. Бог, единый по существу, — учит Спаситель, — есть троичен в Лицах, Который, по таинственным и непостижимым для человека взаимным отношениям, именуются и суть — Отец, Сын и Св. Дух. Второе Лице Св. Троицы, то есть Сын Божий, восприняв ходатайственное посредство между Богом и людьми, облекся в естество человеческое, жил среди людей, Самого Себя принес в умилостивительную жертву за грехи всего рода человеческого, и за воспринятое страдание и смерть, ради спасения мира, как Богочеловек, получил высочайшую власть Царя и Судии над всем родом человеческим. Так как все люди — дети одного Отца небесного и братья между собою, то и главное начало деятельности их состоит в том, чтобы любить Бога более всего, и ближних — как себя. Это начало обнимает все прочие правила христианской деятельности — как частной, так и общественной. Предложены действительнейшие побуждения к исполнению Евангельских заповедей — как временные, так и вечные. Предложен совершеннейший образец для подражания — в жизни Самого Иисуса Христа, учением и делами показавшего человеку путь спасения. Учение Иисуса Христа, как созерцательное, так и деятельное, имеет совершеннейшее единство: все оно направлено к тому, чтобы сообщить человеку истинное и достаточное для настоящей жизни ведение о Боге и Спасителе, наставить и поставить его на путь спасения и привести к цели — вечного блаженства. Все истины Евангельского учения, имея тесную связь между собою, объясняются одни другими и чрез то делаются удобоприемлемыми для веры. Так, учением о первородном грехе вызывается учение об искуплении, — учением об искуплении вызывается учение об обновлении человека через Св. Духа и т. д.

Учение Иисуса Христа, во всех отношениях так совершенно, что и враги его не могут смотреть на него без удивления. В продолжение стольких веков оно всегда имело врагов и всегда оставалось победоносно: ничего не найдено в нем недостойного свойств Божиих и несоответствующего нуждам человеческим. Напротив, бесчисленное множество верующих в Евангелие спасительно испытывали и испытывают доныне истину слов Иисуса Христа: «кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю» (Иоан. 7:17). «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим. Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко. (Мф. 11:28—30).

Если смотреть и на ту часть учения Христова, которая не превышает пределов разума человеческого, то и она имеет несравненное превосходство пред всеми произведениями человеческого любомудрия. Ибо все истинные понятия о религии, какие когда-либо имел разум человеческий, оставленный самому себе, в Евангельском учении предложены в совершеннейшей чистоте, ясности и полноте, в каком виде не встречаются они ни у одного языческого любомудрия. Еще более очевидною представляется Божественность Христова учения, когда в истории видим, что Иисус Христос не имел никаких обыкновенных способов к приобретению таких высочайших понятий, какие находим в Евангельском учении. Если судить по обыкновенным правилам исторической критики, то напрасно мы стали бы искать между современниками Его достойного для Него учителя: ни между язычниками, ни между иудеями не было его. А если бы он был, то такое светило не могло бы оставаться во мраке неизвестности. Современники Иисуса Христа не могли не знать обстоятельств частной жизни Его до вступления в общественное служение; но они, слушая Божественное учение Его, с удивлением спрашивали друг друга: «откуда у Него такая премудрость и силы?  Не плотников ли Он сын? И дивились Иудеи, говоря: как Он знает Писания, не учившись?» И Спаситель Сам разрешил их недоумение, когда сказал: «Мое учение — не Мое, но Пославшего Меня». О Себе же Самом Он сказал: «Я — Свет миру. Веруйте в Свет, да будете сынами Света».

Понятно теперь нам, возлюбленные, где свет истинный. Он во Христе — в Его жизни и учении, изложенном в Св. Евангелии. И этот-то именно «Свет Христов просвещает всех». Св. Церковь повторяет пред нами сии священные слова, в продолжение всего В. поста, на преждеосвященных литургиях, — и в научение, и в предостережение наше, говорит один из великих проповедников наших. (Иннокентий, арх. Херсонский).

«Наше дело после сего — осмотреться и узнать, — продолжает он, — каким светом водимся мы в жизни — Христовым или каким-либо другим? Какой бы ни был свет сей, но если он не Христов, то в отношении к вечному спасению нашему все равно, что тьма, и даже иногда хуже тьмы. Ибо застигнутый тьмою человек, по крайней мере, или останавливается, или идет тихо и ощупью, и старается, если можно, выйти на свет. А при сиянии ложного света человек бывает спокоен, идет не останавливаясь, позволяет себе всякого рода движения, смело переменяет пути и направления; и поелику водится ложным светом, то подвергается неминуемым опасностям, как пловец на море, — заходит туда, откуда нет возврата. Не сие ли самое случается со многими умниками, кои, по надежде на мирскую мудрость, пренебрегают светом Христовым? Куда обыкновенно приходят они наконец и приводят идущих за ними? Приходят и приводят в такую бездну нечестия и разврата, на которую один взгляд исполняет трепетом сердце, не потерявшее чувств человеческих.

 Блюдитесь, возлюбленные мои, сего ложного света, который в наше время особенно начал ослеплять собою очи у многих. Памятуйте твердо, что един Христос есть истинный Свет наш, просвещающий всякого человека, приходящего в мир и исходящего из мира. И если сретите какого-либо наставника, то первое всего старайтесь узнать, какого он света есть. Если не Христова, то, кто бы он ни был, заграждайте от него слух и сердце ваше. Ибо, как в мире чувственном солнце одно, и нет другого света, кроме его: так и в мире духовном едино истинное и животворящее Светило—Господь и Спаситель наш, Иисус Христос.

Зная все это, позаботимся, возлюбленные, всегда держать себя в этом Свете и усердно молиться Ему: «Христе, Свете истинный, просвещаяй и освящаяй всякого человека, грядущего в мир, да знаменается на нас Свет Лица Твоего, да в нем узрим Свет неприступный! И исправи стопы наша к деланию заповедей Твоих, молитвами пречистыя Твоея Матери и всех Твоих святых! Аминь.

21. Во 2-ую неделю Великого поста  (О Григории Паламе)

(Из слова Иннокентия, архиепископа Херсонского, в нед. 2-ю В. поста).

«Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием» (1Кор. 2:14).

В церковном уставе, в каждую седмицу Великого поста, первый источник для душевного назидания нашего есть воспоминание, вместе с Церковью, того лица или события, коему посвящена неделя или воскресный день. Ныне совершается хвалебная память иже во святых отца нашего Григория Паламы. Если целая седмица св. поста украшена именем св. Григория, то должно быть в самых деяниях его нечто такое, почему он особенно приходит на память во время поста, и вследствие чего воспоминание о нем служит к особенному назиданию для постящихся.

Что бы это было такое? Почему ныне празднуется св. Григорию? Потому, во-первых, что он был один из величайших подвижников, в постническом и труженическом образе жизни, на св. горе Афонской: там провел он большую часть своих дней, в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что сделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией; а во-вторых потому, что св. Григорий был ревностнейший поборник жития постного, против тех, кои хотели очернить и унизить его разными клеветами. Войдем в некоторые подробности этого обстоятельства и дела Григорьева. Оно может послужить к назиданию и в наше время.

Дело в том, что жители горы Афонской, ведя, как известно, образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотского и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, —особенно же осияния светом небесным, подобным тому, который виден был окрест Спасителя на Фаворе. В событии этом не только не было ничего противного духу Евангелия, но, можно сказать —оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам, то есть, что они сами просветятся яко солнце во царствии небесном. Удивительно ли, что те, кои предназначены некогда к сиянию яко солнце, и ныне уже, еще на земле, озаряются яко луна светом от духовного Солнца, еже есть Христос Господь?! Но иначе смотрели на сей духовный опыт враги православия. Вместо того, чтобы с благоговением признать в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него, как на плод воображения. Мало этого: начали всюду разглашать, что Афонские подвижники впали не только в самообольщение, но и в ересь, — что они, усвояя сему пренебесному Свету Божественность, якобы вводят в Божество два начала — сотворенное и несотворенное, — а подобным учением нарушается, дескать, правая вера… Так разглашали враги! Клевета сия чрезвычайно смутила не только Афонцев, но и всю православную Церковь. Среди тогдашних треволнений еретических, св. Афон был, как и всегда есть, яко духовный Арарат, на коем находил себе пристанище и спасался ковчег православия; и вот на этом самом Арарате, как утверждали зломыслящие, явилась ересь, — явилась под видом самым благочестивым и, следовательно, самым опасным! Что это такое? И вся греческая Церковь пришла в сильное волнение.

В это-то опасное для Церкви время, св. Григорий Палама, архиепископ Солунский, явился как Ангел тишины — для укрощения бури. Обладая обширным и глубоким познанием Св. Писания, он показал всем и каждому, что учение о свете Фаворском, видения которого сподобляются подвижники Афонские, совершенно согласно с духом Евангелия, — что те, кои сомневаются в бытии сего света и в озарении им избранных Божиих еще на земле, обнаруживают этим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов. Как ученик и воспитанник Афона, коему не по слухам только, а на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, св. Григорий входит во все подробности спорного предмета, преследует каждую клевету зломыслящих, от первого ее начала и до последнего конца, и, рассеяв таким образом тьму, наведенную на св. гору, показал ее во всем, до того времени не так еще известном, величии духовном. Самый плен у сарацин не связал уст св. Григория: он и в узах продолжал разить врагов православия и утверждать в истине колеблющихся чад Церкви.

В благодарность за такие апостольские подвиги, доставившие мир Церкви православной, пастыри Церкви единодушно, еще при жизни св. Григория, наименовали его «сыном света Божественного», а по святой кончине его вскоре положено было, чтобы память о нем украшала собою настоящий воскресный день. И справедливо! Потому что ограждена и защищена честь не жителей только Афона, а всей подвижнической жизни, — спасена честь св. и светоносного поста, как первейшего из средств, коим св. подвижники Афонские достигали озарения светом Божественным. И всего приличнее было воспоминание подвигов св. Григория приурочить не к другому какому-либо времени, а именно к дням Великого поста.

В наше время, благодаренье к Господу, нет таких еретических треволнений, какие смущали Церковь во время св. Григория; но память о нем весьма поучительна и для нас. Чем поучительна? Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример защиты поста, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической и в частности — о св. посте, — суждениями, кои, к сожалению, можно по временам слышать нам из уст людей, даже не чуждых уважения к Церкви; тем более, чтобы мы заграждали слух свой от безумного глумления в этом роде тех, кои берутся судить обо всем и отвергать все, сами не ведая ничего, как должно. Ведь духовные опыты подвижников всего чаще подвергаются нареканию от таких лжеумников, у которых слишком скудны и слабы понятия о предметах духовных, которые совершенно противоположны их оплотенелому взгляду на все и на самый дух человеческий.

Если встретите подобных людей, если услышите подобные речи, то вспомните о св. Григории и его подвиге; вспомните, как он распял и низложил клеветы на св. подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом противу соблазна. Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол ясно сказал: что «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием» (1Кор. 2:14). Приметьте выражение Апостола: «и не может разумети». Как же судить о том, чего не разумеешь? Чтобы судить о духовных предметах, особенно же о духовных опытах, для этого самому судящему нужно сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатию Господнею и молитвами св. Григория. Аминь.

22. В среду 3-ей седмицы Великого поста, на литургии (О молитве Ефрема Сирина: ««Господи и Вдадыко живота моего!…» -1)

«Господи и Вдадыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми!» и проч.

В продолжение Великого поста, мы чаще всего молимся сею молитвою св. Ефрема Сирина. Слов в ней немного, но много в них содержится. Молимся о самом главном деле, которое мы должны совершить в предлежащее нам постное время, то есть избавиться от пороков и исполниться добродетелями; а для сего нам необходимо зреть свои согрешения и не осуждать ближних наших. То же самое мы слышали, во весь пост, и в притчах Соломоновых, изображающих пред нами гнусность порока и красоту добродетели. Итак, испрашивая себе у Господа внимания к своей греховности и невнимания к чужим порокам, вникнем в смысл указанной молитвы.

«Господи и Владыко живота моего! Дух праздности не даждь ми». Дух праздности — это дух лености и нерадения о самых существенных потребностях наших. Празднолюбие внешнее понятно и видно каждому; но празднолюбие внутреннее скрытно. Кто живет день за день, у кого нет в душе постоянного оживотворяющего начала для деятельности, кто не знает иногда, как прожить без скуки от утра до вечера, у кого увлечения сменяются тупым равнодушием, привязанности — холодностью или отвращением, хлопотливость — бездействием, — тот непременно заражен духом праздности и носит его в себе, как глубокую нравственную язву; ибо праздность есть мать всех пороков. И если кто, то именно празднолюбец наконец приходит в глубину зол. Поэтому необходимо нам усердно и много просить и молить Господа, чтобы Он не дал нам духа праздности, духа всякого зла и смерти духовной. А между тем, во избежание заразы этим духом, необходимо нам занять все наши силы и способности, душевные и телесные, от утра и до вечера, делами серьезными, полезными и спасительными.

«Господи и Владыко живота моего! Дух уныния не даждь ми». Уныние есть такое состояние души, в котором она видит все с какой-то темной стороны, ничем не довольствуется, ничему не радуется, ничего деятельно не ищет. В этой духовной болезни человек почти совершенно перестает ценить жизнь и ни в чем не находит для себя отрады. Миролюбцам это несчастное состояние часто бывает известно по опыту: оно происходит у них от переутомления мирскою суетою и разными наслаждениями. Но и вдали от мира, у людей, ищущих Бога, проявляется иногда подобное мрачное расположение. Главное врачевство от уныния для всех одно: благодать Господа нашего Иисуса Христа. Только ее просвещающая и животворящая сила может возбуждать нас от опасного уныния и пагубного отчаяния. И люди, живущие со Христом и Его благодатью, врачевали не только свои, но и чужие нравственные недуги, подобные унынию. Потому нам необходимо усиленное моленье, чтобы Господь не дал нам духа уныния, убивающего в нас живое стремленье ко всему доброму, мертвящего наши души и сердца.

«Господи и Владыко живота моего! Дух любоначалия не даждь ми». Дух любоначалия, по-видимому, может действовать только в тех, кто занимает более или менее видное место и положение в обществе; но если и удаляющиеся от общества и отрекающиеся от мира молятся об охранении себя от такого духа, то верно он для всех опасен. И действительно, проявленье его можно наблюдать везде, во всяких отношениях людей между собою; в отношениях, например, отца семейства к семье своей, хозяина к своим наемникам, наставника к своим ученикам, начальника к своим подчиненным, даже слуги — к своим младшим братьям. Присмотритесь, как всякую должность хотят обратить в своего рода власть, и где следовало бы думать только об обязанностях, думают, напротив, лишь о правах и любят не столько дело делать, сколько приказывать — кому можно, и взыскивать — с кого удобно. Каждому хочется властвовать. Но это несогласно с Евангельским учением (Матф. 20:25—28). Потому и молимся, чтобы Господь не дал нам духа любоначалия, противного для всех окружающих и делающего человека неспособным господствовать

над собою, над своими слабостями, страстями и пороками.

«Господи и Владыко живота моего! Дух празднословия не даждь ми». Празднословие, как и любоначалие, сколько обыкновенно между нами, столько же и недостойно нас и разрушительно для нашей нравственной жизни. Не даром самые мудрые и благочестивые люди чаще заключали свои уста, чем отверзали их — даже для благонамеренных советов и назидательных собеседований, а иногда налагали даже на себя временное безмолвие. В сосуд, который часто открывают, ненадолго удержится крепость и благовоние самого благоуханного вещества. Что же сказать о людях, которые, не имея запаса добрых мыслей и чувствований, дают полную свободу языку своему? Ложь и пересуды, лесть и порицание — вот содержание речей празднословных. В празднословии участвуют все страсти. Язык необузданный, — говорит св. Апостол, — «неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда». Потому необходимо нам усердно молиться, чтобы Господь не дал нам духа празднословия, которое уносит из души нашей и рассеивает все доброе и ничего хорошего не приносит в наши души и сердца.

Будем же, возлюбленные, со всем вниманием, со всем усердием, из глубины души, вместе со всею Церковью, взывать: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». Отжени, Господи, от души моей всякий дух самоугождения, озлобления, гордыни и лжи! От этих пороков рождается всякое зло, с которым мы должны бороться не только во весь пост, но и во всю жизнь свою, чтобы искоренить его совершенно и на место его насадить в душах и сердцах наших все доброе. Аминь.

23. В пятницу 3-ей седмицы Великого поста, на литургии (О молитве Ефрема Сирина: ««Господи и Вдадыко живота моего!…» -2)

«Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему».

Господи и Владыко живота моего! Даруй ми дух целомудрия. Быть целомудренным — значит вообще хранить душу свою от всяких помыслов нечистых, частнее же — от помыслов сладострастия. Целомудрие души и тела есть как бы свежесть и благоухание нашей жизни. Целомудренный подобен растению, которое рукою заботливого садовника укрывается от палящих лучей солнца, защищается от сильных порывов ветра, предохраняется от холода, в меру напояется влагою, соблюдается от вреда насекомых и устраняется даже от лишнего прикосновения к нему руки любопытного. Как цело, свежо, чисто такое растение, так цел, свеж и чист человек целомудренный. От него как бы благоухает жизнь. В его присутствии стыдится обнаруживаться всякая нескромность, и самый порок часто теряет свою наглость. Такова добродетель целомудрия, украшение всех возрастов, а в особенности — юности. И об ней-то часто не заботятся! Сказать ли более: ею иногда пренебрегают, ее хотят исключить из числа добродетелей! Да сохранит нас Бог от такого безумия, ведущего прямо к низвращению всего святого и прекрасного на земле. О, даруй нам, Господи, дух неоценимого целомудия!

«Господи и Владыко живота моего! Даруй ми дух смиренномудрия». Рабу ли превозноситься пред очами Владыки своего? Смирение есть истинно и человеческая и христианская добродетель, и потому она должна быть как бы характером всех наших добродетелей. Чем больше кто получил талантов от Бога, тем больше должен иметь признательности к Нему и сознания собственной своей нищеты. «Что ты имеешь, чего бы не получил?»  А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» Смиренномудрие подобно целомудрию, с которым оно тесно соединяется, любезно и в очах человеческих. Кто в силе и власти не превозносится, того любят и почитают искренно, кто с умом и талантом не кичится, тому охотно уступают преимущество, кто при богатстве никого не презирает за убожество, тому не завидуют и желают приумножения благополучия. А Господь говорит о смиренномудрых так: «на кого воззрю, только не кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих?!» Смиренномудрием приумножаются и сохраняются все дары благодати: один смиренномудрый не падает, потому что он держит себя ниже всех, и не имеет, куда упасть. О, даруй нам, Господи, дух смиренномудрия, этой боголюбезнешей добродетели, без которой спасение наше ни в каком случае не возможно.

«Господи и Владыко живота моего! Даруй ми, вместе со смиренномудрием, дух терпения». «Терпение нужно вам», говорит нам св. Апостол, потому что узким путем надобно идти нам в царство небесное. Но где, на каком пути не нужно терпение? А в мире разве не требуется терпеть и сносить? Но ты, христианин, молись о терпении только для благих дел: «Господи, даруй ми терпение не для угождения людям и страстям, а для угождения Тебе, претерпевшему за меня неизмеримые скорби и страдания. Когда станут против меня нужды и печали житейские, когда встречу сильные оскорбления от неправды или зависти человеческой, когда понесу горькие для сердца моего утраты, —тогда подкрепи меня немощного и предохрани от ропота на людей и на Тебя Самого! Когда болезни изнурят тело мое, или внутренние смущения — дух мой, когда в служении Тебе ослабеет душа моя, и тьма уныния обляжет сердце мое, — тогда, о, тогда наипаче пошли силу Твою изнемогающему мне, даруй терпение с упованием и сохрани меня от отчаяния.

«Господи и Владыко живота моего! Даруй ми дух любви». Бог Сам есть любовь, и кто хочет пребывать в Боге, да пребывает в любви. Любовь — не частная добродетель; она — корень и вершина, начало и венец всех добродетелей, — «союз совершенства». Как скоро нет во мне чистой любви к Господу моему, тогда я — не сын Ему и не брат ближним моим. Даруй мне, Боже, дух любви Твоей, — научи меня прощать обиды, молиться за врагов, благословлять клянущих и благотворить ненавидящим меня, как Ты Сам — словом и делом — совершал это на грешной земле нашей. Царство Твое — царство мира и любви; веди же всех нас к нему путем чистой любви и милосердия.

Видите, мои возлюбленные, как содержательна молитва св. Ефрема Сирина! В ней испрашивается у Господа Бога освобождение от всего дурного и злого и дарование всего хорошего и доброго. То есть: испрашивается помощь Божия, чтобы отложить нам ветхого человека и облещись в нового, или — победить наши страсти и пороки и насадить в душах и сердцах наших добродетели. А это есть дело не поста только, а и всей жизни нашей. С каким же вниманием и усердием нужно нам, и как часто нужно, повторять молитву сию не в продолжение только поста, а и в продожение всей жизни, когда будем чувствовать нужду в помощи Божией. Аминь.

24. В 3-ю неделю Великого поста (На слова: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Марк. 8:34))

«Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Марк. 8:34).

Три седмицы мы уже подвизаемся на поприще Великого поста. Много ли, мало ли сделали за это время для своего спасения, — это знает всякий про себя. Но сколько бы ни сделали, св. Церковь, среди поста, поставляет пред очами нашими животворящий Крест Христов. Для чего? Для того, чтобы, поклоняясь Кресту Христову, у подножия его мы получили и отраду в своих подвигах и подкрепление продолжать их. В чем состоит сия отрада Креста, и в чем — подкрепление от него? Отрада — в том, что Крест ведет ко спасению и славе, а подкрепление — в том, что он необходим для нас. Начальник нашей веры и Совершитель спасения, Господь Иисус Христос, во всю Свою земную жизнь, от начала ее и до конца, нес на Себе необъятно великий — всемирный Крест, нес до тех пор, пока был, наконец, распят на нем; и таким образом и Он вошел, даже по человечеству Своему, в ту славу Свою, которую имел от вечности, и совершил спасение всего рода человеческого. Так проложил Искупитель наш пред нами единственный путь к славе вечной и указал нам самый верный путь ко спасению нашему. Потому и заповедал всем последователям Своим: «Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам».  «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною».

Посему за Господом — крестоносцем, никому нельзя идти без креста; все идущие за Ним, верующие в Него, непременно должны идти со крестом. Крест так сращен с христианином, что где христианин, там и крест, а где нет креста, там нет и христианина. Всесторонняя льготность и жизнь в утехах — не к лицу истинному христианину.

Что ж такое этот крест, и почему он необходим нам —христианам? Крест сей составляют всякого рода неудобства, тяготы и прискорбности, постигающие нас в жизни, особенно тогда, когда мы решаемся идти по пути добросовестного исполнения заповедей Господних, — жить по духу предписаний и требований Евангельских.

Необходим этот крест нам — христианам — потому, что вся задача нашей земной жизни состоит в том, чтобы в течение ее очистить себя и исправить. Мы нравственно больны: нам нужно, против болезни нашей, делать, подобно обычному лечению, или прижигания, или резания; а этому как быть без боли? Мы желаем вырваться из плена врага сильного; а этому как быть без борьбы и ран? Мы должны идти наперекор своим греховным склонностям и навыкам; а это как выдержать без неудобства и стеснения.

Да, мои возлюбленные, крест необходим для нас, как последователей Христа Спасителя, распятого за нас на кресте. Это истина непреложная; и каждый из нас действительно несет крест свой. Только нужно нам уметь нести свой крест так, чтобы он был для нас спасителен, а не послужил нам в погибель — и временную, и вечную.

Как же нам нести свой крест, чтобы он послужил во спасение наше? Нести безропотно, с великим терпением и преданностью воле Божией. «Взяв крест,—говорит один из учителей нашей Церкви,—взяв крест, должно идти путем веры и добродетели, идти непрестанно, идти за своим Спасителем, руководясь Его примером и повелениями, — идти, не озираясь вспять — к прежним греховным навыкам, не рассеивая взоров по сторонам, ограждаясь непрестанно смирением и молитвою». Так нести крест свой —значит идти путем спасения — в рай. Иначе всю жизнь можно прострадать под крестом и по смерти погибнуть навеки.

Неси же, возлюбленный христианин, — неси благодушно доставшуюся тебе долю, борись мужественно со страстьми и похотьми, иди с терпением путем обязательных для тебя дел, усиливаясь достигнуть в безмятежную область решительного предания себя в волю Божию. Вот тайна спасительного креста! Поняв великую тайну креста и получив у подножия его отраду и подкрепление, терпением да течем на дальнейший предлежащий нам подвиг Великого поста. Аминь.

25. В среду 4-ой седмицы Великого поста, на литургии (На молитву: «Иже в шестый день же и час на кресте пригвожден в раи дерзновенный Адамов грех, и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас!»)

(Из слова Иннокентия Херсонского).

«Иже в шестый день же и час на кресте пригвожден в раи дерзновенный Адамов грех, и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас!»

Умилительно св. Церковь, через весь пост, поет сию трогательную молитву и тем заставляет нас усердно молиться ею.

Что в этой молитве содержится и что ею испрашивается? Испрашивается величайшая милость, а именно: чтобы распятый на кресте Господь раздрал и уничтожил рукописание и наших грехов так же, как пригвоздил Он ко Кресту и уничтожил преступление в раю нашего прародителя.

Раздери рукописание согрешений наших — выражение сие взято у св. Апостола Павла (Кол. 2:14), который употребил его в том значении, что каждый грех наш пред Богом подобен долгу, на который есть долговая собственноручная расписка должника. Доколе существует такая расписка, дотоле должник, как известно, ответствен по закону, и долг его подлежит к непременному взысканию с него; а когда запись его уничтожается, то и ответственность с него снимается. Вот этого-то уничтожения испрашиваем мы в молитве, нами рассматриваемой. Раздери рукописание согрешений наших, Христе Боже, и спаси нас! То  есть, говоря просто, прости и оставь нам грехи наши, да будем свободны от всякого ответа за них пред судом правды Твоея! Видите теперь, как велико прошение наше! Если для нас важно, когда кто простит нам долг денежный, особенно когда мы не можем уплатить его, то тем более важно, чтобы отпущены были нам все грехи наши, из коих ни за один и ничем мы не в состоянии уплатить правде Божией.

И Господь премилосердый всегда готов оказать нам эту величайшую милость. Для этого самого Он и взошел на Крест, и претерпел за нас смерть, чтобы изгладить все наши грехи и избавить нас от всякого ответа за них. Поэтому Он еще в Ветхом Завете, устами пророка, не только позволил обращаться к Нему с прошением о сем, но, можно сказать, призывал к Себе всех и каждого, даже требовал этого настоятельно. «Придите, говорит Он, и рассудим, т.е. сочтемся в долгах, и если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю, и если будут красны, как пурпур, —как волну убелю» (Ис. 1:18).

После сего, нет причины сомневаться: смело приступай ко Кресту Христову; с дерзновением приноси все рукописания грехов твоих. Как бы они ни были велики и разнообразны, все будет уплачено и прощено, все заглажено и уничтожено. Ибо Кровь Сына Божия, за нас умершего, имеет пред очами Божиими цену беспредельную. В ней такая сила, что она может очистить от всякого греха. Итак, не отчаивайся и не унывай, грешник! Хотя бы ты грехами своими превзошел всех грешников, как скоро станешь под Крест Христов, оросишься в духе веры Кровию Спасителя, —то ты безопасен и помилован, и не только помилован, но и будешь награжден, яко невинный и зло пострадавший.

Но, мои возлюбленные, такая милость преподается со Креста Христова не безусловно; иначе злоупотребление ею не было бы конца: грешник мог то и делать, что ежедневно грешить и получать прощение. Таким образом, самое милосердие Спасителя служило бы не во спасение ему, а в пагубу, располагая его к бесчувствию в грехах и к продолжению жизни беззаконной. Посему Спаситель наш готов принять грешников, готов всякому даровать не только мир и прощение, но и новую жизнь и освящение благодатию Св. Духа: только от всех и каждого из прощаемых Он требует исполнения некоторых условий. Какие это условия? Самые необходимые и нужные — не столько для Него, а для нас же самих; потому что без исполнения их, самое прощение, нам даруемое, не поможет. А именно: Он требует, чтобы, сложив у Креста Его бремя грехов наших, мы не возвращались более за ними, не впадали в те же или новые грехи, а старались провождать жизнь свою уже в чистоте и правде. Без сего нет ни прощения, ни помилования. Ибо к чему бы послужило то и другое, если бы мы, прощенные, намерены были опять предаваться греху? К чему лечить рану, которую ты нанес себе безумно, если ты же, на другой день по исцелении, намерен нанести себе ту же рану снова?

Теперь понятно, кто может, вместе с Церковью, достойно произносить молитву, нами рассматриваемую. Ее может произносить каждый грешник, ибо она сложена, очевидно, не для праведников, а для грешников: но какой грешник может произносить ее? Верующий в Господа Иисуса Христа и в силу Креста Его — воистину, раскаивающийся в грехах своих —воистину; имеющий твердое намерение, получив прощение, вести себя далее не так, как жил прежде — во грехах и нечистоте, а в страхе Божием, в повиновении своей совести и закону Господню, стараясь не только не повторять прежних беззаконий и неправд, но и заглаждать их, сколько возможно, делами веры и любви христианской. Такому просителю не будет отказано: к такому Сам Господь простирает со Креста руки, ибо восшел на него не за праведных, а за грешных. Аминь.

26. В пяток 4-ой седмицы Великого поста, на литургии (На молитву: «Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивши, умертви плоти нашей мудрование, Христе Боже, и спаси нас!»)

(Из слова Иннокентия, арх. Херсонского).

«Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивши, умертви плоти нашей мудрование, Христе Боже, и спаси нас!»

У человека праведного все силы и способности души и тела находятся в стройном между собою соотношении: тело у него покорно душе, а душа — духу или разуму; и разум его, как владыка всего существа его, мудро направляет его по пути спасения. Напротив, у грешника все существо находится в расстройстве, силы и способности находятся в превратном соотношении: дух покорствует душе, а душа — телу. Отсюда у грешника образуется так называемое «мудрование плотское», которое граничит с безумием и направляет человека на все пути погибельные.

Это плотское мудрование, под влиянием духа злобы и мира, во зле лежащего, так овладевает человеком, что господствует над ним во всех отношениях и не дает ему покоя ни днем, ни ночью, гоняя его по всем мирским и житейским удовольствиям, обещая в них блаженство, но напояя пустотою и горькою горечью. «Закону» же «Божию» мудрование плоти «не покоряется, да и не может» покоряться, как замечает св. Ап. Павел (Римл. 8:7); тем более оно не покоряется духу или разуму человеческому.

Что же после сего делать с таким непокорным мудрованием, как не стараться лишить его всех сил, искоренить его до конца? Ибо пока оно будет живо, до тех пор не будет истинной жизни в человеке. Какая то жизнь, когда бренная и духовная плоть мудрует и распоряжает, а дух вечный слепо выполняет эти безумные распоряжения? Но как и отнять силу и жизнь у плотского мудрования, когда оно соделалось в человеке грешном началом всеуправляющим, единственным источником его деятельности? Сама плоть не откажется от своего владычества, как оно ни противозаконно; дух, хотя бы и захотел, не может возвратить себе права свои, ибо оплотенеть ему не трудно, а, оплотенев, очиститься, освободиться, просветлеть, стать на свое место, взять в руки власть крайне трудно. Для сего нужна помощь свыше, необходима сила, которая сняла бы с него узы, подняла бы его из праха, напоила бы силою и жизнью, и таким образом дала бы ему возможность быть тем, чем должно. И вот сие-то самое испрашивается в молитве, нами рассматриваемой: «Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый, умертви плоти нашей мудрование…» Сам Ты, Господи, вкусивший на кресте смерть плотию, дабы мы все ожили и пожили духом, — Сам призри на бедственное состояние духа нашего, угнетаемого узами плоти, и умертви ее мудрование! Сам свяжи сего необузданного зверя: порази его в самое сердце, да перестанет грехолюбивая плоть наша влачить нас по дебрям страстей и пороков, да обратится в то, чем ей быть должно, — в послушное орудие духа.

Само собою разумеется, что произносящей сию молитву должен решиться на все действия, кои Умерший нас ради плотию Сам сочтет нужным для умерщвления в нас мудрования нашей плоти; а так как никакое умерщвление не может быть произведено без боли и страданий, то каждый из нас должен решиться на перенесение сих страданий. Ибо без такой решимости что значила бы и самая наша молитва? Она была бы или обманом, или самообольщением…

Но вот наша странность или, лучше сказать, безумие! Когда мы призываем врача для отнятия какого-либо неисцелимого члена, то уже не противимся его действиям, как они ни болезненны, а еще помогаем ему всем, чем можем; стонем, кричим, но повинуемся и благодарим за самые страдания наши. А с Врачом небесным поступаем большею частию напротив. Несмотря на то, что сами умоляем Его умертвить мудрование нашей плоти, — когда Он начинает Свое дело, т.е. начинает смирять, поражать нашего плотского человека, — болезнями ли, бесчестием ли, другими ли какими ударами, — то мы тотчас обращаемся вспять, жалуемся и ропщем, ставим преграду за преградою, и таким образом, вместо умерщвления мудрований плотских, часто впадаем еще в большее рабство плоти. Отчего это? Все это оттого, что мы большею частью не убеждены в зловредности для нас плотского мудрования и вообще жизни плотской и греховной. Если молимся об избавлении от этого, то единственно потому, что так молиться велит Церковь; а сами по себе — в душе своей — нисколько не чувствуем нужды в этом.

Потому-то, мои возлюбленные, чтобы нам не произносить столь св. молитвы напрасно, надобно прилежно размыслить о том, как вредно для нас мудрование плоти; надобно убедиться, вместе с Апостолом, что это мудрование есть вражда на Бога, что оно есть смерть для нас. Как убедиться? Во-первых, размышлением о том, откуда происходит в нас мудрование плоти и какою пагубою оно обнаруживается в нас, — для чего может служить опыт — и наш собственный, и других людей. Ибо если будем внимательны, то увидим, что всякий раз, когда мы слушались мудрований плоти, никогда не выходило из действий наших для нас ничего, кроме худого и зловредного. Аминь.

27. В 4-ую неделю Великого поста (Об Иоанне Лествичнике)

Сегодня, братья, св. Церковь, вместе с воскресным днем, празднует память пр. Иоанна Лествичника, подвизавшегося в 4 в. в пустынях горы Синайской. Много поучительного и назидательного представляет для нас жизнь и деятельность этого подвижника. Не только во дни поста и покаяния мы можем руководствоваться уроками, какие оставил он нам своею жизнью и учением, но даже и во все время жизни нашей. Остановим же, братья, свое внимание на его жизни и подвигах нравственного усовершенствования и извлечем из них для себя посильные уроки назидания.

О жизни пр. Иоанна Лествичника дошло до нас очень немного исторических сведений; но из них можно извлечь много поучительного для себя. Известно, что он был человек высоко образованный, посвятивший себя подвигам духовной жизни с юных лет — с 16-летнего возраста. Для этих подвигов он удалился на гору Синайскую и там вручил себя в послушание старцу Мартирию. Послушание его старцу было настолько велико, что он как бы вовсе не имел своей воли. В обращении с братьями он был очень прост, и хотя был очень учен и образован, но так вел себя, что ни в чем не показывал своих преимуществ пред другими. 19 лет прожил он со старцем, до кончины его жизни, а по смерти его решился жить в уединении. Местом своего уединения он избрал пустыню Фола, отстоящую от Синайской горы не очень в далеком расстоянии. Здесь в великих подвигах поста и молитвы подвизался он сорок лет. В продолжение сей необыкновенной четыредесятницы пост его был столь же необыкновенен, как и самое продолжение времени его пощения. Хотя он не уклонялся от пищи, не возбраненной уставом во время поста, дабы тем сокрушить, как сам говорил, «рог гордыни», но принимал ее столь мало, что казался более отведывающим, чем вкушающим. Зато от всякой страсти он воздерживался решительно, повелительно говоря к ней: «молчи, онемей». Покаяние его было соединено с глубоким сокрушением сердца и слезами. Удаляясь пресыщения и лености, он свободное время от молитвы посвящал на чтение Божественных Писаний, списывание книг и спасительной беседы с братией. Обиды, которые случалось ему испытывать от братии, он переносил терпеливо, с молитвой к Богу за обидчиков. Дивная высокоподвижническая жизнь преподобного Иоанна вынудила братию избрать его в игумены Синайской горы, после 40- летнего пребывания его в пустыне. Будучи избран игуменом, он прилагал все свое старание к тому, чтобы руководимые им иноки удостоились «восхождения» к Богу и большого приближения к Нему. Скончался он 80 лет, оставив после себя сочиненную им душеспасительную книгу — «Лествицу», показывающую 30 степеней богоугодной жизни. Вот краткое сказание о жизни преподобного Иоанна Лествичника! Какие же назидательные уроки преподает он нам? Их много; но мы возьмем из них хоть немногие.

Преподобный Иоанн с юных лет посвятил себя на служение Богу, упражняясь в добродетелях все более и более. Это — урок для вас, юное поколение! Юность — это цветущий возраст жизни; украшению его более всего приличествует служение Богу и добродетели. Не весной ли земледелец сеет семена свои на поле, чтобы иметь хорошие плоды? И чем тщательнее и прилежнее он обрабатывает свое поле в это время, и чем лучшие посеет семена, тем лучший получит урожай хлеба и тем большую получит прибыль от него. А кто упустит хорошее время для посева, худо возделает землю и посеет плохие семена, тот получит скудный урожай, а иногда и ничего не получит. Весна жизни нашей есть юность. Кто в юности посеет семена благочестия и доброй нравственности, тот несомненно пожнет добрые плоды их в зрелом возрасте и в старости. Но кто юность свою погубит в пустых удовольствиях и разных грешных привычках, тот чего может ожидать в зрелом возрасте, а особенно в старости, если бы и дожил до нее? Мы знаем по опыту, что худо проводящие лета молодости, а особенно юность, остаются со своими худыми привычками на всю последующую жизнь, преждевременно стареются, не доживая до почтенной старости.

 Препод. Иоанн весьма был воздержан в пище и питии. Он ел все позволенное уставом; но ел очень мало. По примеру его, и нам, братие-христиане, всегда нужно воздерживаться от многоядения и многопития, чтобы тело наше никогда не брало верх над духом, чтобы душа наша всегда была светла, добра, способна на всякое доброе дело. Известно, что плотно кушающий и много пьющий бывает неудобоподвижен, тяжел, сонлив, ленив и мало способен к делу: такой очевидно живет более жизнью животных, чем духовною, тогда как христианину надо жить более жизнью духовною. И слово Божие, и отцы Церкви всегда и везде заповедуют христианам воздержание. Спаситель говорит: «смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством». К тому же воздержанные живут здраво, долговечно и хорошо, как преподобный Иоанн жил до 80-ти лет. Вот почему один из наших святителей говорит: «воздержано пей, мало ешь, здрав будешь». Будем неуклонно следовать сему мудрому правилу.

По примеру преподобного Иоанна, всем нам прилично и полезно содержать также и определенные правила в жизни, чтобы руководиться ими для пользы души своей и вечного спасения. Правила эти должны быть для всех наших занятий: для молитвы, для принятия пищи и пития, для разных домашних занятий и, наконец, для отдыха и сна. Во всем этом должна быть слава имени Христова. Св. Апостол Павел говорит: «едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию». Поэтому и мы должны трудиться и поступать во всем благоразумно, осмотрительно, иметь в виду не только свою душевную пользу, но и пользу других.

  Преподобный Иоанн Лествичник большее время жизни посвящал на молитву и славословие Божие, остальное же — на разные труды для пользы души своей и других. Поэтому и мы должны, если не большую часть жизни своей, то по крайней мере хоть краткие часы ее посвящать на молитву и славословие Бога, именно: утро дня должны посвящать Богу для того, чтобы хотя краткими, но усердными и чистыми молитвами возблагодарить своего Создателя за все Его к нам милости и благодеяния, а также для того, чтобы испросить Его благословение и помощь на наступающей день. Вечер дня также должны посвящать хотя отчасти Богу, для того чтобы возблагодарить Его за минувший день и испросить у Него прощение в содеянных нами грехах. Время же свободное от молитвы должно посвящать на разные труды житейские. Но, чтобы эти труды были благословенны Богом, для этого нужно, чтобы они были честны и добросовестны — и по цели, и по побуждениям, для которых трудимся. Что не честно и  недобросовестно, того Бог никогда не благословит.

Наконец, мы должны, по примеру св. Иоанна Лествичника, случающиеся с нами скорби, неприятности и огорчения переносить терпеливо, без ропота, помня слово Господне, что только претерпевый их благодушно до конца — спасется.

Вот, братья, те уроки, которые преподает нам жизнь празднуемого ныне пр. Иоанна Лествичника! Будем руководствоваться ими для своей же пользы, — постараемся осуществить в своей жизни высокие добродетели преподобного; они принесут нам счастье и благополучие земное и удостоят блаженства вечного на небе. Аминь.

28. В среду 5-ой седмицы Великого поста, на литургии (На молитву: ««Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается и имаши смутитися: воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй!»)

«Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается и имаши смутитися: воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй!»

Кто это так будит свою душу? Какой-нибудь величайший грешник? Нет; так трогательно будит свою душу величайший подвижник, муж святый — Андрей Критский. Нам ли с вами, возлюбленные, не будить своих грешных душ этою поразительною церковною песнью?

Все мы спим тяжким и глубоким сном: — иной сном гордости и честолюбия, другой сном роскоши и пресыщения, тот сном злобы и лукавства, сей сном сребролюбия и любостяжания, — спим день и ночь, спим от колыбели до гроба!

В самом деле, возлюбленный христианин, что мы делаем с тобою для своего спасения? Св. подвижники проводили для сего всю жизнь в посте и молитве, в трудах и произвольных лишениях; св. мученики претерпели для сего все роды страданий и мук; пророки и Апостолы не имели где подклонить головы, и были яко отребье мира; а мы? Мы не посвящаем делу спасения и столько времени, сколько тратим на самые ничтожные предметы наших прихотей и удовольствий. Не доказательство противного, что посетим иногда церковь, возьмем в руки какую-либо душеполезную книгу, побеседуем с кем-либо о вере и добродетели, подадим нищему милостыню, сделаем другое какое-либо доброе дело, — не доказательство, говорю, все это душевного бдения и попечения о нашем спасении. А спящие разве не делают различных движений во сне, — не подают иногда вида, что они как будто не спят? Душе моя, душе моя, ты, которая у меня одна, так что если потеряю тебя, то лишусь всего, — ты, которая, будучи создана по образу Божию, потому самому уже превыше всего мира, и даже по падении твоем искуплена драгоценною Кровью Сына Божия и предназначена к вечному блаженству с Богом на небе, — душе моя, душе моя, что спиши? Для чего забываешь свою природу и достоинство и так жалко отдаешь себя в рабство плоти и крови, в плен миру и дьяволу — врагам твоим? Почто, созданная служить Богу живу и истине, кланяешься до земли всякому кумиру страстей? Почто, предназначенная к вечности, расточаешь безумно и время, и таланты, тебе вверенные, на суету, не помышляя об ожидающем тебя за все это отчете?

«Душе моя, душе моя, востани, что спиши». Тут ли спать, когда пред тобою небо и вечность, с разверстыми вратами? Тут ли спать, когда под тобою геенна с духами отверженными? Тебе ли спать, когда вокруг и внутрь тебя брань, — когда за тебя сражается небо с адом, — когда всезлобный враг надзирает все пути твои, напрягает все силы свои, чтобы настигнуть и поглотить тебя навеки?

«Душе моя, душе моя, востани!» Отряси сон от веждей твоих, собери рассеянные по суетам мира мысли твои и обрати их на себя самую и на твое великое предназначение. Востани! Сбрось постыдные узы злых навыков, коими, как пленница, привязана ты к земле и тлению. Востани и посмотри, как все ожидает твоего пробуждения: ожидает Ангел-Хранитель, дабы не всуе находиться при тебе и не плакать безутешно о твоем ожесточении во грехе; ожидает Церковь Божия, дабы начать врачевать тебя своими молитвами и таинствами; ожидает совесть, дабы воспринять над тобою права свои и вести тебя по стезям правды; ожидает сама смерть, давая место покаянию, дабы не быть принужденною восхитить тебя, наконец, с грехами твоими пред страшный суд Божий.

Ты спишь, бедная душа моя, а время благодати и помилования течет и уходит невозвратно. Ты спишь, а бремя грехов твоих растет и множится без числа и меры. Ты спишь, а враг твой бдит и опутывает тебя с ног до головы новыми сетями. Ты спишь, а Ангел смерти грядет и конец твой приближается. Приблизится, настанет, застигнет, поразит, и что будет тогда с тобою?

«Имаши смутитися». «Смутитися» и от прошедшего, которое предстанет тебе со всеми грехами и нечистою жизнью твоею; смутитися, и от настоящего, которое будет исполнено ужаса мук смертных и отчаяния; смутитися, наконец, и от грядущего, которое, так долго забываемое, отвергаемое, явится пред тебя во всем грозном и низлагающем величии своем.

«Душе моя, душе моя, воспряни убо!» Раскрой глаза и поднимись с греховного ложа твоего, стань на путь закона Господня и простри руки к добру, решись служить Богу живому и истинному, как ты служила доселе идолам страстей, а все прочее уже готово к твоему спасению. — Готово Евангелие, для озарения твоих мыслей во всех случаях жизни; готова драгоценная одежда заслуг Христовых, для прикрытия твоей духовной наготы; готово Тело и Кровь Сына Божия, для насыщения твоего глада; готов елей и бальзам, для уврачевания твоих ран; готова всемогущая благодать Духа Святаго, для подкрепления твоих слабых сил; готов самый венец, для увенчания твоих малых подвигов.

 «Воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог!» Слышишь ли, как Он гласом Евангелия вещает в пренебесной вечери Своей: «и еще есть место» (Лук. 14:22)? Это место для нас с тобою, душа моя. Поспешим же сделаться сего достойными, доколе не наступила полночь, не затворились двери чертога, не угас елей в светильнике нашей жизни. Аминь.

29. В пяток 5-ой седмицы Великого поста, на литургии (На слова: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос’» (Еф. 5:14))

(Из сочинений еп. Феофана).

«Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос!» (Еф. 5:14).

«Состояние человека, пребывающего во грехе и нерадящего о своем спасении, в слове Божием уподобляется сну. И точно, как спящий не видит ничего вокруг происходящего и не чувствует опасности, если какая угрожает ему, так и беспечный грешник не видит умом своим ни того устройства, которое в нем, ни того устроения духовных вещей, кои около него, ни горькой участи, которую сам себе готовит своею дурною жизнью и которая готова постигнуть его всякую минуту. Все духовное будто не касается его: он спит для него. Спит; и кто пробудит его?

Человеколюбивый Бог многообразно тревожит спящего грешника, чтобы опомнился, открыл глаза, пришел в чувство: тревожит Божество словом Своим — пророческим и апостольским, тревожит гласом совести, в сердце звучащим и озабочивающим, тревожит разными внешними событиями, кои над самим грешником или над ближними его совершаются. Отовсюду простираются к бесстрашному и нерадивому грешнику воззвания: Востани, спяй, востани! Что спиши?!

Когда, Бог даст, услышит кто такое воззвание и вонмет ему, то первое действие сего внятия обнаруживается тем, что грешник задумывается над собою, — задумывается и начинает рассуждать сам в себе: «как же быть-то, наконец? Так оставаться — горе! Не бросить ли уже непотребные дела свои?» Минута, в которую зарождаются такие озабочивающее вопросы, очень дорога в участи грешника. Этим начинается его движение к обращению. Что родились такие помышления, это есть благодать Господня. Теперь грешнику предлежит самому взяться за себя и уговорить душу свою — оставить, наконец, самоугодливую жизнь и начать трудиться для богоугождения, в свое вечное спасение.

Уговаривать душу свою, кажется, мог бы всякий. Но на деле бывает не так. Неученый, по малоучености, не может подобрать сильных речей, а ученый, по многоучености, переполнен такими речами, которые совсем иной имеют тон и строй, нежели какие требуются при уговаривании души. Отчего, между прочим, и бывает, что не всякий задумавшийся над собою обращается к Богу; а подумает подумает, и опять вдается в прежние грешные порядки жизни.

Чтобы пособить в уговаривании души и себе, и другим, предлагаем образцы, как уговаривать душу. Говори душе своей: «Ведь одно из двух: или вечно погибать, если так останешься, или, если не хочешь погибели, то покайся и обратись ко Господу и заповедям Его. А медлить чего ради? Чем дальше, тем хуже. Блюдись притом: ведь смерть при дверях. Много ли труда? Только начни, только подвигнись. Господь близ, и всякая помощь от Него готова тебе. А благо какое!.. Сбросишь это бремя и эти узы, —вступишь в свободу чад Божиих. Что мучишь ты себя, как враг какой? Ни днем, ни ночью не видишь покоя. Всюду смятение и тревога. Только один сделай поворот внутри, и все это исчезнет, —увидишь отраду жизни. Посмотри, все уже пошли ко Господу… И тот обратился, и другой, и третий. Ты что стоишь? Иди! Разве ты хуже других? Все вокруг тебя живет, и все призывает тебя к жизни. Бог несть Бог мертвых, но Бог живых. Приобщись и ты к живущим Его жизнью. Иди, пей из источников воды живой.

Так и подобным образом возбуждая душу свою от сна греховного, ни на одну минуту не упускай из виду, что ты стоишь между двумя крайностями: или изменить жизнь, или погибнуть. В таком случае, чувство самосохранения тотчас начнет возбуждать тебя на дело. При сем уясни себе, сколь великое благо ожидается от перемены жизни на лучшее; как легко это сделать, и как ты способен к тому и призван, и все средства имеешь под руками; как все добрые — и на небе, и на земле — будут обрадованы, вступят в общение с тобой, на руки тебя возьмут, и пойдет радость в общей жизни, со всеми живущими о Христе Иисусе, Господе нашем… Укажи все это душе своей, и воспрянет, при помощи благодати Божией, — воспрянет ослабевшая воля твоя, исправятся расслабленные колена твои.

Таким образом трудясь над собою, больше и больше будем прогонять свое ослепление и беспечность. Но трудись, и трудись неослабно. Есть в грешной душе лукавство, которым она всячески уклоняется от труда по делу спасения. Приди, возьми и понеси ее, — перечить не станет: ей лишь самой потрудиться не хочется. В твоем внутреннем мире никто господином быт не может, кроме тебя самого. Сам войди в себя, сам себя ломай, поражай, вразумляй, сам с собою веди дело пред Лицем Бога: сам себя уговаривай и убеждай. В деле обращения, рассуждение с самим собою, можно сказать, — единственная к тому дверь. Уж если сам с собою не рассудишь и не обдумаешь — как быть, — то кто за тебя это сделает? Оттого и говорится тебе: «о том рассуди, то представь, в то и то вникни. «Востани спяй, и воскресни от мертвых, и освятит тя Христос». Аминь.

30. В неделю 5-ую Великого поста (О Марии Египетской)

(Из сочинений Иннокентия, арх. Херсонского)

За две недели Великого поста мы слышали притчу о блудном сыне; за две же недели св. Пасхи св. Церковь предлагает нам олицетворение той притчи в жизни великой грешницы, а потом величайшей праведницы — преподобной Марии Египетской. Настоящий воскресный день посвящен св. Церковью воспоминанию и ублажению св. Марии весьма благовременно. Ибо ничто так не может послужить в поучение и в утешение для постящихся и кающихся грешников, как ее жизнь и подвиги. Известно, что наиболее смущает грешника в то время, когда он начинает приходить в раскаяние. Смущает, во-первых, мысль о тяжести своих прегрешений; во-вторых, чувство пагубной привычки ко греху и трудности сражаться с нею. Но вот грешница, каких самый грехолюбивый мир видит у себя немного и всегда сопровождает презрением, вдруг разрывает все узы греха, на ней лежавшие, начинает жизнь святую и подвижническую, удостаивается чрезвычайных даров благодати Божией и восходит путем покаяния на такую высоту духа, что становится подобною Ангелам бесплотным. Кто, после сего, может отчаиваться в своем спасении?

Чтобы образ покаяния Мариина живее напечатлелся в нашей душе, повторим, мои возлюбленные, кратко всю жизнь преподобной, как она изложена для нас св. Софронием, патриархом Иерусалимским.

 Рожденная в Египте, Мария с юных лет имела несчастье впасть в бездну плотской нечистоты. Поводом к сему была ее особенная красота телесная — этот дар Божий, остаток райского благолепия природы нашей, но который теперь редко не обращается в первый повод ко греху. Разврат начался с того, с чего наиболее начинается он в летах юных, — с неповиновения своим родителям, дошедшего до того, что скоро оставлен был навсегда дом родительский, как оставлен был блудным сыном. После сего, нечего было ожидать от пятнадцатилетней девицы, кроме греха и соблазнов. И Мария, падая ниже и ниже по лестнице разврата, скоро явилась на самой последней ступени. Все, что страсти и дьявол могут сделать из человека, — все то было сделано из несчастной. И в таком ужасном состоянии проведено около 17 лет! Казалось, не было уже никакой надежды на исправление…

Но Тот, Кто оставляет 99 овец и ищет одну заблудшую, — Тот не оставил и теперь несчастной грешницы: Своею премудростью обратил ко спасению ее то самое, что казалось верхом погибели. Ловя все возможные случаи на удовлетворение своей страсти, Мария заметила, что один корабль, наполненный юными людьми, отправляется в Иерусалим для поклонения Кресту Христову. Дьявол тотчас вложил в сердце ее мысль — употребить сей случай для своей страсти. И вот злополучная плывет в Иерусалим, оскверняя своими делами море, как прежде сквернила землю. Ни взор на св. град, ни вид Голгофы и гроба Господня не могли остановить навыка ко греху. Мария и в Иерусалиме продолжала губить себя и других. Но это было уже последнею жертвою ада…

Когда наступил день торжественного поклонения Кресту Христову, Мария — вместе с другими пожелала войти во храм; но сколько ни приближалась к вратам его, каждый раз уносилась назад волнением толпы народной. Сначала это казалось делом случая и возбуждало только новые усилия — протиснуться вместе с другими в церковь; но когда, с одной стороны, все усилия остались тщетными, а с другой — заметно стало, что этот неуспех преследует из всех только ее одну, то в Марии пробудилась, наконец, совесть: как молния проникла все существо ее мысль, что не люди, а Перст Божий и грехи ее отрывают ее от святыни. В сокрушении сердца, Мария поднимает очи горе и видит пред собою на стене церковной св. икону Богоматери. Это было для нее как бы явление с неба. «Мати Божия, — восклицает грешница, — я знаю всю мою нечистоту, — ведаю, что за тяжкие грехи мои мне место не в храме, но в аде; но призри, Всеблагая, на мое покаяние, и буди моей Ходатаицею и Споручницею пред Богом, Сыном Твоим: отсель вся жизнь моя будет принадлежать Ему и Тебе!..» После сей молитвы Мария опять стремится ко вратам церковным; и, несмотря на прежние, еще большие толпы народа, входит невозбранно во храм и совершает поклонение Кресту Христову. Видимая милость сия преисполнила душу ее новым умилением и благодарностью к Богу. Возвратившись ко вратам церковным, она снова поверглась пред иконою Богоматери, снова произнесла обет чистоты и покаяния, снова избрала Ее Споручницею своего спасения… И, приняв свыше вразумление — идти за Иордан в пустыню, навсегда оставила мир и все греховное, человеческое.

Мария оставила все, не только греховное, но и человеческое; ибо, заключившись в пустыне Иорданской, не только попрала всю прежнюю роскошь и негу, не только отвергла удовлетворение самым необходимым потребностям плоти и крови, но и вознеслась, можно сказать, над самою природою человеческою. Во все время ее пребывания в пустыне у нее не было ни крова, ни одежды, ни пищи. Трех малых хлебов, взятых ею из Иерусалима, стало ей на семнадцать лет. Потом пищею для ней служило не столько зелье пустынное, сколько молитва и благодать Божия. И среди таких чрезвычайных подвигов проведено сорок семь лет! Семнадцать лет Мария до крайнего изнеможения боролась со своими страстями и похотями с воспоминаниями греховными; и тридцать лет неустанно и неослабно подвизалась в очищении себя от всякой скверны плоти и духа. И наконец совершенно очистилась, примирилась с Богом и совестно, восторжествовала над всеми немощами природы человеческой, приблизилась к первобытному совершенству человека и содружеству с миром духовным и Божественным, соделалась Ангелом земным и человеком небесным!…

Сами видите, мои возлюбленные, как прилично постному времени воспоминание о Марии Египетской, и как назидательны для нас грешных ее подвиги покаяния и очищения от грехов, — для нас, также подвизающихся теперь в очищении от всякой скверны плоти и духа! Вот нам пример: где яснее, как не в жизни преподобной Марии, можно увидеть, что нет греха, побеждающего милосердие Божие? Где яснее можно видеть, что, при помощи благодати Божией, путем веры и покаяния всегда можно выйти на свет Божий, на путь спасения из самой глубокой бездны греховной? Но отсюда же видно и то, что истинное покаяние есть дело далеко не легкое. Мало раскаяться во грехах своих и исповедаться в них пред служителем Церкви; нужно еще омыть греховную скверну покаянными слезами, залечить раны греховные печалью по Бозе, поболеть, что оскорбили милосердие Божие, осушить потоки страстных и греховных движений постом, как преградою их, и молитвою, как дыханием Божественным, и принести плоды достойные покаяния, т.е. в борьбе со страстями и похотями своими искоренить из сердца своего древо греховное с его горькими плодами и, вместо него, насадить в себе семена добродетелей, возрастить их, как зерно горчичное, в древо велие, чтобы оно, в конце концов, дало зрелые плоды и сладкие, достойные неба. Дело великое, для которого мало не только поста, но и всей жизни, если лениво будем совершать его. Аминь.

31. В среду 6-й седмицы Великого поста, на литургии (На слова: «не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных»)

(Из сочинения Димитрия, арх. Херсонского).

«Не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных».

Весьма трогательно и в высшей степени умилительно святая Церковь в продолжение Великого поста, на преждеосвященных литургиях, поет при открытых царских вратах стихи 140 псалма: «Да исправится молитва моя»… «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя»… «Положи, Господи, хранение устам моим»… и «Не уклони сердце мое в словеса лукавствия»… В первом стихе содержится молитва о самой молитве нашей, чтобы она всегда была исправна; во втором – чтобы Господь услышал наши молитвы; в третьем – чтобы положил хранение устам нашим, да не согрешаем языком нашим, рассеивающим все наше внутреннее добро; в четвертом – чтобы не уклонял сердца наши в словеса лукавствия, непщевати вины о гресех наших. И на это-то последнее нужно нам обратить особенное внимание.

Горе нам, если у нас неисправна молитва, и мы молимся лениво или совсем не молимся: в таком случае мы мертвы душою; еще большее нам горе, когда Господь не услышит нашей молитвы, и когда злоречивый язык наш опустошает все сокровища души нашей: в таком случае мы погибшие люди. Но – верх нашего несчастия, когда лукавством своим, бессовестно и нагло извиняем грехи свои и преступления пред своею совестию, пред людьми и пред Самим Богом: в таком случае мы достойны всех мук ада.

А бывает самолюбие человеческое до того бесстыдное, что дерзает являться с самооправданием пред самое Лице Божие, побуждает лгать и лицемерить при самом таинстве покаяния, к которому приступаем для очищения грехов своих, для оправдания и примирения с Богом. Истинная исповедь есть полная и чистосердечная, а самолюбие и ложный стыд побуждает нас или скрывать грехи, или исповедать их, так сказать, вполовину, представлять их в таком виде, в каком они кажутся наиболее извинительными, скрывать побуждения ко греху, которые иногда преступнее самого дела греховного. Что же пользы от такой исповеди? Мы исповедуем грех, но не являем грешника, не показываем той степени болезни, того опустошения, какое грех произвел в душе нашей; и потому отходим неисцеленными и неоправданными, даже вдвое грешными. Нет, открывая пред Богом грех свой, открой и то, как долго Ангел-Хранитель твой удерживал тебя от поползновения ко греху, как совесть твоя боролась против преодолевавшей тебя похоти, как врожденная стыдливость удерживала тебя от преступного дела; но ты пренебрег всем этим, попустил сам произвольно овладеть тобою похоти и сделал себя совершенно безответным пред Богом. Исповедуя грех, не скрывай и того, что он повторился уже неоднократно, что ты свыкся с ним и полюбил его, что он овладел твоею душою и сердцем, что для исцеления твоего нужно сильное врачевство, строгое испытание, усиленные подвиги покаяния. Показывая язвы совести, открой духовному врачу твоему и то, в какой степени они беспокоят тебя. – Так ли жгучи раны твои, что не дают покоя душе твоей, что нет мира в костях твоих от лица грех твоих; или, напротив, они мало тревожат твою заглохшую совесть, ты можешь спокойно почивать на ложе своем, не страшась быть похищенным смертью и представленным на суд Божий! Истинное покаяние есть покаяние сокрушенное и смиренное.

Если вы, мои возлюбленные, в текущем посту так сокрушенно и смиренно покаялись, так полно и чистосердечно исповедались, то вы блаженны: покаяние ваше невозвратно, и совесть ваша должна быть чиста и спокойна. Но вот наша беда, о которой мы должны твердо знать и всегда помнить. Самолюбие и самооправдание наше часто погашает в нас дух умиления и сокрушения сердечного. Оно шепчет нам, что мы не так еще грешны, чтобы страшиться неминуемой погибели, что есть много грешнее нас, что есть много причин, извиняющих нас, что мы были завлечены в грех другими. И вот мы спокойно говорим о грехах своих, как бы это были не наши грехи, или – как бы они вовсе не были грехами. Нет, приходя к покаянию, стань пред Лицем Божиим один, как станешь пред Ним по смерти, в виду геенны и огня вечного. Вспомни о законе Божием, который ты попрал, – о величии Божием, которое оскорбил и уничтожил, – о любви Божией, которую преогорчил, – о пролитой за тебя Крови Христовой, которой поругался, – о правосудии Божием, которое может тотчас истребить тебя с лица земли, – о геенне огненной, которая готова уже поглотить тебя. Предстоя престолу Божию, устрашись принимать на себя сан диавола, чтобы обвинять других, или увлекших тебя ко греху, или разделявших с тобою греховные наслаждения, которые, быть может, давно уже покаялись и помилованы Богом. Никто не мог принудить тебя ко греху, кроме твоей злой воли; никто и не виновен в грехах твоих, кроме тебя. Истинно покаяться – значит отстать от греха, положить непреложное намерение всеми силами противиться греху. Вот истинное покаяние! Но желание оправдаться во грехе не явно ли свидетельствует, что мы любим его, не желаем оставить его, исповедуемся для того только, чтобы похитить прощение и опять предаться греху с большим дерзновением и беспечностью. Что же будет такое покаяние, как не новый тягчайший грех, – поругание святейшего таинства, тягчайшее оскорбление Духа Святаго? Кто так исповедался, тому необходимо снова говеть, каяться и исповедаться, чтобы загладить свое ужасное преступление.

Таковы ужасные плоды самооправдания и лживых извинений во грехе. Оно обращает их в неисцельную язву души нашей, оно делает нас гнилыми и зловредными членами в теле Церкви Христовой, оно отнимает всю спасительную силу у нашего покаяния и делает нас нераскаянными, подобно духам нечистым. Господи Боже мой, «не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных»! Аминь.

32. В пяток 6-ой седмицы Великого поста, на литургии (На слова: «Душеполезную совершивше четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче…»)

«Душеполезную совершивше четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче, еже прославити в ней величие Твое, и неизреченное нас ради смотрение Твое, единомудренно вопиюще: Господи, слава Тебе!»

День за днем, неделя за неделею, и вот прошла уже вся св. Четыредесятница. Пост еще продолжится восемь дней, но дни сии имеют особенное назначение: они посвящены на воспоминание страстей Господних. Это как глава и крест на храме. Св. Церковь неоднократно ныне напоминает нам о совершении душеспасительной Четыредесятницы для того, чтобы мы, достигнув конца ее, осмотрелись, достигнута ли в нас цель св. поста, – ибо можно и много посеявши ничего не пожать, – можно употребить разные лекарства и не получить исцеления.

Итак, что теперь с нами, то есть с нашею душою и совестию? Чувствуем ли в себе какую-нибудь благотворную перемену? Во весь Великий пост нас окружал свет и теплота духовная, когда св. Церковь употребляла все возможные способы и благодатные средства к тому, чтобы спасти нас. Растаял ли внутри нас, от сего света и теплоты, лед сердечного нашего бесчувствия? Омылись ли мы от нечистот греховных слезами веры и покаяния? Готова ли душа наша к изнесению плодов любви и правды? Настоящий пост для сего именно и предназначен. Ибо чего хотела Церковь, налагая его на нас? Конечно, не того, чтобы сберечь от употребления несколько снедей или лишить нас известных удовольствий. Нет; пост должен был обуздать нашу чувственность, – укротить и обессилить наши страсти, – очистить наши мысли и желания, – дать большую свободу духу и совести, – пробудить в нас печаль по Бозе и святую тоску по небесном отечестве, – приблизить нас к небу, – очистить, просветлить и освятить все существо наше. По этому самому Четыредесятница и называется душеполезною. Такова ли она была для нас? Что мы приобрели от такого множества постовых чтений, молитв, коленопреклонений, от нашей исповеди и причастия Св. Таин Христовых? Предлагая сии вопросы, мы желаем, для вашей же пользы, обратить внимание ваше на состояние души и сердца вашего. Ибо легко может быть, что некоторые, и желая спасения душе своей, не умели воспользоваться великопостным поприщем. Это бывает, напр., когда во время поста ограничиваются одним воздержанием от пищи и пития, одним, более или менее частым, хождением в церковь, одним поверхностным исповеданием грехов своих пред священником, одним исправлением каких-либо маловажных недостатков в своем поведении и жизни; тогда как для спасения нашего требуется гораздо большее: необходима совершенная перемена наших плотских мыслей и чувств, всецелое обновление нашего духа и сердца, или, как выражается слово Божие, целое новое рождение свыше.

Если кто имел неблагоразумие остановиться на указанной нами малоплодной поверхности благочестия, тот пусть знает, что он, и много, по-видимому, делая, еще ничего не сделал, как должно; что ему надобно трудиться снова и начать, как говорится, сначала, что сделать! Углубиться в свое сердце и совесть, убедиться, что, без освящения свыше, корень всех его действий, даже добрых, есть самолюбие, а не святая истинная любовь к Богу и ближнему, – что все произрастающее от сего корня есть нечисто пред очами Божиими и недостойно Царствия небесного. Должно познать это и молить Господа, да Сам изведет его из плена страстей и злых навыков, да Сам созиждет в нем сердце чистое и дарует ему дух сокрушен: то сердце, из которого сами собой явятся воистину благие мысли и деяния; тот дух, который один может быть приятелищем даров благодатных и обителию Духа Божия.

Но как же сделать все это, когда св. Четыредесятница уже прошла, и самое удобное к тому время пропущено? Действительно, время поста есть весьма удобное к сему важному делу; но наступающие дни страданий Господних, можно сказать, еще удобнее: «Как на средине земного шара, – говорит знаменитый наш проповедник Иннокентий Херсонский, – под равноденственною линиею, или так называемым экватором, солнце действует так сильно, что в один день вырастает более, нежели у нас в неделю, так то же самое можно сказать и о наступающих днях страстей Христовых. Это наш духовный экватор: тут сосредоточены все лучи духовного солнца. Не было бы только недостатка, с нашей стороны, в слезах истинного покаяния, а то в час и минуту может произойти с душою и сердцем нашим то, чего в другое время трудно ожидать от целых седмиц и месяцев». Итак, да не теряет надежды никто! Да соберутся под знамя веры и Креста все отсталые! Да возвратятся к своему месту самые беглецы! На Голгофе всем верующим доступ; всем кающимся прощение; всем любящим истину жизнь вечная!

Но это говорится к тем, которые не воспользовались для своего спасения временем Великого поста; что же сказать тем, которые воспользовались им, покаялись в своих грехах и стали на путь спасения? Они вполне блаженны; и, совершив душеполезную Четыредесятницу, веселыми ногами идут к свету воскресения Христова. Как Великий пост начался для нас воспоминанием падения Адамова и привел к воспоминанию воскресения Лазарева, так и воспользовавшиеся Великим постом начали оплакиванием своих грехопадений, а кончают его духовным воскресением от смерти греховной, и с дерзновением молят Господа – показать им страсти Христовы, чтобы прославить величие Его и вопити Ему: Господи, слава Тебе! Аминь.

33. В Лазареву субботу (На слова: «Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря» об истинном дружестве)

«Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря» (Иоанна 11:5).

Смотрите, мои возлюбленные, и Господь наш Иисус Христос имел в жизни Своей особенных друзей, которых часто посещал, отдыхал у них и сладко беседовал с ними. Он любил всех людей любовью беспредельною и за всех пролил Кровь Свою, положил душу Свою; но св. Евангелист замечает, как некоторую особенность, любовь Его к семейству Лазаря. В чем эта особенность? В том, что Господь Иисус Христос удостоил св. семейство Вифанское Своею дружбою: «любил Марфу и сестру ее и Лазаря», — говорит Евангелист; «Лазарь, друг наш, уснул», —сказал Сам Господь ученикам Своим о смерти Лазаря. Счастливо было Вифанское семейство и, без сомнения, заслуживало того!

Но это высочайшее счастье принадлежит не одним современникам Господа по плоти. Господь Иисус Христос вчера и днесь, той же и вовеки. И ныне всегда Он особенно любит всех, которые сами являют Ему особенную любовь свою; именует и сродниками, и друзьями Своими тех, которые искренно желают благоугождать Ему особенными подвигами любви, которые от чистого сердца приносят Ему какую-либо жертву любви: «кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, говорил Он слушавшим Его, тот Мне брат, и сестра, и матерь». Посему-то все удостоившиеся в нынешнем посту очистить свою совесть покаянием и соединиться в един дух с Господом св. Причащением, как и все решившиеся творити всегда и во всем волю Господню, без сомнения, могут с дерзновением не только именоваться, но и быть друзьями Господа, — родными Его; только нужно знать нам, в чем состоит истинное дружество, —  дружество Божественное?

Первый признак истинного дружества есть искренность и откровенность. У друзей искренних одна душа и одно сердце; между ними нет и не должно быть ничего, что нужно было бы скрывать и утаивать, чего нельзя бы открыть и сказать. Господь Иисус Христос ничего не скрыл и не утаил от нас: «сказал вам все, что слышал от Отца Моего». (Иоан. 15:15). Он открыл нам всю глубину Своего сердца и все небесные сокровища Свои. Такой же искренности и откровенности Он требует и от друзей Своих: «Сын мой! отдай сердце твое мне, и глаза твои да наблюдают пути мои».

Итак, да будут души и сердца ваши всегда открыты пред Господом вездесущим. О чем бы вы ни думали, — думайте пред Господом; чего бы ни желали, — желайте пред Господом; о чем бы ни радовались, — радуйтесь пред Господом; о чем бы ни печалились, — печаль свою возвещайте пред Господом. Взойдет ли даже на сердце ваше какая-либо нечистая мысль, взволнуется ли она каким-либо неприязненным чувством: или гнева, или зависти, или неудовольствия, или огорчения, — спешите немедленно исповедать все это пред Господом в сокрушенной и покаянной молитве и просите Его, чтобы Он простил вам вольное или невольное согрешение ваше: достойных Его любви и дружества, не лишил вас благодати и милости Своей, а хранил бы ваш ум и сердце от всего неугодного пред Ним и помог вам благоугождать Ему во всем. Так же поступайте и в отношении к вашим земным друзьям. Всякая затаенная недобрая мысль или чувство может укорениться в вашей душе и сердце и сделать вас недостойными дружества Божественного, как может разорвать и обыкновенную дружбу человеческую.

Истинное дружество скрепите взаимными услугами. Известно, какую величайшую услугу оказал Господь Иисус Христос, пришедши не да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих. Чтобы воссоздать нас, растленных грехом, Он зрак раба принял; за нас, предавшихся суете, Он всю земную жизнь Свою провел в нищете, трудах и подвигах; чтобы избавить нас от унижения греховного и казни вечной, Он претерпел за нас страшные страсти и крестную смерть. Не должно ли и нам, искупленным ценою Божественной Крови Его, посвятить всю жизнь нашу, все силы души и тела нашего на служение Ему? Не в этом ли служении Господу — все наше достоинство и счастье? «Кто Мне служит, Мне да последует, — говорит Сам Господь наш, — и где Я, там и слуга Мой будет».

Итак, первее всего, мои возлюбленные, возблагодарим Господа от всей души нашей, что Он призвал нас на служение Себе и избавил от служения миру и суете его, что удостоил нас преискренне приобщиться Ему. Одна мысль о сем да будет для нас истинным утешением и отрадою во всех трудах наших, как бы они ни были иногда тяжки. Будем всегда помнить, для Кого мы живем и трудимся. Как бы ни представлялась безотрадною наша участь в глазах людей, привыкших жить по своим прихотям, — будем помнить слово Апостольское, что сеяй в плоть, от плоти пожнет истление, а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный. За труды и скорби, подъятые во имя Господа, с живою верою к Нему, в уповании жизни вечной, ожидает нас вечная слава, радость и блаженство во царствии небесном; а жизнь праздная, изнеженная и роскошная, слабодушное угождение прихотям и страстям своим неминуемо приведут в огонь вечный, уготованный дьяволу, врагу Божию и нашему; ибо друг мира и своих похотей есть враг Божий; не друг он людям: его самолюбие не может служить ближним, —оно требует, чтобы ему одному все служили.

Если бы стала смущать нас собственная наша немощь, то будем несомненно веровать, что Божественный Друг наш, Иисус Христос, есть и будет всегда нашим верным Помощником, Защитником и Покровителем. Не пощадивши! Самого Себя для спасения нашего, может ли отказать нам в чем-либо? Если и слабые люди приносят Ему в жертву то, что в их власти — желание, усердие и готовность на всякое благое дело, — то Он ли, Всемогущий, умедлит подать им Свою силу? У Него ли, Всесовершенного, не достанет премудрости, чтобы наставлять и руководить нас, — или любви и благости, чтобы утешить и ободрить нас, — или могущества, чтобы защитить нас, — или милосердия, чтобы пощадить нас, — или благодатной силы, чтобы помочь нам и укрепить нас? Мой еси ты, — говорит Он душе верующей и преданной Ему. После сего, чего нельзя ожидать и чего нельзя получить от Господа, удостоившего нас, по бесконечному Своему милосердию, быть Его друзьями, если окажемся достойными сего?

Такова сила истинного дружества! Если мы пребудем в любви Божией, будем стараться исполнять Его св. волю и пребудем верными Ему и присными Ему, как обещались, когда говели, — Господь и нас воскресит от смерти греховной, как воскресил четверодневного Лазаря. Но не забудем и того, что истинная любовь и дружба, бывающая и между людьми, особенно между христианами, всегда бывает всемогуща: друг друга, сказано, носите тяготы, и так исполните закон Христов. К сожалению, такая любовь и дружба редка между нами; и если бывает, то ее не любят и относятся к ней недружелюбно. Аминь.

34. В 6-ю неделю Великого поста (На слова: «И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем»)

(Из проповеди Димитрия, арх. Херсонского).

«И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем» (Лук. 19: 41).

Евангелие повествует, что встречали Господа, грядущего во Иерусалим на жребяти осли, весьма торжественно; между тем, Господь, видев град, плакал о нем, как замечает Св. Лука. Что ж побуждало Господа проливать, слезы об Иерусалиме, когда он сретал Его с таким необычайным торжеством? Неразумие и нераскаянность его жителей были причиною этих слез. Господь видел, что это громкое «осанна» вскоре заменится более громким «распни Его!» Чистосердечно и от души сретали только ученики Его и малые дети; большинство кричало осанна, думая, что это их земной царь; а представители города, члены синедриона, шипели за народом, как змеи, одною злобою. И Господь поэтому плакал.

Что случилось, мои возлюбленные, с Иерусалимом и народом, некогда избранным и возлюбленным от Бога, то самое может случиться и с каждым из нас, именующихся христианами, народом святым, людьми обновления. Каждая душа, для спасения своего, должна принять внутрь себя своего Спасителя и Господа, сочетаться с Ним, и навеки — верою и любовью — усвоиться Ему в удел вечный — всецелою преданностью воле Его, соединиться в един дух с Господом, чтобы жить Его жизнью, одушевляться Его Пресвятым Духом, — с Ним трудиться, исполняя волю Отца Небесного, с Ним нести крест в жизни своей, терпеть и страдать, с Ним и блаженствовать вечно во царствии Его; или же, напротив, отвергнув Его, подобно иудеям, остаться в состоянии греха и отчуждения от жизни Божией, в плену врага Божия — дьявола, и страдать вечно в геенне огненной, уготованной дьяволу и ангелам его. Чтобы предохранить нас от последней злосчастной участи, милосердие Божие предложило нам, в настоящем Великом посте, все благодатные средства, чтобы вывести нас из тьмы греховной в чудный свет Божий.

Блаженна та душа, которая, будучи взыскана таким образом от Господа, не ограничивает своего обращения к Нему одним внешним, скоропреходящим выражением любви и усердия, но, предавшись Ему, яко Царю своему и Господу, однажды и навсегда, всецело и нераздельно ходит по стопам Его, исполняет во всем всесвятую волю Его, не отступает от Него ни делом, ни мыслью, ни желанием, ни намерением. — Блаженна душа, которая, сочетавшись с Господом любовью крепкою, николиже отпадающею, всеми своими мыслями и чувствами, всем желанием и усердием пребывает в Нем, как розга на лозе и как дитя в объятиях матери своей. Господь приемлет таковую душу под особенный покров Свой и в ближайшее содружество с Собою, вселится и обитает в ней, становится для нее Наставником и Пастырем, Питателем и Хранителем, Врачем и Утешителем, Светом и Жизнью, и не оставляет ее никогда, доколе, очистив и освятив ее, введет в пренебесный Чертог Свой, в обитель вечной радости и блаженства в дому Отца небесного. Что бы ни случилось с ней в этой жизни, каким бы ни подверглась она бедствиям и скорбям в этом мире, — ничто не умалит ее блаженства; ничто не разлучит с Господом, доколе она сама, покаявшись и приобщившись Св. Таин Христовых, неотступно пребывает с Ним и в Нем — верою, любовью и упованием, всею жизнию духа своего, всею силою и крепостью воли своей.

Но горе тому, кто, при всех благодатных средствах, предлагаемых св. Церковью особенно в Великий пост, не обратился от греха к Богу — искренно, твердо, невозвратно, всей душой и сердцем; или же, подобно древним жителям Иерусалима, ограничился одними внешними, скоропреходящими знаками обращения к Богу, не изменив своей жизни на лучшее, не обновив своего духа и сердца, не принес достойных плодов покаяния. Горе тому, кто, и начав ходить во след Господа, храмлет, по выражению пророка, на обе плесне и озирается вспять, начав служить Богу, не оставил и угождение миру и страстям своим, страшится и избегает того полного самоотвержения, которого требует Господь от Своих последователей. Такое легкомыслие по отношению к вечной участи душе своей, такое раздвоение сердца между Богом и мамоною, такое колебание между жизнью и смертью не может продолжаться навсегда, — обыкновенным следствием сего бывает перевес зла над добром в душе человека, больший мрак в душе, большее охлаждение и окаменение сердца, глубочайшее ниспадение в бездну греха.

Не замечали ль вы сами над собою, что после исповеди, принесенной с искренним раскаянием, с глубоким отвращением от греховной жизни, с твердым намерением навсегда оставить путь греха и начать новую, лучшую и богоугодную жизнь, — некий Божественный свет осиявает душу: в сердце является благодатная теплота и горячее усердие служить и благоугождать Господу, в воле — желание и готовность сделать все к заглаждению грехов своих и к исполнению заповедей Божиих, совесть облегчается как бы от какого-то тяжелого бремени, начинает яснее познавать волю Божию, добрее и бдительнее охраняет душу от уклонения на путь греха и неправды? Напротив, после каждой исповеди, если она произносится без искреннего раскаяния, без глубокого отвращения к греху, без твердого намерения оставить навсегда путь беззакония и неправды, без искреннего желания начать новую, лучшую жизнь, — увеличивается равнодушие и холодность, забвение о Боге и вечности, возрастает и усиливается греховная склонность ко всякому злому делу, приемлют большую силу и власть над душою страсти, слабеет и замирает голос совести. Не предвестие ли это крайнего ожесточения, конечного оскудения в душе благодати Божией, без которой человек, по естеству своему, — сын гнева и погибели? Такое состояние души, искупленной Кровью Сына Божия, поистине достойно слез не только человека, а и Самого Богочеловека!

Но не помогли слезы Господа Иерусалиму, и он и доселе предан на попрание языком. Не помогут слезы Господа и нам, если не уразумеем времени посещения нашего, если не захотим вникнуть и размыслить об истинной цели бытия нашего на земле, т. е. о том, к чему предназначил и призвал нас Господь Бог наш, что сделано Им, и что остается сделать нам, чтобы быть участниками вечной славы и блаженства в дому Отца небесного и не быть изверженными на всю вечность из царства Божия во тьму кромешную; если земное и временное до того ослепит наши духовные очи, что не узрим в многоразличных путях жизни нашей путей Промысла Божия, ищущего нас, зовущего к покаянию, возбуждающего от мрачного сна греховного, влекущего нас к Богу, в царство света, радости и блаженства; если при всех действиях на нас Божией любви и правды, милосердия и правосудия, останемся холодны и бесчувственны; если на все призывания и гласы благодати Божией будем отвечать обычным легкомыслием, холодностью и невниманием. Если поступим с собою так, то не помогут и нам слезы Господа. Чтобы слезами Господа омылись наши грехи, надобно, чтобы к ним примешались и наши горькие слезы о грехах наших, чтобы печаль о нераскаянности и погибели человеческой, наполнявшая сердце Господа, перешла в нашу душу, наполнила наше сердце и изгнала из него все нечистые радости греховные, ибо эта печаль по Бозе покаяние нераскаянно соделывает во спасение. Словом, надобно истинно покаяться, обновиться и возродиться, оставить навсегда жизнь греховную и начать жизнь богоугодную и святую.

Неизреченное милосердие и долготерпение Господа Искупителя нашего и еще вводит нас, возлюбленные, во всечестные дни Его искупительных страданий и смерти. Не есть ли это новый, а для некоторых, может быть, и последний уже зов к покаянию?! Воспользуемся же этим даром любви и милосердия Божия. Да станет каждый из нас пред Крестом и гробом Искупителя своего и скажет: «Владыко Человеколюбче и Господи, вполне чувствую, как безмерно я оскорбляю Твою благость и долготерпение, блуждая доселе по распутиям греха и беззаконий, творя волю страстей своих и дьявола! Прости мне мое безумие и злобу и не попусти мне погибнуть во грехах моих! Теперь вижу всю мерзость дел моих, и прибегаю к Тебе с покаянием; теперь вижу всю опасность моего греховного состояния, и всем сердцем желаю возвратиться на путь жизни святой и богоугодной. Просвети омраченный ум мой светом благодати Твоей, порази и сокруши окаменение сердца моего страхом суда Твоего. Воздвигни силою Твоею падший дух мой из глубины греховной, да положу отныне начало спасения моего! О сем яви человеколюбие Твое, да не одолеет моя злоба Твоей неизглаголанной благости и милосердия, и ими же веси судьбами спаси мя! Аминь.