Хотя иные сильны на то, чтобы обманывая скрывать это, иные на то, чтобы, когда пойманы, вырваться обманом; однако ж человек боголюбивый оказывается их победителем, как мудрый на то, чтобы проникнуть в обман, а еще более мудрый на то, чтобы обличить скрывающуюся в словах силу.

652. Ему же (Душа делается лучшею, «не частотою только языка, но и лепотою сердца»)

Не тому только надлежит учиться, как человеку быстрого ума сделаться совершенным в искусстве говорить, а человеку ума медлительного лучшим других, но и тому, что душу делает лучшею, чтобы отличаться, не частотою только языка, но и лепотою сердца.

653. Пресвитеру Алфию (Об убеждавших и не убедившихся внушениями)

Неосновательно вины неубедившихся добрыми внушениями возлагать на неубедивших; особенно когда убеждавшие оказываются употребившими все возможные средства, какими производится убеждение.

654. Ему же (О любви к славе и пренебрежении ею)

Нет ничего униженнее любящего славу, и нет ничего возвышеннее пренебрегающего славу. Первый, не имея у себя ничего великого, чем бы украситься ему, думает, что посредством внешнего блеска должно сделаться ему славным; а последний, как бы из собственного источника черпая, чем величаться, не нуждается ни в каком прибавлении отвне. Посему нет ничего беднее первого, и славнее последнего.

655. Пресвитеру Александру (О мнениях о добродетелях)

Сколько лучше удивляться, нежели презирать, столько, кажется мне, разнятся между собою и добродетели не признающие добродетели от тех, которые, хотя называют ее добродетелью, но не любят ее. Ибо одни, имея поврежденное суждение и не здравый рассудок, произносят на себя приговор; а другие тем, что хвалят добродетель, хотя и не упражняются в ней, показывают, что имеют о ней весьма высокое мнение.

656. Марону (Нельзя говорить о добродетелях злонравным)

О ком отзываются худо по причине его злонравия, тому непозволительно говорить тоже, что позволительно сказать возбуждающему к себе ненависть своею добродетелью, когда он терпит тоже. Посему, или перестань делать такие дела, или, если не перестанешь, не говори того, что прилично благоискусным. Ибо неуместно говорить одно и тоже, когда различен предлог, по которому бывает это с обоими.

657. Чтецу Палладию (О выборе духовного учителя)

Вызывающимся учить добродетели, не всем вверяйся, друг; потому что не все равно достойны уважения. Вверяйся же тем, у которых добродетель действительно сияет в делах. Ибо хочу теперь убедить не в том, чтобы пользоваться одним учителем, но в том, чтобы не пользоваться всеми, кому только желательно учить.

658. Диаконам Палладио, Серину (О том, чтобы не испытывать долготерпение Божие)

Поелику не потерпит Божье правосудие, если не исправит нас и долготерпение, но непременно понесут тягчайшее наказание и при долготерпении незаботившиеся образ жизни своей переменить на лучший: то, приняв сие в основание, будем располагать собою.

659. Епископу Ирону (Совет «не переставать хвалить добродетель, но перестать держаться порока»)

Кто на словах величает добродетель, а на деле отдает предпочтение пороку, и подобен играющим на зрелище, говорит то, чего не знает, и не подтверждает делами того, что хвалит на словах; тому советую не переставать хвалить добродетель (это было бы и несправедливо), но перестать держаться порока, чтобы тем н другим заслуживать одобрение.

660. Комиту Домитию («Не станем расстраивать здоровье пресыщением»)

Что советовал Исократ о телесных упражнениях, которыми соблюдается здравие: «занимайся телесными упражнениями для приобретения не силы, но здравия; а сего достигнешь, переставая трудиться, пока еще в силах трудиться»: сие же самое, если применишь к пище, к питию и к другому, без чего невозможно жить доставят тебе великую пользу. Употребляй такие снеди и такие пития, которые служат к приобретению не силы, но здравия. А сего достигнешь, переставая есть и пить, когда в состоянии еще есть н пить. Если же скажешь: почему же не для приобретения силы? — отвечу: потому что Исократ давал советы преимущественно не борцу, но любослову, а сверх сего и потому, что и питии, по словам Исократа, сила полезна только при благоразумии, а без благоразумия вредит имеющим ее; и хотя Исократ, по видимому, украшает тело упражняющихся, но, однако же, имеет в виду попечение о душе. Если же думаешь, что софист, будучи неопытен во врачебном искусстве; и не зная его в точности, не как должно, хвалится чужим искусством; то знай, что и Иппократ Коосский, которому все уступают, сказал: «здравие соблюдается вкушением не до сытости. Посему и скудость справедливо называется матерью здравия». А двое мудрых мужей сказали: один: «ничего слишком»; а другой: «всего лучше мера». Посему, если и в пище и в телесных упражнениях, что свыше малого, то уже не мало (потому что имеет влияние на здоровье); будем осторожны, и не станем расстраивать здоровье пресыщением.

661. Ипатию (О плодах добродетелей)

И здесь, наилучший, если не веришь будущему, добродетель любителей своих делает славнейшими, хотя они в благоденствии, хотя в злополучии. Ибо благоуспешных, делая более славными, при встретившихся затруднительных обстоятельствах не попускает им впасть в малодушное уныние, и служит для одних украшением, а для других прибежищем.

662. Пресвитеру Афанасию (О приговорах, говорящихся о других)

Все люди, так сказать, по самим себе произносят приговор и о других. Правдивый о многих верит, что правдивы, целомудренный — что целомудренны, разбойник — что разбойники. Посему, не дивись, что и Зосима, затмивши собою всех и пресловутых по беззакониям, судя по себе, и всех провозглашает порочными.

663. Зосиме (Безумный грешник видит все превратно)

Хотя тебе, одержимому неисцельным безумием, кажется, что целомудренные безумствуют, и подающие советы не в уме; однако же, если не много образумишься, то отступишься от своих слов, и произнесешь противоположный прежнему приговор.

664. Ему же (Зосиме) (Увещание священнику, купившему священство)

Если ты и предавший тебе священство, упоенные один любоначалием, другой сребролюбием, один продал, другой купил это имя (не скажу сего о самом сане); то посвяти себя чтение священного Писания, и оно тебя соделает иереем. Ибо, если покоришься законам его, и то, что получил ты недолжным образом, вручено тебе будет, как должно.

665. Чтецу Аммонию (О нерадении и трудах)

Не понял ты, что негодуешь на то самое, чему надлежало радоваться. Нерадивость не знает труда, и не только не бывает увенчана, но даже приносит наказание, а жизнь с трудами и потами бывает причиною провозглашений и венцов. Посему к кому охотно причислишь себя? К живущим ли роскошно здесь, которые будут наказаны после сей жизни? Или к подвизающимся здесь, которые будут увенчаны там? Думаю, что к последним. Если же и сам ты поревнуешь о сем, то не бегай трудов, но гонись за доброй славой.

666. Пресвитеру Дидиму (Об убегании от жестокого и бесстыдного «лютого зверя»)

Не порицай стремительно бегущих от оного лютого зверя, который всего более жесток в том, что возбуждает жалость, и всего более бесстыден в том, что срамно; почитает врагами, ни по своей воле, ни по приказу, не делающих вреда ближним.

667. Уаленту (О получивших сан священства не по достоинству)

Получивших сан священства не по достоинству необходимость заставляет слушаться давших им оный недолжным образом, хотя бы делаемое ими касалось самого Божества. Почему, взаимно друг другу платя сим неправедным воздаянием, приобретают немалую силу вооружаться на живущих хорошо. Но если кто станет жаловаться на тех, или на других, к сделанному присоединяют насмешку, которая прискорбнее сделанного, и, допуская быть сему, лгут, что угодно сие Богу.

668. Пресвитеру Афанасию (О бесславии по причине дружбы с нечестивым)

У всех родилась к тебе ненависть по причине нечестия, на которое отважился друг твой, Зосима. Более нещадные говорят, что и ты участник в этом деле; а более скромные утверждают, что, хотя ты не участник, однако же, не захотел воспрепятствовать делу, когда мог; почему и справедливо все подвергают тебя обвинениям. А иные говорят, что и хотел ты воспрепятствовать, да не был в силах. Но и последние не извиняющие тебя произносят приговор; напротив того говорят о тебе; хотя не был он сообщником замысла, однако же нечист в деле; потому что друг такому человеку. Почему справедливость требует самому тебе, если угодно, сгладить с себя это бесславие.

669. Евдемону, сыну Филиппа (О житейских советах и любомудрии)

Поелику не одинаково слушаем мы учителей, но предлагающим советы о делах житейских внимаем всем умом; а призывающих к небесному любомудрию и голоса слышать не терпим; то посему самому и почитаем одно делом, а другое подельем.

670. Пресвитеру Ирону (Об умеренности и пространности в речах и на письме)

И в речах и на письме надлежит уважать умеренность, и не выходить из пределов времени, если тупоумие слушателей и против воли не понудит к сему говорящего, и не заставит говорить пространно.

671. Зосиме, Марону и Херимону (Об искреннем покаянии)

Хотя прегрешения ваши весьма велики и непростительны; однако же Судия удостоит и их прощения, если уврачуются искренним покаянием.

672. Пресвитеру Иераку (О малодушных)

Прежде опасностей порабощенные страхом, не имевшие сил перенести ожидание, прежде встретившихся затруднений старавшиеся о перевороте обстоятельств, не окажутся ли малодушными, впав в самое бедствие? Посему, если они присутствием своим нимало не помогли сподвижникам, то весьма великую принесли пользу отсутствием, и развеяли скорбь, причиняемую предательством.

673. Пресвитеру Афанасию (О любомудрствовании)

Если, как говоришь, не казаться любомудрствующим, по твоему мнению, наилучшим было бы любомудрием; то мысль твоя хороша. А если, представить себе начало праздности и перемену в образе жизни, — это украшал ты именем любомудрия: то весьма худым водился ты мнением. Ибо надлежит жить право и не на показ. Но, если кто, отдавшись в плен праздности и стыдясь сказать это, начал желанием не казаться любомудрствующим, и кончить тем, что вовсе не любомудрствует; то пусть признает он лучшим старающегося показать это самое, а именно, что он всему предпочитает любомудрствовать.

674. Пресвитеру Даниилу (О благодарности при благодеянии)

Не надлежит чернить свою благодарность, свидетельствуя ее участием в делах несправедливых. Если кому помощь оказана справедливо, а он помогшему воздает за сие содействием в делах несправедливых; то несправедливо искажает справедливую благодарность. И, мне кажется, благопризнателен тот, кто воздает не таким образом. Ибо получивший справедливую помощь должен и вознаграждение за то сделать справедливо, чтобы сохранилось именование благодарности. Но оказавшие благодеяние, в чем непозволительно, пусть в награду себе требуют того, что непозволительно; и не называют неблагодарными тех, которые не вознаграждают их каким-либо не дозволенным делом.

675. Градоначальнику Петру (Увещевание исправиться в каком-то деле)

Послан ты кончить, а не затягивать, дела с ведущими их, выполнить поручение исправно, а не вопреки долгу, успеть в деле, а не расстраивать его. Посему, чтобы не навлечь на себя жалобы в нарушении долга, как можно скорее, приходи оправдаться и сгладить с себя бесславие.

676. Грамматику Офелию (О рассудительности)

Самое высокое, друг, совершенство в истории и умозрении,—правильное разделение на части, изложение причин,—и полное для незнающих раскрытие предмета. Если не достанет сего совершенства, то не будет и доказательности.

677. Марону (Совет не гоняться за сытостью жизни)

Не от меня, но из самого свойства дела, дознай, что, если придумаешь и тысячи способов к приобретению денег, то не найдешь сытости; потому что сытость непримирима с этими способами; но мирится, свыкается и уживается с умением довольствоваться малым и нуждаться в малом. Посему перестань гоняться за недостижимым: сытость, если за нею гонишься, не дается в руки, а если не гонишься, сама собою приходит, порождая не только покой, но и веселие.

678. Софисту Асклипию (Царствие Божие приобретается трудами)

Дивлюсь, почему Омир и Пиндар храбрыми признают тех, которые не укроются, если только были; а Фукидид ясно упрашивает не бегать от трудов,— или иначе не гоняться за честью, и Софокл говорит: «без труда ничто не удается» (и сим научают внимающих им, что трудами покупается присно-памятная слава в жизни). А вожделевающие улучить неувядающую славу и домогающиеся царствия небесного, не знаю почему думают, будто бы полезное приобретается у людей недеятельною жизнью.

679. Ему же (О вине того, кто не убеждается сильными доводами)

Поскольку убеждение зависит, не столько от того, кто говорит, хотя бы привёл он в действие всю силу и все искусство витийства, сколько от того, кто слушает; то позволительно порицать не говорящего превосходно, но не убеждающего, а того, кто не захотел убедиться самыми сильными доводами.

680. Ему же (Об ограждении души добродетелями и Божественным содействием)

Как крепость, огражденная несокрушимыми стенами, посмеивается над осаждающими ее: так, и душа, если оградит себя всеми добродетелями, и осенит божественным содействием, достигает того, что все ухищрения осаждающих ее оканчиваются для них стыдом и смехом.

681. Исаии (О Божием долготерпении)

Божие долготерпение да не побуждает тебя к пороку, но да призывает к добродетели. Ибо ни с чем не сообразно терпеть вред от блага; а такое долготерпение есть благо же; оно порождает милость кающимся и суд нераскаянным.

682. Диакону Палладию (Об обращении к Богу в болезни)

Слышу, что болезнь души твоей, начавшись с малого и малозначительного, коснулась существеннейшего, не уступая и врачебному искусству. Посему, если это действительно так, обратись к ведущей и божественной руке, которой ни болезнь, ни время, ни природа не противоборствуют, и легко будешь восстановлен в прежнее здравие.

683. Феофанию (О том, что в скорби надо быстрее собраться духом)

Как можно скорее, друг, отвращая помысл от настоящего бедствия, предайся весь надежде; потому что и мы, когда молва возвестила о бедствии, поскорбев не мало, убедили себя собраться с духом.

684. Диакону Илии (О прощении стыдящихся оправдаться/признаться)

Хотя не вижу от тебя и никакого признания, но мне прилично уделить прощение признающемуся, что погрешил, в чем и оправдываться стыдно. Посему да не породит в тебе отчаяния то, что не подождал я твоего оправдания, но да руководит тебя паче к любви; потому что велика во мне наклонность к миру, по которой уделяю прощение и стыдящимся оправдываться.

685. Алипию (О дружбе)

Желательно мне, чтобы близкие ко мне прежде языка образовали в себе сердце. Если же и то и другое будет достигнуто, то, если и опечалит сие иных, с дерзновением да будет высказана правда. Я, как украшение, берегу, и всем выставляю на вид, за великое почитал, что таких имею друзей.

686. Схоластику Петру (О познании себя)

Имеющие правое суждение о делах, но преодолеваемые леностью, может быть, препобедят ее и воздвигнут себе над нею победный памятник; но не знающие и того самого, что побеждены, оспорят ли когда победу?

687. Чтецу Петру (О красоте и зверообразности души)

Поелику могущественна и непобедима красота души, когда осиявает она соразмерностью добродетелей; напротив того несносным и зверообразным делается вид души, когда приемлет она на себя срамоту порока, то постараемся приобрести первую, а сгладить последнюю.

688. Аполлонию (Об успокоении после оскорбления)

Знаю, что иные, если скоро, а иные, если медленно, успокаивается человек после причинённого ему оскорбления, поставляют это признаком, что не признает за собою сказанного о нем. Ибо, как каждый расположен сам в себе, так, думает, и поступать подлежит. Люди, более мужественные и благородные, если кто уступает скоро, поставляют это в признак добродетели, не самое дело принимая в рассмотрение, но утверждая собственные свои предубеждения. Если же спросишь: что надлежит делать? отвечу: поелику во всяком случае надлежит успокоиться, то лучше скоро; если же это невозможно, то хотя медленно; потому что бесконечно пребывать в неистовстве—нечеловеческое дело.

689. Епископу Исидору (Совет пребывать в доблестных поступках)

Повсюду ходит и распространяется слово, разнося добрую весть о твоих доблестных поступках, и тебе справедливо будет подкреплять его ежедневными преспеяниями. Ибо скоро терять листья обыкла слава тех, которые впоследствии предаются бездействию.

690. Грамматику Офелию (Определения «философии»)

Иные философы так определяли философию: это искусство искусства, и знание знаний. Пифагор называл ее ревнованием о мудрости, Платон — приобретением знаний; Хрисипп — заботливостью ума. И как они, по-видимому, касаются крайних пределов определяемого подобным образом, так мы истинною философиею определяем ту, которая не теряет из вида ничего относящегося к благочестию и добродетели.

691. Диакону Евтонию (Совет не смущаться при зависти других)

Если коснувшаяся всех почти благоискусных зависть таких людей, которые добродетели других признают собственными своими бедствиями, лучше же сказать, добрыми делами других тяготятся более, нежели своими худыми,—достигла и тебя; то не смущайся, напротив того положив, что сие самое всего более служит признаком добродетели, вмени это собственной своей честности. Таким образом ты будешь славен, а они понесут наказание, какого больше и понести не могут.

692. Петру (Правила дружбы)

Самым прямым правилом дружбы признаю следующее: без притворства соглашаться с братиею, не завлекать в дружбу ласкательством, не заводить вражды тайно; но душу иметь для всего открытую, простое сердце, простой язык; а паче того еще более простую жизнь.

693. Схоластику Ниламмону («Сделавших грех совесть уязвляет»)

Как боязливые поражаются одним слухом о бедствиях, не выносят движения даже листа древесного, потому что страх всякою случайностью внушает сильные подозрения; так и впадшие в грех всюду видят себе обличения; потому что сделавших грех совесть уязвляет намеками и хвалящих, и порицающих, и знающих дело, и вовсе незнающих оного.

694. Пресвитеру Зосиме (Увещание: «В продолжении всей жизни должно иметь поведение целомудренное и строгое»)

Что ни в чем не надлежать поступать своевольно и неосмотрительно, но в продолжении всей жизни должно иметь поведение целомудренное и строгое,—это явно всякому, не лишенному разума и доброго смысла. Итак, почему же не обращаешь внимания на такие насмешки на тебя разглашаемые, когда мудрые говорят, что не умерял ты себя в пожеланиях, и, будучи юным, по бедности, и, состарившись, по возрасту? Почему столько неистовствуешь? для чего преступаешь пределы пожеланий? Посему, или перестань делать подобные дела, или не приступай к жертвеннику.

695. Трибуну Серину (О мирской славе и славе добродетелей)

Что слава мира сего—лилия, то есть цветок, распускающийся почти на один только день, а слава добродетели неувядаема и нескончаема,— это подтвердит всякий не лишённый разума и доброго смысла. Если же многие домогаются мирской славы, и пренебрегают добродетель, то сие нимало не удивительно: потому что и больные отказываются от здоровых снедей, находят же приятность в снедях вредных для здоровья; а похотливые жене целомудренной предпочитают наложницу. Но здравомысленным надлежит заимствовать суждение, не у больных, а у здоровых.

696. Ему же (Защита от злобных нападения добродетельного)

Нечестивым и неблагородным делом почел я живущих нехорошо, если облечены властью, уважать, а украшенных добродетелью, если они люди частные, пренебрегать, первых хвалить, а последних чернить. Посему не дивись, если предпочитаю справедливое полезному, приличное выгодному, и добродетель—могуществу, Ибо если бы не так я поступал; то показалось бы, что на Евтония, на которого злоумышляют, не обращал внимания, а Евсению, который самоуправствует, услуживал. Ибо на Евтония нападает весь клир, кто по своей воле, а кто за одно с имеющим власть; причины же не знаю никакой. Иные из рассказывающих о сем говорят, что Евтоний—отличный питомец добродетели. А кто подаст знак к нападению на него, того, хотя льстят ему многие ненавидящие и обвиняющие его, как врага добродетели, и содейственника диаволу, посевающему плевелы в душах человеческих, хотя бы угрожал он тысячами смертей, не могу я и видеть.

697. Схоластику Иоанну (Сравнение порока и добродетели)

Поскольку порок приходит посредством того, что с первого взгляда кажется приятным, и заключает в себе непродолжительное удовольствие; а добродетель представляет труды и подвиги; то по сему самому порок в любовь к себе привлек многих, а добродетель привлекает немногих. Посему, кто усматривает, что удовольствие, заключающееся в пороке, скоро исчезает, а веселие, доставляемое добродетелью, достославно и бессмертно, что порок порождает бесславие и стыд, а добродетель— похвалы и славу, что один имеет концом наказание, а другая — почесть, у одного покровитель Диавол, а у другой Законоположник всего прекрасного Бог, один расстраивает, а другая приводит в устройство нашу жизнь, и что один нередко порицается теми, которые держатся его, а другая возбуждает удивление и не упражняющихся в ней; и одному уготовляется огнь, а другой—царство,—кто, говорю, все это представляет в уме, тому должно порока отвращаться, как чего-то зверообразного и змеевидного, а добродетель возлюбить, как нечто божественное и премирное. Противное сему делают целомудренной жене предпочитающие блудницу.

698. Петру (Утешение в скорби от людей)

Истина сильна, и молчалива; и желающим скрыть тайну изменяют потупленный взор и невольный вздох, но не утаиваются от мудрых, которые нас, признающих справедливым подкрепить тебя, побудили писать. Посему, друг, представляя в уме кратковременность житейского, не скорби, оставив это, и не имей частого общения с погрязшими в том, — с людьми, которые в беседах примешивают многое из своих страстей, но никакой добродетели не уступают над собою власти.

699. Марону (Обличение проступка и лукавого произволения)

Прежний твой проступок извинительным, по видимому, делал благовидный предлог,—мнимая защита дяди твоего, а нынешнему проступку не имеешь никакого подобного прикрытия; ибо дал видеть, что из любостяжательности устремился на это, и обнаружил причину прежней жестокости, во всей наготе показав лукавое свое произволение.

700. Светлейшему Дорофею (О дающем совет и не слушающем совета)

Если советник властен подать совет, а тот, кому подает,—послушаться, и если первый сделал свое дело, а последний не подтвердил совета приведением оного в действие: то как это относится к подавшему совет? Ибо подобное сему делаешь ты, как скоро в суде от судей требуешь речи, а от витий (оратора) — приговора. А смысл сказанного мною таков. В суде имеют место и судьи и вития, одни произносят приговор, а другой—защитительную речь; поэтому один властен говорить за подсудимого,—другие дать приговор. Приговор же делают судьи, как им заблагорассудится, а ни один вития не произносит сам собою приговора. Почему, если вития вошедши молчит, то погрешает он, а если говорит, и даже справедливо, изложив все, что следует, но не убеждает; то грех на судьях. Как ни с чем несообразно от судящих требовать речи, так и от защитника требовать приговора; если же судящие дадут приговор вопреки тому, что и сильно, и справедливо сказано витиею, то лишат витию победы, но вовсе не добродетели. Подобное нечто представляй себе о дающем совет и не слушающем совета.

701. Пресвитеру Зосиме (Убеждение похотливому иерею «отрезвиться от такого упоения»)

Многие из людей чиновных преимущественно преданные божественнейшей вере, часто приходя к нам, описывают жизнь твою, вопиют на рукоположившего тебя, говорят, что оскверняешь пречистые храмы, утверждают, что поруганием служишь священству, рассуждают, что крещаемые нечистыми твоими руками терпят от тебя обиду в спасительных тайнодействиях. Отвечая им непросто, но с весьма достаточным, как думаю, приуготовлением, возражал я, не жизнь твою (ибо надобно сказать правду) защищая, тогда и сам подвергся бы осуждению, но доказывая, что мирянин не терпит вреда от живущего нехорошо иерея. Но и сим не заградил я уст; стали говорить громче: «достаточно, правда, убедил ты нас, но кто убедит всех прочих, и знатных, и простых, которые каждый день смеются над этим, и в такой мере изблевывают даже то, о чем прилично было бы молчать, что дела его выставляются уж на зрелище? Но оставим их и поищем корня зол; по какой же причине ты не убеждаешь его, — этого строителя бед отрезвиться от такого упоения? Ибо одно из двух принуждены мы подумать: или не хочешь убедить, хотя и очень можешь, или не можешь, хотя этого и очень хочешь. Но как нельзя поверить о тебе первому, то есть, что имеешь возможность избавить его от порока, но не хочешь; то остается заключить, что признаешь это для себя невозможным, и потому хранишь безмолвие». — Но я, хотя и действительно это так, не признался в том от стыда; сказал же только следующее: «достойны уважения слова наши, но говорите, не зная, может быть, что насильно сделать кого-либо добрым невозможно. А я, что от меня зависит, и еще сделаю». Так отпустив их от себя, и почти слезами растворив чернила, решился я написать и это письмо. Ибо что писал я тебе неоднократно, писал, что могло бы тронуть и неодушевленное естество, — на это призываю во свидетели тебя самого, который не хочет отстать от похотливости, чтобы и себя и нас избавить от обвинении, и заградить уста обвиняющим. А что и теперь я не отступаюсь от тебя, но нападаю с намерением взять верх, и пытаюсь укротить страсть, почитаемую неукротимою,—об этом свидетельствует письмо сие более колкое, нежели писанные прежде. Ибо так как пренебрег ты обхождением более кротким, то необходимо стало употребить сильнейшее. Итак, для чего (вынуждаюсь сказать, чего бы и не хотел) столько беснуешься сам на себя? Для чего так упорно держишься зла? Для чего, что есть сил, оскорбляешь добродетель? Для чего оскверняешь храм? Почему не трепещешь, кощунствуя над божественными священнодействиями? Для чего людей, обращающих внимание на твою жизнь, заставляешь думать, что терпят они ущерб, и в самых тайнодействиях? Для чего язычникам, совершенно готовым войти в Церковь, оказываешь несправедливость, отгоняя их от дверей церковных? Для чего зрелище наполнил ты новыми представлениями? Для чего и в жизнь вносишь новые зрелища? Для чего древние горестные события затмил совершаемым ныне? Если не боишься Бога, потому что пока долготерпит; уважь хотя людей; если не страшишься суда, то домогайся хотя доброго о тебе мнения; если думаешь, что ничего нет по отшествии из сей жизни (об этом громко вопиют досточестные поступки твои), убойся хотя людского осмеяния. Если же и это ни во что ставишь, устрашись хота низложения. А тебе справедливо потерпеть это. Если ныне делая это, еще ты не осужден на изгнанье,—рукоположивший тебя как будто рад пороку; то преемник его, может быть, сделает сие в оправдание и пред Богом, и пред жертвенником, и пред пречистыми таинствами, и пред людьми. Многие, жалкий Зосима, (вынуждаюсь дойти до слез) и прежде тебя были нечестивые и грешные, и Бога не боявшиеся, ни о доброй жизни не заботившиеся, но ты всех оставил позади себя; всем им стал главою, для всех соделался невероятным и неподражаемым образцом; потому что они имели и некоторые добродетели, а ты заключил, договор с пороком и сластолюбием, а с добродетелью вступил в непримиримую брань: для всех стал, позором, смехом и соблазном. Смотря, как ты нечистыми руками касаешься священных таинств, бегут все прочь, решаясь лучше оставаться не сподобившимися таинств, нежели пречистые дары принять из нечистых и скверных рук. Даже неоднократно слыша от меня многое о том, что нимало не терпят ущерба от сего, иные не убеждаются, а иные и не хотят слышать, думая, что говорю им выдумки. Представлял, я в пример и Валаама и Каифу, людей самых нечестивых и несправедливых, хотя потом один изрек благословение, а другой пророчествовал. Напоминал о вороне, этой нечистой и чадоненавистной птице, которой питаем был Илия. Но убеждаясь во всем прочем, и принимая все с уважением, не хотели они убедиться в том, что говорено было о тебе. По чрезмерности соделанных и соделываемых тобою прегрешений произносят о тебе противоположный приговор, обращая внимание не на мои слова, но на твои дела, и отвергая мои увещания. Но, как наименовав тебя, приближусь к истине? И что, изрекши тебе, избавлю тебя от безумия? Что, написав, заставлю прекратить непотребство? Или перестань делать такие дела, или отлучи себя от священной трапезы, чтобы питомцы Церкви небоязненно уже приступали к божественным тайнам, без которых невозможно спастись.