ПЕРЕЙТИ на главную страницу прот. Василия

🎧1. О довольстве своим состоянием (т.1. Слова на дни воскресные, сл.32)
🎧2. Отлагательство исправления (т.2, 2-й год, п.74)
🎧3. Человек может быть и Ангелом, и диаволом. (т.2 год 3-й, п. 17)
4. Явные и тайные действия диавола (т.2, 2-й год, п.40) 
5. Двоякое сердце. (т.2 год 3-й, п. 8)
6. Вред от вина и от пьянства. (т.2 год 3-й, п.48)
🎧7. Тайные свои и чужие грехи (т.2 год 2-й, п. 33)

1. Слово 32. О довольстве своим состоянием.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

«Будь доволен малым, как и многим» (Сир. 29: 26). Такое наставление даёт нам, братие, премудрый сын Сирахов. Представьте, не случается ли, что мы иногда сетуем на свое состояние, в котором находимся, и с некоторою завистью смотрим на состояние других, что все то, чем пользуемся, кажется нам недостаточным, и желали бы более изобиловать земными сокровищами и благами. Что же в этом случае говорит нам Слово Божие? Оно учит нас не давать свободы нашим желаниям, и всегда

быть довольными тем состоянием, в котором находимся. «Будь доволен малым, как и многим». Почему так? Потому, что довольство своим состоянием есть истинное благополучие каждого.

Если дать волю нашим желаниям (а желания наши ненасытимы),

то мы всегда будем мучить себя заботами о приобретении лучшего

и большего. И потому истинно счастлив только тот, кто доволен тем, что имеет. Почему еще? Потому, что состояние, в котором каждый из нас находится, и сокровища, которыми обладает, определяются от Бога, Который управляет нами, и во власти Которого бытие и судьбы наши. «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17: 28). «От лица Его судьба каждого исходит» (Пс. 16: 2). «Он смиряет и высит, убожит и богатит» (1 Цар. 2: 7). «Благая и злая, нищета и богатство от Господа суть» (Сир. 11: 14). «Одному дал он пять талантов, другому два, иному один» (Мф. 25: 15). Всеведущий знает, кого в каком звании поставить, кому какое состояние дать, знает, кто к чему способен, кому что полезно и вредно. Он раздаёт таланты, и устрояет судьбу каждого «по его силе» (Мф. 25: 15). Теперь, что значит быть недовольным своим состоянием? Значит ставить свою волю прежде воли Божией; значит хотеть жить и блаженствовать по своему, a не по Божию усмотрению. A как это безумно! Как дерзко! Как страшно!

Нет, братие! Христиане должны быть покорны премудрому Промыслу Всевышнего, и не увлекаться ненасытными желаниями лучшего и большего, a довольствоваться тем состоянием, в которое кто поставлен от Бога. Они должны быть довольны малым и великим. «Будь доволен малым, как и многим». Христиане должны быть довольны малым. Не лестно, кажется, состояние простолюдина, скромна участь земледельца, незавидна доля раба: но чего им недостаёт? Апостол говорит: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1 Тим. 6: 8). Кто же из них не имеет пищи, одеяния и всего необходимого для жизни, если они трудолюбивы и воздержны? A если притом они знают Бога и живут по Его святым заповедям, то они люди счастливые и благополучные. Ибо, по словам Писания, лучше частица малая со страхом Господним, нежели сокровища велія без боязни (Притч. 15: 16). Не красно, по-видимому, состояние скудости: но и оно никаким образом не лишено необходимого довольства и спокойствия, только бы совесть бедного была чиста и жизнь непорочна. Ибо, опять по словам Писания: «зла бедность в устах нечестивого» (Сир. 13: 30). Что и богатство? «Хорошо богатство, в котором нет греха» (Сир. 13: 30). A часто ли это бывает? Где сластолюбие, роскошь и мирские увеселения, как не y богатых? Поэтому и Спаситель сказал: «трудно богатому войти в Царство Небесное» (Мф. 19: 23). Христиане должны быть довольны и о многом. Как, кажется, и быть недовольным тому, y кого много? Как быть недовольным богачу, который обладает великими сокровищами? Не удивляйтесь, братие. Желания наши не знают предела, и чем более имеем, тем большего желаем. Знаете Евангельского богача? Он уже был богат; но когда случился y него большой урожай, что он стал делать? Отдал, думаете, лишний хлеб бедным? Нет. Он сказал: сломаю прежние тесные житницы, и построю обширнейшие, чтобы сберечь там весь хлеб. Не напрасно святое Слово Божие ограничивает нас в наших честолюбивых и корыстолюбивых желаниях. «Не проси, — говорит, — у Господа власти, и у царя – почетного места» (Сирах. 7: 4). «Когда богатство умножается, не прилагайте [к нему] сердца» (Пс. 61: 11).

Если таким образом каждому во всяком состоянии должно удерживать свои пожелания, и быть довольным не только великим, но и малым, то не грех ли нам, братие, когда мы бываем недовольны своим состоянием и ропщем на свою судьбу? Не грех ли, когда кто завидует счастью других, и ищет себе достоинств и преимуществ пред другими, особенно с ущербом совести и с потерею чести? Не грех ли, когда иной, не довольствуясь своим состоянием, старается обогатить себя, и особенно стяжаниями неправедными? Тем горше, когда кто посягает, каким бы то ни было образом отнять чужое, и воспользоваться собственностью ближнего?

«О, не уповайте», братие, «на неправду», и «не тщеславьтесь хищением» (Пс. 61: 11). Не удручайте себя завистливыми пожеланиями и заботами, a старайтесь довольствоваться тем, что посылает вам Бог, и что приобретаете вы честными трудами и безукоризненными средствами. Будьте довольны своим состоянием не только великим, но и малым,— и Господь за вашу веру и ваше терпение наградит вас вместо малого великим. Скажет каждому из вас:  «добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего» (Мф. 25: 23). Аминь.

2. Отлагательство исправления (Сеятель благочестия …, т.2, п.74)

Господи благослови!

«Не медли обратиться к Господу и не откладывай со дня на день» (Сирах. 5: 8).

В трех видах можно представить христиан, братие. Одни непрестанно памятуют исход из мира сего, и заботливо пребывают в добром житии и в благоугождении Богу; другие не чужды тоже памяти смертной и заботливости о добродетельном христианском житии, но свое исправление и усовершенствование отлагают со дня на день; третьи вовсе не помышляют о будущем и не живут по правилам христианским, всецело предаваясь суете мира и удовольствиям плоти. Блаженны первые, несчастны последние, небезопасны и вторые. Небезопасны те, которые хотя не забывают своего христианского долга, но исполнение его, исправление и усовершение себя в благочестии отлагают до будущего времени. К таковым и обращает сказанное нами наставление премудрый Богопросвещенный Наставник (Сирах) «Не медли обратиться к Господу и не откладывай со дня на день». Согласны будете, думаю, братие, в том, что все мы более или менее принадлежим к этому виду христиан, т. е. помним и помышляем о последнем дне, желаем сделаться лучшими, более исправными и совершенными в христианском благочестии, но не можем приступить к этому немедленно, a отлагаем все до будущего времени, от сегодня до завтра. Хорошо ли это, братие? Очень нехорошо, весьма опасно, крайне пагубно.

Завтра, завтра, говорят, исправимся, станем жить лучше. Завтра, говорит ленивый ставу работать: завтра, говорит беспечный, начну заботиться о себе; завтра, говорит небрежный, буду исправнее на службе; завтра, говорит рассеянный, оставлю знакомство с худыми людьми, завтра, говорит плотоугодник, прерву преступную связь; завтра, говорит пьяница, перестану пить. Завтра, говорит слабый христианин, помолюсь, завтра схожу в Церковь, завтра покаюсь во грехах, завтра перестану гневаться, браниться завидовать, лгать, обманывать, осуждать других. Видите— все завтра.

Завтра. Да от чего же не сегодня? A вот что. Жаль оставить мирскую, веселую жизнь, больно расстаться с чувственными наслаждениями, тяжело отказать своим наклонностям и страстям, трудно переменить себя, свое поведение, свою жизнь. Нет, говорим себе, сегодня проживем по-прежнему, a уж завтра, завтра начнем жить иначе, завтра оставим прежние худые дела, станем поступать как должно.

Завтра. Да завтра будет ли лучше? Удобнее ли наше положение? счастливее ли наши обстоятельства? Разве расположения и сил y нас будет больше? Разве завтра мы будем другие,— без худых наклонностей и страстей? Разве грех сделается для нас уже ненавистен, и мир неприятен. Разве завтра для нас будет легко то, что сегодня трудно? И завтра не скажем ли опять: завтра? Скажем, непременно скажем. В этом уверяет нас сегодняшний день. Ведь мы и вчера, конечно, говорили завтра. Нет, братие. Завтра в этом случае все будет то же, и мы— те же. Другое время ни мало не сделает нас другими. Сами мы должны переменять себя, и ни мало не теряя времени. Сколь ни трудно для нас наше исправление, сколь оно ни болезненно для нашей растленной природы, но надо, непременно надо приступать к нему, преуспевая в нем хотя мало-по-малу, чтобы не остаться совсем неисправными и безнадежными.

Завтра. Что же сегодня? Прежняя жизнь, прежние дела, прежние наслаждения. Вот уж об этом не скажем: завтра. Хорошее, полезное, святое, все отлагаем на завтра, a житейское даже греховное? Нет, это сегодня. Не скажем: завтра позволим себе свободу от дела, завтра сделаем себе удовольствие, завтра поедим лучше и попьем, завтра повеселимся,— нет! Сегодня, непременно сегодня. Так всегда y нас отдается предпочтение худому перед хорошим, приятному перед полезным, греховному перед Святым и Божественным; и первое усвояется немедленно, a последнее отлагается на неопределенное время, под предлогом завтра.

Завтра. A что с нами будет завтра? «Не хвались завтрашним днем, потому что не знаешь, что родит тот день», говорит Богодухновенный проповедник  (Притч. 27: 1). «Не знаете, — говорит и Апостол, — что случится завтра» (Иак. 4: 14). Все завтра, да завтра, и в этом завтра пройдет и действительно проходит вся жизнь;— это завтра может кончиться тем, что умрем сегодня, и завтра будем уже на том свете. Скажите, знаем ли мы, уверены ли мы, когда конец нашей жизни? После завтра ли, и далее ли, и далее? H e завтра ли, не сегодня ли? Не  знаем — и однако ж живем,  — как совершенно уверенные, что не сегодня, не завтра конец, a еще проживем долго, долго.

Удивительно, братие, наше равнодушие к себе. Жизнь наша как будто нам нипочем. Как будто для нас все равно, когда ни умрем, и как ни умрем, или лучше, как будто и совсем не умрем, как будто жить будем здесь всегда, и потому не спешим исправлять себя и приготовлять себя к вечности. Такое наше поведение, такая несообразность наших поступков, с нашею природою и с нашею верою действительно, удивительны, и заслуживают от благочестивых и разумных людей справедливое осмеяние и презрение. Как быть на этот раз, приходит мне на память одна отеческая повесть. Некоторый старец, приблизившись к смерти, известил братию, что он умирает. Братия пришли и, окружив его, начали плакать. Старец, посмотрев на них, рассмеялся раз, другой и третий. Братия говорят ему: скажи нам, что это значит,— мы плачем, a ты смеешься. Он отвечал: рассмеялся я сперва тому, что все вы боитесь смерти, во второй раз тому, что вы не готовы к исходу смертному, и в третий —тому, что я от труда иду в безмятежный покой (Прол. 30 Апреля). Не справедливо ли, братие, поступил благочестивый старец? Не правильно ли оценил наше заблуждение, действительно достойное столько же осмеяния, сколько и слез? Судите сами, разумное ли дело быть смертным и бояться смерти; ожидать вечности и страшиться за потерю временности? Разумное ли дело не знать часа смерти и не думать о нем, веровать в будущую жизнь, и не готовиться к ней? Можно ли забывать то, что сказал Сам Господь: «будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий»? (Мф. 24: 44). Не следует ли заботиться со всем вниманием о приготовлении себя к блаженной вечности пока имеем время, «доколе можно говорить: `ныне’»? (Евр. 3: 13).

Тяжело, слов нет, братие, тяжело нам падшим и растленным исправлять себя, переменять образ жизни, идти против обычая и укоренившихся навыков, неприятно представлять свою смерть и думать что всякий день, может быть, для нас последним, что завтра, может быть, нас не будет на этом свете; но что же делать, когда это истинно так? Неужели лучше забыть свою смертность и не думать о том, что может случиться с нами завтра и даже сегодня? Смертным не миновать смерти· Хорошо, ежели смерть найдет нас на одре болезни, хотя и это уже не так отрадно и не вполне благонадежно. A ежели тотчас, внезапно, без всякого с нашей стороны ожидания и приготовления? Будем, братие, как можно чаще повторять известную церковную молитвенную песнь: Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя» (Стих. на Гос. возв. Четвер. 5 недел. Велик. поста).

Боже наш, слава Тебе!

3. Человек может быть и Ангелом, и диаволом. (т.2 год 3-й, п. 17)

Господи благослови!

«Велика вещь человек» (Притч. 20: 6).

Так отозвался о человеке один из древних богодухновенных проповедников. Человек, говорит, велика вещь. Как то понимать? Да! В очах и намерениях Божиих человек точно велика вещь. Скажите, чего не сделал Бог для человека. Он и сотворил человека Сам, и образ Свой в нем напечатлел и владыкою поставил его над всеми земными тварями. Возвеличив человека над всем видимым, Он умалил его только малым чем от Ангелов, и особенно разве тем, что облек его бренною плотью, которой не имеют Ангелы. Мало этого, Бог Сам искупил падшего человека, и как?— смертью Сына Своего, превознес снова Его в лице Богочеловека уже превыше всех Ангелов, и посадил на престоле славы Своея. Он постоянно изливает на человечество источники благодати, посылает избранным Своим Ангелов Хранителей, ведет их к Царствию Небесному и обещает блаженство вечное за гробом. Можно ли еще большего желать человеку? Какая другая тварь удостоилась такой великой благодати и столь многих даров от Бога? Истинно следовательно, сказал древний проповедник о человеке. Действительно велика, драгоценна вещь — человек. Но таков человек только, как сказали мы, в очах и намерениях Божиих. A таков ли он сам в себе, в настоящем состоянии своей природы, в собственном направлении своих мыслей, намерений и дел? К прискорбию, совсем напротив. С этой стороны человек малая, ничтожная, жалкая вещь. Представьте, каков теперь человек. Он бренный, по грехам своим лишенный благодати Божией, изгнанный из рая, осужденный на труды, беды, болезни и смерть,— a что всего горше,— грешник, противный Богу, друг и сообщник диаволу, и бедственная доля!— приговоренный от Бога на вечную смерть, на вечное мучение с диаволом.

Из этого само собою видно, братие, какую вещь может составлять человек, как созданный правым и непорочным, и растленный последующим преступлением, как грешник, и грешник искупленный милосердием Божиим, как по природе принадлежащий ветхому Адаму, и по благодати усвоенный новому Адаму, Христу, как способный служить Богу, и достигать, по намерениям Божиим, вечного блаженства, и — наклонный работать греху, и наследовать по козням диавольским, муку вечную. Да. Он может составлять вещь, и великую, драгоценную, вожделенную, и малую, жалкую, плачевную. Он может быть— не удивляйтесь и не смущайтесь, братие,— может быть и Ангелом, и диаволом. Может человек быть Ангелом. Разве не знаем, как Святая Церковь чествует иногда святых угодников, называя их во плоти Ангелами. Как и не быть человеку Ангелом, когда он предназначен к вечному жительству на небе, с Ангелами? Ведь человек, по намерениям Божиим, как богомудрствуют отцы Церкви, именно и должен занять место Ангела, который по гордости и противлению Богу не устоял на высоте небесной и ниспал в бездну ада.— Может быть человек и диаволом. Что сказал Господь о жестоковыйных и противящихся Духу Святому иудеях (Деян. 7: 51)? «Ваш отец диавол» (Ин. 8: 44). A как назвал еще Своего предателя, злочестивого Иуду? «Прямо диаволом. не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол?» (Ин. 6: 70). И что удивительного? Подобные качества делают одного другому подобным. «Кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему» (Сир. 13: 1), сказал Премудрый Наставник. Не без причины же такому человеку и осуждение и место осуждения определяет Господь одинаковое с диаволом (Мф. 25: 41).

Так. Человек может быть Ангелом, может быть и диаволом. Ежели человек верует в Бога, признает Христа своим Спасителем и последует Ему, он— Ангел,— это дело ангельское: a ежели не верует, отвергает и веру христианскую, и действует по своему убеждению и по своей воле, он— диавол,— это дело диавольское. Ежели человек благоговеет к имени Божию, благочинно стоит в храме Божием и служит Богу со страхом, он— Ангел,— это дело ангельское; a ежели в храме Божием стоит рассеянно, бесчинствует, кощунствует и других вводит в соблазн и грех, он — диавол,— это дело диавольское. Ежели человек смирен и кроток, он— Ангел, —это свойство ангельское; a ежели горд, мечтателен, презорлив, он  —диавол,— это свойство диавольское. Ежели человек послушен гласу Церкви и правила Вселенской Церкви считает для себя священным законом, он— Ангел,— это свойство ангельское; a ежели поступает по своему плотскому мудрованию и заводит пагубные для Церкви Божией ереси и расколы, или последует им, он— диавол,— это свойство и дело диавольское. Ежели человек почтителен и покорен всякой установленной от Бога власти и свято исполняет волю начальства, он— Ангел, —это свойство ангельское; a ежели своеволен и преслушен, он— диавол,— это свойство диавольское. Ежели человек любит мир и согласие и старается о благоденствии и спокойствии общества, он —Ангел,— это дело ангельское; a ежели расположен к немиролюбию и вражде, нарушает общественное спокойствие и тишину и бывает виновником мятежа, междоусобной брани, он— диавол,— это дело диавольское. Ежели человек любит своих ближних, благотворит им, хранит их, и готов к ним на всякую помощь, он— Ангел,— это свойство и дело ангельское; a ежели дышит ненавистью, завистью, злобою к ближним, готов на всякое для них зло, и на воровство, и на убийство, он,— диавол,— это свойство и дело диавольское. Ежели человек живет благочестиво, воздержно, в чистоте души и тела, он — Ангел,— это свойство ангельское; a ежели живет в нечистоте, в страстях, в сквернах греховных, он—диавол,— это свойство нечистых духов. Ежели человек соблюдает благочестие, степенность, благоговейность во внешнем образе жизни, он— Ангел,— это состояние ангельское; a ежели любит бесчинные веселости, поет песни неподобные, пляшет, или ссорится, ругается, сквернословится, он— диавол,— это состояние глумящихся демонов.

Вот, братие, как различен может быть человек. По свойствам и действиям своим может быть Ангелом, и тогда он действительно «велика вещь», a может быть и диаволом,— и тогда уж  он — жалкая, презренная вещь. Блажен, стократно блажен тот человек, который поставит себя на степень Ангела. Ему и часть будет с Ангелами в Царстве Божием. Злосчастен, стократно злосчастен тот человек, который уподобит себя диаволу. Часть его будет общая с диаволом. Жалкая доля человека— грешника! Бедный, ведь он в чужую беду ввергает себя и теряет свое собственное благополучие. Милосердый Господь предназначил человеку блаженство, a не муку; муку определил Он диаволу. Что скажет Он на последнем суде? Одним: «приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство». A другим: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25: 34, 41). Видите, что уготовано человеку! Царство Небесное. A мука кому определена? Не человеку, a диаволу. Огнь вечный, уготованный диаволу. Жалкая, повторим, доля грешника, и несчастен тот, кто усвояет себе качества и действия диавола.

Что скажем о себе, братие? Ангелами мы, немощные, быть не можем, a диаволами быть— сохрани нас Бог. Будем же человеками, y которых есть Спаситель Христос. Он и пришел не для Ангелов, которые не согрешили и не требуют покаяния, и не для демонов, которые согрешили и отвергают покаяние, — пришел для человеков, которые согрешают, но и каются и обращаются к Богу. Будем, говорю, человеками. Станем по немощи содеваемые нами грехи очищать покаянием и насаждать и возращать в себе святые добродетели преуспеянием в благочестии, и таким образом отдалять себя от искусителей демонов и приближаться к Хранителям нашим Ангелам, чтобы, по благодати Божией, и в нас в некоторой мере оправдались слова древнего проповедника: «велика вещь человек». Боже наш, слава Тебе!

4. Явные и тайные действия диавола (т.2, 2-й год, п.40) 

Господи благослови!

«Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Петр. 5: 8).

Такими словами Св. Апостол, очевидно, указывает на действия врага нашего, диавола. Он хочет сказать нам, что диавол то и делает, как бы кого искусить, расположить на грех и взять в свою пагубную власть. Так, это точно его дело. Сам отпадши от Бога, он и всех людей хочет удалить от своего Творца и устремить на дела, противные воле Божией. Начав с первого праотца нашего, он во все продолжение рода человеческого, в бесчисленном множестве злых своих сил, обходит землю и надзирает каждого мысли, желания и расположения, стараясь сделать всех подобными себе грешниками, противниками Богу, делателями неправды. В такое состояние рода человеческого, при такой очевидной опасности для каждого верующего, сколь необходимо и спасительно предостережение Апостола, это ясно каждому из нас, братие! Ежели есть враги и злодеи, ежели они еще близки к нам, окружают нас; не должно ли нам быть осторожными, бдительными, заботливыми о своей безопасности?

«Так, — могут нам сказать, — так; да где же эти наши враги? Кто видит их? На кого нападают они?» Нападают они на всех, a видят их не все. Собственно видеть их нельзя. Они— духи, и действуют преимущественно на душу человеческую, на ее мысли, намерения, желания и расположения. Однако ж действуют и открыто, являются видимо, принимая различные, по большей части соответственные их нечистоте, образы. Это показывает нам жизнь пустынников, строгих христианских подвижников. Кто из нас читал и знает жития святых, подвизавшихся вне мира, в местах пустынных, тому известно, как ополчался на них диавол, в каких видах являлся им, как искушал их, какими бедствиями устрашал их. Так, пустыня главное его позорище, место личных вражеских действий его. Он сам ополчается на святых Божиих, часто видимо ратует с ними, хотя почти всегда побеждается от них. ― В мире совсем другое. Здесь мы живём по-видимому, спокойно, не знаем нападений от врага, не испытываем козней его, и сам он никого из нас не устрашает своим ненавистным явлением. Можно бы, значит, и порадоваться этому, если бы это было точно так. Но, нет, братие. Диавол не дремлет, не оставляет никого без своих вражеских козней, — он действует и в мире, только не так, как в пустыне. В пустыне он действует сам, a в мире посредством людей; в мире действует, по выражению Апостола, «в сынах противления» (Ефес. 2: 2), действует посредством тех, которые исполняют волю его и, под влиянием его, ополчаются на подобных себе людей, противящихся его богопротивной воле.

И так враг человеческий, диавол, различно действует на людей: в пустыне он действует по большей части видимо, открыто, сам, без посредства других, в мире действует большею частью тайно, сокровенно, посредством людей. Отчего это так? Прямо сказать не можем, лавовые действия сатаны известны только мужам Святым, богодухновенным, только им, с Апостолом, «не безызвестны его умыслы» (2 Кор. 2: 11). A полагаем причиною с одной стороны святость и высокую самоотверженность пустынных подвижников, против которых требуются сильные искушения, с другой—немощь и удобопреклонность ко греху людей мирских, которые часто без всякого сопротивления пленяются собственными своими помыслами и страстями. Прибавить к этому должно самый образ жизни и место жительства тех и других! Пустынные подвижники живут одиноко, в удалении от мира, в непрестанных молитвах, в строгом воздержании и посте. Чем им по себе искушаться? Плоть их умерщвлена, соблазнов мирских y них нет. Вот и предпринимает козни против Святых Божиих сам диавол, начинает ратовать с духовными дух и искушает их, то увлекая их в помыслы мечтательные о их духовной жизни и святости, то возбуждая в них желания чувственные и похоти плотские, то наводит на них уныние, то устрашая их грозными представлениями. A мирские люди живут в мире, в сообществе среди соблазнов, по большей части свободно, повинуясь требованиям своей растленной природы. Что тут делать диаволу? На что ему употреблять еще свои собственные прямые, открытые козни, когда уже мир, по его же лукавому настроению, исполнен искушений и соблазнов, когда весь мир, по выражению Апостола, «во зле лежит»? (1Ин. 5: 19). Страстная плоть наша всегда готова усердно работать греху; злые, порочные люди и сами погрязают, и других увлекают в грех, и таким образом, находясь под влиянием диавола, делаются верными служителями его и исполнителями злой воли его. Это ясно отразилось даже в жизни Самого Спасителя нашего. Когда Господь наш подвизался в посте и молитве, находясь в пустыне, кто искушал Его? Сам диавол. Известны три замечательнейшие искушения его, с которыми приблизиться к Себе его допустил Спаситель. A потом? Когда Господь наш обращался в мире, яко человек, проповедовал и чудодействовал среди народа: кто были Его искусители и враги? Злые, порочные люди. Таковы были фарисеи, книжники, первосвященники, и даже один из Апостолов. Это были истинные слуги диавола. Судите сами, можно ли было дойти до такого ослепления и нечестия, чтобы дерзнуть на жизнь необыкновенного Благодетеля и Чудотворца? Нет, тут действовал диавол, в лице преданных ему служителей. Св. Евангелист уже заметил о предателе Иуде, что на вечери, как скоро он принял хлеб из рук Спасителя, вошел в него сатана (Ин. 13: 27). A что вопияли враги Иисусовы при кресте Его? «Если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф. 27: 40). Кого вы узнаете здесь? Чей это голос? Не того ли же самого искусителя, который говорил Христу еще в пустыне: «если Ты Сын Божий, бросься вниз» (Мф. 4: 6), и о котором тогда же замечено, что он отошел от Христа «до времене?» (Лук. 4: 13).

Видите, братие, как зол и хитер супостат наш и как велики и разнообразны козни его. Ежели он дерзнул многократно искушать Господа нашего и Бога и со всею адскою злобою враждовать против Него, то кого из христиан пощадит он? Кого из верующих не станет уловлять в свои пагубные сети? Никто, никто не свободен от лукавых козней его; все напротив и всегда в опасности от него; на всех и во всяком месте нападает он, в пустынях явно и открыто, в мире— тайно и сокровенно. Пусть мы не видим его, действий же его не видеть не можем. Чьи, как не его, воюющие в нас страсти? Чьи, как не его, в мире прелести, искушения, соблазны? Кто, как не он, воздвигает людей злых, врагов, злодеев, кто, как не он, распространяет в мире зло, разрушает порядок, производит волнения, мятежи, брани? Все, непременно все худое делается от него; каждое падение наше есть победа коварства, каждый грех наш —торжество злобы его. Несчастен тот, кто ни в чем не противится ему, a исполняет во всем злую волю его; стократ несчастен тот, кто еще служит ему, как раб, соблазняет, вводит ближнего в грех, и таким образом сам делается диаволом, как выразился и Господь о предателе Своем (Ин. 6: 70). О, как нужно помнить заповедь Апостола против врага нашего! Как нужно всегда трезвиться и бодрствовать, чтобы не уловил нас супостат наш диавол. Верный щит для нас против стрел вражьих молитва Иисус-Христова и знамение креста Его, силою которых расточаются и исчезают все супротивные силы. Боже наш, слава Тебе!

5. Двоякое сердце. (т.2 год 3-й, п. 8)

Господи благослови!

«Сын мой! отдай сердце твое мне» (Притч. 23:26)

Давно, братья, просит сердца y каждого из нас Отец наш Небесный. Так любезны мы Ему, так дороги Ему наши сердца? Бог просит y нас сердца. Да на что, подумаешь, Ему наше сердце! Ведь оно недостойно святейшего взора Его. Оно все нечисто, осквернено, греховно. «Кто может сказать: я очистил мое сердце, я чист от греха моего?» (Притч. 20:9). Оно «косно» (Лук. 24:25) и для веры, «окамененно» (Мк. 8:17) и для любви; «все мысли и помышления сердца их были зло» (Быт. 6:5), «из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк. 7: 21, 23). Однако ж Господь просит нашего сердца. Можно ли в том отказать Богу и Творцу? Не с покорностью ли напротив, не с усердием ли мы должны отдать Ему свое сердце? Отец требует сердца от сына, — значит, по любви, для собственного сыновнего блага. Отдадим же, братья, наше сердце Богу, отдадим какое ни есть, хотя бы нечистое, хотя бы оскверненное, хотя бы греховное, но сердце сокрушенное и смиренное (Пс. 50:19), сердце, обращающееся к Нему и кающееся.

«Так нам уж остаться без сердца?», — скажете. «Как же это?» Не беспокойтесь. Бог даст нам другое, лучшее сердце. Возьмет y нас ветхое, каменное сердце, и даст сердце новое, плотяное. «И дам вам, — давно также говорит нам Отец наш Небесный, — сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное» (Иезек. 36:26). Слышите ли, братья, что хочет сделать с нами Бог? Хочет переменить y нас сердце, вместо прежнего дать другое, новое сердце. Ах! Да это нам и необходимо. Мы — христиане, люди новые, сыны Божии во Христе. «Итак, кто во Христе, тот новая тварь» (2 Кор. 5:17), говорит Апостол. Можно ли же нам оставаться со старым греховным сердцем? Нет. Пусть будет с нами благая воля Отца нашего Небесного. С новым сердцем мы будем совсем другие. Слушайте, что далее говорит Господь. «И сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих» (Иезек. 36:27). Вот что тогда имеет последовать с нами. Мы будем делать уже не то, что делаем теперь, не свою волю станем исполнять, a волю Божию, станем ходить в заповедях Божьих. С нынешним сердцем мы думаем о временном, земном, греховном; с новым сердцем будем думать уже о вечном, небесном, божественном; с нынешним сердцем мы стремимся к тому, чего хочет плоть наша, страсти наши; с новым же сердцем будем стремиться к тому, чем услаждается дух, любящие чистоту и святость; с нынешним сердцем мы делаем не то, чего требует Бог, a тο, к чему влечет нас растленная грехом природа наша, с новым сердцем станем делать уже не то, что приятно греху, a то, что благоугодно Богу, — кратко, с нынешним сердцем мы теперь чувственные, плотские, грешные; с новым сердцем будем духовные, чистые, непорочные. Ведь это и понятно. Каково у нас сердце, таковы и мы. Каково сердце, таковы и мысли наши, и желания наши, и дела наши, такова и вся жизнь наша. Все от сердца. Сердце, говорит Премудрый, «источник жизни» (Притч. 4:23). Какие же будут последствия таковой перемены в нас, перемены жизни греховной и богопротивной на святую и богоугодную? A вот какие. «И будете, — продолжает Господь, — Моим народом, и Я буду вашим Богом» (Иезек. 36:28). И еще более. «И буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями» (2 Кор. 6:18). Бога, Творца мира, иметь своим Богом, Бога иметь еще своим отцом не есть ли это ближайшее общение человека с Богом? He есть ли это блаженнейшее состояние человека? Со старым, греховным сердцем человека – «раб ничего не стоящий» (Лук. 17:10), a с новым, непорочным он – сын. «Уже не раб, но сын», — говорит Апостол обновленному человеку. «А если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа» (Гал. 4:7). Вечно, значит, он счастлив, вечно блажен. Ему «завещано Царство» Небесное (Лук. 22:29).

Да когда же, спросите, Бог даст нам новое сердце? A что мы теперь вспоминаем с Церковью? Ведь Дух Божий и дал новые сердца Апостолам. «Дух спасения Апостольская сердца созидает чиста» (Ирм. 5 песн. 1 троп.), поет ныне Св. Церковь. Дух Божий, сошел на Апостолов, пересоздал, сделал новыми сердца их, — и вот Апостолы уже являются совсем другими, из немудрых — премудрыми, из колеблющихся — твердыми, из робких — неустрашимыми, из рыбарей — просветителями вселенной. Дать человеку новое сердце — это дело именно Духа Божия, вездесущего и вся исполняющего, животворящего и очищающего нас от всякой скверны. И мы, братья, не чужды этого благодатного обновления. «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф. 2:10). И нас благодатью своею «запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши» (2 Kop. 1:22). И нас, «по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни» (Тит. 3: 5, 6, 7).

Ах, братья! Если мы еще удерживаем y себя ветхие, растлённые, греховные сердца свои, отдадим, отдадим их на обновление Благодетелю нашему Богу. Очистим, омоем их слезами покаяния, и принесем их, яко жертву, Богу, воссылая ныне с Церковью молитву к Творцу, Обновителю и Освятителю, Животворящему Духу Божию: «Царю небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый, и вся исполняяй, сокровище благих и жизни подателю, прииди, и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны. Сердце чисто созижди в нас, Боже, и дух прав обнови во утробах наших» (Пс. 50:12). Утешителю благий, Боже наш, слава Тебе!

6. Вред от вина и от пьянства. (т.2 год 3-й, п.48).

Господи благослови!

«Невинно вино, укоризненно же пиянство». (Притч. 20:1).

По поводу усиления и расширения винопродажи в настоящее время, ее неуместным нахожу сказать несколько слов о вине и об употреблении вина, и для сего беру в основание слова древнего еврейского наставника. Вот, что он говорит: «невинно вино, укоризненно же пиянство». Что этим хочет сказать наставник? Конечно то, что ежели бывают худые последствия от вина, то этому причиною не самое вино, a употребление вина, просто: виновато не вино, a сам человек.

«Невинно вино.» Так ли это в самом деле? Ежели человек от употребления вина совсем делается другим, как же невинно вино? Ежели человек, упоенный вином, приходит в такое состояние, что вредит сам себе, как же невинно вино? Ежели человек пьяный делает то, чего бы никогда не сделал трезвый, то как же невинно вино? Пожалуй, скажут защитники вина: «Да ведь вино от Бога, плод Его творческой силы, a «всякое, — по Апостолу, — творение Божие добро» (1 Тим. 4:4). Да, добро, но в своем отношении. И древо познания добра и зла было создание Божие. И оно, следовательно, было добро, да как? Чрез невкушение плода его. Так и вино. Не прикасайся к нему, и будет добро. Это тоже для нас плод запрещенный. Кто удержится от него, будет благополучен, — кто предастся ему, будет несчастен. Вино – это подлинно яд, которым враг отравляет нас; это приманка, которой он уловляет нас в погибель; это дверь, чрез которую он входит в нас и губит нас. Каков пьяный? — Это прямо беснуемый. Какие действия вина? Именно сатанинские. Смех, шум, крик, сквернословие, ругательства, драки, бесчинства, все пороки и преступления и постыдная смерть. «Да ведь это бывает», — скажут, от неумеренного употребления вина». A от умеренности разве далеко до неумеренности? Ведь и всякий пьет не для того, чтобы напиться до неумеренности к стыду и вреду своему. Иначе зачем же ему жалеть о том, до чего доводит его неумеренное употребление вина? Дело в том, что таково свойство вина, что оно разжигает в человеке все чувства, возбуждает все страсти и мало-по-малу приводить его в самозабвение. Как же оно невинно? Вероятно, имел же причину Апостол, хотя и в другом отношении, сказать: «Лучше не пить вина» (Рим. 14:21).

Но пусть невинно вино. Пусть оно, по временам, «употребляется немного ради и недугов» (1 Тим. 5:23); пусть оно «полезно для жизни человека» (Сирах. 31:31), пусть оно даже «веселит сердце человека» (Пс. 103:15): но все это только тогда, когда вино употребляется в меру, с благоразумием, с осторожностью. A этого-то по большей части и не бывает. Мы зачастую видим, особенно в нынешнее время, в народе крайнее невоздержание, чрезмерную страсть к винопитию: видим более и более распространяющееся, преимущественно в низших сословиях народа, пьянство. A каково это пьянство? «Укоризненно пьянство», — говорит древний наставник. Да, «укоризненно», постыдно; мало этого, вредно и пагубно. И постыдно, говорим. Да как постыдно-то! В какое позорное положение приводит себя человек пьяный! Как он отвратителен, как безумен! Все стараются удаляться, бежать от него, как от неистового, как от беснуемого. До какой степени оп забывает себя, свое звание, свою честь! Каких не говорит нелепостей, каких не делает бесчинств? Вредно, говорим, пьянство. Кто первый враг и злодей для себя, как не пьяница? Он нерадит о себе, забывает свои обязанности, бросает занятия, теряет службу; он расстраивает свое состояние, производит беспокойство, огорчения, досады в семействе, вносит в дом свой недостатки и нищету. A какой конец этого? Часто болезни, увечья и, хотя медленная, смерть; a нередко за это безумное удовольствие пьянице приходится и внезапно поплатиться жизнью. И отходит несчастный в вечность на страшный суд Божий, отходит во всей греховной нечистоте, без малейшей надежды на милость Божию, отходит, как поругатель святого христианского звания и произвольный самоубийца, отходит, оставляя после себя безвинно страдать жену и детей и влачить жизнь горькую и бедственную!

Можно ли, братья, представить зло злейшее, пагубнейшее пьянства? И что за приманка в вине? Что за наслаждение в пьянстве? Одно самозабвение, которое разве можно назвать наслаждением? Стоит ли же из-за такого безумного наслаждения губить себя, свое семейство, свою честь, свою душу? И что бы еще значило то, что всегда почти пьют вино и предаются пьянству одни мужчины! У всякого пьяницы жена и дети трезвы, пьян один домохозяин, один глава семейства, пьян только тот, который должен пещись о благосостоянии своего дома, о благополучии и спокойствии своего семейства, тот, который должен служить во всем примером для своих домашних, правилом разумной, христианской жизни? Как хотите, a пьянство есть изобретение дьявола, и пьяница — верный служитель его. Враг человеческого рода умеет губить людей; он так и распространяет свои лукавые сети, и вино y него если не первое, то уж никак не последнее средство к уловлению людей в его пагубную власть. Вот что на этот раз говорят нам отеческие наставления: «Диавол радуяся глаголет, яко николиже тако веселюся и радуюся о жертве поганых человек, т. е. идолослужителей, яко же убо о пияных христианах. В пияницах бо вся воля моя. Яко пияные мои суть, a трезвые Божии. И сия изилаголах диавол, рече бесом: идите и поучайте христиан на пиянство, и на всю волю моего хотения» (Прол. 7 апреля Поучен.)· Имеяй уши слышати; да слышит! Боже наш, слава Тебе!

7. Тайные свои и чужие грехи (т.2 год 2-й, п. 33)

Господи благослови!

«От тайных моих очисти мя, и от чуждых пощади (умышленных удержи) раба Твоего.» (Пс. 18: 13, 14)

Кто, думаете, братья, этот, раб, который так молится о себе? Избранник Божий, Святой, праведный, Богоотец, Царь и Пророк Давид. О чем он молится? Об очищении грехов и своих собственных, и чужих. Вот как заботливы были Святые мужи о своем спасении, о своей душевной и телесной чистоте. Вот как страшен был для них грех и как они старались избегать его. Молились Богу об оставлении грехов не только явных, сознательно и произвольно содееваемых, но и тайных, в глубине души и сердца совершаемых, не только своих собственных, но и чужих, к которым каким-либо образом и в какой-либо мере были прикосновенны. A мы? Мы и не знаем, нас не беспокоят и свои собственные грехи, и уж не тайные, a явные, сознательно, нередко намеренно нами совершаемые, не малые, a часто великие и тяжкие. Велика беспечность наша, братья. He простится нам ни один не очищенный покаянием и не оставленный нами грех. A грехов y нас много, много. Вот видите, какие еще есть y нас грехи, которых мы и не замечаем, и не знаем. Это грехи тайные, которые мы содееваем в ведении ли то и неведении, которых, однако ж, не знают другие люди. Это грехи чужие, в которых принимаем участие, или которых бываем причиною мы. He будем говорить о грехах тайных, в неведении нашем бывающих, которые доступны ведению мужей опытных и совершенных. Обратим внимание на очевидные, но мало замечаемые нами, чужие грехи.

«От чуждых пощади раба твоего». Так это чужие грехи, грехи другими, a не нами содееваемые? Что это за грехи? Да неужели они вменяются и нам? Очевидно, братья, вменяются, когда мы должны молиться об оставлении их. Грехи чужие — это такие грехи, к которым мы бываем прикосновенны, в которых принимаем участие, или сами приобщаясь к чужим грехам, или других увлекая своими грехами в грехи. В первом случае мы грешим осуждением чужих грехов, во втором соблазном своих грехов, увлечением других в подобные грехи. Да, грешим мы осуждением чужих грехов, и таким образом делаемся прикосновенными к чужим грехам. Сами знаете, сколь обычна y нас слабость, как любим мы говорить про других: «этот», например, «таков-то; такой-то то-то сделал; тот-то так живет». A ведь все это вменяется нам самим в грех; за все это мы должны будем отвечать Богу. Как ни странно, по-видимому, это, a так точно. Осуждение других согрешающих, без сомнения, есть грех.  «Не осуждайте, — сказал Господь, — и не будете осуждены» (Лук. 6:37). Осуждать ближнего, очевидно, значит уже судить его. A кто нам дал право судить его? У него есть Господь, пред Которым он согрешает, Тот же Самый, Которому и все мы повинны. Осуждаем ближнего, a знаем ли хорошо самые дела, причины и обстоятельства, положение, в котором находился ближний в минуты греха, и расположение, в котором находится после греха? Осуждаем ближнего, a кто- мы? He такие ли грешники? He в таких же ли, или подобных, или еще и больших грехах виновны? Удивительное ослепление, — непостижимая дерзость, — грешнику осуждать грешника! В этом случае он грешит еще двояко, и унижением ближнего, и собственным превозношением. Так вот видите, братья, как мы бываем виновны в чужих грехах. Хотя не мы собственно грешим, a другие; но мы судим и осуждаем грехи других, и таким образом приобщаем себя к тем же грехам, и подвергаем себя суду и осуждению от Бога вместе с другими грешниками.

A прямым и главным образом мы принимаем на себя чужие грехи тогда, когда сами подаем другим случай, повод, приманку на грех, когда служим для других, более или менее, в таком или ином роде, соблазном. Возьмите, например, родителей. Ежели они не учат детей своих добрым правилам жизни, ежели они сами собственным образом жизни подают им худые нехристианские примеры: кто виновен в пороках детей, как, не вместе с детьми, и родители? Ежели дети, или по слабости и неразумной снисходительности родителей, бывают своевольны, свободно позволяют себе неприличные и противные доброй нравственности поступки, или же по суровости и жестокости тех же родителей, бывают не искренны, лицемеры, унылы, малодушны, a тем более и сами строптивы, непочтительны, непослушны, дерзки: не падают ли тогда пороки детей на родителей? He должны ли будут дать ответ за грехи детей и родители? Представьте опять начальников. Ежели начальник, так сказать, не на своем месте; ежели должность, им занимаемая, выше его умственных и нравственных сил: ежели опять он или чрез меру снисходителен и слаб, или, также, взыскателен и строг: кто отвечает за недостатки и пороки подчиненных, которым могут подвергаться они или по малоспособности и малоопытности, или по слабости и жестокости начальника, — кто, как, не вместе с подчиненными, и начальник, и даже на того, кто поставил его начальником? He падают ли и на него чужие грехи, грехи его подчиненных? Каких грехов не бывает причиною опять дружество, и товарищество? Ведь редко бывает хорошее, христианское дружество, a по большей части худое, мирское, плотское, греховное. Что же можно ожидать от такого товарищества и дружества, как не худых дел, как не грехов? A разве в таком случае не подлежат ответу пред Богом те, которые соблазняют и увлекают других на худые дела? И вообще каких грехов не бывают причиною худые, соблазнительные примеры! Вот, от твоего маловерия, вольномыслия, свободных слов на счет истин веры, обрядов и установлений Церкви, правил христианской жизни, в другом поселилось сомнение, охлаждение, ослабление в благочестивом настроении духа, — это на тебе чужой грех. Вот ты неразумным, нехристианским распоряжением отвлек одного или многих от исполнения христианских обязанностей, — это на тебе чужой грех. Вот ты богатством, роскошью, пышностью какого-либо бедняка привел в уныние и печаль, — это на тебе чужой грех. Вот ты нарядами и щегольством, и другими свободными и нескромными поступками поколебал невинные сердца, — это на тебе чужой грех. Вот ты открыл y себя пиршество, приготовил увеселения разного рода; ежели они отзовутся какими-либо неприличными веселостями, и нехристианскими чувствами и поступками, — это на тебе чужой грех. Вот ты настроил, как это ныне делается, не мало для своей корысти таких прибежищ, куда привлекаются слабые и невоздержные, и делаешь их нетрезвыми и пьяницами, — это на тебе чужой грех. Вот (а ведь и это бывает) тоже для гнусной корысти даешь ты приют страстям человеческим и постыдному разврату, — это, на тебе чужой и великий грех. Даже и тогда мы бываем виновны в чужих грехах, когда худыми и неприличными своими поступками подаем причину и повод другим осуждать нас. A о тех чужих грехах, в которых мы уже действительно принимаем участие, которые делаются другими по нашему согласию, или совету, или содействию, уже и говорить нечего. Эти чужие грехи вполне вменяются нам, как бы наши собственные. Нет, не перечислить, братья, всех чужих грехов, к которым мы бываем прикосновенны, и за которые должны отвечать пред судом Божиим. Отвечать пред судом Божиим за чужие грехи? Каково же это? Разве мало y нас своих грехов? Надо еще брать на себя и чужие? Не достанет сил, чтобы оплакать нам свои грехи; что же будем делать с чужими? Ах, какое ослепление! Какое бесстрашное стремление в бездну погибели! Сами грешим, да еще присвояем себе и чужие грехи, и других увлекаем вместе с собою в грехи. Таков и есть всегда грех. Это истинная смертоносная язва. Ежели мы прикасаемся к греху других, то и сами впадаем в грех; ежели другие прикасаются к нашему греху, тο и сами заражаются грехом. Вот как прилипчиво это зло! Как оно сообщается от одного к другому, растет, увеличивается, распространяется, и какое множество несчастных часто одним разом влечет во власть исконного человекоубийцы. Страшно и мучительно, братья, погибать и за свои собственные грехи, еще страшнее и мучительнее — за чужие. Будем же внимательны и осторожны. Опасно так неосмотрительно и свободно предаваться греху. Ежели будем жить хорошо, внимательно и осторожно, то и сами избежим греха и других предохраним от падения в грех. A ежели будем жить беспечно, без разумного внимания и опасения, то сами впадем в грехи и других увлечем в ту же бездну греха. A тогда что будет, как не общая погибель, и погибель вечная? От чего да сохранит всех нас Господь Бог Своей Божественною благодатию, и да обратит нас к очищению прежних грехов покаянием, и к воздержанию от новых, пагубных и для нас, и для ближних наших, грехопадений. Боже наш, слава Тебе!