ПЕРЕЙТИ на главную страницу творений митр. Георгия

(Источник: Журнал богословско-философский «Вера и разум», 1904 г. N 24)

Ныне, когда говорят больше о теле и его потребностях, чем о духе и его запросах, полезно выдвигать вопросы, проливающие свет на господствующее положение духа и зависимость от его тела. На одном из таких вопросов, ясно свидетельствующих о мощи человеческого духа, мы и остановим свое внимание в настоящем очерке. Эго вопрос о так называемой стигматизации. Представляя собою весьма интересное явление в истории жизни церкви, стигматизация, и помимо отношения к вопросу о духе, может заинтересовать многих.

Под именем «стигматизации» принято разуметь появление на теле человека ран или язв, подобных язвам на теле Спасителя. Название «стигматизация», хотя и не в полном своем значении, взято из слов св. Апостола Павла: «я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (Гал, 6, 17). В разное время и у разных народов под стигматизацией или στίγματα (stígmata) разумелись различные язвенные знаки на теле человека. Такие знаки делались иногда в знак траура, по умершем, как это было в обыкновении у евреев (Лев. 19, 28). Στίγματα вырезались или выжигались на теле рабов или как метка, указывающая на принадлежность их известному господину (так обыкновенно было на Востоке), или как наказание за побег или проступки раба (так часто бывало па Западе). Στίγματα вырезались на теле солдат, как метка военачальника, на теле преступников, как обозначение их преступления. У восточных народов στίγματα делались еще в честь особенно чтимых божеств. Знаки состояли обычно из букв (Лев. 19, 28) н вырезались или выжигались на челе и руках. Таким образом, под стигматизацией или στίγματα, смотря по народы, месту и самим знакам разумелись различные язвенные знаки на теле человека, как делавшиеся добровольно (в честь божества или умершего), так и насильственные (у беглых рабов и преступников). Не смотря на такой разнообразный смысл слова «стигматизация» или староста в истории, теперь в психологии под стигматизацией обычно понимаются язвенные знаки, непроизвольно являющиеся на теле некоторых особенно религиозных христиан, подобный язвам Спасителя, и на тех же местах тела, где они были у Распятого Господа. В этом последнем смысле мы и будем говорить о стигматизации в настоящем своем очерке.

 Факт стигматизации в названном смысле, т. е. отпечатление ран Спасителя на теле человека, не может подлежать сомнению и отрицаться. Явление стигматизации засвидетельствовано многими очевидцами. Оно было исследовано целыми комиссиями и врачами. Врач, член медицинского Совета и профессор в Мюнстере фон-Дрюффель, говорит о стигматизации «относительно фактической стороны дела не может быть сомнения. Она в продолжении целого ряда лет наблюдалась многими, исследовалась многими иностранными и отечественными врачами». В пользу достоверности фактической стороны стигматизации свидетельствует также соображение, что подвергавшиеся стигматизации, были глубоко смиренны: они не только не открывали о своей стигматизации, но всячески скрывали её, боясь, чтобы их не считали святыми. Только правильно повторяющиеся явления стигматизации, часто сопровождавшиеся кровоизлияниями, не давали никакой возможности скрыть стигматизацию, и окружающие открывали ее. Нравственный облик подвергавшихся стигматизации лиц не менее, чем исследования врачей, говорит, что стигматизация—не обман, а факт и действительность.

Некоторые думают, что первым стигматизированным христианином был св. Апостол Павел. Под язвами, о которых он говорит, что он носит их на своем теле, понимают язвы, отпечатлевшиеся на теле св. Павла, подобные ранам Господа на руках, ногах и ребре. Однако можно ли так думать? К такому пониманию язв св. Апостола Павла нас ничто не принуждает. Напротив, есть основания думать, что язвы св. Апостола Павла ни в каком случае не могут считаться стигматизацией в принятом смысле. Из снесения Гал. 6: 17 с другими местами посланий св. Апостол ясно видно, что язвы, которые он носил на своем теле,  были ранами за Христа, ради служения Ему своими апостольскими трудами, действительными ранами от врагов евангельской проповеди, а не ранами и язвами, подобными телесным ранам Распятого. Во 2 послании к Коринфянам гл. II, ст. 23-25 говорится: «я безмерно в ранах… От иудеев пять раз мне было дано по сорока ударов без одного; три раза меня били: палками однажды камнями побивали; три раза я терпел кораблекрушение». Таким образом, язвы на теле св. Павла были язвами от ударов палками, камнями или были причинены каким-нибудь другим способом при трудностях апостольских путешествий, а не были ранами, подобными язвам Спасителя. Когда св. Апостол Павел употребил выражение: «я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем», то ему предносились не раны Спасителя, а вспоминались те многочисленные  раны и язвы, которые он получил от врагов евангельской проповеди, как верный раб и служитель Господа. В своих ранах и язвах он видел то клеймо, которое указывало в нем раба и служителя Христова. На св. Павле были рабские στίγματα (stígmata). Что именно так надо понимать στίγματα св. Апостола Павла, а не в смысле позднейшей стигматизации, об этом свидетельствует отсутствие предания о стигматизации св. Павла. Если бы на теле св. Апостола открывались раны, подобные язвам Господа, то неужели не было бы об этом исторических свидетельств в предании?

Первым стигматизированным христианином в принятом ныне смысле был Франциск Ассизский. Его стигматизация засвидетельствована его жизнеописателем Бонавентурой и другими современниками. Стигматизация у Франциска открылась в 1224 году в праздник Воздвижения Креста Христова. В этот день, по повествованию жизнеописателя, Франциск горячо молился Спасителю о даровании ему возможности «распяться вместе с Ним». По свидетельству Бонавентуры, Франциск увидел сошедшего с небес ангела, который держал образ Распятаго Господа. В этот момент Франциск почувствовал сильнейшие боли в руках, ногах и боку. Когда он возвратился домой, то увидел в названных местах кровавые раны, из которых раны на руках и ногах были как бы от больших гвоздей, а в боку как бы от прободения копьем. Стигматизация Франциска продолжалась до 1226 года, когда, после распятия со Христом, он вошел в радость Господа своего и уже более не распинался с Ним. В изложенном рассказе о стигматизации Франциска, если и можно что-либо заподозривать и подвергать сомнению, то это только объективность видения ангела с образом Распятаго. Что же касается открытая ран на теле Франциска, подобных ранам Господа, то заподозривать их объективность нет никакого основания, так как в этом явлении современники Франциска могли опытно воочию убедиться.

На теле Франциска Ассизского στίγματα открылись сразу. Обычно сразу не открывались. Здесь наблюдалась известного рода последовательность и постепенность. Стигматизация чаще всего начиналась с открытия язв тернового венца. Остальные στίγματα открывались позже. Подвергшиеся стигматизации лица обычно в начале стигматизации видели. Спасителя или ангела, который им предлагал на выбор три венца—золотой, цветочный и терновый и после того, как они избирали терновый венец, они внезапно чувствовали вокруг головы сильные боли, после чего открывались маленькие, как бы иглами терновника причиненные раны. Эти раны возобновлялись в течение некоторого времени периодически по пятницам, как дням воспоминания страданий Спасителя, и только после этого уже появлялись другие στίγματα —раны на руках, ногах и бедре. Последующие στίγματα, как и первая, открывались также периодически, по пятницам. Так было, напр., с Анной Катериной Эммерих, как передает ее биограф Брентано. О другой стигматизированной женщине—Екатерине Роконизио передается, что она на десятом году жизни видела Спасителя с двумя венцами и молила Его дать ей терновый венец, дабы она могла уподобиться Ему. Спаситель на ее просьбу ответил: «ты еще слабое дитя, при добром сердце не достает тебе силы. Поэтому я не желаю теперь венчать твое чело терновым венцом, но в свое время он будет дан тебе». Позже στίγματα тернового венца, как и другие открылись на теле Екатерины Роконизио.

Открытие стигматизации всегда сопровождалось экстатическими состояниями. Так, Мария Фон-Мёрль бывала в экстатическом состоянии каждую неделю с вечера четверга до вечера пятницы. Тоже засвидетельствовано относительно Анны Катерины Эммерих и других стигматизированных лиц. В таком экстатическом состоянии подвергавшиеся стигматизации лица непроизвольно отражали на своем лице и в своих движениях всю историю страданий Спасителя. Это отражение было вполне естественным, чуждым всякой искусственности и деланности. Относительно Марии фон-Мёрль Гёррес говорит: «как бьет ключ из скалы, так естественно из ее натуры шло представление истории страданий Спасителя. Ничего не было фальшивого, вынужденного, насильственного в представлении. Она в действительности так бы умерла, как это представлялось ею в тот момент, когда она созерцала смерть Спасителя на кресте. У некоторых стигматизированных стигматизация сопровождалась не только экстатическим состоянием, но и обмороком. Некоторые стигматизированные лица в пятницу, вспоминая момент смерти Спасителя—Его слова: «Отче, в руце твои предаю дух Мой» впадали в бессознательное состояние, которое продолжалось до утра воскресенья, когда они как бы совоскресали со Христом. Однако, обморочное состояние при стигматизации наблюдалось у немногих. Очевидно, оно зависело от натуры подвергавшихся стигматизации лиц, экстатическое же состояние всегда сопровождало стигматизацию, и было как бы ее необходимою принадлежностью.

Раны, открывавшаяся при стигматизации, были ранами кровавыми: из них выступала кровь. Это обстоятельство служило камнем преткновения для многих, особенно для врачей. Однако сомневаться в этом нет никаких оснований. Так, относительно А. К. Эммерих это вполне удостоверено. Кровавые раны. Эммерих засвидетельствованы очевидцами и исследованы официальной комиссией. Врач и профессор Фон-Друффель, сам видевший эти раны, говорит, что недоверчивые лица сами могут убедиться в этом, лично посмотрев А. К. Эммерих, жившую еще тогда.       

Всех известных случаев стигматизации, по свидетельству уже упомянутого ранее Гёрреса, интересовавшегося этим вопросом, было 49. Последними по времени стигматизированными лицами, были А. К. Эммерих, умершая в 1824 г., Мария фон-Мёрль, жившая еще в 1844 году и Доманика Лаццари, умершая после 1856 года.. Все случаи стигматизации падают на Западную католическую церковь, на Востоке стигматизации не было.

Из сказанного ясно, что стигматизация не обман, но действительное явление. Поэтому вместо того, чтобы отрицать ее, нужно дать ей более или менее подходящее объяснение.

Что же представляет собою стигматизация? Что было ее причиной? Что вызывало язвы Господа на теле человека? Было ли это что-либо чудесное, какое-нибудь особенное дарование св. Духа или стигматизация может быть объяснена естественно, без привнесения чудесного элемента?

Нам кажется, нет оснований считать стигматизацию действием и явлением чудесным, каким-то особым дарованием св. Духа. Если бы стигматизация была явлением чудесным, особым дарованием Св. Духа, то несомненно она была бы в первенствующей церкви Христовой, когда христиане обладали обильными дарованиями Св. Духа. Особенно это нужно сказать о св. Апостолах. Если стигматизация— дар Св. Духа, то несомненно были бы стигматизированы св. Апостолы, так как на них были особенно излиты дары св. Духа и они всегда сораспинались Христу в своей апостольской деятельности. Однако, даже св. Апостол Павел, который сам говорит о себе, как об образце в отношении обладания дарованиями Св. Духа (2Кор, 6, 6), не был стигматизировать, как об этом уже было сказано выше. Не видим. мы стигматизации и в последующие времена в церкви Христовой—ни в век мужей апостольских, ни в век развития отшельничества и монашества. Не смотря на то, что отшельники в особенности сораспинались Христу, умерщвляя подвигами аскетизма греховную плоть свою, все же стигматизации они не подвергались. Мало того, Православная Восточная Церковь не знала и не знает никаких явлений стигматизации за все время своего существования. Если бы стигматизация была чудесным явлением, дарованием Св. Духа, то отсутствие ее у восточных христиан было бы совершенно непонятно. Неужели можно допустить, что явления и дарования Св, Духа в западной церкви были богаче и разнообразнее, чем в Восточной?

Очевидно, явление стигматизации должно быть объяснено иначе. Мы думаем, что стигматизация может быть вполне понята и объяснена, как действие чувствительного сердца и яркого, живого воображения, направленная на созерцание телесных страданий и язв Спасителя.

Что стигматизация тесно связана с деятельностью чувства и воображения, об этом, прежде всего, ясно свидетельствует то обстоятельство, что стигматизации большею частью подвергались женщины. Из 49 примеров, указанных Герресом, только восемь падает на мужчин, остальные приходятся на долю женщин. Где причина этого? Очевидно, в природных особенностях организации мужчины и женщины. Если сравнить между собою мужчину и женщину, то отличие между ними сводится в заметной степени к деятельности чувства и воображения. Женщина по преимуществу живет чувством, она несравненно чувствительнее мужчины. Мужчина более холоден и живет более рассудком. Вследствие того, что женщина чувствительнее мужчины, и воображение у нее развито более, чем у мужчины, оно у нее ярче и живее. Рассудок препятствует деятельности воображения, сковывает ее… В этой разнице психической организации мужчины и женщины и находит свое объяснение то обстоятельство, почему женщины чаще подвергались стигматизации, чем мужчины; они, в силу своих природных особенностей, в молитвенном экстазе могли ярче и живее представлять себе страдания и язвы Спасителя и более глубоко чувствовать их переживания. А это и вызывало стигматизацию.

Связь явления стигматизации с деятельностью чувства и воображения видна также из того, что лица, подвергавшиеся стигматизации, были людьми ослабленного продолжительными аскетическими подвигами тела, нервными… У таких людей всегда замечается повышенная чувствительность и особенно яркое воображение, Такая чувствительность и воображение в ослабленном теле, нужно думать,  могли вызвать отпечатление телесных ран Спасителя.

О связи явления стигматизации с деятельностью чувств и воображения говорит также экстатическое состояние лиц, подвергавшихся стигматизации. Созерцание ран Спасителя, Его страданий и смерти было настолько прочувствованным, напряженным и ярким, что вызывало экстатическое состояние, в некоторых случаях: даже переходившее в обморочное и бессознательное состояние. Στίγματα никогда не открывались на теле человека в спокойном состоянии. О чем это свидетельствует, как не о том, что явление стигматизации не мыслимо вне связи с повышенною деятельностью чувства и воображений? И именно здесь, в деятельности религиозно направленного воображения, живого представления телесных ран Спасителя, в их переживании, и нужно искать объяснения стигматизации.

Наконец, о правильности данного объяснения стигматизации свидетельствует, между прочим, следующий случай, передаваемый Эннемозером в его истории магии, как вполне достоверный. Один солдат был присужден к наказанию плетьми. Когда исполнялось наказание, сестра солдата, находившаяся при этом, живо сочувствовавшая брату и ярко воображавшая боли от ударов плетьми, подверглась своего рода стигматизации: на ее теле выступили раны как бы от ударов плетьми. Если в приведенном случае стигматизация объясняется ничем иным, как напряженною деятельностью воображения и чувства, то зачем прибегать к иному объяснению религиозной стигматизации, которой подвергались некоторые западные христиане? В виду естественности данного объяснения даже католик Корнелий Агриппа, который был, конечно, не прочь возвеличить католическую церковь лишним дарованием Св. Духа в виде стигматизации, признает стигматизацию «действием религиозно-возбужденной фантазии». Точно также смотрят на стигматизацию Фихте, Мейер, Эннсмозер и др.

 Если стигматизация есть действие религиозно-возбужденного воображения и чувствительного сердца, а не какое-либо чудесное явление и особое дарование Св. Духа, то спрашивается почему это  естественное и попятное явление не наблюдалось в Восточной церкви, но лишь у западных христиан?

Нам кажется, правильного ответа на этот вопрос нужно искать в особенностях направления религиозной жизни восточных и западных христиан. Религиозное направление западных христиан—внешнее, обрядовое. Внимание западного христианина сосредоточивалось и сосредоточивается главным образом на обряде, внешности, видимости. Совсем другое направление религиозной жизни восточных христиан. Внимание восточного христианина сосредоточивалось в сосредоточивается на более существенном, глубоком, на идее, а не на внешности. Поэтому, когда восточный христианин сораспинался Христу, то воображение и внимание его приковывалось не к пяти внешним, телесным ранам Спасителя, а вообще к великости, и тяжести Его страданий, независимо от их внешнего телесного выражения. Восточный христианин сострадал Христу, чувствовал Его муки и болезни, но не полагал всей сути этого страдания в появлении на своем теле ран, подобных ранам Спасителя. Он не стремился к этому и не желал этого. Его воображение и чувство было занято более существенным и важным. Наоборот, внимание западного христианина, согласно общему направлению религиозной жизни на Западе, нужно думать, приковывалось при сораспятии Христу к внешнему обнаружению страданий Спасителя: взору его предносились телесные страдания и раны Спасителя. Воображение его было занято ими… Это-то и вызывало у более пламенных, чувствительных и обладавших живым воображением натур явление стигматизации. Что наше объяснение в данном случае непроизвольно, но вполне правдоподобно, можно уже отчасти видеть из того, что нынешним пяти ранам Спасителя в Западной церкви придается особое значение. Ведь и крестное знамение у западных христиан, творимое пятью перстами, творится в честь пяти ран на теле Спасителя и обращаете взор католика к этим пяти внешним ранам. Что же удивительного после этого, если и в момент особенно яркого созерцания страданий Спасителя внимание католика  было обращено на телесные раны Спасителя и вызывало стигматизацию? Восточные христиане этому не придавали главного значения, отсюда и понятно у них отсутствие стигматизации. Кроме того, нужно заметить, что в Западной Церкви всегда как-то более оттенялись крестные страдания Спасителя, чем в Восточной. Распространенность Распятия  у западных христиан, существование особых служб в честь страстей Христовых, вышеупомянутое пятиперстное перстосложение для крестного знамения в честь пяти ран Христовых—все это говорит, что мысль католика особенно приковывалась ко Кресту и распятому на нем Господу, к Его зияющим крестным ранам. Объясняется ли это юридическим взглядом католиков на страдания Спасителя, как совершенное удовлетворение правде Божией и вполне достаточный выкуп за изъятие людей из власти диавола, или другим чем-либо, только страдания Спасителя у западных христиан по-видимому как бы заслоняют собою событие Воскресения Христова и прославление Господа. И вероятнее всего это потому, что именно на кресте совершено удовлетворение правде Божией и крестный акт с их юридической точки зрения особенно важен. Это-то особенное поклонение католиков крестным страданиям Спасителя тоже отчасти говорит нам о том, что мысль католика должна быть занята по преимуществу страданиям Спасителя и в минуты молитвенного экстаза и созерцания могла вызывать у чувствительных натур отпечатление на теле пречистых ран и язв Спасителя.

Что же, спросим в заключение своего краткого очерка, явление стигматизации у западных христиан есть ничто похвальное или не заслуживает одобрения?

Конечно, явление стигматизации не может быть порицаемо,  хотя и не можешь быть превозносимо, как бы хотели этого католики. Явление стигматизации есть нечто хорошее, поскольку оно свидетельствуешь о желании стигматизированного распяться со Христом, страдать с Ним, поскольку оно обнаруживает пламенную любовь ко Христу. Оно говорит о том, что душа человека живет Христом, полна Им: сердце и представляющая способность заняты Им. Однако явление стигматизации не может быть превозносимо, как нечто столько великое и важное, что отсутствие его говорит об отсутствии богатства духовной христианской жизни, о сравнительной скудости благодатных дарований Св. Духа. Напротив, отсутствие стигматизации у восточных христиан может свидетельствовать только о том, что духовная жизнь христиан на Востоке направлена на более существенное и важное — на усвоение духа Христова, а не на внешнее подражание Христу,—что она чужда крайностей юридического представления искупительного дела Христова… Церковь Восточная решительно ничего не теряет от того, что ее члены не подвергались стигматизации, как церковь западная; равно ничего не выигрывает от того, что некоторые ее члены подвергались стигматизации. Знаменитый Франциск Ассизский, имевший язвы Господа на своем теле, нисколько не выше святых мужей и подвижников Восточной церкви, которые не имели на теле στίγματα Спасителя. Напротив, можно сказать, что святые и подвижники Восточной церкви проявляли такую глубину созерцания, такое богатство духовных дарований, какого мы не видим в Западной церкви. Стоит вспомнить только о св. Василии Великом, Григории Богослове, Иоанне Златоусте, Антонии Великом, Пахомии, Макарии Египетском, недавно прославленном Серафиме Саровском, чтобы видеть, каких великих мужей имела  св. Восточная церковь. Едва ли мы найдем равных им в Западной церкви по широте христианских воззрений и обилию духовных дарований. Даже в первые века христианства мы не можем указать на западе мужей, которые затмевали бы собою вышеперечисленные имена. Самое подвижничество на Западе было более внешним и практическим, чем внутреннею силою духовною…

Словом, явление стигматизации, имевшее место на Западе, с религиозно нравственной точки зрения есть нечто хорошее только, но. не поразительное и великое. Истинно-поразительное и великое в религиозно-нравственном отношении ― это сила, глубина и широта христианского духа, который в восточных церквах проявлял себя, гораздо ярче и богаче, чем в западных.

Ректор Тульской семинарии, Архимандрит Георгий.