🎧СЛУШАТЬ Григорий Синаит О заповедях и догматах … (ссылка на YouTube)

Здесь можно скачать Творения Преподобного Григория Синаита в формате docx

***О заповедях и догматах, угрозах и обетованиях, – еще же – о помыслах, страстях и добродетелях, – и еще – о безмолвии и молитве.
***О безмолвии и двух образах молитвы. 15 глав.
***О безмолвии и молитве. 10 глав.
***О прелести.

О заповедях и догматах, угрозах и обетованиях, – еще же – о помыслах, страстях и добродетелях, – и еще – о безмолвии и молитве.

1. Настоящим разумным, как было первоначально, кому-либо быть, или сделаться невозможно, прежде стяжания чистоты и бесстрастия, из коих первая отъята чувственными неразумными наклонностями, а второе – растленным состоянием плоти.

2. Настоящие разумные суть одни те, кои явились святыми чрез стяжание чистоты. Чистого разума никто из мудрых в слове не имел, потому что они от рождения разумную силу свою растлевают помыслами (непотребными). Чувственный и многоречивый дух мудрости века сего, богатящий словами, призрачно лишь являющими многоведение, и наполняющий помыслами наидичайшими, творит в них себе обитель. лишив существенной премудрости, истинного созерцания и ведения нераздельного и единичного.

3. Под ведением истины разумей собственно благодатное чувство ее. прочие же мысли надлежит называть проявлениями разумений ее и показаниями предметов ее.

4. Которые теряют благодать, страждут сие за неверие и нерадение; и которые опять обретают ее, сподобляются сего за веру и рачение. Эти последние подвигают все вперед и вперед; а те, противоположные им, совсем обращают вспять.

5. Впасть в окамененное нечувствие есть то же, что быть мертвым; также быть слепу умом его то же, что не видеть телесными очами. Ибо тот – (впадший в нечувствие) лишился живодейственной силы; а этот – не видящий (умом) – божественного света, дающего зреть и зримым быть.

6. Силу и премудрость от Бога получают немногие. Ибо та есть причастница божественных благ, а эта – проявительница их: причастие же такое и преподание другим есть дело воистину Божеское, превышающее силы человека.

7. Истинное святилище, еще прежде будущего жития, есть без помыслов сердце, воздействуемое Духом. Ибо там все совершается и говорится духовно; и не стяжавший сего отсюда хотя ради некоторых добродетелей есть камень, пригодный к созиданию божественного храма, но не есть храм и священнодействитель Духа.

8. Человек создан нетленным, каковым и воскреснет, но не непревратным, ни опять превратным, а имеющим силу по желательному расположению превратиться или нет. Желание не сильно сообщить природе совершенной непревратности: она есть почесть будущего непревратного обóжения.

9. Тление плоти порождение. Вкушать пищу и извергать излишнее, гордо держать голову и лежа спать, – естественные принадлежности зверей и скотов, в коих и мы, став чрез послушание подобными скотам, от свойственных нам, богоданных благ отпали, и сделались из разумных скотскими и из божественных зверскими.

10. Рай двоякий есть – чувственный и мысленный, т.е. Эдемский и благодатный. Едем, место, в коем Богом насаждены всякого рода благовонные растения. Он ни совершенно не тленен, ни совсем тленен. Поставленный посреди тления и нетления, он всегда и обилен плодами и цветущ цветами, и зрелыми и незрелыми. Падающие дерева и плоды зрелые превращаются в землю благовонную, не издающую запаха тления, как дерева мира сего. Это – от преизобилия благодати освящения, всегда там разливающейся.

11. Текучая ныне тварь не создана первоначально тленной; но после подпала тлению, повинувшись суете, по Писанию, не волею, но не хотя, за повинувшего ее, на уповании обновления подвергшегося тлению Адама (Рим. 8, 20). Обновивший Адама и освятивший обновил и тварь, но от тления еще не избавил их. Это избавление от тления иные разумеют, как изменение в лучшее состояние, а иные – как совершенное приложение чувственного.

12. Благодать приемлющие бывают, как зачавшие и непраздные Духом; но бывает, что они отметают божественное семя или чрез падения или от того, что овдовевают от Бога по причине общения со врагом, укрывающимся внутрь их. Оставление благодати бывает действа ради страстей (услаждения ради страстными движениями), а совершенное ее лишение ради делания грехов. Ибо душа страстелюбивая и грехолюбивая лишается благодати, отметает ее и вдовеет; и чрез то делается жилищем страстей, – чтоб не сказать демонов, в настоящем и будущем веке.

13. Гнев укрощается и заменяется радушием, ничем, как мужеством и милостивостью: они сокрушают осаждающих град души врагов, первое – внешних, а вторая внутренних.

14. Многие из действующих по заповедям кажутся идущими путем, которые однако же, недостигши града, остаются вне: потому что бестолково совершают путь свой, ошибочно принимая распутия, уклоняющие от прямого царского пути, т.е. соседние с добродетелями пороки, за настоящий царский путь. Ибо исполнение заповедей истинное не только не терпит ни недостатка, ни излишества, но и требует богоугодной цели, т.е. исполнения во всем единой Божественной воли. Если же не так (дело идет), то суетен труд, потому что без этого не творятся правые стези Божии: во всяком деле неотложно требуется иметь сказанную цель при делании его.

15. На пути своем чрез исполнение заповедей в сердце ищи Господа. Когда слышишь Иоанна, вопиющего в пустыни, как он всем повелевает уготовать пути и правы творить стези (Мр. 1, 3), разумей под сими словами заповеди сердца и деяния: ибо невозможно совершать правый путь заповедей и деяние правое без сердечной правоты.

16. Когда услышишь, как в Писании пророческим словом возглашается: жезл Твой и палица – та мя настависта (Пс. 22, 4); то разумей под сим суд и Промысл, в нравственном же смысле: псалмопение и молитву. Ибо судими от Господа жезлом наказания (обучения), наказуемся, (обучаемся) обращению (1 Кор. 11, 32). Наказуя же восстающих на нас жезлом мужественного псалмопения, утверждаемся в молитве. Имея таким образом жезл и палицу в руке деятельного ума, не перестанем наказывать и наказываться, пока всецело не станем под Промыслом (не предадимся Ему) во избежание суда и нынешнего и грядущего.

17. Сообразно с заповедью должно предпочитать всему заповедь всеобъемлющую, память Божию, о коей говорится: помни Господа Бога твоего всегда (Втор. 8, 18). Ибо от чего гибнем, противоположным тому и сохранены быть можем. Губит же нас забвение Бога, мраком покрывая заповеди и обнажая нас от всякого добра.

18. Подвижники двумя заповедями приходят в древнее достоинство, – послушанием и постом: ибо от противных им дел всякое зло вошло в род смертных. При сем послушанием хранящие заповеди поспешнее восходят к Богу, а постом – медленнее; и послушание пригоднее новоначальным, а пост – средним, – умозрительным и мужественным. Но соблюсти в исполнении заповедей нелестное во всем послушание Богу есть удел очень немногих, и дело для самых мужественных многотрудное.

19. Закон Духа жизни, о коем говорит Апостол (Рим. 8, 2), таков, что действует и говорит в сердце; как письменный (по букве) – во плоти действуется (или плотски исполняется). Тот освобождает ум от закона греховного и смерти; а этот тайно фарисействовать оставляет, при видимом исполнении закона телом и хождении в заповедях на показ.

20. Состав делом исполняемых заповедей, прилично сочетаемый и счиневаемый в духе (Еф. 4, 16) представляет, говорят, человека, каков он, – совершен или еще несовершен, судя по преуспеянию: при чем дела по заповедям суть тело; добродетели, как установившиеся внутренние расположения, – кости; а благодать – душа живая, возбуждающая на дела по заповедям и содействующая в сем. Степень рачения к возрастанию о Христе являет человека младенцем, или совершенным, в нынешнем и в будущем веке.

21. Желающий возрастить тело заповедей (дела по заповедям, добродетель, праведность) да тщится взыскать словесное и нелестное млеко благодати материнской: ибо ею млекопитается всякий, желающий и ищущий возрасти возрастом о Христе Иисусе. Как млеко младенцам к возращению премудрость ее из сосцов своих дает теплоту; а как мед пищный совершенным дает веселие свое к очищению. Мед и млеко под языком Твоим, поется в Песнях песней (4, 11). Млеком означил здесь Соломон питательную и возрастительную силу Духа, а медом – силу Его очистительную. Великий же Апостол, указывая на различие действ Духа, говорит: яко младенцов млеком вы напоих, а не брашном (1 Кор. 3, 1. 2).

22. Ищущий уразуметь заповеди без исполнения заповедей, и чрез учение и чтение обрести то желающий, подобен человеку воображающему тень вместо истины. Ибо уразумение истины есть достояние тех, кои стали причастниками истины (вкусив ее жизнью); не причастные же истины, и не посвященные в нее, ища сего уразумения, почерпают его из объюродившей премудрости. Их Апостол назвал душевными, Духа не имущими (2 Кор. 2, 14), хотя они величаются ведением истины.

23. Как чувственное око взирает на буквы, и из букв приемлет чувственные разумения: так и ум, когда очистится и придет в древнее достоинство, взирает на Бога, и от Него получает божественные разумения. Вместо книги имеет он Духа, вместо трости (пера) – мысль и язык [язык мой, говорит Псалом, трость. Пс. 44, 2], вместо чернил – свет. Погружая мысль в свет и светом ее делая, начертывает он Духом словеса в чистых сердцах слушающих. Тогда познает он сказанное, что верные научены будут Богом и что Бог научает человека разуму (Ин. 6, 45; Пс. 93, 10).

24. Закон заповедей разумей, как сердечно действующую веру – непосредственную. Ибо из нее всякая заповедь источается и совершается просвещение душ, в коих тогда проявляются такие плоды истинной и действенной веры: воздержание, любовь, как конец совершенства, смирение, как особый дар Божий, и утверждение всего.

25. Православие неложное есть истинное ведение видимых и невидимых вещей: видимых – чувственных, невидимых – мысленных, разумных, духовных, божественных.

26. Предел православия есть чисто ведать два догмата веры, – Троицу и Двоицу: Троицу неслиянно и нераздельно созерцать и ведать, Двоицу – два естества во Христе в едином лице, т.е. единого Сына исповедать и ведать и прежде воплощения, и по воплощении в двух естествах и волях, божеской и человеческой, неслиянно славимого.

27. Рожденность, нерожденность и исходность, три неизменных и непреложных свойства лиц Пресвятые Троицы должно благочестно исповедать: Отца нерожденного и безначального и Сына рожденного и собезначального, и Духа Святого соприсносущного, от Отца исходящего и Сыном подаваемого, как говорит Св. Дамаскин.

28. Единая благодатная вера, исполнением заповедей споспешествуемая, довлела бы ко спасению, если бы мы хранили ее в силе, и веру мертвую и недейственную не предпочитали вере живой и действенной во Христе. Довлеет верному водрузить в себе образ веры и устроить жизнь по действенной во Христе вере. Но ныне невежество научает благочестивых вере на словах, мертвой и нечувственной, а не вере благодатной.

29. Троица есть простая единица: она неслиянна; троица во единице; единый триипостасный Бог отнюдь неслиянными имеет в Себе ипостаси.

30. Бог во всем триипостасно познается и поминается. Он все содержит и о всем промышляет чрез Сына во Святом Духе; и не един из Них, где бы ни упоминаем был, не именуется и не мыслится сущим вне или особо от других.

31. Как в человеке есть ум, слово и дух; и ни ум не бывает без слова, ни слово без духа, но всегда суть и друг в друге, и сами по себе. Ум говорит посредством слова, и слово проявляется посредством духа. По сему примеру человек носит слабый образ неизреченной и началообразной Троицы, показывая и в сем свое по образу Божию создание.

32. Ум – Отец, слово – Сын, Дух святой – дух, как учат примерно богоносные Отцы, излагая догматическое учение о пресущной и преестественной Святой Троице, о едином в трех лицах Боге, и предавая на сим образом истинную веру, как якорь упования. Знать единого Бога, по Писанию, есть корень бессмертия, а ведать державу триипостасной единицы есть всецелая правда. Изреченное о сем в Евангелии слово можно так разуметь: Се же есть живот вечный, да знают Тебе, единого истинного Бога в трех ипостасях, и Егоже послал еси Иисуса Христа в двух естествах и хотениях (Ин. 17, 3).

33. Муки различны, как и воздаяния благих. Муки все в аде суть, по слову Писания, в земле темной и мрачной, в земле тьмы вечной (Иов. 10, 22), где грешники живут прежде суда и куда возвращаются опять по изречении последнего Божия определения. Ибо слова Писания: возвратятся грешницы во ад (Пс. 9, 18), и: смерть упасет я (Пс. 48, 15), – что другое означают, если не окончательный приговор, и вечное осуждение?

34. Огнь, тьма, червь, тартар соответствуют страстям, всякого рода сладострастью, всеобъемлющей тьме неведения, неутолимой жажде чувственных удовольствий, смраду греха зловонного, – кои, как задатки и зачатки адских мук, уже отзде начинают мучительно действовать в душах грешников, когда укореняются долгим навыком.

35. Страстные навыки суть задатки адских мук, как действенные добродетели – царствия небесного. Должно понимать и называть добрыми действия по заповедям, а добродетелями укоренившиеся навыком добрые расположения. Также – и греховные дела и расположения различаются между собою.

36. Будущие награды и наказания равно вечны, хотя иным это кажется иначе. Одним божественная правда воздаст вечную жизнь, а другим – вечное мучение. Те и другие, добре или зле проживши нынешний век, воздаяние получат по делам: количество же и качество воздаяния определится добродетелями или страстями, навыком укоренившимися.

37. Огненные озера суть сладострастные души, в коих, как в зловонных болотах, смрад страстей питает неусыпающего червя невоздержания, неудержимую похоть плоти, – питает также змий, жаб и пьявиц злых похотей, скверных и пагубных помыслов и бесов. Такое состояние отзде приемлет задаток тамошнего мучения.

38. Как зачатки будущих мук сокрыто присущи в душах грешников: так зачатки будущих благ присущи в сердцах праведников, и действуют духовно, как и вкушаются. Ибо царствие небесное есть добродетельное житие, как мучение адское – страстные навыки.

39. Ночь грядущая есть, по слову Господа, будущая тьма, в которой никто не может делать (Ин. 9, 4); или, по другому толкованию, это есть антихрист, который и есть, и именуется ночью и тьмой; или, в нравственном смысле, это повседневное нерадение, которое, как ночь мрачная, убивает душу во сне нечувствия.

40. Суд мира сего есть неверие нечестивых, по следующему Евангельскому слову: не веруяй уже осужден есть (Ин. 3, 18); есть также судительное Промысла Божия устроение к пресечению жизни грешной и к обращению на добрую. Ибо праведный суд Божий, действуя по направлению произволения в добрых людях или злых, одних наказывает, других милует, одних венчает, а других в ад отсылает.

41. Если естество наше Духом не будет сохранено непорочным, или не очищено, как подобает; то во едино тело и дух со Христом быть не может, ныне и в будущем возустроении. Ибо всеобъемлющей и всеединящей силе Духа необычно плат ветхости страстей пришивать к новому хитону благодати.

42. Равночестие со Христом в силу своего во Христе образования иметь будет туне приявший обновление Духа и сохранивший его, неизреченно сподобясь чрез то обóжения. Никто там не будет едино со Христом, или членом Христовым, не сделавшись здесь причастником благодати, и не возымев чрез то в себе образа разума и истины о Христе (Рим. 2, 20).

43. Царствие небесное подобно скинии богозданной; ибо и оно в будущем веке, подобно Моисеевой будет иметь две завесы, – из коих в первую внидут все освященные благодатью, – во вторую же только совершеннейшие.

44. Многими обителями назвал Спаситель различные степени тамошнего состояния. Царствие одно, но многие имеет внутри (себя) различия, по различию имеющих внити в него в добродетели и ведении, и в мере обóжения. Ибо ина слава солнцу, ина слава луне, ина слава звездам, и звезда от звезды разнствует во славе, как говорит Божественный Апостол (1 Кор. 15, 41), хотя все они на божественной тверди сияют.

45. Ангелам некако бывает подобен, как бы бесплотен и нетленен, тот, кто ум очистил слезами, душу Духом здесь воскресил и плоть, разуму подчинив, сделал световидной и некако огненной.

46. Земно будет тело нетленное, без мокрот однако же и дебелости, быв неизреченно претворено из душевного в духовное, так что будет и перстно и небесно. Каким создано было оно в начале, таким и воскреснет, да сообразно будет образу Сына Человеческого по всецелому причастию обóжения.

47. Земля кротких есть царствие небесное, или богомужное состояние Сына Божия, в которое мы вступили, или вступаем, прияв благодатное рождение сыноположения и обновление в воскресении. Или земля святая есть обóжившееся естество. Или, по иному разумению, земля, наследуемая истинно святыми, есть безволненная тишина всякой ум превосходящего мира божественного, в которой (земле) вселится род правых.

48. Земля обетованная есть бесстрастие, в коем источается, как мед и млеко, радование Духа.

49. Святые в будущем веке (или на небесах) вещают между собою внутреннее слово, Духом Святым изглашаемое.

50. Если не уведаем, какими нас создал Бог, то не познаем и того, какими нас сделал грех.

51. Равны возрастом духовным суть те, кои здесь достигли полноты совершенства во Христе.

52. Коих труды, тех и воздаяния. Количество же и качество их, т.е. их меру, чин и состояние там самым делом явлено будет.

53. Равно-ангельными умами, по нетлению и обóжению, будут святые, яко сыны воскресения (Лк. 20, 36).

54. В будущем веке, говорят, Ангелы и Святые никогда не престанут преуспевать в приумножении дарований, стремясь все к большим и большим благам. Умаления же и прехождения от добродетели ко греху век оный не допускает.

55. Ныне мужем совершенным почитай того, кто приял подобие возрастов Христовых, как бы в залог; в будущем же веке совершенным показывает сила обóжения.

56. В будущем такую всякий имеет степень обóжения, в какой ныне кто бывает совершен в возрастаниях духовных.

57. Слава истинная, говорят, есть ведение, или духовное созерцание, или есть догматов точное разумение и истинной веры познание.

58. Изумление есть всецелое восторжение душевных сил к тому, что познано из велелепной славы Божества. Или изумление есть чистое и всецелое простертие ума к сущей во свете беспредельной силе. исступление же есть не только душевных сил к небу восхищение, но и выступление за пределы самого чувства.

59. Есть два вида исступления в духе: один сердечный (в сердце углубление с забвением всего), а другой восхитительный (восторжение за пределы всего сущего). Первый свойствен еще только просвещаемым, а другой – совершенным в любви. Обо же ставят ум, в коем действуют, вне чувства (или сознания внешних отношений): так как божественная любовь есть опьяняющее устремление духом мыслей к лучшему, коим отнимается и чувство (или сознание) внешних отношений.

60. Начало помыслов и причина в разделении преступлением человека единовидной и простой памяти, которая чрез сие потеряла и Божию память, и, сделавшись из простой сложной и из единовидной разнообразной, стала губима своими собственными силами.

61. Врачевство первобытной памяти от этой лукавой и пагубной памяти помыслов есть возвращение ее к древней простоте, Орудие зла, преслушание не только простую души память о добре расстроило, но и все ее силы растлило, омрачив естественные вожделения добродетели. Врачуется же память постоянной, действием молитвы утвердившуюся, памятью Божией, в коей, срастворившись с духом, возводится она из естественного в вышеестественное состояние.

62. Причины страстей – греховные дела, помыслов – страсти, мечтаний – помыслы, мнений – память (оразнообразившаясь), памяти – забвение (об истинном и должном); забвения родительница – неведение, неведения – разленение; разленение рождается от похотного вожделения; вожделения матерь – превратное движение, движения – действо дела; – дело же такое есть плод неразумной склонности ко злу и прилепления к чувственному и к чувствам.

63. В мысленной силе души рождаются и действуют помыслы, в раздражительной – зверские страсти, в вожделенной – скотские похоти, в уме – мечтательные воображения, в рассудке – мнения.

64. Нахождение помыслов злых есть как речное течение. В них состоит прилог, с коим потом сосложение греховное бывает, как наводнение волненное, покрывающее (заливающее) сердце.

65. Глубоким рвом тинным почитай мокротную сласть, скверну блуда и печаль о вещественных стяжаниях, коими будучи отягощаем, страстный ум во глубину отчаяния погружается помыслами своими.

66. Помыслы страстные представляют образы страстных вещей. Действие помышлений невещественно; но они напоминают и влекут к вещественному и бывают причиной плотских грехов.

67. Помыслы суть слова бесов и предтечи страстей: ибо невозможно сделать что-либо доброе или худое, что наперед не приложить и не возбудить помысла о себе. помысел есть движение безвидного прилога каких-либо вещей.

68. Вещи сами по себе рождают простые помыслы; бесовский же прилог порождает помыслы злые. Естественные помыслы отличаются от противоестественных и преестественных по сравнению.

69. Помыслы мгновенно изменяются одни в другие: естественные в противоестественные, и те, кои по естеству, в такие, кои выше естества. Бесовские же прилоги ко всему прилипают, даже и к божественным.

70. Заметь, что впереди помыслов стоят причины их, впереди мечтаний – помыслы, впереди страстей – мечтания, впереди демонов страсти, как цепь какая, или чин в бесчинных духах устрояется, держась одно другого. Но без бесов ничего тут не творится: ни мечтание не строит образов; ни страсть не действует без скрытной силы бесовской. Впрочем они берут силу над нами больше по нашей беспечности.

71. Бесы наполняют образами ум наш, или лучше сами облекаются в образы по нам, и приражаются (прилог вносят) соответственно навыкновению господствующей и действующей в душе страсти: ибо сим навыкновением страстным они обыкновенно пользуются к размножению в нас воображений страстных, и даже во сне мечтание наше делают богатым воображениями: при чем преобразуются бесы похоти иногда в свиней, иногда в ослов, иногда в коней женонеистовных и огневидных, иногда в жидов наиболее невоздержанных; бесы гнева – иногда в язычников, иногда во львов; бесы страшливости – в измаилитов; бесы непостоянства – в идумеев; бесы пьянства и объедения – в сарацын; бесы любостяжания – иногда в волков, иногда в тигров; бесы лукавства – иногда в змий, иногда в ехидн, иногда в лисиц; бесы бесстыдства – в собак; бесы лености – в кошек. Бывает, что бесы блуда иногда превращаются в змей, иногда в ворон и грачей; в птиц превращаются наиболее воздушные бесы. Трояко же фантазия наша изменяет воображения бесов, по причине троечастности души, представляя их в виде птиц, зверей и скотов, соответственно трем силам души – желательной, раздражительной и мыслительной. Ибо три князя страстей против сих трех сил вооружаются и какой страстью окачествована душа, сродный с тою они принимают образ, в коем и приступают к ней.

72. Бесы сласти греховной часто приступают, как огнь и как углие огненное. Эти сластолюбивые бесы разжигают вожделетельную силу души, но, приводя при сем в смятение и рассудительную, омрачают душу. Причина похотного жжения, смятения мыслей и омрачения души главным образом лежит в страстной сласти.

73. Ночь страстей есть тьма неведения. Или опять: ночь есть страстеродительная область, в коей царствует князь тьмы и в коей звери сельные, птицы небесные и гады земные, переносно понимаемые, как духи злобы, рыкая ищут поглотить нас в пищу себе.

74. Во время действия страстей, из помыслов одни идут впереди, а другие последуют за ними: предшествуют помыслы мечтаний (чередование образов), а последуют помыслы страстные (возбуждаемые теми образами). Страсти предваряют бесов, а бесы последуют за страстями.

75. Начало и причина страстей есть злоупотребление, злоупотребление – склонность, склонность – движение желательного навыкновения, испытание желания есть прилог, прилог же – от бесов, коим Помыслом попускается обнаруживать, каково наше самовластие.

76. Яд жала греха к смерти есть страстный навык душевный: ибо неудобоизменим и неудобопреложим нрав того, кто произвольно окачествовался страстями.

77. Страсти разно именуются: разделяются же на телесные и душевные. Телесные подразделяются на скорбные и греховные; скорбные опять подразделяются на болезненные и наказательные. Душевные также разделяются на раздражительные, похотные и мысленные; мысленные подразделяются на вообразительные и рассудочные. Из них всех иные произвольны по злоупотреблению, другие же невольны по необходимости, так называемые незазорные страсти, кои св. отцами названы соприкосновенностями и естественными свойствами (нравами).

78. Одни страсти суть телесные, а другие душевные; иные суть страсти похоти, иные страсти раздражения, и иные – мыслительные; и из сих – иные страсти ума, и иные – рассуждения. Все они разносочетаются между собою, и друг на друга действуют, – и от того изменяются.

79. Страсти раздражения суть: гнев, горечь, бранчивость, вспыльчивость, дерзость, надменность, кичение и другие подобные. Страсти вожделения суть: лихоимание, разврат, невоздержность, ненасытность, сластолюбие, сребролюбие, самолюбие, всех лютейшая страсть. Страсти плоти суть: блуд, прелюбодеяние, нечистота, непотребство, чревоугодие, леность, рассеянность, мiролюбие, животолюбие и подобная сим. Страсти слова и языка суть: неверие, хула, лукавство, коварство, любопытство, двоедушие, поношение, клевета, осуждение, уничижение, болтливость, притворство, ложь, срамословие, буесловие, лесть, насмешливость, себя наставление, человекоугодие, надутость, клятвопреступление, празнословие и проч. Страсти ума суть: самомнение, превозношение, велехваление, спорливость, ретивость, самодовольство, противоречие, непослушание, мечтательность, придумывание, любопоказность, славолюбие, гордость, – первое и последнее из всех зол. Страсти мысли суть: парение, легкомыслие, пленение и рабство, омрачение, ослепление, отбегания (от дела), прилоги, сосложения, склонения, превращения, отвержения и подобная сим. Одним словом все худые мысли, чувства и расположения, несообразные с природою нашей, размещаются по трем силам души, равно как и все добрые, сообразные с естеством нашим, в них же сопребывают.

80. Давид с изумлением велегласно так взывает к Богу: удивися разум Твой от мене: не возмогу к нему (Пс. 138, 6). Он недосягаем для слабого ума моего и моих сил.

81. Достойно исследования, почему богоносные отцы похоть и гнев иногда называют силами плотскими, а иногда душевными? – Говорим о сем, что слова святых никакого не имеют несогласия, если как следует рассмотреть их до точности, но те и другие истинствуют, премудро изменяя, когда должно, свои о сих предметах суждения. Душа сама по себе имеет силу хотения и мужественную энергию к действованию, что есть сила раздражительная; но, будучи создана разумной и духовной, она не получила вместе с бытием похоти и гнева; равно как и плоть первоначально, будучи создана нетленной, не имела тех мокрот, от коих после породились похоть и ярость зверская. Уже по преступлении, когда впал человек в тлю и дебельство плоти, по необходимости возникли в нем похоть и ярость. Почему, когда плоть господствует в нем, похоть и гнев сопротивляются душевным желаниям. Когда же мертвенное сие покорится разуму, тогда они содействуют душе в делании добра.

82. Когда душа чрез вдуновение создана была разумной и мысленной, тогда вместе с нею не создал Бог ярости и похоти скотской, но одну силу желательную вложил в нее и мужество к исполнению желаний. Равным образом и тело создав, Он не вложил в него в начале гнева и похоти неразумной; но после уже чрез преслушание оно приняло в себя мертвость, тленность и скотность. Тело, говорят богословы, создано нетленным, каковым и воскреснет, как и душа создана бесстрастной; но как душа имела свободу согрешить, так тело – возможность подвергнуться тлению. И обе они, т.е. душа и тело – растлились, и срастворились, по естественному закону сочетания их друг с другом и взаимного влияния: при чем душа окачествовалась страстями, паче же бесами; а тело уподобилось скотам несмысленным и погрузилось в тление. Объединившись таким образом, силы обеих их составили единое скотоподобное существо, бессмысленное и неразумное, гневу и похоти работное. Вот как человек приложися скотам несмысленным и уподобися им всячески, как говорит Писание (Пс. 48, 13).

83. Начало и источник добродетелей есть благое произволение, или желание добра, как Бог есть причина и источник всякого блага. – Добра же начало есть вера, паче же Христос, камень веры, Коего имеем мы началом и основанием всех добродетелей, в Коем стоим и созидаем всякое дело благое. Он есть краеугольный камень, связующий нас Собою и бисер многоценный, которого ища, во глубину безмолвия входящий инок, продает все желания свои послушанию заповедям, чтоб чрез это стяжать его.

84. Добродетели имеют между собою равность в том отношении, что все во едино сводятся, к одному ведут концу и один все вместе лик добродетели полным делают. Но есть добродетели, большие других добродетелей, как объемлющие и совмещающие в себе очень многие, или даже и все добродетели, каковы – божественная любовь и смирение и божественное терпение. О последнем говорит Господь: в терпении вашем стяжите души ваши (Лк. 21, 19). – Не сказал: в посте вашем, или в бдении вашем. Терпение же я разумею то, которое бывает по Богу, и есть царица добродетелей и основание мужественных доблестей. Оно есть само в себе – мир в бранях, отишие в бурю и непоколебимое утверждение для стяжавших его. Кто стяжал его во Христе Иисусе, тому не могут вредить ни оружия, ни копья, ни воинства напускаемые, ни самое полчище бесов, ни фаланги сопротивных сил.

85. Добродетели, хотя одни из других рождаются, но бытие свое имеют из трех сил душевных, – все, кроме божественных. Ибо причина и начало четырех родовых божественных добродетелей, из коих и в коих состоят все прочие, именно – мудрости, мужества, целомудрия и правды, есть божественная духодвижная премудрость, в уме четверояко движимая. Не все их однако же вместе она производит (или приводит в движение), но особо каждую в свое время, как хочет: одну, как свет; другую, как силу живодейственную и как воодушевление приснодвижное; третью, как освятительную и очистительную силу; четвертую, как росу непорочности, обрадовательную и от зноя страстей охладительную. Каждую каждому дает она, как сказано, по преуспеянию; совершенному же и действо их совершенное дарствует.

86. Опыты добродетелей, своим тщанием и усилием совершаемым, не дают душе совершенной благонадежности, если они не будут в существенное обращены сердечное расположение благодатью. Каждая из них имеет особое дарование и свое ей свойственное действо, – и когда дарована будет, оттоле сохраняется неизменной и непреложной. Ибо сподобившиеся сего имеют в членах своих, как душу живую, благодать, чтоб совершать их. Без благодати же весь сонм добродетелей обыкновенно бывает мертв, и в тех, кои по видимому имеют их, или и делом исполняют, одна тень их и призрак представляется, а не подлинный лик.

87. Итак четыре есть начальных добродетели: мужество, благоразумие, целомудрие, правда. И восемь есть других нравственных качеств, происходящих от излишества или недостаточности их и по сторонам их близко следующих, которые у нас именуются и почитаются пороками, а в мiре добродетелями. По сторонам мужества идут дерзость и страшливость; по сторонам благоразумия – лукавство и бестолковость (бестактность); по сторонам целомудрия – невоздержанность и бесчувствие; по сторонам правды – лихоимство и неправда. Посреди их идут добродетели не только начальные, высшие всякого излишества и недостаточности, но и частные дела добрые. В одних (кои посреди) действует доброе произволение в правости сердца, а в других, (кои около) испорченность и самомнение. О том, что посреди идут добродетели правые, свидетельствует притча, так гласящая: и исправиша вся стези благи (Прит. 2, 9). Все они находятся в трех силах души, в коих и рождаются и созидаются, имея к созиданию себя самих основанием четыре родовые добродетели, паче же Христа: при чем естественные добродетели очищаются деятельными (добрые прирожденные нравы и черты темперамента – добрыми делами по заповедям), божественные же и вышеестественные даруются благодатью Святого Духа.

88. Из добродетелей одни суть деятельные, другие естественные, третьи божественные, кои от Духа Святого. Деятельные суть дело благого произволения, естественные происходят от сложения, божественные – от благодати.

89. Как добродетелей порождение в душе имеет начало, так и страстей. Но те обыкновенно по естеству рождает она, а эти в противность естеству. Исходным же началом к порождению добра или зла бывает для души склонение желания: куда склонится желание, то душа берет в побуждение и действует.

90. Отроковицами называет Писание (Пес. пес. 1, 2) добродетели по причине сочетания их с душой, вследствие коего они с нею созерцаются, как один дух и тело. Символом любви служит лик отроковиц, а свидетельством чистоты и святости сих священных дев – их одеяние и убранство.

91. Есть восемь начальственных страстей: три главных: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие; и пять подчиненных им: блуд, гнев, печаль, леность, гордость. Также и из противоположных им добродетелей есть три главнейшие: воздержание, нестяжательность и смирение, и пять за ними следующих: чистота, кротость, радость, мужество и самоуничижение, – и потом весь ряд добродетелей. Изучить и познать силу, действие и качество, свойственное каждой добродетели и страсти есть достояние не всякого хотящего, а только того, кто делом все испытал и от Духа Святого дарование получил к распознанию и различению их.

92. Добродетели то действуют, то действуемы бывают. Действуют они в нас, приходя в подобающее им время, когда, сколько и как хотят. Мы же делаем их, по произволению, нравственному строю и навыкновению. Но они сами в себе существенны, мы же только приблизительно подходим к ним, образуясь по ним нравственно. Очень немногими духовное существенно усвояется, прежде будущего вкушения того, неизменного. Наибольшая же часть из нас только подобия некие имеем добродетелей, а не самое существо их (перифраз).

93. Священнодействует Евангелие, кто, причастившись его, и другим действенно может преподать свет Христов. Как некое божественное семя, сеет он слово на душевных нивах слушающих его, по указанию Апостола: слово ваше да бывает всегда во благодати, солью растворено божественной благостыни (Кол. 4, 6); да даст благодать слушающим с верою (Еф. 4, 29). В другом месте Апостол, назвав учителей земледелателями, а учимых – нивою возделываемой, явно представляет тех оратаями и сеятелями Слова Божия, а этих тучной землею добродетелей, богато плодоносной.

94. Различно бывает устно произносимое к научению других слово, по различью способов, коими собирается: ибо иное бывает от учения, иное от чтения, иное от деяния, иное от благодати. Но как вода, всюду одинаковая по естеству, претворяется и прелагается в свойственное инде ей особое качество по различью лежащего под нею перстного вещества, так что и на вкус бывает то горька, то сладка, то солона, то кисла: так и слово произносимое разно бывает соответственно нравственному строю каждого и разное потому производит действие и неодинаковую приносить пользу.

95. Слово дано всему разумному естеству для пользования им, и от него, как от разных неких яств, душа разную получает пользу и разное чувствует услаждение. Научное слово для нее есть, как педагог, нрав ее образующий; слово от чтения – как вода покойна, ее питающая; слово от деяния – как место злачно, ее утучняющее; слово от благодати – как чаша, упоявающая ее и веселящая (Пс. 22, 2. 5); неизреченное же благодати радование – как елей, лице умащающий, веселящий и светлым делающий (Пс. 103, 15).

96. Воистину, не только в себе, как жизнь, душа сие имеет, но и когда от других учащих слушает, чувствует то, коль скоро обоими ими руководствует любовь и вера, – когда один слушает с верою, а другой поучает с любовью, без надмения и тщеславия предлагая словеса о добродетелях. Тогда слово от учения душа приемлет, как педагога; слово от чтения, как питателя; слово от деяния, внутреннейшее, как невестоукрасителя сладчайшего; слово от Духа просветительное, как слово жениха, сочетающего ее с собою и обвеселяющего. – Всякое слово, исходящее из уст Божиих есть, или слово, из уст святых исходящее действием Духа, или сладчайшее от Духа вдохновение, коим не все, а только одни достойные наслаждаются. Ибо хотя все разумные наслаждаются словом, но таких, которые бы здесь обрадываемы были словесами Духа, очень немного; наибольшая же часть только виды духовных словес по памяти и знают и причастны их бывают, не причастившись еще в чувстве Слова Божия, сего истинного хлеба будущего века. Ибо там сей один предлагается вдоволь достойным ко всякому услаждению, не бывая ни съедаем, ни иждиваем, ни похищаем никогда.

97. Без духовного чувства невозможно в чувстве вкусить сладости божественных вещей. Ибо как притупивший чувства делает их неспособными ощущать чувственное, не видит, не слышит, не обоняет, будучи совсем расслаблен, или лучше полумертв: так и страстями умертвивший естественные силы душевные, делает их бесчувственными к действу и причастию таинств Духа. Ибо духовно не видящий, не слышащий и не ощущающий мертв есть духом: ибо не живет в нем Христос, и сам он не движется и не действует о Христе.

98. Равное и такое же, чтоб не сказать одно и тоже, действо имеют чувства наряду с душевными силами, особенно когда они здравы. Тогда чувства чувственное, а душевные силы мысленное ясно зрят, особенно когда нет в них какой-либо сатанинской брани, противовоюющей закону ума и духа. Когда же воедино совокупятся они Духом, став единовидными, тогда непосредственно и существенно познают божеское и человеческое, как оно есть по естеству, и значение их ясно созерцают, и единую причину всяческих, Троицу, сколько возможно, чисто зрят.

99. Безмолвствующий первое должен иметь следующие пять добродетелей, как основание, на коем устроят и делания своя: молчание, воздержание, бдение, смирение и терпение; деланий же богоугодных три: псалмопение, молитва и чтение, – и рукоделие, если немоществует. Сказанные добродетели не только объемлют прочие все, но и входят в состав одна другой. – С утра надлежит, упраздняясь от всего, пребывать в памяти Божией молитвою и сердечным безмолвием, и – первый час терпеливо молиться; потом второй – читать; третий – петь; четвертый – молиться; пятый – читать; шестой – петь; седьмой – молиться; восьмой – читать; девятый – петь; десятый – вкусить пищи; одиннадцатый – отдохнуть, если имеется нужда; двенадцатый – петь вечерню. Так, добре проходя поприще дня, угождает он Богу.

100. От всех добродетелей подобает, подобно пчеле, собирать полезнейшее, и таким образом всех по малу причащаясь, уготовлять великий склад делания добродетелей, из коих образуется мед премудрости на обрадование душе.

101. Послушай, если желаешь, и как удобнее проходить ночное поприще. Бдение ночное бывает трех родов: новоначальных, средних и совершенных. Первый таков: половину ночи спать, и половину бодрствовать, – или с вечера до полуночи, или с полуночи до утра. второй таков: бодрствовать с вечера час один или два, потом поспать часа четыре, и вставать на утреню, – петь и молиться часов шесть до утра; затем петь первый час, и сидеть безмолвствуя, как выше показано, – и или соблюдать чин деланий определенных на каждый час, или держать непрестанную молитву без перерыва. Третий состоит во всенощном стоянии и бдении.

102. Теперь скажем и о пище. Литры (около фунта) хлеба достаточно для всякого, подвизающегося в безмолвии; пить две чаши вина нерастворенного, а воды – три; и из брашен, какие случатся, съедать, не сколько похотливо взыскует естество, но воздержанно употреблять подаемое Промыслом. Лучшее же и кратчайшее руководительное для хотящих жить, как следует, правило есть – соблюдать следующие три всеобъемлющие делания добродетелей: пост, бдение и молитву, коими подается надежнейшая твердость всем добродетелям.

103. Для безмолвия прежде всего требуется вера и терпение и, от всего сердца, крепости и силы, любовь и надежда. Верующий, если здесь и не получить искомого, по нерадению ли, или по другой какой причине, но во исходе отсюда, всячески невозможно ему не принять удостоверения о плоде веры и подвигов и не узреть свободы, яже о Христе Иисусе, который есть душ наших искупление и спасение, вочеловечившийся Бог – Слово. А неверующий всеконечно осужден будет во исходе. Он впрочем уже осужден есть, как говорит Господь (Мар. 16, 16). Ибо порабощенный сластям, и славы от людей ищущий, а не от Бога не верен есть, говорит (Ин. 5, 44). Хотя на словах и верным кажется таковой, но он сам себя обманывает, не видя того. Ибо услышать имеет: «так как ты не принял Меня в сердце свое, но отверг Меня за хребет свой; то и Я отвергну тебя». Верному же благонадежну быть подобает и веровать истине Божией, свидетельствуемой во всех Писаниях, исповедуя свою немощь, чтоб не подпасть осуждению сугубому и неизвинимому.

104. Ничто так не делает сердца сокрушенным и души смиренной, как уединение разумное и молчание от всех. Ничто другое по истине так не расстраивает состояния безмолвия, и не лишает Его божественной помощи, как следующие главные страсти: дерзость, чревоугодие, многоглаголание и суетная забота, надмение и госпожа страстей самомнение. Как охотно попускает себе с ними свыкаться, тот с продолжением времени омрачаясь более и более, делается наконец совсем обуморенным. Впрочем если он опомнится и с верою и рвением положит начало соблюдению должного, то опять улучит искомое, особенно если будет искать со смирением. Если же по нерадению хоть одна из сказанных страстей воцарится в нем, тогда и все полчище зол с пагубным неверием во главе, нападши на него, совершенно опустошают душу его, делающуюся от бесовских смятений и волнений другим неким Вавилоном, так что последняя его бывают горша первых (Мф. 12, 45): он делается тогда яростным врагом и поносителем безмолвствующих, язык свой изощряя всегда против них, как бритву и как меч обоюдоострый.

105. Воды страстей, коими мутное и возмущенное море безмолвия, наполняет душу, переплыть иначе нельзя, как на порожнем и легком корабле полного нестяжания и воздержания. Ибо от невоздержания и любовещие потоки страстей, потопив землю сердца и нанося на нее всякую гниль и грязь помыслов, мутят ум, омрачают сердце и отягчают тело, в душе и сердце производят нерадение, омрачение и обуморение, и лишают их свойственного им по естеству настроения и чувства.

106. Ничто так расслабленной, беспечной и немысленной не делает душу и ревностных подвижников, как самолюбие, сия кормилица страстей. Внушая предпочитать покой тела трудам о добродетели и предусмотрительным почитать благоразумием не отягчать себя делами произвольно, особенно удобными и небольшими потами по исполнению заповедей, оно обыкновенно отнимает у души охоту и ревность к прохождению поприща безмолвия и производить в ней сильное и непреодолимое разленение на дела.

107. Для разленившихся к исполнению заповедей и возжелавших изгнать мутное омрачение, нет лучшего и пригоднейшего врача, как нерассуждающее с верою во всем послушание. Оно есть живительное многосоставное врачевство добродетелей для тех, кои пьют его, и нож, за раз очищающий язвины ран. Предпочетший в вере и простоте действовать сим ножом, паче всех других, за раз отсек все страсти, и в безмолвие не только доспел, но чрез послушание и совершил его вполне, обретши Христа, и подражателем Его и рабом сделавшись, и именуясь.

108. Без делания и жительства плача невозможно претерпеть вара безмолвия. Плачущий и помышляющий об ужасах, предшествующих смерти и последующих за нею, прежде чем они самым делом наступят, не может не иметь терпения и смирения, – кои суть два основания безмолвия. А без них вступивший в безмолвие будет всегда совоспитанницей своему нерадению иметь самомнение, от коих размножаются пленения и парения, ввергающие нас в расслабление. Отсюда далее дщерь нерадения – невоздержание тело делает вялым и бессильным, а ум омраченным и ожестелым. Тогда и Иисус скрывается, народу мыслей и помыслов, сущу на умном месте.

109. Вкусить мучение совести здесь или в будущем не всех удел, а одних тех, кои погрешают против веры и любви. Она, держа меч ревности и обличения обнаженным, без жалости мучит повинных. Кто противится греху и плоти, того она утешает; а кто подчиняется им, тех мучение ее преследует, пока не покаются. И если не покаются, мучение переходит с ними в другую жизнь, и там продлится вовеки (перифраз, сокращенно).

110. Из всех страстей две особенно жестоки и тяжки: блуд и уныние, т.е. леность, – когда они овладевают душой и расслабляют ее. они тесную имеют одна с другой связь и сочетание; от того с ними трудно бороться и их преодолевать, совсем же победить для нас и невозможно. Первая обилует в вожделетельной силе души, но объемлет об части естественного нашего состава, – и душу и тело, разливая сласть свою по всем членам. Вторая, держа владычественный ум, охватывает, как плющ, всю душу и плоть, и все естество наше делает ленивым, расслабленным, как бы параличом разбитым. Отгоняются они, хотя прежде блаженного бесстрастия не побеждаются в конец, когда душа в молитве получает силу Духа Святого, которая, подав ей отраду, крепость и глубокий мир, обвеселяет ее в сердце успокоением от тиранства их. Та (блудная страсть) – начало, госпожа и царица сластей, – преимущая сласть сластей и спутница ее леность, наводящая тристатов фараоновых, суть непобедимая колесница. Чрез них привзошли к нам бедным в жизнь все страсти.

111. Начало умной молитвы есть очистительное действо или сила Духа Святого, и таинственное священнодействие ума, как начало безмолвия – упразднение от всего или беспопечение; средина – просветительная сила (Духа) и созерцание, а конец – исступление или восторжение ума к Богу.

112. Святилище духовное есть, – прежде будущего паче ума наслаждения, – умное ума действо таинственно на жертвеннике душевном и священнодействующего причащающегося Агнца, в обручение Божие. Вкушать же Агнца на мысленном жертвеннике души есть не разуметь только Его, или причаститься, но быть, как Агнец, по образу Его в будущем. Здесь мы имеем только словеса, а там уповаем получить самые предметы таинств.

113. Молитва в новоначальных есть, как огнь веселия, из сердца исторгающийся; а в совершенных, как свет благоухающий, внутрь его действующий. Или опять: молитва есть проповедь Апостолов, действо веры, лучше же вера непосредственная, основание упования, оживление любви, Ангельское движение, сила бесплотных, дело и веселие их, Евангелие Божие, извещение сердца, надежда спасения, знамение освящения, символ святости, познание Бога, обнаружение крещения, или очищения в бане пакибытия, обручение Духа Святого, Иисусово радование, веселие души, милость Божия, знамение примирения, печать Христова, луч мысленного солнца, денница сердец, утверждение христианства, показание примирения Божия, благодать Божия, премудрость Божия, лучше же начало самопремудрости, Божие явление, дело иноков, жительство безмолвствующих, причина безмолвия, признак Ангельского жительства. И что много говорить? Молитва есть Бог, действующий все во всех, так как едино есть действо Отца и Сына и Святого Духа, вседействующего о Христе Иисусе.

114. Если бы Моисей не получил от Бога жезла силы, то не сделался бы богом Фараону и не казнил бы его и Египта. Так и ум, если не будет иметь в руке силу молитвы, то не возможет сокрушить грех и противные силы.

115. Говорящие или делающие что-либо без смирения подобны строящему храмину зимой, или без цемента. Опытом, разумом обрести и познать смирение есть достояние (очень) весьма немногих. Словом о нем разглагольствующие подобны измеривающим бездну. Мы же слепые, мало нечто о сем великом свете гадающие, говорим: смирение истинное ни слов смиренных не говорит, ни видов смиренных не принимает, не нудит себя смиренно о себе мудрствовать и не поносить себя смиряясь. Хотя все такое начатки суть, проявления и разные виды смирения, но само оно есть благодать и дар свыше. Два есть смирения, как говорят св. отцы: почитать себя низшим всех и Богу приписывать добрые дела свои. Первое есть начало, второе конец. Тем, кои взыскивают его, предлагается иметь с разумом следующие три в себе помышления: что они грешнее всех людей, что они срамнее всех тварей, как сущие в состоянии неестественном, что они окаяннее бесов, как рабы бесов. Смиряющемуся так говорить надлежит: есть ли на свете грешники, коих грехи, не говорю, превосходили бы, но хоть равнялись бы моим? – Нет, душа моя; мы с тобою хуже всех людей, мы – земля и пепел под ногами их. – И как мне не считать себя срамнейшим всех тварей, когда они держат себя по чину естества своего, тогда как, по бесчисленным беззакониям своим, я стал ниже естества? По истине звери и скоты чище меня грешного; почему я ниже всех, как до ада низвергший себя, и как во аде лежащий еще прежде смерти. – Кто же не ведает и не чувствует, что грешник хуже и бесов, как раб их и подданный, уже отзде с ними во тьму кромешную заключенный? Воистину хуже бесов обладаемый ими; и потому с ними наследую я бездну, окаяннейший. В преисподней, в аде и бездне прежде смерти обитающий, как в самопрельщении дерзаешь называть себя праведным, сделав себя злыми делами грешником непотребным и бесом? Горе прельщению и заблуждению твоему, бесный, пес нечистый, за сие в огонь и тьму осуждаемый!

116. Духодвижная премудрость есть, по рассуждению богословов, сила умной, чистой и Ангельской молитвы, коей признаком служит, если во время молитвы ум видится безвидным и ни себя, ни другого чего не представляющим даже на мгновение, будучи и от чувств отвлекаем действующим в нем светом. Ибо тогда ум делается отрешенным от всего вещественного и световидным, неизреченно во един дух с Богом сочетаясь.

117. Есть семь разных деланий и расположений, вводящих и руководящих к этому богоданному смирению, кои взаимно входят в состав друг друга и друг от друга происходят: молчание, смиренное о себе думанье, смиренное говорение, смиренное одеяние, самоуничижение, сокрушение и последность (иметь себя во всем последним). Молчание с разумом рождает смиренное о себе думанье. От смиренного же о себе думанья рождаются три вида смирения: смиренное говорение, смиренных и бедных одеяний ношение и самоуничижение. Сии же три вида рождают сокрушение, бывающее от попущения искушений, и именуемое промыслительным обучением и от бесов смирением. Сокрушение же легко делом заставляет душу чувствовать себя сущей ниже всех и всех последнейшей, яко всеми превосходимой. Два же сии вида приносят совершенное и богодарное смирение, которое именуется силою и совершенством всех добродетелей: – и оно-то Богу приписывает добрые дела. Итак первое из всех руководств к смирению есть молчание, из которого рождается смиренное о себе думанье; а это рождает три вида смирения. Три эти рождают один – сокрушение; а сокрушение рождает седьмой вид смирения – почитание себя низшим всех, которое называется промыслительным смирением. Промыслительное же смирение приносит благодарное, совершенное, непритворное, истинное смирение. Первое из этих (промыслительное) так приходит: когда человек, будучи оставлен самому себе, побежден бывает, порабощен и возгосподствован всякой страстью и помыслом, тогда, будучи побеждаем духом (вражеским), и не находя помощи ни от дел, ни от Бога и ни от чего совсем, и готов будучи пасть даже в отчаяние, смиряется он во всем, сокрушается, низшим всех себя имеет, последнейшим и рабом всех, худшим даже самых бесов, как их тиранству подлежащий и ими побеждаемый. Вот это и есть промыслительное смирение, в силу которого от Бога дается второе, высшее, которое есть божественная сила, вседейственная и всетворная. Его ради видя себя органом божественной силы, человек ею совершает дивные Божии дела.

118. Существенное света созерцание духовное, ум немечтательный и непарительный, действо молитвы истинное, из глубины сердца непрестанно потоком исторгающееся, души воскресение и горе всепростертие, божественное ужасание и в духе исступление всецелое, и богодвижное Ангельское души возбуждение обрести невозможно в нашем роде, потому что ныне в нас, по множеству искушений, господствует тиранство страстей. Уму обычно о всем таком мечтать прежде времени, так как это легкое занятие; но за это он иногда теряет и малое доброе устроение, которое дано ему Богом. Почему со многим рассуждением надлежит не искать прежде времени, что бывает в свое время, и отбрасывая то, что в руках, мечтать об ином чем. Уму естественно о вышереченном строить легкие фантазии и воображения, хотя еще не достиг того. Потому не мал страх, чтоб не лишился таковой и того, что дано, и не потерял разума, впадши в прелесть, как ставший мечтателем, вместо безмолвника.

119. Благодать – не вера только есть, но и действенная молитва. Ибо она в явности показывает истинную веру, имеющую живот Иисусов, производима будучи духом посредством любви. Потому вера мертва и безжизненна у того, кто не видит ее в себе действующей. Даже и верным да не именуется тот, кто верует только голым словом, а не имеет веры, действующей любовью или Духом. Таким образом надлежит показывать ее в явности посредством успехов в делании добрых дел, или иметь ее действующей в свете и сияющей в делах, как говорит божественный Апостол: покажи мне веру твою от дел твоих, и аз тебе покажу от дел моих веру мою (Иоан. 2, 18), – показывая сим, что вера благодатная обнаруживается делами по заповедям, как и заповеди делом исполняются и светлы бывают верою, которая во благодати. Вера есть корень заповедей, или лучше источник, напояющий их к произращению. Она разделяется на двое, – на исповедание и благодать, пребывая однако же нераздельной естеством.

120. Малая и великая (длинная и короткая) лествица послушническая имеет пять степеней, возводящих к совершенству: первая отречение (от мiра), вторая – подчинение (вступление в обитель с обетом исполнять уставы монашеские), третья – послушание (подчинение на деле, в жизни), четвертая – смирение, пятая – любовь, которая есть Бог. – Отречение от ада возводит лежащего и порабощенного освобождать от вещества. Подчинение обретает Христа и Ему служит, по слову Его: аще кто Мне служит, Мне да последует: и идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет (Ин. 12, 16). Христос же где? – На небесах, сидит одесную Отца. Там должно быть и служащему, где Тот, Кому он служит: сие да помнит полагающий ногу на первую ступень восхождения по указанной лествице. Послушание, действуя всецело по заповедям, устрояет лествицу из разных добродетелей, и их, как восхождения, располагает в душе. Высокотворное смирение, приняв послушливого с такой лествицы возводит его горе к небесам, предает царице добродетелей – любви, и ко Христу подводя, представляет Ему. Так пол короткой лествице удобно восходить на небеса послушливый.

121. Горе, в царские божественные чертоги нет другого кратчайшего пути восхождения малою лествицей добродетелей, как умерщвление пяти противных послушанию страстей, именно: преслушания, прекословия, самоугодия, оправдания и пагубного высокого о себе мнения. Это суть члены и части непокоривого беса, поглощающего лживых послушников и отсылающего их в бездну к змию: преслушание – уста ада, прекословие – язык его, яко меч острый, самоугодие – зубы его изощренные. оправдание – гортань его, высокое о себе, препровождающее в ад, мнение – отрыгание всепоглощающего чрева его. Но кто препобеждает первое послушанием, тот и прочее за раз отсекает, и на небеса быстро востекает одной степенью. Чудо же, воистину непостижимое и неизреченное, сотворил наш человеколюбивый Господь, что одной добродетелью, или лучше одной заповедью можно немедленно восходить на небеса, как одним преслушанием низошли мы и нисходим в ад.

122. Как иной некий мiр, второй и новый человек есть и именуется, по божественному Апостолу, сказавшему: аще кто во Христе нова тварь (2 Кор. 5, 17). К тому же, так как, по слову Апостола, брань наша несть к крови и плоти, но к началом и ко властем тьмы века сего, к поднебесным духовом злобы князя воздушного (Еф. 6, 12), то, сообразно с сим, надо полагать. что воюющие с нами скрытно, находятся в другом великом мире, по природе одинаковом с природою наших душевных сил. Ибо против трех сил души три князя злобы, борясь с подвижниками, делают нападения, и в чем кто не преуспеет и над чем ни трудится, в том и борим бывает ими. При сем дракон, князь бездны восстает войной против внимающих сердцу, как имеющий крепость на чреслах похотных (Иов. 40, 11); чрез любосластного исполина забвения пущает он на них палительные тучи разжженных стрел, как иное море взволновывает в них похоть, воспеняет и разжигает ее, и к смешению их возбуждает, наводняя потоками сластей ненасытных. Князь мiра сего нападает на проходящих деятельные добродетели, как заведовающий войной против раздражительной части; чрез исполина лености окружает он их всякими чарами страстей и борется с ними, всегда мужественно противоборствующими ему, – побеждает и побеждаем бывает, и делается чрез то виновником для них или венцов, или стыда пред лицом Ангелов. Князь воздушный находит на упражняющихся в мысленном созерцании, фантазии им представляя, как имеющий поручение действовать на словесную и мысленную часть вместе с воздушными духами злобы; чрез исполина неведения, приводит он в смятение горе вчиняющуюся мысль, омрачает ее и страх на нее наводит, внося в нее фантастические туманные образы духов и их преобразования, и призрачно производя молнии и громы, бури и трески. Так каждый из трех князей, приражаясь к соответственным силам души, ведут против нее войну и против какой части определен кто стоять, против той и нападки свои направляет.

123. Были и они некогда умами; но отпадши от оного безвеществия и тонкости, вещественную некую дебелость стяжал каждый из них, отелесяясь по чину и действу, коим окачествился действенно. Ибо так как и они, подобно человеку, Ангельскую потеряв сласть (Ангельский вкус или Ангельский рай сладости), лишились божественного наслаждения, то в персти и они, как мы, стали находить наслаждение, вещественными некако сделавшись к вещественным страстям навыкновениями. И дивиться сему нечего, когда и наша, по образу Божию созданная, разумная и мысленная душа, знать Бога не захотевши, сделалась скотской, бесчувственной и чуть не безумной, по причине наслаждений вещественным. Ибо навык обыкновенно претворяет природу и изменяет действо ее сообразно с произволением.

124. Восстание страстей и брань плотская, возбуждающаяся против души пяти видов бывает в нас. Иногда плоть злоупотребляет сущим, иногда взыскивает делать неестественное, как естественное, иногда вооружаема бывает против души от бесов, яко сладце содружившаяся с ними; бывает, что душа и сама по себе бесчинствует, как окачествовшаяся страстью сею; бывает, наконец, брань и от бесов, по попущению восстающих на нас смирения ради нас, когда они всеми указанными способами не успеют соблазнить.

125. Главных же причин сей брани три, от всех и от всего нам прилучающиеся: привычка, злоупотребление сущим и, по попущению, зависть и брань бесов. восстание и похотствование плоти на душу и души на плоть, тоже и по навыку и по действу суть, что восстание страстей плоти на душу и доблестное борение души против плоти. И сам супостат наш иной раз внезапно и без причины, как стыда не знающий, с дерзостью поднимает против нас брань. Не давай же, друже мой, пьявице кровелюбивой сосать кровь из артерий, потому что она ненасытна, – ни змию и дракону не попускай досыта наедаться перстью; и удобно победить гордыню льва и змия. Воздыхай, пока, совлекшись дольного, не облечешься в вышнее жительство, и не преобразишься по образу создавшего тебя Иисуса Христа.

126. Воистину, совершенно плоть сущие и самолюбие лобызающие всегда работают сластолюбию и тщеславию; в них и зависть укоренена. – иссыхая от злорадства и огорчаясь благоуспешностью ближнего, оклеветывают они доброе, как худое, как сущее порождение прелести, не приемлют, яже суть Духа, или и не веруют в то, ни Бога уведать и познать по маловерию своему немогут такие по ослеплению своему и маловерию, там справедливо услышат: не вем вас (Мф. 25, 12).

127. Истинный любомудрец есть тот, кто от существующих вещей познал Творца их и от Творца уразумел сущее и божественное, – не научением только познал, но и испытал. Или: совершенный любомудрец тот, кто преуспел в нравственном, естественном и богословском любомудрии, паче же в боголюбии.

128. Которые без духа пишут и говорят и церковь назидать хотят, душевны суть, как Духа не имеющие (Иуд., 19). Они подходят под клятву, которая гласит: горе, иже мудри в себе самих и пред собою разумни (Ис. 5, 21). Ибо от себя говорят, а не Дух Божий есть, в них глаголяй, как определил Господь (Мф. 10, 20). Которые же от своих помыслов говорят, прежде стяжания чистоты, те прельщены духом самомнения. Об этом и притча говорит: видех мужа непщевавша себе мудра быти, упование же имать безумный паче его (Прит. 26, 12). И то: не бывайте мудри о себе (Рим. 12, 16), премудрость нам заповедует. И сам, исполненный Духа, божественный Апостол исповедует, говоря: не бо довольни есмы от себе помыслите что, яко от себе, но довольство наше от Бога (2 Кор. 3, 5); и еще: но яко от Бога, пред Богом о Христе глаголем (Там же 12, 19). Словеса таковых не сладостны и непросветительны: ибо они говорят их, не заимствуя из живого источника Духа, но из сердца своего, как некоего тинного озера, питающего пьявиц, змий и жаб похотей, кичения и невоздержания, и вода ведения их смрадна, мутна и теплохладна, от которой пьющие отвращаются, испытывая головокружение, мерзение и тошноту.

129. Говорит божественный Апостол: тело Христово мы есмы и уди от части (1 Кор. 12, 27); и опять: едино тело, един дух есте (Еф. 4, 4). Как тело без духа мертво и бесчувственно, так и умертвившийся страстями чрез небрежение о заповедях по крещении бывает бездействен, как непросвещаемый Святым Духом и благодатью Христовою: ибо хотя он имеет Духа по вере и возрождению, но Он в нем бездействен и недвижим по душевной мертвости. Душа у нас одна, и членов тела много, но она все их держит, животворит и движет, – те однако же, которые способны принимать жизнь, те же, которые по какой-либо случайной немощи иссохли, как мертвые и неподвижные, хотя держит в себе, но безжизненными и бесчувственными. Так и Дух Христов, весь во всех членах Христовых пребывая, те из них, кои могут быть причастны жизни, движет и животворит; но и те, кои неспособны к сему по немощности, человеколюбно удерживает, как собственные. Таким образом всякий верный, хотя по вере причастен сыноположения духовного, бывает однако же бездействен и непросвещен по причине нерадения и неверия, лишаясь света и жизни Иисусовой: так что, хотя всякий верный, как член Христов, имеет Духа Христова, но иной остается бездейственным и недвижимым, как неспособный к причастию благодати.

130. Утверждаем, что есть восемь главных предметов созерцания: первый – Бог, невидимый и безвидный, безначальный и несозданный, причина всего сущего, Троичное единое и пресущественное Божество; второе – чин и стояние умных сил; третий – составление видимых вещей; четвертый – домостроительное снисшествие Слова; пятый – всеобщее воскресение; шестой – страшное второе Христово пришествие; седьмой – вечная мука; восьмой – Царствие Небесное. Четыре первые – прошедшие и совершившиеся, а четыре последние – будущие и еще не проявившиеся, ясно однако же созерцаемые и признаваемые стяжавшими благодатью полную чистоту ума. Приступающий же к сему без света благодати да ведает, что он строит фантазии, а не созерцания имеет, мечтательным духом будучи опутываем фантазиями и мечтающий.

131. Вот и о прелести необходимо сказать по возможности, так как она для многих, по множеству и разнообразию ее козней и осечений, неудобораспознаваема и почти непостижима. Прелесть, говорят, в двух видах является, или лучше находить, – в виде мечтаний и воздействий, хотя в одной гордости имеет начало свое и причину. Первая бывает началом второй, а вторая началом третьей еще – в виде исступления. Началом мнимого созерцания фантастического служит мнение (притязательное на всезнайство, которое научает мечтательно представлять божество в какой-нибудь образной форме, за чем следует прелесть, вводящая в заблуждение мечтаниями, и порождающая хуление, а далее наделяющая душу страхованиями и наяву, и во сне. Ибо за возгордением следует прелесть (от мечтаний), за прелестью – хуление, за хулением – страхование, за страхованием – трепет, за трепетом – исступление из ума. Таков первый образ прелести от мечтаний. Второй образ прелести в виде воздействий бывает вот каков: начало свое имеет она в сладострастии, рождающемся от естественного похотения. От сласти сей рождается неудержимость несказанных нечистот. Распаляя все естество и омрачив ум сочетанием с мечтаемыми идолами, она приводит его в исступление опьянением от палительного действа своего и делает помешанным. В сем состоянии прельщенный берется пророчествовать, дает ложные предсказания, предъявляет, будто видит некоторых святых, и передает слова, будто ими ему сказанные, опьянен будучи неистовством страсти, изменившись нравом и по виду став, как бесноватый. Таковых мiряне, – духом прелести водимые, называют блаженными, юродивыми: они приседят и пребывают при храмах святых неких, ими яко бы будучи одуховляемы, воздействуемы и мучимы, и от них людям возвещая откровения; но их следует прямо называть бесноватыми, прельщенными и заблудшими, а не пророками, предсказывающими и настоящее и будущее. Бес непотребства, омрачив их ум сладострастным огнем, сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица. Но бывает, что бесы эти сами являются и смущают их страхованиями: подчинив их игу велиара, они против воли толкают их на грехи делом, как преданных им рабов, имея потом проводить их в ад.

132. Ведать подобает, что прелесть три главных причины имеет, по коим находит: гордость, зависть бесов и наказательное попущение. Этих же причины суть: гордости – суетное легкомыслие (или тщеславие), зависти – преуспеяние, наказательного попущения греховная жизнь. – Прелесть от зависти и гордого самомнения скорее получает исцеление, особенно если кто смирится. Но прелесть наказательная, – предание сатане за грех, – часто попущает Бог своим оставлением даже до смерти. Бывает, что и неповинные для спасения предаются на мучительство (бесов). Ведать подобает, что и сам дух гордостного самомнения дает предсказания иногда в тех, кои не тщательно внимают сердцу.

133. Все благочестивые цари и иереи истинно помазуются в новой благодати, как прообразовательно помазываемы были тогда и древние. Ибо те были прообразы для нашей истины, не от части, но все всех нас предзнаменовали. Означает же оно, что помазуемый, чистый и бесстрастный всецело посвящается Богу и ныне и в будущем.

134. Тот устами своими возглаголет премудрость и в поучении сердца своего разум (Пс. 48, 4), кто ясно покажет из сущих дел Бога-Слово, ипостасную премудрость Бога и Отца.

135. Великая противоборница истины и в пагубу вводительница людей есть ныне прелесть, чрез которую в душах нерадивцев воцарился мрак неведения, отчуждающий их от Бога. – Три есть страсти (главнейшие ее порождения): неверие, лукавство и разленение, кои одна другую рождают, и взаимно друг друга поддерживают. Неверие есть учительница лукавства, а лукавство спутница разленения, которое ведет к совершенной лености. Или наоборот – разленение есть родительница лукавства, как сказал Господь: рабе лукавый и ленивый (Мф. 25, 26), а лукавство – мать неверия: ибо всякий лукавый неверен, неверующий же небогобоязнен. От небогобоязненности рождается разленение – матерь презорства (или небрежности), от коего нерадят о всяком добре, и всякое худо делают.

136. Истинное Боговедение и неложное познание вещей составляет совершенное, православное, догматическое учение. Почему мы должны так словословить Бога: Слава Тебе, Христе Боже наш, слава Тебе, что Ты благоволил ради нас вочеловечиться, Бог сый пресущный. Велико таинство Твоего домостроительства! Спасе наш, слава Тебе!

137. По Максиму великому, есть три разных цели, с какими даровитые мужи пишут сочинения безукоризненные и непринудительные: первая себе на память; вторая – другим на пользу; третья – по послушанию. С последнею целью составлено много писаний для тех, кои смиренно ищут слова истины. Кто же пишет из человекоугодия, для славы и показности, тот теряет мзду свою, и никакой от того пользы не получит ни здесь, ни в будущем веке, но и осудится, как человекоугодник и лукавый похититель Слова Божия.

О безмолвии и двух образах молитвы. 15 глав.

1. Существуют два образа единения [с Богом] или, лучше, с двух сторон входы умной молитвы, движимой в сердце Духом. Благодаря им или ум предвосхищает молитву там [в сердце], прилепляясь, по Писанию, к Господу (см.: Пс. 72, 28), или предшествующее проявление действия [Святого Духа] привлекает ум огнем веселия и привязывает его к призыванию и единению с Господом Иисусом. Хотя Дух на каждого действует своеобразно, как желает (см.:1 Кор. 12, 11), по слову апостола, но случается, что у некоторых одно действие Духа предшествует другому, соответственно тем образам [молитвы], о которых мы сказали. Иногда действие совершается в сердце — разумеется, когда уменьшаются страсти и когда открывается Божественная теплота чрез непрерывное призывание Иисуса Христа, потому что Бог наш, — говорит Писание, — есть огонь поядающий страсти (Евр. 12, 29). Но иногда Дух влечет к Себе ум, водружая его в глубине сердца и освобождая от привычки к круговращению. Тогда он [ум] ведется пленником уже не в Ассирию из Иерусалима, а из Вавилона в Сион и делает лучшее переселение, так что и сам с пророком говорит: «В возвращение Господом плена Сиона [мы были как бы видящие во сне]» (см.: Пс. 125, 1), и еще: Возрадуется Иаков и возвеселится Израиль (Пс. 13, 7), то есть деятельный и созерцательный разум, с помощью Божией побеждающий страсти путем деятельности. Он видит Бога в созерцании, поскольку оно доступно ему. Тогда в радости от Божественной сладости ум, как бы приглашенный на великолепнейшую трапезу, поет: «Ты приготовил пред лицом моим трапезу в противовес притесняющим меня демонам и страстям» (см.: Пс. 22, 5).

2. Каким образом следует совершать молитву. Соломон сказал: Утром сей семя твое — разумеется молитвы — и вечером не давай отдыха руке твоей, чтобы молитва, имея случайный перерыв своего постоянства, не лишилась [заслуженного] жребия в час услышания, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее (Еккл. 11, 6). С утра, сидя на скамье вышиной в 3/4 фута, принудь ум из места начальствования, [или из головы], сойти в сердце и удержи его в нем. Поникнув же головой как бы от утомления, а в груди, плечах и шее [от напряжения] испытывая чувствительную боль, мысленно или душевно восклицай непрерывно: Господи, Иисусе Христе, помилуй мя. Затем посредством самостеснения и утруждения часто и как бы со скорбным расположением духа всегда имей вкушаемыми постоянно наподобие одной пищи три имени, [только что упомянутые]. Вкушающие меня, говорится, будут алкать еще более (см.: Сир. 24, 23). Переведя ум на другую половину молитвы, говори: Сыне Божий, помилуй мя. Многократно прочитывая эту половину [молитвы], ты не должен часто по лености переменять ее [на первую]. И растения, пересаживаемые часто, не укореняются. Далее, сдерживай дыхание легких, чтобы не дышать без необходимости, так как слышание вылетающих из сердца вздохов омрачает ум, рассеивает мысли и, изгоняя ум из сердца, предает его плену забвения или вместо того незаметно настраивает его на заботливость о другом, чего приобретать не следует. Если же увидишь нечистоты коварных духов, то есть помыслы, восстающие или преобразующиеся в твоем уме, не изумляйся, не останавливайся на них, хотя бы тебе вспоминались и добрые объяснения некоторых вещей, и не вникай в них, но, насколько возможно сдерживая дыхание, заключая ум в сердце и повторяя без перерыва постоянно призывание Господа Иисуса, ты скоро пожжешь и оттеснишь помыслы, невидимо бичуя их Божественным именем. Потому и Лествичник говорит: «Именем Иисуса бей врагов, так как ни на небе, ни на земле нет никакого более крепкого оружия».

3. О дыхании. Что ты должен сдерживать дыхание, об этом свидетельствуют отшельник Исаия и многие другие. Исаия говорит: «Сдерживай неудержимый ум, который теснится и рассеивается вражескою силою, после крещения снова возвратившеюся с другими злейшими духами в ленивую душу по ее беспечности». И, как замечает Господь, бывает последнее хуже первого (Мф. 12, 45). Другой [святой отец] также учит: «Память о Боге монах должен иметь вместо дыхания». Или, по слову иного [аскета], «ты должен иметь любовь к Богу, предвосхищающую собственное дыхание». И Новый Богослов [так наставляет]: «Убавляй втягивание ноздрей, чтобы не дышать без необходимости». А Лествичник [говорит]: «Память об Иисусе пусть соединится с твоим дыханием, и тогда узнаешь ты пользу безмолвия». Апостол [о том же свидетельствует так]: Уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20), действуя и вдыхая Божественную жизнь. И Господь говорит, взяв пример от дуновения чувственного ветра: Дух дышит, где хочет (Ин. 3, 8). Так как мы, очищенные [крещением], получили залог Духа и приняли, согласно брату Божию Иакову, слово как посеянное семя (ср.: Иак. 1, 21), то все это, как бы соединившись с нами, некоторым образом нас обожает в нераздельном и неслитном богообщении, преисполняя нас [духовно] по благости [Божией]. Но вследствие пренебрежения заповедями, этими охранителями благодати, мы вновь по беспечности впали в страсти и взамен дыхания Святого Духа наполнились ветром злых духов. Очевидно, от них, как говорят отцы, происходят леность и неправильное дыхание. Приобретший же Духа и от Него получивший очищение воспламеняется Им и вдохновляется к Божественной жизни, [Духом] говорит, мыслит и движется, по слову Господа: Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф. 10, 20). Равным образом имеющий противного духа и подчинившийся его господству делает и говорит противоположное [святому].

4. Каким образом следует петь псалмы. Утомившись, говорит Лествичник, пусть, встав, молится и, опять севши, пусть мужественно продолжает прежнее дело. Хотя он сказал это об уме, то есть что отмеченное надлежит совершать, когда [кто] достигнет охранения сердца, но то же самое уместно сказать и о псалмопении. Передают, что Варсонофий Великий был спрошен о том, каким образом следует петь псалмы. Старец отвечал: «Часы и песнопения являются церковными преданиями. Они даны к пользе для соглашения. А скитяне не поют ни часов, ни песнопений не имеют, но рукоделие, и наедине упражнение, и незначительное молитвенное правило. Стоя на молитве, ты должен говорить Трисвятое, Отче наш, молить Бога об освобождении от ветхого человека и слишком не останавливаться на молитвенном правиле, потому что твой ум должен быть в [умной] молитве весь день». Этим старец показал, что упражнение наедине есть сердечная молитва, а непродолжительная молитва есть стояние на псалмопении. Определенно [об этом] говорит и великий Иоанн Лествичник. Дело безмолвия, [по его словам], отсутствие забот во всем, молитва неленостная, или стояние и, в-третьих, постоянное делание сердца, безопасное от расхищения. Это есть седалище молитвы и также безмолвия.

5. О различии поющих псалмы. Откуда то различие, что одни учат петь много, другие — мало, прочие — совершенно не петь, но выполнять только какое-либо рукоделие, [умную] молитву, коленопреклонение или другой некоторый болезненный труд?

Разрешение этого [вопроса] таково. Снискавшие благодать деятельной жизнью, многими трудами и годами, как научились [приобретать благодать], так и прочих наставляют. Они не верят и не одобряют тех, которые по милости Божией искусно достигли этого |дара] в короткое время и теплой верой, как говорит снятой Исаак. Потому, скрадываемые неразумием и самомнением, они порицают таковых и другим вполне ручаются за то, что если бывает [иное что сравнительно с ними], то это прелесть, а не проявление благодати. Они не знают, что легко в очах Господа, по Писанию, скоро и внезапно обогатить бедного (Сир. 11, 21). Или еще так говорит притча о благодати: начало мудрости — приобретать премудрость (см.: Притч. 4, 7). И апостол современных ему учеников, не знающих о благодати, укоряет, говоря: Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть (2 Кор. 13, 5), то есть по вашей беспечности вы [нравственно] не усовершаетесь. Оттого [подобные лица] вследствие неверия и высокомудрствования не принимают [в качестве истинных] необыкновенные свойства молитвы, своеобразно производимые в некоторых Духом.

6. Противоречие. Скажи мне, так [судящий]: если кто постится, воздерживается, бодрствует, стоит [на молитве], совершает коленопреклонения, плачет, упражняется в нестяжательности, не есть ли это деятельность? Почему же ты говоришь, что без деятельности, выполняя только [правило] псалмопения, невозможно владеть молитвой? Это ли не дела?

Отвечаю: если кто устами молится, а умом блуждает, какую приобретает пользу? Когда один созидает, а другой разрушает, кроме труда ничего [от этого не получается]. Но, как трудится кто телом, так должен и умом [трудиться], чтобы не представляться праведным наружно, а сердечно быть переполненным нечистотой и беззаботностью. Это и апостол утверждает, говоря: «Если я молюсь языком, то есть устами, то дух мой, или голос мой, молится, но ум мой остается без плода» (1 Кор. 14, 14). И еще: Хочу пять слов сказать умом моим и прочее (1 Кор. 14, 19). Свидетель же, что [Павел] об этом говорит, — Лествичник. Он в «Слове о молитве» замечает: «Великий совершитель великой и превосходной молитвы говорит: «Хочу лучше пять слов сказать умом моим»» и прочее. Видов деятельности много, но они частны. Сердечная же молитва, как источник добродетелей, по Лествичнику, велика и всеобъемлюща, чрез нее приобретается всякое благо. Отмечая превосходство [молитвенного] дела, святой Максим говорит: «Нет ничего страшнее размышления о смерти и великолепнее памяти о Боге». А некоторые, будучи омрачены и маловерны по великому бесчувствию и невежеству, в настоящее время даже и слышать не желают, есть ли благодать.

7. Немного поющие, думаю, хорошо поступают, преклоняясь пред умеренностью, потому что всякая мера, согласно мудрецам, прекрасна, чтобы [иначе их] ум, потратив на деятельность всю душевную силу, не выказал своей невнимательности в молитве и бессилия в ней. Потому [безмолвники], отчасти воспевая псалмы, наиболее же пусть устремляются к молитве. Равным образом, когда ум обеспокоивается от непрерывного мысленного вопля и настойчивого утверждения [внимания на молитве], тогда ему следует предоставлять незначительный отдых высвобождением его из стеснения безмолвием на простор псалмопения. Это прекрасный порядок и учение премудрых мужей.

8. Хорошо поступают и те, которые совершенно не поют псалмов, если они [нравственно] созрели. Таковые не нуждаются в псалмопении, но [должны пребывать] в молчании, непрекращаемой молитве и созерцании, если достигли просвещения. Они соединены с Богом и не имеют необходимости отвлекать свой ум от Него и повергать его в смятение. Падение для послушника, говорит Лествичник, есть собственная воля, а для безмолвника — разлучение с молитвой. Ум таковых, когда отступает от памяти Божией, как от жениха, занимается самыми ничтожными делами, прелюбодействует. Обучение и прочих этому порядку не прививается у всех. У послушных простецов и неграмотных — да, потому что благодаря смирению послушание [их] имеет участие во всякой добродетели. Непослушным же, простецы ли они или ученые, не дается [эта наука], чтобы они не подверглись неосторожно прелести, так как самовольный не в состоянии избегнуть самомнения, за которым обычно следует прелесть, как говорит святой Исаак. Некоторые, не размышляя о будущем вреде, встречающихся с ними учат действовать по своему обычаю, [то есть личными усилиями], для того чтобы ум привык к памяти Божией и полюбил ее, что невозможно, особенно живущим независимо. Притом благодаря нечистоте своего ума, непредочищенного слезами по высокому дарствованию, они отражают в нем, как в зеркале, более постыдные образы помыслов, а не молитву. Нечистые же духи в их сердцах, тревожимые страшным именем Божиим, скрежещут зубами, желая погубить их бичующего. Если своевольник услышит или [книжно] изучит это делание и пожелает его усвоить, то пострадает в одном из двух: или впадет в прелесть, если будет себя принуждать, и окажется неисправимым, или если будет нерадивым, то в течение всей своей жизни останется чуждым [духовного] возрастания.

9. Скажу и я, как немногое познавший опытно. Когда, безмолвствуя, днем или ночью сидишь, в смирении непрерывно молясь Богу без помыслов, и придет в изнеможение ум от воплей, [а] тело почувствует боль и сердце от сильного утверждения непрерывного призывания [в нем] Иисуса не будет испытывать ни теплоты, ни радости, от которых рождаются ревность и терпение подвижника, тогда, поднявшись, стой и пой псалмы один или вместе с учеником, который с тобой живет, или занимайся рассуждением о каком-либо слове [Писания], или памятью о смерти, или рукоделием, или иным чем, или, внимательно читая, более стой, чтобы доставить телу труд. Когда стоишь на псалмопении один, читай Трисвятое, затем также молитву [умную произноси] душевно или мысленно, внимая умом сердцу. Если же охватывает уныние, читай два или три псалма и умилительные тропари без пения, потому что таковые, как говорит Лествичник, не поют. Безмолвникам для радости достаточно предпринимаемого по благочестию сердечного труда, как заметил святой Марк, и теплоты духа, подаваемой им к возвеселению и ликованию. После [чтения] псалма мысленно или душевно читай нерассеянно молитву и Аллилуиа. Таковой устав святых отцов Варсонофия, Диадоха и прочих.
  Псалмы, по словам божественного Василия, следует переменять ежедневно для возбуждения усердия и чтобы ум не терял удовольствия от всегда однообразного пения. Уму для еще большего укрепления и ревности следует предоставлять и свободу. Если же ты стоишь на псалмопении с верным учеником, то пусть он читает псалмы. Ты же, молясь и тайно внимая сердцу, остерегайся [рассеянности]. Все суждения чувственного или рассудочного характера, исходящие из сердца, презирай с содействием молитвы, потому что безмолвие есть до времени отложение мыслей небожественных и не от Духа с целью не утратить большего при внимании к ним.

10. О прелести. Ты, любящий Бога, тщательно внимай [нижесказанному] для осведомления. Когда, выполняя дело, вне или внутри себя увидишь свет, или огонь, или какой-нибудь образ — Христа ли, или ангела, или кого-нибудь другого — не принимай того, чтобы не потерпеть вреда. Не сосредоточивай внимания на образно представляемом тобой самим и не позволяй таковое изображать уму. Все это, отвне неуместно воображаемое, ведет к душевному прельщению. Истинное начало молитвы есть сердечная теплота, сожигающая страсти непоколебимой любовью [к Богу], вносящая в сердце отраду и радость и утверждающая его несомненным извещением. Все привходящее в душу, говорят отцы, чувственное то или духовное, [как скоро] сомневается в нем сердце, не принимая его, возникает не от Бога, но послано врагом. И, если заметишь свой ум некоторой невидимой силой влекомым к внешнему или ввысь, не верь тому и не позволяй ему влечься, но тотчас принудь его к своему делу. Являющееся от Бога, сказал святой Исаак, приходит само собой и неожиданно.

Правда, иногда враг внутри природных чресл мечтательно видоизменяет духовное как хочет, предлагая одно вместо другого. Он вместо теплоты наводит неравномерное жжение, так что душа отягощается этого рода хитростью, вместо веселья возбуждает бессловесную радость и мокротное наслаждение, отчего явно происходят самомнение и тщеславие. [Хотя враг], укрываясь от неопытных, пытается свое обольщение выставить [под образом] действия благодати, но время, опытность и чувство обыкновенно обнаруживают сатану перед теми, которым не безызвестно совершенно его коварство. Гортань, по слову Писания (см.: Иов 34, 3), различает яства, то есть вкус духовный показывает ясно и безошибочно все, каково оно есть.

11. О чтении. Будучи деятелем, говорит Лествичник, прочитывай деятельные Писания. Тебе, выполняющему их [предписания], излишне другое чтение. Всегда читай о безмолвии и о молитве собственно у Лествичника, у святого Исаака, у святого Максима, у Нового Богослова, у ученика его Стифата, у Исихия, у Филофея Синайского и у тех, которые [писали] о том же. Остальные же писания на время отложи, не как отвергаемые, но как не совместимые с [твоей] целью и своим повествованием удаляющие ум от молитвы. Да будет твое чтение наедине, [чуждое] тщеславия голосом, исходя [без притязания] на изящество произношения или изысканность речи и без звукового удовольствия. Отсутствуя [в собрании, не следует воображать себя] как бы присутствующим там, нечувствительно увлекаясь страстным желанием нравиться некоторым [лицам]. [Да не будет] также твое чтение ненасытным, потому что мера — самое лучшее во всем, ни быстрым, медленным или небрежным, но благоговейным, приличным, спокойным, стройным, понятным, разумным, духовным и рассудительным. Укрепляясь при таких [свойствах чтения], ум получает силу и в состоянии крепко молиться. При вышесказанных же противоположных этим [свойствам чтения] ум приобретает омрачение, слабость и исступление, так что в голове страдает [самая] способность мышления, и слабеет в молитве.

12. Ежечасно обращай внимание на наклонность, тщательно наблюдая, куда она влечется, богоугодноли для самого добра и ради ли душевной пользы ты сидишь, безмолвствуя, или воспевая псалмы, или читая, или молясь, или упражняясь в какой-либо иной добродетели, чтобы не быть незаметно [духовно] окраденным. Да не явишься ты по схиме деятелем, образом же мыслей и действий искателем человекоугождения, а не богоугождения.

Много козней у лукавого, и весьма зорко смотрит он тайно, к чему склоняются наши намерения. Не замечаемый многими, он всегда стремится обесценить дело неведомо для нас, чтобы совершаемое было не по Богу. Но, хотя он неумолимо борется и бесстыдно приступает к нам, ты, имея твердое намерение [угождать] Богу, будешь им разграбляться нечасто, несмотря на невольное вынужденно [подчас] к колебанию направления твоей воли. Равным образом побеждается ли кто по немощи невольно, скоро прощается и похваляем бывает Знающим сердца и намерения [людей]. Страсть эта, разумею тщеславие, не позволяет монаху усовершенствоваться в добродетели, так что он несет труды, а в старости оказывается бесплодным. Тщеславие всегда приближается ко всем трем и обнажает их от добродетельных трудов — я говорю о новоначальном, среднем и совершенном [подвижниках].

13. Познав из опыта, я утверждаю еще то, что монах никогда не имеет нравственного совершенства без следующих добродетелей: поста, воздержания, бодрствования, терпения, мужества, безмолвия, молитвы, молчания, плача и смирения. Эти добродетели друг друга рождают и охраняют. Непрерывный пост, иссушая плотскую страсть, рождает воздержание, воздержание производит бодрствование, бодрствование — терпение, терпение — мужество, мужество — безмолвие, безмолвие — молитву, молитва — молчание, молчание — плач, плач — смирение, смирение, наоборот, — плач. Восходя обратно по порядку, ты найдешь, что матери рождают дочерей. В добродетелях большей, чем эта, взаимной соподчиненности по происхождению не существует. Также вполне очевидно всем и противоположное этим [добродетелям].

14. Здесь надлежит определить по порядку труды и болезненность [аскетической] деятельности и ясно показать, каким образом следует проходить каждый род деятельности, чтобы иной, согласно наставлению, небезболезненно идя этим путем и не получив плода, не обвинил ни нас, ни других в том, что не так [обстоит дело], как мы сказали. Сердечная же болезненность и телесный труд поистине выполняют дело, как оно есть. Чрез них обнаруживается действие Святого Духа, которое в крещении дано тебе и всякому верующему, но вследствие нерадения о заповедях погребается страстями и по невыразимому милосердию ожидает нашего покаяния, чтобы в конце подвига за наше бесплодие не услышать нам: Возьмите у него талант (Мф. 25, 28) — и такое: У него отнимется и то, что он думает иметь (Лк. 8, 18), — и не быть в наказание посланными на вечное мучение в геенне. Всякая телесная и духовная деятельность, не имеющая болезненности и труда, не приносит ее проходящему никакого — ни телесного, ни духовного — плода, потому что Царство Небесное, сказал Господь, с принуждением воспринимается, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Здесь под принуждением разумеется болезненное во всем телесное чувство. Нередко многие безболезненно трудились или трудятся в течение непродолжительного времени и, перенося труды безболезненно, не с кипучей ревностью сердца сказываются чуждыми чистоты и не участвующими [в дарах] Святого Духа вследствие отказа от горьких трудов. Небрежно и вяло выполняющие многое хотя иногда и сильно изнуряются, как кажется, но они, глубоко нечувствительные, никогда не собирают плодов по причине безболезненности [подвигов]. Свидетель [этого] говорит: «Хотя бы мы имели в нашей жизни все великие [подвиги], но если не приобрели болезненного сердца, то все они становятся поддельными и попорченными». Равным образом, когда мы, без напряжения шествуя [к небу] и сбиваясь от уныния в развлечения, не получаем пользы, то омрачаемся, показывая, что в этих [развлечениях] мы нашли отдохновение, которого там нет, невидимо связываемся неразрешимыми путами и становимся малоподвижными и недеятельными во всяком труде, умножая в себе изнеженность, в особенности если мы новоначальны. Об этом свидетельствует и великий Ефрем, говоря: «Выполняй труд с болезненностью, чтобы избегнуть болезненности легкомысленных трудов. Если, по пророку, наши чресла не придут в расслабление от труда поста, если нас не охватят болезни, как рождающую младенца (см.: Ис. 21, 3), от напряженного утверждения сердца [в молитве], то мы не родим духа спасения на земле сердца (см.: Ис. 26, 18)», как ты и слышал уже. Считая себя за нечто, мы хвалимся только долголетием [подвигов], пребыванием в бесплодной пустыне, расслаблением [от трудов] и безмолвием. Во время кончины мы несомненно познаем весь плод [своей жизни].

15. Самостоятельно невозможно кому-либо изучить науку добродетелей, хотя некоторые и пользовались, как учителем, своим опытом. Сами по себе, а не по совету усовершенствовавшиеся в деятельности обычно имеют или, лучше, рождают [в себе] самомнение. Если Сын ничего от Себя не творит, но, как научил Его Отец, так и творит (см.: Ин. 5, 19) и Дух не от Себя говорить будет (Ин. 16, 13), то есть ли кто достигший столь великой высоты добродетелей, на которой бы не нуждался в тайноводстве себя кем-либо посторонним? Таковой в самопрельщении кажется имеющим более безумие, чем добродетель. Потому следует повиноваться тем, которые [опытно] прошли труды в деятельной добродетели, и соблюдать под [их руководством] пост [до ощущения всегда] голода, неприятное воздержание, терпеливое бодрствование, утомительное коленопреклонение, утруждающее [тело] неподвижное стояние, непрерывную молитву, нелицемерное смирение, непрекращаемые сокрушение и воздыхание, мудрое молчание, как бы приправленное солью, и во всем терпение. Но жить всегда в покое или пребывать прежде старости или болезни в непрерывной бездеятельности не следует. Ты, говорит Писание, будешь есть от трудов рук. твоих (Пс. 127, 2), и еще [замечает оно]: Царство Небесное принадлежит употребляющим усилие (см.: Мф. 11, 12). Кто напряженно старается совершить вышеупомянутые виды деятельности, тот с Богом соберет своевременно и плоды от них.

О безмолвии и молитве. 10 глав.

Обстоятельное рассуждение… о безмолвии и молитве, сверх того о признаках благодати и прелести и о том, какое различие горячности и энергии и как легко впасть в прелесть без руководителя

1. Нам следовало бы, о знаменоносец Лонгин, сказать, согласно великому Учителю, что для нас не надобно пособия от Писания и различных отцов, но быть, таким образом, наученными Самим Богом. И будут, говорится, все научены Богом (Ин. 6, 45), то есть как бы от Него и чрез Него. [Непосредственно] же узнать и изучить полезное удостоились не только мы [безмолвники], но и всякий, кто бы то ни был из верующих, так что закон Духа носится начертанным на скрижалях сердец наших и мы херувимски удостаиваемся беседовать с Иисусом посредством чистой молитвы, что весьма дивно. Так как в момент возрождения мы — младенцы, не понимающие благодати, не усматривающие обновления и не сознающие ни чрезвычайных величия и славы, которые мы получили, ни обязанностей душевно и духовно возрастать путем [исполнения] заповедей и разумно знать, что мы приняли, то многие из нас по беспечности и страстному навыку впадают в бесчувственность и омрачение. Мы не помним ни того, есть ли Бог, ни того, кто мы и какими стали, сделавшись сынами Божиими, сынами Света, детьми и членами Христа. Разве мы, если уже мужами крещаемся, то лишь [крещаемся] в воде, а не ощущаем и Духа? Если мы в Духе обновлены и, веруя бездоказательной, мертвой и недеятельной верой, утверждаем, что мы находимся в сомнении [относительно своей облагодатствованности], то мы подлинно’ являемся, таким образом, плотскими, плотски живем и действуем. Когда же раскаиваемся, то лишь внешне, а не сознаем, не выполняем духовно заповедей. И благодать, удостаивающую некоторых своего обнаружения после их многих трудов, мы принимаем [очевидно] как обман. Если слышим об ее действии от иных, то по зависти полагаем, что это прелесть. Так до смерти мы остаемся мертвыми — живущими и действующими не во Христе. И, что имели мы, то вследствие неверия или отчаяния во время отшествия [из этого мира] и суда, по Писанию, отнимается от нас (см.: Мк. 4, 25), не мысливших, что сообразны отцу должны быть и дети — Божий от Бога и духовные от Духа. Рожденное от Духа, сказано, дух есть (Ин. 3, 6). Но мы — плотские, хотя и предназначены быть верными и небесными, и вследствие этого Дух Божий не пребывает в нас. Потому и предал [нас] Господь разграблениям и пленениям и умножил кровопролития, справедливо желая нас улучшить и научить веровать или залечить [наше] зло сильнейшими целебными средствами.

2. С помощью Бога, дающего слово благовествующим о духовных благах, прежде всего надлежит сказать о том, как может кто найти или, лучше, уже нашел приобретенное, то есть получил чрез крещение Христа в Духе, согласно апостолу Павлу, утверждавшему: «Разве вы не знаете, что Христос Иисус живет в сердцах наших?» (см.: 2 Кор. 13, 5). Затем [скажем], как можно усовершенствоваться и после того сохранить достигнутое. Самый лучший и ближайший путь [к истине] — говорить сокращенно о предельном, имеющем громадную широту, вместе с обусловливающим его средним. Многие предавались подвигу до нахождения искомого, далее же не двигались и не заботились об этом. Таковые довольствуются только началом, которое нашли и, претыкаясь, идут ложным путем. Они думают, что шествуют вернои дорогой, а [на деле] увлекаются в сторону от нее. Иные, достигши средней степени просвещения, прежде конца изнемогли, впали в беспечность или, возвратившись к прежнему, из-за нерадивой жизни стали опять новоначальными. Некоторые, вступившие в меру совершенства, становясь по делам равными средним и новоначальным, падают и изменяются в прежнее [состояние] по причине беззаботности и самомнения. Новоначальным же, средним и совершенным свойственны: одним — деятельность, другим — просвещение и последним — очищение души, или воскресение.

3. Каким образом достигается действие. Действие Духа, которого мы таинственно получили в крещении, приобретается двумя способами. Прежде всего следует вообще сказать, что дар [Святого Духа] открывается исполнением заповедей с помощью великого и долговременного труда, как сказал подвижник Марк. И поскольку мы совершаем заповеди, постольку явно озаряет нас [Дух] свойственными Ему блистаниями. Во-вторых, Дух Святой является в послушании чрез познание и непрерывное призывание Господа Иисуса, то есть чрез память о Боге. Навыком к первому образу жизни [дар благодати] находится медленнее, навыком же ко второму — ускореннее, если [только] напряженно и терпеливо копать землю в поисках золота [благодати]. И если мы желаем найти и познать истину, не блуждая, то будем стремиться иметь лишь одно сердечное действие, совершенно безвидное и необразное, а мечтательно не станем, [как] в зеркале, усматривать ни образа, ни очертания лица, по-видимому, кого-либо из святых, ни созерцать света, [так как] прелесть, особенно вначале, обыкновенно вводит ум неопытных этими призраками в заблуждение. Будем заботиться только об одном, чтобы иметь совершающимся в сердце действие молитвы, согревающее и радующее ум и воспламеняющее душу к невыразимой любви Бога и людей. Потому видящему происходящее от молитвы [требуется] немалое сокрушение и смирение, тем более что даже у новоначальных молитва есть всегда движущее внутреннее действие Святого Духа, в начале распространяющееся из сердца как огонь радости, в конце же проявляющееся как благоухающий свет.

4. Признаки начала [действия] молитвы в тех, которые ищут его правильно, а не как любопытствующие, таковы, согласно Премудрости, сказавшей, что она приобретается теми, кто не испытует ее, и тем является, кто в нее верит (см.: Прем. 1, 2). В некоторых действие] ее сказывается как восходящий свет, в других — как трепетная радость, в прочих — как радость, в иных — как смешение радости и страха, в некоторых — как трепет и радость, иногда же — как слезы и страх. Радуется душа промышлению и милосердию Божию, страшится и трепещет Его пришествия, будучи виновной во многих грехах. У иных вначале происходит неописуемое сокрушение и крайнее напряжение души, подобно скорби рождающей и страдающей в муках рождения, по Писанию (см.: Откр. 12, 2), так как живое и действенное Слово, то есть Иисус, как говорит апостол, проходит до разделения души и тела, суставов и мозгов (см.: Евр. 4, 12), чтобы насильственно отсечь страсти от всех частей души и тела. В других [подвижниках] просвечивают несокрушимый мир и любовь в отношении всех, в прочих — радость, которую отцы часто называют взыгранием, как силу духа, и движением живого сердца. Это [состояние] еще именуется биением и дыханием Духа, невыразимо обращающегося от нас к Богу (см.: Рим. 8, 26). Исаия называет его волной правды Божией, великий Ефрем — острием, а Господь — источником воды, текущей в жизнь вечную (Ин. 4, 14). Водой, бьющей в сердце и разливающейся с великой напряженной силой, [Господь] собственно назвал [благодать] Духа.

5. Взыграние, или радость, имеет два различия, именно: есть радость спокойного характера, которая именуется биением, воздыханием и рассуждением духа, и есть бурная сердечная радость, называемая игранием [духа], восторженным движением, или трепетанием, или величественным взлетом живого сердца в Божественную воздушную сферу. Окрыляемая ревностью от Божественного Духа и освобожденная от оков страстей, душа прежде смерти пытается возвыситься к небу, неудержимо стремясь освободиться от тяжести [тела]. Это [переживание] носит название волнения, воскипения и возбуждения духа [соответственно словам]: Иисус Сам восскорбел духом, сильно возмутился и сказал: где вы положили его? (Ин. 11, 33—34). Божественный же Давид указывает на рознь великого и малого восторгов, говоря: Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы (Пс. 113, 4). Это он сказал о совершенных и новоначальных подвижниках. [Иначе] было бы непонятным, если бы о бездушных, а не об одушевленныхгорах и холмах вспоминал как о прыгающих.

6. Следует знать, что Божественный страх не имеет трепета, но трепетную радость, образующуюся с помощью молитвы в пламени Божественного страха. Здесь я разумею трепет не радости, а гнева или наказания и оставления [свыше]; страх же [предполагаю] не от трепета перед гневом или наказанием, но от мудрости, которая называется началом премудрости. Страх, называемый у отцов двойственным, разделяется трояко: на вводный, совершенный и именуемый собственно трепетом, то есть колебанием и сокрушением.

7. Трепет имеет многообразные оттенки: один — от гнева, другой — от радости, следующий — от плотской страсти (когда вследствие избытка крови около сердца, как говорят, происходит кипение), иной — от старости, так же от греха или прелести, иной — от проклятия, павшего на человеческий род чрез Каина. Сверх того, в начале подвижника борют трепет радости и трепет от греха. Трепет [по природе своей] бывает не у всех одинаковый. Его признаки двоякие: во-первых, трепетный восторг в великой радости и слезах, которыми благодать утешает душу; во-вторых, неумеренное раэгорячение, гордость и жгущее душу жестокосердие, возбуждающее члены [тела] к сожительству или к телесной связи и любви и вызывающее разврат чрез согласие души с мечтаниями.

8. У всякого новоначального двояко действие [опыта] и без смешения двойственным образом совершается в сердце: одно — от благодати и другое — от прелести. Великий Марк Подвижник так свидетельствует об этом, говоря: «Есть действие духовное и есть сатанинское действие, неизвестное разве младенцу». И еще есть троякая теплота действия, возгреваемая в людях то благодатью, то прелестью и грехом, то переполнением кровью, которое Фалассий Африканский называл растворением и смешением, укрощаемым и усмиряемым умеренным воздержанием.

9. Действие благодати есть сила огня Духа, которая в радости и веселии сердца движет, укрепляет, согревает и очищает душу, прекращает как бы на час помыслы и временно умерщвляет телесное движение. Признаки и плоды [благодати], обнаруживающие истину и непоколебимо удостоверяющие нас в ней, таковы: слезы, сокрушение, смирение, воздержание, молчание, терпение, замкнутость и прочие [добродетели] этого рода.

10. Действие прелести есть воспламенение греха, разгорячающее душу в услаждении, пробуждающее бешеное страстное влечение к плотскому сожительству в телесном движении. По святому Диадоху, беспорядочно и бессмысленно все, что отличается неразумной радостью, или все, что, по справедливому выражению, непитательно, весьма содействует страстности теплохладными наслаждениями и доставляет похоти при сотрудничестве ненасытного чрева вещество разжигающего удовольствия. Отсюда [действие прелести] привлекает и разгорячает к плотскому смешению и по той причине движет, жжет и приковывает к себе душу, чтобы человек навыком в сладострастии мало-помалу изгонял из себя благодать.

О прелести.

Смотри, я хочу, чтобы ты точно знал о прелести, остерегался ее и чтобы, водимый неведением, крупно не повредил себе и не погубил своей души. Свободный выбор человека легко склоняется к сообществу с врагами, особенно у неопытных, как наиболее преследуемых ими. Вблизи и вокруг новоначальных и своевольных бесы обыкновенно развертывают сети помыслов и гибельных мечтаний и приготовляют рвы падений, так как душевный город их — под властью иноземцев. И не надобно удивляться, если кто-либо из неопытных обольщен, или впал в исступление ума, или принял и принимает прелесть, или увидел чуждое истины, или говорит неуместное по неопытности и неведению. Иной, часто распространяясь об истине, невежественно и незаметно говоря одно вместо другого, не в состоянии правильно сказать, как обстоит то или иное дело. Он многих устрашает, а на безмолвников наводит порицание и смех своей безумной деятельностью. И нет ничего удивительного в том, что какой-нибудь новоначальный после многих трудов впадает в прелесть. Это случалось со многими ищущими Бога теперь и прежде.

Память о Боге, или умная молитва, выше всех родов деятельности. Она, как и любовь Божия, является главой добродетелей. Но бесстыдно и нагло желающий войти к Богу и чисто исповедать Его и усиливающийся приобрести Его в себе, если будет попущено свыше, легко умерщвляется теми — разумею демонов, — так как самонадеянно и дерзко ищущий несогласного с личным состоянием влечется тщеславно к достижению искомого преждевременно. Сжаливающийся над людьми Господь, часто обращая внимание на то, как мы дерзки в самовозвышениях, не попускает нам быть испытываемыми, чтобы каждый, познав свое самомнение, возвратился к истинному подвижничеству сам и прежде чем стал позором и смехом для демонов и плачем для людей, особенно когда кто ищет этого дивного дела с долготерпением, смирением и более всего с подчинением и спрашиванием опытных, чтобы незаметно вместо пшеницы не пожать терния или горького вместо сладкого и вместо спасения не найти бы погибели.

Сильным и совершенным свойственно одним всегда бороться с демонами и против них непрерывно простирать духовный меч, которым служит слово Божие (см.: Еф. 6, 17). Немощные же и новоначальные, как крепостью, пользуются благоговейным бегством, со страхом избегают единоборства и, не отваживаясь на него преждевременно, этим спасаются от смерти. Ты же, если, успешно безмолствуя, ожидаешь быть с Богом, никогда не принимай чего-либо чувственного или духовного, представляющегося вне или внутри тебя, хотя бы то образ Христа, или по-видимому ангела, или облик святого, или хотя бы в уме просвечивал и мечтательно напечатлевался свет. Ум и сам по себе имеет природную способность мечтать. Он легко может строить образы того, чего домогается у не внимающих тщательно этому и тем самому себе причиняет вред. Такое воспоминание доброго и злого обычно внезапно формирует умственные образы и ведет к мечтательности.

Отсюда подобный человек произвольно становится мечтателем, а не безмолвником. Потому будь внимателен, не веришь ли ты чему-либо в силу быстрого увлечения, прежде спрашивания и многого исследования, хотя бы то казалось добрым, чтобы не получить вреда. Всегда оставайся негодующим на мечтания, сохраняя свой ум постоянно бесцветным, безвидным и бесформенным. Часто многим причиняло вред и посланное Богом к испытанию для венца. Наш Господь желает испытать, куда склоняется наш свободный выбор. Но усмотревший что-либо мысленно или чувственно и принимающий то без совета опытных, пусть явление было и по воле Божией, легко прельщается или прельстится в будущем, как воспринимающий все необдуманно. Новоначальному надобно быть внимательным к сердечной деятельности, как необманчивой, все же другое не принимать до момента умиротворения страстей. Бог не негодует на того, кто, строго внимая себе, во избежание прелести не примет знамений от Него без спрашивания опытных и многого исследования, но более восхваляет его, как мудрого, хотя на некоторых и негодовал. Впрочем, спрашивать надлежит не всех, но одного того, кому вверено управление другими, кто блистает жизнью и, будучи, по Писанию, бедным, многих обогащает (см.: 2 Кор. 6, 10). Было немало неопытных руководителей, повредивших многим неразумным, за которых по смерти выдержат они суд. Право руководить других принадлежит не всем, но лишь тем, которым дано божественное рассуждение, или, по апостолу, различение духов (1 Кор. 12, 10), разделяющее мечом слово худшее от лучшего. Каждый обладает своим разумом и естественным деятельным или научным рассуждением, но не все имеют духовное рассуждение. Поэтому премудрый Сирах сказал: Живущих с тобою в мире да будет много, а советником твоим — один из тысячи (Сир. 6, 6). Не мал труд — найти руководителя, не заблуждающегося ни в словах, ни в делах, ни в размышлениях. Чужд ли кто прелести, это выясняется в том, имеет ли он на деятельность и на ее понимание свидетельства от Божественных Писаний, смиренномудрствуя в том, о чем ему надлежит рассуждать. Отчетливо же постигнуть истину и быть чистым от несовместимого с благодатью — труд не малозначительный, потому что диаволу обычно показывать свою прелесть в виде истины, особенно новоначальным, и преобразовывать свое коварное в духовное.

Вследствие этого усердно стремящийся в безмолвии достигнуть чистой молитвы должен идти к своей цели путем спрашивания опытных и в великом трепете и печали, непрерывно оплакивая собственные грехи, скорбя о них и страшась адского мучения, отпадения от Бога и разлучения с Ним теперь и в будущем веке. Когда диавол увидит кого-либо живущим в плаче, то не медлит там, опасаясь смирения, производимого плачем. Если же кто с самомнением мечтает достигнуть высокого, приобретши сатанинское, а не истинное желание, то такового, как своего служителя, сатана беспрепятственно опутывает своими сетями. Потому хранение в молитве и плача является величайшим оружием против того, чтобы от радости молитвы не впасть в самомнение, но, избрав себе в удел утешительную печаль, соблюсти себя невредимым , избрав радостопечалие. Ибо чуждая прелести молитва есть теплота с молитвою к Иисусу, ввергающему огнь в землю сердца нашего, – теплота, попаляющая страсти, как терния, вселяющая в душу веселие и тишину, и приходящая не с десной и не шуей стороны, или свыше, но в сердце источающаяся, как источник воды от животворящаго Духа. Сию единую в сердце своей возжелай обрести и стяжать, блюдя ум свой немечтательным и обнаженным от разумений и помыслов, – и не бойся. Ибо рекши: дерзайте: Аз есмь, не бойтеся (Мф.14,27), сей самый с нами есть, – нами искомый и нам всегда покровительствующий; и мы не должны бояться или воздыхать, Бога призывая. Если же некоторые совратились, повредившись в уме, то знай, что они пострадали это от самочиния и гордости. Ибо в послушании с вопрошением и смиренномудрием ищущий Бога никогда не потерпит вреда благодатию Христа, всем человеком спастися хотящаго. Если же и случается с таким искушение, то это бывает для испытания и увенчания, и сопровождается скорою помощию от Бога, попускающаго сие, имиже весть судьбами. Ибо кто право живет и безукоризненно обращается со всеми, удаляясь от человекоугодия и высокоумия, тому, хотя бы и безчисленныя против него поднял искушения весь бесовский полк, это не повредит, как говорят отцы. Которыя же самонадеянно и самовольно действуют, эти и вреду удобно подвергаются. Почему безмолвствующий должен всегда держать царский путь. Держи же и дыхание ума, мало смежив в молитве уста, а не дыхание ноздрей, как это делают невежи, чтоб не повредить себя, надымаясь.

Три добродетели должно точно соблюдать в безмолвии и каждый час испытывать. всегда ли пребываем мы в них, чтоб. как нибудь быв окрадены забвением, не стали мы шагать вне их. Оне суть следующия: воздержание, молчание и самоуничижение, т.е. смирение. Оне одна в другую поддерживают и хранят; молитва от них рождается и возрастает непрестанно.

Начало действа благодати в молитве различно обнаруживается, так. как по Апостолу. и разделение Духа бывает разнообразно, по Своей Ему воли (1 Кор.12,4). В некоторых приходит дух страха, разрушающий горы страстей, и сокрушающий камни, – жестокия сердца, – такой страх, что от него плоть как бы гвоздьми пригвождается и мертвою становится.

В других же является потрясение, или обрадование. которое взыгранием назвали отцы. В иных наконец и преимущественно в преуспевших в молитве, Бог производит веяние тонкое и мирное, когда Христос вселится в сердце (Еф.3,17), и таинственно возсияет в духе. Посему Бог говорил Илии на горе Хоривской (3 Цар.19,12), что не в этом и не в том Господь, – не в частных действах новоначальных, – но в тонком веянии света, показав совершенство молитвы.

8). Вопрос: Что делать, когда бес преобразуется в Ангела света и прельщает человека?
Ответ: Для этого человека имеет нужду в большой разсудительности, чтоб добре распознавать различие добра и зла. И так не увлекайся скоро по легкомыслию тем, что представляется, но будь тяжел (нескородвижен) и с большим испытанием доброе принимай, а худое отвергай. Всегда должен ты испытывать и разсматривать. а потом верить. Ведай, что действо благодати явны, и бес, хотя преобразуется, подавать их не может, именно – ни кротости, ни приветливости, ни смирения, ни ненавидения мира, ни пресечения похоти и страсти, – кои суть действа благодати. Бесовския же действа суть – надмение, высокоумие, устрашение и всякое зло. По таким действиям можешь распознать от Бога ли возсиявший в душе твоей свет или от сатаны. Фридакс видом похож на горчицу, и уксус цветом похож на вино; но при вкушении их гортань распознает и определяет различие каждой из сих вещей. Так и душа, если имеет разсуждение, умным чувством может распознавать дары Духа Святаго и призрачныя мечтания сатаны.