ПЕРЕЙТИ на главную страницу «Указание пути…»
ПЕРЕЙТИ на главную страницу творений еп. Петра

Введение.
🎧*Высшее назначение человека.
🎧*Необходимость усильных подвигов для достижения спасения.

Раздел первый.
Глава 1. Желание преуспевать в духовном совершенстве.
Глава 2. Смирение, ненадеянность на себя и надежда на Бога.
🎧Глава 3. Необходимость духовного руководителя.

Введение

Высшее назначение человека

Человеку, как существу разумному и свободному, свойственно и надобно всегда действовать рассудительно, обдуманно, всякому делу назначать добрую цель и лучшие средства для достижения предположенной цели; особенно это нужно в делах важных, чтобы иначе не действовать безрассудно, бесполезно, даже с вредом для себя и других. Но все частные цели всех действий наших должны относиться, подчиняться одной главной цели жизни, как радиусы круга относятся к своему центру, и всегда надобно иметь ее в виду при всяком действии, потому что «главной целью жизни человека должно определяться всякое свободное действие его, и от достижения ее зависит как внутреннее достоинство, совершенство каждого человека, так и блаженство его. Кто достигает последней цели своего земного бытия, тот все имеет; а кто уклоняется от нее, тот все теряет». Если мы, уклоняясь от истинной цели, будем стремиться к ложно вымышленным целям, то все наши действия и вся жизнь будут только постоянным блужданием по кривым путям, непрерывной цепью ошибок, преткновений, падений, а исход их – вечная погибель. С нами случится то же, что с кормчим корабля, который без способов определения мест (компаса и секстанта), не зная пристани, несется попутным ветром по бурным волнам, напрягает свои силы только для того, чтобы разбиться на подводных камнях. Какая же последняя цель нашей жизни? И здравый разум признает, что последняя цель всего существующего есть Бог. Он есть первая верховная причина всех существ – Творец мира духовного и вещественного и Промыслитель, от Которого все существа как всецело зависели в первую минуту своего бытия, в сотворении, так и в продолжение своей жизни вполне зависят от Него. Потому все к Нему относится, как к последней своей цели (см. Откр. 1:8). Бог при бесконечном Своем совершенстве, будучи преисполнен благости, любви, блаженства, благоволил и другие существа сделать участниками в дарах благости и блаженства Своего. Для этого сотворил мир духовный и вещественный, везде разлил жизнь, довольство и радость. Но как Высочайшему Существу, Богу, ничто не может быть столько любезно, как образ высочайшего совершенства Его, то Он на всех тварях видимого мира отпечатлел следы Своих совершенств, а человека украсил образом и подобием Своим предпочтительно перед прочими тварями, потому что они созданы непосредственно на пользу человека, а человек – для Бога, чтобы при разумно-свободном раскрытии своих сил проявлял в себе Богоподобные совершенства, прославлял тем Бога, возрастая в Богоподобных совершенствах, более и более приближался к Богу и в общении с Ним и в Нем наслаждался блаженством. Это высшее назначение человека открывается и из существенных свойств и потребностей нашего духа. Существенное свойство нашего духа, как существа, созданного по образу беспредельного Бога, есть непрерывное стремление к нескончаемому развитию своих сил, расширению круга деятельности, умножению полноты внутренней жизни. Остановка жизненных обнаружений, прекращение стремления к высшему совершенству, неподвижность есть смерть для духа. Так как в душе нашей три главные силы или способности: познавательная, желательная и чувствующая (или разум, воля и сердце), то три и главные потребности: разум ищет познания всего существующего; воля, по требованию закона вечной правды, напечатленного в совести, стремится к выражению этого закона в своих действиях, к люблению добра, к преуспеянию в добродетелях, чтобы и в себе и вокруг себя повсюду устроять законный порядок, стройное течение жизни, разливать на все благо; сердце стремится к наслаждению красотой, жаждет радости, блаженства. Но как под влиянием прирожденных нашему духу идей совершеннейшей истины, благости и красоты человек, ища познаний как необходимой пищи для разума, истинного блага как необходимой потребности свободной воли и наслаждения красотой, непреходящей радостью как пищей сердца, нигде в конечных, земных предметах не находит удовлетворения этим существенным потребностям, без которого душа не может жить, как тело без пищи, то побуждается искать этого удовлетворения только в Бесконечном Существе, Боге, к Которому душа и по сродству должна стремиться, как созданная по образу и подобию Божию, и стремиться к Нему как к источнику жизни и всех благ, как к своему первообразу, идеалу истины и мудрости для ума, идеалу благости и святости для свободной воли, идеалу совершеннейшей красоты, блаженства, чтобы, получая от Бога пищу для своей жизни, постепенно и постоянно развивая и укрепляя свои силы, раскрывая, уясняя в себе образ Божий, возрастая в Богоподобных совершенствах, находиться в общении с Богом, в Нем более и более просвещаться светом Его ведения, согреваться, оживляться теплотой Его благости и любви, наслаждаться Его блаженством и вечно прославлять Его премудрость, святость, благость и прочее. Вот высшее назначение, последняя цель жизни всякого человека. Это на языке Священного Писания  называется благоугождением Богу, исканием Царства Божия и правды его, спасением души.

Необходимость усильных подвигов для достижения спасения

Пока первый человек находился в раю в невинном состоянии, все душевные силы его правильно, легко, скоро развивались, укреплялись, действовали стройно, не препятствуя и не ослабляя одна другую, и все вместе сосредоточивались в одном главном стремлении – любви к Богу, как к всеобщему центру существ мира духовного и вещественного, от Которого как всё произошло и происходит – жизнь, силы, законы, все блага всех существ, – так все от Него, как от верховного начала, зависит и к Нему всё относится или стремится, как к своему последнему концу, и только в общении с Ним может наслаждаться жизнью и счастьем. Даже и тело первого человека не только не препятствовало развитию и стремлению духа к Богу, но, служа лучшим орудием к этому, вместе с возвышением духа и само могло бы мало-помалу очищаться, утончаться и переходить из животного в духовное состояние, то есть приспособленное к возвышенному состоянию духа, в каком будут тела праведников по всеобщем воскресении. Но когда первый человек по обольщению эдемского змея захотел сделаться богом, всеведущим, самостоятельным, независимым ни от кого, вместо воли Божией поставить свою волю началом деятельности, тогда с первым движением этого пожелания остановился в своем стремлении к Богу: ту любовь, с какою должен бы прилепляться к Богу, обратил на себя, свое «я» захотел сделать центром всех своих действий и другие существа подчинить этому центру. Отсюда родилось самолюбие. Прервав свое общение с Богом, охладев в любви к Нему, человек уклонился от преданности, повиновения воле Божией, нарушил заповедь Божию. С каждым движением своеволия самолюбие, усиливаясь все более, дало превратное направление деятельности душевных сил, вместо Бога обратило их на свое «я». Отсюда произошло самовозношение, своемыслие, своенравие, самоуслаждение. Но как самолюбие и своеволие, все более и более удаляя человека от Бога – источника жизни, света и блаженства всех существ, произвело в душе его расстройство, смущение, угрызение совести, омрачение в разуме, холодность, сухость сердца, пустоту, то человек хотел восполнить эту пустоту благами земными, удовольствиями чувственными. От усиления пожелания этих благ и удовольствий произошли греховные страсти – корыстолюбие, сластолюбие; чувственность стала усиливаться и порабощать себе созданный по образу Божию дух. Отсюда началось противоборство, непримиримая брань между духом и чувственностью, или плотью, которая, одерживая верх над духом, порабощая человека греху, сделала его неспособным к райской жизни, и человек, как грешник, изгнан из рая сладости в юдоль горести. Сбившись с прямого, легкого, светлого пути стремления к высшему совершенству, уподоблению Богу, блаженному общению с Ним, он уклонился на распутья и теперь, по обращении из области сатанины в область света Христова, должен идти к Небесному Отечеству путем горького опыта познания добра и зла, путем самоотвержения и креста, то есть путем тяжких трудов, лишений, скорбей, болезней, смерти и тления, для научения смирению и для очищения грехов. Этот путь для всех сынов Адама теперь есть поприще испытания, непрерывной брани с внутренними и внешними врагами, то есть с собственными страстями и духами злобы. Как древние иудеи, по освобождении из плена вавилонского строя Иерусалим и храм, одной рукой исполняли работы, а другой держались за меч для отражения врагов, препятствовавших постройке (см. Неем. 4:1), так и христианин, созидая дом душевный, должен, с одной стороны, вооружиться всеми духовными оружиями, приобрести искусство в брани с врагами, с другой стороны – употребить все усилия, средства и искусство для устроения дома добродетелей, знать, из чего и как устроять, возвышать, украшать, чтобы не трудиться напрасно. И в Священном Писании земная жизнь наша представляется под образом поприща, на котором неизбежна усильная борьба с препятствиями, непрерывная брань с врагами, которые препятствуют устроению нашего спасения, представляющегося под образом здания (см. 1Кор. 3:9–17); а самая усильная деятельность в Священном Писании и у святых отцов называется подвижничеством (см. Лк. 13, 24; 1Кор. 9, 24–27; Флп. 3, 12–14; Рим. 1:18, 6:12; 2Тим. 2, 3, 5; Евр. 12, 2, 4; Еф. 6:11–17).

Итак, всякому христианскому подвижнику необходимо знать и соблюдать особенно следующее: какие вообще нужны предварительные условия, при которых бы можно было верно и постоянно одерживать победу над врагами спасения; какие надобно употреблять средства естественные и благодатные, чтобы не ослабевать в брани; какая главная задача жизни, как выполнять ее – как устроять дом добродетелей или как проходить путь жизни, чтобы достигнуть высшей степени нравственного совершенства и вечного спасения.

Раздел первый

К предварительным условиям для успешной брани относятся: искреннее желание подвизаться на поприще благочестия, постоянно простираться вперед, стремиться к высшему духовному совершенству; смирение, ненадеянность на себя и надежда на Бога; необходимость духовного руководителя.

Глава 1. Желание преуспевать в духовном совершенстве

Искреннее желание спасения есть первое необходимое с нашей стороны условие для возрастания в духовном совершенстве, потому что кто чего не желает, тот того не ищет и не получит. Хотя Бог сотворил нас без нас, но спасти нас без нас не может. Бог внушает нам без нас только мысль о спасении, желание это производит вместе с нами, а самые добрые дела – посредством нас. Спасение не есть дело случая, само собою не придет с течением времени и обстоятельств жизни без нашего желания и искания. А чтобы желать его, надобно сознавать и помнить, что хотя не все мы одним путем идем на поприще духовной жизни и не все получаем одинаковые дары природы и благодати, однако же все обязаны по мере сил стремиться к высшему совершенству.

Этого требуют, во-первых, настоящее состояние наше, всегда подвергающее нас опасности падения, если не будем бодрствовать (см. Иак. 5:7); во-вторых, существенное свойство нашего духа, всегда деятельного, непрерывно стремиться к дальнейшему развитию, к высшему усовершенстваванию умственному и нравственному. По словам святого Григория Великого, душа наша подобна кораблю, плывущему вверх по реке. Если он не будет подниматься вверх, то спускается вниз; на одном месте не может стоять. Так и нам нравственно невозможно стоять на одной степени, когда не простираемся вперед. Кто не повышается, тот непременно понижается, поскольку добродетель, переставая бодрствовать, слабеет. Да и самое небрежение о данных нам талантах уже есть грех (см. Лк. 19:11–28). Ленивый раб, получив один талант от господина, был осужден за то, что оставил его без употребления и приращения (см. Мф. 25:24–30). В-третьих, требуют того и ясная заповедь Спасителя, повелевавшего быть совершенным, «как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48), и учение апостолов, заповедавших всем возрастать в благодати, в познании Господа (см. 2Пет. 3:18) и любви, усовершаться более и более (см. 2Кор. 13:11; 1Кор. 12:31; 1Фес. 4:1–10; Флп. 1:9; Евр. 6:1). В-четвертых, по словам апостола, и все новое строительство нашего спасения заключается в следующем: «воля Божия есть освящение ваше» (1Фес. 4:3), поскольку во Христе Иисусе мы, как новое «творение, созданы… на добрые дела» (Еф. 2:10) и, как не свои, а купленные честною Кровию Пречистого Агнца (см. 1Кор. 6:20), не имеем права остальное во плоти время жить иначе, «но по воле Божией» (1Пет. 4:2). А воля Божия такова, что мы постоянно старались достигать до меры «полного возраста Христова» (Еф. 4:13), которая состоит в том, чтобы быть совершенными, святыми, «как совершен Отец… Небесный» (Мф. 5:48). Святость должна совмещать в себе все духовные добродетели так, чтобы образ Божий сиял во всех наших помышлениях, склонностях и действиях.

Совершенства духовной жизни составляют такую лестницу, которой начало на земле, а верх на небе. Назначена же такая высота духовных совершенств, которой никто не может достигнуть, для того, чтобы мы во всю жизнь непрестанно стремились к ней и никогда не останавливались, потому что застой для нашего духа, созданного по образу бесконечного Бога и потому имеющего способность и потребность развиваться в бесконечность, приближаться к своему Первообразу, есть смерть. Если бы был предел совершенства и стремления к нему, то по достижении этого предела некуда и не для чего было бы стремиться. Тогда деятельность души остановилась бы, от бездеятельности необходимо последовало бы расслабление сил, леность, скука, упадок духа, смерть души. Назначена беспредельная лестница восхождения для того, чтобы, всегда чувствуя свою отдаленность от предела (идеала) совершенств, всегда сознавали свои недостатки, всегда просили у Бога благодати, без которой невозможно возвышаться в совершенстве и устоять на высоте. Назначена такая высота для того, чтобы в этой недостижимости высоты духовных совершенств мы имели неиссякаемый источник смирения пред Всевышним, которое служит основанием благодатной жизни, преданности Богу и возрастания в духовном совершенстве и блаженстве.

Желание духовного совершенства, или спасения, должно быть не холодное, вялое, а усильное, потому что Царство Небесное с усилием приобретается и только усильные искатели восхищают его (см. Мф. 11:12); должно быть напряженное, такое, какое имеет томимый голодом и жаждою, – только «алчущие и жаждущие правды… насытятся» (Мф. 5:6). Потому Спаситель и убеждает: «Подвизайтесь войти» в Царство Небесное «сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк. 13:24). Растленная, грехолюбивая природа наша ленива на добро, а добродетель поначалу трудна, потому что противятся ей наши чувственные влечения: плоть желает противного духу и сильно влечет к греховным удовольствиям, так что мы, по словам апостола (см. Рим. 7:15–25; Гал. 5:16–17), часто делаем не то, что хотелось бы, а то, чего не хотелось бы. Особенно труден бывает подвиг в начале поприща благочестия, пока еще наклонности чувственной природы сильны, а расположение к добру слабо, греховные удовольствия привлекательны, а добродетель еще мало знакома, мало дает чувствовать свою сладость. Но со временем, когда постепенно будет укрепляться дух и возрастать расположение к добродетели, а чувственные влечения будут в той же мере ослабевать, тогда греховные удовольствия будут терять свою привлекательность, будут становиться отвратительными, а добродетель будет любезнее, привлекательнее и упражнение в ней будет доставлять удовольствие. Но это нелегко и нескоро достигается, для этого надобно употреблять непрерывное усилие, надобно принуждать себя к добродетелям. Как говорит святой Макарий Великий, кто пришел ко Христу, тот вначале должен даже насильно привлекать себя к добру, хотя бы и не хотело того наше сердце. Когда Бог видит, что, не имея еще навыка к молитве и не приобретши духовной молитвы, подвизаемся таким образом и, хотя бы противилось тому наше сердце, с усилием привлекаем себя к добру, тогда дает истинную молитву, дает милосердие, терпение, великодушие, одним словом, исполняет нас всякими плодами Духа. Если же кто, будучи скуден в прочих добродетелях, и станет, может быть, понуждать себя к одной только молитве, почему и будет иметь дарование молитвы, но не радеет и не заботится о кротости, смиренномудрии, любви и о всем благородном семействе добродетелей, то, хотя такому и дается иногда отчасти молитвенная благодать, однако же он остается лишенным всех прочих добродетелей, потому что не понуждал себя к приобретению оных и не умолял о том Христа. Посему кто намеревается возрастать во всех добродетелях и дойти до совершенства, тот в начале, как сказано, да принуждает себя ко всякой добродетели и да старается упорное и прекословящее сердце свое сделать уступчивым и покорным Богу. Ибо кто так принуждал себя в начале, жестокость души своей совершенно умягчил добрым нравом, сделался послушным Богу и с таким расположением просит и молит, в том и растет и цветет данное ему дарование. Тогда Господь, видя, что человек владеет собою и насильно влечет себя ко всякому добру, со временем дарует ему без труда и удобно совершать, чего прежде не в силах был сделать и с принуждением по причине живущего в нем лукавства. И тогда все добродетели обращаются для человека как бы в природу, потому что Господь, по обетованию, приходит и пребывает уже в нем и Сам с великим удобством исполняет в нем заповеди. Что легко и скоро приобретается, то не так дорого ценится и скоро теряется.

Надобно стараться, чтобы желание совершенства не только никогда не прерывалось, но и постоянно со дня на день возрастало с усильным понуждением себя к большему преуспеянию. Как всякая сила, долго оставаясь без деятельности, постепенно слабеет, так и усердие к благочестию может ослабеть, если ежедневно не возгревать его. Апостол убеждает не ослабевать в усердии, даже пламенеть духом ревности в служении Богу (см. Рим. 12:11). А понуждать себя к подвигам благочестия можно и нужно страхом Божиим, ибо страхом Божиим уклоняется всяк от зла (см. Притч. 16:17), потому что страх Господень и есть начало премудрости (см. Пс. 110:10). Нужно помнить, что ленивый раб, скрывший полученный от Бога талант в землю, то есть оставивший без употребления и приращения, был наказан (Мф. 25:24–30). Нужно принуждать себя к добру страхом смерти. Премудрый говорит: «Во всех делах твоих помни о конце твоем» (Сир. 7:39), то есть о смерти, суде, вечности, и ты вовек не согрешишь. Ревность к благочестию можно возгревать усердною молитвою, соединенною с постом, чтением Священного Писания, писаний святых отцов, жизнеописаний святых, размышлением о Божественных предметах, расположением к благочестию, неослабною доброю деятельностью. А погашается она холодностью к Богу, пресыщением в пище, чрезмерными заботами о земном, невнимательностью к себе, развлечением в увеселениях, забавах празднословием, смехом, шутками, особенно пересудами других и вообще грехами.

Как погашается благодатное пламя ревности к благочестию, святой Златоуст объясняет прекрасным сравнением. Как горящая лампада погашается влиянием воды или ввержением земли, или от оскудения масла, или от сильного ветра, так и благодатное пламя ревности погашается нечистою, порочною жизнью (как водою), чрезмерными заботами житейскими (как землею), нерасположенностью к благочестию, холодностью к Богу, немилосердием (как от оскудения елея) и духом гнева, раздуваемого духом злобы – диаволом (как от ветра). Итак, заключи двери, то есть чувства, уста, глаза, уши, чтобы не вошел через них дух злобы; подавай милостыню, усердствуй к Богу, не прилепляйся к земному, не раздражайся обидами других, живи чисто, и тогда ярко будет гореть пламя ревности.

Надобно стараться постоянно поддерживать ревность к благочестию; для этого надобно всякий день возобновлять свое намерение более преуспевать и возбуждать в себе горячность, как будто сего дня в первый раз мы обратились на путь благочестия, и говорить: «Господи, помоги мне в добром намерении и святом служении Тебе; дай мне сего дня положить начало благое лучше жить, ибо ничтожно то, что я доселе сделал». По намерению и решимости нашей будет и успех нашего течения на поприще благочестия, и большое нужно прилежание желающему хорошо преуспевать.

Если и твердое намерение имеющий часто ослабевает, то что будет с теми, кто редко возобновляет свое намерение или меньше надлежащего имеет усердие преуспевать в подвигах благочестия? Потому полезно всегда помнить, как далеко еще отстоим мы от истинной святости жизни. По словам блаженного Августина, всегда должно не нравиться тебе настоящее твое состояние, если хочешь достигнуть того, чем ты еще не сделался. Ибо когда ты понравишься себе, тогда ты остановился. Если же скажешь, что довольно для тебя и того, что приобрел, погиб ты.

Иные, вступив на поприще благочестия и прошедши немного, останавливаются в течении, от грубых пороков хотя удерживаются, но малыми грехами пренебрегают, оставляют без внимания, еще нравятся себе и бывают строгими судьями чужих поступков. От этого ревность к благочестию мало-помалу охладевает, наступает нерадение, даже совершенное равнодушие, на которое падает угроза Господа: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3:16–17).

Глава 2. Смирение, ненадеянность на себя и надежда на Бога

Сколько необходимо искреннее желание для того, чтобы вступить на поприще благочестия, столько же или еще более необходимо смирение – искреннее сознание своих недостатков и немощи – для того, чтобы успешно продолжать течение на этом поприще. Смирение есть основание духовной жизни, как крепкий фундамент под домом. Кто хочет построить высокий, прочный дом, тот прежде всего полагает глубокое, крепкое основание, иначе на слабом фундаменте дом скоро разрушится. Святой Киприан говорит, что основанием святости всегда было смирение; и на небе не может устоять гордая высота. Причина этого очевидна. Ибо кроме того, что мы всецело зависим от Бога и Он один есть источник всех благ, в поврежденном от греха состоянии нашей природы слабость наша такова, что без помощи Божией мы не можем ни начать, ни совершить какое-нибудь доброе дело, ни постоянно пребывать в состоянии праведности. Все зависит не от хотения, ни от подвига нашего, но от помилования Божия (см. Рим. 9:16). «Бог производит» в нас «и хотение и действие по Своему благоволению» (Флп. 2,13; см. также 2Кор. 3,5; Ин. 15,5; 1Кор. 15:10).

Кто искренно желает нравственного совершенства, вникая в свое нравственное состояние и следя за всеми движениями своих мыслей, желаний и чувствований, при беспристрастном взгляде усматривает много недостатков и греховной нечистоты, тот не может не сокрушаться сердцем о своих недостатках и грехах, не может не пожелать исправления себя. Видя, как он далек еще от желаемого совершенства, и будучи недоволен собою, он с усиленным усердием будет стараться освободиться от недостатков и преуспевать в добродетелях. Но из многих собственных опытов убедившись в своей немощи, в безуспешности своих усилий и трудов, он далек бывает от самонадеянности, смиренно просит от Бога помощи, по молитве получает ее и при помощи Божией преуспевает. А самодовольство и самонадеянность не только препятствуют христианину восходить на высшую ступень нравственного совершенства, но низвергают его и с той степени, на которой он уже находится. Самодовольный и самонадеянный, не сознавая своих недостатков, не может и не хочет искать исправления; не чувствуя слабости своих сил, не может сознавать и необходимости благодатной помощи, без которой ничего доброго нельзя сделать. Самодовольный, не видя ничего лучшего впереди и почитая себя достигшим уже всего, сам себя обрекает на нравственную неподвижность, а следовательно, и нравственное ниспадение, потому что нравственная неподвижность, недеятельность в существе деятельном есть нравственное ниспадение. Блажен, кто, отвергнув самодовольство и самонадеянность, познал свою немощь, говорит святой Исаак Сирин, поскольку такое познание служит для него основанием, корнем и началом всякой добродетели и привлекает к нему милость Божию, ибо «Бог гордым противится» и только «смиренным дает благодать» (1Пет. 5:5), потому что Своей славы не даст иному (см. Ис. 48:11). Посему, чтобы нам не лишиться необходимой помощи, мы должны искренно сознавать и исповедовать свою скудость, немощь и спасение свое соделовать со страхом и трепетом не потому, чтобы собственные усилия и прочие пособия к добродетели можно было оставить, но чтобы, не надеясь на себя, всякую способность к чему-нибудь и силы испрашивали у Бога (см. 2Кор. 3:5). Следовательно, хотя бы тебе казалось, что ты, долго и много упражняясь в добродетели, достиг уже значительной святости, однако же знай и будь убежден, что ты одними своими силами, без помощи Божией, вовсе не можешь счастливо достигнуть почести вышнего звания.

Ничего доброго не ожидая от себя, мы всего должны ожидать от Бога, и притом с непоколебимой надеждой, и в совершенной преданности Его святой воле почерпать утешение и силу в многотрудном деле спасения. Ибо одна безнадежность на себя, лишенная утешения надежды на Бога, будет вести к малодушию, отчаянию, причиняющему нам смертельное поражение. Итак, хотя ничего другого не найдешь в себе, кроме слабостей и грехов, однако же надежда, основанная на обетованиях Божиих, устраняет всякое колебание мыслей сомнением. Таким образом, когда мы безнадежность на себя соединяем с непоколебимой надеждой на Бога, то корабль наш будет иметь попутный ветер и балласт, именно надежду, с которою мы благополучно доплывем до пристани вечного спасения, и страх, по которому мы при сознании своих немощей почасту должны понижаться, смиряться, чтобы не колебаться всяким ветром легкомысленности и волнами житейского моря.

Глава 3. Необходимость духовного руководителя

Для успехов в благочестивой жизни всякому необходим опытный руководитель, как и во всяком важном деле внешней жизни полезно пользоваться наставлениями сведущих людей. Кто решится идти в дальний, незнакомый и опасный путь один без проводника или не получив нужных сведений от людей, проходивших им? А путь христианской жизни самый длинный, самый трудный и опасный по причине множества распутий, на которых легко можно заблудиться, по причине многих затруднений, наветов врагов. И в обыкновенном житейском быту благоразумие и польза требуют всякому мастерству, искусству, науке учиться у сведущего учителя, чтобы легче, скорее дойти до совершенства знания, до которого самоучка никогда не дойдет длинным путем неудачных собственных опытов, ошибок. А наука христианской жизни есть труднейшая из всех наук по своей сокровенности, возвышенности и трудности. Если наш разум под влиянием страстного сердца, иногда слепо избирающего злое под видом добра, часто погрешает и в обыкновенных делах и вещах, подлежащих опыту, непосредственному наблюдению, то тем скорее может погрешать в предметах духовных, возвышенных, сокровенных, не подлежащих опыту. Потому в этом важном деле всего опаснее полагаться на собственное благоразумие. Кто не знает, сколько бывает обольщений от нашего самолюбия, слепых страстей, расстроенного воображения и в делах обыкновенной жизни, а тем более в подвигах духовных? Самолюбие в самых недостатках наших старается находить похвальные стороны, скрыть наши слабости или извинить их, а добродетели наши всегда через меру возвышает. Оттого не имеющие у себя стороннего, беспристрастного ценителя собственных намерений и поступков легко подвергаются опасности духовной гордости, самообольщения. Кто хочет сам собой проходить путь благочестивой жизни, тому как трудно держаться всегда средины, уклоняться от крайностей – излишества и недостатка! Как легко можно за добродетель принять ложный призрак ее, когда кто не умеет различать действий природы от благодатных! Самые дела благочестия иногда могут послужить поводом к погибели, когда производятся без должной рассудительности. А сколько людей довела до погибели неблагоразумная ревность! Сколько случается обольщений от хитрого, злобного врага, диавола, который неусыпно бодрствует над нашею погибелью, неосторожных ловит в сети греховные! А когда не удаются прочие хитрости, он преобразуется в светлого ангела (см. 2Кор. 11:14), чтобы тех, которые отвергают явно греховные внушения, обольстить, по крайней мере, видом добра. А сколько случалось, что полагавшиеся на себя во время духовной сухости расслабевали, оставляли заботу о преуспеянии, впадали в уныние, отчаяние; или, напротив, испытавши внутренние утешения, эту небесную манну обращали в пищу растленной природы, впадали в самомнение, самообольщение и погибали! Потому все святые отцы согласно утверждают, что для желающих преуспевать в благочестии непременно нужен руководитель, который бы мог открыть обольщения самолюбия и бесов, везде указывать путь царский, ослабевшего ободрять, укреплять, а упавшего поднять.

Правда, в руководство дано нам Священное Писание, но по общности его заповедей и наставлений не всякий умеет правильно прилагать их к частным поступкам и случаям своей жизни; многие и этим даром Божиим злоупотребляли, криво толковали, неправильно прилагали к своей жизни с вредом для спасения, например, евнухи и другие еретики. Ожидать от Бога непосредственного наставления при всяком случае значило бы искушать Бога, мы и недостойны этого, могли бы и это употребить во зло, впасть в самообольщение, мечты расстроенного воображения и внушения диавола принять за внушения Святого Духа. Бог удостаивал непосредственного наставления только некоторых избранников, смиренных святых, и то в особенных случаях, а в обыкновенных обстоятельствах жизни предоставил руководствоваться Законом Божиим, заключенным в Священном Писании. Для преподавания и истолкования его людям как в Ветхом, так и в Новом Завете Бог определил особых священных служителей Церкви. Как говорит апостол, Господь «поставил одних апостолами, других пророками, иных…» пастырями «и учителями, к совершению святых», то есть для руководства христиан к усовершению в святости, «на дело служения», для освящения людей богослужением и таинствами, «для созидания тела Христова», Церкви, «доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:11–13). Потому руководителем в духовной жизни для всякого христианина может и должен быть ближе всего священник – духовник, который обязан из Закона Божия преподавать наставления не по своему мудрованию, а сообразуясь с церковным учением, и не ограничиваться одним храмом или особыми случаями при совершении таинств, но и в частных домах, при всяком случае, во всякой духовной нужде должен наставлять своих пасомых. Но как одному священнику нельзя успевать в подробности учить каждого своего прихожанина, то можно всякому и кроме своего приходского священника избрать другого духовника. В этом случае старцы в монастырях могли бы сослужить весьма важную службу в деле спасения благочестивых мирян. А для монахов назначаются особые духовники.

Правда, трудно ныне находить хорошего руководителя в духовной жизни. Он должен быть человек благочестивый, рассудительный, довольно опытный, доброжелательный, чтобы хотел и мог доставить пользу руководимому, своим расположением к нему умел приобресть его доверие. Если не находится такой руководитель, то надобно молить Бога, чтобы Он послал нам желаемого наставника. И когда Бог пошлет его кому, то руководимый должен иметь к нему полное доверие, совершенную откровенность во всем и смиренное послушание. Чтобы иметь полное доверие, не колеблющееся сомнениями, руководимый должен смотреть на него как на служителя и посланника Божия и молить Бога, чтобы Он благоволил через наставника открыть ему Свою волю или что ему полезнее в известных случаях. При доверии руководимый должен искренно открывать своему наставнику не только важные грехи, но и все мысли, желания, чувствования, расположения добрые и худые, господствующие страсти, инстинктивные или произвольные наклонности, вообще все тайны своего сердца, весь образ жизни, чтобы наставник мог видеть, что в нем есть хорошего и худого, какими страстями он недугует, и знать, какими средствами врачевать его душевные немощи и вести к исправлению жизни.

Опыт свидетельствует, что кто чем искреннее открывает наставнику свое внутреннее состояние, тем более от этого чувствует облегчения тяжести грехов, ослабления страстей и искушений. Опытные говорят, что диавол, наподобие разбойника, только до тех пор нападает на нас и смущает, пока не открыт. Но и откровенность не принесет желаемой пользы, если наставляемый не отвергнет своего мудрования и своей воли и не будет без всякой критики и прекословия следовать наставлениям руководителя. Критика и прекословие наставнику вовсе испортят дело. А чем смиреннее руководимый подчиняется своему наставнику, чем точнее исполняет его наставления, тем безопаснее бывает от обольщения самолюбия, вернее побеждает свои страсти и внешние искушения, легче переносит трудность подвигов самоисправления. Да и добродетель руководимого никогда не будет так чиста, как когда он, отвергаясь своего мудрования и своей воли, старается через наставника узнать и в точности исполнять одну волю Божию.