ПЕРЕЙТИ на главную страницу еп. Петра
IV. О принадлежностях молитвы и об образе творить оную.
V. О преимуществе церковной молитвы пред частною.
I. О преимуществе молитвы пред прочими добродетелями и о том, что она есть обязанность христианская, нам более всех существенная
Во святой и спасительный пост прошедшего лета имев с вами, слушатели, слово о святом посте, ныне при таком же случае необходимым поставляю учредить беседу и о молитве. Ибо молитва и пост нераздельны между собою таким образом, что одно без другого теряет свою силу и совершенство. Господь тому свидетель. Сшед с горы, где во свете славного Своего плотию преображения явил нам свет и славу грядущего нашего блаженного на небесех жития, сшед, говорю, оттуда, когда исцелил Он отрока, духом нечистым мучимого, тогда, между прочим, было сказано Им: сей род не исходит, токмо молитвою и постом (Мф. 17:21).
Слышите, не рек: молитвою или постом, но молитвою и постом. Следовательно, не разделил, но соединил предметы. Врачи, когда прописывают целительные средства для больных, тогда соединяют обыкновенно и смешивают в один состав оных различные роды, делая сие потому, что врачевство из средств одного рода полагают они недостаточным к возбуждению желаемого и целесообразного в больных действия. Подобно и Господь Иисус Христос, в состав спасительного врачевства против духов нечистых положив две важнейшие добродетели, пост и молитву, имел без сомнения то в намерении Своем, что молитва и пост вкупе сугубую имеют силу; а без того они ее теряют или, по крайней мере, не столь совершенны и действительны.
Подражая Христу, таким же образом проповедовали, творили и ученики Его, святые апостолы. Не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времени, да пребываете в посте и молитве (1Кор. 7:5). Вот словеса их. Тогда постившеся и помолившеся и возложше руки своя на ня, отпустиша их (Деян. 13:3). Вот их и действие! В обоих случаях не вкупе ли пост и молитва или, обратно, молитва и пост? Это же узрим, ежели и к лику пророческому перейдем. Что повествует святой Лука Евангелист о дщери Фануилевой? Бе Анна Пророчица, дщи Фануилева от колена Асирова, сия заматоревши во днех мнозех, живши с мужем седмь лет от девства своего; и та вдова яко лет семьдесят и четыре, яже не отхождаше от Церкве, постом и молитвами служащи день и нощь (Лк. 2:36, 37). Видите и здесь пост, и здесь молитва; не порознь притом, но то и другое вкупе.
Итак, пост и молитва нераздельны между собою. Они суть криле, из коих хотя каждое имеет свою силу, однако ж души благочестивые не иначе возлетают ими на небо, как когда оба крыла действуют вдруг и совокупно. Они суть дух и тело. Без духа тело мертво; дух без тела не совершенный человек. Так не совершен подвиг молитвы без бдения и пощения, а пощение мертво, ежели не одушевлено молитвою.
Сия толь тесная связь внушает мне, дабы после слова о посте возымел я слово же о молитве, обратив на оную взор с различных сторон. Господи! Посли благодать в помощь мне. Сам се не вем глаголати, но дерзаю потому единственно, что призван к тому, наиболее же, что верую Тебе рекшему: Аз дам вам уста и премудрость (Лк. 21:15).
Известно вам, слушатели, что обязанности христианина многие суть и различные. Например, наше дело алчущего напитать, жаждущего напоить, странного призреть и ввести в дом, нагого одеть, больного или в темнице страждущего посетить и послужить ему. Наше дело сие, но главнее всего того принадлежит нам должность молиться. И как всех членов тела превосходнее глава, всех чувств лучше зрение, так добродетелей всех святее и божественнее молитва.
Аще, пишет святой апостол Павел, языки человеческими глаголю и Ангельскими, любве же не имам, бых медь звенящи, или кимвал звяцаяй: и аще имам пророчество, и вем тайны вся и весь разум, любы же не имам, ничто же есмь. И аще раздам вся имения моя, и аще предам тело мое во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть (1Кор. 13:1 – 3). Столь убо высоко ставит языков Учитель любовь к Богу – во-первых, а потом и к ближним. Но молитва – любви оной прозябение, или, лучше, самая любовь, сердечное к Богу прилепление, во свете лица Его всегдашнее хождение. Радость о Господе, внутреннее Ему духом служение, жертва мысленная и тот самый фиал с фимиамом, который принесши, двадесять четыре старцы падоша пред Агнцем (Откр. 5:8).
Молитва есть духовное в духовном вертограде делание, бдение непрерывное и Жениха Христа неусыпное ожидание. Сего ради цвет и благоухание веры, паче же непосредственная деятельная вера, в елее и огне недостатка не имеющая. Неотступное ногам Иисусовым припадение, слезами орошение их, сует мирских презрение и забвение, самоотвержение и смиренное глаголам живота вечного внимание; оттого чистое Бога познание, небесных созерцание, горних мудрствование, немолчное славословие, псалмопение и, таким образом, спасения и небожития на земле еще сладостное предвкушение. Словом, молитва есть та самая благочестивая, святая, христианам подобающая и, как очам свет, необходимая жизнь, для водворения которой между нами Сын Божий, быв на земле, употреблял все средства и способы, именно, слово и действие.
Внемлите, глаголал Христос, когда вы молитесь, не лишше глаголите, якоже язычницы: мнят бо, во многоглаголании своем услышани будут. Не подобитеся убо им: весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего и проч. (Мф. 6:7, 8).
Вот первое слово Иисусово о молитве, произнесенное Им между другими спасительными истинами в стране Галилейской всенародно, сшедшему Ему на гору и седшу пред учениками, как повествует святой Евангелист Матфей. Видите, жатва многа, делателей же мало. Молитеся убо Господину жатвы, яко да изведет делатели на жатву Свою (Мф. 9:37, 38). Вот второе слово, сказанное пред народом в пустом некоем месте, где еще и чудо сотворил Господь, насытив пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами! Горе не праздным и доящим в тыя дни, егда приидет мира кончина. Молитеся же, да не будет бегство ваше в зиме, ни в субботу (Мф. 24:19, 20). Вот третье! Блюдите, бдите и молитеся: не весте бо, когда время будет, то есть когда Господь дому приидет судить вселенную, вечер, или полунощи, или в петлоглашение, или утро: да не пришед внезапу, обрящет вы спяща (Мк. 13:33, 55) и проч. Вот четвертое! Воставше молитеся, да не внидите в напасть (Лк. 12:40, 46). Вот и пятое слово, на горе Елеонской произнесенное в преддверии крапиева места, где Господь Иисус Христос крестную смерть вкусил за нас и за род человеческий. Но не сочтешь, сколько раз и колико во многих местах Господь Иисус Христос глаголал о молитве, ибо еще и притчами проповедывал о сем предмете, как, например: человека два внидоста в церковь помолитися: един фарисей, а другий мытарь. Продолжения не присовокупляю, зная, что оное всем известно и памятно; скажу только, что цель сего иносказания есть научить людей молитве и смирению при том, яко всяк возносяйся, смирится: смиряяй же себе, вознесется (Лк. 18:10, 14).
Учению словом соразмерно было учение Христово и действием. Ибо сколь многократно проповедовал Он о молитве в разных отношениях, столь неопустительно и совершал ее Сам, в собственном Божественном лице Своем. Перейдем мыслию в то пустое и уединенное место, о котором упомянули мы выше, сказав, что Господь ознаменовал его преславным чудом, напитав пятью хлебами пять тысяч мужей. Видите ли, что творил Иисус Христос по окончании проповеди Своей к народу, повелев ученикам взойти в корабль и, отплыв, ожидать Его на другой стороне моря? Удалялся на гору един – чего ради? Помолитися (Мф. 14:23). Узнаем от святого Луки Евангелиста, каким подвигом подвизался Господь Иисус Христос в вертограде, в который уклонился со всеми учениками после таинственной вечери, где, вкусив в последний раз от плода лозного, преподал всем нам единожды навсегда под видом хлеба плоть Свою ясти, а под видом вина кровь Свою пити и веселитися чрез то в грядущей жизни радостию неотъемлемою? Молитвою: Отче мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия, обаче не яко же Аз хощу, но яко же Ты (Мф. 26:39). Сие глаголал Он тогда, преклонив колена на землю, и не один раз глаголал, но третицею, с таким притом членов тела необыкновенным потрясением и пламенем сердечным, что бысть пот Его, яко капли крове, каплющия на землю (Лк. 22:44). О пот, чудесный пот! Им-то начинательно смывалось рукописание, коим продан был род человеческий в рабы греху и отцу его. Им начинательно низлагаем был ад, угашаем огнь геенны и души, в нем погибавшие, оживляемы! Сей-то пот, слушатели, как из виноградного грозда сок, проливая из Себя и капли слез не простых, но кровию растворенных, источая, молился Иисус в вертограде веси Гефсиманской. Молился так же Он уже и на кресте, между двумя разбойниками будучи простерт. Молился и взывал гласом велиим (Лк. 23:46). А что не Себе ради, но нас ради Иисус Христос творил сие, Отцы да засвидетельствуют. «Молитва, – пишет святой Иоанн Дамаскин, – есть восхождение ума к Богу или того, что потребно, от Господа прошение. Как же убо Иисус Христос при воскрешении Лазаря и во время страдания Своего молился, когда Сам, будучи истинный Бог, ни в восхождении к Богу умом, ни в прошении чего-либо от Него не имел нужды? Не Себе ради, – ответствует тот же витийства церковного вождь, – сие творил Господь Иисус Христос, но образ нам подая и научая нас к Богу простираться сердцем и душою. Ибо как страдание претерпел Он для того, чтобы даровать нам над страстьми победу, так и молился, путь нам указуя ко Отцу Небесному, исполняя за нас всякую правду и с Богом Отцом Своим нас примиряя».
О христиане! Когда таким образом молитва всех добродетелей святее, всех отраслей благочестия возвышеннее и когда нет обязанности, званию христианина существеннейшей, как молитва, то нерадения своего о ней не устыдимся ли? О том ли не болезнуем, что с Господем единого часа побдети не можем, а в беседах мирских дни, ночи препровождаем и не утомляемся, говоря и делая там по большей части суетное? Творец предусмотрел нашу в молитве хладность и еще тогда, как при молнии, громе и трусе земном на Синае вручал Моисею скрижали закона, милостиво заповедал нам посвящать на славословие пресвятого имени Своего преимущественно день седьмой, а шесть дней благословил нас употреблять в свою пользу, не оставляя, впрочем, и каждодневного (Исх. 29:38) возношения сердца к Богу: Шесть дней делай, и сотвориши вся дела твоя; в день же седьмый, суббота Господу Богу Твоему (Исх. 20:9, 10).
Но увы! По крайнему небрежению, по недостатку сыновней Законодателю и Отцу Небесному преданности, мы и сие считаем для себя бременем, от которого и уклоняемся, как дети от учебных уроков. Мать, чрез тайну Крещения духовно рождающая верных, когда зовет нас утренневати Господу, тогда многие не только не внемлют благовестию священному, но и сна не прерывают. Простительнее бы это было, ежели бы от немощи только зависело. Но случается с некоторыми, что, чрез все пространство ночи быв заняты светскими увеселениями, они повергаются на ложе свое не ранее, как в самый час благовестия церковного, зовущего на славословие Божественное. Как им тогда внимать оному?
Ах, слушатели! Это новые ковы змия древнего, смерть в человеческом роде водворившего. Везде он стережет нашу пяту и во всяком благочестивом деле творит запинания, но наиболее в молитве. Ибо завистник всего более боится дабы мы не взошли в первобытное, блаженное невинности состояние, которого он лишил нас снедию от древа. Но Поелику ни что так не ведет нас к сему, как молитва, верою в Господа Иисуса споспешествуемая, то на сем предмете предстатель тмы, враг наш искони, и старается наиболее делать нам преткновение, не попущая мыслям нашим сосредоточиваться, но развлекая их по разным суетным предметам житейского попечения тогда особенно, когда мы начинаем возводить их в селения небесные. Вот ковы против нас духа злобы поднебесной!
Потщимся, слушатели христоименитые, потщимся беречь себя от них, сколько можем. И силу врага да отражаем молитвы же силою, которая сколь победительна и могущественна, сие узрим в последующей части сего слова.
II. О силе молитвы
Молитвою Моисей расторг Чермное море надвое так, что вода стена бысть одесную, стена ошуюю (Исx. 14:22), и Израильтяне прошли оное как посуху, а Египтяне, преследовавшие их, чтобы погубить язык святой, погрязоша во глубине, яко камень (Исx. 15:5). Внимая церковному песнопению, иные возразят: жезлом пресек Моисей море, крест им на поверхности вод предначертав. Правда; но жезл был здесь орудием только, а действующею причиною – молитва угодника Божия, верою в грядущего Христа споспешествуема, коею Вышний, будучи преклонен, рек: что вопиеши ко Мне, Моисее! рцы сыном Израилевым, и да путешествуют. Ты же возми жезл, и простри руку твою на море, и расторгни е (Исх. 14:15, 16). Молитвою тот же Моисей усладил в Мерре горькую воду, которой не могли пить, роптали израильтяне. Молитвою, ибо возопи, повествуется, Моисей ко Господу, и милосердый Отец показал ему древо, которое когда вложили в воду, усладися вода (Исх. 15:25). Молитвою Моисей разразил в пустыне Син камень, жезл также употребив орудием, и проистекло из него воды такое изобилие, что, напитавшись, оживились весь сонм Израилев и скоты их (Чис. 20:2).
Да станет солнце прямо Гаваону, и луна прямо дебри Елон, доколе отмщу врагам моим (Нав. 10:12). Так воскликнул Иисус Навин, простирая во спасение вверенных ему меч на Амморея, – и исполнилось. Ста солнце, и луна в стоянии, дóндеже отмсти Бог врагом их. Ста посреде небесе, и идяше на запад в совершение дне единаго (Нав. 10:13). Событие столь важно, что само Писание говорит о нем: не бысть день таковый ниже прежде, ниже последи (Нав. 10:14). Но какою силою оное совершилось? Силою молитвы. Это не мой ответ, но премудрого сына Сирахова, который ясно пишет, что преемник Моисеев призва в помощь Вышняго сильна, егда оскорбляху его врази окрест: и чрез то воспятися солнце (Сир. 46:5, 6).
Илия Фесвитянин был человек нам подобный, но молитвою помолися, да не будет дождь, и ни одна капля росы даже не пала на землю лета три и месяц шесть. Паки помолися, и небо дождь даде, и земля прозябе плод свой (Иак. 5:17, 18). Само собою разумеется, что во время бездождия и глад там свирепствовал; а Поелику он был всеобщий, то и Илия, скажете, страдал от него с прочими одинаковым образом? Нет, молитвенники и угодники Божии по большей части бывают изъяты из общих бед и напастей. Илия, водворясь при потоке Хорафове, прямо против Иордана, пил из него воду, а пищу, хлебы и мяса, к утру и к вечеру вранове приношаху ему (3Цар. 17:6). Когда же и поток оный иссяк от жара и зноя, тогда Илия переселился в Сарепту Сидонскую к жене вдовице, у коей для пропитания ее с детьми оставалась одна только горсть муки в водоносе и немного елея в чванце. Но молитвою сотворил Пророк, что и водонос муки не оскудевал, и чвапец елея не умалялся, доколе посетил Господь Израиля снова милостию и щедротами Своими, послав дождь на землю. Что еще? К наибольшему огорчению, у жены, госпожи дому, где пристанище имел Илия, впал в тяжкую болезнь сын и скончался. Но, возопив ко Господу, человек Божий только дунул на отрока трижды, и возвратилась в него душа его; сын ожил, и даде его Илия матери его (3Цар. 12:22).
Матерь верующих, святая Церковь наша, ежедневно воспоминает трех отроков, вверженных в Вавилоне в пещь, огнем горящую. События сего очевидцем был пророк Даниил, который потому и сообщил Церкви, а чрез сию и нам всем, историю оного в следующих чертах. Царь Вавилона, Навуходоносор, поставив на каком-то поле Деире златой кумир, повелел, чтобы всяк благоговейно падал пред ним и поклонялся, коль скоро возвещено будет о сем гласом трубы, свирелей и прочих тогдашнего времени мусикийских орудий. Не просто повелел, но с угрозою жестокой казни, что всякий ввержен будет в пещь, огнем горящую, иже аще не пад поклонится телу (Дан. 3:6). О ужас! Однако ж три отрока, Анания, Азария и Мисаил, Даниилу единоплеменные, безбоязненно оное веление презрели. Будучи истинными Поклонниками единого истинного Бога, Творца всяческих, кумиру бездушному поклониться не восхотели и колен своих пред ним не преклонили. Тогда повелитель Вавилона воскипел яростию. Разжите пещь седмерицею, дóндеже до конца разгорится (Дан. 3:19), рек он. И все вострепетало. Пещь тотчас разжгли до такой степени, что пламень нестерпим был для стоящих окрест, и мужи тии трие падоша со всеми одеждами своими посреди пещи, огнем горящи, оковани (Дан. 3:23). Погибли несчастные самым мучительным образом? – Нет, нет, да не смущается сердце ваше, слушатели; напротив, и хождаху они посреде пламене, поюще Бога и благословяще Господа (Дан. 3:24). Ибо Ангел Господень отрясе пламень огненный от пещи и сотвори среднее пещи, яко дух росы шумящ: и не прикоснуся их отнюд огнь, и не оскорби, ниже стужи им (Дан. 3:50). Какою же силою привлечен был Ангел? Бытописатель разрешает или паче предваряет недоумение, говоря, что Азария с сострадальцами пред низвержением в пещь и при самом падении в оную, помолился Господу: став с ними Азария помолися (Дан. 3:25). И, таким образом, огнь, в росу преложась, не сожигал их, но веял прохладою, вдыхая в них бодрость и веселие, коим движимы они и пели.
Сие повествует пророк Даниил. Сам же он, по повелению Дария, Мидского и Персидского царя, низвержен был в ров львин, но молитвою заградил уста львов, и не вредиша Даниила звери дубравнии, гладом разъяренные; а оклеветавшие его, дети их и жены, когда низринуты были к ним, не успели еще во рве дна достигнуть, и соодолеша им львы, и вся кости их истончиша (Дан. 6:24). Да оправдится Писание: изрываяй яму искреннему впадется в ню (Притч. 26:27). Не менее львов страшен зверь морской, но молитвою Иона Пророк и сего победил. Ибо будучи пожерт им, уже три дни и три нощи томился во чреве его и во глубине морской, однако ж когда в скорби возопил ко Господу, да изыдет из истления живот мой к Тебе, Господи Боже, тогда повеле Господь китови, и изверже Иону на сушу (Ион. 2:2, 11).
Событие сие приснопамятно, как по необыкновенности своей, так наипаче по важности реченного о нем от самого Божественного Учителя и Спасителя нашего: яко же бе Иона во чреве китови три дни и три нощи: тако будет и Сын человеческий в сердцы земли три дни и три нощи (Мф. 12:40).
Сообразив сии примеры и опыты чудес, извлечем из них наше заключение. Итак, молитве все может быть покорно. Ей повинуются небо и земля, послушно солнце, луна и звезды. Ей внемлют огнь, воздух, вода, море, ветры и великие звери морские. Львы, гладом разъяренные, силою ее делаются кротки, как домашние животные, а птицы хищные жертвуют ей и своею пищею. На аспида ли и василиска наступит молитвою ограждаемый – попирает их. Возложит ли руки на недужных – исцеляются. Дхнет духом – мертвые восстают и радостно приходят, ко утешению рыдающих. Так господствует молитва над миром и вещественным, и невещественным!
III. О том же
Но не менее власти имеет молитва и посреди мира высшего, духовного. Бесы ее боятся и трепещут, а ангелы Божии неотступно ей соприсутствуют, ибо общее имеют с нею дело – чтоб славить Господа.
Тает воск, когда близ огня будет положен, мгновенно рассевается дым, когда с ветром встретится, – так исчезает всякий дух злобы поднебесной, когда узрит собеседование души с Господом в молитве крестным знамением Христовой над ним победы огражденной. Правда, жалуется святой апостол Павел, что дано было ему жало в плоть, ангел сатанин, об удалении которого он трикраты молил Господа. Но сам же сей языков Учитель и объясняет тотчас безуспешности в молитве причину, известную ему по откровению от Того, Кем попущен на него искуситель. Господь рек мне, пишет святой Апостол: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор.12:9). Св. Златоуст изъясняет сие так: «О Павел! ты мертвых воскрешаешь, слепых исцеляешь, прокаженных очищаешь и другие сим равные или еще вящшие творишь чудеса. Еще ли не довольно для тебя даров Моей благодати, что ищешь ты быть изъят от всякого искушения, соблазна, беды и напасти от врага? Удобно и легко сие сделать. Но ведай, что с другой стороны сие будет для души твоей вредно: ты можешь возгордиться. Теперь же, будучи чужд и далек от падения в сем роде, какую предусматриваешь ты себе погибель от искусителя и плоти пакостника? Какую, кроме той, что он нападствует на тебя, а ты его побеждаешь? Он гонит, а ты его уязвляешь? Он постигает, а ты его связуешь? И сие делается Моею тебе помощию, Моею силою, невидимо во спасение споспешествующею, которая тогда только прославляется, когда верующий признает себя немощным во искушениях. Сила моя в немощи совершается (2Кор. 12:9). Итак, не ищи, о Павел, и не требуй излишнего.
Вот причина безуспешной, по-видимому, святого апостола Павла молитвы, об уклонении от него бесовского нападения! Сие самое, слушатели, да полагаем причиною и мы, ежели когда и других святых Божиих видим от ангела сатанинского, подобно Апостолу, преследуемых и молитвою отгнать его до некоторого времени как бы невозмогающих. А общее же правило есть, что молитвенники и угодники Господни с сонмом лукавых духов поступают всегда не иначе, как с пленниками своими и рабами. Ибо прогоняют их из места в другое, биют и поражают заклинаниями, отъемлют у них добычу, разрушают союзы с ними прельщенных человеков, разрывают путы и их самих себе порабощают. Сие не от вымысла своего говорю я, но веруя неложному Церкви свидетельству и ее преданиям.
Повинуются молитве и святые ангелы Божии, потому что общее имеют с нею дело – чтоб славить Господа и Творца всякой твари. О коль занимательно смотреть весною на цветы сельные, когда заря кропит их туком росы, а солнце светозарит утренними лучами! Окрест их носится тогда обыкновенно множество пчел, кои, жужжа, будто нечто внушают чадам животворного времени. Подобно сему, сонм ангелов Божиих всегда тамо, где верующие подвиг поста совершают, и в молитвах умиленных упражняются. Ангели окружают подвижников Господних, братьев наших по плоти, но по качеству их упражнения уже к духам чистым принадлежащих, и в сию-то пору сообщают, открывают им неизреченные судьбы и предначертания Того, Чьи судьбы неисповедимы для обыкновенных смертных и для премудрых века сего. Радуйся благодатная: Господь с Тобою, благословенна Ты в женах. Ибо зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя Ему Иисус (Лк. 1:28, 31). Чтоб рещи сие, явился к Пренепорочной Деве Марии Архангел Гавриил, не вне дому Ее и чертога, не на стогнах градских, не на вечери и не тогда, как занималась бы Она житейскими о доме попечениями; но когда в чтении книг Божественных упражнялась и, пребывая в молитве, взывала: возвести Ми, егоже возлюби душа Моя, где пасеши (Песн. 1:6)? Кроме иных свидетельств, и иконное Благовещения изображение показывает, что в сих именно, а не в других обстоятельствах обретши Честнейшую Херувим, Сил небесных предстатель возвестил Ей Превечного совет превечный, чрез исполнение которого и мы все имеем область чадами Божиими быти.
Итак, ключ к Небесному Царству есть молитва. «Не имый в ней дерзновения или упражнения, – пишет некоторый из подвижников, – одно настоящее и земное усматривает; а творящий ее в превыспреннюю Скинию Божию входит и, яже уготова Господь любящим Его, тамо радостно видит. Сие, однако ж, не без различия бывает. Вне первой завесы стоит в молитве паряй туда и сюда; внутрь оной – который совершает ее без рассеяния душевного». Но аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. 5:2). Кто по реченному сему в Писании поступает, кто, серафимскою горя любовию ко Господу, так углублен в беседование с Ним, что и сон тела не прерывает душевного его стремления к Высочайшему всех существ Существу, тот во Святая Святых Скинии небесной проникает и, Богоявления сподобляясь, светозарен становится как Моисей, на которого не могли взирать сыны Израилевы славы его ради. Таким образом, неопустительно исполняется здесь Христово изречение: в нюже меру мерите, возмерится и вам (Мф. 7:2). Кто чем прилежнее и усерднее к молитве, тот тем ближе становится к престолу Господню. Меньший же подвиг меньшей и чести сподобляется.
Впрочем, для всех, для проникающих во Святая Святых и для вне стоящих, молитва не что иное есть, как злато чистое, огнем разженное и искушенное. Злато в общежитии толикую имеетъ силу, что, чего ни пожелаешь, им все купить и приобресть себе можешь; так и молитва. Враги ли тебя угнетают? Воскликни ко Господу – и исчезнут. Пример этому Давид, во младости еще именем Господа Саваофа поразивый такого исполина, который и видом своим, казалось, умерщвлял сопротивников своих. Здравия ли будучи лишен, желаешь ты, чтоб оное восстановилось и жизнь еще продлилась? Ежели помолишься, получить можешь. Иезекия Царь на одре болезненном был уже безнадежен, но когда притек с прошением ко Врачу Небесному и помолился Ему, тогда, восстав от недуга своего, жизнию наслаждался после сего лет пятнадцать. Бедность ли и убожество тебя обременяют? Воззови ко Источнику всех благ и Подателю – Той тя препитает, как Сарепты Сидонской вдовицу. За грехи ли совесть угрызает? Ежели исповедаешь их пред Господом с молитвою об отпущении, убелит их Господь, как Сам Он изрек, яко снег, яко волну, хотя бы они яко багряное или червленое были, что действительно случилось с жителями города Ниневии и прочими народами в древних и новых временах.
Случаи сего рода редки, скажете. Так вот ежедневные и почти непрерывные! Кто не встречает себе огорчений по делам и обстоятельствам житейским? Кому не изменяют друзья и наперсники? Кого не оставляют присные? И обратно, кто из благодетелей не страдал когда от неблагодарности обязанных и одолженных? Кто от своих сродников и от домашних, от слуг, наиболее же от собственных своих пожеланий, суетных помыслов, похотей, от высокомерия, надмения, тщеславия, кто не искушается и борим не бывает? Во всех сих случаях потребно оружие Божие – кротость, терпение; а оные не иным чем приобретаемы быть могут, как неусыпною молитвою. Молитва одна есть лествица к совершенству и благу верховному; она есть врачевство от всех пороков и средство к приобретению всех добродетелей, средство и врачевство тем наилучшее, что и самые принадлежности оного для нас весьма удобны.
IV. О принадлежностях молитвы и об образе творить оную
Средств целительных от недугов тела, по Божественному к нам милосердию, хотя великое и неисчетное находится множество, однако ж не везде и не во всякое время их можно иметь, но в случае надобности надлежит ходить и посылать за ними в общественные врачебницы, ждать отпуска лекарств и платить за них деньги. Душ и телес врачевство духовное отнюдь не подлежит такого рода затруднениям, ибо ни местом, ни временем не ограничивается, ни злато не нужно, дабы оному быть снискану. Вот принадлежность молитвы!
Молитва есть беседа с Богом, а Бог всюду и вся исполняет, так не всюду ли, где кто ни пожелает, и молиться Ему может? Молился Иона Пророк во чреве китове, три благочестивых отрока в разженной пещи Вавилонской. Следовательно, и ты, о христианин, где бы ни имел свое пребывание, не считай неуместным беседовать с Господом, ибо Он везде, и отнюдь не далек от призывающих Его. Хотя бы ты был на торжище, хотя бы в ремесленном заведении, в поле с серпом, на лугу с пастушьим посохом, на страже отечественной с оружием, в суде, в совете или хотя бы и дома на одре покоился, не думай, что неприлично тут и неудобно молиться. Ибо все пути твои пред Господем выну; не укрыется от очес Его ни один шаг, равно как и дела, и слова, и речи, все без изъятия, пред Ним светлы, как солнце. Сие утверждая, Сам глаголет Господь: аще утаится кто в сокровенных, и Аз не узрю ли его? Еда небо и землю не Аз наполняю (Иер. 23:24)?
Везде сый и вся исполняяй, Поелику Всемогущ есть, то непрестанно, в каждое мгновение ока взирает на каждого из нас, исчисляет вздохи, внимает прошениям и, если достойны, исполнять их Ему всегда и везде возможно. «Завтра или послезавтра приди», – говорят нам нередко подобные нам люди, когда привлекает нас к ним нужда какая и необходимость. При подножии Отца Небесного, яко готового во всякое время на помощь, сего отказа не услышишь; ни во вратах дому Его тому подобного не встретишь, ибо нет тут стражи, нет воинов, ни привратников, готовых удалять притекающих или вводить в чертог Владычний, смотря по их важности и по званиям или по личным выгодам и пользе от них. Господь Сам с каждым из молящихся беседует, Сам, ко всякому приклоняя ухо, внемлет прошениям и исполняет оные или отвергает Сам же без всякого лицеприятия.
А потому молитва не ограничивается ни местом, ни временем. Где хочешь, молись; когда хочешь, молись –чему не противоположен и не препятствует и образ молитвы, который преподан нам Иисусом Христом, Господом нашим.
Господь Иисус Христос глаголет: «Когда молитесь, тогда излишнего не говорите, подобно язычникам, но молитеся сим образом: Отче наш, Иже ecu на небесех, да святится имя Твое: да приидет царствие Твое: да будет воля Твоя яко на небеси, и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим: и не введи нас в напасть, но избави нас от лукаваго» (Мф. 6:10–13). Сие толь краткое, обширное, впрочем, по внутреннему своему смыслу молитвословие не легко ли выучить, вытвердить и содержать в памяти неизгладимо? Не легко ли христианам не только зрелого возраста, но и детям? А когда оное в памяти содержимо будет, тогда не удобно ли молиться на всяком месте, во всякий час и при всяком другом упражнении? Ибо положим, что ты в суде пишешь или под знаменами победоносными оружия стоишь, делаешь что-либо своими руками, на торжище продаешь, покупаешь, возделываешь землю, сеешь, плод собираешь и т.д. Положим; но во всех сих и сим подобных занятиях что за неудобство, что за трудность прочитывать Отче наш? Но тут и говорить временем бывает несвободно, иногда же непристойно или непозволительно. Согласен; так молчи и уст не отверзай, но глаголи сердцем, взывай помышлением, душевным произволением и умиленным из глубины души воздыханием, по примеру пророка Моисея, царя и пророка Давида, святой Анны, матери Самуиловой, наипаче же по изложенному во святом Евангелии: ты же, егда молишися, вниди в клеть твою и, затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне (Мф. 6:6). Что такое «взойти в клеть и, затворясь, молиться тут»? Сердцем возопить, и устен не движа, толкует святой Златоуст. Вопль сердечный никак и ничем заглушаем быть не может. Итак, он непреткновенную имеет стезю и восход к Богу. А уст движение и глас, ежели не подкрепляется сердечным умилением и сокрушением, ежели не сопутствуется души произволением и воздыханиями к Богу, то что другое значит, как не бесплодное языком воздуха биение, подобное напрасному движению крил того птенца, который еще не оперился и лететь не способен?
Кроме молитвы Отче наш, можно, творя молитву, глаголать ко Господу и иным образом. Каким? Еще кратчайшим, которому можно от мытаря поучиться. А если ты думаешь, что после Христа иметь его наставником во одном и том же предмете непозволительно, то ведай, что примером моления поставляет мытаря и Сам Господь Иисус Христос. Для того Сам же Он и во Евангелии Своем о нем повествует: мытарь же издалече стоя, не хотяше ни очию возвести на небо: но бияше перси своя, глаголя, Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18:13). Примечаешь ли? Пять слов только произнес, но и тысящью слов не опишешь милости, которой сподобился мытарь молитвы ради. А почему столь малое зерно толь великий произвело плод и силу пред очами Судии Всевышнего, сие познай, обратив взор на предыдущее о мытаре сказанное: не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя. Подобно и всякий христианин, когда молится или к молитве влечение ощущает, отнюдь во многом глаголании и чтении спасения да не полагает, но наиболее да старается смирение и о грехах теплое сокрушение возбуждать в сердце своем.
И когда чувствованиями такими сосуд души исполнится, тогда пусть да изливает из души своей единое: Боже, милостив буди мне грешному. Кратко сие молитвословие, но кадила благовоннее, богоугоднее, нежели чтение стихов, многих хотя, но без понятия и внимания.
При сем, однако, остерегаться надлежит, слушатели, да не преткнемся. Ибо многие, имея понятие о кратком способе молиться и говоря, что владычествие Господне на всяком месте есть, уже не полагают необходимым ходить в определенное к тому время и в храмы Божественные, чтоб слушать тамо продолжительные, по их мнению, вечерние, утренние, полуденные и другие тому подобные духовные песнопения; или по крайней мере ко всему этому они так малоуважительны, что опущение служб церковных хотя и чтут погрешностию, но не довольно раскаиваются в том и не исправляются.
В предотвращение от себя подобного несчастия да памятуем, слушатели, что молитва, по сущности своей, состоящей в том, чтобы беседовать с Богом, хотя единственна, но по внешним, вспомогательным ей обстоятельствам, разделяема быть должна как бы на две отрасли: на частную молитву и общую, или на домашнюю и церковную. Частная, она же и домашняя, не ограничиваясь всеконечно, как сказали мы выше, ни местом, ни временем, всегда и везде даже и без движения уст, без воздеяния рук, единым помышлением в сердце творима быть может. Но молитва церковная совершается не иначе, как при собрании народном, в церкви и церковию, освященными на то служителями в целом верующих собрании, или обществе, с наблюдением определенных обрядов, уставов и чиноположений, и молитвы частной столь достойнее, преимущественнее, важнее и действительнее, что, дабы изложить сие, требуется особое время.
V. О преимуществе церковной молитвы пред частною
Вспомним, слушатели, реченное во Святом Евангелии: аще согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем едином. Аще тебе послушает, приобрел ecu брата твоего: аще ли тебе не послушает, пойми с собою еще единаго или два: да при устех двою, или триех свидетелей станет всяк глагол. Аще же не послушает их, повеждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18:15–17).
Глаголет сие Господь Иисус Христос, и видите ли, какую наблюдает Он здесь постепенность? Когда согрешит брат твой, тогда суд над ним вверяет во-первых тебе одному, иди и обличи его между тобою и тем единым. А ежели тебя одного не послушает, то повелевает призвать в судии еще одного или двух: пойми с собою еще одного или два. Что ж, когда и двум, и трем не покорен явится? Донеси о том церкви, глаголет: повеждь церкви, которую если преслушает, другого суда уже иметь не может, кроме, что: буди тебе якоже язычник и мытарь. Итак, церковь, по разуму и словеси Господню, выше всех и каждого из человеков.
Ежели церковь выше, важнее и достойнее каждого из нас, то и молитве ее к Богу не принадлежит ли преимущество пред теми молитвами, молениями и прошениями, которые мы можем и должны возносить ко Господу частно, в уединении? Необходимо принадлежит. Следовательно и предмет нашего слова разом одним становится доказан; и можно бы посему уже не затрудняться продолжением слова, однако ж простремся далее.
По преимуществу пред всеми людьми, какого удостаивает Господь святую Свою Церковь, надобно полагать, что и молитвам, молениям, прошениям ее Он внемлет преимущественно. Точно так! Ибо человекам, уединенно призывающим Господа, Господь близок; но когда Церковь вопиет к Нему, тогда Он посреде ее быть изволит: идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18:20). Ежели посреде, то не для того ли, именно, дабы молитвы, моления, прошения ее без изъятия скорее, милостивее, благоутробнее исполнять? Притом ежели для двух, для трех посреде, то не паче ли для многих и между многими?
Довод сей тем основательнее, слушатели, что оный подкрепляется святым апостолом Павлом. Братие, молитеся о нас, пишет языков Учитель к солуняном (1Фес. 5:25) и к колоссаем: в молитве терпите, бодрствующе в ней со благодарением, молящеся о нас вкупе (Кол. 4:2–3). На что бы языков учителю так писать; на что бы просить других многих, дабы молились о нем, когда бы он мнил, что молитва общая многих пред престолом Владычним имеет ту же самую силу, как и собственная молитва его одного? Не для чего бы, но Поелику невозможно, дабы Первоверховный во апостолах творил что-либо без причины, то остается заключить, что общую и совокупную молитву братий, или, что то же, молитву Церкви он находит более Богу угодною и сильною, которая, по сей причине привлекая на себя большее от Господа внимание, в большей и у нас цене пред прочими видами молитв, молений и прошений наших состоять долженствует.
В слове учителя языков, святого апостола Павла, так как не от человек, ни человеком, но Иисус Христом и Богом Отцем Его он научен, да утвердимся и мы, слушатели. Не теряя глубокого уважения к любящим втайне беседовать с Творцом мира возношением к Нему мыслей, воздыханий, желаний, предоставим, однако ж, преимущество тем из среды нашея, которые прилежнее к молитве, молению, пению, славословию Божественному, совершаемому на всяк день Церковию и в Церкви.
В церкви; это новый источник, откуда предмет нашего слова почерпает новую силу. Ибо действительно церковная молитва преимущественнее домашней по тому самому, что оная совершается не в другом месте, а в Церкви. Церковию разумеется здесь всякий, собственно для пений духовных устроенный, для тайнодействий освященный, миропомазанный храм, каков, например, и сей, в котором настоящие минуты душеспасительной посвящаем мы беседе. Итак, возведите ваши очи окрест и обымите. Что видите или что находите в церкви? Вот Святыня Господня, и в ней облеченный червленицею, позлащенный златом и камением драгим преукрашенный, Престол Вседержителев. Вот алтарь, на котором возлежит Агнец, достойный приять всякую честь, славу и благословение: ибо Он заклался и, искупив нас кровию Своею от всякаго колена и языка, и людей и племен, сотворил нас Богови нашему цари и иереи (Откр. 5:10). Вот лик Ангелов, Херувимов, Серафимов и прочих бесплотных Сил небесных, взывающих друг к другу: Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф (Ис. 6:3). Лик Пророков и Апостолов, лик Мучеников, Исповедников, Пастырей и Учителей словесных овец; над всеми же сими вот и Честнейшая Херувимов, Славнейшая Серафимов Пресвятая Дева Мария, Матерь Бога Слова, Им же и веки сотворены суть, и небеса утвердишася. Собор сей знаменует, слушатели, что церковь по-видимому хотя руками человеческими созидается, не простое, однако, есть здание, не обыкновенная храмина, а что же? Внемлите: дом Божий.
Но то не ангелы, скажете, не пророки, не апостолы, а образы и подобия только ангелов, пророков, апостолов и т.д. Следовательно, по-вашему, и церковь не есть настоящий Божественный дом, а разве только подобие оного. Не оспориваю, ибо как достоуважительно человеку носить на себе образ и подобие Божества, так важно и церкви быть образом и подобием превыспреннего неба, где Господь царствует вовеки. Впрочем, размыслите: предочистившись от грехов банею крещения и покаяния, когда сподобляетесь вы святого Таинства евхаристии, или причащения, тогда чего здесь в Тайне сей приобщаетесь: видов ли Тела и Крови Христовой или самаго Честнаго и Святаго Тела и самыя Честныя Крови Его? Самаго Честнаго Тела и самыя Честныя Крови, без сомнения. Ибо, приимите, зовет Христос, ядите: сие есть Тело Мое. Паки же: пийте от нея вcu: сия бо есть Кровь Моя, Новаго Завета, яже за многия изливаемая во оставление грехов (Мф. 26:26–28). Отсюда явствует, что дающий нам Себя в снедь, вочеловечивыйся Бог Сын, Богу Отцу, Богу Духу Святому единосущный, и в Церкви христианской обитает не только духовно, благодатно, но и плотию Своею таинственно. Ежели так, то церковь не есть ли уже дом Божий по всякому смыслу и во всяком отношении? Точно; ибо и Сам Господь Иисус Христос глаголет: дом Мой, дом молитвы есть (Лк. 19:46). А тайновидец Его, Царь и Пророк Давид поет: едино просих от Господа, то взыщу, еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его (Пс. 26:4).
Обратимся к молитве. Поелику церковь дом Божий есть, Поелику в ней не только живет, но и сообщается людям Создавый всяческая, то не удобнее ли здесь и просить, и молить Его? Не совместнее ли здесь к стопам Владычним припадать и быть в полном уверении, что моления глас скоро услышан будет и желаний мера исполнится?
Соломон, соорудив Богу отец своих, вкупе же и Богу нашему, благолепный храм, благолепно праздновал оного и обновление. А когда сие совершаемо было, порфироносец тогда взывал: Господи Боже Израилев, аще небо и небо небесе не довлеют Ти, кольми паче храм сей, егоже создал имени Твоему? Однако ж, призри на молитву мою, Господи! Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и нощь, на место, о немже рекл ecu: будет имя Мое тамо на услышание молитвы, еюже молится раб Твой на месте сем день и нощь (3Цар. 8:26–29). Сие и сему подобное глаголал Соломон пред алтарем Господним, пред всем собором Израилевым, припад на колени и воздвигши руце свои на небо, и рече к нему Господь: услышах (сильны убо были словеса Соломоновы, убедителен глас моления – и подобало, ибо оное вдыхал ему Тот Самый, Который глаголал и во пророцех), услышах глас молитвы твоея и моления твоего, имже молился ecu предо Мною: сотворил ти по всей молитве твоей: и освятих храм сей, егоже создал ecu, еже положити имя Мое тамо во веки: и будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни (3Цар. 10:3).
Христиане! Когда в честь, во славу Триипостасному Богу и Его святым угодникам сооружаем мы храмы, когда обновляем н освящаем их по известному на сей случай чиноположению, тогда с преклонением колен, с воздеянием рук на небо и мы ко Господу вопием обыкновенно то же, что взывал Царь Израилев, которого, в подкрепление молитвенного своего гласа, и имя тогда воспоминаем мы и произносим. Следовательно, как на храм Иерусалимский по молитве Соломоновой отверсты были очи Господни день и нощь, так, повторяя молитву Соломона, не уповаем ли, что и нами сооружаемые священные храмы могут быть Богу столь же угодны, чтобы очи Его ту сияли день и нощь?
Итак, видите, слушатели, что молитва церковная толико важнее и достойнее частной, или домашней, молитвы, что прению о сем уже нет, думаю, ни места, ни повода.
Не скажете ли еще, что молитва совершается в церкви, иногда как бы неудовлетворительно, или читают там невнятно, или поют неумиленно? Правда, слушатели, здесь иногда бывает это. Спастыри, сомолитвенники и сослужители церковные! Кого касается сей чувствительный упрек? Нас, ибо читать и петь в церкви есть наше собственное дело, наш предмет существенный. Следовательно, и нарекание от братии, и, горшее, гнев от Вышнего на нас падает, ежели Божественное оное дело, нам вверенное, совершается в церкви с нерадением. Впрочем, по предмету сему не правы и вы, слушатели, ибо не внемлете пению и чтению церковному, оттого оное и кажется вам иногда и непоучительным, и неумиленным. Чем же, напротив, занимаетесь? Вот! Не я, а святой Златоуст живописует: «Входит жена богатая, не заботится, чтоб послушать словес Божиих, но думает, как бы понравиться, как стоять важнее, как других превзойти одежд драгоценностию и как видом, взором, походкою от всех отличиться. Вот ее забота, вот попечение и печаль! Подобно и муж богатый, когда входит в церковь, одно в мыслях имеет – чтобы показать себя пред убогими, устрашить и удивить их особою своею; для того-то и слуг приводит обыкновенно за собою многих, которые, устраняя народ, расширяют ему дорогу. Чудная гордость! Сами своими руками даже и коснуться худородных не удостаивают знаменитые, и ежели так, то могут ли они, пришед в церковь, внимать чтению и пению»?
Посему достойны взыскания пастыри, служители церковные, но не изъемлетесь от того и вы, слушатели, что пение и чтение в церквах иногда бывает неназидательно и бесплодно. Итак, друг друга тяготы да носим, прощая друг другу грех. Однако ж не того ради да прощаем, чтобы чрез послабление взаимное вводить новые неисправности в церковное Богослужение, но напротив, чтоб, мирствуя в себе, духом кротости и прежние, уже вкравшиеся опущения, недостатки, неприличия, кольми паче соблазны и бесчиния, из святилища изгнать, устранить, упразднить и заменить их таким по всем частям порядком и благочинием, какое достодолжно дому Владыки Вышнего.
О, потщимся о сем, христоименитые слушатели, наблюдая и то всевозможно, чтобы предметы совершаемых в церкви и на всяком месте молитв, молений, прошений ко Господу были с волею Божественною согласны.
VI. О предметах молитвы
Когда притекаем мы в церковь и, как теперь, находимся там при священнослужении, тогда всякий раз слышим: Господу помолимся, или: исполним молитву нашу Господеви: рцем к Нему. О чем же? О свышнем мире и спасении душ наших. О мире всего мира, благосостоянии Божиих церквей и о всех тех, кои, яко сыны веры, святую Церковь цело, невредимо хранят и назидают. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, наиболее же – чтоб спастися от грехов и прегрешений Божественною благодатию. О прощении и оставлении грехов. О покаянии в оных во всякое время, а паче при самой кончине живота: дабы она была безболезненна, непостыдна, мирна и христианину подобающая. О добром ответе на страшном судище Христове, где праведные воссияют яко солнце, а беззаконные облекутся во мрак и тму непроницаемую.
Присовокупи к сему и молитву Господню, в церкви также ежедневно повторяемую: Отче наш, Иже ecu на небесех: да святится имя Твое: да приидет Царствие Твое: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
Итак, видите, слушатели! Церковь не оставляет нас в неведении. О чем молиться и чего именно просить у Господа надлежит нам спасения ради душ наших, сие все излагает она подробно, раздельно и возглашает велегласно.
Но христиане, при желании себе в вечности спасения, Поелику любят еще, по человечеству, и благополучие земное, то сверх изложенного Церковию любопытствуют обыкновенно и о предметах, к земному благополучию относящихся. Например, вопрошают: позволительно ли, или не противно ли воле Божией, молиться о чести, о богатстве? Подумаем, как решить сей вопрос.
Честь, говорят, дороже жизни – и правда. Ибо и святой апостол Павел пишет: добрее мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит. Сие значит: лучше мне умереть, нежели допустить, чтобы кто уничтожил похвалу мою (1Кор. 9:15). А когда честь с похвалою толикое есть благо, то как не молиться о ней Господу? Как не просить ее от отеческих щедрот Царя царствующих? Конечно, позволительно и не богопротивно; только надлежит, чтобы честь была истинная и неложная.
В самом деле, честь двоякого вида, слушатели! Громкие титла, высокие места, знатность, богатые награды, отличия и тому сродное, именно: торжественные всюду встречи, гром оружия, звук трубный, всеобщие рукоплескания, восклицания, поклоны и поздравления – вот внешность блистательная, ослепляющая многих, которую мы называем обыкновенно честию.
И, во-вторых, честь также, когда ты, например, хотя и не имеешь особливого титла, ни высокого звания, ни места знатного; хотя и не украшен особыми отличиями, однако ж в сословии, коего членом, все тебя усердно чтут и уважают. Не даром, разумеется, уважают, но потому, что видят тебя обществу полезным по трудам твоим для него, царю и всякой власти послушным, пред Богом благоговейным, к церкви усердным – кратко и просто сказать, видят в тебе добродетельного человека и честного гражданина. За то и сердцем к тебе прилепляются опричь зависти, не терпящей обыкновенно в других совершенства. Это честь иного вида.
Теперь вам самим на суд предаю: которая из сих есть истинная и внимания Божественного достойная честь? Без сомнения, в последних описанная, ибо оная праздными только знаками тело, а сия, будучи сама добродетели союзница, добродетелями душу и сердце украшает. Оная вне; а сия внутрь нас престол свой имеет, подобно воспетому в Псалмах: слава Дщери царевой внутрь (Пс. 49:14). Оная суетна, непостоянна, скоропреходяща, как дым; а сия, и в самую грядущую жизнь сопровождая любящего ее, с ним во веки пребывает. Такова сия честь! Не земная, но от небес проистекающая и туда ж стремление имеющая. Следовательно, молиться о ней если бы кто предпринял, излагаю, было бы действие не только позволительное и не богопротивное, но и достодолжное.
А о высоких степенях звания, титлах и отличиях? О! Их безмолвно предоставлять надлежит судьбам Всевышнего. Восхощет – даст; восхощет же – противное сотворит. Но мы да глаголем точно: буди воля Твоя. Впрочем, ведайте и не сокрушайтесь. Как тень за телом, так они сами собою неотъемлемо последуют за союзницею добродетели, честию внутрь нас, ибо есть на то Божественное же предназначение и повеление: ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6:33).
Вот, слушатели, решение предложенного вами вопроса, вот ответ на оный. Ответ сходствует с самою сущностию вещей, о коих слово, и с разумом, и с словом Господним; основывается же на опыте и примерах. Ученики Христовы, до сошествия на них Духа Святаго силу Писания еще не вполне разумевшие, а потому и думавшие о Небесном Учителе своем с истиною не вполне сходно, ученики сии не говорили ли Иисусу Христу: когда Ты, как великий Царь, повелевать будешь всем миром, тогда даждь нам, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядета во славе Твоей (Мк. 10: 37). Не говорили ли? Но что им на сие? О ученики, вы не веста, чесо просите, рек Спаситель, Господь и Царь воистину, но не от мира сего (Мк. 10:38).
Темже убо и ты, христианин, не проси у Господа владычества, ниже от царя седалища славы. Не ищи да будеши судия (Сир. 7:4, 6). Напротив, довольствуйся тем, что имеешь, и высших отличий достигнешь по благодати Творца всяческих, особливо когда при уповании на Него общеполезными делами, честностию, благонравием и сам себя достойным величия покажешь. Ибо и Христос повелел: иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга (Мф. 20:26). Сие о чести; о богатстве же подобным образом судить надлежит.
Терние есть богатство. Ибо терние уязвляет; уязвляет также и богатство душу, рождая в ней различные страсти, вожделения и самые дела. Огнь есть богатство. Огнь жжет; так и богатство не редко сокрушает прилепившихся к нему, потому что пламенных и неистовых страстей пищею их делает. Паки недуг есть богатство, который не даст человеку покоя, ниже горняя мудрствовать; а для того и удобее есть велбуду сквозе иглине уши пройти, неже богату в царствие Божие внити (Лк. 18:25).
Судя по сему, богатство отнюдь не достойно нашей любви к нему, ни старания, ни попечения о нем, кольми паче прошения от Господа. Но с другой стороны оное лучший вид имеет и лучшего, следовательно, заключения о себе требует. Чем красуются царства земные? Чем созидаются, множатся и расширяются города, села и веси? Не богатством ли и сокровищ изобилием? Сие веселит очи; но вот радостное и для души! Не богатству ли одолжаются благолепием своим и красотою Божественные храмы? Не оно ли рассыпает злато, сребро и камения драгие по алтарям Господним? Не из его ли сокровищниц заимствуя, благочестивые во Святая Святых приносят ливан и смирну, фимиам и ароматы, вино и елей? Равномерно и Господь Вышний когда хощет на земли еще наградить благоговейных пред Ним рабов Своих, то не богатством ли вкупе со славою благословляет жилища их?
Следует, что богатство есть и добро, и зло; и должно его просить от Господа, и не должно. Что ж делать нам между таковых крайностей? Идти царским путем, молиться Господу не иначе, как по образу Соломонову: богатства и нищеты не даждь ми, Господи! Устрой же ми потребная и самодовольная (Притч. 30:8). Вот в самом деле точка, где сосредоточиваются упомянутые крайности и согласуются между собою противоположности.
О бесценная умеренность! Воистину ты цвет добродетели, ибо ни случая, ни вещи придумать нельзя, где бы твое влияние не полезно было и не нужно. Пища и питие суть жизнь для телесного человека, но при умеренности. Так и богатство, слушатели, добро человеку (Сир. 13:14), но без излишества. В противном случае оно есть точно терние, точно огнь, недуг и древо претыкания (Сир. 31:25).
Но ежели, по благости Отца Небесного, богатство само течет, тогда как поступать? На сие ответствует тебе Псалмопевец: не прилагай сердца (Пс. 61:11). Не буди к нему пристрастен, не сотвори его себе кумиром. А апостол присовокупляет: не высокомудрствуй, ибо ничто так не обыкновенно в богатстве, как высокомерие; ниже уповай на богатство погибающее, но на Бога жива, дающаго нам вся обильно в наслаждение (1Тим. 6:17).
Другой совет: аще богатство течет, принимай оное, яко дар Божий, и расточай. Как и куда? Нищие вводя в дом, алчущие питая, жаждущие напояя, нагих одевая, – словом, милуя и щедря всех, кои притекать будут к твоему покрову и призрению, ибо благ муж щедря и дая: устроит словеса своя на суде, яко в век не подвижится. Расточи, даде убогим; правда его пребывает во век века, рог его вознесется в славе (Пс. 111:5–9).
Сей превыспренней славы и богатства вышнего чтобы не лишил и нас, слушатели, мира Творец, прибегаем мы к ходатайству и заступлению Единородного и Единосущного Сына Его, волею за род человеческий пострадавшего, на Кресте распеншегося и в третий день от гроба воскресшего. Тем с большим уверением и надеждою да прибегнем ныне, что славной Его над смертию победы и чудесного от гроба восстания день мы светло праздновать готовимся и к тому приближаемся. Се радостотворное торжество сие и праздников Праздник уже зарею своею к нам сияет! Поспешим сретить восходящее Солнце правды и поклониться Ему, чего ради и да будет слову сему конец, а Господу споспешествовавшему от глубины сердца благодарение. Аминь!