ПЕРЕЙТИ на главную страницу творений

К читателям
1. Женихи и невесты
2. Лица безбрачные.
3. Свекрови и невестки.
🎧4. Раздор между мужем и женой.
5. Многочадие и бесчадие.
6. Радости и скорби родителей о детях.
7. Вдовство.
8. Братья и сестры.
9. Сиротство.
10. Отчимы и мачехи, пасынки и падчерицы.
11. Убогие.
12. Утешение и советы людям, живущим в бедности.
13. Доброе имя.
14. Старость.
🎧15. Дружба.
🎧16. Духовное завещание (и о памяти смертной)

К читателям

Книга, под именем: Очерки христианской жизни, предлагаемая вторым изданием благосклонному вниманию читателей, составилась из статей, помещенных в издаваемом нами журнале «Душеполезное Чтение» за ранние годы его существования. Статьи подобраны, относящиеся к положению христианина в житейском, особенно домашнем быту. В них указываются разные благоприятные и неблагоприятные стороны этого положения и предлагаются на основании Слова Божия и практических опытов советы, как должно вести себя христианам в положении жениха и невесты, в безбрачном состоянии, в сиротстве, во вдовстве, в отношении к мачехам, к пасынкам, к братьям и сестрам, к убогим, при многочадии и бесчадстве, в бедности, в старости и т. под. Мы желали возбудить внимание к нашей книге не одним содержанием ее, весьма близким к жизни, но также отсутствием отвлеченности в изложении. Удалось ли нам это, пусть судят читатели.

Прот. В. Нечаев.

Окт. 9, 1885 г.

1. Женихи и невесты

Именем жениха и невесты называются лица сговоренные или помолвленные, иногда лица ищущие себе невесту или жениха, а иногда лица достигшие совершеннолетия, брачного возраста. Мы будем говорить о женихах и невестах в первом смысле.

Положение жениха и невесты в продолжение времени между помолвкой и свадьбой не всегда бывает приятным положением. Иногда люди решаются вступить в брак не по личному расположению к той особе, которую называют своим женихом, или своей невестой, а либо по расчету, либо по принуждению, и потому, естественно, отношения их к этой особе, на самых первых порах сближения, бывают натянуты, или лишены той нежности, какая свойственна лицам, чувствующим личную привязанность к кому-либо. Эта натянутость, этот недостаток нежности обыкновенно не укрываются от взора людей посторонних и подают повод одним к сожалению, другим к пересудам и насмешкам. Совсем не таково положение жениха и невесты, которых соединило личное расположение. И со стороны приятно смотреть на их радость, на их довольство, на их поэтическое настроение духа. Радость, которой бывают исполнены любящие сердца жениха и невесты, отражается и на их отношениях ко всему окружающему: она заставляет их смотреть светло на мир Божий и быть ко всем добрыми и ласковыми даже тех из них, которые до тех пор всего дичились, на все смотрели мрачно, недоверчиво, всех убегали. Такова могущественная сила личной привязанности. Она производит на душу жениха и невесты такое же благотворное влияние, какое производят весенние лучи солнца на почки растений, – она согревает, умягчает их душу, производя в ней те радостные ощущения, каких дотоле они не знали. Самые заботы об устроении будущего хозяйства и разные приготовления к свадьбе делаются для них легкими и нечувствительными под влиянием господствующего в них радостного настроения души. Время и опыт, без сомнения, могут ослабить его, но молодость не смотрит в будущее, – она любит жить настоящим, и не любит, если ей напоминают о возможности разных неприятностей в будущем.

Так, положение жениха и невесты, соединившихся по личному расположению друг к другу, есть одно из самых приятных положений в жизни. Но надобно желать, чтобы оно было не только приятно им самим и производило приятное впечатление на ближних, но чтобы вместе оно было богоугодно, соответствовало тем обязанностям, которые ожидают их в брачной жизни.

К сожалению, поведение жениха и невесты до брака в большей части случаев является совсем не таким, каким бы оно должно быть по этому справедливому желанию. Все время между обручением и свадьбой обыкновенно проходит у них в светских развлечениях и забавах, в визитах, в излиянии чувств взаимной любви, в мечтах о будущих развлечениях, в хлопотах о приданом, об устроении хозяйства. Так ли должны проводить время христиане в положении жениха и невесты? Нет. Они не должны забывать, что, проводя так время, они находятся в опасности лишиться благословения Божия на будущее время. Кто забывает Бога, того и Бог забудет своей милостью. Смотря на иных супругов, многие говорят: «им ли не жить на свете припеваючи? Всего у них много, так много, что не прожить всего ни им, ни их детям, внукам и правнукам; все удобства и удовольствия жизни общественной им доступны, и нельзя сказать, чтобы они не любили друг друга. А между тем им скучно, они недовольны своей жизнью, недовольны детьми, недовольны тем, что нет детей; самая привязанность их друг к другу, для иных служащая источником утешения в горе и бедности, приносит им мучение, имеет какой-то раздражительный характер, порождает между ними ревность, подозрение в верности и одинаковой взаимности, слезы и ссоры». А от чего происходит это прискорбное явление? Не от того ли, что на этих супругах не почивает благословение Божие, что они не позаботились приобрести его, вступая в супружеский союз, что они мало, или совсем не помышляли тогда о Боге и о важности предстоящих им супружеских обязанностей? Ведь что посеешь, то и пожнешь. Трудно ожидать хороших плодов в супружестве от недоброкачественных семян нехристианского поведения до супружества. Отсюда возникает вопрос: как должны вести себя до свадьбы жених и невеста, чтобы привлечь к себе и упрочить благословение Божие?

Радостное настроение жениха и невесты естественно в их положении; пусть радуются, но только о Господе. Они согрешили бы пред Богом, если бы предавались радости до забвения о Боге, от которого исходит всякое даяние благое, следственно и благо супружеской жизни. Посему радость свою пусть они освящают благодарностью Господу, положившему начало их сожитию. Если они не встретили ни физических, ни законных, ни нравственных препятствий к сближению друг с другом, то пусть видят в этом сближении устроение промысла Божия, судившего им проходить вместе путь земной жизни, и пусть славословят за сие Бога. Елиезер, раб Авраама, посланный своим господином в Месопотамию с поручением найти для сына его Исаака невесту, молит Бога, чтобы Он указал ему ту, которая должна быть женой Исаака, и когда Господь услышал его молитву, то изливает свою благодарность Богу в следующих словах: «Благословен Господь Бог господина моего Авраама, который не оставил господина моего милостью своею и истиной своею! Господь прямым путем привел меня к дому брата господина моего». (Быт. 24:27). Если посредник, нашедший для жениха невесту, благодарит за сие Господа, Ему приписывая успех своего путешествия, то не гораздо ли большей благодарностью должны быть исполнены сердца жениха, нашедшего невесту, и невесты? Неизвестно, даст ли счастье эта находка тем, кому она досталась; вместо счастья, может быть, она принесет им горе в жизни. Но и горе мы должны быть готовы встретить с преданностью Богу и благодарностью, ибо и горе может послужить к нашему благу, если примем его как вразумление нам от Господа, как побуждение к раскаянию в грехах, как испытание любви нашей к Господу, как даруемую нам от Бога возможность засвидетельствовать искренность сей любви. Жених и невеста должны не только благодарить Господа за полученную от Него милость, но вместе молить Его о милости к ним в будущем. Они должны проникнуться убеждением, что одними собственными силами и средствами, без благословения Божия, им не устроить счастья и доброго порядка в супружеской жизни.

Верно слово псалмопевца: аще не Господь созиждет дом (т. е. семейный кров), всуе трудишася зиждущии (Пс. 126, 1). И вот по этой-то нужде в благословении Божием, по уставу св. Церкви, брачная жизнь освящается особым таинством, в котором испрашивается и низводится на брачующихся благодать Божия, потребная им для будущего их счастья и для того, чтобы они могли в славу Божию исполнить предстоящие им супружеские обязанности. К сожалению, не всегда понимают важность этого священнодействия те, над которыми оно совершается. Для многих оно имеет только ту важность, что без него не может быть законного брака, – важность юридическую, формальную, не больше. От того они и во время совершения его ведут себя без надлежащего благоговения и не приготовляются к нему предварительными молитвами о ниспослании благословения Божия. К сожалению, иногда не почитают для себя нужным такое приготовление даже те, которые благоговеют пред самым таинством брака. Они полагают достаточным вести себя благоговейно только при совершении этого таинства. Но если священнодействие брака есть таинство, то, как и всякое другое таинство, оно требует от приступающих к нему предварительно возбужденного молитвенного настроения духа. Как, например, приступающие к таинству исповеди должны предрасположить себя к нему предварительным продолжительным подвигом молитвы, иначе не получат ожидаемой от него пользы для души: так и вступающие в брак обязаны быть в молитвенном настроении духа не только во время совершения над ними сего таинства, но и до совершения его. В ком нет такого настроения до венчания, в том оно или совсем не является, или с трудом пробуждается во время самого венчания, потому что встречает препятствие к своему побуждению и раскрытию в несоответствующих величию таинства предшествующих впечатлениях, и таким образом благодать Божия, даруемая в таинстве брака, падает на почву, совершенно бесплодную. Трудно ожидать, чтобы молитвенное настроение могло быть господствующим в женихе и невесте, когда они стоят под венцом, – после тех забав и развлечений, которые отнимали у них все время до свадьбы и убивали в них дух молитвы. Самое говение в день свадьбы, – это, можно сказать, единственное, доселе остающееся в силе христианское приготовление к таинству брака, – оказывается недостаточным к тому, чтобы привести жениха и невесту в надлежащее молитвенное настроение, если это говение составляет один внешний труд, совершается по одному обычаю, и если говеющие не берут на себя труда собраться духом и посвятить все остающееся время до свадьбы молитве и духовному размышлению, и удерживаясь от забав, не удерживаются от суетных попечений напр. о туалете и о других подобных предметах.

Делом молитвы жених и невеста должны заниматься не только каждый порознь, но и вместе. Совокупная молитва более успешна и угодна Богу, чем одиночная. Притом молясь вместе, они легче могут победить в себе леность к молитве, нерасположение к ней, чем молясь порознь: усердие в молитве одного поощряет к ней другого. О чем же именно должны молиться жених и невеста, желающие получить благословение Божие на предстоящую им жизнь в супружестве? О том же, о чем положено молиться в церковных молитвах в чине венчания. Пусть они усердно умоляют Господа: чтобы Он своей благодатью сподобил их исполнить супружеские обязанности к славе Его святого имени, к собственному их благу и к благу их потомства, если будут у них дети; пусть молят Господа, чтобы благословил их чадородием, помог им воспитать детей в страхе Божием, ко благу Церкви и отечества, на утешение им самим; чтобы ущедрил их обилием благ земных и чрез то даровал им возможность устроить счастье своих детей и помогать ближним в их нуждах. Для того, чтобы иметь ясное понятие о предметах молитвы, жених и невеста могут заранее прочесть чин брака. Это – лучшее руководство для молитвы, свойственной им в их положении, а вместе и для того, чтобы им достаточно ознакомиться с теми обязанностями, которые ожидают их в супружеской жизни.

Так, жених и невеста должны составить себе ясное понятие о предстоящих им обязанностях, должны заранее дать себе отчет в том, как они должны вести себя в будущем. Они не могут знать будущую свой судьбу, не могут предусмотреть разных переворотов в своей жизни, – это знает один Бог, во власти которого наша судьба, а потому пусть они предадут себя Его святой воле; но они могут и должны знать, как им устроить нравственный порядок своей жизни, – это совершенно от них зависит, и они погрешили бы против Бога, показали бы равнодушие к своему благу и благу детей, если бы, вступая в новое поприще жизни, смотрели на это шутя и удаляли от себя всякое заботливое помышление о принимаемых на себя обязанностях. Нет, жизнь вообще, преимущественно супружеская, – совсем не шутка и забава. Кто, вступая в нее, смотрит на нее легко, улыбаясь, беспечно, тому не пришлось бы впоследствии горько раскаяться в своем заблуждении. Чтобы не доводить себя до такого, может быть позднего раскаяния, жених и невеста должны заблаговременно определить предстоящие им обязанности и приготовить себя к исполнению их. Пусть жених откровенно выскажет своей невесте, что он ожидает и желает видеть в ней верную жену, готовую разделить с ним пополам радости и горе жизни, утешать и ободрять его в затруднительных обстоятельствах, делить вместе с ним заботы по хозяйству, воспитанию детей, блюсти честь дома, а паче всегда поддерживать его в деле служения Богу, и пусть со своей стороны даст ей такое же обещание. Пусть оба они примут к сердцу учение св. апостола Павла, что их супружеский союз должен быть образом духовного союза Христа с Церковью, что по примеру Христа, возлюбившего Церковь до предания Себя за нее в жертву, муж должен до самоотвержения любить свою жену и заботиться о ее преимущественно нравственном благе, и что жена должна повиноваться мужу, как Церковь повинуется Господу. Пусть невеста не слушает и не увлекается нехристианским учением современных эмансипаторов женского пола о незаконности власти мужа над женой. Пусть также не мечтает утвердить власть над мужем изучением слабых сторон его характера. Некоторые невесты заранее стараются подметить эти слабые стороны, чтобы потом извлечь из них для себя пользу со вредом для мужа. Не личная какая-нибудь выгода должна быть предметом желаний жениха и невесты, а общее благо обоих. Ими должно руководить убеждение, что они могут быть счастливы в супружестве только оба, в союзе, а не порознь.

По древнему церковному правилу вступающие в брак должны быть испытаемы в знании Символа веры, молитв и Десятословия (Кормч. гл. 50), то есть должны быть испытываемы в том, могут ли они исполнять заповедь, данную родителям, воспитывать детей в наказании и учении Господни (Еф. 6:4). Но прежде, чем жених и невеста дадут отчет кому следует в знании Веры, они наперед должны сами себя взаимно испытать в этом знании, и остающееся до свадьбы время должны употребить на чтение слова Божия и книг, руководствующих к познанию закона Господня, для того, чтобы или восполнить недостаток своих познаний в вере и благочестии, или утвердить и даже расширить уже приобретенные познания. Жених и невеста показали бы крайнее легкомыслие, если бы стали стыдиться таких занятий, как будто излишних, и скучать ими. Ведь знание закона Божия необходимо всякому христианину, если он не хочет быть христианином только по имени, а особенно тем, которые готовятся быть главами семейства. Как они могут воспитывать своих детей в повиновении закону Божию, когда сами не знают, или слишком мало знают этот закон? И как они будут управлять семейством, когда им неизвестны, или мало известны, начертанные в слове Божием законы, какими родители необходимо должны руководствоваться в деле воспитания детей, если не хотят погубить их ложным воспитанием? Не говорите, что поучение в законе Господнем неблаговременно для людей в положении жениха и невесты, что они успеют заняться этим делом после свадьбы. Нет, делать доброе дело всегда благовременно, и у людей, которые любят откладывать добрые дела под предлогом неблаговременности, никогда не будет недостатка в подобных предлогах. Равным образом, если жених и невеста покажут равнодушие к поучению в законе Господнем до свадьбы, то трудно ожидать от них ревности к этому занятию после свадьбы; тогда потребуется много времени на устроение нового внешнего порядка в жизни и следовательно откроется новый предлог, чтобы отложить до неопределенного времени духовные занятия.

Молитва, размышление о супружеских обязанностях, чтение слова Божия – это такие занятия, которые светское общество почитает неприличными для жениха и невесты. Но если когда, то преимущественно в положении жениха и невесты христиане всего менее должны дорожить мнением света. Ведь они не для света готовятся вступить в новую жизнь, а для семейного счастья, и не о том должны заботиться, чтобы угодить свету с его суетными и нехристианскими обычаями, а Господу. Ведь свет ничем не вознаградит их за рабское следование его обычаям, напротив он же будет смеяться над своим жертвами. Когда же наконец прекратится у нас это постыдное раболепство обычаям и мнениям света? Когда же мы образумимся и увидим необходимость следовать обычаям и порядкам, внушаемым духом христианского благочестия, а не духом мирской суетности?…

Во многих немецких землях до сих пор не перевелся прекрасный обычай, что жених дарит невесте прежде всего Библию, или молитвенник. На переплете этих книг в золотой оправе красуются имена жениха и невесты. У немецких крестьян слова: «он подарил ей молитвенник», означают: он на ней помолвлен. И между городскими жителями у немцев по местам встречается обычай делать такие многознаменательные подарки. Почему бы и нам русским у иностранцев не перенимать хороших, поистине христианских обычаев? Чем следовать дурным, и неосмысленным, пришедшим к нам от иноземцев, обычаям, – разоряться, по случаю помолвок, на балы и вечеринки, на дарение дорогих безделушек невесте, не гораздо ли лучше и христианам приличнее перенимать у иностранцев только хорошее и христианское? Обычай дарить невесте Библию или молитвенник поистине достоин нашего подражания. Но не ограничивайтесь одним подарком, говорите невесте смело, без ложного стыда, что хотите выразить вашим подарком; т. е. ваша Библия и молитвенник пусть напоминают невесте ваше желание проводить супружескую жизнь в теснейшем общении с Господом, в святом слове Его искать себе света, радости, утешения, в молитвах, во славу Его составленных, руководства для прославления Его святого имени и для излияния пред Ним чувства нужды в Его благодатной помощи. К сожалению, в нашем обществе не принято делать подобные заявления, для всех они кажутся несвоевременными. И что ж от этого происходит? Многие супруги во всю жизнь не произнесут друг пред другом ни одного задушевного слова о своем спасении, не потому, чтобы они были неверующие, а потому, что не положили основания для этого с самого начала, когда только что вступали в общую жизнь. Слово о Боге, и вообще задушевный обмен благочестивых мыслей и чувств, это для них такая область, в которую с непривычки они уже боятся войти твердой ногой. С самого начала своего знакомства дело спасения души они считали личным каждого делом, в которое никому не позволительно вмешиваться, И потому удивительно ли, что вступившие в супружескую жизнь любят беседовать о всем, только не о спасении души, предоставляя друг другу думать об этом предмете, как угодно? Пусть, говорят они, каждый из нас как знает, так и спасается.

Жених и невеста поступают неодобрительно не только в том случае, если проводят время до брака в светских развлечениях, но и в том, если взаимная привязанность принимает характер слепой страсти, доходящей до некоторого обожания предмета привязанности. Да не будут тебе бози инии, разве Мене, сказал Господь. Прежде и больше всего на свете мы должны любить Господа и Спасителя нашего и любовь к твари, простертую до забвения Творца, почитать преступлением против первой заповеди Десятословия. И чем может быть извинено такое преступление? Ни физические, ни нравственные достоинства вашего жениха и невесты не могут оправдать вашей слепой привязанности к ним, потому что, как бы ни были блестящи эти достоинства, они все-таки бесконечно ниже верховного блага, которое заключается в едином Боге, и светят не своим, а от Бога же заимствованных светом. Вы испытываете чувство счастья с вашим женихом и невестой и ожидаете продолжения этого счастья в будущем. Но как бы ни было продолжительно такое счастье, все же оно временное, тогда как Господь есть наш вечный благодетель, которому мы обязаны всеми благами земными и духовными и который может даровать нам блаженство вечное. Можно ли, после этого, что-нибудь и кого-нибудь на свете любить больше Господа? – Как непродолжительно может быть счастье, доставляемое земной привязанностью, это видно из многочисленных случаев преждевременной смерти лиц, служащих предметом этой привязанности. Не случается ли, что либо жених, либо невеста вместо свадебной одежды одевается в саван? Вместо того, чтобы явиться в церковь под венец, кто-нибудь из них должен предстать пред страшный престол суда Божия. Часто бывает, что Господь по своим неисследимым судьбам самую радость свадебную обращает в погребальный плач. В книгах Маккавейских вот что повествуется об одном свадебном торжестве: сыны Ямврия с большой торжественностью вели невесту из Надавата. Тогда Ионафан и Симон Маккавеи, которых брата Иоанна убили сыны Ямврия, скрылись в засаде и из засады произвели нападение на свадебный поезд, перебили большую часть участвовавших в нем и расхитили все добро, какое было с ними. Таким образом, место свадебного торжества надобно было готовиться к погребальной церемонии, вместо радости и ликования пришлось плакать и горевать (1Макк. 9:37–41). – Слепая привязанность к жениху, или невесте обыкновенно высказывается в выражениях не менее богопротивных и неосмысленных, как и сама привязанность. «Ангел мой, божество мое, жизнь моя, ты для меня все», – вот как обыкновенно выражается нежность к жениху или невесте. Люди оттого так щедры на такие выражения, что не взвешивают силы их. Ни одна невеста не может быть названа ангелом, ибо нет ни одной чистой от грехов. Ни об одном женихе нельзя сказать: «ты для меня все». Если бы он был для тебя всем, ты нашла бы в нем слишком немного, ибо с утратой его, возможной чрез несколько дней или часов, ты осталась бы в таком случае без всего. Ни одну невесту, ни одного жениха нельзя назвать «нашей жизнью». Мне еже жити Христос. Чем неумереннее такие похвалы, такое превознесение, обращенное к жениху или невесте, тем горше может быть разочарование в последствии, в брачном сожитии. Опыт вам покажет, что особа, которую вы называете своим божеством, грешит не меньше большей части смертных, что ваш «ангел» имеет нужду в ваших обличениях и вразумлениях. Ваше «божество» иногда вспыльчиво и своенравно: у вашего «ангела» иногда злоба так искажает черты лица, что делает их годными для снятия с него образа злого духа. Иаков сердечно любил Рахиль и семь (14) лет служил за нее ее отцу, но не видно, чтобы такая неумеренная лесть была на его устах.

У некоторых невест по желанию ли угодить жениху, или по легкомысленному равнодушию к девической чести, проявляется недостаток скромности и стыдливости в обращении с женихом. В допетровские времена на Руси невеста, обыкновенно, не видела своего жениха до самого венца. Это была своего рода крайность, хотя в основании ее было побуждение доброе – оградить девицу от всего, что может вредить ее стыдливости и целомудрию. Но теперь нередко замечается противоположная крайность, непростительная распущенность в обращении невесты с женихом, чему соответствует нескромность в самом туалете невесты. Это достойно горького сожаления, тем более что не остается без худого влияния на последующие отношения вступающих в брак. Если невеста хочет, чтобы ее будущий муж дорожил ею и уважал ее, она должна заслужить это уважение, должна держать себя с достоинством в обращении с ним до свадьбы. Кто легко и дешево отдает себя в распоряжение другого, на того в последствии будут смотреть, как на малоценную вещь. Взаимное уважение, какое должно существовать между супругами во всю жизнь, большей частью бывает плодом достойного уважения поведения их до свадьбы. Невеста – это такой цветок, до которого не должна касаться грубая рука. Посему каждая невеста должна себя вести так, чтобы не подавать повода к таким грубым прикосновениям. «Забывает ли девица наряд свой, невеста пояс свой?», – говорит Господь устами пророка Иеремии (2:32).

Вообще и невеста и жених должны вести себя так, чтобы их поведение могло быть благотворным для них в нравственном отношении на все последующее время. Пусть жених и невеста друг для друга одеваются и наряжаются опрятно и со вкусом, – это хорошо; но главным образом пусть украшают себя христианским благочестием и благоповедением, пусть заботятся не столько о том, чтобы производить друг на друга выгодное впечатление нарядом и вообще наружностью, сколько о том, чтобы оказывать благотворное нравственное влияние друг на друга. Многие, глубоко падшие люди, спасены от окончательной погибели единственно тем, что Господь по неизреченной своей милости даровал им в спутники жизни нравственно чистое и благочестивое существо, влиянию которого они покорились с самых первых шагов сближения с ним. Говорят об ином: «женится – переменится». Для многих начало этой благотворной перемены, этой степенной жизни, совпадает со временем помолвки, или обручения. С этого времени начинается для них новая жизнь и в их сердце, заросшем тернием и волчцами порока, очищается место для благодатного посева.

У жениха и невесты много времени до свадьбы отнимают заботы о приданом и об устроении будущего хозяйства в предстоящем новоселье. Заботы – необходимые и благовременные; но жених и невеста, не должны предаваться этим заботам до забвения единого на потребу, до забвения того, что нужно для духовного их благоустроения; пусть они помнят, что милосердый Господь не оставляет никого без своего попечения, а особенно не оставляет тех , которые надеются на Его всеблагой промысл, и прежде всего ищут царствия Божия и правды Его; пусть воодушевляются этой надеждой и этой ревностью к исканию царствия Божия, и тогда без особенных трудов и усилий с их стороны удовлетворены будут внешние нужды. – Всего менее жених и невеста должны заботиться о великолепном устройстве жилища, в котором готовятся поселиться. Иногда видишь: дом блестящий, снаружи и внутри отделан великолепно; весь капитал истрачен на мебель и убранство его. Но потом вскоре обитатели этого великолепного дома начинают знакомиться с нуждой и бедностью, дом их обезображивается развалинами и по местам висящими лоскутьями дорогих материй, которыми были обиты стены и мебель. Средства для поддержания его истощились, потому что нерасчетливо трачены были в самом начале хозяйства. Вместе с оскудением средств жизни оскудевает в хозяевах душевная бодрость, уступая место малодушию и унынию. Для избежания таких печальных последствий благоразумие требует начинать хозяйство с малого и вести его сначала в самых скромных размерах. Со временем, если Господь благословит вас своей милостью, и у вас увеличатся средства жизни, – вы можете постепенно вводить новые перемены и улучшения в ваше хозяйство. И вообще чем скромнее и проще будете жить, тем меньше будет для вас опасности от довольства и изобилия во всем перейти вдруг к нужде и бедности.

2. Лица безбрачные

Состояние людей неженатых и незамужних, как и всякое другое состояние, представляет своего рода опасности и неудобства. Прежде всего, оно подает повод к жизни нецеломудренной. И опыт показывает, что люди холостые, привыкшие к такой жизни смолоду, остаются до старости рабами своей страсти, до старости продолжают служить суете и женоугодничать. Кроме того, самолюбие, своенравие и раздражительность преимущественно встречаются в людях, ведущих безбрачную и притом одинокую жизнь. Их характер, не смягчаемый необходимостью ежедневных жертв, или уступок мужу или жене, приобретает резкий, суровый отпечаток. Если притом у них нет определенных занятий, то они проводят время в празднословии и злословии. К этому присоединяются жалобы на одиночество, на каждую мелкую нужду, и нередко ропот на Бога, будто Он к ним несправедлив. На братьев и сестер, счастливых в семейной жизни, они смотрят с досадой и затаенной завистью, в суждениях о посторонних являются строгими и беспощадными и, наконец, становятся в тягость людям и даже самим себе. Вся их жизнь, большей частью, вращается в тесном кругу раздражительного самолюбия.

Указывая на неудобства и опасности безбрачной жизни, мы не хотим сказать, что от них спасает жизнь брачная, и что вступать в нее – непременная обязанность каждого. Кому неизвестно, что те же самые, указанные нами, печальные явления встречаются и в супружестве, если супруги не сошлись в характере и чужды страха Божия? И христианство не от всякого требует вступления в жизнь брачную, иначе оно не одобряло бы жизни девственной. Христос Спаситель говорит о ней: «кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:12). А св. Апостол говорит о безбрачных: «хорошо им оставаться, как я. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Выдающий замуж свой девицу поступает хорошо, а не выдающий поступает лучше» (1Кор. 7:8, 32–33, 38). Но одобряя девство и даже предпочитая его супружеству, христианская Вера не обязывает никого к этому подвигу, не для всех удобоносимому, хотя в деле богоугождения весьма благонадежному. Не так она смотрит на брак: она не обязывает к нему только тех, которые надеются и могут сохранить целомудрие и девство. В противном случае она требует от людей вступления в брак. «Если не могут воздержаться, говорит св. Апостол, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1Кор. 7:9). «Во избежание блуда каждый имей свой жену, и каждая имей своего мужа» (1Кор. 7:2). К сожалению, в нашем обществе нередко бывает наоборот. Есть люди, которые не хотят ни греха избегать, ни в брак вступать, напротив намеренно уклоняются от брака, чтоб пожить в свое удовольствие. Брачная жизнь пугает их сопряженными с ней тяжкими заботами и обязанностями. То ли дело, рассуждают они, не отказывать себе ни в чем, и всеми удовольствиями жизни наслаждаться спокойно, зная, что за вами не следят ревнивые глаза жены, не тревожат дети. Брак иначе они и не называют, как цепями, которыми опутывают и сковывают мужчину и женщину, так что они не имеют свободы ни идти, куда бы каждому из них по своему усмотрению захотелось, ни разойтись. Они ненавидят брак, потому что ненавидят обязанности, которые он налагает. И следуя сами такому воззрению на брак, они стараются навязать подобный образ мыслей и другим, особенно тем, на кого простирают беззаконные виды. И кому неизвестно, какие плачевные последствия проистекают оттого! Там девица, радость и утешение отца с матерью, делается легкой жертвой соблазна; здесь жена нарушает супружескую верность, – и счастье благословенного дотоле семейства на веки пропадает. А иной, избегая брачных уз, думает еще оправдать себя тем, будто установление брака несогласно с природой, будто природа требует, чтоб человек жил в этом отношении подобно бессловесным, не знающим брака. Как ни дики подобные рассуждения, подрывающие в корне семейную жизнь и признающие разврат делом вполне законным, – они с успехом распространяются в той среде нашего общества, которая увлекается современными ложными учениями. Встречаются между развратными людьми и такие, которые чуждаются брака только до поры до времени. Сначала, говорят они, надобно остепениться, а потом жениться. Что же требуется, по их мнению, для того, чтобы остепениться? Требуется наперед испытать себя на поприще распутства и довести себя до того, чтобы оно наконец надоело, опротивело. И вот, остепенившись таким образом, т. е. растративши на беззаконную жизнь физические и нравственные силы, приступают к законному браку, – и гибнет от следствий их разврата, и в добавок от их ревности, молодая жизнь, с которой по несчастью соединили свою судьбу, ибо, – что весьма замечательно, – подобные люди имеют обычай в этом случае искать себе молодых жертв.

Нехорошо поступают те, которые не женятся, или медлят жениться из любви к беспорядочной жизни; но нельзя одобрить и тех, которые уклоняются от брака не столько по этой причине, сколько по излишней привязанности к удобствам жизни и к роскоши, и по недостатку надежды на промысл Божий. Они говорят: «одна голова не бедна, но что достаточно для одного, недостаточно с женой и детьми: на двоих, троих, четверых потребуется издержек вдвое, втрое, вчетверо против того, сколько потребно одинокому». Они не принимают в расчет милосердия нашего Спасителя, не хотят верить, что Тот, Кто некогда пятью хлебами напитал пять тысяч человек, силой Своего всемущего благословения может даровать успех их честным трудам и умножить средства их жизни; они не успокаиваются на обетовании Господа: «просите и дастся вам», а между тем не хотят довольствоваться малым, мечтают о роскоши и избытках в жизни семейной, и ради этого ищут только богатых невест, не обращая внимания на небогатых, но во всех отношениях достойных. У одного дворянина был единственный сын. Отцу хотелось женить его на одной скромной и благочестивой, но небогатой девице. Но сын не решился на брак, – он боялся, что не прокормит жену и будущих детей. В один день является к этому дворянину знакомый ему ремесленник и объявляет ему о своей помолвке с избранной им невестой. «Чем вы будете жить?» – спросил дворянин. «Я зарабатываю 8 рублей в месяц, да невеста 5 – вот весь наш капитал», – отвечал ремесленник. «Вот как! – продолжал дворянин. – Ты надеешься содержать себя с женой на 13-ти рублях; а я знаю одного молодого человека, который получает годового дохода до 8 тысяч рублей и находит эту сумму недостаточной, чтобы безбедно жить с женой, и потому не женится». «Вероятно, – возразил ремесленник, – этот молодой человек либо совсем не читал, либо позабыл слова Христа Спасителя: не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что нам пить? или во что одеться?.. Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». (Мф. 6:31–33). – Вслед за этим разговором дворянин устремляет глаза на своего сына, который был при этом и слышал весь разговор, – и обращается к нему с такими словами: «Сын мой! дорого мне стоило воспитать тебя, я из всех сил бился, чтобы вышел из тебя дельный человек; но ты не научился тому, что всего важнее и выше на свете: надежде на Бога. В этом отношении ты должен уступить неученому ремесленнику и от него взять урок преданности Богу и упования на Него». – По нашему убеждению, как бы ни был беден человек, он не должен уклоняться от брака, если не может воздержаться от жизни нецеломудренной. Лучше терпеть бедность, живя в честном супружестве, чем предаваться распутству в одиночестве. Притом с благочестивой и доброй женой и бедность легче переносится.

Сказавши о неодобрительных, греховных и суетных побуждениях к уклонению от брака, мы не можем умолчать о справедливых и достойных нашего сочувствия. Так одни не вступают в брак по немощам и болезням телесным, не желая обременить собой мужа, или жену, и не надеясь исполнить добросовестно супружеские обязанности. Другим или совсем не удается найти жениха, или невесты по душе, или приходится встретить какое-либо препятствие к союзу с избранным ими человеком. Подобные неудачи выпадают большей частью на долю девиц; от этого число состарившихся девиц везде, за исключением крестьянского сословия, где редко засиживается невеста, – бывает значительнее числа старых холостяков. Некоторых удерживают от брака обязанности. Так иная благочестивая дочь отказывается от замужества единственно потому, что не желает покинуть беспомощных и престарелых родителей, которым посвящает свои заботы, – это поистине богоугодная жертва. Случается также, что у невесты умирает жених, и она, не желая нарушить обет верности ему одному, остается незамужней на всю жизнь, хотя бы получала выгодные предложения от новых женихов. Наконец есть и такие, которые обрекают себя на исключительное служение Господу и не вступают в супружество, чтобы не встретить в нем препятствия к этому служению.

Но по каким бы уважительным обстоятельствам и побуждениям люди ни вели безбрачную жизнь, во всяком случае им стоит подумать и тщательно позаботиться о том, чтобы оградить себя от искушений и опасностей, о которых мы упоминали в самом начале статьи. Нельзя сказать, чтобы эти искушения и опасности были неизбежны в положении безбрачных лиц. От них зависит устроить порядок своей жизни так, чтобы спасти себя от скуки, свойственной одиноким, и от нецеломудрия, и чтобы не впасть в раздражительность и рассеянность. Мы не говорим здесь о людях, которые добровольно отреклись от брачной жизни, чтобы посвятить себя на служение Богу и на дела благотворительности. В самих этих занятиях, которые они себе избрали, заключается благонадежное средство спасения от скуки и жизни беспорядочной. Но что сказать о людях, которых не собственная воля, а внешние обстоятельства лишили возможности вступить в брак? Пусть в этом они усматривают указание воли Божией, как они должны повести свою жизнь. Если Господь не судил даровать им предмет земной привязанности, то, значит, Ему угодно, чтобы они возлюбили Его единого всем сердцем и душой, и несвязанные заботами жизни супружеской, тем с большей ревностью послужили благу ближних, нуждающихся в посторонней помощи. И нет сомнения, что если они поймут это указание воли Божией и подчинятся ему с покорностью и любовью, они легко могут избежать искушений и соблазнов, обыкновенных в их положении. В самом деле, кто возлюбил Бога всеми силами души, тот нашел в Нем такое благо, которого не променяет на все сокровища и радости мира, тот может сказать с псалмопевцем: «Кто мне на небе? И с Тобой (Боже) ничего не хочу на земле (т. е. ни на небе, ни на земле нет блага, которое бы я предпочел Тебе). Томится по Тебе плоть моя и сердце мое; Бог твердыня сердца моего и часть моя на веки» (Пс. 72:25–26). Кто вкусил сладость общения с Богом в молитве, в Таинствах, в чтении слова Его, тот не будет жалеть, что он одинок на свете, что не имеет ни жены, ни детей и что следственно лишен радостей семейной жизни и опоры в старости; в Боге он обрел друга, брата, жезл и опору, благонадежнейшую всех земных опор. Но кто истинно любит Бога, тот не может не любить и ближнего, созданного по образу Божию, искупленного кровью Христа, тот во имя Божие готов оказывать ближним разнообразные услуги в их нуждах духовных и телесных, делить с ними радость и горе. Следствием такой общительности с ближними бывает то, что и они обращаются с ним, как с родным, и своим участием и сочувствием к нему поддерживают в нем благодушие, и не дают ему испытать ту скуку, от которой так часто портится характер людей одиноких.

А чтобы еще благонадежнее могли оградить себя от соблазнов и искушений люди безбрачные, они непременно должны избрать для себя определенный круг занятий, определенную среду, в которой могли бы действовать в славу Божию, в пользу себе и ближним. Для многих холостых незамужних лиц может быть весьма полезно в этом случае монашество. Монастырь справедливо почитается тихой пристанью, укрывающей человека от житейских треволнений, мирских сует и искушений. Правила монашеского послушания дают иноку довольно работы над самим собой, удерживают волю его в известных границах, подавляют в нем своенравие и самолюбие, не дают развиться в нем тем неровностям в характере, которые так легко образуются в безбрачной жизни. А благочестивые занятия спасают инока от рассеянности и праздности и, следственно, от многих грехов, которые бывают порождением праздности. В этом отношении нельзя не отдать предпочтения пред другими тем обителям, где церковная служба бывает так продолжительна, что не оставляет времени для праздности, где иноки большую часть времени проводят в храме и только для кратковременного отдыха после тяжких молитвенных подвигов удаляются в келью. Само собой разумеется, что благочестие, проявляемое в таких подвигах, тем спасительнее, чем разумнее. Поэтому весьма похвально поступают те иноки, которые молитвенные занятия разнообразят чтением душеполезных, особенно подвижнических книг, и изучением опытов духовной жизни древних святых подвижников. – В каждом почти монастыре есть свое хозяйство, напр. земледелие, луговодство, огородничество, рыболовство. Там, где монахи сами принимают участие в работах по всем частям монастырского хозяйства и старшие из них подают пример трудолюбия младшим, там еще реже могут встречаться те пороки, к которым подает повод праздность. – Большая часть древних обителей была рассадником просвещения и миссионерской деятельности, и таким образом монахи служили не своему только спасению, но и спасению ближних. Есть и ныне подобные обители, – надобно только желать, чтобы число их умножалось, и чтобы таким образом меньше было поводов упрекать монахов в тунеядстве и бесполезности для общества.

Дела по должности, занятия ученые, торговые, промышленные и т. д., деятельное участие в каком-нибудь общеполезном предприятии, в благотворительном обществе, – все это также может иметь благодетельное влияние на холостяка, отвлекая его от рассеянности; и если он еще не имеет этих занятий, – он должен искать их, чтобы, наполнить ими пустоту одинокой жизни. Но еще лучше, если при таких занятиях, или, даже и совсем не принимая их на себя, – он примкнет к какому-нибудь семейству, преимущественно родственному. Подобные случаи – не редкость. Так иной холостяк весь век живет в доме родного брата и становится необходимым членом в составе приютившей его семьи. Он принимает участие в воспитании детей своего брата, пользуется от них первым после отца почетом, в делах хозяйства имеет значение правой руки брата, и такое положение сохраняет до смерти своей, оставляя по себе благодарную память в братнем семействе. Надобно желать, чтобы подобные примеры повторялись чаще, чтобы подобную семейную оседлость холостяки предпочитали скитальческой, бездомной жизни. Жизнь среди родственного семейства спасает холостяка от скучного одиночества в старости и от многих искушений.

Особенного внимания требуют незамужние женщины, которых, как мы уже заметили, бывает больше, чем неженатых мужчин. Для них, как и для мужчин, открыта разнообразная деятельность не только в кругу семейном, но и в общественном. Правда, они устранены от должностей государственных, не участвуют в службе военной и гражданской, зато они не лишены права заниматься воспитанием детей в казенных и частных учебных заведениях, где могут находить пищу для свойственной им любви к детям и таким образом испытывать как бы семейные радости; а это в значительной степени помогает им благодушно переносить свое положение. Другие, обрекшие себя на безбрачную жизнь, девицы посвящают себя общественной благотворительности. Например, с именем сестер милосердия они принимают на себя уход в больницах за болящими, с самоотвержением проводят ночи без сна у их постели и кроме внешних услуг предлагают им слово Евангельского утешения. В последнюю войну с Турками сестры милосердия, состоявшие на службе в обществе Красного Креста, являли беспримерные подвиги самоотвержения и любви к ближнему, предлагая разнообразную телесную и духовную помощь больным и раненным воинам, не исключая даже врагов, попавших в наши лазареты. За границей сестры милосердия служат больным не только в общественных лечебницах, но и в частных домах. За границей в больших городах существуют общества для обращения на путь добра падших женщин, для воспитания круглых сирот, для призрения незаконнорожденных детей, для исправления оставленных без надзора уличных мальчиков. Надобно желать, чтобы и у нас заводились подобные человеколюбивые общества, и чтобы в них вступали, как за границей, не одни вдовые, но вместе и незамужние женщины. Деятельность их в таких обществах, конечно трудная, приносила бы им немало и утешения. Она привлекла бы на них благословение даже здесь, на земле, от тех, которых бы им удавалось спасти от смерти, нищеты, унижения и нравственного растления, – но преимущественно от Отца милосердия, Иже на небесех.

Но главное назначение женщины заключается не в общественной деятельности, а в домашней. Посему и незамужние женщины должны стараться пристроить себя к семейству, если не родственному, то, по крайней мере, к чужому. Так многие из них, по бедности и бесприютности, поступают в услужение. Хорошо было бы для их будущности, особенно в нравственном отношении, если бы им удавалось находить благочестивых хозяев, у которых за верную и долговременную службу они могли бы примкнуть к их семейству и в этом семействе доживать свой век. Случается, что занявшие такое положение в семействе девицы уравниваются с членами семьи в почете и правах, и даже получают долю в наследстве. У одного хозяина жила в услужении 50 лет девица N. Платы деньгами она не получала, довольствуясь тем, что давал ей хозяин на одежду и другие необходимые потребности. В его семействе она была как бы родная. Когда хозяин скончался, то между его бумагами нашли одну запечатанную, которая относилась до служанки. В этой бумаге он с благодарностью упоминал о бескорыстной, с самоотвержением соединенной, верности служанки и просил детей при разделе наследства поступить с ней, как с сестрой. Дети пожелали исполнить волю родителя, не только из послушания к нему, но вместе из личного расположения и признательности к служанке. Но она отказалась принять предложенную ей часть наследства и просила у них только позволения дожить до смерти в их доме.

Иногда остаются незамужними две-три сестры. Их благо требует, чтобы они, если позволят средства, жили вместе и составляли нераздельную семью. Нравственное наследство своего дома они вернее сохранили бы, живя вместе, чем живя порознь. Память родителей была бы для них священнее, не вытесняясь посторонними влияниями, неизбежными в случае их разлучения. Постоянно обращаясь с глазу на глаз, они взаимной помощью облегчали бы себе шествие по трудному пути жизни: они могли бы предостерегать одна другую от увлечений опасных и соблазнов, и поощрять одна другую в подвигах служения Богу и вообще добродетелях. В лице безбрачных сестер, Марфы и Марии, живших вместе с неженатым братом Лазарем, Евангелие представляет образец для подражания людям холостым и незамужним. Мы видим, как эти сестры восполняли, так сказать, одна другую. Одна из них жила по преимуществу внутренней жизнью, предана была благочестию до забвения житейского; другая преимущественно отличалась опытностью в житейских делах, была хорошая хозяйка. Может быть, в характере каждой были односторонности, но пример и влияние одной не давали развиться до крайности этим односторонностям, и жизнь их устроилась так хорошо, что Сам Богочеловек удостоил дружественным расположением этот маленький семейный круг, часто посещая дом Лазаря.

Иная незамужняя женщина по смерти отца переселяется на житье к женатому брату, или к замужней сестре. Без сомнения она поступает благоразумно, спасая себя от многих неудобств и опасностей, свойственных жизни одинокой. Убежища в доме брата, или сестры она должна искать для себя даже в том случае, если бы имела все средства устроиться в собственном доме и окружить себя в нем всеми возможными удобствами. Ее могут ожидать трудности и даже неприятности в родственном ей семействе, но она не должна бояться их. Пусть она воодушевляет себя мыслью, что она может принести ему пользу. Она могла бы помогать своей невестке, или сестре, в воспитании детей и в хозяйстве. Если она имеет способность и некоторую подготовку к обучению детей, она могла бы заменить любую гувернантку для детей своего брата или сестры; если же она имеет склонность к хозяйству, то могла бы принять на себя большую часть хозяйственных забот и чрез то дать родителям время и возможность самим заниматься со своими детьми. Живя в родственной семье, она гораздо живее принимала бы к сердцу ее радости и горе, чем живя вдали от нее, одиноко, – и спасла бы свое сердце от иссушающего эгоизма.

Более важное значение может иметь незамужняя женщина в доме овдовевшего брата. Здесь она могла бы принять на себя вполне обязанности матери для осиротевших детей. Равным образом нуждается в ее помощи овдовевшая сестра. Две сестры, одна незамужняя, другая вдова, соединившись вместе, легче могут переносить крест. Первая не должна отказываться от услуг для последней, хотя бы для этого надлежало пожертвовать спокойствием и собственными удобствами. Избегая креста в этом случае, она, пожалуй, не избежит его в других, только может лишиться благословения креста. Нам случилось читать об одной девице, что она в молодых летах ходила за своей матерью старухой до ее кончины и явила в себе пример дочерней привязанности; потом она поступила в дом замужней сестры и помогала ей надзирать за детьми и воспитывать их, неусыпно следила за их поведением и молилась за них, – и показала в себе пример любящей сестры и тетки. Когда одна из ее племянниц вышла замуж, она переселилась с ней в дом ее мужа и с охотой приняла на себя привычный ей труд попечения о молодом поколении. Во всех трех домах она неутомимо занималась делом, за которое бралась, и заслужила искреннее уважение и любовь от тех, с которыми жила. Она нигде не была лишней, никому ненужной, так чтобы о смерти ее некому было потужить. Теперь спросим: чья жизнь плодотворнее и полезнее: жизнь ли старой девицы, которая каждодневно по три часа проводит за туалетом, читает одни романы, разъезжает по знакомым, держит в комнате попугая и с ним беседует, забавляется с собачками, жалуется на мигрень, бранит горничную и себе самой наконец становится в тягость, – или жизнь девицы, которая посвятила себя трудам на пользу своим родным, отказавшись от выгод и спокойствия жизни отдельной, и принимала к сердцу горе и радости тех, в семье которых она приютилась? Ответ ясен.

Повторяем: люди, ведущие безбрачную жизнь, для избежания разных искушений, соблазнов, скуки, столь обычных в их положении, непременно должны избрать себе какие-нибудь положительные занятия, частные или общественные, и преимущественно должны стараться приютиться к какому-нибудь семейному кругу. Но какой бы деятельности они себя ни посвятили, во всяком случае они должны жить и действовать в духе любви к Господу, должны поставить себе главной, общей целью служение Господу, по слову Апостола: «неженатый печется о Господнем, как угодить Господу». Общение с Господом, которому они себя уневестили, будет для них неисчерпаемым источником утешений, так что они не будут жалеть, что не связали себя брачными узами.

3. Свекрови и невестки

Раздор между свекровями и невестками составляет обыкновенное в семейной жизни явление и производит большую неурядицу в семействах. Отчего происходит это печальное явление, известное не у нас только на Руси, но и у других народов? – Иметь ясное понятие о причинах зла необходимо для того, чтобы потом виднее было, какие можно указать средства против него.

Нередко это зло бывает следствием того, что невестка вступает в семейство вопреки желанию свекрови. Матери не всегда обращают внимание на склонности сыновей при выборе жены. Выбор сына, например, падает на одну, отличающуюся личными достоинствами, а матери хотелось бы, чтобы он женился на другой, имеющей преимущество пред первой по богатству, или видному общественному положению. Упорство матери наконец уступает желанию сына; – скрепя сердце, она наконец дает ему благословение жениться на избранной им, но принимает ее в свой дом и обращается с ней не с материнской нежностью, а с отталкивающей холодностью. Невестка на каждом шагу начинает испытывать нерасположение к себе свекрови, и сначала безмолвно переносит свое горе; а потом теряет терпение, и сама начинает досаждать свекрови и чрез то еще больше вооружает ее против себя.

Весьма часто нелады свекрови с невесткой происходят от того, что свекровь с ревностью и недовольством смотрит на любовь сына к своей жене. Доколе сын был холостым, сердце его, почти безраздельно принадлежало матери. С женитьбой отношения к ней сына изменяются. В сердце его теперь не она занимает первое место, а жена. Эта перемена обидна матери. Лучшую и большую часть жизни она посвятила на воспитание сына, не раз для здоровья и спокойствия его отказывала себе во сне и в удобствах жизни, и вот другая пожинает плоды ее трудов. Матери досадно, что сын не относится к ней с прежней сыновней нежностью, и досаду свою она вымещает на жене, успевшей привязать к себе сына и ослабить привязанность его к матери. Мать, особенно если она баловала своего сына, не хочет обращать внимания на порядок вещей, освященный самим Богом, который, устанавливая закон брака, сказал: «оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей» (Быт. 2:24). – Но часто бывает и так, что вина несогласия со свекровью падает на невестку. Иногда жена действительно замечает, или в припадке ревности ей только покажется, что муж больше покоряется влиянию своей матери, чем ей самой, и вот невестка не может простить за это свекрови, и на каждом шагу старается делать ей неприятности. Ей хочется, во что бы то ни стало, быть исключительной владычицей над сердцем мужа, устранить влияние на него матери, а отсюда столкновения между той и другой.

Нередко причиной неправильных отношений между свекровью и невесткой бывают дела по управлению домом и хозяйством. Всеми этими делами заведовала мать, когда сын вел холостую жизнь. Теперь становится хозяйкой невестка, которая в новом своем жилище не хочет покинуть обычаев и порядков, среди которых она жила в доме своих родителей. Ей все кажется не по ней, хочется все устроить по-своему, все приспособить к своим привычкам и вкусам. А это не нравится свекрови. Тридцать или сорок лет жила она в одном и том же доме, среди одной и той же обстановки, привыкла к известным порядкам. И потому каждая малейшая перемена в них ей неприятна. Известно, что старому отвыкать от того, к чему привык, гораздо труднее, чем молодому привыкать к тому, что для него ново. Справедливость и благоразумие требуют в этом случае от невестки быть как можно уступчивее к той, которая старше ее, стараться сначала приобрести ее доверие и расположение к себе, и потом уже приступать к нововведениям в домашней жизни. Но случается противное, – и мирный дотоле семейный кров превращается в место ожесточенной войны между свекровью и невесткой.

Недовольство между свекровью и невесткой не всегда начинается вдруг. Случается, что свекровь и невестка на первых порах бывают весьма довольны друг другом, не нарадуются одна на другую. Казалось бы, что между ними не возникнет никаких, опасных для семейного спокойствия недоразумений. Но проходит несколько времени, и отношения переменяются. Молодая жена, которой сначала новое жилище казалось раем, замечает, что в этом раю есть не одни розы, но и терния. Она начинает убеждаться, что свекровь – не родная мать, и дает волю слезам при одном воспоминании об оставленном ею родительском доме, где она проводила беззаботную жизнь под крылом любящей матери. С сожалением и свекровь начинает поминать старое время. Часть прежних обременительных забот по дому и хозяйству снята с нее; но вместе с этим она должна расстаться с прежней свободой, какой пользовалась она, будучи полной хозяйкой. Горе ищет высказаться. И вот, недовольные друг другом, свекровь и невестка поверяют свое горе приятельницам и знакомым, а приятельницы и знакомые пользуются откровенностью и доверием к себе иногда только для того, чтобы вмешаться в семейные дела, и своим вмешательством еще больше расстраивают согласие между свекровью и невесткой. Отношения между ними становятся натянутыми и наконец враждебными.

Раздором между свекровью и невесткой отравляется семейная жизнь, и стоит позаботиться о средствах к предотвращению или устранению этого зла. Где же искать их?

Начнем со свекрови. – Без сомнения, она должна дорожить привязанностью к себе сына и стараться поддержать ее; но в высшей степени было бы несправедливо, если бы она захотела остаться главным и даже исключительным предметом привязанности сына тогда, когда последний вступил в супружество. В том, что сын оставляет отца и мать и прилепляется к жене своей, мать должна усматривать волю Божию и смиренно покоряться ей, не огорчаясь уменьшением привязанности к ней сына. Пусть она подражает примеру Ноеммини, которая была свекровью Руфи, праматери царя Давида. У Ноеммини помер сын – муж Руфи; овдовевшая невестка вступает в новый брак, и свекровь не перестает обращаться с ней, как бы с родной дочерью, и в доме второго мужа ее Вооза является образцом материнской любви и нежности. У нее не осталось родных детей, но Вооз и Руфь любят ее, как родную мать. Она никого не тяготит собой в их доме, не мешает их согласию своими притязаниями, и деятельно помогает им в благоустроении домашней жизни. Когда у Вооза и Руфи родился сын, тогда Ноеминь «взяла дитя сие, и носила его в объятиях своих, и была ему нянькою» (Руф. 4:16). Какой трогательный пример свекровям для подражания! Пусть каждая из них смиренно уступает свое первенство по дому невестке, если только сын ее полный хозяин; пусть с покорностью воле Божией говорит: «ей (невестке) подобает расти, мне же малитися» (Ин. 3:30); пусть не оскорбляется, что сын ее разделяет власть по дому не с ней, а со своей женой; пусть старается быть полезна для дома не в качестве госпожи, а в качестве опытной и доброй советницы и помощницы обоих. Где свекровь и невестка обе захотят господствовать, там не может быть мира и порядка. При умалении своего значения в доме, свекровь должна утешать себя тем, что у нее стало меньше житейских забот, и, следственно, больше времени подумать, на старости лет, о приготовлении к вечности. Благо тому, кому под конец трудовой, исполненной житейских тревог и беспокойств жизни, Господь приведет быть в спокойном состоянии и откроет возможность беспрепятственно и исключительно заняться делами благочестия и душевным спасением, заботами о том, чтобы в мире и покаянии скончать живот свой!

От матери мужа обратимся к родителям жены. Отпуская свою дочь на новое житье, они должны напутствовать ее наставлениями о кротости и смирении. Они не должны желать и настаивать, чтобы там заведены были такие же порядки, как в их доме. Пусть дочь их помнит, что она переходит не в свой дом, а в дом мужа. Она должна приучать себя к порядкам и обычаям этого дома, если только они не противны ее совести и имеют невинный характер. Она – ветвь, оторванная от своего родного дерева, родного дома, пересаженная в другой дом. Оторванная ветвь не может пробавляться соками из корней прежнего дерева, – она должна питаться соками из корней нового дерева, к которому привита. Родители должны предварительно внушить своей дочери, выходящей замуж, что они не хотят оставаться предметом ее исключительной привязанности. Они должны сказать ей: «Слыши, дщи, и виждь, и забуди люди твоя и дом отца твоего» (Пс. 44:11); должны напомнить ей долг ее – всецело принадлежать своему мужу. В доме мужа ее может посетить какое-нибудь горе, – нельзя без этого: она не должна каждый раз спешить со своим горем в дом родителей, чтобы выплакать его пред ними и потом с облегченным сердцем возвратиться к мужу. Привычка к этим отлучкам может весьма вредно действовать на привязанность к ней мужа и ее к мужу, и поставить ее в самое невыгодное положение между двумя семействами, так что о ней можно будет сказать: от одного берега отстала, к другому не пристала. Какой светлый образец для родителей и их замужних дочерей представляют в этом отношении благочестивые люди Ветхого Завета! Вафуил, отец Ревекки и его домашние смотрят на Ревекку, отдаваемую в замужество, как на совершенный отломок от родного дерева. Отпуская ее в дальнюю сторону, к Исааку, обрученному ее жениху, они напутствуют ее благожеланиями, но не говорят ей, что в случае горя и нужды родительский дом может быть для нее безопасным убежищем. – Тесть и теща молодого Товии, Рагуил и жена его Анна, при расставании со своей дочерью, внушают ей оказывать почтение к родителям ее мужа, как бы они были для нее родные отец и мать. – Впрочем новые отношения не должны ослаблять любви и почтения дочери к собственным родителям. Они тем больше имеют на это право, чем заботливее и благоразумнее постарались устроить ее судьбу. Только пусть она не забывает, что прежде всего она – жена своего мужа, а уж потом – их дочь.

Устроение мирных отношений между свекровью и невесткой зависит также в значительной степени от мужа. Он – в средине между обеими. Одна – его мать, другая – мать его собственных детей. Он должен любить обеих и между ними поддерживать сердечную откровенность. Он должен стараться предотвращать возможные между ними недоразумения и неудовольствие, а возникшие прекращать беспристрастным и спокойным посредничеством между ними, паче же всего молитвой пред Господом, да ниспошлет Он в их смущенные души Свой благодатный мир и любовь. Худо, если муж, вместо того, чтобы быть беспристрастным судьей их недоразумений, ныне пристрастно возьмет сторону одной, завтра – другой, ныне допустит располагать собой одной стороне, завтра – другой, ныне даст в обиду матери жену, завтра – мать жене, или напротив, всегда будет держать чью-нибудь сторону к обиде другой. Тогда семейный кров будет представлять жалкое зрелище распадения, всякого рода беспорядков и нестроений. Тогда удалится из него благословение Божие.

Наконец, и невестка должна со своей стороны употребить все возможные усилия к устроению и поддержанию миролюбивых отношений к свекрови. Слово Божие представляет нам в лице Руфи прекрасный образ невестки. Эта Моавитянка и язычница почитает и любит мать своего мужа Ноеминь, как родную. И по смерти мужа она продолжает почитать и любить ее, хотя ничего не ожидает от нее. Муж ее был природный еврей, переселившийся с отцом Елимелехом, матерью и братом в Моавитскую землю, по случаю неурожая на родине. Елимелех умер вскоре после переселения. Сыновья его и Ноеммини женились на Моавитянках, но чрез десять лет померли оба. Ноемминь собралась в обратный путь, в отечество. Обе невестки, по привязанности к свекрови, последовали за ней. Одну из них – Орфу она дорогой успела уговорить возвратиться домой, но другая – Руфь ни за что не согласилась расстаться с ней. «Куда ты пойдешь, – говорила она свекрови, – туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, а твой Бог моим Богом, и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду. Пусть то и то соделает мне Господь!.. Смерть одна разлучит меня с тобой» (Руф. 1:16–17). Так ли поступают невестки в наше время? Руфь говорит, что одна смерть ее может разлучить ее со свекровью. А в наше время есть такие невестки, которые с нетерпением ждут, когда умрет свекровь. Руфь, переселившись с Ноемминью на ее родину в Вифлеем, ходит на поле Вооза во время жатвы ячменя, подбирает колосья сзади жнецов и добытым хлебом радушно делится со свекровью. А в наше время встречаются невестки, которые себе самим ни в чем не отказывают, а для свекрови бывают весьма расчетливы и весьма неохотно дают ей пропитание.

Каждая невестка должна любить и почитать свекровь, как родную мать. Муж и жена составляют одну плоть, следственно и родители у них – общие. Не по одной вежливости невестка должна называть матерью свою свекровь. Эта мать дала ей мужа: она носила его под своим сердцем, с мучительной болью произвела его на свет, ходила за ним, воспитала его. Многими качествами, любезными жене, он обязан этой матери. Невестка должна называть матерью свекровь даже с тяжелым и причудливым нравом. Ведь, если бы подобный нрав был у ее родной матери, она, конечно, почла бы преступлением восставать против нее. Так пусть знает невестка, что ее свекровь для нее то же, что родная мать, по силе брачного союза с ее сыном.

По той же причине жена паче всего должна удерживаться от преступного желания возбудить в сердце мужа нерасположение к его матери. Ни к чему бы доброму не повело это. Напрасно жена стала бы воображать, что любовь к ней мужа будет возрастать по мере возрастающего охлаждения к матери. Кто за любовь, начавшуюся с первой минуты жизни, заплатит неблагодарностью, в том не может быть прочна взаимность в отношении к любви, возникшей в позднее время. Поправший любовь матери, не долго будет ценить привязанность жены.

Так как несогласие между свекровью и невесткой может быть поддерживаемо одобрением, или выражением сочувствия со стороны, то невестка не должна искать этого сочувствия жалобами пред своими родными и знакомыми. Ни родной матери, ни родным сестрам, она не должна говорить про свекровь. Если хочет она жаловаться и облегчить сердечную тяжесть откровенностью, то пусть жалуется пред одним Господом, пусть Ему одному поведает свое горе, и у Него просит силы к перенесению огорчений. Решившись избрать одного Бога в поверенные своей домашней скорби, она сама беспристрастнее взглянет на свое положение и, может быть, убедится, что и она не совсем права пред свекровью. Пред Богом, всеведущим и всеправедным, она не посмеет изложить свое дело в одном благоприятном для нее виде, как сделала бы пред людьми. Человека можно склонить на свою сторону искусным и пристрастным самозащищением; но Сердцеведец и нелицеприятный Судия не может быть обманут; следственно, прежде чем обвинять пред Ним того, кем я недоволен, я наперед должен строго допросить свою совесть, прав ли я сам, все ли с моей стороны сделано, чтобы не подать повода другим обижать меня, не вызваны ли эти оскорбления неосторожным, неблагоразумным словом или поступком с моей стороны. Если бы всякая невестка поставляла себя пред суд Бога и своей совести каждый раз, как выйдет у нее неудовольствие со свекровью, – причин, или поводов к таким неудовольствиям было бы все меньше и меньше. Смирение, снисхождение и уступчивость – лучшие средства для поддержания и восстановления мира.

Всего опаснее для невестки сближаться с людьми, которым острый глаз и чуткое ухо только способны сеять несогласия в семействах. Подслушанные или подмеченные ими новости быстро распространяются по свету и возбуждают везде участие и любопытство. Тогда приходят к вам соседки и знакомые, и одни с добродушием, другие злонамеренно выведывают от вас о семейной размолвке, добавляют ваши показания новыми сведениями об особе, которой вы недовольны, и чрез то подливают в огонь масло, еще больше усиливают ваше неудовольствие. Ваша откровенность дала пищу новым сплетням. Сказанное вами в припадке откровенности повторяется во всеуслышание злыми языками, и в искаженном виде доходит до сведения не мирно живущей с вами особы, и воспламеняет до высшей степени вражду ее к вам. Зло делается непоправимым, – а все от недостатка с вашей стороны осторожности в обращении со знакомыми. Домашний кров должен быть замкнутым святилищем, в него не для всех должен быть доступ. Вылетела из клетки птица, ее еще можно поймать. Но сорвалось с языка неосторожное или злое слово, – оно подхвачено другими, и его уж не воротишь.

Но оставим наставления и, вместо их, укажем еще на другой пример невестки, достойный подражания не меньше Руфи. Моника, мать блаженного Августина, родившаяся в благочестивом христианском семействе, в Африканском городе Тагасте, на 21 году, вступила в супружество с язычником Валерием одних с нею лет. В одном с ними доме жила его мать, тоже язычница. Сын и мать были нрава крутого и горячего. Нынче они были взыскательны к прислугам, шумели на них, на другой день дозволяли им своевольствовать и обманывать их. Хитрые служанки весьма хорошо умели пользоваться этим, и до тонкости изучили слабые стороны своих господ. И вот вступила в дом невестка, – женщина, каких мало знает история. Набожная и благодушная, вежливая и благоразумная, смиренная и кроткая, трудолюбивая и осторожная, она повела хозяйство в новом порядке. Служанки ее боялись, потому что она положила конец их лености и обманам. Свекровь стала получать от них доносы на невестку; ее легко было воспламенить, – она была женщина горячая, а Моника действительно делала многое не так, как делала старая хозяйка. Недовольство невесткой превратилось наконец в непримиримую против нее вражду. Но Монике удалось победить вражду терпением и кротостью. Она безмолвием отвечала на укоризны свекрови, ее гневу и несправедливости всегда противопоставляла ласки и уступчивость. Что же было плодом такого поведения? Сердце свекрови смягчилось, она оценила наконец достоинства своей невестки, перестала слушать наветы против нее, и в один день уговорила сына хорошенько наказать сплетниц – служанок. Когда они были наказаны, она объявила им, что и вперед с ними будут поступать так же, если они станут смущать ее наговорами против невестки. Свекровь убедилась в правоте Моники и в несправедливости обвинений против нее. Между ними водворилось сердечное согласие, и когда невестка встречала оскорбление, свекровь всегда горячо вступалась за нее. По примеру Моники должны поступать со свекровями все невестки в мире, если хотят жить с ними в согласии. Если любовью, терпением, смирением, ласковостью, услужливостью она могла победить нерасположение к себе язычницы, то не скорее ли теми же самыми оружиями невестки могут побеждать и примирять с собой свекровей – христианок? Трогательно бывает видеть престарелую мать, когда на смертном одре она благословляет свою дочь и говорит ей: «я носила тебя под моим сердцем, воспитывала с молитвой и любовью, и ты оправдала мои надежды на тебя; твоя любовь, почтительность и заботливость обо мне были подпорой и утешением моей старости. Теперь я отхожу в другой мир. Детям, почтительным к родителям, Господь обещает Свое благословление: «да благо ти будет и долголетен будеши на земли». Да почиет на тебе, дочь моя, это божественное благословение, и да сподобит тебя Господь соединиться со мной в вечном Царствии Его». Но еще трогательнее, если такое же благословение от полноты благодарного сердца изрекает свекровь своей невестке: «пересаженная ветвь, ты была для меня родная дочь. В твоем сердце, занятом любовью к мужу и родным отцу и матери, доставало любви и ко мне. С самоотвержением и кротостью ты переносила мои немощи, капризы моей старости. Ты до последней минуты молилась обо мне, утешала меня, ухаживала за мной. Да наградит тебя за все это Отец Небесный, обещавший благословить детей почтительных к родителям. Да будут для тебя утешением твои дети и внуки. Да сохранит тебя Господь в вере и благочестии до конца. Да дарует тебе Небесное Царство»! – Веруй, читатель, что благословение родителей созидает домы чад, а их проклятие разрушает.

4. Раздор между мужем и женой

Брак, по слову Спасителя, соединяет мужа и жену в одну плоть. Это соединение бывает плодом их согласия и Божия благословения. Но врагу рода человеческого нередко удается расстраивать добрые супружеские отношения. Редко можно встретить супругов, между которыми хоть однажды не произошло бы раздора. Он является в различных степенях и видах. Иногда возникают недоразумения и несогласие между мужем и женой, искренне любящими и уважающими друг друга: и их мирно текущая и благословенная жизнь возмущается взаимным недовольством, упреками, раздражительностью одного, слезами другого. Но если они живут в страхе Божием и преданы благочестию, то такие размолвки и огорчения не могут быть продолжительны между ними. В продолжение дня они не сядут, пожалуй, вместе за один стол, но к концу дня, успокоившись, или объяснившись, примирятся, помня слово Апостола: «солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4:26). Они знают, как неприятно и опасно оставаться надолго с не умиренным сердцем, с не поконченными недоразумениями и беспокойствами, и потому всегда спешат восстановить нарушенное взаимное согласие и мир.

Но, к сожалению, супружеская жизнь представляет весьма много примеров не временного, преходящего раздора, но непрестанно господствующего несогласия, с трудом скрываемого от других. Причин такого прискорбного явления в жизни семейной весьма много. Мы укажем на обыкновеннейшие и более важные.

Причиной расстройства мирных отношений между мужем и женой иногда бывают грехи, совершенные до брака. Случается, что половина, виновная в этих грехах, не обнаруживает раскаяния в них пред другой половиной, и не старается загладить их смирением и кротостью. Упорство одного из супругов в признании своей вины, недостаток раскаяния в ней, естественно, раздражает другого. Последний оскорблен уже тем, что обманулся в своем добром мнении о предшествовавшем поведении первого, но еще больше оскорбляется он, не видя в нем раскаяния. Горькая память прошлого греха, не очищаемого раскаянием, ложится между ними черной тенью, препятствует их сердечному сближению и подает то и дело повод к разным столкновениям, а при недостатке мягкости сердца и христианской снисходительности, к частым и иногда громким упрекам.

Причиной супружеских раздоров часто бывает высокомерное обращение мужа с женой, происходящее от неправильного, преувеличенного понятия о его правах и превосходстве перед женой. Есть мужья, которые смотрят на жену как на первую служанку в доме, держат ее всегда в почтительном расстоянии от себя, не обмениваются с ней задушевными мыслями и разговаривают с ней разве о предметах пошлых, или только о том, что она должна делать и чего не делать. Напрасно она стала бы спрашивать мужа о том, что не относится к тесному кругу ее обыкновенных, собственно по дому, занятий и нужд. «Это не твое дело, до тебя не касается, знай свое кривое веретено, кухню, погреб и детей», – вот обыкновенный ответ, который она в подобных случаях получает от мужа. Такое пренебрежение мужа не может не огорчать жены, особенно, если она хоть сколько-нибудь развита. Она или привыкает молчать в присутствии мужа с досадой в сердце, или изливает ее в горьких и оскорбительных выражениях; в последнем случае муж или отвечает ей одной насмешкой и презрением, что еще пуще раздражает жену, или сам выходит из терпения и увлекается до того, что обнаруживает грубую силу против немощного сосуда. Подобные же следствия происходят и от надменности жены, когда она чувствует какие-либо преимущества пред мужем по происхождению, дарованиям, образованию, красоте или богатству, принесенному в приданное. Частые попреки необразованностью, или бедностью, особенно при посторонних людях, глубоко оскорбляют мужа и выводят из терпения самого кроткого человека. Ему делаются ненавистными красота и образованность жены и тягостным ее богатство. Если при этом жена, вопреки законам природы и воле Божией, вздумает занять первое место и взять в руки решительную власть над мужем в доме и хозяйстве: раздор будет неизбежен. Только при слабом уме и характере муж может выносить такое неестественное положение, и то не без ропота. В такую ошибку большей частью впадают женщины получившие, хотя и блестящее, но легкое образование, без основательного познания души человеческой и своих христианских обязанностей.

Бывают мужья с характером вспыльчивым и властолюбивым. При таком характере мужа благоразумие требует от жены обращаться с ним как можно услужливее и ласковее. Это – лучшее средство смягчить мужа и приобрести его сердце. Но если жена ни в чем не хочет уступать такому мужу и на одно резкое слово его скажет десять оскорбительных, или если, по бессилию состязаться с ним на словах, противопоставляет ему страдательный отпор, т. е. сидит по целым дням в углу расстроенная, и бывает то молчалива и неприступна, то вздыхает да охает, – то таким поведением она только подливает в огонь масла. Это значит намеренно вызывать мужа на новые оскорбления, намеренно усиливать его раздражение против себя. Есть жены, которые находят в этом даже какое-то наслаждение и с успехом разыгрывают роль несчастных жертв мужнина самовластия, тогда как на самом-то деле от них больше терпят мучения мужья, чем они от мужей.

Вообще, на природную разность характеров многие супруги любят сваливать все свои несогласия и семейные несчастья. Но при вступлении в супружество, им наперед надобно было знать, что разность в характерах – дело самое естественное. Взаимная любовь жениха и невесты есть задаток их счастья в супружестве, но не обеспечивает его вполне. Супружеское счастье, как и всякое земное благо, трудом приобретается и охраняется. И этот труд супругов прежде всего должен быть направлен к изучению характеров и постоянному применению к характерам друг друга. Оба в сем случае должны помогать друг другу кротким советом и искренним содействием. Есть слабости в людях легко исправимые, но есть и такие, с которыми чрезвычайно трудно бороться. Одному из супругов, имеющему несчастье видеть в другом неисправимые по-видимому слабости, остается только переносить их с христианским терпением, видеть в них крест, возложенный Богом на него, и тем примиряться со своим положением, в надежде воздаяния от Бога. Только при таких убеждениях и при таком расположении духа супруги разных характеров могут жить мирно и даже счастливо; иначе каждый наступающий день будет приносить им новые неприятности и огорчения.

Если один из супругов подозревает другого в неверности и мучится ревностью, то другой должен избегать всего, что может подавать справедливый повод к таким подозрениям, – и прекратить знакомство, угрожающее нарушением семейного мира. В противном случае недовольный супруг имеет причину уверить себя в основательности своих подозрений, и тогда прощай супружеский мир. К сожалению, в настоящее время в нашем обществе, ко вреду семейного порядка и мира, распространяются мысли об эмансипации женского пола, понимаемой в уродливом смысле. Иная жена, пропитанная этими мыслями, до того увлекается мечтами о своих правах, что и знать не хочет об обязанностях. Она имеет общего с мужем только то, что живет под одной с ним кровлей, но не признает для себя обязательным соблюдать супружескую верность, нераздельно принадлежать тому, с кем она должна составлять одну плоть. Напрасно муж стал бы напоминать ей о долге, о приличии; она назовет его понятия и требования смешными, устарелыми, дикими, заговорит ему о сердечном влечении, как о единственном законе, которому она должна подчиняться в выборе предмета личной привязанности. Напрасно муж стал бы указывать на детей, данных им от Бога; напрасно стал бы говорить ей, что дети должны быть предметом общей их заботливости и любви, и следственно хоть ради детей ей не следует пренебрегать мужа. Эмансипированная жена всегда бывает дурная мать. Она тяготится детьми, они ей мешают пользоваться свободой жизни, и потому заботу о них она предоставляет кормилицам и нянькам. Понятно после этого, каковы должны быть отношения между супругами, из которых один признает священными узы брака, а другая смотрит на них с «современной» точки. Впрочем, нам известны браки, где муж совершенно согласен с ложным мнением жены об эмансипации и сквозь пальцы смотрит на ее распущенное поведение, соответствующее такому мнению, лишь бы она только не мешала ему самому жить так, как ему хочется, не стесняла его сношений с лицами одного с ней пола, которые ему нравятся. Но такой мир супругов хуже всякого раздора, ибо в основании своем имеет взаимное их нерасположение друг к другу и глубокое развращение.

Супружеский раздор бывает иногда вследствие того, что иные мужья имеют непохвальный обычай, по окончании дневных трудов, отвлекавших их из дома, проводить вечера вне дома и возвращаться поздно. Жена или скучает в одиночестве, или и сама привыкает находить для себя развлечение вне дома, – муж перестает быть для нее утешением и опорой, и между ними водворяется холодность и даже вражда. Есть супружества, в которых причиной расстройства служат клубы. После дня, проведенного на службе, отправляясь в клуб с вечера и возвращаясь домой поздней ночью, мужья оставляют жен своих на жертву скуке, или сторонних развлечений, и теряют их уважение и любовь.

Необходимо для сохранения семейного мира, чтобы жена вела хозяйство правильно и применительно к привычкам и образу жизни мужа. Это устраняет одну из причин к раздору между супругами. Но есть жены, которые не заботятся о том, чтобы хозяйство у них шло по однажды навсегда заведенному порядку, и чтобы всякая услуга мужу была готова благовременно. Муж, например, проводит день вне дома на должности, или в услужении где-нибудь; ему хотелось бы, по возвращении домой, все нужное для него найти приготовленным к урочному часу. Как у него самого на должности, или в услужении, каждый час и минута рассчитаны, так и от жены он требует того же. И если она не исполняет этого требования, не старается угодить мужу исправностью, не приспособляется к его привычкам и порядку его занятий, то что удивительного, если муж становится не доволен такой женой, оскорбляется ее невниманием к его потребностям, упрекает ее в неуважении к нему, и если таким образом из среды их удаляется супружеская любовь и согласие? – Положение мужа, утомленного занятиями дня вне дома, и не находящего покоя и удовольствия по возвращении домой, в самом деле неприятно. Он выходит из терпения, и когда например подадут ему не вовремя кушанье, он или совсем до него не дотрагивается, или ест и пьет с неудовольствием. Он и без того утомлен трудами дня, ему нужен покой, а жена еще снова утомляет его тем, что заставляет его ждать, пока приготовит ему все нужное для его успокоения и подкрепления.

Во многих семействах супружеские несогласия происходят от бедности. Люди могут благодушно переносить бедность только тогда, когда главное сокровище свое полагают в Боге, и сердцем живут там, где это неоцененное сокровище. Но как жалко положение мужа и жены, которые при внешней скудости, бедны еще упованием на Бога и любовью к Нему! Не находя утешения в Боге и Его обетованиях, они постоянно смотрят недовольными и скучными, постоянно ропщут на бедность и друг на друга. Тут обыкновенно бывает, что один супруг слагает вину бедности на другого. С досадой и бранью они садятся за стол, с досадой и бранью выходят из-за стола. Когда заработанная плата, или жалованье, еще не израсходованы, мир хоть кое-как поддерживается; но вот деньги вышли, и начинается снова брань и ссоры. При благословении Божием и благоразумной расчетливости иная жена сумеет повести хозяйство так, что можно жить с малыми средствами. Но случается, что хозяйство попадает в руки такой жены, у которой ничто не спорится и нет уменья сводить концы с концами. Вместо того, чтобы саму себя признать виноватой, она ропщет на мужа и своим ропотом возбуждает его негодование против себя. Но случается, что мужья первые поднимают знамя раздора из-за хозяйства. Иной муж не принимает в расчет скудости хозяйственных средств, и недоволен женой, если она не вводит в хозяйство некоторых улучшений, для которых однако же этих средств весьма недостаточно: он хочет жать там, где не сеял, собирать там, где не расточал. Не у всякой жены достанет столько самоотвержения и твердости, чтобы не возмущаться такими несправедливыми и неисполнимыми притязаниями мужа; иная выходит из терпения от них и не столько старается оправдать себя пред мужем, сколько уязвить его как можно больнее за его неблагоразумие и несправедливость, а чрез это больше раздражает его и сама наконец теряет охоту к благоустроению хозяйства.

Раздор между супругами, от каких бы причин ни происходил, без сомнения есть величайшее на свете зло. Мучительно состояние сердца, наполненного враждой; она лишает человека покоя, отравляет все его радости и удовольствие, тяжелым бременем ложится на совесть. Но что, если эта вражда обращается в постоянное расположение духа, постоянно держит его в напряженном состоянии? Тогда, поистине, она в самой себе носит свое наказание. Не престающая вражда есть не престающая мука. К сожалению, есть немало супружеств, представляющих примеры подобной вражды, подобного ожесточения. Надобно впрочем заметить, что несогласие супругов не вдруг принимает такой пагубный оборот. Оно представляет заметные переходные степени развития. Сначала муж, или жена еще утешают себя надеждой, что причина их раздора со временем утратит свою силу, и тогда водворится между ними прочный мир. Но вот время проходит, а тот грех или недостаток, который произвел между ними раздор, не только не ослабевает, а еще усиливается, еще глубже укореняется. Тогда в душе одного супруга появляется горькое убеждение в неисправимости другого, и охлаждение между ними растет все более и более. Оно переходит наконец в отвращение. Сначала впрочем предметом отвращения, бывает не вся личность, а тот недостаток или слабость, из-за которых возмущено семейное спокойствие. Любовь супружеская еще не совсем исчезает, – она еще находит себе опору в остальных похвальных качествах другой половины. Еще примирительно; звучат слова: «моя жена, или мой муж, всем бы хорош, только есть в ней, или в нем, один недостаток». Но несчастный недостаток все не исправляется, и тогда предметом отвращения становится уже не этот недостаток, а самая личность. Разлад доходит до высшей степени, отвращение друг к другу делается непобедимым. Когда наступит время поста и покаяния, нелюбящие друг друга супруги, пожалуй, и помирятся: они собираются приступить к таинствам Исповеди и Причащения. Но это примирение, обыкновенно, бывает только наружное, по требованию обычая и обряда. Раздор, сдержанный дня на два, возвращается с новой силой после дней говения.

Когда летом зной доходит до высшей степени и раскаленный воздух становится удушливым, – тогда люди говорят: «это пред грозой», – и разражается страшная гроза. Сверкает ослепительная молния, раздаются оглушительные удары грома, свирепствует буря, шумит проливной дождь. Пыль поднятая вихрем, смешавшись с дождем, производит мрак, скрывающий даже близкие предметы. Пока гроза продолжается, еще неизвестно, чем она окончится. Но вот она прошла, люди выходят в поле, и вот что им бросается в глаза: на местах ровных она произвела благотворное действие, – вода глубоко напоила жаждущую землю; но на крутизнах вода смыла последний тонкий слой почвы и обнажила бесплодные камни. От напора дождевых ручьев в местах покатых одни из деревьев в половину или совсем вырваны с корнем, от других – полусгнивших – остались одни пни; те и другие не устояли против свежего дыхания жизни, которое после таких гроз разливается по всей природе. – В жизни супругов, находящихся в немирных отношениях, время от времени повторяется явление, подобное грозе. Глубоко запавшее в их сердца враждебное чувство иногда с неудержимой силой стремится высказаться, и высказывается в бурных вспышках и сценах. Как в разгаре грозы не разглядишь ничего впереди: так, доколе продолжается бурная ссора между супругами, нельзя угадывать вперед, чем она кончится, и уже по этому одному она опасна. Но вообще исход таких ссор бывает следующий. Если тот из супругов, на котором лежит главная вина, еще не утратил страха Божия, не совсем отдался в рабство греху; если в сердце его еще осталась добрая почва: то резкие обличения и укоризны со стороны другой половины могут быть еще благотворны для него, могут вызвать в нем раскаяние, и слезные воды раскаяния могут еще умягчить его дотоле жесткое сердце. Он после таких бурь становится тихим, сердце его сокрушается пред Господом, с ужасом усматривает свою нечистоту, и в доме, где дотоле носилась тяжелая атмосфера вражды, разливается тихое веяние мира. Но иначе действует супружеская ссора на души гордые и самолюбивые, характеры крутые и строптивые. Бурное движение гнева уносит последний остаток добра, последний тонкий слой его, какой только был в них; испорченный человек является в такие минуты в высшей степени наглым и своевольным. Сокрушается последний слабый оплот приличия и уважения к другой половине, и кругом виноватый начинает, вопреки голосу рассудка и совести, оправдывать себя и провозглашает, как закон, свою испорченную волю. Все, что было дурного в глубине его души, прорывается наружу, – он дозволяет себе изрыгать такие слова, от которых доселе еще удерживался по чувству некоторого стыда; стыд этот теперь уже не существует для него. Преграда, чрез которую благодать Божия еще не допускала его перешагнуть, теперь сломана, и вихрь страсти с неодолимой силой увлекает его от одного гибельного шага к другому. С другой стороны, обидные и возмутительные выражения глубоко западают в душу того лица, против которого были произнесены, и уже не забываются им. Домашний мир едва ли не навсегда потерян, и для души есть опасность потерять самое спасение вечное. Как промоины, образовавшиеся однажды от наводнения, становятся еще глубже и шире при каждом новом наводнении, так и сердечные язвы, причиненные бурной супружеской ссорой, становятся еще острее и глубже при каждой новой вспышке.

Бурные ссоры между супругами не только могут усиливать их враждебное настроение, но нередко ведут к тому, что слабые и малодушные из враждующих, вместо того чтобы молчать и выжидать, начинают на свое положение жаловаться посторонним. Сначала жалобы эти обращаются к друзьям и знакомым, а потом слабодушие доходит до того, что жалуются каждому встречному. Особенно склонны к этому женщины. Вся жизнь некоторых из них проходит в том, что дома они плачут, в людях жалуются. И что же бывает следствием этого? Сердце становится все пустее и пустее. Для него нет ничего заветного, оно способно утешаться только состраданием, не всегда искренним, людей посторонних, или резкими их суждениями о муже, с которым впрочем жена соединена теснее, чем с родным отцом и матерью. При этом не бывает недостатка в неблагоразумных и злонамеренных советчиках. Нескромность жены не может долго скрываться от мужа; и напрасно она стала бы говорить ему в свое оправдание: «почему бы я стала удерживаться от жалоб перед людьми, когда люди и без того знают, в чем дело»? Пусть знают; только не чрез нее должны доходить к ним эти сведения. Притом, добро бы чрез эти жалобы хоть что-нибудь могло поправиться в домашней неурядице. Напротив, – если уже дошло до этого, для нее дано еще больше пищи. Сердце недовольной жены уже не живет более дома; мыслями своими она привыкает возвращаться ко временам молодости и к дому родительскому. «Тогда было лучше, говорит она; тогда я была свободна, и, о, если бы никогда не расставалась с этой свободой! Я увлеклась мечтами, поверила прекрасным словам; я надеялась найти обетованную землю, и нашла пустыню, неприветную и скучную. Кто спасет меня от этого несчастья»? – Нет нужды говорить о последствиях. Разъединение между супругами доходит до крайней степени, отворяется дверь всем грехам, даже супружеской неверности; дурное обращение на словах соединяется с дурным обращением на деле; доходит иногда до того, что начинают искать церковного развода; но так как весьма трудно его достигнуть, то большей частью добровольно начинают жить врозь, в особых домах, или на разных половинах дома, вдали друг от друга.

Есть ли какие-нибудь средства для восстановления потрясенного мира между мужем и женой? – Мы убеждены, что, как бы далеко ни зашла вражда их, примирение возможно. Человек, как ни глубоко падает, – может еще, пока жив, восстать при помощи благодати. Силе ее не может не уступить и ожесточенная вражда супругов. А если вражда их еще не дошла до ожесточения, то, само собой разумеется, примирение их еще легче может совершиться. Но во всяком случае здесь могут иметь силу одни решительные средства.

Для восстановления домашнего мира бесполезны внешние, поверхностные средства, нужно стараться с корнем вырвать зло. Не надобно забывать, что раздор в супружестве есть пагубнейшее дело после нарушения мира с Богом. Во время международной войны, от бедствий ее могут быть еще свободны целые страны и области; следственно мирному гражданину, если хочет, есть куда для безопасности убежать от театра военных действий. Но куда убегут от тревог взаимной вражды муж и жена? Куда бы впрочем они ни убежали телом, горечь раздора будет везде сопутствовать им. Не внешний порядок расстроен, но потрясено сердце, которое всегда и везде при них остается. Как же помочь горю? – Хорошо было бы, если бы одна половина могла смолчать, когда на нее нападает и осыпает бранью другая. Отвечать на брань бранью значит подкладывать в огонь хвороста. Если хотите, чтобы огонь погас, перестаньте подкладывать в него горючий материал. Равным образом и огонь негодования против вас потухнет сам собой, если вы не будете давать ему пищи вашей неуступчивостью, если на колкости не будете отвечать колкостями. – Хорошо было бы также, если бы один из супругов, успевший скорее овладеть собой, на укоризны и брань другого мог с кротостью сказать: «при дурном расположении духа трудно судить о деле правильно: замолчим лучше и поговорим о нем после, когда возвратится к нам хорошее расположение духа». Решившись положить хранение устам своим, они и сами могли бы образумиться, и у посторонних отняли бы повод разглашать об их размолвке.

Все это впрочем только облегчающие средства, которые не уничтожают зла в корне. Они еще не могут восстановить святого доверия между супругами. Над их головой еще продолжает висеть меч на тонкой нитке, еще буря каждый день грозит разразиться над ними с новой силой. Если у одного, или у обоих супругов есть хотя сколько-нибудь доброй воли и искреннего желания мира, они должны прежде всего молить Господа, да дарует им сердце сокрушенное; ибо только при недостатке сердечного сокрушения, при упорном желании и усилии во что бы ни стало оправдать себя, восторжествовать в борьбе, может продолжаться между ними несогласие. И молитва их об этом как за себя лично, так и друг за друга, должна быть самая усердная и неутомимая, потому что дело идет о предмете в высшей степени важном; – от успеха этой молитвы зависит вечное спасение молящихся. Ближайшим плодом этой молитвы будет то, что в них со временем возникнет глубокое раскаяние в поведении, бывшем доселе причиной их взаимного раздражения, и что они искренно признаются в своей вине друг перед другом. Без этого не может быть истинного примирения; без этого если и может быть заключена мировая, то непрочная и кратковременная. Но если Господь лучами своего милосердия и благодати осветит пред ними глубину их души и растопит ледяную кору их сердца, тогда для них наступит день, который будет для них драгоценнее дня их венчания, тогда наступит для них новая как бы свадьба. Но чтобы сие благословение Божие навсегда утвердилось над примирившимися супругами, они должны с этого времени иметь сердца свои всегда открытыми для Господа, и дом их должен быть постоянной обителью Начальника мира. Для сего пусть они заведут обычай каждый день, до крайней мере вечером, поучаться в слове Божием, соединяться для общей молитвы, а если недостанет у них времени или сил для молитвы продолжительной, то пусть по крайней мере вместе будут читать: «Отче наш…»; а после молитвы пусть будут говорить друг другу от души: «если я чем-нибудь огорчил тебя, то прости меня, как прощает грешника общий наш Господь Бог». И если у одного из супругов лежит на совести какой-нибудь проступок пред другим, то пусть этот проступок будет назван по имени. Такого смиренного признания не должны стыдиться ни муж, ни жена, чтобы между ними не оставалось никакого недоразумения. И тогда, и только тогда, они ощутят над собой веяние Духа Божия, между ними водворится взаимное доверие, и дом их исполнится довольства и мира; тогда время не только не ослабит их взаимной любви, но еще усилит ее; тогда предотвращена будет сама опасность новых столкновений и ссор, и там, где прежде слышны были только вздохи, жалобы, ропот, брань, слух ваш приятно будет оглашен звуками хвалы и благодарения к Богу, словами взаимного уважения и мира супругов.

Господи! Охраняй от мятежа и брани жизнь семейную, и если где разрушен семейный мир, то поспеши восстановить его Твоей всемогущей благодатью; ибо Ты для того и приходил на землю, чтобы погибшее обрести, заблудших на путь истины обратить, сокрушенные сердца исцелить, немощных укрепить.

5. Многочадие и бесчадие

По учению слова Божия, чадородие и многочадие составляют благословение Божие и счастье родителей. «Вот наследие от Господа, – говорит Псалмопевец, – дети: плод чрева – награда от Него (Бога). Что стрелы в руке сильного, то – сыны юные. Блажен человек, который наполнит ими колчан свой» (то есть, у которых дом полон детьми) (Пс. 126:3–5). В другом месте, ублажая боящихся Господа, Псалмопевец говорит: «жена твоя, как плодоносная лоза, посреди дома твоего; сыны твои, как масличные (многоплодные) ветви вокруг трапезы твоей. Так благословится человек, боящийся Господа. Увидишь сынов, и сыны сынов твоих» (Пс. 127:3–4,6). «Венец старых чада чад», – говорит Соломон (Притч. 17:6). В древности благословение чадородия так высоко ценимо было, что неплодство супругов признаваемо было великим несчастьем и навлекало на неплодных всеобщее поношение (Быт. 16:2; 30:1; 1Цар. 1:6 и дал. Ис. 47:9; Ос. 9:14. Лк. 1:25).

К сожалению, ныне не все дорожат Божиим благословением, открывающимся в чадородии. Есть отцы и матери, которые не только не благословляют и не благодарят Господа, дарующего им детей и внуков, но иногда ропщут за сие на Бога, скучают и скорбят о том, что имеют много детей, часто свою досаду вымещают на них, и желают им смерти. Такие недовольные чадородием родители встречаются большей частью между людьми бедными, которым не под силу содержать большое семейство, дать детям приличное воспитание и пристроить их. Но встречаются иногда такие родители даже между людьми, по состоянию и средствам жизни не бедными, но любовью к детям бедными, которые скучают и тяготятся многочадием только потому, что любят жить в свое удовольствие и, видя в детях только помеху для себя, возлагают все заботы о них на чужие, наемные руки. Нечего и говорить, как нехорошо, как в высшей степени безнравственно поступают подобные родители. В оправдание свое они ничего не могут сказать, потому что Господь, давши им много детей, дал и много средств к тому, чтобы они не были им в тягость.

Не только богатые, но и бедные поступают непохвально, когда досадуют на то, что у них много детей, и досаду свою вымещают на них. Во-первых, своим ропотом и досадой те и другие одинаково оскорбляют Бога, благословения и милостей Которого, открывающихся в чадородии, они не ценят. Родители не должны забывать, что они суть орудия силы Творческой, от их крови производящей подобных им, что они суть наследники того великого благословения, которое изречено первым людям: «и благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся и наполните землю» (Быт. 1:28). Можно ли не дорожить таким благословением? – Бедные родители должны даже утешать себя в своей бедности тем, что Господь благоволит чрез них приводить в исполнение Свое благословение.

Во-вторых, родители, ропщущие и досадующие на то, что имеют много детей, являются в высшей степени несправедливыми к детям. Виноваты ли дети, что родились на свет Божий? Разве жизнь, которую они получили, есть преступление? Как посему оскорбительно должно быть для детей, когда обращаются с ними так, как будто они, получив жизнь, сделали какое преступление! Но такое обращение, кроме того, что несправедливо, может быть вредно для нравственности детей. Какого добра, в самом деле, можно ожидать от детей, которые, не зная за собой вины, нередко видят недовольство против них родителей, терпят от них брань, упреки и недоброжелательство! Такие отношения родителей к детям только раздражают детей, изгоняют из их сердец любовь к родителям, приучают их к хитрости, лжи, непокорности и неуважению к родителям, в которых они видят ближайших своих недругов.

Но, оскорбляя и нравственно повреждая детей ропотом и досадой против них, родители, недовольные многочадием, являются весьма неблагоразумными в отношении к себе самим. Положим, что большое семейство – в тягость бедным людям, не имеющим достаточных средств, чтобы содержать, воспитать и пристроить детей своих. Но зачем увеличивать эту тягость досадой и ропотом на детей? Затруднительные обстоятельства делаются еще больше затруднительными, когда мы теряем присутствие духа, перестаем владеть собой и то дурное расположение духа, в котором сами находимся, распространяем на окружающих нас.

Нет, – не досадовать и роптать должны родители, обремененные большим семейством, а воодушевляться упованием на Промысл Божий и на Него возвергать печаль свою. Тот, Который «дает пищу птенцам врановым призывающим Его» (Пс. 146:9), не оставит без Своего благого попечения разумные Свои создания, если мы обратимся к Нему с упованием и молитвой. Господь, давший родителям много детей, даст и средства к пропитанию, содержанию и устроению их благосостояния, если только родители взыщут Его помощи и заступления. К сожалению, затруднительные обстоятельства, как в других делах, так и в этом, вместо того, чтобы обращать нас к Богу, возбуждают в нас только уныние и даже отчаяние. Мы готовы думать, что Господь забыл нас, и прибегаем ко всякому другому средству для избавления себя от крайности, только не к Богу. Что удивительного после сего, если Господь, всегда готовый явить Свою помощь прибегающим к Нему в нужде, сокрывает Свое лицо от тех, которые сами забывают Его, не возвещают пред Ним печали своей?

С упованием на Отца небесного родители, обремененные многочисленным семейством, должны соединять неутомимое рвение к благоустроению его состояния собственными трудами и усилиями. Они могут быть уверены, что их труды и усилия, при уповании на Бога, не останутся без награждения. Не малым награждением они должны почитать для себя любовь к ним детей. Она не может не проявиться в детях, когда они видят, как заботятся о них родители. А где царствует любовь, там горе и недостатки легче переносятся. Пользуясь любовью детей, о которых заботятся, многочадные родители не могут притом, не утешать себя надеждой, что со временем, под старость, они и сами найдут в своих детях заботливых попечителей и кормильцев себе. Кроме этой вещественной услуги, они справедливо могут ожидать себе от своих детей и духовного блага. Чем больше у кого детей, тем больше у того молитвенников за него пред Богом. В св. Писании сказано: «жена спасется чадородия ради» (то есть жене вменится в заслугу пред Богом ее чадородие). В каком случае? «Если дети пребудут, – как далее говорится, – в вере и любви и святости с целомудрием» (1Тим. 2:15). Итак матери многочисленного семейства не должны скучать им и тяготиться, а паче радоваться и благодарить Господа, что в чадородии открывается им возможность устроять свое спасение; ибо, руководствуя к вечному спасению детей, они чрез то себе самим уготовляют спасение. Само собой разумеется, что сказанное о матерях относится и к отцам, если они разделяют заботы их о воспитании детей в духе христианского благочестия.

Есть супруги, которые ропщут на многочадие, недовольны тем, что у них много детей, тяготятся содержанием и воспитанием их, часто свою досаду вымещают на них и желают им смерти. Как не извинительно поступают люди, когда ропщут на многочадие, об этом мы достаточно говорили, теперь обратим внимание читателя на другое, противоположное явление. Люди бывают недовольны, когда Бог дает им много детей; люди же бывают недовольны, когда Бог или лишает их детей, или совсем не дает их; одни скучают от детей, другие от бездетства. Понятно впрочем, почему можно скучать от бездетства. Главная цель брака есть чадородие, распространение рода. Цель эту освятил и благословил Господь еще в раю, когда установлял брак. «Но, видно, мы не стоим милости Божией, если Господь лишает, или не дает нам детей, говорят о себе иные бесчадные супруги; видно, прогневали мы Господа». Мысль о лишении благословения Божия тяжела для них и порождает в них скуку, уныние, а иногда и ропот на свою участь. – Дети причиняют много забот и беспокойств родителям, – это правда; но они же доставляют и много удовольствия им своей любовью, невинностью, простотой, доверчивостью, незлобием, проявлением рассудка, лепетом. Все эти детские качества и действия не всегда интересуют людей посторонних, но всегда утешают родителей, вследствие внушаемой самой природой сердечной привязанности к родным детям. – Но не одно удовольствие, а вместе и нравственное добро заключается в этой привязанности. Она научает супругов ценить домашнюю жизнь, делает их равнодушными к общественным развлечениям, спасает их сердце от черствости и эгоизма. Достаточно сделать легкое сравнение супругов, имеющих детей, с не имеющими, чтобы убедиться, что в нравственном отношении положение первых гораздо благоприятнее, чем – последних. – Сама любовь супругов может находить для себя больше пищи в детях. Служа предметом общей привязанности родителей, дети в то же время служат крепким звеном, соединяющим супругов. У супругов бездетных взаимная любовь может поддерживаться личными достоинствами друг друга; но эти достоинства не всегда неизменны, особенно физические; рождение детей, жизнь с ними, дает супругам новые побуждения для взаимного сочувствия, – так сказать, подновлять его. – Жизнь без детей неблагоприятна и потому еще, что наводит супругов на мрачные мысли касательно будущего. Имеющие детей утешают себя надеждой видеть в них под старость опору для себя, кормильцев, успокоителей, а по смерти – наследников своего доброго имени и вещественной собственности. Для бездетных супругов не существует такого утешения. Мысль, что на старости лет они будут зависеть от людей чужих, или хоть и от родных, но все-таки не могущих заменить родного сына или дочь, что у них нет прямых наследников, – эта мысль нередко отравляет счастье супругов и служит источником немалых тревог и огорчений.

Так, нельзя не пожалеть о бездетных супругах. Одни из них имели детей, но лишились их, другие совсем не испытали счастья иметь их. Скажем что-нибудь в утешение тех и других.

Чем больше радости и утешения доставляло дитя родителям, тем болезненнее отзывается в их сердце утрата его, тем живее чувствуют они свое одиночество. Неумолимая рука смерти, этого безжалостного садовника, не дала расти молодому побегу вокруг старых дерев, на корню подсекла его. Что можно сказать в утешение людям, терпящим подобные утраты? Чем утешить бедную мать, которая без горьких слез не может вспомнить о своем малютке, о его смышлености, веселости, лепете и т. д.? Говорят: «время – лучший утешитель; нет ни одного горя, которое бы со временем не прошло». Это неправда. Как не всегда бывает безопасно запустить физическую болезнь, предоставляя времени излечение ее, так не безопасно предоставлять времени утешение в душевной скорби. Прежде чем время принесет это утешение, она может сломить самую крепкую душу, обратиться в постоянное унылое, мрачное расположение и даже в отчаяние. – Вера есть обильный и верный источник утешений во всех скорбях. Гораздо благонадежнее почерпать утешение в этом источнике, чем ожидать его от одного времени. Одному духовному лицу приходилось некогда утешать мать в ее сильной скорби о преждевременной смерти единственного малютки. Искренно, сочувствуя ее горю, служитель Божий молился с ней, приводил ей изречения Слова Божия, и всячески старался внушить ей покорность воле Божией; но все было безуспешно. Наконец, он рассказал ей притчу об одном человеке, владельце больших стад. У него было много детей и одно из них померло. Отец был безутешен. Умерший сын был милее ему других детей. И вот раз является к нему незнакомец с видом важным и почтенным и приглашает его в поле. Тот последовал за ним, не зная, что из этого выйдет. Дорогой незнакомец не промолвил ни одного слова, пока не пришли они к стаду овец, которое принадлежало скорбящему отцу. В виду стада незнакомец сказал ему: «если бы ты стал выбирать для своего стола между ягнятами этого стада, ты, без сомнения, имел бы право выбрать самого лучшего. И никто не посмел бы роптать на тебя, потому что стадо – твое, ты – его хозяин. Зачем же ты сам ропщешь и сетуешь, когда добрый Пастырь словесных овец, Господь Иисус Христос, взял одну из них, которую ты для него воспитывал и которую Он нашел достойной лика избранных в Царстве Небесном»? Сказав эти слова, незнакомец скрылся, но в сердце бедного отца пролилось великое утешение. – В словах незнакомца заключается утешение для всех, у кого преждевременная смерть отняла добрых детей. Их взял к себе на небо добрый Пастырь, Господь Иисус Христос. Он любил детей во время земной Своей жизни и тем, которые не допускали их до него, Он с негодованием говорил: «пустите детей приходить ко Мне, и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» (Мк. 10:14). Пусть припоминают сии слова Иисуса Христа скорбящие безутешно об умерших детях: в этих словах содержится для них и кроткий упрек за неразумное сетование об отшедших к Нему детях, и вместе утешение, ибо дети их уже достигли обещанного им Царства Небесного. Верующий должен скорее радоваться за детей, блаженствующих на небесах, а не скорбеть.

Предлагаем еще другой подобный рассказ в утешение родителям, скорбящим о смерти своих детей. У одного благочестивого мужа было два сына, прекрасные юноши, воспитанные в страхе Божием, радость отца и матери. Отец отправился в дальний путь. В его отсутствие, незадолго до его возвращения, померли оба сына. Мать, женщина богобоязненная и покорная воле Божией, распорядилась обмыть умерших, вынести их в особую комнату и покрыть белым полотном. Возвращается отец, здоровается с ней, и первый его вопрос был: где сыновья? Мать сказала: прежде чем я отвечу на твой вопрос, я намерена сообщить тебе нечто важное и предложить тебе самому вопрос. Давно один богатый человек, собираясь в путешествие, поручил мне на сохранение сокровище и сказал, что он востребует его от меня по возвращении из путешествия. В твое отсутствие он приходил и потребовал его от меня назад. Я ему возвратила. Хорошо ли я поступила»? – «Как же бы ты иначе могла поступить?» – отвечал муж. «Ведь ты не воровка, чтобы удерживать или утаивать чужую вещь, вверенную тебе на сбережение». Выслушав эти слова, жена привела мужа в покой, где лежали тела умерших сыновей, и сняла с них покрывало. Громко вскрикнул бедный отец: «ах! дети мои, радость моя, молодость моя в старости! О, я бедный, одинокий»! Тогда жена, указывая на покойников, прервала его словами: «вот сокровище, которое Сам Господь Бог вверил мне и тебе. Он пришел за ним и взял его к себе. Тебе неуместным показался мой вопрос; тебе невероятным представилось, чтобы я могла сожалеть о том, что возвратила хозяину его вещь. Зачем же ты сам сожалеешь и громко сетуешь, что Бог взял от нас данных Им детей»? Старик опомнился, и хотя скорбел о детях, но скорбь свою растворял смиренной покорностью воле Божией. Подобным образом должны утешать себя и все родители в подобном горе. Они не должны забывать, что их дети родились для Бога и что Ему принадлежит ближайшее на них право. Он их Создатель, Промыслитель и Искупитель. Родители суть в собственном смысле только опекуны, а дети – вверенное их попечению имущество. Если Бог требует его назад, никто не имеет права роптать. К сожалению, бывают на свете отцы и особенно матери, которые, лишившись детей, остальную жизнь проводят в трауре. Иная, например, мать, преимущественно в высшем сословии, поместит в своей комнате портрет умершего сына, не сводит с него глаз и живым воспоминанием о его жизни, смерти и погребении, постоянно терзает себя, постоянно растравляет незажившую сердечную рану. Ведь это – язычество, а не христианство; тут не видно христианского упования. Слова Символа веры: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века», – для таких матерей – пустой звук. Верующий хотя и плачет об умерших, но в то же время возводит очи горе, к Живущему на небесах и утешает себя молитвой об умерших. Молитва есть самое действительное средство общения с Богом и чрез Бога с теми, за кого мы молимся. Потеряв возможность видимого, чувственного общения с отшедшими, верующий чрез молитву входит с ними в живое духовное общение и живет упованием, что Господь приведет ему некогда снова увидеть тех, разлуку с которыми он оплакивает.

«О мне не рыдайте, плача бо ничто же начинах достойное; паче же самих себе согрешающих плачите всегда, сродницы и друзи, умерший зовет младенец: яко да искуса не возъимете мучения». Эти слова церковной песни должны принять к сердцу все родители, оплакивающие преждевременную смерть детей своих. Вместо того, чтобы предаваться безутешной скорби о них, родители должны заняться испытанием самих себя, нет ли в них самих чего-нибудь достойного скорби и плача; должны спросить себя, не хощет ли Господь преподать им какого вразумления той тяжелой утратой, которую они оплакивают, – и должны молить Господа о том, чтобы крест, ниспосланный на них, не оказался бесполезным для них. В самом деле, преждевременная смерть детей иногда допускается Богом в наказание родителям за пристрастие к ним, доходящее до некоторого обожания их, и также за то, что родители намерены были воспитывать детей не для Бога и во славу Его, а для мира и его суетности. В этом наказании пусть видят родители и милость к ним Господа, призывающего их к признанию своей вины и раскаянию. – Иногда чрез раннюю смерть детей Господь хощет привлечь к вере и благочестию самих родителей. Когда в новую овчарню упрямятся войти овцы, тогда опытный пастух берет на руки ягненка и вносит его туда. За ягненком спешит сперва мать, а за ней следует и все стадо. На этих упрямых овец походят многие христиане. Они не обнаруживают стремления к вечным обителям в дому Отца небесного, взирают на них оком холодного и сомневающегося рассудка. Их сердце живет на земле и привязано к ней. Тогда добрый Пастырь Господь Иисус берет у них одно, или всех детей и возносит их в вечные кровы. Следствием бывает то, что отцы и матери, доселе равнодушные к своему спасению, устремляют свои желания и сердце туда, куда переселилось от них дитя, при гробе и могиле его научаются веровать, надеяться и молиться. Примеру родителей следуют и прочие, к ним близкие.

Преждевременная смерть детей может быть также делом особенного милосердия к ним Господа. Их могла ожидать жизнь полная искушений, соблазнов, напастей и горя. Господь знал это и по милосердию Своему избавил их от всех этих опасностей, взяв их к себе. Теперь они предстоят лицу Божию и с ангелами воспевают чистые песни хвалы и благодарения Господу. Искушений и соблазнов для них не существует, им так хорошо, как ни одному человеку на земле. После этого скорбеть безутешно о ранней кончине детей было бы несогласно с любовью к ним родителей. Притом смерть детей, кажущаяся нам преждевременной, на самом деле бывает для них благовременна, если они и в юном возрасте достаточно созрели для Царствия Небесного. Иной доживает до глубокой старости и все-таки оказывается неготовым к переходу в вечность, не успевает воспользоваться милостью к нему Господа, столь долго ожидающего от него плодов покаяния. А иной в ранней молодости являет достойные старческого возраста плоды благочестия и добродетели. «Ибо возраст старости житие нескверное» (Прем. 4:9). Украшенный таким житием «скончався в мале (рано), исполни лета долга». Он рано успел угодить Господу, «сего ради потщася (поспешил) из среды лукавствия» (Прем. 4:13–14). Впрочем, каковы бы ни были пути промысла Божия в ранней кончине детей, родители могут быть уверены, что во всяком случае Господь поступает премудро и милосердо, и потому подобно Иову, лишившемуся всех детей и имения, должны исповедать: «Господь даде, Господь отъят. Буди имя Господне благословенно во веки» (Иов. 1:21). С преданностью и покорностью воле Божией переносящие потерю детей родители не оставляются без утешения даже в настоящей жизни. Благочестивому Иову Господь даровал столько же детей, сколько было у него прежде. Подобным образом Он может утешить и тех родителей, которые, испытывая несчастья Иова, подражают ему в благочестии.

Обращаемся к тем супругам, которым Господь совсем не дал детей. Было время, когда на неплодие супругов смотрели как на позор и Божие наказание. Авраам жалуется Богу на свое бесчадие. Рахиль настойчиво требует от своего мужа: «дай мне детей, а если не так, я умираю. Иаков разгневался на Рахиль и сказал ей: разве я Бог, который не дал тебе плода чрева» (Быт. 30:1–2)? Анна, жена Елканы, так горевала о своем неплодстве, что пред скинией могла молить Господа о даровании ей сына не словами, а одними слезами, и с горя ничего не ела. О Елисавете, жене священника Захарии, Ангел говорит, что молва прозвала ее неплодной (Лк. 1:36), и сама Елисавета свое неплодство назвала поношением (Лк. 1:25). У народа Израильского такое воззрение опиралось на двух основаниях: одно заключалось в том, что чадородие признавали главным свидетельством благословения Божия на супружеский союз; другое – в обетовании о рождении Мессии из среды израильского народа. Израильтянин утешал себя надеждой, что если он сам не доживет до исполнения этого обетования, то доживут его дети и потомки. Ожидающую их радость он принимал к сердцу, как бы свою личную радость. Отсюда понятно его пламенное желание иметь детей и многочисленное потомство. И христианину свойственно питать это же желание в надежде, что его потомки во времени и вечности будут принадлежать к обществу избранных. Но теперь в обществе верующих во Иисуса Христа бесчадие уже не считается несчастьем и не составляет бесчестия. Верховное благо, заключающееся в едином Боге и в Его благодати, истинный христианин столь высоко ценит, что, обладая этим благом, охотно переносит лишение всех земных благ, благодушествует, не имея плотских детей. Любя Бога всеми силами души, он во всем предается Его воле и признает для себя лучшим все, что Ему угодно. Истинный христианин радуется, как великой милости Божией, если имеет детей; но он же за милость Божию считает и то, если не имеет детей.

К сожалению не все христиане руководствуются столь возвышенным образом мыслей, не все христианские супруги благодушно переносят свое бесчадство. Оно теперь уже не может быть предметом укоризны, как во времена ветхозаветные, зато и теперь подает повод к некоторым грехам, достойным укоризны, от которых бесчадные паче всего должны удерживаться. – Во-первых, они не должны роптать на Бога, не должны с чувством недовольства и как бы упрека говорить Ему: «видно Ты находишь нас недостойными, чтобы мы родили, вырастили и воспитали дитя во славу Твою». – Нельзя так решительно судить о путях Божиих. У Бога могут быть и другие нам неизвестные причины, почему Он так, а не иначе поступает с нами. – Во-вторых, бесчадные супруги не должны роптать друг на друга, не должны выражать друг перед другом горького раскаяния в заключении супружеского союза, не должны попрекать друг друга неплодством. Цель брака состоит не в одном чадородии, а также и во взаимной помощи друг другу в духовных и телесных нуждах. Твоя жена не дала тебе детей, зато она лучшая твоя советница, утешительница, сотрудница в делах житейских, помощница в деле спасения души. Это стоит чадородия. Если вам горько не иметь детей, зачем увеличивать это горе ропотом, досадой друг на друга, зачем в вашем саду, в котором недостает этих прекрасных цветов, растить еще терния? Не надобно забывать притом, что дети, которых мы столь пламенно желаем иметь, иногда раждаются только на горе отцу и матери. «Лучше умереть вовсе бездетным, нежели иметь детей нечестивых», – говорит Премудрый (Сир. 16:4). – В-третьих, не смущайтесь при мысли, что ваше имя и память вашего имени умрет на земле. Жизнью своей старайтесь удостоиться от Бога той милости, чтобы оно написано было на небесах. – В-четвертых, не посматривайте косо на ваших братьев и сестер и на других ближайших родственников, которым, если умрете бездетными, может достаться в наследство ваше имение. Дело не в наследниках, а в том, как они употребят наследство. Случается, и очень часто, что родные дети безумно расточают доставшееся им наследство, тогда как в руках непрямых наследников оно употребляется с пользой для них и для ближних. Итак желайте не столько того, чтобы у вас были прямые наследники, сколько того, чтобы ваши наследники, кто бы ни были они, были люди благонадежные, и благодарите Бога, если таковыми могут быть и не ваши родные дети. – История представляет немало примеров, что бесчадие и нетерпеливое желание иметь наследников бывало причиной супружеских разводов. Но как ни благовидна была бы в сем случае цель развода, она не освящает незаконного средства. Что Бог сочетал, того человек не должен разлучать. Лучше совсем не иметь наследников, чем иметь их вопреки воле и благословению Божию.

Некоторые бездетные супруги боятся одинокой и беспомощной старости. Правда, среди детей и внуков человек как бы возвращается ко временам своей молодости. Он окружен молодостью и сам молодеет. Со снегом на голове он стоит среди свежей зелени. Бездетным чужда эта весна. Под старость они обыкновенно боятся или совершенной беспомощности, или зависимости от чужой помощи, – не всегда надежной и искренней. Чужие люди, может быть в видах наследства, окружат их болезненный одр, и равнодушная рука закроет им глаза. Но чтобы не быть одиноким и беспомощным под старость, почему не взять на себя, во славу Божию, попечения о чужих детях, как бы они были родные? Пусть бесчадные супруги в самом бесчадстве видят указание Промысла на то, чтобы данные им силы и средства употреблять на служение другим. Пусть любовь, какой им хотелось бы любить родных детей, они перенесут на других. Ведь в Церкви Божией, в обществе верующих в Иисуса Христа, и не должно быть чужих; все должны относиться друг к другу как родные, потому что все суть чада Божии в Иисусе Христе, все имеют единого отца в Боге, все от единого Тела и Крови причащаются, и чрез то становятся как бы единокровными, все, суть члены единого церковного тела, глава которого Христос. По силе этого духовного союза, бездетные супруги должны питать сердечную любовь ко всем христианским детям своих родственников, друзей, знакомых. Пусть они будут молиться с чужими детьми и поощрять их к молитве, пусть помогают их родителям в надзоре над ними, в воспитании, в благоустроении их участи. В ком дети видят отеческое, или материнское расположение к себе, того и они полюбят сердечной любовью, будут утешать в его одиночестве и старости. Мало ли на свете, и даже вблизи нас, сирот и притом круглых? На ком лежит преимущественная обязанность заботиться о них? На тех, у кого нет своих детей. В одном доме недостает детей, в другом родителей. Не видно ли тут воли Божией, чтоб недостаток одного дома восполнялся тем, что есть в другом доме? Но если бездетные люди примут на себя заботы о чужих сиротах, то, поверьте, они не будут на старости лет жаловаться на одиночество и беспомощность. По опыту известно, что никто так не ценит благодеяний, как сироты, когда добрые люди заменяют для них отца, или мать. Надобно, впрочем, сделать здесь одно замечание для бездетных супругов: если они действительно хотят принять к себе на воспитание чужое дитя, то при выборе они должны предпочитать малолетних взрослым: воспитать первых и приучить их к себе гораздо легче, чем последних. – Некоторые супруги, и не в первой молодости, даже приближаясь к старости, ожидают, что Бог благословит их родными детьми, и из-за этой надежды не решаются принять на себя трудов для чужих детей. Конечно, Бог может исполнить их надежду, но Он милостив преимущественно к тем, которые сами милостивы к другим. И самые издержки на чужих детей с избытком будут возвращены, если родятся свои дети. Одному духовному лицу пришлось раз слышать такую жалобу от бездетной старушки: «приближаясь к старости, мы с покойным мужем вздумали принять к себе сироту и потом пожалели, что вздумали очень поздно. Взять на воспитание младенца мы не решились, – для этого мы слишком стары. И вот мы приняли юношу; но к сожалению заметили, что он не любит нас искренно, – для него дороже наше наследство, чем мы старики». Да! доброго дела мы не должны откладывать уже по тому одному, что это отлагательство может быть для нас самих вредно.

Бог утешения и благодати да дарует бездетным супругам утешение и радость, по крайней мере, в чужих детях, да обратит сердца последних к первым; а имеющих детей да сохранит от страшной участи тех, которые в день страшного суда будут вопиять: «блаженны неплодные утробы неродившие, и сосцы непитавшие» (Лк. 23:29).

6. Радости и скорби родителей о детях

Радость о детях есть одна из высших радостей земной жизни. Дети наши – это продолжение собственной нашей жизни, это часть нас самих, наша плоть и кровь, это мы сами, помолодевшие в них. Из всех благ на свете дети единственное благо, которое мы можем надеяться удержать при себе даже по смерти. «Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него» (1Тим. 6:7). Эти слова Апостола мы с решительностью можем сказать о всех сокровищах, какими обладаем на земле, только не о детях, с которыми мы надеемся и желаем соединиться в блаженной вечности. Судя по такой близости детей к нашему сердцу, судя по тому, как дорого для нас обладание этим сокровищем, радость и скорбь о них гораздо глубже и живее трогает сердце родителей, чем радость и скорбь о всяком другом благе.

Не всегда впрочем дети могут быть так близки и жалки родительскому сердцу. Горе детям незаконнорожденным! От них совсем отказывается иной отец. Это какой-нибудь пришлец, бессемейный, не имеющий оседлости. Ныне он живет на одном месте, и оставив здесь следы своего беззаконного сожития, переходит на другой день в иное место, и позабывает об оставленных им жертвах своего преступления, обольщенной им матери и ребенке. Он поступает подобно тому злонамеренному человеку, который тайком подложит зажигательный состав к дому, или прокопает плотину пруда, и потом убежит и из-за угла откуда-нибудь смотрит, как поднимется пламя, как зашумит вода. – Другие поступают хоть сколько-нибудь добросовестно в отношении к своим незаконнорожденным детям. Они посылают им средства содержания, но или совсем остаются неизвестными для них, или разве иногда на ухо мать шепнет дитяти имя отца, а то при случае издали укажет на него, промолвив: «смотри, вот твой отец». Этим ограничиваются все отношения таких отцов к детям. Тут редко может иметь место радость и жалость к ним; скорее случается, что отцы тяготятся такими детьми, стыдятся их, как напоминания о своей вине, как живого укора их беспорядочной жизни, и если женаты, то тщательно стараются скрыть от жен печальную истину, из опасения возбудить их ревность и укоризны. – Но бывает, что такие отцы и сами ничего не знают, или поздно узнают, что у них есть дети, которые также не всегда имеют сведения, кто у них отец. О древнем греческом герое Улиссе рассказывается, что у него был незаконный сын, родившийся на чужбине, во время его долголетних странствований, и что этот сын пристал однажды к берегу острова, где поселился Улисс, и убил его, не зная, что это его родной отец.

Наблюдатели путей человеческой жизни замечают, что незаконнорожденные дети большей частью повторяют грехи своих родителей, что преступление против седьмой заповеди делается как бы наследственным. А писатель книги Премудрости Соломоновой записал еще вот какое свое наблюдение: «прелюбодейная насаждения не дадут корения в глубину, ниже крепко стояние сотворят. Аще бо и ветви на время процветут, не крепко возшедше от ветра поколеблются, и от зелных ветров искоренятся» (Прем. 4:3–4). Подобное говорит сын Сирахов о прелюбодейной жене: «ее дети не укоренятся, и ветви ее не принесут плода» (Сир. 23:34). Мысль обоих мудрецов та, что преступники седьмой заповеди не могут иметь радости о своих незаконных детях, не продолжат в них своего рода. Замечательно в самом деле, что незаконнорожденные дети бывают менее долговечны, чем законные. Может происходит это от небрежности в надзоре за ними; но вместе нельзя не признать здесь действия милосердия Божия к иным родителям: ранней смертью незаконнорожденных детей Господь спасает родителей от тягости всегда иметь пред глазами обличение своего преступления, для них нестерпимое и в нравственном отношении не безвредное. – Так, незаконнорожденные дети редко радуют своих родителей, и больше бывают причиной их скорби и беспокойных движений совести. Давид только семь дней плакал об умирающем сыне, рожденном от Вирсавии, а другим всю жизнь приходится тужить и горевать при виде детей греха своего.

Так не на радость, или редко на радость отцу и матери живут на свете дети незаконнорожденные. Но всегда ли радуют родителей законные их дети? Опыт показывает, что самые чадолюбные родители нередко терпят много горя от детей. Но, к сожалению, в большей части случаев горе это не имеет христианского характера. Так как жизнь большей части христиан проходит в помышлениях и заботах о мирских благах, то и скорбь о детях бывает по большей части мирской скорбью, возникает и усиливается под влиянием таких побуждений, которые не могут быть названы истинно христианскими. Так, скорбят о нравственных недостатках и грехах детей, но почему? Потому что они могут повредить земному счастью детей; скорбь тут имеет чисто мирской характер. Плачут о детях непослушных и строптивых, но почему? Потому ли, что такие дети поступают против заповеди Божией, исполнением которой они могли бы засвидетельствовать свою любовь к Господу и смирение пред Ним? Потому ли, что нарушение пятой заповеди ведет к нарушению остальных? Потому ли, что грех этот призывает на детей проклятие от Господа? Нет, а потому главным образом, что родителям трудно управиться с непослушными и строптивыми детьми, тяжело и беспокойно жить с ними: это значит, что для родителей прискорбнее всего утрата собственного их спокойствия. – Скорбят о детях, если они плохо учатся, хотя не лишены способностей, и если, выучившись, не обнаруживают охоты к деловым занятиям и потребного для них терпения и усидчивости, и если, таким образом, ничего путного из них не выходит. Но что служит основанием этой скорби? Не то, что под этими недостатками скрывается неверность Господу; не то, что не упражнять и не развивать данных от Господа сил, оставлять без употребления полученные от Него таланты, значит оскорблять Его; не то, что нерасположение к трудам, любовь к праздности делает человека податливым на всякого рода греховные искушения и соблазны, – а то, что помянутые недостатки портят житейское положение молодого человека, не предвещают ему ничего хорошего в житейских делах. – Скорбят и сетуют, если сын легкомыслен, страстный любитель карточной игры, предан пьянству и другим порокам. Слезы ручьями текут из очей матери, у которой дочь обольщена и с целомудрием утратила стыд. Но если глубже вникнуть в свойство этой скорби, то нередко оказывается, что она происходит от самолюбия и от непонимания того, что служит к истинному благу детей. Родителей пуще всего в этом случае тревожит то, что такое поведение детей наносит позор всему роду, разрушает внешнее благостояние детей и грозит им еще большими бедствиями в будущем. Но вот, несмотря на дурное и бесчестное поведение, сын успел составить порядочную «карьеру», а дочь нашла выгодную «партию»; тогда и скорбь родителей исчезает, они успокаиваются. А что такие опыты милосердия Божия не внушили детям благодарности, не расположили их к раскаянию, не возбудили в них слез и твердой решимости не возвращаться на прежнюю дорогу, это не беспокоит родителей, их сердец не потрясают грозные слова Апостола: «не обманывайтесь: ни блудники, ни прелюбодеи, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, Царства Божия не наследуют» (1Кор. 6:9–10). – Случается, что родители, сокрушающиеся о дурном поведении сына, рады бывают, если успеют выпроводить его от себя куда-нибудь подальше. Они довольны тем, что сын не на их глазах, что на дальней стороне позор его поведения не так ощутителен для всего рода, не так известен всем, как вблизи. А не обращают они внимания на то, что вдали от их надзора сын их еще глубже может погрязнуть в глубину зла, еще дальше от раскаяния. – Если сына за разные преступления постигнет наконец кара закона, и он лишен будет свободы и подвергнется тюремному заключению, то какой удар для родительского сердца, как горько и безутешно плачут отец и мать! Но и тут, если хорошенько разобрать, откроется, что жалеют не столько о духовном развращении, сколько о расстройстве своего и сыновнего внешнего благосостояния. – Сильно огорчает родителей несчастный брак их детей, несходство их по характеру с теми, с которыми они соединили свою судьбу, их нужда и бедность. Слезы не высыхают на глазах чадолюбивой матери, – и как, в самом деле, не плакать, как не тужить при виде несчастья своего родного детища! Но думают ли при этом, что кроме одной беды, которую столь горько оплакивают, есть еще другая, гораздо больше достойная слез, что в сердцах супругов нет страха Божия, нет духа благочестия, нет ни малейшего расположения к молитве и чтению Слова Божия, т. е. нет главных условий для счастья семейной жизни? А случается и наоборот: бывают на свете легкомысленные родители, которым не нравится благочестие их детей. Они и сами этим недовольны, и другим поверяют свое недовольство, в мягких впрочем выражениях; например они так выражаются: «сын, или дочь живут не как люди, удаляются от радостей и общественных удовольствий, отказываются от многих знакомств, словно монахи». Кто не видит, что люди, способные к таким жалобам, не хотят в детях своих видеть чад Божиих, не умеют ценить блаженства, заключающегося в духовном общении с Богом, превосходящего все радости и утехи мира?

Если хотите знать, что нужно оплакивать в детях, то посмотрите на пример Спасителя. Вот Он за шесть дней до своей смерти, торжественно, в сопровождении многочисленного народа грядет к Иерусалиму, поднимается на вершину Масличной горы, откуда открылся Его взору весь Иерусалим, и в это мгновение из очей Его льются слезы. О чем Он плачет? О жалком ли внешнем состоянии народа? О том ли, что священный город и страна наполнены множеством бедных, сирот, увечных, больных всякого рода? О том ли, что римские знамена развеваются над крепостью Его праотца Давида, и Его отечество находится под властью иноплеменников, язычников? – Нет; грехи, неверие, нечестие избранного народа, вот что исторгает из очей Его источник слез. Подобно сему и вы научитесь оплакивать в ваших детях не внешние явления, но самый корень всякого зла. А чтобы слезы ваши не были бесплодны, не переставайте молить Господа, да вразумит Он и обратит на путь истины ваше заблудшее дитя. Истинному христианину тяжело видеть, как дети его предаются пороку и нечестью, как мир и плоть совершенно овладели их бедной душой, как они неудержимо стремятся к погибели; но истинный христианин все-таки не теряет надежды на Господа, на Его безмерную благость, спасающую великих грешников, и до тех пор не престает вопиять к Господу о помиловании своего сына или дочери, пока не совершится в душе их решительный поворот к жизни лучшей; он не успокоится тогда, когда заметит, что поведение детей его становится порядочным только с наружной стороны, и что они начинают освобождаться от внешних бедствий и бесчестия; он может быть утешен только внутренним их обновлением. Но какая грусть поселится в душе его, если сын его умрет нераскаянным грешником! Мысль, что после смерти уже нет покаяния, для этого истинно чадолюбивого отца тяжелее всего на свете, и он уже ничем не может утешиться. К сожалению, не все родители так чадолюбивы. Ложное образование, неверие, самолюбие бывают причиной, что многие из них еще радуются смерти погибшего сына: они видят в этой смерти только конец временных его бедствий, а не вместе начало бесконечных адских мук. Они могут плакать о сыне впадшем в нищету, в болезнь и т. п., но не заплачут о сыне вечно погибшем. Это для них все равно, как если бы он уехал куда-нибудь далеко за границу, и оттуда не беспокоил их ни письмами, ни требованием денег. Они рады, что с плеч свалилась лишняя тяжесть, хотя бы она свалилась во дно ада. Какое легкомыслие и бесчувствие!

Если скорбь о детях не всегда бывает правильна по своему происхождению и исходу, то и радость о них не всегда бывает истинная, христианская радость. Источником ее большей частью служат внешние блага. Если дитя здорово, имеет цветущий вид, красивое сложение, то родители этим больше всего утешаются и гордятся, – не обращая внимания на то, что мальчик, наружностью которого любуются, может сделаться гордым, дерзким, к старшим непочтительным и непослушным. – Когда дитя учится, то хорошие отметки в журналах и похвальные словесные отзывы учителей, вот все, что вполне удовлетворяет родителей, и больше чего они не желают и не требуют от дитяти. Их радует ревность его к ученью, но из каких побуждений она проистекает, из чистой ли любви к ученью, или из одной жажды похвал и наград, – это для многих родителей все равно. Некоторые неблагоразумные люди поливают весной садовые деревья теплой водой, или разведенной известью. Деревья эти распускаются и начинают зеленеть раньше других; но надолго ли они представляют цветущий, свежий вид? Среди лета они теряют всякую силу, и немногие плоды, какие еще можно найти на них, оказываются мелкими и безвкусными. Не походят ли на такие деревья те дети, которые оказывают быстрые успехи в учении единственно из-за похвал и почетных отличий? Опыт показывает, что ревность к учению не может долго питаться этой пищей, и успехи в нем не могут быть прочными и плодотворными, – а вместе с тем и радость, которую они возбуждали в родителях, не может быть продолжительна. – Когда сын или дочь придут в возраст, тогда для родителей открывается новый источник радости: дети их держат себя степенно и прилично; не дозволяют себе грубых нарушений долга и принятых в общежитии обычаев, дела свои ведут искусно и благоуспешно, на службе исправны, в обществе успели занять видное положение, вступили в приличный и выгодный брак, к родителям относятся с почтением и услужливостью. Все это весьма радует отца и мать. Но если при всем том в детях недостает благочестия, то прочна ли такая радость? Кому неизвестно, как непостоянны блага этого мира, как часто приходят в застой и расстраиваются цветущие дела, как ненадежно самое почтение к родителям, не основанное на благочестии, как мало счастья в супружеской жизни, если супруги или оба нетверды в благочестии, или один не сочувствует благочестию другого, и даже глумится над его набожностью? Только те дети могут быть предметом истинной радости, которые являются вместе чадами Отца Небесного, любящими Его, благоговеющими пред Ним. Иногда приходится встречаться со стариками, которые держатся именно такого образа мыслей. «Как, старичок, поживают твои дети? – спросил некто одного из них, и получил такой ответ: «незавидно поживают; надо дивиться, как достает у них терпения, – так худы их обстоятельства. Но вот что хорошо и что меня утешает: они страх Божий имеют, Бога не забывают, в святом Слове Его поучаются, с молитвой к Нему обращаются. Вера и упование на Бога помогают им легко переносить горе и нужду, и, говоря правду, они счастливы. Глядя на них, есть чему порадоваться. Благодать Божия всегда с ними, и если Господь захочет наградить их земными благами, они примут сию милость с благодарностью от руки Господней, и не зазнаются». – Истинное благочестие в детях не может не соединяться с истиной любовью и почтением их к родителям, со всегдашней готовностью быть полезными для них во всех случаях и обстоятельствах жизни. Нужно ли говорить, как радуют и утешают родителей такие дети, и как чиста эта радость? – О, да благословит Господь такой радостью всех родителей! Да избавит их Он от несчастья иметь детей, подобных Хаму, сыновьям Илие и Авессалому. Не приведи Бог дожить до бедственной необходимости – на старости лет и в последние дни жизни жаловаться на детей пред Богом и людьми, или обвинять самих себя в нерадении о их воспитании. Да обрадует нас Господь счастьем – видеть в детях почтительность Сима и Иафета, любовь Иосифа, верность и послушание молодого Товии. Не в одном народе Израильском, но и в истории языческих народов встречаются примеры подобной любви и преданности детей родителям. Греческому юноше Телекту посторонние люди однажды сказали, что его отец отзывается о нем с дурной стороны. Сын не знал за собой никакой вины, но он отвечал: «отец не стал бы отзываться так, если бы не имел на то причины». Он хотел лучше принять вину на себя, чем упрекнуть в несправедливости отца. Когда Епаминонд, великий Фивский полководец, одержал победу над Спартанцами при Левктрах (в 371 г. до Р. X.), то произнес: «я рад победе столько же, сколько тому, что одержал ее еще при жизни моих родителей». К Александру Македонскому наместник его Антипатр написал однажды письмо, наполненное жалобами на мать его Олимпиаду. Александр сказал по этому случаю: «Антипатр не знает, что одна слеза моей матери погашает тысячу его жалоб». Если на дикой почве естественного человека вырастали такие плоды, то не больше ли их должно быть на благодатной ниве, возделанной Богочеловеком? Должно желать и Бога молить, чтобы на этой ниве никогда не оскудевали свойственные ей добрые плоды, и вместе с тем, чтобы не оскудевали для родителей источники чистой радости о детях. Не дай Бог, чтобы распространяющиеся ныне тлетворные учения о всякого рода свободе и независимости, между прочим о свободе от семейных обязанностей, имели успех в молодом поколении и отравляли жизнь родителей! Не дай Бог дожить до той поры, когда матери стали бы вопиять: «блаженны утробы неродившие, и сосцы непитавшие».

7. Вдовство

Есть люди, которые не почитают для себя несчастьем смерть мужа, или жены. Это те, которые тяготились ими при жизни или потому, что терпели много горя от их дурного поведения и обращения с ними, от их продолжительной болезни, от их неумения вести хозяйственные дела; или потому, что встречали в них препятствие к жизни беспорядочной, раздражались их обличениями, упреками, мольбами, жалобами. Во всех этих случаях овдовевшие даже иногда радуются, что Господь, наконец, прибрал тех, которыми они недовольны были при жизни, что теперь они избавились от страданий и горя, или от ненавистного надзора. Но за исключением всех этих случаев люди вообще почитают вдовство великим несчастьем в жизни. Тяжело это несчастье для мужа, потерявшего в жене верного друга, благонадежную и разумную помощницу в воспитании детей, в хозяйстве, отраду и утешение в горе, соучастницу в радости, советодательницу в недоразумениях, поддержку в борьбе с искушениями и соблазнами. Твердость и благодушие нередко оставляют вдовцов: многие из них от скуки одиночества предаются пьянству и жизни рассеянной и, если имеют детей, делаются бичами для них и оставляют их без христианского воспитания. Но еще тяжелее положение вдов5. В Писании женщина называется немощным сосудом, но никогда она не бывает так немощна, как во вдовстве. Вот почему в св. Писании так часто говорится о жалком состоянии вдовиц и об особенном над ними покровительстве Божием, тогда как оно редко останавливает наше внимание на вдовцах, и даже слово «вдовец» в Писании не встречается. Чаще всего упоминается о вдовицах в Писании Ветхозаветном. Умножение вдовиц в народе оно относит к числу признаков особенного гнева Божия на этот народ. Так Господь угрожает этим несчастьем всему народу израильскому, прогневавшему Его грехами. Изрекая эту угрозу, Он говорит чрез пророка Исаию: «люди твои от меча падут, и храбрые на войне. И ухватятся семь женщин за одного мужчину в день тот, и скажут: своим хлебом будем питаться и одежду свою будем носить, только позволь называться именем твоим, сними с нас стыд» (Ис. 3:25; 4:1). Для израильского народа это несчастье было тем чувствительнее, что народ этот особенно дорожил благословением чадородия, и потому, чем больше детей рождала жена, тем большим она пользовалась почетом; напротив, бесчадные жены подвергались поношению6. В обществе христианском вдовство уже не вменяется в бесчестие, и женщина христианская для приобретения себе чести и уважения не нуждается в муже в такой степени, как женщина израильская. Но и для христианки вдовство составляет великое несчастье во многих других отношениях. Со смертью мужа для нее настают заботы и печали, которых она доселе не знала, и которые бывают для нее тягостны, особенно на первых порах вдовства. В делах хозяйства и воспитания детей она должна на одну себя принять то бремя, которое она только разделяла с мужем и большая часть которого лежала на нем. При жизни мужа, ее труды по части хозяйственной состояли только в том, чтобы распорядиться уже готовыми средствами жизни, а не в том, чтобы добывать их. Теперь на ее долю досталось то и другое. Если источники содержания у вдовы остались те же, какие были при муже, например какой-нибудь промысл – земледельческий, фабричный, торговый, то она должна взять на себя непривычный для нее труд – вести промышленные дела; и горе ей, если ее неопытностью в этих делах воспользуются люди недобросовестные! За доверие к ним она может поплатиться расстройством состояния, неоплатными долгами, иногда нищетой. Такие случаи нередки. Как много на свете людей, которых Спаситель назвал поедающими домы вдовиц (Мф. 23:14)! Подобно древним фарисеям, они умеют прикинуться самыми усердными доброжелателями вдовы, готовыми на все для ее блага, даже на самопожертвование, и все это только для того, чтобы поживиться на ее счет, бесчестным образом обобрать ее, и потом на развалинах ее благосостояния воздвигнуть здание собственного благополучия. Но случается, что со смертью мужа у вдовы совсем иссякают источники содержания. Муж, например, жил жалованьем, или доходами от личных трудов; он умирает, и его жена остается без всяких средств жизни. В этом отношении особенно жалко состояние вдов духовного звания в России. Вслед за смертью мужа они обязаны продать его преемнику дом, построенный на церковной земле; средства содержания, какие доставлял приход мужу, переходят в другие руки, и горе вдове, если покойный муж не успел при жизни своей обеспечить ей содержание! Всего она должна ожидать от милости одного начальства, которое само не может не затрудняться обилием нуждающихся в его милости. – Воспитание детей составляет поистине трудную задачу и для соединенных усилий мужа и жены, но для овдовевших оно несравненно труднее. Трудно оно для вдовца, отвлекаемого от ближайшего надзора за детьми занятиями вне дома; поэтому и говорит пословица: «вдовец детям не отец, а сам круглый сирота». Но не менее оно трудно для вдовы; успеху ее благотворного влияния на детей не могут не препятствовать многие другие занятия, которые для нее прибавились со смертью мужа; она теперь уже не имеет столько свободного времени для наблюдения за детьми, сколько имела прежде. – Что касается до общественного положения вдовы, то и оно изменяется со смертью мужа. По муже и жену почитают; муж умер, ее нередко забывают; те самые, которые зависели в каком-либо отношении от мужа и являли знаки почтения и усердия к его жене, по смерти мужа нередко перестают обращать на нее внимание и в обращении с ней становятся высокомерными. Те, которые были друзьями дома, когда жив был хозяин его, и не заглядывают в него, когда хозяина не стало, а с хозяином не стало прежнего довольства и благосостояния.

Жалко положение вдовы, но она не должна предаваться малодушию и унынию. Пусть она знает, что в Боге она может найти гораздо надежнейшую опору, чем какой был для нее муж, и пусть в Боге постарается найти себе утешение. Об особенной попечительности Божией относительно вдовиц встречается немало свидетельств в Писании. В законе Моисеевом Господь заповедует о вдовах: «ни вдовы, ни сироты не притесняйте. Если же притесните их: то когда возопиют ко Мне, услышу вопль их; и воспламенится гнев Мой, и убью вас мечом, и будут жены вдовами, и дети ваши сиротами» (Исх. 22:22–24). Чрез каждые три года Израильтянин обязан был Моисеевым законом отделять десятины с произведений земли в пользу левита, пришельца, сирот и вдов; исполнителю сей обязанности Господь обещал благословение во всех делах рук его (Втор. 14:28–29). В праздники Седмиц и Кущей Израильтяне должны были приглашать к себе в дом вместе с левитом, пришельцем, сиротой, также и вдову, для участия в праздничном веселии и семейном пиршестве (Втор. 16:11–14). Во время жатвы хлеба, собирания маслин и винограда, Израильтяне должны были оставлять в пользу пришельцев, сирот и вдов снопы на поле, ветви с неснятыми плодами в садах (Втор. 24:19–21). Заимодавцам запрещено было брать в заклад одежду у вдовы (Втор. 24:17). Псалмопевцы славу Бога Израилева поставляют между прочим в том, что Он есть Отец сирот, Судия и Покровитель вдовиц: «Отец сирот и судия (Защитник) вдовиц Бог во святом Своем жилище» (Пс. 67:6). «Господь хранит странников, помогает сироте и вдовице» (Пс. 145:9. Слич. Втор. 10:17–18). У пророка Исаии Господь, отвергая вещественные жертвы и лицемерные празднования Иудеев и указывая, что Ему может быть благоугодно, в числе благоугодных дел требует от них внимания и справедливости к сиротам и вдовам: «защитите сироту, разберите дело вдовы» (Ис. 1:17). Подобно сему ап. Иаков сущность истинного благочестия поставляет в том, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях (Иак. 1:27). Закон Моисеев повелевает торжественно проклинать того, кто превратно судит пришельца, сироту и вдову (Втор. 27:19). У сына Сирахова говорится о Боге: «Он не презирает молитвы сироты, ни вдовы, когда она изливает свои жалобы. Не текут ли слезы вдовы по щекам ее? И не вопиет ли она на того, кто выжимает их у нее» (Сир. 35:14–15)? И Господь слышит вопль вдовиц. Опыт свидетельствует, что слезы вдовицы не проходят даром для ее обидчиков: они наказываются даже в настоящей жизни, если не лично, то в лице потомков до третьего и четвертого рода. На вопрос: отчего на этих потомках тяготеет гнев Божий, может быть дан во многих случаях справедливый ответ: отец, дед, прадед, обидели сироту или вдову, и вот их дети, внуки и правнуки не столько несут на себе ответственность за чужую вину, сколько получают предостережение не впадать в ту же вину. Но благо тем, которые принимают человеколюбивое участие в деле сирот и вдов. «Будь сиротам вместо отца и вместо мужа (т. е. будь покровителем) матери их; и ты будешь сыном Вышнего; Он возлюбит тебя более, нежели мать твоя» (Сир. 4:10–11).

Немалое утешение может найти вдова в примерах благословения Божия к вдовицам, упоминаемых в Писании. Вспомним благословенных вдовиц: Руфь и ее свекровь Ноемминь, из которых одна, за благочестие и привязанность к свекрови, сподобилась счастья вступить в супружество с богатым Израильтянином Воозом и чрез то сделалась праматерью Давида, а другая на старости лет нашла себе покойный и счастливый приют в их доме. В израильском народе имя вдовицы давало право на особенное к ней участие соотечественников. Авессалом, убивший брата своего Амнона, спасся от наказания за преступление бегством за пределы отечества и пробыл там три года, пока наконец доброжелатель его, Иоав, не позаботился о его возвращении на родину. Иоав обратился к посредничеству одной, славившейся мудростью, женщины из Фекои. Она явилась к Давиду в одежде вдовства и стала склонять его к примирению с сыном вымышленным рассказом, который начинался словами: «я вдовица, горюющая по муже» и д. Рассказ от лица вдовы тронул Давида, и он позволил виновному сыну возвратиться в Иерусалим (2Цар. 14). В доме бедной вдовы сарептской поселяется во время голода пророк Илия, и в продолжение двух лет пребывания его у нее горсть муки в кадке и немного елея в сосуде послужили неистощимым источником продовольствия для него и ее дома (3Цар. 17). Пророк Елисей, сжалившись над вдовой одного из сынов пророческих, у которой заимодавцы грозили за долги отнять двух сыновей, совершил чудо над бывшим у нее небольшим количеством елея: елей вдруг умножился до такого обилия, что вырученных от продажи ею денег достало не только для уплаты долгов, но и для пропитания ее с семейством (4Цар. 4). Господь Иисус Христос по состраданию к Наинской вдовице воскресил ее сына, несенного на погребение (Лк. 7:13). Восьмидесятилетняя вдовица Анна, более шестидесяти лет пребывавшая при Иерусалимском храме, удостоилась вместе с Симеоном Богоприимцем сретить Богомладенца Иисуса, принесенного в храм, и узнать в Нем Мессию (Лук. 2:36). В первенствующей Церкви бедные вдовицы пользовались содержанием от общества верующих (Деян. 6:1; 1Тим. 5:16).

Указанные свидетельства и опыты благословения Божия к вдовицам весьма утешительны и поучительны для каждой вдовы. Каждая вдова должна быть уверена, что Господь и ее не лишит своей милости подобно тому, как Он, согласно своим обетованиям, был милостив к упомянутым вдовицам Ветхого и Нового Заветов. Эти обетования доселе имеют силу, ибо изрекший их Господь вечен и неизменен. Но само собой разумеется, что Господь, верный в своих обетованиях, готов подавать милости свои только тем, которые стараются заслужить их. Как же именно должна поступать вдова, чтобы привлечь к себе благословение Божие?

Вдовство, как мы уже и заметили, особенно тяжело бывает на первых порах. Но и на первых порах вдова христианка не должна упадать духом, предаваться отчаянию. Тяжелая утрата мужа не может не извлекать слез из очей ее. Скорбеть и плакать не грешно; но вдова согрешила бы пред памятью мужа, если бы допустила овладеть собой этой скорби до такой степени, что не могла бы молиться о нем. Никогда так не нуждается в наших молитвах ближний наш, как в первые дни по смерти его, когда над ним совершается суд в другом мире и решается его вечная участь. Но на ком же в эти дни лежит святой долг молиться об умершем, как не на той, которая соединена была с ним самыми тесными узами? Она была спутницей его в земном странствовании, – неужели она должна оставить его и не следовать за ним на крыльях молитвы при переселении его в страну вечности, когда он более всего нуждается в этом сопутствии? Истинная любовь к тому, смерть которого мы оплакиваем, необходимо должна выражаться в заботливости о его вечном спасении, и следственно в молитве за него, а не в бесплодных для него слезах неутешной скорби. Такая скорбь большей частью свидетельствует не столько о христианской любви к умершему, сколько о самолюбии скорбящих. Ибо что же это, как не выражение самолюбия, если мы, скорбя об умершем, помышляем не столько о нем самом, сколько о том, чего мы лишились в нем, помышляем о «нашем» несчастье, о «нашей» потере? К сожалению, скорбь об умерших имеет в большей части случаев этот самолюбивый характер, судя по тем сетованиях и причитаньям, в которых она обыкновенно выражается: «на кого ты меня покинул? Как мне быть без тебя»? Не так должна выражаться христианская любовь: она должна изливаться в слезах молитвы об умершем, а не в слезах малодушия и скорби о своей участи. Правда, мы не можем быть равнодушны к своему положению, к своей участи, особенно вдовице несвойственно такое равнодушие; но она впадет в тяжкий грех, если в скорби о своем беспомощном положении дойдет до забвения о милосердии Господа, покровителя сирот и вдовиц, и даже до ропота на Бога. Не роптать на Бога, а с преданностью Его святой воле она должна переносить свою участь. Пусть над гробом мужа, которого оплакивает, она исповедует вместе с Иовом: «Господь даде, Господь отъя, буди имя Господне благословенно». И в радости, и в горе, мы должны благословлять Бога, помня, что то и другое посылает Он именно для того, чтобы мы Его помнили, чтобы признавали Его виновником нашей судьбы. Даруя нам радость, Он хощет привязать нас к Себе благодарностью за эту Его милость; отнимая у нас радость, посещая нас горем, Он желает пробудить в нас чувство нужды в Его помощи, в Его благодатных утешениях; желает, чтобы мы обратились к Нему всем сердцем, всей душой. Пусть каждая вдова поймет это вразумление Промысла и, согласно с ним, пусть ищет утешения в преданности воле Господа и в уповании на Него.

В дальнейшем изложении того, как должна вести себя вдовица, мы будем следовать св. ап. Павлу, писавшему о вдовицах в послании к ученику своему Тимофею (1Тим. 5).

«Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь» (1Тим. 5:5). – «Истинная и одинокая», – как открывается из сличения с предыдущим стихом (1Тим. 5:4), это то же, что бесприютная, такая, у которой нет взрослых детей и внуков, в доме которых она могла бы найти спокойное пристанище и безбедное содержание. Само собой разумеется, что если вообще всякая вдовица должна искать себе утешения в надежде на Бога, то преимущественно одинокая и бесприютная должна жить этой надеждой. Ее положение таково, что оставленная одной себе, не имея для себя опоры в людях, она естественно должна возложить упование на небесного Отца сирот и защитника вдовиц. Пусть она не скучает, если не видит вокруг себя близких людей, в беседе с которыми она могла бы найти себе утешение; пусть она ищет этого утешения в молитвенной беседе с Господом; пусть подражает примеру благочестивой вдовицы Анны, которая «постом и молитвой служила Богу день и нощь» (Лк. 2:37). Для большего удобства в таких благочестивых занятиях она может удалиться из мира в монастырь; но и в мире она может устроить свою жизнь по-монашески. Дело не в монашеском платье, а в монашеском духе благочестия, который может одушевлять и живущих в мире подобно тому, как он одушевлял древних угодников Божиих, известных под именем аскетов, проводивших среди мира строгую монашескую жизнь.

Потом св. Апостол предостерегает вдовиц от сластолюбия. «Сластолюбивая, – говорит он, – заживо умерла» (1Тим. 5:6). Под сластолюбием разумеется здесь любострастие, также невоздержание в пище и питии, жизнь роскошная. Есть такие женщины, которых только власть и строгость мужа удерживают в пределах долга и приличия; смерть мужа дает им полную свободу, и они начинают вести жизнь тем более беспорядочную, чем больше прежде чувствовали над собой стеснений и ограничений. Такие сластолюбивые вдовицы поистине заживо умерли для жизни духовной; ибо если помышления плотские, по слову Апостола, суть смерть (Рим. 8:6), то тем паче смертоносны в духовном отношении дела плотские: блуд, нечистота, непотребство, бесчинство и д. (Гал. 5:19–21). Посему Апостол повелевает епископу Тимофею внушать вдовицам, чтобы они были беспорочны (1Тим. 5:7).

Дальнейшие слова Апостола о вдовицах относятся к тем из них, которые имели право получать вспомоществование и продовольствие от Церкви. Но судя по тому, что говорит он об этом праве, можно видеть, какие вообще достоинства должны украшать вдовицу. Вдовица должна быть избираема (т. е. принимаема в число призреваемых Церковью) не менее, как шестидесятилетняя, бывшая женой одного мужа (1Тим. 5:9). Для нас замечательна особенно последняя черта. Апостол признает достойными церковного призрения вдовиц, не вступавших во второй брак по смерти первого мужа; понятно, почему одобряет таковых Апостол: отказавшись от вступления во второй брак, они тем самым показали в себе силу самообладания и воздержания. И в послании к Коринфянам Апостол советует вдовицам не вступать в новый брак: «безбрачным и вдовам говорю: хорошо им оставаться как я» (1Кор. 7:8). Правда, второбрачие непротивно закону, так тот же Апостол говорит: «жена связана законом, доколе жив ее муж; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе». «Но, – продолжает Апостол, – она блаженнее, если останется так, по моему совету; а, думаю, и я имею Духа Божия» (1Кор. 7:39–40). Апостол предпочитает вдовство второбрачию конечно потому же, почему вообще безбрачие он предпочитает вступлению в брак: «незамужняя, – говорит он, – заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святой и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу» (1Кор. 7:34). Таким образом, воздержание от второго брака служит к немалой чести вдовицы, если с этим соединяется желание и ревность свободу от брачных уз употребить на служение Богу. Но так как не всякая вдова может с успехом бороться с немощью плоти, то не будет греха, если она выйдет снова замуж. «Если не могут воздержаться, – говорит о таковых тот же Апостол, – пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1Кор. 7:9). Как увидим после, Апостол предлагает это молодым вдовам. – Иногда решаясь вступить во второй брак, иная вдова справедливо оправдывает себя трудностью – одной воспитывать детей, вести многосложные хозяйственные дела, и желанием найти для себя подпору в новом муже. Но по каким бы побуждениям она ни решалась на новое замужество, она должна быть благоразумна в выборе мужа. Вдовец, имеющий своих детей, не только не облегчил бы ее затруднений в делах семейных и хозяйственных, но еще больше увеличил бы их. Вдова пожилых лет также поступила бы неблагоразумно, если бы избрала в мужья человека молодых лет. Трудно предположить, чтобы при неравенстве лет он мог отвечать взаимностью на расположение к нему жены. Неблагоразумно было бы также, если бы вдова богатая и занимающая видное положение в обществе отдала руку и право распоряжаться своим имуществом человеку, бывшему дотоле в услужении у нее и ее покойного мужа, обольстившись его наружными достоинствами. Опыт представляет немало примеров, что такие мужья, забрав все в свои руки, являют самую черную неблагодарность к женам, становятся в обращении с ними тем высокомернее и грубее, чем уничиженнее и скромнее вели себя прежде; по своим грубым привычкам, заимствованным из прежней среды, они служат соблазном для благовоспитанных пасынков и падчериц, и, не сумев привлечь их расположение к себе, делаются их гонителями, особенно если будут иметь родных детей. Случается также, что подобные мужья, в прежнем своем положении не приготовившись вести дела, распоряжение которыми вдруг попало в их руки, – быстро расстраивают их и пускают по миру свою жену и ее семейство.

Продолжая исчислять достоинства вдовы, дающие ей право на призрение от Церкви, Апостол говорит, что права этого заслуживает «известная по добрым делам, если она воспитала детей, принимала странников, умывала ноги святым (т. е. верующим), помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу» (1Тим. 5:10). Важнейшее из всех этих дел есть, бесспорно, воспитание детей. Трудно это дело для отца с матерью вместе, тем труднее оно для одной матери. Но как бы ни были велики эти трудности, вдова христианка не должна упадать духом. Она должна помнить, что для детей, лишившихся земного отца, есть никогда не умирающий Отец Небесный. Не даром в Писании Господь называется, как мы видели, Отцом сирот. К сему-то Отцу пусть и сама она обращается с молитвой о детях, пусть научит и их взывать к Нему: «отец мой… оставил меня, но да приимет меня Господь» (Псал. 26:10); пусть поставит себе задачей при воспитании детей возрастить их в славу Божию, приготовить из них истинных сынов Церкви и отечества. Для достижения этой цели ей придется пролить немало слез, вынести немало тяжелых трудов, но она должна утешать себя надеждой, что, сея слезами, она радостью пожнет. Здесь приведем один рассказ, относящийся к этому предмету. Один почтенный муж оставил после себя вдову и несколько малолетних детей. Ей предстоял тяжелый труд заняться их воспитанием. Однажды, легши спать, она никак не могла заснуть от волновавших ее тревожных дум о сиротах: всю ночь она проплакала и только к утру заснула. Ей приснилось, будто она находится в саду, в котором было много молоденьких дерев; у корней их росла сорная трава, истощавшая почву; она наклонившись, стала полоть эту траву и при этом столько пролила слез, что смочила землю. Сон прервался и, и спустя минуту, она опять заснула. Во сне она опять очутилась в том же саду, возле тех же деревьев. Но теперь: она с удивлением заметила, что они высоко поднялись, широко распустили свои ветви, покрытые роскошными листьями и обремененные плодами. Она села под тенью этих дерев, и вот повеял ветерок, потряс ветви, и с них упало к ее ногам множество спелых плодов. Она отведала этих плодов, нашла их вкусными, и сказала: «теперь я не жалею, что положила столько трудов на эти деревья и орошала их слезами, потому что теперь я могу спокойно сидеть под их тенью и наслаждаться их плодами». Вдова пробудилась. Сон произвел глубокое впечатление на нее. Желая узнать, не имеет ли он какого значения, она рассказала содержание его священнику, и выслушала от него следующее истолкование: «молодые деревья – это твои дети. С ранних лет ты должна, не жалея никаких трудов и усилий, искоренять в их сердцах терние зла и умягчать эти сердца слезами молитвы. Твои труды и слезы не пропадут даром. Твои дети возрастут в славу Божию, сделаются плодоносными древами в саду Церкви Христовой, а вместе твоим утешением и радостью на старости твоих лет». Это предречение сбылось в точности.

Св. Павел, предлагая Тимофею наставления касательно того, каких вдовиц он должен принимать в число призреваемых Церковью, не советует принимать в их число молодых вдов. Опыт убедил св. Апостола в их неблагонадежности. Ему приходилось видеть, что молодые вдовы более других расположены злоупотреблять покровительством Церкви; живя на счет Церкви, они впадают в роскошь и всегда готовы нарушить данный ими обет не вступать в новый брак (1Тим. 5:11), и потому они, говорит Апостол, «подлежат осуждению, так как отвергли прежнюю веру» (т. е. верность принятому на себя обету) (1Тим. 5:12). – «Притом же, – продолжает св. Павел, – они, будучи праздны, приучаются ходить по домам, и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны и говорят, чего не должно» (1Тим. 5:13). Для устранения этого зла, Апостол желает: «чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей, управляли домом и не подавали противнику никакого повода к злоречию» (1Тим. 5:14). Этот совет Апостола пригоден ко всякому времени. Молодая вдова весьма благоразумно и по-христиански поступит, если вместо того, чтобы проводить жизнь праздную по причине одиночества, вступит во второй брак: обязанности жены, матери, которые она примет на себя, потребуют от нее столько трудов и забот, что ей недостанет времени и не придет на мысль искать развлечений в жизни рассеянной, в болтовне, в собирании вестей, в сплетнях8 и подобных занятиях, на которые так легко бросаются женщины, ничем не связанные. Впрочем известно, что не одни молодые, но и пожилые, особенно бездетные, вдовы причастны тем грехам, которые обличает Апостол в молодых. Конечно и они могут выходить замуж, с соблюдением предосторожностей, о которых мы уже упоминали; но если у них нет детей, то пусть лучше посвятят себя трудам в пользу какого-нибудь чужого, либо родственного семейства, или делам общественной благотворительности. В первые времена Христовой Церкви, преимущественно из среды пожилых вдовиц избираемы были так называемые диакониссы (служительницы). Должность их состояла в том, чтобы по поручению Церкви заботиться о больных и бедных, о пленных, служить женам при крещении (или при погружении в купель крещения), также домашним образом приготовлять их к крещению наставлениями в вере, наблюдать за благочинием их в храме. С течением времени прекратился в Церкви чин диаконис. Но в позднейшее время служение диаконис снова возникло в Церкви западной: сперва открылись при женских монастырях, потом образовались самостоятельные общества диаконис, весьма многочисленные на Западе. Служение ближним в их разных нуждах телесных и духовых, именно попечение о бедных, о больных, утешение скорбящих, приведение на путь истины лиц, предавшихся порокам, воспитание детей бесприютных и исправление детей с дурными наклонностями, вот в чем состоит должность современных нам западных диаконис. Надобно желать, чтобы и у нас имели успех подобные человеколюбивые общества, начало которых у нас, впрочем, положено в лице так называемых сестер милосердия и сердобольных вдов. Кому лучше, как не бездетным вдовам, особенно пожилым, вступать в эти общества?

8. Братья и сестры

После союза между родителями и детьми, мужем и женой, самый тесный союз устроен Богом между братьями и сестрами. Один у них отец, одна мать носила их под сердцем, одна любовь печется о них, из одних сердец возносится молитва за них к Богу. Под одной кровлей они живут, за одним столом едят и пьют, в одном саду гуляют. Братья – это естественные друзья, которых соединяет одинаковость воспитания и в продолжение воспитания одинаковость трудов, радостей и скорбей. В некотором отношении союз их имеет преимущество пред супружеским: последний основан на выборе человеческом, а тот одним Богом устроен. Избрание кого-либо в спутники жизни нередко соединяется с своекорыстными расчетами. Ничего подобного нельзя сказать о союзе братском, в основании которого лежит одна святая воля Божия.

В слове Божием немало свидетельств, показывающих великое благоволение Божие к братскому союзу, если между братьями царствует сердечное согласие. «Как хорошо, – говорит псалмопевец, – и как прекрасно жить братьям всем вместе! Как оный добрый елей на голове, сходящий на бороду, бороду Ааронову, стекающий на ометы одежды его; как роса на Ермоне, как роса сходящая на горы Сионские. Ибо там утвердил Господь благословение и жизнь на веки» (Пс. 132). То есть, как приятно обонять благовоние драгоценного мира, обильно изливаемого на первосвященников при их посвящении; как приятно чувствовать освежительную прохладу, распространяемую в воздухе горами, орошаемыми обильной росой: так приятно и успокоительно действует на душу зрелище сердечного единодушия между братьями. Ибо где мир и единодушие, там и благословение Божие9. Бог сам есть любовь, и потому взор Его с радостью останавливается на людях, связанных союзом любви. В Новом Завете благоволение Божие к братскому союзу выражено тем, что сам Господь наш Иисус Христос благоволил соделаться нашим братом, приняв на себя нашу плоть и кровь, и «не стыдился нарицать братиею своею» верующих в Него (Евр. 2:11; Ин. 20:17). По воле Христа Спасителя, и взаимные отношения верующих в Него должны быть братские (Мф. 18:15), потому что все они суть чада Отца небесного по благодати возрождения (Ин. 1:12–13). Самые отношения поставленных от Бога пастырей Церкви к пасомым должны быть проникнуты, по учению Спасителя, духом братской любви. «Вы не называйтесь учителями, – сказал Господь апостолам и в лице их всем преемникам их служения, – ибо один у вас учитель – Христос; все же вы – братья» (Мф. 23:8). Апостолы называли верующих братьями и сестрами (Деян. 1:16; 2:37. Римл. 16:1–14); и вообще наименование братий было одним из общеупотребительных наименований верующих во Христа (Деян. 15:1) с древних времен. Из этого братского союза никто не был исключаем. Первоверховный апостол Павел, ходатайствуя пред Филимоном за убежавшего от него раба его Онисима, просит его, чтобы он принял его к себе не как раба, а как «брата возлюбленного», так как этот раб сделался христианином (Флм. 1:16). Так, христианство по самой сущности есть братство, не то лжеименное братство, о котором проповедуют новейшие учители социализма и коммунизма, желающие насильственным образом водворить повсюду равенство между людьми в одних внешних отношениях, а братство духовное, братство во Христе Иисусе, которое может уживаться со всеми существующими гражданскими порядками, не ломая их, не уничтожая внешнего неравенства, общественных преимуществ одних перед другими.

Братья родные, как мы сказали, друзья природные. Друга трудно найти, но брат – готовый друг с самого детства. К сожалению, сила греха исказила дружеские по природе братские отношения. Как часто братья бывают врагами один другому! И замечательно, – если справедливо говорится о друге: «раздружится друг – пуще недруга», то не менее справедливо говорится и о братьях: «брат на брата – пуще супостата». История представляет немало примеров этой вражды. Между первыми в человеческом роде братьями, сыновьями Адама, не было мира, и старший из них убил младшего. Братья Иосифа враждовали на него за то, что он пользовался особенной любовью отца их Иакова, и однажды решились было уморить его голодной смертью во рву, и только по совету одного из среды себя отменили это решение и продали его как невольника в Египет. Авессалом умерщвляет брата своего Амнона на пиршестве, на которое пригласил его. Ромул, основатель Рима, первый камень для закладки этого города обагрил кровью родного брата, Рема. Сколько в мире пролито братской крови в спорах за престолонаследие! Сколько было из-за него междоусобных войн между братьями! Древний период русской истории представляет непрерывный ряд таких войн. А в быту частных лиц разве мало подобных междоусобий, доходящих иногда до кровопролития, разве мало примеров бесчеловечного обращения с братьями? Когда-то газеты сообщали известие о зверском поступке одного Англичанина, который двадцать лет держал в неисходном, грязном затворе своего старшего брата и довел его до того, что тот сделался идиотом, потерял дар слова и мысли и даже едва стал походить на человека по самой наружности, – и все из-за корысти: младший хотел устранить старшего от наследства.

Так корыстолюбие и честолюбие весьма нередко бывают причиной расстройства добрых братских отношений. Как вообще в житейских отношениях, так и между братьями яблоком раздора служит корысть, – из-за нее и родство позабывается; не даром говорится в пословице: «брат – брат, а денежки не родня». Отсюда возникают ожесточенные споры между братьями о наследстве. Случается, что иному сыну удается войти в особое расположение отца, и он пользуется этим ко вреду братьев. Отец делает его единственным наследником своего имущества, или отказывает ему большую часть наследства, а остальным детям гораздо меньшую. Худо поступает сын, если достигает этого особенной угодливостью отцу, которую выказывает не столько по любви к нему, сколько по желанию выслужиться пред ним. Он должен дорожить любовью не только отца, но и братьев, и если пренебрегает любовью братьев, добиваясь заслужить любовь одного отца и из нее извлечь для себя выгоды с обидой для них, то в сущности ничего не выигрывает. Из-за лишней сотни рублей, из-за лишней части другого какого-либо наследства он наживает себе врагов в лице обиженных им братьев и навлекает упреки собственной совести, которые могут отравить удовольствие обладания благами, несправедливо приобретенными. Он и сам грешит, и братьев вводит в грех, вооружая их против себя. Худое то наследство, которое воздвигает преграду между тобой и сердцем братьев твоих. – Иногда сам отец бывает виновником этого раздора; иной сын не добивается особенного пред прочими братьями расположения к себе отца, но отец почему-либо показывает особенное пристрастие к нему, и по пристрастию к одному обделяет других. Оттого бывают примеры, что обиженные дети не являются на самые похороны отца, негодуя на него и на своего брата; этот брат, положим, остался жить вместе с отцом, когда другие братья завелись своими домами и хозяйством, и один присутствовал при последних его минутах, и вот в них зародилось несправедливое подозрение, что он во зло употребил свое положение и выманил у отца то, что следовало на их долю. – Вот каких зол может быть источником пристрастие родителей к одному кому-либо из детей. – Вообще родители должны показывать одинаковую любовь к детям, не должны отличать одних из них особенным вниманием с обидой для других. Если они приближают к себе кого-либо из детей как любимца, то они не добро, а зло ему делают: они возбуждают зависть и вражду к нему в прочих детях, и в сердце его самого могут посеять семена гордости и тщеславия. Пусть они не забывают примера патриарха Иакова, сын которого Иосиф сделался жертвой зависти прочих братьев единственно за то, что был любимцем отца.

Причиной вражды между братьями, или по крайней мере охлаждения братской любви, бывает часто тщеславие и гордость. Случается, что разбогатевший и занявший видное положение в обществе брат стыдится бедных и незнатных братьев. Так один богач запретил ходить к себе брату жены своей, человеку бедному, но честному и доброму. Он даже требовал от него, чтобы тот никому не говорил про родство свое с ним. Но Провидение наказало гордеца в лице его родного сына, который по смерти отца впал в нищету и принужден был искать приюта в доме дяди своего, того самого, который не смел показываться на глаза к покойному отцу его. Если богач, о котором мы сейчас сказали, безнравственно поступил с шурином своим, то еще более безнравственным мы должны назвать подобное же поведение кого бы то ни было в отношении к родному брату или сестре. Богатые и знатные люди пусть поступают с бедными и незнатными братьями так, как поступил Иосиф со своими родными братьями. Будучи первым сановником в Египте, он не постыдился своих братьев – простых пастухов, ни от кого не скрыл, что они его родные братья, сделал им почетный прием, вызвал их на жительство в Египет вместе с отцом, и дал им все удобства для жизни благополучной. – Иосиф говорил своим братьям, пришедшим к нему в Египет: «Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь чудесным спасением» (Быт. 45:7). Подобным же рассуждением должны руководствоваться и в отношении к своим бедным и незнатным братьям и сестрам все те, которые достигли обогащения и знатности. Они не должны забывать, что Господь для того наделил их земными благами, чтобы они могли помогать в нужде ближним своим, особенно родственникам. Они поступили бы крайне неблагородно и пред Богом, своим благодетелем, неблагодарно, если бы по гордости или скупости сделались недоступными для нуждающихся в их помощи братьев своих.

Рознь между братьями часто происходит от того, что одни из них слишком высоко ценят свое превосходство пред другими в умственном отношении и потому позволяют себе смеяться над ними, презирать их, унижать. Не только христианское рассуждение, но вообще здравый смысл человечества осуждает такое поистине глупое высокомерие людей, почитающих себя умными. Едва ли не у всех народов существуют рассказы о трех братьях, из которых двое умных, третий глупый. Умные, как водится, презирают и всячески обижают глупого. Последний добродушно терпит и за терпение награждается Богом. Дела его в цветущем состоянии, благословение Божие видимо почивает на нем, а умные братья разоряются. Несчастье сбивает с них высокомерие, – они признают наконец свою несправедливость к брату, которого дотоле презирали, просят у него прощения и получают от него же помощь в своей горькой нужде. Он незлопамятен; он не переставал любить тех, которые его оскорбляли, и с радостью готов поделиться с ними всем, чем Бог за его смирение и простоту благословил его. – К сожалению, в действительности не так часто это случается, как в народных сказаниях. Оскорбления и насмешки над братом скудоумным обыкновенно горько отзываются в душе его, ожесточают его, делают раздражительным и даже мстительным. И это неудивительно. Если у тех, которые почитают себя умными, недостает настолько самообладания, чтобы удержаться от высокомерного обращения с глупым, то можно ли ожидать и требовать от глупого, чтобы он терпеливо переносил их обиды? Его можно извинить глупостью, а их высокомерное обращение с ним тем непростительнее, чем они умнее. Глуп он не по их, даже не по своей вине, а злым он сделался единственно по их вине; его сделало таковым их небратское обращение с ним; они должны отвечать пред Богом и своей совестью за его нравственную порчу. Вместо того, чтобы смеяться над братом скудоумным, умные братья не только по братскому долгу, но вообще по долгу человеколюбия должны принять на себя труд помогать ему наставлениями, советами и вразумлениями, – сильные должны немощи немощных носить. Они притом должны помнить, что люди умственно неразвитые, но смиренные, скорее могут сделаться сосудами благодати Божией, чем люди, обладающие высоким умственным развитием, но гордые. «Посмотрите, братия, – говорит св. Апостол, – кто вы, призванные; не много между вами мудрых по плоти, но Бог избрал безумное мира, дабы посрамить мудрых» (1Кор. 1:26–27).

Дурно поступают братья, презирая брата скудоумного; но еще хуже поступили бы они, если бы отвернулись от брата падшего, если бы стали в духе фарисейской гордости говорить про него: «какой он брат наш? Он выродок нашего семейства, он позор нашего рода, у нас ничего не может быть общего с ним». Такое горделивое суждение не делает чести тем, которые его произносят. Как ни глубоко пал брат ваш, все же он сын одного с вами отца, все же он ваш брат. Никого из грешников не должно презирать, потому что сам Бог не презирает их, сам Богочеловек пострадал и умер за них; тем менее простительно презирать грешника, родственного нам по плоти. Он глубоко погряз в бездне греховной, – на вас первых лежит долг не только братский, но вообще христианский, исторгнуть его из этой бездны, – молитвой, вразумлениями и снисходительной любовью постараться пробудить в нем раскаяние и навести его на путь истины. Кто не спасает утопающего, хотя мог бы это сделать, и проходит мимо его равнодушно, тот не может признать себя безвинным в его смерти, до которой мог не допустить своей помощью. Равно и вы примете на себя долю ответственности в погибели вашего брата, если равнодушно и даже с презрением смотрите на то, как он гибнет. Ваше братское участие в нем могло бы спасти его; ваша гордость и презрение еще пуще ожесточают его. Он великий грешник, но и гордость, с какой вы относитесь к нему, есть также величайший грех, смертный грех, который отнимает цену даже у всех ваших добрых дел и качеств. Вы дорожите честью вашего рода? – Хорошо, – но докажите это не презрением к тому, кто запятнал эту честь недостойным поведением, а христианскими усилиями исправить его, пробудить в нем чувство этой чести, и возвратить его на путь, по которому с честью для себя и для своего рода шли ваш отец, дед, прадед.

Вообще братья и сестры призваны к тому, чтобы споспешествовать друг другу в деле духовного усовершенствования. Соединение их под одним семейным кровом представляет самые благоприятные к тому условия. Семейство – это, можно сказать, школа взаимного обучения, и какая прекрасная школа! Опыт свидетельствует, как много теряют дети, если растут одинокими, без братьев и сестер. Своенравие, угрюмость и другие угловатости характера гораздо чаще у них встречаются, чем у детей, воспитанных в кругу братьев и сестер. В этом кругу влияние одних на других может быть весьма благотворно в нравственном отношении, ибо каждый из них может послужить братьям тем талантом, какой Бог ему дал, и в свою очередь может поучиться у другого тому, в чем он чувствует недостаток. Таким образом кроткий по природе может кротостью своей смягчать сурового и желчного; живой и горячий нравом может возбуждать к деятельности вялого и медлительного; мужественный и смелый – вливать дух мужества в робкого и склонного к малодушию и унынию; вообще каждый может действовать на другого силой того доброго качества, какое дано ему Богом. Само собой разумеется, что успех или неуспех благотворного влияния одних братьев на других зависит от того, как поставят себя к этому делу родители. Родители благоразумные и заботливые о благе детей могут облегчить себе труд воспитания их, зорко наблюдая за их взаимными отношениями, и действуя на одних детей посредством других. Напротив родители неблагоразумные и небрегущие о воспитании детей как сами не оказывают благотворного влияния на них, так и между ними могут допустить такие отношения, при которых больше будут иметь влияния на детей недостатки одних, чем достоинства других.

В деле воспитания одних детей посредством доброго влияния других может иметь особенное значение старший брат или сестра, и потому благоразумные родители, если хотят облегчить себе труд воспитания детей, должны обращать преимущественное внимание на воспитание первородного из них. Если первенец поставлен на прямую дорогу, воспитан хорошо и преимущественно в духе христианского благочестия, то родителям уже не так трудно будет дать такое же воспитание последующим детям, – они будут брать пример со старшего. В противном случае родителям предстоит слишком много труда, чтобы дать доброе направление младшим детям; усилиям родителей избежать при воспитании их тех ошибок, какие допущены при воспитании старшего сына или дочери, будет на каждом шагу вредить действие дурного примера со стороны старших детей. Нам приходилось читать про двух отцов семейства, из которых один весьма не доволен был поведением своих детей и никак не мог успеть в исправлении их, другой напротив благословлял Бога, смотря на своих детей, из которых один был лучше другого.

Первый однажды приходит в гости к последнему и не отрывает глаз от его детей. Их смирение, послушание, любовь и ласковость к родителям, мир и дружба между собой невольно напомнили гостю слова псалмопевца: «се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе». Он глубоко вздохнул, когда вспомнил свое семейство. Улучив благоприятную минуту, он спросил счастливого отца, как он мог устроить такой прекрасный порядок между детьми, что не нарадуешься, глядя на них. Тот отвечал: «я не слишком много хлопотал. Видал ли ты стадо журавлей, при наступлении осени отлетающих на юг»? – «Не раз видал». – «Ты конечно заметил, что впереди летит один журавль, который указывает дорогу остальным, твердо зная, куда надо лететь, – и остальные только следуют за ним. При воспитании детей я, признаться, имел в виду пример журавлей. Я много положил труда на воспитание первенца и усердно молился об успехе. Господь благословил мой труд своей благодатью. Мой старший сын стал передовым для младших, – он показывает им путь к небу, те уважают и любят его и с охотой следуют его руководству и примеру». Открытие весьма поучительное для родителей и детей! Пусть родители, по примеру отца, о котором была сейчас речь, постараются воспитать старшего сына или дочь так, чтобы они могли быть правой рукой, благонадежными помощниками их при воспитании остальных детей. Но пусть и первородные дети поймут высокую важность того положения, в которое они по отношению к младшим своим братьям поставлены своим первородством. Они должны стараться заслужить уважение и любовь младших братьев не физическим старшинством, а силой нравственного влияния на них. Пусть это влияние они показывают при жизни родителей, принимая участие в их заботах о воспитании детей; но пусть так же стараются поддержать это влияние и по смерти родителей, заступая их место для младших братьев и продолжая родительские о них заботы до их совершеннолетия. Даже и тогда, когда младшие братья, достигнув совершеннолетия, начнут вести самостоятельную жизнь, старшие должны быть их добрыми советниками и руководителями, поддерживать между ними память добрых семейных преданий и обычаев, и побуждать их блюсти честь рода.

Так, старшие и особенно первородные братья имеют великое значение в деле нравственного воспитания младших. На них преимущественно лежит обязанность возвещать имя Господне посреди братии, но и сами они обязаны учиться всему доброму у прочих братьев. Вообще дело взаимного нравственного обучения должно быть для всех братьев общим делом. Братская любовь их должна паче всего проявляться в ревности о спасении друг друга, в поощрении друг друга к христианской жизни. Всем им свойственно заботиться о взаимном благе. Но какое благо может быть выше спасения души? и какое средство к достижению его действительнее, как не жизнь по духу Евангелия? – Вот примеры, которыми они могут руководствоваться в этом деле. При самом вступлении Спасителя в общественное служение первыми учениками его являются два брата. Андрей, именуемый первозванным (потому что первый последовал за Иисусом), поспешил привести к Иисусу старшего брата своего Симона, которому при сем случае Господь преднарек имя Петра. Родные братья Иоанн и Иаков, сыны Зеведеевы, скрепили свой кровный союз духовным: сперва один из них вступил в общество учеников Иисуса, его примеру последовал другой. Великий святитель 4-го века св. Григорий Богослов не мог равнодушно смотреть на опасности и искушения, каким подвергался его родной брат Кесарий, живший в качестве лейб-медика при дворе Констанция арианина и Юлиана отступника. Он употребил все усилие, чтобы отвлечь его от этой службы и спасти его от соблазнов жизни придворной. Святый мученик Валериан10, обращенный в христианство своей невестой, с таким усердием предал свою душу и сердце Спасителю, что удостоился узреть Ангела Божия, который говорил ему: «ты не прекословил учению истины, от девицы тебе преподанному; потому Бог послал меня к тебе, да приимешь от Него, чего пожелает душа твоя». – Валериан, поклонившись Ангелу, отвечал: «нет в мире сем ничего для меня любезнее брата моего Тивуртия; и так молю Господа, да избавит его от гибельного идолопоклонства, да обратит его к себе и да соделает обоих нас столько же совершенными в исповедании Его имени, сколько совершенна обрученная мне невеста». Небесный посланник порадовался желанию Валериана и сказал: «благоугодно Богу твое прошение: как тебя спас чрез девицу, так чрез тебя спасет Он и брата твоего, и всех вас сподобит венцов Царствия Небесного».

9. Сиротство

Есть много на свете домов плача, но едва ли не преимущественно этим именем должно назвать те дома, в которых осталась семья малолетних сирот. Неприятно в мороз и ветер расставаться с теплым и покойным приютом; но неприятнее всякого холода переход из теплых родительских объятий в состояние сиротства. У одних сирот нет либо отца, либо матери, другие – круглые сироты. Во всяком случае положение сирот жалко.

Так, жалко положение детей, лишившихся либо отца, либо матери. Трудно найти таких вдовцов и вдовиц, которые бы легко и с успехом могли нести в отношении к своим детям сугубую обязанность – отца и матери. Пока жив отец, мать имеет больше возможности и времени заниматься воспитанием детей; ее не отвлекают от этого, преимущественно матери сродного, занятия заботы о добывании насущного хлеба, лежащие на отце. Со смертью его эти тяжкие заботы переходят к ней, и потому ее личный присмотр за детьми по необходимости ослабевает, ибо по разным хозяйственным нуждам она часто должна отлучаться из дома, или оставаясь дома, должна много времени уделять на такие дела по хозяйству, до которых прежде не доходила. Непривычка женщины к мужским делам часто бывает причиной расстройства цветущего состояния хозяйства, и следственно немалого горя для матери и детей. Если же вдова вступит в новое замужество и от него пойдут другие дети, то положение сирот может сделаться еще хуже. Есть притом матери легкомысленные, которые рады бывают смерти мужа, если он был строг, и начинают вести жизнь тем более беспорядочную, чем больше чувствовали над собой ограничений и стеснений при жизни его, и забывая материнские обязанности, начинают искать мирских развлечений, о которых прежде мечтали. Нет нужды и говорить, как несчастны дети у таких матерей. Не менее, если не более прискорбно положение детей, лишившихся матери, разумеется, добросовестной. Мать – это душа домашней жизни. Нежности материнской к детям и происходящего отсюда благотворного влияния на них ничто не может заменить. В Писании любовь матери к детям поставляется в образец самой крепкой любви: «забудет ли женщина дитя свое, не пожалеет ли о сыне чрева своего» (Ис. 49:15)? Сам Господь любовь свою к избранному народу сравнивает с любовью матери: «как утешает человека матерь его, так Я утешу вас » (Ис. 66:13; слич. 2Цар. 21:10; 3Цар. 3:26). Со смертью матери дитя уже не встретит той нежной заботливости, того предупредительного внимания к его душевным и телесным нуждам, того терпения и самоотвержения в уходе за ним, к каким способна одна только истинная мать11. В сем отношении утрату матери не может вознаградить и отец, который сам много теряет со смертью жены. Справедливо говорит пословица: «Вдовец детям не отец, а сам круглый сирота». Смерть матери – невознаградимая утрата особенно для детей женского пола; но и вообще первоначальное воспитание детей с трудом может быть удовлетворительно ведено без матери, а первоначальным воспитанием, как известно, нередко определяется характер человека на всю жизнь. От этого часто приходится видеть людей, непохвальное поведение которых объясняется словами: «ведь они росли без матери». Не даром посему говорится в пословицах: «Без отца полсироты, а без матери и вся сирота. – Пчелки без матки – пропащие детки».

Еще прискорбнее положение круглых сирот. Жизнь представляет иногда потрясающие до глубины души картины круглого сиротства в роде следующей. Один почтенный, но небогатый человек оставил после себя несколько малолетних детей. Вскоре померла и вдова. Смерть ее случилась ночью, когда дети спали. В доме кроме их с матерью никто не жил, и потому некому было присутствовать при последних минутах умирающей, помолиться вместе с ней и закрыть ей глаза. Наступило утро, дети встали и, взглянув на мать, не захотели тревожить ее и шепотом говорили друг другу: тише, тише, она спит. Но она все не вставала; наконец они подошли разбудить ее и говорили ей: мы есть хотим, неужели ты не дашь нам завтракать? Но ответа не было. Тогда в испуге они бегут к соседке и просят ее: приди к нам и посмотри, наша мать не встает. Та пришла, увидела, в чем дело и сказала детям: ваша мать более не встанет, Господь взял ее к себе, она не придет к вам. – Это открытие жестоко поразило детские души. Смерть матери разразилась над ними как буря с крупным градом и ливнем над молодой весенней зеленью в саду. Дети вдруг очутились в положении беспомощном и беззащитном. Но если и не брать во внимание подобные исключительные и неожиданные случаи, круглое сиротство – вообще немалое несчастье. Осиротевшая семья – это собрание молодых деревьев в саду, в котором повалился забор, это хижина, с которой ветер сорвал кровлю. Ничего не может быть легче, как обидеть и притеснить сирот, если со смертью родителей они лишились единственной подпоры и защиты между людьми. По пословице, «житье сиротам, что гороху при дороге; кто мимо идет, тот и урвет». Правда, положение круглых сирот не всегда бывает так безотрадно; положим, они нашли добросовестных покровителей и опекунов в лице близких родных, или чужих. Но отца с матерью они уже не найдут. Они могут попасть в заботливые руки, но это не руки матери, носившей их под своим сердцем; ведь как хотите, а чужое дитя не так жалко, как свое родное. Под крылом родителей дети выросли, к другим они должны еще привыкать. И при этом члены осиротевшей семьи нередко разлучаются друг от друга: одни там, другие здесь находят себе пристанище и покровителей. Таким образом к одному горю – разлуке с родителями, присоединяется другое, иногда не менее тяжкое, ибо вообще прискорбна разлука с товарищами детства, особенно же с кровными. Притом случается, что лица, в доме которых поселяются сироты, тяготятся ими или по причине своей бедности, или по недостатку человеколюбия. Так, «на свете все найдешь, кроме отца с матерью. – Все купишь, а отца-матери не купишь. – Птичьего молока хоть в сказке найдешь, а другого отца матери и в сказке не найдешь».

Жалкое состояние сирот причиной того, что в св. Писании именем их иногда называются вообще все утесненные и беззащитные. Так Иов, негодуя на друзей, несправедливо нападавших на него, говорит в обличение им: «вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему» (Иов. 6:27). «Мы сделались сиротами», говорит пророк Иеремии от лица народа, доведенного до крайнего бедствия Халдеями (Плч. 5:3). Как видно из письменных памятников, русские люди в старину в жалобах своих государю на притеснения от кого-либо называли себя сиротами.

Но слава и благодарение всеблагому Промыслителю! Он не оставляет сирот своей милостью и заменяет для них родного отца с матерью. В Писании Ветхого и Нового Завета довольно встречается узаконений и вразумлений, свидетельствующих об отеческой попечительности Божией касательно сирот. Закон Моисеев вменяет в обязанность Израильтянам чрез каждые три года допускать к участию в десятой части с произведений земли своей сирот вместе с вдовами, пришельцами и нищими (Втор. 14:28–29); в праздники седмиц и кущей повелевает приглашать их к семейному пиршеству (Втор. 16:11,14); во время жатвы хлеба, собирания маслин и винограда – оставлять в пользу их снопы на поле, ветви с неснятыми плодами в садах (Втор.24:19–21). Господь заповедует Израилю: «ни вдов, ни сирот не притесняй» (Исх. 22:22); «в землю сирот не входи, потому что Заступник их силен, Он вступится в тяжбу их с тобою» (Притч. 23:10–11). От судей Господь требует соблюдать строгую справедливость к вдовам и сиротам: «доколе вам судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым? Судите бедного и сироту, гонимому и нищему воздавайте справедливость» (Пс. 81:3–4). Устами пророка Исаии Господь отвергает вещественные жертвы и лицемерные празднования Иудеев и указывая, что Ему может быть благоугодным, в числе богоугодных дел требует от них внимания и справедливости к сиротам и вдовам (Ис. 1:17). Апостол Иаков сущность истинного богопочтения поставляет в том, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях (Иак. 1:27)12. Исполнителям законов о благотворении сиротам Господь обещает свое благословение во всех делах рук их (Втор. 14:29). Когда Иудеям угрожала опасность пленения от Халдеев, Господь обещал избавить их от сей опасности под тем между прочим условием, чтобы они вперед не обижали сирот, вдов и пришельцев (Иер. 7:6; 22:3). «Будь сиротам вместо отца, – учит сын Сирахов, – и ты будешь сыном Вышнего; Он возлюбит тебя более, нежели мать твоя» (Сир. 4:10–11). Но горе притеснителям сирот, горе судиям, которые «подписывают жестокие решения, чтобы сирот ограбить» (Ис. 10:2). «Проклят, кто превратно судит сироту и вдову» (Втор. 27:19). Это одно из тех преступлений, за которые Господь грозил Иудеям опустошением государства и рассеянием их по лицу земли (Ис. 10:4; Иез. 22:7,15), и исполнил угрозу. Вопль обиженных сирот слышит Господь и детей обидчика делает сиротами: «если ты притеснишь вдову и сироту, то, когда они возопиют ко Мне, Я услышу вопль их, и воспламенится гнев Мой, и убью вас мечом, и будут жены ваши вдовами, и дети ваши сиротами» (Исх. 22:23–24); ибо сам «Бог сироте помощник» (Пс. 9:35; 145:9.), сам «отец сирот» (Пс. 67:6). Притеснители сирот наказываются иногда Богом в лице потомков до третьего и четвертого рода. На вопрос: отчего на этих потомках, иногда людях честных, тяготеет гнев Божий, отчего они живут в нищете и унижении, во многих случаях может быть дан справедливый ответ: отец, дед, прадед обидели сироту или вдову, и вот бедствуют их дети, внуки и правнуки, которые впрочем не столько несут ответственность за чужую вину, сколько получают предостережение сами и своим положением предостерегают других не впадать в ту же вину.

Так, нельзя безнаказанно обижать тех, которых Господь принял под особенное свое покровительство. Опыты покровительства Божия сиротам так очевидны, что послужили основанием для следующих народных пословиц: «Сирый да вдовый плачут, а за сирым да вдовым сам Бог на страже стоит. – За сиротою сам Бог с калитою. – Дал Бог роток сиротинке, даст и кусочек». – Милость свою к сиротам Господь большей частью проявляет в том, что своей благодатью возбуждает сострадание к ним в сердцах ближних. Если есть на свете люди, у которых не дрогнет рука посягнуть на сиротское наследство, которые готовы сироту по миру пустить, отказать ему в пропитании и приюте, пренебречь его воспитанием, то, благодарение Богу, нет недостатка и в таких, которые готовы последним поделиться с сиротами, принимают их в свое семейство, обращаются с ними, как с родными детьми, пристраивают их, и иногда делают для них столько добра, сколько не сделал бы родной отец с матерью. Не только домы частных лиц служат спокойным приютом для сирот, для них открыты многочисленные казенные и частные заведения, где они получают пропитание, одежду, воспитание, и откуда они выходят дельными и полезными для общества людьми. В 1863-м году праздновалось столетие со времени открытия Воспитательного дома в Москве: сколько в продолжение этого столетия воспиталось в нем сирот, и сколько добра принес он чрез это обществу!

Так, Господь не только устрояет, чрез добрых людей, внешнее благосостояние сирот, но нередко и в нравственном отношении обращает к их благу сиротство. Велико несчастье для детей, если они в лице отца с матерью лишились руководителей к небесному отечеству, честных и благочестивых воспитателей. Но ведь не все таковы родители. Не все родители понимают и исполняют свою обязанность учить детей благочестию с ранних лет, не все подают детям добрый пример жизнью своей. Любовь и нежность родителей к детям нередко принимает характер вредного для последних потворства их капризам и прихотям. Дети родителей богатых иногда подвергаются опасности привыкнуть к роскоши и неге, сделаться гордыми и тщеславными. У родителей бедных и в тоже время скудных благочестием и честностью, и дети могут вырасти таковыми же. Судя по всему этому смерть родителей не всегда бывает несчастьем для детей в нравственном отношении. Как благоразумный садовник срубает старое дерево для того, чтобы оно ветвями своими не глушило молодых подростков, не заслоняло от них света солнечного: так и Господь отнимает у детей отца с матерью иногда для того, чтобы отец и мать не служили преградой между Ним и детьми, чтобы не препятствовали своими пороками и дурными правилами излиянию на детей от Отца светов света истины, добра и благодати, чтобы дети из-за отца земного не забыли Отца Небесного. Многие дети рано научились веровать, молиться и надеяться на Бога только потому, что рано осиротели. Смерть родителей освободила их от того нравственного зла, какому они могли подвергнуться при жизни их. Осиротевши, они переселились в дом благочестивых родственников или в сиротский приют, и в новой среде, окруженные добрым влиянием, впервые познакомились с учением и правилами Евангелия и получили настроение ко всему благому и святому. Сиротский приют, или дом благонамеренных попечителей часто становится для иного сироты колыбелью новой жизни, так что в зрелом возрасте он благодарно исповедует пред Богом: Отец мой Небесный! я нашел Тебя, когда потерял земного отца.

Но что сказать о сиротах бесприютных, которые не находят для себя покровителей и благодетелей и во всем терпят нужду и бедность? И для них сиротство служит нередко ко благу. В школе нужды и бедности они научаются многим добродетелям, которых, при благоприятных обстоятельствах жизни, они, пожалуй, не имели бы. Видя себя одинокими, без людской поддержки, они побуждаются чрез это искать утешения и помощи у Бога, укрепляются в вере и уповании на Него. Борьба с нуждой и бедностью закаляет их в терпении, образует в них навык к труду. Чувство нужды в людской помощи заставляет их дорожить благосклонностью и доверием к ним ближних, располагает их к услужливости, верности и благодарности к людям. Замечают, что благодарность есть добродетель преимущественно сирот.

Как отечески промышляет Господь о сиротах и как нередко из среды их воздвигает полезных деятелей Церкви и общества, это видно также из исторических примеров. Один из сих трогательных примеров Слово Божие представляет в лице Эсфири. Это была круглая сирота из колена Вениаминова, бывшая на попечении дяди своего, благочестивого Мардохея. Она обратила на себя благосклонное внимание одного персидского царя и удостоилась чести сделаться его супругой. Неожиданное возвышение бедной сироты было благодеянием Божиим не для нее только лично, но, как показали последствия, и для ее единоверцев. Дядя Эсфири вооружил против себя первого персидского вельможу Амана тем, что не хотел, по примеру других, преклонять перед ним колен. Мстительный честолюбец замыслил не только казнить Мардохея, но истребить всех его единоплеменников, живших в областях персидского государства, и получив полномочие от царя, уже разослал повсюду указ об избиении Иудеев в назначенный жребием срок. К счастью Эсфирь, по внушению дяди, благовременно принесла своему супругу жалобу на злобу Амана и своим заступничеством спасла от гибели Иудеев. Царь разгневался на Амана и приказал повесить его на том самом дереве, которое тот приготовил для Мардохея, а всем Иудеям, которым грозило избиение, дал позволение наказать своих врагов, которые с нетерпением ожидали их погибели. День, в который Иудеи совершили мщение над своими врагами, они положили ознаменовать ежегодным торжеством, которое доселе у них совершается под названием «пурим».

Наша отечественная история представляет пример царицы, которой судьба сходствует с судьбой Эсфири, Наталья Кирилловна Нарышкина была круглая сирота, проживавшая в доме родственника своего боярина Матвеева. Царь Алексей Михайлович отличал Матвеева особенной любовью, не раз посещал его дом и обратил внимание на сироту. Он оценил ее достоинства и овдовевши, избрал ее в супружество, а от этого супружества родился Петр Великий.

С именем великолепного храма Соломонова связано имя одного художника, которому он обязан был своим великолепием. Все важнейшие художественные работы, служившие украшением храма снаружи и внутри (например медные столпы преддверие, медное море и пр.), исполнены были этим художником. Имя ему – Хирам; он был сирота, сын вдовы из колена Неффалимова, живший в тирских владениях (3Цар. гл. 7).

Кому не известны два великих строителя другого храма Божия, благодатной Церкви Христовой, своими трудами и жизнью прославившие ее, – кому не известны вселенский святитель Иоанн Златоуст и новопрославленный святитель русской церкви Тихон Задонский? – Оба они в младенчестве лишились своих отцов и остались на руках матерей. Господь сохранил юного Иоанна от соблазнов светской жизни, которыми он был окружен, как сын и наследник богатого и занимавшего видное общественное положение отца; – с ранней молодости пробудилась в нем склонность к подвижнической и пустынной жизни. Одни слезные просьбы матери убедили его остаться при ней до ее смерти; и как только она померла, он поспешил продать имение свое, роздал деньги бедным, освободил рабов своих и сделался иноком. Иноческой жизнью он приготовлен был к служению Церкви в сане пресвитера и потом епископа, служению, на поприще которого он явился светильником Церкви – не только для современного поколения, но и для всех грядущих родов. – Тяжела была участь сироты Тимофея, впоследствии святителя Тихона. Оставшаяся по смерти отца его, сельского причетника, семья терпела крайнюю бедность, так что с трудом доставала дневную пищу. Не имея средств дать воспитание сироте, мать повела было его к богатому ямщику, который обещался иметь его вместо сына. За бедного сироту вступился старший брат его, служивший причетником на месте отца. Он догнал мать и, став перед ней на колена, сказал ей: «куда вы ведете брата? ведь ямщику отдадите, то ямщик он и будет; а я не хочу, чтоб брат был ямщиком; я лучше с сумой по миру пойду, а брата не отдам ямщику. Постараемся обучить его грамоте тогда он может к какой церкви в дьячки, или пономари определиться». Мать послушалась умных речей и воротилась с Тимофеем домой. Но так как в доме есть было нечего, то Тимофей нанимался у богатого крестьянина, из куска хлеба, на полевые работы. Наконец он принят был во вновь открытую новгородскую семинарию, но и здесь, хотя пользовался казенным содержанием, терпел великую нужду. «Бывало, говорит он о себе, когда получу казенный хлеб, то из оного половину оставлю на продовольствие себе, а другую половину продам и куплю свечу, с ней сяду за печку и читаю книгу»13. Кто мог думать, что этот бедный, полунищий сирота будет образцовым святителем русской Церкви, принесет ей великую пользу своими богомудрыми писаниями и прославится как великий угодник Божий и чудотворец! Не самый ли это поразительный и трогательный пример попечения Божия о сиротах?

Вот еще трогательный пример, из которого читатель увидит, что Господь иногда чудесным образом хранит сирот. Вот обстоятельства рождения и воспитания Св. мученика Кодрата († 249)14 во время бывших во 2 веке гонений на христиан, одна благочестивая женщина, именем Руфина, скрываясь от гонителей, ушла из Коринфа и скиталась по непроходимым местам. Не смерти боялась Руфина, нет, – она хотела спасти младенца, в утробе ее зачатого. Наконец приспело время разрешения, и она родила сына; но, к несчастью, чрез несколько дней скончалась. Всего естественнее подумать, что беспомощный сирота умрет от голода, или съеден будет зверями. Но «Отверзаяй руку Свою и насыщаяй всяко животное благоволения» не презрел пеленами повитого Кодрата и заступил ему отца и мать. Бог заповедал облакам, и они на вопль младенца, спускаясь с высоты и преклоняясь долу, источали на уста его сладкую росу, питали млеком и медом, доколе он не подрос и сам мог собирать для себя пустынные плоды. Таким образом, отрок жил вдали от людей подобно Иоанну Крестителю, Богом хранимый, и уже в юношеском возрасте найден был христианами. Скоро святый Кодрат выучился грамоте, еще скорее врачебному искусству и с помощью трав, известных ему, как воспитаннику лесов и пустыни, по собственному опыту и употреблению, а более благодатью Божией исцелял всякие недуги. Он дожил до глубокой старости, большую часть времени проводя в горах, и приял мученический венец в гонение Декия.

Итак, не горюйте и не унывайте, сироты, ни на одну минуту не забывайте, что над нами бодрствует око Отца Небесного; в отношении к Нему не может быть сирот, кроме тех, которые нечестием и неверием сами отринули Его от себя. Не ослабевайте в молитве. Молитва сирот имеет особенную силу пред Богом. Ваше спасение есть преимущественно дело Его чести и славы, – ибо Ему оставлен есть нищий, Он один сироте помощник. Как мать прилагает особенное попечение о дитяти слабом и больном, как ее сердце сильнее бьется сочувствием у его кроватки, так и сердце Божие особенной любовью исполнено к круглым сиротам, слабым и беспомощным созданиям. Но вместе с сим жизнью своей свидетельствуйте, что вы – достойные отеческого попечения Господа чада Его; не оскорбляйте Его ропотом и недовольством, радуйте Его терпением, верой, упованием и послушанием Его святой воле. Не забывайте притом, что Бог наш несть Бог мертвых, но живых, что следственно родители, разлучившиеся с вами по телу, продолжают жить душой в стране вечности. Утешайте себя уверенностью, что любовь к вам родителей не умерла вместе с телом. Если они при жизни молились за вас Богу, то и по смерти они продолжают молиться за вас; и если Он не отвергал молитву, которую они возносили к Нему с земли, то можно ли думать, что Он отвергнет молитву, которую они приносят Ему на ступенях престола славы Его? Но вместе и сами молитесь за них, ибо ничем так не докажете искренности вашей любви к ним, как молитвой о упокоении их, и ничто так для них теперь не нужно, как эта молитва. Кому же больше и молиться о родителях, как не детям? – Если у тебя, сирота, осталась мать, то воздавай ей сугубую честь. Не доводи ее до горя непослушанием, и к слезам ее об умершем отце не заставляй ее присоединять слезы о непокорном и непочтительном сыне. Уважай ее вразумления, советы, обличения, не уклоняйся от ее руководства, утешай ее благочестивой и добродетельной жизнью. Горе тебе, если она будет вопиять против тебя на небо и жаловаться Богу на свое дитя. Не будет тогда на тебе благословения Божия: оно простирается только на тех, которые заслужили благословение отца с матерью.

В заключение напомним всем верующим, что никто из них не должен попечение о сиротах, родных или чужих почитать чуждым для себя делом. Не только по духу любви христианской, долженствующей одушевлять всех нас, как членов единого тела Христова – Церкви, но вообще по естественному чувству человеколюбия, это дело должно быть для всех нас общим. Почти у всех народов распространены сказания о волчицах, или о ланях, которые найденных ими в лесу или поле детей брали на свое попечение и откармливали своим молоком. Смысл этих, конечно вымышленных, сказаний понятен: по всеобщему убеждению, сострадание к сиротам так естественно, так глубоко насаждено в нашей душе, что надобно быть выродком человечества, чтобы заглушить в себе это чувство, надобно быть хуже неразумного животного, чтобы не иметь сострадания к сиротам.

10. Отчимы и мачехи, пасынки и падчерицы

Есть мужчины и женщины, которые, лишившись один – нежно любимой жены, другая – нежно любимого мужа, дают обет не вступать в новый брак . «Нет, говорят они, не введу я в свой дом мачехи для моих детей, не дам я отчима моим детям. Я один, или одна, буду для них отцем и матерью вместе». И многим, при помощи Божией, удается исполнить обет, данный в первые минуты горя об утрате дорогого существа. Мы знаем вдовиц, которые отвергли выгодные предложения нового супружества, и остаток дней своих посвятили делам благочестия, молитве о покойном муже и полным любви и самоотвержения заботам о детях. Мы знаем мужчин, которые, овдовев в молодых летах, не искали новой подруги в жизни, редко показывались в свет, всячески стараясь избегать встреч и знакомств, которые бы могли их повести к нарушению обета верности в отношении к покойной жене, – и в уходе за детьми, в заботах об их воспитании и благополучии не уступали иной матери. Но не все овдовевшие остаются во вдовстве до конца жизни. По немощи в борьбе с плотью, по непривычке в одинокой жизни, по невозможности совместить со многими другими обязанностями и делами постоянный и бдительный личный надзор за детьми, многие вдовцы находят нужным искать себе новой жены, для осиротевших детей – новой матери, а для дома хозяйки. И многие овдовевшие матери охотно вступают во второй брак, чтобы в новом муже найти опору для себя и покровителя для детей своих.

Священное Писание Нового Завета не представляет между христианами примера вторых браков. Впрочем оно не почитает грехом, если один из супругов, по смерти другого, вступит в новый брак. Святый апостол Павел говорит: «жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе» (1Кор. 7:89). Он же, предлагая епископу Тимофею избирать в диакониссы старых вдовиц (60-летних), находит неблагонадежными для этой должности молодых вдовиц, и говорит о последних: «я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей, управляли домом и не подавали противнику никакого повода к злоречию» (1Тим. 5:14). В Ветхом Завете написана целая книга в похвалу благочестивой Руфи, бывшей во втором браке по смерти первого мужа и, в этом втором браке, сделавшейся праматерью царя Давида, от племени которого родился Христос. Сам Давид был женат на Авигее, вдове Навала. Таким образом, в Писании не только ничего не говорится против второго брака, но он еще одобряется. Следственно ничего нельзя сказать и против того, если дают согласие на брак со вдовцами, или вдовицами, юноши, или девицы. Напротив, они даже делают доброе дело, если вместе с этим принимают на себя обязанность заменить осиротевшим детям отца, или мать, сколько это для них возможно. К таковым отчимам и мачехам могут быть отнесены слова Спасителя: «кто примет одно из таковых детей во имя Мое, тот принимает Меня» (Мк. 9:37).

Нельзя однако скрывать, что это высокое дело соединено с великими трудностями. Они происходят с разных сторон. Начнем с детей. Случается, что отчиму, или мачехе достаются в наследство дети, воспитание которых запущено или при жизни, или по смерти отца, либо матери. Новым воспитателям, заступившим вместо родного отца и матери, предстоит тяжкий труд перевоспитывать таких детей, и труд этот или оказывается совсем безуспешным, или с чрезвычайной медленностью приносит вожделенные плоды. Таким образом, отчиму, или мачехе на первых порах брачной жизни не всегда удается испытать счастье и радости, а иногда приходится лить слезы. Иная молодая женщина, заглянув в сердце своего пасынка, или падчерицы, приходит в уныние при одной мысли о принятой на себя обязанности матери в отношении к ним. Затруднительны бывают отношения отчима или мачехи преимущественно к взрослым пасынку или падчерице. Случается, что последние не хотели бы видеть в своем семействе второго отца, или вторую мать, и принимают их с недовольством и даже враждебным чувством, особенно, когда отчим, или мачеха по летам не много старше их; они затрудняются касательно того, как называть их, и неохотно называют их отцом, или матерью. И вот нередко из-за одного драгоценнейшего на земле имени отца или матери поднимается в семействе война и повторяются неприятные сцены. – Сторону детей первого брака держат иногда их родственники. Они стараются утвердить над ними свое влияние и поселяют в их сердцах холодность к отчиму, или мачехе. Непрошенные посредники, они выведывают от детей об отношении к ним отчима, или мачехи, с участием выслушивают их жалобы, и вместо того, чтобы успокоить детей, еще пуще раздражают их против тех, на кого они жалуются. Даже посторонние люди почитают себя в праве вмешиваться в дело, их не касающееся. Все хотят быть опекунами и защитниками пасынка, или падчерицы. Если наказывает детей, даже иногда и несправедливо, родной отец, или мать, на это никто не обращает внимания. Но если отчим, или мачеха, хоть раз накажет пасынка, или падчерицу, и накажет за дело, какой шум поднимается со всех сторон, как будто сделана величайшая несправедливость! «Вот, – говорят, – что значит не родной отец и не родная мать»! Как много бывает вреда от неблагоразумного вмешательства, от неблагоразумного участия сторонних людей к пасынкам, или падчерицам!

Вступившие в брак со вдовцом, или вдовой иногда от них самих встречают препятствие к установлению правильных отношений к их детям. Худо, если между лицами, находящимися в таком браке, нет искреннего доверия, если одна половина, имеющая детей от первого брака, подозревает другую в нерасположении к ним и, по пристрастью к детям, сквозь пальцы смотрит на их неприличное обращение с отчимом или мачехой; тогда нет надежды, чтобы такой брак принес благословенные плоды, как родителям, так и детям. Тогда дом разделяется на партии и между ними происходит глухая, или открытая война.

Причиной семейных беспорядков весьма часто бывает неправильный взгляд отчима, или мачехи на свои обязанности. Иногда отчим, или мачеха думают, что им не принадлежит никакой власти над пасынками, или падчерицами, и потому относятся к ним, совсем не по родительски. Они забывают, или не хотят понять, что они получили от Бога полную власть над ними, по силе супружеского союза с их родным отцом, или матерью, – и являются равнодушными к ним, как бы чужим детям. Они называют их «детьми своего мужа», или «своей жены», проступки их не горячо принимают к сердцу, и не противодействуют их дурному поведению. Что бывает следствием этого? Дети, которых не признают «своими» отчим или мачеха, со своей стороны не считают их за родителей и обращаются с ними не так, как должно детям. Доходит до того, что наконец отчим, или мачеха терпят от таких детей явное пренебрежение и оскорбления и, подавленные чувством своего бессилия, только вздыхают, да жалуются. Само собой разумеется что и супружеские отношения при этом становятся нехорошими; а все от того, что не принято ясного и твердого положения в отношении к пасынкам и падчерицам.

Наконец в неблагоприятные отношения к пасынкам или падчерицам становятся отчим или мачеха, когда оба имеют родных детей. Понятно, отчего происходят такие отношения: собственных детей, как свою плоть и кровь, отчим и мачеха предпочитают неродным детям, обращаются с родными детьми ласковее, дают им преимущество в пище и одежде, воспитывают их гораздо тщательнее и наследства отказывают им больше. Если же отчим, или мачеха сами не расположены допустить такое неравенство между родными и неродными детьми, то не бывает недостатка в людях, которые успевают склонить их к этому своими советами, говоря: «ведь это твои собственные дети, а те чужие: как же можно из твоего собственного имения награждать чужих детей наравне с родными, твоими прямыми и законными наследниками»? Следствием таких внушений бывает то, что пристрастие к родным, детям и несправедливости к неродным вооружают последних против первых и также против отчима и мачехи.

О такие-то подводные камни разбиваются бедные люди! И, что особенно замечательно, больше разбиваются женщины, чем мужчины. Имя мачехи в истории является в виде более мрачном, чем имя отчима. В Священном Писании, правда, не упоминается ни об одном злонравном отчиме, или мачехе; но мирская история богата подобными примерами. Уже древние греческие сказания представляют мачеху в самых черных красках. У Римлян выражение: «жаловаться мачехе», значило тоже, что жаловаться без успеха. Агриппина, жена римского императора Клавдия, отравила своего пасынка Британика, чтобы возвести на трон родного сына Нерона. Известно, как отблагодарил и наградил свою мать Нерон. Он велел умертвить ее и глумился над ее трупом. В древних немецких сказаниях (сагах) мачеха изображается, как злая гонительница пасынка и падчерицы: она выпроваживает их из родительского участка, пускает их по миру, и даже умерщвляет. В русских пословицах она также является в непривлекательном виде: «мачеха добра, да не мать родна. В лесу медведь, а в дому мачеха». К сожалению, опыт нередко подтверждает справедливость этого приговора; кому неизвестно, как много мачех, носящих имя матери, без материнского сердца?

Как должны поступать отчим и мачеха, чтобы не плакались на них пасынки и падчерицы? Они должны принимать их во имя Иисуса Христа, руководствуясь словами Его: «кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня» (Мк. 9:27). Пасынков и падчериц дает тот же самый Бог, Который дарует родных детей. Поэтому пусть так рассуждает отчим, или мачеха: «эти дети даны мне от Бога в дар; Он вручил мне над ними власть и Он же некогда потребует отчета за них от меня. Бог, Который по милосердию своему благоволил называть Себя отцем народа еврейского, когда народ сей сам по себе, как и другие народы, не имел на это права, – Бог, Который соделал своими чадами людей, утративших по грехам своим право на священное имя чад Божиих, – Бог, Который меня бедного, погибшего грешника, усыновил Себе без всякой с моей стороны заслуги, – тот же Бог дал мне детей, которые не от меня родились». Вот какими очами ты должен взирать на твоего пасынка или падчерицу. И если воспитать их кажется тебе трудно, то не забывай, что воспитание тебя самого требовало и доселе требует еще больших забот от твоего Бога. Потом, как можно чаще, моли Господа, да поможет тебе относиться к данным тебе неродным детям с любовью родного отца, или родной матери. Всякая истинная любовь исходит от вечной любви Божией и достигается молитвой. И Господь услышит и исполнит эту молитву. Он с радостью дает то, что составляет Его существенное свойство, – любовь. И если сердце твое не лежит к пасынку, или падчерице, не может привыкнуть к тому, чтобы любить их с отеческой, или материнской нежностью, и если они сами, или их родные и знакомые ставят преграду между ними и твоим сердцем, то припадай к подножию креста Христова, укрывайся от скорбей твоих под его благотворной сенью, и ниспадет с него на твою душу прекрасный плод, то есть любовь, та самая любовь, которая возвела Господа на высоту крестного древа для спасения и счастья всех нас. Господь молился на кресте за своих врагов: «Отче, отпусти им, ибо они не знают, что делают». И твой пасынок или падчерица не знают, что делают, когда относятся к тебе с холодностью и даже неприязнью. Молись только, как молился Иисус, и Святый Дух осенит и исполнит любовью и миром твою душу. Паче всего проси Господа, да укрепит тебя своей благодатью к исполнению принятых тобой обязанностей. Ты по опыту знаешь немощь и непостоянство нашей природы. Бодрый дух дает искренний обет любви к мужу, или жене и их детям, рожденным от первого брака, а немощная плоть затрудняет исполнение этого обета. Ты изнемогаешь в борьбе с разными трудностями, и то текут у тебя тихие слезы, то истощается терпение, и слова несдержанного гнева рекой льются из твоей груди. Того и другого не должно быть. Оставайся только под древом креста, – и укрепятся ослабевшие колена, и утишится гнев. Если ты убежден в святости принятых тобой обязанностей в отношении к пасынку, или падчерице, то не одна любовь к ним, а вместе и справедливость должна руководить тебя в исполнении этих обязанностей. Помни, что власть над детьми твоей жены, или мужа, дана тебе от Бога, а потому держи эту власть в твердой руке. Будь не только ласков к ним, но вместе и строг, по требованию справедливости. Не желай, чтоб они тотчас же полюбили тебя со всей нежностью детского сердца; любовь их к тебе будет расти по мере того, как будет возрастать доверие их к тебе, по мере того, как они будут видеть опыты твоей любви к ним и заботливости о них. Люди могут осуждать твое поведение, твою строгость, порицать тебя за наказание, каким иногда подвергаешь вверенных тебе детей: ты не обращай внимания на эти пересуды и порицания, иди своей дорогой, будь тверд в твоих благих намерениях, и победа будет на твоей стороне; твоя справедливость наконец будет оценена, злые языки умолкнут и люди будут с почтением произносить твое имя. Дети поймут тебя, отдадут справедливость твоему поведению в отношении к ним, и со дня на день будут привязываться к тебе сильнее и сильнее.

Чтобы влияние отчима, или мачехи на пасынка, или падчерицу, было благотворно, родные их отец или мать должны заблаговременно приготовить их молодые сердца к принятию этого влияния. Они должны предварить их, что власть свою над ними они вполне намерены делить с их отчимом или мачехой. В противном случае нельзя ожидать добра. Если например мачехе будет говорить муж ее: «ты не должна ничего взыскивать с детей моих; ты не должна ничего приказывать им», – то и хорошая мачеха не принесет детям пользы. Особенно вслух детей никогда не должно произносить таких и подобных слов: в памяти их они никогда не умрут и будут источником всяких огорчений для мачехи.

Истинно мудро и по-христиански поступают отчим или мачеха, если заботятся о сохранении в семействе памяти родного отца, или родной матери. Добрая мачеха всегда охотно вспоминает с детьми то время, когда была жива их родная мать, и вспоминает с одной хорошей стороны, не дозволяя себе говорить ничего такого, что могло бы в невыгодном свете представить покойницу. О погрешностях и неодобрительных качествах и поступках ее лучше молчать, чем упоминать вслух детей. Ничто так не отталкивает детей от мачехи, как холодные и презрительные отзывы ее о покойной их матери. Мы знаем мачех, которые во дни церковного поминовения родной матери своих пасынков и падчериц принимают искреннее участие в молитвах о ней мужа и детей, вместе с ними молятся о упокоении души ее в церкви, на кладбище и дома. Добрая, благоразумная мачеха, если возможно, сохраняет порядки и обычаи, заведенные в доме первой женой своего мужа, матерью его детей. Все идет по старому, – она только продолжает то, что начала покойница. Она поддерживает, сколько возможно, дружбу с родственниками покойницы и, если не опасается вреда, дозволяет детям ее посещать их и выезжает с ними. За доверие с одной стороны платится доверием с другой.

Господь не оставляет без награды тех, которые свято и честно исполняют обязанности отчима, или мачехи. Он награждает их благосостоянием в домашней жизни; но самая лучшая для них награда есть та, о которой говорится в словах Господа: «кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня» (Мк. 9:37). Какое счастье быть в таком тесном общении с Господом, вместе с Ним проходить путь жизни, и под сенью лица Его достигнуть небесного пристанища! Отчим или мачеха, в лице детей принимающие самого Христа, могут встретить с их стороны неблагодарность и нелюбовь; они не должны смущаться этим, должны быть довольны той одной наградой, что принимают Христа. Но что, если к этой награде присоединится еще не только уважение и любовь к ним детей при жизни, но благодарная память о них по смерти? Не в высшей ли степени утешительно оставлять после себя пасынка, или падчерицу, которые будут говорить: «наша мачеха была для нас родная мать, любила нас и заботилась о нашем благе, как не всегда любят и заботятся родные матери». Эта похвала в тысячу раз дороже всякого великолепного надгробного памятника и красноречивой надгробной надписи.

11. Убогие

Убогий значит то же, что нищий. Но иногда убогими называются люди с исключительными недостатками телесными или душевными: слепые, глухие, немые, тупоумные (идиоты), калеки, расслабленные и т. подобные. В том и другом смысле название убогий указывает на особенную нужду для убогих покровительства Божия (у-Бога). Мы будем говорить об убогих в последнем смысле.

Убогих всегда и везде было и есть много, а в древние времена было даже больше, чем теперь, потому что теперь гораздо больше известно средств для предотвращения или исцеления некоторых видов убожества (например слепоты от катаракты, горбатости). Вокруг Иисуса Христа, во время Его земной жизни, толпилось множество слепых, глухих, немых, хромых, бесноватых и других несчастных: одни из них сами приходили к Нему, других приносили к Нему для исцеления. Немало и в наше время подобных страдальцев: ими полны общественные богоугодные заведения и частные приюты, но большей частью они живут в родных семьях. Никакое общественное положение не спасает от убожества. Ему подвергаются дети богачей, вельмож и царей наравне с детьми последнего нищего. Царь Саул потерпел поражение от Филистимлян на горах Гелвуйских; сын его Ионафан быт убит, сам он пал на свой меч и умер. Весть о сем вскоре пришла к домашним Саула; в испуге они подумали, не идет ли к ним неприятель вслед за этой вестью, – и бросились бежать. Во время бегства кормилица пятилетнего сына Ионафанова Мевфивосфея оступилась и уронила его: от ушиба царский внук сделался калекой на всю жизнь (2Цар. 4:4).

Причины телесного и духовного убожества бывают разные. Есть причины случайные, в роде той, от которой сделался калекой внук Саулов. Есть причины, заключающиеся в природе местности (например, от этой причины зависит кретинизм в Швейцарии, – зобы в Сибири на берегах Лены). Но нередко это несчастье и подобные ему бывают прямым последствием грехов. Грехи пьянства и распутства сопровождаются иногда не только изнеможением и расслаблением телесных сил и физическим уродством, но также отупением ума и сумасшествием. Но иногда люди страждут по душе и по телу вследствие чужих грехов. Мало ли, например, увечных от бесчеловечного обращения с ними? Мало ли так называемых забитых умственно, вследствие ужасных побоев? – Иногда телесные и умственные недостатки и уродства бывают природные: люди рождаются с ними, как упоминаемый в Евангелии слепорожденный, – и притом не без вины в том большей частью родителей. От отца и матери, расстроивших себя пьянством и любострастием, рождаются дети тупоумные и хилые. Такие же дети бывают плодом супружеств в близких степенях родства. Нередко также работы не по силам, налагаемые на женщину, огорчения и побои от мужа, служат причиной, что дитя еще во чреве матери бывает изуродовано. Наконец об ином человеке с природными недостатками на вопрос о причине их можно только сказать то же, что сказал Иисус Христос о слепорожденном: «не согрешил ни он, ни родители его; но это для того, чтобы в нем явились дела Божии» (Ин. 9:3)15. Чудные дела Божии действительно открываются в людях пораженных убожеством, когда эти люди получают чудесное исцеление, или когда христианским благодушием и терпением в несении креста своего спасительно поучают здоровых, и тем содействуют распространению славы Божией.

Телесное и душевное убожество, от каких бы причин ни происходило, составляет крест не для одних убогих, но нередко и для всей семьи, в состав которой они входят. Спросим прежде всего: как должна нести этот крест семья? Как она должна смотреть на этих несчастных членов, и как обращаться с ними? – Некоторые из языческих народов смотрели на них, как на лишнее бремя, от которого поскорей избавиться и за грех не почитали. Древние Спартанцы, которые совершенство мужчины поставляли в годности к военному делу и в храбрости, бросали в пропасть детей мужского пола, родившихся хилыми и увечными. Но Промысл Божий дивным образом показал им однажды, как неразумно и несправедливо такое бесчеловечие. Спартанцы некогда в борьбе с соседями своими Мессенцами (685–670 до Р. X.) так утеснены были ими, что отчаялись собственными силами избавиться от них. Они просили Афинян дать им вождя для продолжения борьбы с неприятелем. Афиняне в насмешку послали к ним хромого стихотворца и певца (Тиртея). И этот, по мнению Спартанцев, никуда не годный увечный человек исполнил то, чего никто из их крепких и здоровых мужей не мог сделать: он своими внушениями и стихами воспламенил в Спартанцах дух мужества и воинскую отвагу, и они победили своих врагов. – Бесчеловечное отношение к убогим несовместно не только с христианством, но и вообще с естественным чувством человеколюбия, свойственным особенно матерям этих несчастных. Дивный в своей премудрости и благости Господь вложил в сердце матери особенное влечение и любовь к детям слабым, хворым и увечным. Подобным чувством сострадания к убогим, очищенным и освященным христианской верой, одушевлено целое племя, среди которого они живут во множестве. Жалкое зрелище представляют эти убогие, именно так называемые кретины, обитающие в долинах верхних Альп. Они от рождения тупоумны и имеют безобразную наружность; общие признаки ее – большей или меньшей величины зобы, вялая морщинистая кожа, дряблое тело, распухлые веки, красные загноенные глаза, толстый висящий изо рта язык, плоское красноватое лицо, отклоненный назад лоб и крайняя малорослость. Люди эти ведут жизнь большей частью прозябательную и в высшей степени прожорливы. И однако же эти недостатки и уродства не только не отталкивают от них людей, живущих с этими жалкими существами, а еще привязывают к ним. Каждое семейство, где есть кретин, взирает на него как на дар, как на благословение Божие, ласково обращается с ним, заботливо ухаживает за ним; равно и посторонние почитают величайшим грехом смеяться над кретинами, или презрительно обращаться с ними. Подобное сострадание и даже уважение к убогим встречается в русском простонародье. Есть семейства, которые не только не тяготятся ими, а окружают их всевозможными попечениями, почитая присутствие их в своей среде залогом благословения Божия. В старину даже цари наши не гнушались убогими, как братией Христовой, и в обращении с ними показывали поразительное смирение. Это, например, известно о царе Алексее Михайловиче. Этот благочестивый царь, лично показывая антиохийскому патриарху Макарию благоустроенный его царскими щедротами Саввин Сторожевский монастырь, привел патриарха к параличным и больным братиям обители. Описавший это событие, один из спутников патриарха, говорит по сему случаю: «некоторые из нас, едва вошли в их жилище, не могли вытерпеть чрезвычайно испорченного воздуха и не могли вынести зрелища этих недвижимых страдальцев. Но царь ни на что не обращал внимания, занятый желанием, чтобы патриарх помолился об их исцелении. По мере того, как патриарх благословлял каждого особо, царь подходил и целовал каждого в голову, в уста и руки – всех от первого до последнего. И было чудно видеть столько святости и смирения, хотя мы о том только думали, как бы поскорее выбраться из этого места. Но этим царь еще не удовлетворился: он повел патриарха в келлию, где находился больной монах, лет восемь лишившийся употребления ног: его снимали с одра и возили в санках; он постоянно молился, чтобы смерть прекратила его страдания. Патриарх, по предложению царя, прочитал несколько молитв над болящим, преподал ему благословение и наставление. После того царь приблизился к страдальцу и, как у прочих, поцеловал у него голову, уста и руки. Выходя отсюда, – заключает описатель происшествия, – мы едва верили своему счастью, счастью избавиться от этого убийственного воздуха»16. – Пред вратами наших знаменитых обителей и пред дверьми их храмов длинными вереницами вместе с нищими сидят калеки и другие убогие, просящие подаяния у богомольцев. Многие возмущаются сим зрелищем, и устно и печатно заявляют свое удивление, почему монастырские начальства не удаляют этих жалких существ от стен и из оград монастырских, чтобы они не беспокоили слуха богомольцев своими воплями, не расстраивали их нервов видом своего уродства. Но по чувству страха Божия и по человеколюбию не внемлют подобным заявлениям монастырские начальства. Они боятся оскорбить Бога мерами строгости против разумных тварей Его, жалких по внешнему виду, но дорогих по напечатлению в них образа Божия и по искуплению их ценой крови Богочеловека; они боятся сами лишиться и лишить монастырь милости Божией немилостивыми распоряжениями в отношении к убогим. Нельзя не признать уважительными эти побуждения, по которым монастырские начальства не возбраняют убогим просить у богомольцев милостыни, хотя может быть лучше было бы, если бы при достаточных монастырях устроены были для убогих особые приюты. Притом монастырские начальства не считают себя в праве удалять убогих с глаз богомольцев в угоду немногим из них брезгливым и тем лишать большинство простых поклонников возможности – пред самым вступлением в святилище обители для поклонения, находящейся в нем святыне, совершить лично дело милосердия к бедным братиям своим, предпочтительно пред делами благочестия угодное Богу, и при воззрении на их убожество вздохнуть о своем духовном убожестве.

Человеколюбивые отношения к убогим должны быть свойственны преимущественно родным, живущих в одной с ними семье и постоянно обращающимся с ними с глазу на глаз. Но эта постоянная близость к убогим есть вместе постоянный крест, если они требуют непрерывного ухода за собой, не вознаграждая однако родную семью никакими со своей стороны услугами. Посему для членов семейства, заключающего в среде своей убогих, должны иметь больше силы, чем для посторонних, побуждения к человеколюбивому обращению с ними. Если кто, то преимущественно родные убогих, живущие вместе с ними, должны воодушевлять себя в исполнении христианских обязанностей к ним страхом Божиим, – помня, что в Боге все люди, как бы ни отличались друг от друга в физическом, нравственном и общественном отношениях, имеют общего Отца, и что как мать особенно жалеет хворых детей, так и Бог принял убогих под особенную свою защиту. Так в Ветхом Завете Он оградил их честь и безопасность особенными законоположениями. «Не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Господа Бога твоего. Я Господь Бог ваш» (Лев. 19:14). Напоминание о страхе Божием как трогательно в сем случае! Пусть глухой не слышит твоих злословий и насмешек; но их слышит Бог всеведущий. Злословя глухого, бойся оскорбить Бога, его Защитника и Покровителя, и навлечь Его праведный гнев. Пусть слепой не видит, кто подложил под его ноги камень, чтобы тот споткнулся и упал; но видит это дело бесчеловечия Бог, зрящий не только дела, но и сокровенные помышления, – побойся Бога и Его суда. Обиженный тобой слепец не беззащитен, – он вопиет на тебя Богу, праведному Судии и Отмстителю; и потому обидчик не должен надеяться на безнаказанность. Того, кто захотел бы обмануть слепого на пути, закон Моисеев повелевает предать торжественному проклятию. «Проклят, кто слепого сбивает с пути! И весь народ скажет: аминь». (Втор. 27:18).

Ничто не должно отталкивать нас от убогих, ничто не может оправдывать нашей брезгливости в отношении к ним. Их безобразие неприятно для нашего взора, их нескладные речи, их дикие нечленораздельные звуки – для нашего слуха, их неопрятность – для нашего обоняния. Неприятное впечатление может еще увеличиваться при мысли, что убожество бывает иногда следствием грехов и наказанием за них, что убогие сами довели себя до жалкого состояния. Но ничто не должно лишить их права на наше сострадание к ним и попечение о них. Естественное отвращение, возбуждаемое зрелищем их, мы должны побеждать тем, что все же они создания Божии, украшенные образом Божиим, – все же они не звери, а люди, наши братия по плоти и по благодати духовного рождения в таинстве крещения. Взглянем притом беспристрастно на самих себя, мы здоровые по телу и душе, – так ли велико наше превосходство пред убогими, чтобы мы могли брезгать ими. В строгом смысле все мы, даже слывущие совершенными между нами, убоги, потому что все рождаемся с семенами болезней и смерти и с душевной порчей, и несмотря на обилие благодатных средств к восстановлению нашего здравия, никто не может похвалиться душевным здравием. Если люди, стоящие на высокой степени духовного совершенства, признают себя первыми из грешников, то как должны смотреть на себя люди не только не равные им по духовной высоте, но даже не стремящиеся к ней? Как однако ж ни жалки мы, как ни убоги, Господь не гнушается нами, терпит нашим немощам и грехам. Сам Сын Божий уничижил Себя до приятия на Себя нашего смертного тела и в сем теле подобно нам искушен был во всем кроме греха (Евр. 4:15), терпел скорби и болезни, пострадал и умер на кресте. Можно ли претерпеть большее уничижение Тому, Кого мы исповедуем предвечным и бесконечно совершенным Богом, Творцом всего сущего, Царем неба и земли? И за кого Он претерпел безмерное уничижение? За нас убогих. Если Он, пред Кем мы прах, пепел и скверна, не возгнушался нами, можем ли мы гнушаться, брезгать убогими нашими братьями, – мы подобно им убогие – духовно? – За наше гнушение ими, за нашу брезгливость, не возгнушался бы и Он наконец нами, когда придет во славе судить нас за все грехи, особенно за грехи немилосердия к ближним.

Нет, не брезгать убогими, а взирая на них учиться смирению должны мы. И какой для всех наглядный урок смирения дают они нам своим состоянием! Не вообще только они напоминают нам о нашем духовном убожестве, но частные и разнообразные виды их убожества дают нам повод судить о разнообразных проявлениях нашего духовного убожества. Посему, когда видишь слепого, спроси себя, не слеп ли ты сам духовно, хотя телесное твое зрение удовлетворительно? Кто в творении не видит Творца, кто в обстоятельствах своей жизни не усматривает действий промысла Божия, кто по гордости – истин, открытых в слове Божием, не усвояет верой, чудесам благодати Божией не верит, хотя они на глазах его совершаются, и даже не хочет знать о них, кто духа не признает единственно потому, что не может ощупать его, кто по самолюбию не признает за собой недостатков и грехов, кто погружен в мрак невежества касательно веры, в мрак заблуждений, суеверия, – тот духовно слеп, и тем несчастнее, если не признает своей духовной слепоты. – Когда встречаешься с глухим, спроси себя, не глух ли ты сам духовно? Кто не внемлет гласу благодати Божией, зовущей его ко спасению чрез совесть, чрез благополучные и злополучные обстоятельства жизни, чрез общественные бедствия, кто по гордости или ожесточению не принимает вразумлений и обличений и негодует на обличителей, кто не трогается воплями нуждающихся, просящих у него помощи, стонами больных и умирающих, рыданиями плачущих, тот глух духовно. – Когда стоит пред тобой немой, спроси себя, не похож ли ты на него, несмотря на развязность твоего языка? Все мы немы пред судом правды Божией; ибо, живя в грехах, ничего не можем сказать в свое оправдание; все должны положить перст на уста свои в знак нашей безответности пред нелицеприятным Судией; ибо виновны пред Ним и делом, и словом, и мыслью. – Когда идешь мимо расслабленного, не владеющего своими членами, спроси себя, не поражен ли ты сам духовным расслаблением, духовным бессилием для борьбы со грехом и для утверждения себя в подвигах добродетели? Не должен ли признаться с ап. Павлом: «желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю. По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного» (Рим. 7:18–23). – Не улыбайся при виде скорченного человека, не могущего поднять очей кверху, а оглянись лучше на свою душу, не похожа ли она на такого несчастного человека? Пристрастие к земным благам и удовольствиям не овладело ли ей до того, что она уже не помышляет о небесных благах и радостях, не возводит очей своих к Богу, живущему на небесах, и пригвождает их к одной земле? – Не смейся при виде хромого, а лучше помысли, не хром ли ты сам – духовно, не думаешь ли, что можно совместить служение Богу с служением миру, так ли любишь добро, чтобы не уклоняться на сторону зла при первом искушении и соблазне. – Не шути над тупоумным и умалишенным, а лучше рассуди, не походишь ли сам на них, если рабски следуешь бессмысленным обычаям мира, если вопреки рассудку и требованиям природы гоняешься за модами в одежде с ущербом для здоровья и для здравого вкуса, если насильственно лишаешь себя сна, проводя ночи в увеселительных собраниях, если сидишь за игральным столом, по нескольку часов сряду, не разгибая хребта и проигрышем повергаешь в нищету себя и свое семейство, – если увлекаешься необузданными порывами гнева и в этом состоянии становишься опасен не меньше бесноватого? – Не глумись над калекой, а лучше осуди себя самого за то, что исказил в себе черты образа Божия, погубил данные тебе таланты, дары природы и благодати. Так убогие суть проповедники, которые состоянием своим напоминают нам о нашем духовном убожестве и тем располагают нас к смирению и покаянию.

Но главным образом на убогих мы должны смотреть как на людей, которые даны нам для упражнения нас в делах любви к ближним. «Любовь есть совокупность совершенства» (Кол. 3:14). Без нее не имеют цены высокие дары духовные и подвиги самоотвержения (1Кор. 13:1–3). И потому должно благодарить Бога, если в лице убогих, с которыми нам привелось жить вместе, дана нам возможность ближайшим образом научиться искусству любви к ближним, и какой любви! – совершенно бескорыстной, если убогие или совсем лишены возможности заплатить нам за услуги и даже оценить их, или могут воздать нам одной молитвой; любви самоотверженной, если убогие нуждаются в уходе и надзоре за собой, как младенец в заботах матери, и даже иногда больше, потому что для матери оканчиваются или уменьшаются заботы о детях с их возрастом, тогда как есть такие убогие, за которыми нужен уход и надзор до самой их смерти. Не тяготитесь же теми трудами и заботами, каких требует от вас живущий с вами убогий, сумейте поставить себя в такое отношение к нему, чтобы он не поддался искушению – с ропотом на Бога, с завистью к ближним сравнивать свое состояние с состоянием людей здоровых по душе и по телу. Слепец не видит солнца, весны и цветов; глухой не слышит человеческого голоса, музыки и веселых песней птиц на зеленых ветвях; разбитый параличом пригвожден к одному месту и, словно узник в темнице, имеет пред глазами тесный кругозор, и потому незнаком с теми ощущениями, какие наполняют душу зрителя тварей Божиих, рассматривающего их, благодаря свободе своих движений, на просторе. Эти и подобные им несчастные лишены многого, что доступно человеку здоровому; но искреннее и деятельное участие к ним может хоть отчасти вознаградить их в таких лишениях. Для слепца оно заменяет солнце, весну и цветы; для глухого и глухонемого – звуки голоса и музыки; для расслабленного – простор мира Божия. Не лишайте же бедняков этого солнца, этой весны, этих цветов, этих звуков, этой красоты созданий Божиих. Вы знаете, как многие из этих бедняков благодарны за каждое незначительное проявление сочувствия к ним, – какое удовольствие они выражают свойственным им образом пред человеком, открывшим для них свое сердце. Старайтесь же заслужить их благодарность и доставьте им это удовольствие вашей доступностью к ним, вашей готовностью быть для них полезными, и не ослабевайте в заботливости о них, помня, что вы называетесь последователями Того, Кто во дни земной своей жизни был благодетелем слепых, хромых, глухих, бесноватых, прокаженных и других несчастных.

Когда вы успеете заслужить доверие убогого человека, когда вы сделаетесь настолько близкими к нему, что он готов подчиниться вашему руководству, вашему влиянию, пользуйтесь этим паче всего для того чтобы приблизить к душе его Господа. Это, конечно, не трудно в отношении к тем из убогих, в которых, при телесных недостатках, остаются неповрежденными душевные силы и дар слова; но нелегко в отношении к идиотам – к людям от природы почти лишенным смысла, тупоумным и беспамятным, которые чрезвычайно туги на усвоение какого бы ни было понятия, и у которых усвоенное сегодня, завтра словно вода из разбитого сосуда исчезает из головы. Несмотря на сие не надо ослабевать в усилиях зажечь в их душах свет духовный. Прежде и паче всего надо упражнять их в молитве. Хорошо, если они научены будут по крайней мере наружной молитве, т. е. привыкнут творить крестное знамение, поклоны, и еще лучше, если при этом будут приходить в благоговейное настроение, которое возможно и при недостатке понимания, в чем дело, и может быть возбуждаемо примером благоговения других молящихся. Сильные должны носить немощи немощных. Брат твой немощный смыслом не разумеет содержания и силы молитвы; введи его по крайней мере в общение с молящимися – посредством употребления наружных знаков молитвы и сам с ним молись, подобно тому как мать или нянька, уча младенца креститься и кланяться пред иконами, сама в то же время молится. Скудость молитвы человека скудоумного, младенца по духу, хотя взрослого по телу, будет восполнена тем, что он не один молится, а вместе с тобой, и как член церковного тела, находится хоть в наружном общении с бесчисленным множеством молящихся, освящаясь в то же время благодатной силой крестного знамения. Притом можно надеяться, что благодать Божия, немощная врачующая, не оставит вас одних в ваших усилиях научить молитве немощного смыслом, придет к вам на помощь и в темную его душу пошлет хоть слабый луч разумения значения молитвы.

Вообще не надобно пренебрегать душевным развитием людей убогих. Душа убогого человека, по мере обогащения доступными ей познаниями, будет находить в них спасение от летаргии бессмыслия, от праздности и скуки и порождаемых ими грехов. При сообщении познаний убогому человеку должно обращать внимание на то, к чему преимущественно он способен. Мудрое устроение Промысла открывается в том, что тупость или отсутствие одного чувства вознаграждается совершенством других. У слепых хороши бывают слух и осязание, у глухих – зрение. Посему слепых должно учить пению и музыкальному искусству. Величайший поэт и певец древности Гомер был тоже слепец. Музыка своей способностью выражать разнообразные душевные состояния может заставить слепца забыть, что он лишен удовольствий, доставляемых зрением. Музыка заменяет для слепца свет и краску. Так если слепой от рождения спросит: на что похож красный цвет? отвечайте ему: «на громкий и торжественный звук трубы». – На что похож черный цвет? – «На слова Божия приговора: земля еси и в землю пойдеши». – На что похоже восходящее солнце и утро? – «На торжественное пение: Христос воскресе из мертвых». – Глухие способны преимущественно к ремесленным занятиям, к ручной работе. Даже глухонемые не лишены способности к образованию и полезной деятельности, как показывают многочисленные примеры глухонемых, особенно получивших воспитание в общественных и частных заведениях, устроенных для них. Вообще слепых и глухонемых следует воспитывать в таких заведениях. Если оставлять их в семействе, душевное их развитие может быть совсем запущено. До каких поразительных успехов оно может быть доведено в общественных заведениях, свидетельствуют особенно заграничные опыты. В апрельской книжке Душеполезного Чтения за 1865 год помещено письмо из швейцарского города Лозанны об одном из заведений для слепых. Автор письма сам был свидетелем, как отчетливо и быстро слепые воспитанники заведения читали Евангелие, напечатанное для них выпуклыми буквами, ощупывая их руками. Подобные опыты бывают и у нас в России. Но поразительнее всего то, что в том же заведении выучился читать и посредством складных деревянных букв выражать свои мысли ослепший в младенчестве и вместе от рождения глухонемой. В заведение он поступил восемнадцати лет. До того времени он был в состоянии животного, не обнаруживал сознания и мысли, а в добавок привык к пьянству. Содержателю заведения удалось вывести его из этого жалкого состояния, – приучить его к ручным работам, сообщить ему умственное, нравственное и религиозное развитие, – сделать его хорошим христианином.

Теперь обратимся к самим убогим. Как они должны принимать и переносить свое убожество? Они должны смотреть на него, как на посещение Божие, как на крест, данный им самим Богом. Как бы оно ни произошло, от них ли самих – от их неосторожности и неправильной жизни, от их ли родителей или от других людей, от иной ли какой видимой причины, – во всяком случае убогие должны видеть в своем несчастье руку Божию, и с благоговением и всецелой покорностью воле Божией переносить его. Ближайших, видимых причин их бедствия может быть много и в них самих, и вне их, но без попущения Божия оно не могло бы случиться. «Кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? Не Я ли Бог?» (Исх. 4:11), – сказал Господь Моисею и в его лице всем убогим для вразумления их касательно истинной причины их убожества, и для возбуждения и утверждения в них духа смирения и преданности Его промыслительной воле.

Нет худа без добра. Убожество – великое худо, великое зло; но как все бедствия, так и оно может сопровождаться великим добром для души, если только люди будут нести его с христианским расположением души. Посему слепец пусть не скучает своей слепотой, а благодарит за нее Бога, потому что она спасает его от многих искушений и соблазнов, проводником которых бывает зрение, и не развлекаясь впечатлениями от видимых предметов, да углубляется во внутренний свой мир, да очищает духовное свое око для самопознания и для лицезрения Бога. Глухой, не слышащий голоса человеческого, да прислушивается внимательнее к голосу благодати, зовущей его ко спасению чрез совесть и слово Божие. Калека и расслабленный да не ропщут, что преграждена им дорога ко многим мирским суетным удовольствиям, что они не могут быть во многих веселых многолюдных собраниях, но да утешают себя тем, что для них не закрыт путь к Господу, что они беспрепятственнее многих здоровых могут идти сим путем, что в духовном общении с Богом и святыми Его они могут обретать неизреченную радость, в сравнении с которой ничего не стоят все мирские развлечения. Нельзя не страшиться за хромого, если он поспешает в места увеселений и принимает в них деятельное участие, не только с услаждением смотрит на пляшущих, но и сам присоединяется к ним со своими безобразными прыжками. «Неровно поднимаются ноги у хромого, – и притча в устах глупцов» (Притч. 26:7), т. е. хромому так же не пристало плясать, как глупому не пристала мудрая речь, произносимая им понаслышке, невпопад и без разумения силы ее. Жалок этот глупец, еще жальче пляшущий хромец. – Болезни и недостатки телесные должны приближать нас к Богу, а не удалять от Него, поддерживать в нас непрерывное памятование о Нем, любовь и благодарность к Нему, а не к забвению о Нем располагать нас. Повествуется о некоем древнем пустыннике, что он ежегодно в известное время посещаем был лихорадкой. Но в один год эта болезнь не возвратилась к нему. Старец воззвал: «Господи! Видно, Ты перестал меня любить, потому что на сей раз не послал твоего вестника, чтобы вести меня к Тебе». – Такое расположение души, принимающей болезни и страдания, как свидетельство любви Божией, должно быть свойственно каждому убогому. Продолжающееся до самого гроба состояние убожества есть непрерывно продолжающееся знамение любви Божией к убогим и служит преддверием вечного блаженства для тех, которые переносят его с любовию к Богу, со смирением и покорностью пред Ним. Но горе тем, в которых убожество соединяется с озлоблением, с бесстрашием пред Богом, с нравственной распущенностью! И в этой жизни они несчастны, но несравненно жалчайшая и ужаснейшая судьба ожидает их в жизни будущей. – Да спасет их Господь от вечной погибели страхом ее.

12. Утешение и советы людям, живущим в бедности

Тяжела бедность. Бедняк – это тощее растение на сухой песчаной почве, с трудом питающей и поддерживающей его. Он выбивается из сил, чтобы достать себе хлеба, одежды, заплатить за квартиру, за лечение и лекарства, дать какое-нибудь воспитание детям, обеспечить себя на старость. Жалкую участь бедняка в сравнении с богачом так изображает сын Сирахов: «богатый делает несправедливости, и он же сердится. Бедный терпит несправедливость, и он же должен умолять о прощении (Сир.13:4). Когда колеблется богатый, друзья поддерживают его; но когда падает бедный, друзья отвергают его. Когда нуждается богатый, у него много помощников; когда говорит несмысленные речи, его оправдывают. Подвергся несчастью бедняк, и бранят его; если он говорит разумно, на него не обращают внимания. Богатый говорит, и все молчат и превозносят его речи до облаков. Говорит бедный, и они спрашивают, кто это такой? И если он спотыкается, его совсем повергают» (Сир.13:25–29).

Так, бедняк поистине жалок, если он думает, что благополучие заключается в одном богатстве, т. е. в том, чего он не имеет. Едва ли возможно, чтобы он при таком образе мыслей не был озлоблен, не посматривал косо и сердито на всех и не роптал на самого Бога. Бедность ведет его ко греху и таким образом к одному злу прибавляется для него еще другое, более тяжкое и по своим следствиям более пагубное. И на этом свете ему не хорошо жить, да и в будущем веке не ждать ему добра. Между тем ужели нет средства, при помощи которого не так тяжело было бы переносить бедность, и она была бы не так страшна как в настоящей, так преимущественно в отношении к жизни будущей? – Христианину грешно было бы думать, будто нет такого средства. Оно есть, и притом самое верное. Оно заключается в благочестии. Пусть каждый бедняк обратится всем сердцем к Господу: он найдет в Нем такое сокровище, обладая которым, он не будет жалеть, что не имеет земных сокровищ. Пусть он ищет утешения и опоры в слове Божием и в благодати Св. Духа, и он непременно найдет, чего ищет.

Так, не малое утешение заключается для бедняка прежде всего в той истине Слова Божия, что Господь убожит и богатит, смиряет и высит (1Цар. 2:7). Не случайно, а по мудрому и всеблагому совету о нас воли Божией одни бывают богаты, другие бедны, одним все на свете удается, у других, за что ни возьмутся, ничто не спорится. И к богатым и к бедным Господь одинаково милосерд. Одних он ведет к спасению путем богатства, других путем бедности. Итак, терпящий бедность брат мой, признай в ней всеблагую волю Божию, и смиренно покорись этой воле. Богу лучше знать, что для нас полезно. Ему бы ничего не стоило за одну ночь обогатить тебя, если бы это послужило тебе ко спасению. Видно, Он знает, что не богатство может вести тебя к царству небесному.

Далее, к утешению бедняка в Св. Писании встречается весьма много относящихся к нему изречений, которые свидетельствуют, как внимателен к нему, как любит его Господь. Не утешительно ли для тебя, бедняк, читать в Писании, что ты дорог пред очами Господа, что Он слышит вопль твой и не забывает его, что горе тому, кто притесняет тебя и повинен в крови твоей (Пс. 9:10–11, 13, 35), что лучше быть бедным, но благочестивым, чем богатым, но развращенным (Пс. 36:16), что Господь из праха подъемлет бедного, из брения возвышает нищего, и посажает его наряду с князьями народа (Пс. 112:7–8), что блажен тот, кто вникает в состояние нищего (Пс. 40:1–4), что заботиться о тебе значит совершать службу Богу, что «чистое и непорочное благочестие есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их несчастии» (Иак. 1:27), и т. п. Можно ли с большой трогательностью изобразить любовь к тебе Божию? Помышляй об этом чаще, и ты обрящешь утешение.

Далее, помысли о том, что Единородный Сын Бога Отца жил на земле в бедности и уничижении. Бедность встретила его при самом рождении. Не в великолепных палатах родился Он, а в убогом вертепе, – пристанище для бессловесных. Не в раззолоченную колыбель положили новорожденного Младенца вифлеемского, а в ясли. И вся жизнь Его протекла в убожестве. Сам Он говорил о Себе, что лисицы имеют норы, и птицы небесные гнезда, а Сын Человеческий не имеет где голову приклонить. Чаще вспоминай обнищавшего нас ради Господа, и тебе не так горько будет терпеть твою нищету. Знай притом, что нищие мира сего первые сподобились быть наследниками царствия Христова (Иак. 2:5), что не богаты были и первые проповедники сего царства. «Даже доныне, – говорит за себя и за них св. Апостол Павел, – терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками» (1Кор. 4:11–12). Тебе ли, возлюбленный бедняк, тревожиться мыслью о твоем убожестве, когда ту же самую участь терпели те, пред которыми, без сомнения, ты не можешь признать себя лучшим в нравственном отношении?

Не говори: богатому лучше жить на свете; он не знаком с нуждами, угнетающими тебя. Это преимущество пред тобой богатого слишком ничтожно, если ты сравнишь себя с ним в других, несравненно важнейших отношениях, в которых он не имеет пред тобой ни малейшего преимущества. Помни, что искупительная кровь Иисуса Христа пролита за тебя, как и за него, ибо вы оба – жалкие грешники. Оба вы имеете право нарицаться чадами Божиими по благодати; обоим вам доступен блаженный мир с Богом; оба внимаете одному и тому же Слову Божию; оба от единого таинственного хлеба вкушаете, и от единой чаши причащаетесь. Оба умрете, и ничего с собой на тот свет не возьмете. Бедного Лазаря и богатого Иосифа Аримафейского несут на лоно Авраама одни и те же ангелы. В раю нет различия между богатыми и бедными, знатными и незнатными, – он открыт для одних праведников. Итак, возлюбленный бедняк, чем же преимуществует пред тобой богатый? Жилище его лучше твоего, пища и питье у него лучше, одевается он лучше, радостей земных имеет, быть может, больше, знакомства имеет почище, – вот и все. Но есть ли на его стороне какое-либо преимущество по отношению к общему, для всех драгоценному благу, – к общему Спасителю, к общему блаженству? – Только в очах неверующего, который ничего не видит дальше земли, богатство составляет существенное благо. Только он может роптать на свою бедность и горевать. Но тебе, верующий бедняк, есть чем утешиться помимо земных утешений. Беден у тебя земной отец, зато богат милостью твой Небесный Отец. Здесь ты обитаешь в ветхой полуразрушенной хижине, там будешь обитать в светлых обителях, которых много в дому Отца Небесного. Здесь ты ходишь в рубище, там облекут тебя в ризу правды, в белый виссон чистоты и святости. Здесь скудна твоя трапеза, там ожидают тебя все сладости рая.

Но не должно также забывать, что Господь нередко и в настоящей жизни ущедряет своими милостями благочестивых и преданных Ему бедняков. Один камень был возглавием Иакову (патриарху) на первом его ночлеге по выходе из отеческого дома, один страннический посох и сумка составляли все его имущество при переходе за Иордан; но прошло 20 лет, и он возвращается на родину со множеством рабов и двумя большими стадами скота. Господь не забывает Иосифа в его бедности и неволе и за благочестие, честность и целомудрие, возводит его на высочайшую степень земных почестей. Руфь бедная, но честная вдова, подбирает колосья на поле богача Вооза для пропитания себя со свекровью, и Господь устрояет ее супружество с этим богачом, делает ее хозяйкой в его доме. Есфирь, также бедную сироту, Он возводит до царского трона. Иосиф и Мария, бедные потомки богатого царя Давида, становятся еще богаче своего предка: в их доме и сердце живет Тот, Кого Давид и все ветхозаветные цари и пророки только верой созерцали из туманной дали веков. Апостолы Христовы не были богачами, но когда Он спросил их: имели ли они (при Нем) в чем недостаток? они отвечали: ни в чем (Лк. 22:35). Много подобных примеров благоволения Господа к верным Ему беднякам мы могли бы еще привести. Подражай им в благочестии и вере и ты, возлюбленный бедняк, и Господь удивит и на тебе свою милость.

Жалуются на бедность, а не обращают внимания на то, от каких соблазнов и искушений она предохраняет бедняка. Спаситель не даром сравнивает богатство с терниями, в которых глохнет доброе семя. В деньгах есть какая-то могущественная сила, которая привязывает к ним сердце невидимой сетью, и не дает человеку свободы заняться молитвой, благочестивыми размышлениями о Боге, о душе, о вечности. Грустно смотрит на свет Божий бедняк, но не всегда весел и богач. Сердце его полно забот и беспокойств о сохранении нажитого, о расширении выгодных оборотов капитала, опасениями разных потерь и убытков. Эти заботы и опасения иногда отнимают у богача сон и аппетит, и делают его крайне скучным и раздражительным. Благодари, бедняк, Господа, что поставил тебя вдали от этих искушений. Твое беспомощное положение располагает тебя к надежде на Бога. В твоем сердце, не знающем тревог обладания богатством, гораздо больше места для Иисуса Христа – бесценного сокровища, чем в сердце иного богача, занятом одними земными сокровищами. Тебе свойственно крепче и усерднее молиться Богу, на которого одного у тебя надежда, чем тому, которого нередко делает гордым и самонадеянным богатство. Как близка должна быть твоему сердцу, для тебя как бы написанная, молитва царя Давида: «сердце мое говорит от Тебя: ищите лица моего; и я буду искать лица твоего, Господи. Не сокрой от меня лица твоего, не отринь во гневе раба твоего; ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой! Ибо (хотя бы самые близкие, как) отец и мать моя оставили меня; но примет меня Господь» (Пс. 26:8–10). – Слово Божие представляет для тебя, бедняк, особую занимательность. Люди не сделали в пользу твою завещания, не отказали тебе наследства; тем дороже, следовательно, могут быть для тебя обетования Слова Божия, указующие тебе наследие в Господе. – Воскресные и праздничные дни имеют для тебя также особенную цену. Для богача, который, может быть в продолжение целой недели ни разу не утомил себя работой, эти дни то же, что колодезь с теплой водой; а для тебя, в собственном смысле в поте лица снедающего хлеб твой, они – прохладная, освещающая ключевая вода в пустыне. – В твоей душе желание разрешиться и быть со Христом легче найдет место, чем в душе многих богачей. Ты мало привлекательного видишь для себя на земле, она не так привязала тебя к себе, не так щедра к тебе, чтобы ты мог пожелать себе отсрочки смертного часа. Не думай, впрочем, что к соединению с Богом ведет одно то, что надоела тебе земная жизнь. Только тот может надеяться на блаженное соединение с Богом, кто научился стремиться к Нему всей душой. А этому научиться всего удобнее в школе бедности. Посему сам Господь Иисус дал понять, что бедняку легче достигнуть Царствия Небесного, чем богачу, когда сказал: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Лк. 18:25). Богатый юноша, упоминаемый в Евангелии, стоял у самых дверей благодати, но не вошел в них, а пошел мимо; потому что они оказались слишком узки и низки для него. Но бедные легче могут пройти чрез них и обогатиться от Господа.

Итак, живущий в бедности брат мой, не ропщи на это, а благодари Господа, открывшего тебе в ней путь ко спасению. Ищи утешения и отрады в Слове Божием и поучайся в нем вместе с домашними твоими. Пусть это святое занятие наполняет твои свободные часы. Дух Божий, глаголавший в пророках и апостолах, доселе живет в святом Слове своем и читающим оное с внимательностью, с благоговением и молитвой всегда готов сообщить свою благодать просвещающую, освящающую и утешающую. А где Дух Святый со своей благодатью, там и блаженство, там бедность и все земные скорби забываются, или легко переносятся. – Прибегай чаще к молитве. В ней заключается самое действительное средство против уныния, которое может родиться в тебе при мысли о твоей безвыходной бедности. Держи дух твой всегда в молитвенном настроении, молись наедине, молись с домашними, но паче всего будь усерден к церковной молитве. В церкви всего легче и скорее можно забыть убожество свое. Она есть благословенное место братского общения людей всех состояний. В ней богатый стоит рядом с бедным, знатный с незначительным по общественному положению. Присутствие в ней всех уравнивает. – В домашнем быту старайся быть доволен тем, что Бог послал. Не завидуй трапезе богатого; уставленной множеством яств и напитков. Кусок черствого хлеба и ковш чистой воды может быть гораздо вкуснее бедному, утомленному трудами, чем обилие и разнообразие блюд тому, кто утратил аппетит от привычки к невоздержанию, к жизни праздной. – Не завидуй великолепной обстановке в чертогах богача. Знай, что и там живет скука, если в душе царит пустота. Знай, что и на великолепном ложе может томить человека бессонница, тогда как бедняк может сладко заснуть на голой доске. – Если возможно, не входи в долги; старайся как-нибудь пробиваться своими средствами, и если не можешь, лучше смиренно попроси у ближнего в дар то, в чем нуждаешься. Кто занимает без надежды отдать, а просить стыдится по гордости, тот делается лжецом и теряет право на имя честного человека. – Не смущайся тем, что бедность мешает тебе занять видное положение в обществе. Утешайся надеждой, что некогда ты можешь вступить в общество ангелов, которые с честью будут сопровождать твою душу в лоно Авраама, и с которыми вместе на небеси ты будешь славословить Господа. Но и здесь на земле ты можешь приобресть значение между ближними, являя в себе пример благодушия, покорности воле Божией, терпения, веры, упования. Если ты и слово какое скажешь в научение ближнему, то и слово твое, подкрепленное силой примера твоего, будет иметь особенный вес. Когда начнет учить вере и благочестию богатый, то ему, будь он самый благочестивый, если не вслух, то про себя скажут: «хорошо ему быть благочестивым и учить других благочестию, когда Бог изливает на него милости на каждом шагу». Но никто, даже враг, не заподозрит в неискренности человека бедного, который сохранил веру в Бога, упование на Него и любовь к Нему, несмотря на то, что Господь не являет ему внешних знаков благоволения к нему. – Паче всего блюди нищету духовную, т. е. смиренномудрие. Горе тому, в ком, при нищете телесной, нет нищеты духовной. Ему и здесь тяжко жить, и в жизни будущей не сподобится он царства, которое Господь обещал нищим не по телу, а по духу.

13. Доброе имя

Не все могут обладать всеми земными благами. Одни богаты, другие бедны, одни занимают высокое положение в обществе, другие незначительны, одни предприимчивы и во всем успевают, другие недальновидны и терпят разные неудачи, одни сильны, другие слабы. Но есть благо, которое может быть всеобщим достоянием, – это доброе имя. Оно во все времена считалось самым драгоценным благом. Когда сыновья Иакова, пылая мщением против хананеянина Эммора и сына его Сихема, опозорившего сестру их, прибегли к обману и хитрости и избили не только все семейство Эммора, но и всех жителей того места и жилища их разграбили, тогда Иаков сильно огорчился поступком детей своих, потому что чрез то пострадало его доброе имя между Хананеями, и он сделался ненавистным (Быт. 34:30). Он дорожил уважением к себе даже язычников. Самуил, когда был судией израильского народа, старался вести себя так, чтобы оставить добрую память о себе и своем управлении в народе. В тот день, когда он слагал с себя должность судии и передавал управление избранному в цари Саулу, он обратился к народу с такой речью: «я уже состарился и поседел; от юности моей и до сего дня я ходил пред вами. Свидетельствуйте на меня пред Господом и помазанником Его: у кого взял я вола, или осла, кого обидел и кого притеснил, у кого взял дар, чтобы склонить суд в его пользу, – и я возвращу вам». Ему отвечали: «ты нам не делал притеснения, ни у кого ничего не брал». Самуил опять сказал: «итак, Господь свидетель и помазанник Его, что вы не нашли за мной ничего»? Народ отвечал: «они свидетели» (1Цар. 12:2–5 и д.). Давид молил Господа: «не дай посрамиться мне, да не восторжествуют враги мои надо мною» (Пс. 24:2). Соломон пишет: «добрая слава лучше хорошего елея» (Еккл. 7:2), т. е. лучше сойти в могилу с одним добрым именем, чем намащену быть при погребении драгоценными ароматами. Сирах прибавляет: «заботься об имени, ибо оно пребудет с тобой долее, нежели тысячи великих сокровищ золота» (41:15). Апостол Павел, ревнуя о чести своего имени, старался защищать его против порицателей своих указанием на то, что он бескорыстно трудится для спасения других, работой своих рук пропитывает себя, не обременяя собой никого, и говорил: «лучше мне умереть, нежели допустить, чтобы кто уничтожил похвалу мою» (1Кор. 9:15). Апостол Петр, убеждая христиан к неукоризненному житию между язычниками, говорит: «имейте добрую совесть, дабы тем самым, за что злословят вас, как злодеев, постыжены были порицающие ваше доброе во Христе житие (1Пет. 3:16); ибо такова есть воля Божия, чтобы делая добро заграждать уста невежеству безумных людей (1Пет. 2:15). Только бы кто из вас не пострадал, как убийца, или тать, или злодей, или как мятежник. А если как христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь» (1Пет. 4:15–16). Блаженный Августин говорит: «в доброй совести я нуждаюсь для себя, в добром имени для людей».

Недоброжелательство и зависть всегда вооружали и будут вооружать людей мира сего против истинных христиан и их доброго имени. «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, гонимы будут» (2Тим. 3:12), – если не жизнь, как в первые времена Христовой веры, то честь их не безопасна от врагов. Христианин не по имени, а по жизни, не будет приходить в уныние и отчаяние от бесчестия и позора, направленного против его личности и поведения; он с радостью готов принять бесчестие за имя Христово. Он боится не терпеть бесчестия, а заслужить его. Впрочем, дорожа честью своего имени, он обязан вести себя так, чтобы не подвергаться даже незаслуженным порицаниям, оберегать и защищать себя от них. Кто не старается оградить свое доброе имя от несправедливых нареканий и не защищает его, тот недостоин его. Оно стоит того, чтобы мы дорожили им и старались вести себя так, чтобы и другие уважали его. Доброе имя есть, можно сказать, рекомендательное письмо, поставляющее нас в хорошее отношение к людям. Это письмо отворяет нам двери домов, приобретает нам доверие, друзей, знакомства и т. п. Доброе имя – прекрасное наследство от отца детям. Доброе имя рекомендует невесту жениху и жениха невесте. Торгующему и ремесленнику оно везде открывает кредит. – Доброе имя есть страж нравственной чистоты. Оно не допускает нас до совершения греха. Страх бесчестия удерживает нас от него. Для кого мнение благочестивых людей нипочем, от того не ждите добра, тот глубже и глубже будет ниспадать в бездну зла. – Доброе имя – крепкая ограда святыни семейной жизни. Враги счастья семейной жизни не дерзнут проникнуть за эту ограду. Девица, дорожащая добрым именем своим и своего семейства, не так легко поддается соблазну и обольщению, как та, которая равнодушна к доброму имени. – Чиновники, судьи, правители, купцы, приобретшие доброе имя, не захотят помрачить его лукавыми и противозаконными поступками, – на это способны только те, которые глухи к суду людей добродетельных. – Наконец доброе имя способствует тому, кто имеет его, оказывать благотворное влияние на других. Тогда как голос человека, не пользующегося уважением, едва слышен, хотя бы он и дал добрый совет, мнение человека почтенного принимается с уважением. Есть какая-то могущественная сила в словах его, и люди злонамеренные не могут ослабить ее пожиманием плеч. Доброе имя полезно всем, – царю на троне и человеку, занимающему последнее место в обществе.

Не надо смешивать доброго имени с великим именем. Кто погонится за одним великим именем, тот редко приобретает доброе. Как же приобретается доброе имя? – Не добивайся его похвалами самому себе, не провозглашай сам себя человеком честным, как многие поступают, когда желают приобрести доверие к себе. Если ты сам себя славишь, то слава твоя – ничто; если ты сам себя превозносишь, то будешь унижен. Доброе имя растет по мере того, как возрастают наши успехи в благочестии и добродетели. Не удивляйся, если рост его бывает медленным. Все крепкие деревья, например, дубы, вязы, буковые, растут медленно, зато вырастают крепкими и могут противостоять бурям; а растение, которые быстро поднимаются в высоту и в один год достигают роста двадцатилетних деревьев, – так же быстро оканчивают свой век. Дети, рослые не по годам, недолговечны или нездоровы. «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6:33), – сказал Спаситель. Его обетование относится, без сомнения, и к доброму имени. Будь сыном Царствия, и будешь возлюблен не только от Бога, но и от людей. «Он истинный христианин, она истинная христианка», – в этих словах заключается признание права на доброе имя. Конечно, люди света, по предубеждению против христианского благочестия, иногда двусмысленно покачивают головой и делают другие неодобрительные намеки, когда слышат о ком такие слова; но и они должны же наконец отдать справедливость истинному христианину, если из многократных опытов убедятся, что вера его нелицемерна, любовь неподдельна. Да, истинное христианство всегда скажется в делах, которые открывают свет его и для посторонних людей к прославлению Отца Небесного. Истинный христианин не может быть дурным отцом семейства. Истинная христианка всегда является кроткой, заботливой, трудолюбивой и истинно чадолюбивой матерью. Дети, воспитанные в духе христианского благочестия, всегда истинно почтительны к родителям и старшим. В сношениях с друзьями и знакомыми истинные христиане бывают смиренны, услужливы до готовности жертвовать всем для ближнего, никогда однако никому не разглашая о своих жертвах. В должностях общественных они исполнительны, честны, усердны к общему благу. О своих заслугах они много не думают и не разглагольствуют; в суждениях о других бывают снисходительны. Если нужно обличить и вразумить, истинные христиане делают это без свидетелей и без огласки, с непритворной благожелательностью и любовью к нему. К бедным и несчастным они милосерды не на словах, а на деле. Подражай таковым и будь уверен, что рано или поздно, без особенных усилий с твоей стороны, тебя оценят и признают за тобой право на доброе имя. Но паче всего будь верен и тверд в слове. Не обещай ничего, чего исполнить не можешь. Что кому обещал, исполняй, как бы это, ни казалось трудно, и какие бы возражения против сего ни выдумывало лукавое мудрование плоти. В наше время, когда так много прекрасных желаний и намерений заявляется и когда так мало делается, весьма важно оправдывать слова и желания делом. Как много людей, которые теряют доброе имя единственно от того, что неверны в слове и обещании! – Еще одно практическое замечание: не слишком любопытствуй о том, что говорят про тебя люди; мнения людей изменчивы, они говорят нынче одно, завтра другое. Кто любит разведывать, что о нем говорят, о том действительно начинают много говорить. Один молодой человек до того интересовался суждениями о себе людей посторонних, что к каждому обращался с вопросом, какого тот о нем мнения. Наконец с этим вопросом он обратился к одному доброму и умному старику и получил такой ответ: «прежде о вас или ничего не говорили, или говорили только с доброй стороны, а теперь говорят про вас, что вы слишком любопытны, любите расспрашивать, что о вас думают». – Да, ничего нет хорошего для нас от подобных толков. И доброе имя может от них помрачиться; а кто виноват тогда, как не мы же сами, если не сдерживаем своего любопытства касательно мнения о нас людей посторонних?

Как поступать в том случае, если твое доброе имя подверглось нареканиям и клеветам? Прежде всего смиренно признай, что потерпеть эту несправедливость допустил Господь; – и, без сомнения, не напрасно. Положим, в тебе нет тех грубых грехов, которые наговорил на тебя иной досужий язык; но может быть есть сильное расположение к ним. Дурной молвой благодать Божия приводит твою душу в спасительный испуг и не дает греху, крывшемуся в ней, выйти наружу. Если бы мы стали внимательно наблюдать пути Промысла Божия в жизни людей, то открылось бы, что многие из них сохранили себя от разных грехов только потому, что эти грехи клеветой уже приписаны им. Клевета вывела их из состояния беспечности, научила их бдительности к себе и приготовила их к борьбе с искушением. Язык клеветника есть в таком случае орудие в руках Промысла для нашего спасения. Само собой впрочем разумеется, что в этом случае должно благодарить одного Бога, а не лжеца, послужившего таким орудием. – В иных случаях молчание есть лучший ответ на клеветы. Предоставь твое дело Богу Судии. Притом в молчании заключается победоносная сила: стрела клеветника возвращается в его же сердце и начинает жечь его раскаянием. Но если клевета, прикрываясь личиной истины, в самом корне подрывает уважение к твоему доброму имени, если ты находишься в опасности лишиться места и уважения людей достойных, то не молчи, но с твердостью возвысь как свой голос, так голос друзей и знакомых в защиту твоей чести и обличением загради уста клеветнику. Не следует быть равнодушным, когда драгоценный дар Божий стал предметом поругания. Кто ни во что ставит такое поругание, тот – или высокомерный невежда, или человек легкомысленный, который не умеет ценить даров Бога.

Но что делать, если ты сам повредил твоему доброму имени, если сам виноват в своем бесчестии? Можешь ли смыть пятно на твоей чести, тобой самим сделанное? – Можешь. Нечистота, прилипшая к чистому зеркалу или стеклу, смывается водой; равно и пятно на твоей чести может быть смыто слезной водой покаяния. Принеси покаяние Богу, подобно Петру, падшему и раскаявшемуся, но вместе смирись и пред людьми. Не старайся очистить себя в глазах их усилиями оправдать себя разными обстоятельствами. Это самооправдание ни к чему не поведет. Недальновидных и порочных оно, пожалуй, расположит в твою пользу, но в глазах людей прозорливых и честных оно лишь прибавит тебе новое пятно к прежнему. Нет, начни с торжественного и полного признания твоей вины пред друзьями и знакомыми, уважением которых ты дорожишь. Проси их, чтобы помолились за тебя Богу и братски понаблюли за твоим поведением вперед. И не сетуй, если не скоро возвращено будет тебе прежнее доверие. Вот и Петр апостол, хоть глубоко и искренно раскаялся в своей вине, не вдруг однако восстановлен в прежней апостольской чести. Господь Иисус знал его раскаяние, знал, что Петр любит Его всей крепостью души, однако почел нужным, на Геннисаретском озере, троекратным вопросом напомнить ему вину его троекратного отречения и углубить в душе его раскаяние в этой вине. О Петре сохранилось предание, что слезы в продолжение всей остальной его жизни не высыхали на глазах его. Не забывай и ты никогда твоей вины, помрачившей твое доброе имя, говори с Давидом: «беззаконие мое аз знаю и грех предо мной есть выну», и берегись от новых падений. После каждого нового падения труднее восстание и, следственно, восстановление доброго имени.

14. Старость

Старостью в собственном смысле называется преклонный возраст нашей жизни. Говорим: в собственном смысле, потому что есть не мало людей, по летам еще не старых, но которых преждевременно сделали дряхлыми стариками или болезни, или скорби, или пороки.

Было время, когда жизнь человеческая продолжалась несколько столетий и старость наступала поздно. Это было во времена патриархов до потопа и после потопа до Авраама, который умер на 175 году. Нельзя не признать в долголетии патриархов особенного действия промысла Божия: чем долее жили на свете патриархи, тем быстрее размножался род человеческий, тем богаче становились они опытами жизни и благоразумием и следственно тем способнее являлись к тому, чтобы быть руководителями молодых поколений, что особенно нужно было в детском первобытном состоянии человечества, – тем благонадежнее сохранялось божественное откровение и благочестивые предания между чтителями истинного Бога. В то время, когда не было писанного слова Божия, патриархи были живой, самой верной книгой откровений Божиих. Один и тот же человек об одних и тех же богооткровенных истинах и правилах мог слышать сам и рассказывать другим целые сотни лет. Так например Ной, живший до потопа 600 лет, мог беседовать с Енохом, сыном Сифовым, а отец Ноя, Ламех, мог беседовать с самим Сифом, сыном Адама; вследствие сего не только позднейшие откровения Божии, но и самые первоначальные, бывшие Адаму в раю, могли перейти в мир послепотопный в первобытной свежести и неповрежденности. – Кроме особенного промышления Божия долголетию патриархов способствовали естественные причины. Избыток сил природы, еще не в такой степени, как впоследствии, растленной грехом, простой, близкий к природе образ жизни, самое состояние человеческого тела, сохранившего довольно первобытных совершенств, – ибо чем меньше было предков, тем меньше наследственной порчи могло перейти к потомкам, – все это такие обстоятельства, которые составляют преимущество времен первобытных пред позднейшими. С течением времени жизнь человеческая сократилась до пределов, о которых еще Моисей сказал: «дней лет наших всего до семидесяти лет, а при большей крепости до восьмидесяти лет» (Пс. 89:10). Впрочем здесь берется среднее количество, ибо и после встречались, и ныне встречаются примеры людей, живущих до 100 и даже 150 лет. Сам Моисей, оплакивающий скоротечность человеческой жизни, умер ста двадцати лет, и притом в крепости сил телесных: «зрение его не притупилось и крепость в нем не истощилась (Втор. 34:7).

Есть старцы, над которыми, как над Моисеем, время мало обнаруживает свою разрушительную силу. Халеву, современнику Моисея, было восемьдесят пять лет, когда он пришел в землю обетованную и искал в ней места для водворения себя с семейством. Он был из числа двенадцати соглядатаев, которые за 45 лет пред сим посланы были Моисеем осмотреть Ханаанскую землю. За добросовестность, с какой Халев вместе с Иисусом Навином дал отчет народу о виденной им стране, и за обнаруженное при сем случае твердое упование на Бога, он получил от Моисея обещание хорошего надела по занятии этой страны. Наступило время исполнения обещания. Утверждаясь на нем, Халев просил у Иисуса Навина в удел себе Хеврон, еще впрочем не очищенный от гнездившихся здесь инородцев. Несмотря на преклонные годы, Халев смело решается идти навстречу опасности, с которой соединено было завоевание этого удела. «Теперь мне восемьдесят пять лет, говорил он Навину, но и ныне я столько же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей; сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать, и выходить и входить» (Нав. 14:10–11). И Господь помог Халеву с успехом исполнить предприятие, на которое по-видимому способны отважиться только люди в цветущем возрасте. Чем же заслужил он как эту милость от Бога, так и ту, что он один из сверстников своих сподобился от Бога милости дожить до завладения земли ханаанской? Тем, что «в точности последовал повелению Господа, Бога израилева» (Нав. 14:14). Примеры крепких подобно Моисею и Халеву старцев встречаются и доселе. Немало и теперь людей, про которых можно сказать, что листья их не вянут (Пс. 1:3), хотя наступила для них зима старости. Они пользуются цветущим здоровьем, с юношеской бодростью предаются неутомимой деятельности, твердо держат в руке своей кормило домашней и общественной власти. И, на вопрос: чем сохранили они в себе юношескую свежесть? в большей части случаев может быть дан ответ: благочестием. Оно спасло их от жизни рассеянной и невоздержной; оно научило их смотреть на тело, как на храм живущего в нем Духа Святого, и бдеть над его чистотой; оно внушило им в трудолюбии видеть добродетель, в праздности порок, и чрез то помогло им сберечь здоровье, укрепило их телесные силы. Но еще замечательнее духовная свежесть многих старцев. Они поражают твердостью и ясностью рассудка, силой памяти и воображения; сердце их с юношеским жаром бьется сочувствием ко всему истинно доброму и прекрасному; чем ближе они к смерти, тем теплее становится их молитва, тем крепче упование на Бога, тем светлее их взор на будущую жизнь, тем с большей ревностью они подвизаются в делах любви к Богу и ближним. О них нельзя сказать, что они отжили свой век, что они бременят собой землю, что пора им на вечный покой. Нет, жизнь их – благословение неба земле, и смерть – великая утрата для общества.

Впрочем примеры старцев-юношей очень не многочисленны в сравнении с количеством старцев немощных и дряхлых. Господу угодно посылать нам старость в соединении с немощами, конечно для того, чтобы смерть не нападала на нас врасплох: немощи и болезни – это вестники, напоминающие нам о близости смерти и о надлежащем приготовлении к исходу в вечность. Немощи старости обнаруживаются в душевных и телесных силах. Рассудок у большей части старцев, при здравом состоянии души и тела, правда, еще сохраняет ясность и даже отчетливее и основательнее, чем у молодых; равно и воля не теряет прежней твердости и энергии. Но способность к восприятию впечатлений внешнего и внутреннего мира и усвоению их сознанием все более слабеет; а удержать в памяти воспринятое становится все труднее даже для тех старцев, в которых способность восприятия сохранила прежнюю силу. Старец легко забывает сегодня, что услышал или узнал вчера. Даже из молодых многие жалуются на тот недостаток памяти, что если им нужно вспомнить что-нибудь для справки, например, стих, число, имя, факт, им никак это не удается сразу при всех усилиях, тогда как чрез несколько дней без всяких усилий и нужды забытое само собой приходит им на память. В старцах этот недостаток – самый обыкновенный. Они уже не могут по-прежнему господствовать над запасами сведений, хранимых в памяти. Весьма замечательно также, что старцы случившееся в молодости лучше помнят, чем случившееся недавно. Образы местностей, лиц, приключений, воспринятые душой в юных годах, старец легко припоминает и воспроизводит даже со всеми незначительными подробностями; напротив черты виденных им в позднейшее время явлений и лиц, часто чрез несколько дней совсем изглаживаются из его памяти. Причиной такой слабости памяти служит упадок силы воображения в старцах. В молодые годы воображение похоже на мягкий воск, легко отпечатлевающий предметы, а в годы старости оно, словно затвердевший воск, утрачивает свою восприимчивость, и тем затрудняет старцу воспоминание недавно узнанного. В молодости воображение налагает свою печать даже на отвлеченные мысли, облекая их в поэтические образы и картины; напротив старец любит обращать внимание на одну сущность предмета, и самые так называемые живые явления представляет в сухой, отвлеченной форме.

Обращаемся к телесным немощам старости. Постепенное оскудение телесных сил в старце наконец переходит в то состояние, поучительное, иносказательное описание которого встречаем в 12-й главе Екклезиаста. Предлагаем вниманию читателя это описание с необходимыми объяснениями.

Ст. 1. «Помни, юноша, Создателя своего в дни, юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых скажешь: нет мне удовольствия в них». Дни тяжелые – это дни старости, как дни немощей и болезней (Быт. 47:9). Памятью о сих днях юноша должен удерживать себя от легкомыслия и забвения Бога, чтобы впоследствии, когда придет старость, к обычным скорбям, свойственным этому возрасту, не примешалась еще горечь сожаления о безумно растраченной молодости.

Ст. 2. «Доколе не померкли солнце, и свет, и луна и звезды, и не нашли новые тучи вслед за дождем». Здесь старость изображается под образом палестинской зимы, которая состоит из нескольких месяцев холодного дождя и снега, и в это время небо почти всегда бывает покрыто облаками, скрывающими днем солнце, а ночью луну и звезды. Едва очистится воздух от дождевых паров, как появляются новые облака, которые опять закрывают солнце, показавшееся на короткое время. В приложении к старости помрачение света от солнца, луны и звезд означает оскудение душевных сил и притупление внешних чувств. Облака за облаками – это болезнь за болезнью, печаль за печалью.

Ст. 3. «В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы и перестанут молоть мельницы, потому что их немного осталось, и помрачатся смотрящие в окно». Здесь тело, как место обитания души, сравнивается с домом. Стражи дома – это руки, которыми человек охраняет и защищает тело, – в старости они дрожат. Мужи силы – это ноги, которые поддерживают тело, как колонны дома (Песн. 5:15). В старости ноги – ненадежная опора для тела. Мелющие – это зубы, раздробляющие подобно жернову пищу во рту. Их останется так мало, что нечем будет жевать. Смотрящие в окно – это глаза, – они потемнеют в старости.

Ст. 4. «И закрыты будут двери на улицу, когда замолкнет звук жернова; и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут все дщери пения». Двери на улицу – это губы. У стариков, которых челюсти лишены зубов, они плотно сжимаются. За сжатыми губами едва приметно жевание, производимое отвердевшими челюстями, – потому и сказано: звук жернова замолкнет. – Словами: «и будет вставать человек по крику петуха», изображается слабость сна, который у стариков прерывается каждый раз, как запоет петух. «И замолкнут дщери пения», т. е. ослабеют органы пения: язык, легкие, горло, зубы и проч. При ослаблении сих органов, старики не могут громко петь и говорить.

Ст. 5. «И высоты будут им страшны, и на дороге ужас; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс, ибо отходит человек в вечный дом свой, и на улице готовы обступить его плакальщицы». Робкий и хилый старик будет высокого места бояться и на дороге дрожать: т. е. он не только не в силах подняться на высокий холм, но и на ровной дороге спотыкается. «И зацветет миндаль». Цвет миндального дерева сначала бывает красноватый, потом бледнеет и изменяется в белый, – образ седых волос. Притом миндальное дерево цветет еще в январе, следственно среди зимы, с которой Екклезиаст во 2 стихе сравнивает время старости. «Отяжелеет кузнечик». Весело прыгающий кузнечик – образ бодрого юноши; отяжелевший – образ сгорбленного и тяжелого на подъем старца. «И рассыплется каперс», т. е. как шелуха на плодах каперсового дерева, когда они созреют, расторгается и опадает, так и человек, достигший преклонных лет и созревший для вечности, слагает оболочку тела, или, как сказано далее, отходит в вечный дом свой, – в могилу, куда будут сопровождать его наемные плакальщицы. Далее в стихе 6-м изображается смерть под образом падения золотой лампадки с порвавшейся цепочкой (под лампадкой разумеется, сердце, под цепочкой – сцепление нервов), и под образом разрушения снарядов для доставания воды из колодезя.

Немощи старческого возраста – это предтечи смерти, это голос трубы, которой Господь громко напоминает нам о близости ее и о приготовлении к исходу в вечность. И как благотворно для нас это напоминание! Не для того ли притупляется в старце восприимчивость к чувственным впечатлениям, чтобы ослабела в нем склонность к тем расслабляющим душу удовольствиям, которые доставляемы были ему чрез чувства зрения, слуха, вкуса, обоняния, осязания? Не для того ли постепенно отказываются служить старцу орудия сношений его с внешним миром, чтобы он сосредоточил свое внимание на своей душе и искал удовольствия в общении ее с Богом? Царь Давид, желая наградить заиорданского жителя, старца Верзеллия за гостеприимство, оказанное ему во время бегства от Авессалома, стал приглашать его в Иерусалим на постоянное жительство; но старец отвечал: «где мне в мои годы идти с царем в Иерусалим? Мне уже восемьдесят лет: различу ли я, что приятно и что неприятно? Ужели раб твой знает вкус в том, что ест и пьет? Мне ли расслушать голос певцов? И зачем раб твой будет в тягость государю моему царю? Пусть я умру в своем родном городе, где гроб моего отца и моей матери» (2Цар. 19). Не пришел в восторг восьмидесятилетний старец от предложения царского, не захотел изведать удовольствий столичной и придворной жизни. Не об удовольствиях он помышлял, а о смерти; время для них прошло, чувства его утратили способность различать приятное и неприятное; он не только себе не обещает радости от веселой жизни среди веселого столичного общества, но еще боится быть в тягость этому обществу присутствием среди его. Не вблизи, а как можно подальше от сует мирских хочет он провести остаток дней своих. Подобное настроение духа должно быть свойственно каждому старцу, чувствующему ослабление сил. Чем тупее становятся его чувства для внешних впечатлений, тем сильнее должна быть в нем потребность жизни внутренней. Шум суеты мирской для него мало по малу сам собой затихает; так пусть он тем внимательнее прислушивается к голосу своей совести, пусть занимается делом самоиспытания. Немощи и болезни заставляют его сидеть дома; пусть же он в тишине домашнего уединения, особенно в бессонные длинные ночи, когда все вокруг него спит, дает себе отчет о том пути, которым шел доселе. Когда он оглянется на прошлую свою жизнь, нет сомнения, она во многих отношениях покажется ему в ином свете, чем прежде. Если вечер каждого дня невольно располагает многих к размышлению, вследствие которого дела дня являются пред судом совести совсем не такими, какими казались в минуту совершения их, и взор невольно обращается тогда к незаходимому солнцу благодати: не тем ли паче эти трезвые размышления должны посещать нашу душу в вечерние сумерки нашей жизни? Предметы и радости, за которыми мы прежде гонялись с таким увлечением, тогда утратят для нас силу обаяния. Грехи, которые мы давно забыли, которых дотоле не сознавали, которые старались извинить разными смягчающими обстоятельствами, восстанут тогда из глубины сознания, и мы удивимся, как прежде могли не замечать той черноты, с какой теперь предстанут они очам нашим. Легкий трепет проникает души даже глубоко падших людей, когда совесть на старости лет заговорит им обличительным языком, от которого дотоле, услаждаясь мирским шумом, они отвращали свой слух. Никому так не бывает понятна, как изнемогающему старцу, вся суетность благ и радостей мира, которыми он уже не может наслаждаться, и вот он начинает помышлять о благах и радостях вечно пребывающих. Мир наскучил старцу, и вот он начинает искать общения с Богом. И Бог с любовью обращает лицо свое к тем, которые ищут его. Господь Иисус, во время земной своей жизни с любовью посещавший ветхие хижины бедняков, готов и теперь с радостью вступить в бедную, близкую к разрушению храмину старческого тела. И светло становится в этой храмине, и усладительнейшая беседа с Господом не умолкает в ней. Это молодость в старости! И как много старцев, которые вступили на путь спасения уже тогда, когда дряхлость сделала их неспособными жить для мира! Как много таких, которые потрясены страхом суда Божия впервые только на старости и которые только тогда могли оценить спасительную силу страданий и смерти Богочеловека, почувствовать нужду в милосердии Божием!

Итак не ропщи, почтенный старец, на немощи и болезни, свойственные твоему возрасту, а лучше благодари за них Господа. Они – не зло, а благодеяние для тебя, ибо напоминают тебе о близости смерти, располагают к покаянию и способствуют к тому, чтобы по мере болезненного разрушения внешнего человека обновлялся внутренний. Но старость и в других отношениях, независимо от соединенных с ней немощей и болезней, есть великое благо. Есть старики, которые не дорожат этим благом, которые стыдятся седин своих, стараются казаться молодыми, умаляют число своих лет и обижаются напоминанием о их преклонных летах. Но есть немало и молодых, которые не ценят в старцах их старости, не оказывают подобающего их возрасту почтения и оскорбляют их глумлениями. И старцы, стыдящиеся старости, и молодые, не уважающие их, поступают неизвинительно, ибо долголетие, по учению слова Божия и по общему здравому рассуждению, составляет великую честь, которой мы должны дорожить в себе и в других.

«Войдешь во гроб в зрелости, как укладываются снопы пшеницы, в свое время» (Иов. 5:26), сказал Иову один из друзей его, изображая блаженство человека, смиренно покоряющегося воле Божией. Многозначительное сравнение! Старость – скирд снопов созревшего и сжатого хлеба. Это значит, что старость есть исполнение цели земной жизни, венец ее, подобно тому, как скирд снопов – венец трудов земледельца. Труды земледельца не достигли бы своей цели, пропали бы даром, если бы посеянные им семена не принесли плода, если бы засуха, или холод не дали дозреть хлебу на поле: равно и жизнь человеческая не достигла бы своего назначения, если бы прервалась преждевременно, и если бы, таким образом, человек не успел сделать всего, что ему надлежало бы сделать в круге тех занятий и отношений, в которые он поставлен промыслом Божиим, – если бы не успел приобресть тех достоинств, которые могут быть плодом преимущественно долголетней жизни. Какие же это достоинства? – Опытность, или благоразумие, и преуспеяние в добродетельной жизни.

«В старцах мудрость и в долголетних разум (Иов. 12:12), сказал Иов. Под мудростью, свойственной старости, разумеется благоразумие, т. е. умение или искусство пользоваться жизнью ко благу собственному и ближних своих и в славу Божию. Правда, такое благоразумие может быть достоянием не одного старческого возраста: «не многолетние бывают мудры, и не старики рассудительны», – сказал Иову молодой друг его Елиус. И молодые по возрасту могут быть стары по уму, – все это так; но с другой стороны укрепленное годами благоразумие старца имеет преимущество пред скороспелым благоразумием юноши. Утешительно бывает видеть юношу с мудростью старца. О таком юноше обыкновенно говорят: он подает надежды, он обещает много. Но как часто видим, что эти надежды не сбываются, что юноша, удивлявший нас благоразумием не по летам, с годами делается примером неблагоразумия и легкомыслия! Как часто бывает, что люди, получившие многостороннее образование и полный запас сведений, нужных для жизни, не умеют воспользоваться ими, как только вступят в общественную жизнь, и на каждом шагу подвергаются ошибкам и заблуждениям! От чего, казалось бы, быть этим ошибкам и заблуждениям, когда правила благоразумия и мудрости, усвоенные юношей чрез воспитание, должны были бы оградить его от них? От чего? От недостатка собственной опытности. Дело не в том, чтобы иметь готовые правила благоразумия и быть убежденным в их полезности, а в умении пользоваться ими в разных случаях жизни. А это умение приобретается не вдруг. Век живи, век учись, – жить благоразумно научает сама жизнь. Юноша, начинающий жить самостоятельно, не должен думать, что ему остается лишь пожинать плоды полученного воспитания. Нет, ему предстоит новый труд учения. До сих пор он, можно сказать, жил чужим умом; теперь ему приходится взяться за свой. Неизвестно, скоро ли юноша приобретет свой ум, скоро ли достигнет возможности сказать по праву: я знаю это по личному моему опыту и многочисленными опытами и случаями оправданному убеждению. Но старец имеет право это сказать. Долговременная жизнь обогащает каждого опытностью, которая не только его самого спасает от многих ошибок в жизни, но может быть полезна и другим, если другие готовы воспользоваться его советами.

Старцам свойственно превосходить людей прочих возрастов не только опытностью, но и нравственной жизнью. Жизнь христианская должна быть подвигом непрерывного духовного усовершенствования; христианин постепенно должен восходить от совершенства к совершенству, чтобы достигнуть в мужа совершена, в меру возраста исполнения Христова. Как бы далеко ни ушел он по пути духовного совершенства, он никогда не должен говорить: довольно. Путь этот так длинен и так затруднителен, что если бы человек прожил более тысячи лет, то и тогда не мог бы почитать себя, достигшим цели. Кто же однако ближе к этой цели, – молодой, или старый? Без сомнения – старый. Молодой только еще начинает духовное поприще, а старый уже давно вступил на него, изведал на нем множество искушений и опасностей и множество затруднений в борьбе с врагами спасения, не раз падал и восставал от падения при помощи благодати Божией и после каждого восстания более и более укреплялся в духовной брани. Мы с почтением смотрим на молодого воина, успевшего показать свои военные способности в боях с врагами отечества; но еще большого почтения заслуживает воин, поседевший в битвах и со славой оканчивающий свое боевое поприще. Первый внушает только надежду, что он так же блистательно кончит военное поприще, как блистательно начал; но эта надежда может еще не исполниться. Напротив, на последнего мы смотрим с одним удивлением к его уже многочисленными опытами засвидетельствованным заслугам. Подобно сему добродетельная старость имеет больше прав на наше почтение, чем много обещающая в нравственном отношении молодость.

Опыт свидетельствует, что преуспеяние в благоразумии и добродетели не всегда соединяется со старостью, что многие юноши превосходят многих старцев этими достоинствами. Посему писатель книги Премудрости в успокоение скорбящих о ранней кончине праведников сказал: «почтенная старость не состоит в множестве лет и не измеряется числом лет. Но мудрость есть седина человека и непорочная жизнь – возраст старости» (Прем. 4:8–9). Но и в сих словах, по-видимому, не благоприятствующих старости, косвенно выражается почтение к ней. Ибо не к чести ли этого возраста относится то, что ветхозаветный писатель, желая похвалить и ублажить юношей, преуспевших в мудрости и добродетели, ничего лучше не нашел сказать в похвалу им, как сравнить их со старцами по возрасту, которым мудрость и добродетели так же естественны, как седины?

Нравственные достоинства, украшающие старцев, драгоценны не только сами по себе, но и потому, что имеют благотворное значение для ближних. Как счастливо семейство, «в среде которого живет мудрый и добродетельный старец! Для детей и внуков он – живая книга, поведающая им о милосердии Божием, опыты которого он столь многократно видел над собой. Он находит великое удовольствие рассказывать им в поучение приключения из своей жизни, счастливые и несчастные, которыми Промысл вел его к спасению. Для молодых поколений он страж и проводник добрых преданий и обычаев, наследованных от древних родов. Он, как охранительное начало в своем семействе, противодействует вторжению в него вредных влияний со стороны. Он – апостол Начальника мира в своем доме; время и опыт научили его спокойствию и самообладанию в обращении с ближними; он давно пережил то время, когда он сам любил о многом поспорить и погорячиться; теперь он с улыбкой вспоминает это время и одушевляющий его дух миролюбия и самообладания он старается водворить в окружающих, подражая св. апостолу Иоанну Богослову, который в преклонных летах чаще всего напоминал своим ученикам: чадца, любите друг друга. Доброе влияние мудрого и благочестивого старца не прекращается с его смертью. Отходя на вечный покой, он завещавает своим домашним, как лучшее наследство, память о тех правилах, какими сам руководствовался в жизни и других руководствовал. И где свято сохраняется эта память, там неотступно пребывает благословение Божие. – Не только в кругу домашнем, но и в делах общественных старцы имеют великое значение. С таким значением являются они у Евреев во время пребывания в Египте. В лице старцев, как представителей всего народа израильского, Моисей объявляет ему волю Божию об изведении из Египта (Исх. 3:16; 4:29), о приготовлении пасхального агнца (Исх. 12:21). По исшествии из Египта, из старцев избираются члены совета в числе 70-ти, в помощь Моисею, для управления народом (Чис. 11:16). Старцы являются главами колен Израилевых (Втор. 31:28; 2Цар. 19:11), городов (Втор. 19:12; 21:3–6; 1Цар. 11:3), у ворот которых они производили суд (Руф. 4:2 и д.). При всенародных жертвоприношениях старцы присутствовали в качестве представителей всего общества израильского (Лев. 4:15; 9:1; 1Цар. 15:30). Не всегда конечно такое общественное значение принадлежало старцам по возрасту; но несомненно, что первоначально оно им одним исключительно принадлежало и уже впоследствии они разделяли его с людьми, которые назывались старцами в одном почетном смысле. И доселе в благоустроенных государствах первенствующее значение в делах общественных большей частью принадлежит старцам. И горе тому государству, тому обществу, где пренебрегают советами старцев и предпочитают им молодых. Ровоам сын и наследник Соломона не послушал старцев, бывших советниками отца его, которые советовали сыну быть снисходительным к подданным. Вняв внушению молодых сверстников, он начал свое царствование угрозами подданным. Следствием было то, что он лишился власти над десятью коленами и остался царем только над двумя. Угрожая Израильскому народу общественными бедствиями, Господь в числе их указывает унижение старцев и господство юношей: «И дам отроков в начальники и дети над ними будут господствовать. И в народе один будет угнетаем другим; юноша нагло будет превозноситься над старцем, и простолюдин над вельможей» (Ис. 3:4–5). Бедствие, каким Господь грозит Евреям, тяжелое для старцев, привыкших к почету, тяжело и для народа: ибо трудно ожидать, чтобы уважали благо общественное, правосудно управляли народом те, которые легкомысленно и нагло обращаются со старцами.

Дерзкое, неуважительное обращение со старцами тем возмутительнее, чем трогательнее попечение Господа о поддержании уважения к ним. Господь чрез Моисея заповедует Израилю касательно того, как должно вести себя в отношении к старцам: «пред лицом седого восстани, и почти лицо старче, и да убоишися Господа Бога твоего» (Лев. 19:32); т. е. кто бы и каков бы ни был старец, будь к нему вежлив и почтителен. Не все старцы достойны почтения по личным своим качествам, но все имеют на него право по своему возрасту, по своим сединам. Оскорблять их непочтительностью нельзя безнаказанно. По немощи своей они не всегда могут сами оградить и защитить себя от оскорблений, зато они имеют в Боге сильного защитника и отмстителя. Побойся Бога и Его гнева. – Немало старцев, которых или по долгу начальника, или по христианской любви должны вразумлять, или удержать от каких-либо непохвальных действий люди молодые. Но люди молодые и в отношении к таковым старцам должны поступать как можно мягче и почтительнее. Ап. Павел пишет молодому епископу Тимофею: «старца не укоряй, но умоляй, якоже отца, старицы, якоже матери» (1Тим. 5:1–2). Если с сыновним почтением должны относиться к старцам даже те из молодых людей, которые имеют власть над ними, то не более ли почтительны к ним должны быть другие?

Долголетие есть одно из вожделенных благословений, обещанных Богом в награду людям, верно служащим Богу, боящимся и чтящим Его. Следственно отказывать в почтении старцам значит пренебрегать благословение Божие, о котором свидетельствует старческий возраст. «Служите Господу вашему и Он благословит вас», – говорит Моисей Израилю от лица Божия, и в числе сих благословений упоминает о долголетии: «число дней твоих сделаю полным» (Исх. 23:26). «Ходите по тому пути, по которому повелел вам Господь Бог ваш, дабы вы были живы и хорошо было вам, и прожили много времени на той земле, которую получите в наследие» (Втор. 5:33). Соломону Господь сказал: «аще пойдеши путем Моим сохранити заповеди Моя и повеления моя, якоже хождаше Давид отец твой, и умножу дни твоя» (3Цар. 3:14). «Страх Господа прибавляет дней, лета же нечестивых сократятся» (Притч. 10:27); и еще: «седина есть венец славы» (Притч. 16:31). Господь также обещает благословить старостью почтительных к родителям: «почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои» (Исх. 20:12).

Но старость есть благословение или милость Божия, не только для благочестивых и добродетельных, но и для равнодушных к своему спасению. Если одним эта милость дается в награду за благочестие и добродетели, то другим в поощрение к покаянию и исправлению. Бог долготерпит их недостоинству, ожидая от них плодов покаяния и добродетели, подобно тому, как садовник, упоминаемый в притче Спасителя, не спешит срубить смоковницу, уже три года не приносившую плода, и надеется, что если оставит ее еще на год, то она при тщательном уходе за ней может быть принесет плод (Лк. 13:6–9). Милосердый Господь самим долголетием призывает к покаянию старцев, которые дотоле были беспечны в деле спасения. И горе им, если они не принесут плодов, каких ожидает от них Господь, предлагающий им все средства спасения чрез свою святую Церковь: и молитвы, и таинства, и чтение Писания, и внушения пастырей Церкви! Да устрашит их участь срубленной бесплодной смоковницы.

К сожалению, есть немало стариков, которые не ценят милости к ним Божией, призывающей их к покаянию. Немало таких, которые давно дожили до седых волос, но не оставили юношеского легкомыслия и имеют развращенное сердце. Это те, которые находят удовольствие в распространении вольнодумных мыслей и в кощунстве (подобно старику Вольтеру), глумятся над учреждениями Церкви, сквернословят, пьянствуют, стараются казаться молодыми и распутничают, постоянно находятся в злом расположении духа, то надоедают всем и каждому подробными рассказами о своих страданиях, то жалуются, что люди стали дурны и испорчены. Среди всеобщего развращения и нечестия – они, по их словам, все лучше других, – так велико их самообольщение и ослепление! – Есть немало стариков, преданных страсти любостяжания и скряжничества, до которых не доходит голос: «безумный, в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил»? (Лк. 12:20). Ничего не может быть жальче таковых стариков. Если предается всем исчисленным порокам юноша, это ужасно. Но сердце юноши – мягкий воск, на нем легко могут быть изглажены напечатления страстей, и также легко может быть напечатлено добро. Касательно юноши можно надеяться, что с летами он остепенится, исправится. Но надежда на исправление глубоко погрязшего в грехах старика тем менее сбыточна, чем короче осталось отмеренное для него поприще жизни. На все попытки ваши подействовать на него вразумлениями и кроткими обличениями он будет отвечать одно: меня уже поздно учить.

Но нет бездны, из которой бы не могли извлечь всемогущая благодать Божия. Она готова подать руку помощи всякому, кто только восчувствует нужду в этой помощи и возопиет к Богу о помиловании. Так пусть же старец не заглушает голоса благодати, призывающей его ко спасению, и остальное время жизни пусть употребит на подвиги покаяния и исправления. Пусть не говорит: поздно. Из притчи Спасителя о работниках в винограднике, получивших одинаковую плату от хозяина, хотя одни из них призваны на работу в ранние часы дня, другие под конец дня, – из этой притчи, видно, что Господь не только не отвергает приходящих к Нему в позднее время жизни, но и готов дать им, если искренно раскаются, одинаковую награду с теми, которые служили Ему с ранней поры жизни.

Впрочем если, при помощи благодати Божией, могут спастись люди, поздно обращающиеся к Господу, то с другой стороны не всегда можно ручаться за спасение тех, которые с раннего возраста вели богоугодную жизнь. Эта опасность погибели грозит тем из них, которые, после продолжительной и тяжкой борьбы с искушениями и страстями, под конец земного поприща не только ослабеют в подвигах благочестия, но даже совратятся с пути, на котором до сих пор шли с честью, на путь порока и нечестия, или если возгордятся своими нравственными достоинствами, возмечтают о себе как о великих праведниках. В сем случае они могут потерять свой мзду у Господа и будут походить, на корабль, который, проплыв огромные пространства морские, разбился у самой пристани. Посему благочестивые и добродетельные старцы, если не хотят потерять мзды своей у Господа, должны до последнего издыхания с неослабной ревностью подвизаться в деле, спасения.

В заключение приведем наставление апостола Павла о тех обязанностях, в исполнении которых должны преуспевать старцы. Он предписывает ученику своему епископу Титу внушать старцам, чтобы старцы были бдительны, степенны, целомудренны, здравы в вере, в любви, в терпении; чтобы старицы также одевались прилично святым (христианам), не были клеветницы, не порабощались пьянству, учили добру; чтобы вразумляли молодых любить мужей, любить детей, быть целомудренными, чистыми, попечительными о доме, добрыми, покорными своим мужьям (Тит. 2:5).

15. Дружба

Слово друг имеет разные значения. Иногда оно означает: близкий человек, приятель, хороший знакомый. Иногда этим словом обозначается привет в беседе с равным, или низшим, кто бы он ни был, знакомый, или незнакомый18. Но в собственном смысле другом называется человек, который с такой любовью принимает к сердцу все, что до меня касается, что поистине есть для меня – другой я. Впрочем дружба, хотя немыслима без любви, не одно и тоже, что любовь к ближним в обширном смысле. Любить мы должны всех людей, близких и неблизких к нам, даже врагов наших; но дружиться со всеми мы не обязаны: это – дело произволения и личного расположения. Притом, дружеская любовь предполагает взаимность; обыкновенно она соединяет тех, которые лично сошлись между собой, нашли один в другом свойства располагающие и привязывающие их друг к другу, которые коротко узнали друг друга и убедились, что они с полной откровенностью и доверием могут обмениваться мыслями, чувствами, советами, что во всех затруднительных обстоятельствах они могут положиться друг на друга.

Потребность дружбы глубоко насаждена в нашей природе. Каждый из нас скучает, если не с кем обменяться мыслями и чувствованиями, не с кем разделить радость и горе, не перед кем доверчиво высказать свои недоумения, не у кого попросить совета, вообще если нет существа, пред которым можно было бы облегчить душу свой откровенностью. Ближайшее удовлетворение потребности дружества мы находим в семействе. Отсюда поговорка: «три друга: отец да мать, да верная жена». Но из семейных друзей народная мудрость отдает предпочтение матери: «Нет такого дружка, как родная матушка. – Жена для совета, теща для привета, а нет милее родной матери. – Днем денна моя печальница, в ночь ночная богомольница (мать). – Молодая жена плачет до росы утренней, сестрица до золота кольца, мать до веку». Понятно, почему мать почитается более всех членов семейства и родства надежным другом. Начало дружеского союза между матерью и детьми полагается еще до рождения последних: она в продолжение 9 месяцев носит их под своим сердцем, а потому еще до появления их на свет Божий горячо принимает к сердцу все, что ожидает их в жизни. Далее, мы обыкновенно более всего дорожим тем, что нам с трудом достается: как же, поэтому, матери не дорожить существом, которое стоило ей не малых трудов и болезней во время чревоношения и рождения? – Время воспитания детей еще более сближает с ними мать. Они постоянно у нее на виду, а потому привыкают к ней больше, чем к отцу, которого отрывает от дома общественная и хозяйственная деятельность. Равно и мать естественно больше отца свыкается с детьми, которыми постоянно окружена и удовольствия от которых она больше имеет случаев видеть, чем отец. Поэтому и говорится: «свой своему поневоле друг». Это конечно можно сказать о всех находящихся в близком родственном союзе, преимущественно же об отношениях матери и детей.

Но потребность дружбы не всегда может находить полное удовлетворение в кругу семейном и родственном. Опыт показывает, что дружеская привязанность к отцу, к матери, к братьям, сестрам, крепкая сначала, с течением времени нередко ослабевает от разных причин, например от женитьбы, от воспитания и образования, которое иногда так возвышает юношу над родным кругом, что общего между ними остается слишком мало. Потому как часто сбывается пословица: «матернее сердце в детках, а детское в камне»! Гораздо больше таких матерей, которые до конца жизни любят свое детище с неизменной горячностью, чем таких детей, которые бы отвечали матери подобной неизменной любовью. Прежняя нежность их к матери заменяется большей частью уважением, почтительностью, учтивостью. Это еще хорошо; но не часто ли случается читать, слышать и видеть, как иной сын, любимец матери и плативший ей равной привязанностью, в раннем возрасте, отвечает равнодушием, холодностью и даже пренебрежением на горячие ласки матери, увидевшись с ней после долголетней разлуки? Без сомнения, ничем не могут быть оправданы подобные отношения детей к матери, подобная жесткость и неблагодарность. Но с другой стороны, нельзя не признать, что дружба, по самой сущности своей, есть такая потребность, для удовлетворения которой нужно сродство душ, нравственное согласие, которое не зависит от плотского родства и сближает людей чуждых и далеких друг от друга по внешним отношениям и положению.

История представляет нам несколько поучительных примеров такого сближения. Мы не останавливаемся на примерах друзей в мире языческом, на прославленных поэзией и мифологией Оресте и Пиладе, Касторе и Поллуксе и других; мы ограничимся указанием на примеры из священной и церковной истории. Кто не знает о дружбе Ионафана и Давида? Один был царский сын, другой – сын простого гражданина, Иессея из Вифлеема. Оба юноши сблизились друг с другом после победы Давида над филистимским исполином Голиафом. Эта победа приобрела победителю всеобщую известность. Давида все полюбили, но больше всех Ионафан. С того времени «душа Ионафана с душой Давидовой спряжеся, и возлюби его Ионафан от души своея. И завеща Ионафан и Давид завет (дружбы), понеже возлюби его от души своея. И совлече Ионафан ризу свою верхнюю, и даде ю Давиду: и ины одежды своя даже до меча своего, и до лука своего и до пояса своего» (1Цар. 18:1,3–4). Искренность своей дружбы Ионафан доказал тем, что неоднократно спасал Давида от ярости отца своего Саула. Ионафан, когда узнавал, что другу его грозит погибель от руки Саула, то предупреждал его об этом и не раз защищал его невинность пред отцем своим. Однажды он так смело защищал его, что сам едва не поплатился жизнью: Саул бросил в него копье, которое, к счастью, не попало в цель. Чем сильнее разгоралась ненависть Саула против Давида, тем крепче становилась любовь к нему Ионафана, тем сильнее горело его сердце желанием почаще встречаться с гонимым своим другом, укрывавшимся в пустыне. При одной из этих встреч Давид сначала трижды поклонился своему другу, как царскому сыну и своему благодетелю, потом они бросились в объятия друг к другу и долго плакали, пока Давид не выплакал свое сердце. При этом они повторили завет вечной и неизменной дружбы (1Цар. 20:41–42). При другой встрече в пустыне Ионафан сказал Давиду: «не бойся, ибо не найдет тебя рука отца моего, Саула, и ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым по тебе». При этом они новой клятвой подтвердили завет дружбы (1Цар. 23:17). В сражении с Филистимлянами на горах Гелвуйских Ионафан пал с отцом своим смертью героя. Смерть его тяжело отозвалась в сердце его друга, и как трогательно он оплакал ее! В его надгробном песнопении сказалась вся душа его, нежно и глубоко любившая своего друга: «краса твоя (т. е. Ионафан), о Израиль, поражена на высотах твоих! Как пали сильные? Не рассказывайте в Гефе, не возвещайте по улицам Аскалона, чтоб не радовались дочери Филистимлян, чтоб не торжествовали дочери необрезанных. Горы Гелвуйские! Да не сойдет на вас ни роса, ни дождь, и да не будет на вас полей с плодами. Ибо там повержен щит сильных… Скорблю о тебе, брат мой Ионафан! ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской. Как пали сильные, погибло оружие бранное»? (2Цар. 1:17–27). – Времена ветхозаветные не представляют более трогательного и поучительного примера дружбы.

В Новом завете сам Господь Иисус Христос, Творец и Владыка неба и земли, благоволил освятить своим примером дружеский союз. Он дружески обращался с ближайшими своими учениками, не исключая будущего предателя своего, и в одной из говоренных пред страданиями бесед своих, в которой с полной дружеской откровенностью высказано было все, что было на душе Его, – Он прямо называл их своими друзьями: «вы друзья мои, если исполняете то, что Я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца моего» (Ин. 15:14–15). Но преимущественно дружеским расположением Иисуса пользовался Иоанн, возлежавший на персях Его. Кроме Апостолов Иисус Христос находился в дружеских отношениях с Лазарем и его сестрами. С особенной силой дружеская привязанность Господа к этому семейству выразилась по смерти Лазаря. Воскресить Лазаря Он решился конечно не потому, что был его другом, а потому что того требовала слава Божия; но что, как не задушевная дружба, извлекло слезы из очей Жизнодавца, когда Он увидел сестер плачущих о смерти брата? «Смотри как Он любил его» (Ин. 11:36), говорили Иудеи, бывшие свидетелями того, как Он прослезился. – Была благословенная пора в Церкви Христовой, когда у многочисленного общества верующих было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян. 4:32). В эту пору, уже никогда после не повторявшуюся в Христовой Церкви, не могло быть речи об отдельных дружеских союзах, об одной душе в двух телах: тогда все были друзья, все связаны были союзом самой тесной братской любви во Христе Иисусе. В последствии мы не видим таких отношений в Церкви; зато тем ярче выступают пред нами примеры частной между двумя-тремя лицами дружбы. Так св. апостол Павел дружески относился к ученику своему, молодому епископу Тимофею, своему неизменному сотруднику в апостольском служении; он отличал Тимофея особенным доверием своим, как более всех единомышленного с ним (Флп. 2:20), и с нежностью родного отца или матери заботился о здоровье его (1Тим. 5:23). – Два великие по талантам и заслугам для Церкви святителя, Василий Великий и Григорий Богослов, были велики и по дружбе. Она началась между ними в ранних летах, когда они учились в Афинах. Григорий, по собственным его словам, искал в Афинах познаний, а нашел блаженство в дружестве с Василием19. Мы были, говорит он же, друг для друга все: у нас была одна комната, один образ жизни, одни мысли, одни надежды; наша взаимная любовь с каждым днем делалась пламеннее и сильнее20. В своих занятиях науками они старались не о том, чтобы одному пред другим получать первенство, но чтобы уступать оное друг другу: каждый из них славу друга почитал своей собственной21. По окончании образования в Афинах, друзья расстались. Василий удалился в Понтийскую пустыню и вел здесь строгую жизнь подвижника; Григорий остался в Афинах и вскоре потом переселился в Назианз для попечения о своих престарелых родителях. «Наша разлука, – говорит Григорий, – была то же, что рассечение одного тела на две части»22. Но вот спустя несколько времени Господь снова привел им пожить вместе на короткое время. По настоятельному приглашению Василия, прибыл в его пустыню Григорий из Назианза. Время, проведенное с другом, было так приятно для Григория, что после он с величайшим удовольствием вспоминал о нем. «Кто возвратит мне минувшие дни, – писал он к Василию по возвращении от него, – когда я радовался, разделяя с тобой скорби? Кто возвратит мне прежние псалмопения и бдение, молитвенные возношения к Богу и жизнь как бы вне тела? Кто возвратит мне мир и единодушие братий, которых ты творил богоподобными?… Кто возвратит мне занятия божественными писаниями, и тот свет, который мы обретали в них при руководстве Святого Духа?… Будь со мной духом и помогай мне преуспевать в добродетели. Утверждай меня своими молитвами в добре, которое мы приобрели вместе. Тобой дышу я более, нежели воздухом: тем только и живу, что поставляю себя в твоем присутствии, нося в душе своей твой образ»23. Дружба Григория и Василия, не ослабевавшая в течение их жизни, не кончилась и по смерти одного из них, св. Василия. Оставшийся в живых св. Григорий в своем надгробном слове так говорит о своем усопшем друге: «теперь он на небесах… а я, Григорий, полумертвый, полуусеченный, отторгнутый от великого союза, не знаю, чем кончу, оставшись без его руководства. Впрочем и доныне подает он мне советы; и если когда преступаю пределы должного, он уцеломудряет меня в ночных видениях». – Из других примеров дружбы упомянем о дружественных отношениях св. Иоанна Златоустого к Василию, к которому и писал он книги о священстве; о дружестве святителя Алексия с преподобным Сергием. – У нас в старину существовал обычай так называемого побратимства. Он состоял в том, что люди, заключавшие дружеский союз между собой, менялись тельными (грудными) крестами и клялись жить по-братски до смерти, и помогать друг другу во всех случаях жизни.

Счастлив человек, имеющий истинного друга. Сын Сирахов говорит: «верный друг – крепкая защита; кто нашел его, нашел сокровище. Верному другу нет цены и нет меры доброте его. Верный друг – врачевство для жизни» (Сир. 6:14–16). Подобное говорится в русских присловьях: «не имей ста рублей, а имей сто друзей. – Доброе братство милее богатства. – Друг денег дороже»24. Действительно услуги верного друга неоцененны. Так впадешь ли ты в беду и горе? Верный друг постарается выручить тебя из беды, подобно тому как Ионафан выручал друга своего Давида. Верный друг не пожалеет своего спокойствия, здоровья и собственности, чтобы облегчить твое положение. Верный друг, если не делом, то добрым советом, поможет тебе: ведь и добрый совет ко времени дороже золота. Верный друг одним участием своим облегчит твое горе. Тяжело бывает горе, когда некому его высказать, не перед кем его выплакать. Но оно вполовину облегчается, или совсем исчезает, если есть близкое к нам существо, перед которым мы можем излить наше сердце и в сочувствии которого мы не сомневаемся25. Часто одно слово искреннего участия в горе – то же, что дождь на жаждущую землю, что елей на жгучие раны. Кто плачет с плачущими, тот великий благодетель их. – Наделил ли тебя Господь благополучием, послал ли тебе радость, – верный друг и здесь пригодится. Ведь и счастье – не в счастье, если никому до нас нет дела; и радость – не в радость, если не с кем разделить ее. – Тяготит ли твою душу какое недоумение, ты не знаешь, на что решиться, за что взяться: к кому, после Господа, как не к верному другу обратиться в таких затруднениях? Ум хорошо, а два лучше. – Одинок ли ты, нет у тебя отца и матери, жены и детей: с верным другом и одиночество не в тягость. «Без друга сирота; с другом семьянин». В людях, ведущих жизнь одинокую, чаще всего замечается характер жесткий и суровый, своенравие и раздражительность. Дружба могла бы спасти их от этих недостатков, – сердце, открытое для друга, никогда не загрубеет. Одинокий находится в опасности, для избавления себя от скуки, искать развлечений вредных для нравственности. При верном и благонамеренном друге этой опасности нет. Великие соблазны и искушения окружали двух юношей, впоследствии святителей, Василия и Григория, когда они, вдали от своих семейств, жили в Афинах, в этом городе полном идолов и богатом общественными увеселениями. Но эти юноши так любили друг друга, такое высокое удовольствие находили во взаимном обмене мыслей и чувств, что другого рода удовольствия им не приходили в голову. Жизнь их в Афинах, по словам св. Григория, была той рекой, которая, и по впадении в море, не смешивает своих вод с морскими водами, но сохраняет свои прежние свойства26. Им знакомы были в Афинах только две улицы: одна, которая вела к священным храмам и находящимся при них наставникам в слове Божием: другая – к училищу. Улиц, ведущих на пиршества и зрелища, они не знали27. Дай Бог, чтобы и среди нас между одинокими встречались подобные друзья. Но и в семейной жизни верный друг может быть вам полезен. Только ложные друзья своим вмешательством в дела домашние могут повредить вам, а не друзья истинные, испытанные. От кого, как не от них можно ожидать беспристрастного суждения о ваших семейных делах? В этих делах, слишком близко вас касающихся, хорошо иногда подражать примеру врачей, которые, когда заболят сами, или их жена и дети, не доверяют своему искусству и опытности, а приглашают посторонних врачей, справедливо ожидая от них более спокойного взгляда на болезнь. Родители иногда ведут себя несправедливо в отношении к детям, – то бывают слишком строги, то слишком снисходительны, или к одним детям пристрастны, к другим холодны. Родители большей частью не сознают таких погрешностей в обращении с детьми, и непременно нужно, чтобы кто-нибудь со стороны вразумил их. И кто с большим успехом мог бы это сделать, как не истинный друг? Он столько близок к вам, столько дорожит вами, что в искренности его участия вы не можете сомневаться; но с другой стороны, как не член вашей семьи, он настолько далек от вас, чтобы беспристрастно оценить ваше поведение. Ему со стороны виднее ваши погрешности, и своим твердым, но благожелательным мнением, или советом он может исправить ваши неправильные отношения не только к вашим детям, но иногда к вашей жене. – В делах по должности, по торговле, промышленности, мы почитаем неукоризненным свое поведение иногда только потому, что другие так же поступают. Честолюбие и корыстолюбие часто ослепляют наше духовное зрение и подкупают наше мнение во пользу поступка, который не может быть одобрен строгой совестью и законом Божиим. Как полезна была бы здесь услуга искреннего друга! Откровенным, искренним обличением он мог бы рассеять наше заблуждение и возвратить нас на путь долга и совести. Как спасительны были бы для нас эти обличения! – Но вот еще в каком отношении спасительно для нас дружеское участие: по увещанию апостола Иакова, мы должны признаваться друг пред другом в проступках (Иак. 5:16). Каждый христианин непременно должен знать свое душевное состояние, чтобы видеть, идет ли он путем спасения, или нет. Только человек, который не дорожит делом спасения, может быть равнодушен к тому, в каком состоянии по отношению к спасению находится душа его. Но чтобы безошибочно судить о нравственном своем состоянии, недостаточно положиться на одно собственное наше мнение о нем: по свойственному нам самолюбию иной может, пожалуй, слишком снисходительно смотреть на свои грехи, извинять или смягчать их, а другой, по излишней мнительности, подвергается опасности преувеличить их тяжесть и впасть в отчаяние. Для избежания той и другой крайности нам полезно иметь кого-нибудь, которому бы мы с доверием могли открывать нашу совесть и на духовную опытность которого могли бы вполне положиться. Духовник есть лицо, самим Богом поставленное для принятия нашей исповеди; но, согласитесь, духовник не всегда имеет возможность основательно и со всей точностью изучить ваше душевное состояние, – он не всегда близок к вам, у него много других духовных детей, и много других занятий. Он незаменим, как совершитель таинства, как имеющий власть вязать и разрешать вашу совесть. Но открывать грехи наши мы можем и даже должны не ему одному, а вместе и другим, для получения скорейшего врачевства против наших духовных недугов. Кто же может быть нашим поверенным в этом случае и врачом, как не верный, испытанный друг? Для всякого другого наша откровенность, пожалуй, может сделаться предметом праздного любопытства, или пищей злословия и насмешек. Но истинный друг не злоупотребит нашим доверием. Он беспристрастен и строг, но вместе доброжелателен. Св. Давид просил Господа: «пусть наказывает меня праведник, это милость; пусть обличает меня, – это лучший елей, который не повредит голове моей» (Пс. 140:5). Давид имел такого праведного обличителя в лице истинного своего друга, пророка Нафана. Давид не оскорбился, а пришел в умиление и раскаяние, выслушав его строгое и грозное обличение в преступлении против Урии. Псалом 50-й: «Помилуй мя Боже» есть трогательный памятник его раскаяния.

Хорошо иметь истинного друга, такого, который может доказать искренность своей привязанности к нам услугами, о которых мы сейчас говорили. К сожалению, счастье иметь такого друга достается немногим. Как часто встречаются друзья неблагодарные и неблагородные, готовые превратиться в ваших врагов! Не даром говорит пословица: «не вспоя, не вскормя, врага не увидишь»28. Сам Господь наш Иисус Христос имел в числе друзей своих одного, который за 30 сребреников предал Его врагам, и таким образом исполнилось слово пророческое: «ядущий со мной хлеб поднял на меня пяту свою» (Пс. 40:10; Ин. 13:18). Как много друзей, которые верны вам во дни благополучия и бросают вас во дни невзгоды! Как много друзей, о которых сын Сирахов говорит: «бывает другом участник в трапезе и не останется с тобой в день скорби твоей», т. е. застольный друг любит не тебя а твои кушанья и вино. Если опустеет твоя кухня и погреб, то и дружба его кончилась. «В имении твоем, – продолжает сын Сирахов о застольном друге, – он будет как ты, и дерзко будет обращаться с домашними твоими», т. е. он будет распоряжаться в твоем доме, как господин; будет требовать, чтобы твои домашние служили ему, как тебе; – «но если ты будешь унижен, он будет против тебя и скроется от лица твоего» (Сир. 6:10–12). О подобных друзьях говорится в русских пословицах: пота дружба, пока нужда. – При пире, при бражке все дружки; при горе, кручине, нет никого. На обеде все соседи; а пришла беда, они прочь, как вода. Как при пире, при беседе много друзей, так при горе, при кручине нет никого. Скатерть со стола, и дружба сплыла. Черный день придет, приятели отшатнутся». И замечательно: «раздружится друг – хуже недруга».

Но если истинные друзья так редки, то справедливость и наше благо требуют, чтобы каждый из нас дорожил друзьями испытанной верности: «Друг и брат – великое дело, не скоро добудешь. Друга ищи; а найдешь, береги. Неизведан, друг; а изведан, два. Старый друг лучше новых двух». Премудрый сын Сирахов говорит: «не покидай старого друга (верность которого уже испытана); новый не сравнится с ним», ибо еще не довольно испытан. «Друг новый – то же что вино новое; когда оно сделается старым, с удовольствием будешь пить его» (Сир. 9:12–13). Премудрый Соломон говорит: «не покидай друга твоего и друга отца твоего» (Притч. 27:10). Ровоам сын Соломона, не последовал мудрому правилу отца своего, высказанному в этом изречении. Старейшины, бывшие близкими советниками отца, посоветовали сыну быть снисходительным к подданным. Ровоам отринул благоразумный совет, и вняв внушению своих сверстников, начал свое царствование угрозами своим подданным. Следствием было то, что от него отпали 10 колен Израильских, и он остался царем только над двумя. Пример поучительный для молодых людей, которые нередко, по смерти отца, поспешают окружить себя новыми друзьями и не дорожат друзьями отца своего; не дорожа ими, они лишают себя плодов их опытности и благоразумия, а это безнаказанно для них не пройдет. «Своих друзей наживай, и отцовых не забывай». – Поводом к разрыву старой дружбы иногда бывают недоразумения, порождаемые слухами о неверности друга. Несправедливо и неблагоразумно доверять этим слухам, не объяснившись наперед откровенно с другом. У сына Сирахова мы встречаем прекрасные наставления касательно этого случая: «расспроси друга твоего (если что худого услышишь о нем); может быть не сделал он того; и если сделал, то пусть вперед не делает. Расспроси друга (если ему приписывают невыгодные отзывы о тебе); может быть не говорил того он; и если сказал, то пусть не повторит того. Расспроси друга, ибо часто бывает клевета. Не всякому слову верь. Иной погрешает (проговаривается) словом, но не от души, и кто не погрешал своим языком»? (Сир. 19:13–17). Еще несправедливее поступил бы тот, кто охладел бы к другу за его справедливые обличения и укоризны, произносимые с добрым намерением, от доброжелательного сердца. За них надобно благодарить друга, а не бросать его. Ведь, по пословице, «только недруг поддакивает, а друг спорит. Не люби друга потаковщика, люби встречника». – Только самые важные причины могут оправдать разрыв дружбы. Например, если твой друг окажется вероломным, или врагом добродетели и благочестия христианского, то ты не только не погрешишь, но еще поступишь согласно с истинным твоим благом, если прекратишь общение с ним. Прекратив с ним дружеские сношения, ты избегнешь опасности заразиться дурным примером. Чрез частое обращение мы скоро перенимаем дурное от людей, с которыми и не имеем дружества, а от любимых людей еще скорее может перейти к нам все дурное. Но и в этом случае, когда по требованию строгой справедливости и христианского долга ты должен разойтись с твоим другом, расходись без ссоры, без оскорбления, и даже во имя христианской любви и ради прежней дружбы постарайся навести его на путь истины. Вспомни, как Христос Спаситель поступил с вероломным своим учеником и другом Иудой. Как всеведущий, Он очень хорошо знал злое намерение Иуды, однако ж не обличал его открыто пред учениками, старался кротостью и терпением расположить его к раскаянию. Даже и тогда, когда предательский замысел Иуды приведен в исполнение, и уже дан был знак схватить Иисуса в Гефсиманском саду, Иисус кротко сказал предателю: «друг, для чего ты пришел»? (Мф. 26:50). Имя друга произнесено было с намерением – чрез напоминание о прежней дружбе возбудить в сердце Иуды отвращение к его поступку.

Что касается до выбора друзей, то он должен быть основан на благоразумии, а не на увлечениях первыми впечатлениями, обыкновенно скоропреходящими. Никто так скоро не дружится, как дети. Для них достаточно первой встречи, первого знакомства, чтобы сдружиться с кем-нибудь из сверстников. Редкая воспитанница пансиона, или института не дает обета вечной дружбы какой-нибудь подруге; но редкие из них остаются верными этому обету, который обыкновенно дается под влиянием первых впечатлений, по внушению чувства и воображения. С летами чувство охлаждается, воображение настраивается на другой лад; заключившие вечный союз подруги, при ближайшем знакомстве, убеждаются, что они слишком поспешно заключили его, что им многого недостает для единомыслия и единодушия. Впрочем детям извинительно увлекаться первыми движениями чувства даже в таком важном деле, как дружба; нельзя же требовать от их возраста того благоразумия и осторожности, которое приобретается только с летами, и которому обыкновенно научают опыты жизни. К сожалению, детским ошибкам в выборе друзей подвергаются многие из людей, уже вышедших из детского возраста. Многие из них дают невинное имя дружбы личной привязанности своей к кому-либо – такой, которая порождена не размышлением, не внушениями благоразумия, не спокойной оценкой предмета их привязанности, а одной страстью, по самой природе своей слепой, или воображением, рисующим светлые картины дружеской жизни. Кому неизвестно, как непрочна и к каким горьким разочарованиям ведет дружба, основанная на страсти и на мечтах воображения? Как часто лицо, возбудившее страстную привязанность и давшее пищу мечтам воображения, оказывается пустым и порочным! Не страсть и фантазия, а благоразумие должно руководить нами в решении такого важного дела, как выбор друзей. Чего же требует благоразумие?

Прежде всего оно требует не спешить заключением дружеских союзов. «Будь друг, да не вдруг. Не узнавай друга в три дня, узнавай в три года. Друга узнать – вместе пуд соли съесть»29. Впрочем бывают случаи, когда легко и скоро можно убедиться в верности друга, – это беда, нужда и горе. Посему сын Сирахов говорит: «если хочешь приобрести друга, приобретай его по испытании и не скоро вверяйся ему. Бывает друг в нужное для него время (т. е. на случай своей собственной нужды) и не останется с тобой в день скорби твоей» (Сир. 6:7–8).

При выборе друзей надобно соблюдать осторожность, чтобы выбор наш не пал не только на таких, верность которых ненадежна, но и на таких, от которых может быть вред в нравственном отношении. «Обращающийся с мудрыми, будет мудр; а кто дружится с глупыми, развратится» (Притч. 13:21). «Кто прикасается к смоле, тот очернится, и кто входит в общение со гордым, сделается подобным ему» (Сир. 13:1). «Худые сообщества развращают добрые нравы» (1Кор. 15:33). Если вообще надобно избегать таких сообществ в обыкновенных, недружеских сношениях с ближними, то преимущественно надобно остерегаться дружеских сообществ, если они вредны в нравственном отношении. Дружба с людьми испорченными не только вредна в нравственном отношении, но и непрочна. Трудно ожидать верности, или уважения к святости дружеского союза от тех, которые попирают нравственный закон. Для кого нет ничего священного, для того и дружба теряет священный характер. Так как дело спасения души христианин должен признавать главным делом жизни, то и дружиться он должен преимущественно с такими людьми, которые бы споспешествовали ему в этом деле своим примером, советами, наставлениями, предостережениями. Ни в чем так не проявляется истинная любовь к ближнему, как в заботливости о вечном его благе. Посему кто дружескую привязанность к нам старается доказать этой заботливостью, тот есть лучший наш друг. В большей части случаев сдружает людей сходство во взглядах, вкусах, одинаковый уровень образования, наука, искусство: но если при этом друзья не заботятся о взаимном преспеянии в благочестии и добродетели и даже подавляют в себе благочестивые стремления, то они уже не друзья, а враги один другому.

Различие в характерах, состоящее в том, что у одного твердый, у другого мягкий характер, один больше склонен к внешней, общественной деятельности, другой к жизни созерцательной и уединенной, – это различие не всегда служит препятствием к заключению дружеских союзов; оно даже может быть благотворно в дружеских отношениях. Характер твердый и решительный может быть удерживаем в пределах справедливости и строгого долга влиянием на него характера мягкого; и наоборот, влияние первого может спасти последний от предосудительной слабости: человек горячий может воодушевлять к добру человека с характером сдержанным, осторожным, мнительным, и наоборот влияние последнего может горячего человека иногда удержать от вредных порывов горячности.

Различие во внешнем положении также не составляет препятствия к заключению дружбы, как это доказывает пример Давида и Ионафана: они были примерные друзья, хотя один был пастух, другой – царский сын. Но благоразумие требует, чтобы человек бедный и незнатный не искал, а принимал дружбу от богатого и знатного. В противном случае неравенство положений может исказить дружеские отношения. Сын Сирахов говорит: «не входи в общение с тем, кто сильнее и богаче тебя. Какое общение у горшка с котлом? Этот толкнет его, и он разобьется. Всякое животное любит подобное себе, и всяк человек – ближнего своего. Какое общение у волка с ягненком? Какой мир у гиены с собакой? И какой мир у богатого с бедным? Ловля у львов – дикие ослы в пустыне: так пастбище богатых – бедные» (Сир. 13:2–3, 20, 22–23)30.

Нельзя не пожалеть о людях, которые желают иметь друзей, но не находят. Это может происходить по причинам, от них независящим, например, если они окружены такой средой, в которой нет подходящего к ним по душе существа. Тут не они виноваты, а среда. Но часто случается наоборот. Среда хороша, вокруг нас довольно людей, достойных нашего доверия; но если в нас самих нет смирения, любви, самоотвержения, то мы на себя самих должны жаловаться, если живем одиноко, без друзей. Постараемся наперед приобрести эти качества, и тогда Господь утешит нас, пошлет нам друга. Те же самые качества потребны для того, чтобы удержать навсегда привязанность к себе друга.

16. Духовное завещание

«так говорит Господь: сделай завещание для дома твоего, ибо ты умрешь, не выздоровеешь» (Ис. 38:1).

Память смертная должна быть присуща каждому из нас. Она спасительна, как сильный оплот против искушений греховных: она удерживает от податливости на них страхом суда Божия по смерти и надеждой венцов за победу над ними. Потому все святые всегда хранили память смертную. Святый Василий Великий, чтобы не забыть смертного часа, распорядился, чтобы другие ему напоминали о нем. Когда случалось ему, по какой-либо благословной вине, праздновать светло, к нему являлся отрок и говорил ему: отче, помни смерть. Он даже приказал приготовить и гроб для себя. Подобно ему поступал и св. Иоанн Милостивый. С самого начала епископства своего он приказал готовить ему гроб, но не оканчивать его, и всегда напоминать ему, не прикажет ли окончить. Всегдашним напоминанием о гробе он обновлял в уме своем память о смерти и не зная времени ее, жил постоянно так, что всегда готов был разрешиться от уз плоти своей. Так поступали и другие угодники Божии.

О смерти напоминает каждому телесная слабость и болезни, неизбежные в жизни. Утомление и сон говорят о предсмертном изнеможении и о последнем сне, после которого не просыпаются. Еще внушительнее говорит о смерти старость. Постепенный упадок сил, притупление зрения и слуха предвещают наступление дня, когда сил телесных совсем не станет, когда свет очей померкнет, слух закроется. Немощи старости вопиют каждому: устрой о дому твоем, умираеши бо ты. Так сказал больному царю Езекии пророк Исаия. Эта же весть приходит ко всякому, – к богачу и к нищему, к тем, которые спокойно ее выслушают, и к тем, которые дрожат от нее, как древесные листья от осеннего ветра. Сколько ни плачь, сколько ни умоляй об отвращении смерти, она неизбежна. Еще можешь умолить Господа, подобно Езекии, о продлении жизни на несколько годов, но наконец надобно же будет расстаться с ней. Против смерти не найдено лекарства, похожего на плоды от древа жизни. Если ты не думаешь о смерти, она о тебе думает. Если ты не можешь равнодушно слышать одно имя смерти, ты должен ее увидеть и вкусить. Смотри же, будь готов к ней и устрой о дому твоем заблаговременно, чтобы она не застала тебя врасплох.

«Сделай завещание для дома твоего». Прежде всего позаботься об устроении себе жилища на небесах, в одной из обителей, которых бесчисленное множество в доме Отца Небесного. Чтобы достигнуть блаженного общения с Господом и святыми Его на небесах, ищи этого общения на земле, покуда жив. Старайся оживить в себе дух покаяния, сердечное сокрушение, любовь к Господу Иисусу, за тебя пролившему пречистую кровь Свою, упование на Его спасительные заслуги, преданность воле Божией, жажду вечной жизни, ревность к исполнению заповедей Божиих, особенно тех, о которых ты небрег в мимошедшее время, – укрепляй себя приятием святыни таинств исповеди и св. Причащения, храни мир с ближними, прими зависящие от тебя меры к тому, чтобы никто не остался тобой недоволен, чтобы никто не поминал тебя лихом по смерти.

Одним из главных средств оставить по себе добрую память служит заблаговременное распоряжение, на случай смерти, относительно домашних и имущества, или духовное завещание. К этому собственно и относится требование: устрой о дому твоем. Ты готов оставить твой дом, твое семейство, твое имущество, никого и ничего не возьмешь с собой на тот свет; но это не значит, что тебе уже нет дела до всего оставляемого тобой здесь, что все отношения твои к земному должны совсем прекратиться. Нет, душа твоя перейдет в иную область бытия, во всех отношениях отличного от всего здешнего; но волей твоей тебе еще предстоит продолжать жизнь на земле; воля твоя должна остаться священной для покидаемых тобой лиц. – Выражением посмертной воли служит распоряжение, известное под именем завещания, устного, но больше письменного, – домашнего, или засвидетельствованного в присутственном месте.

Само собой разумеется, что духовное завещание должно быть приготовлено заблаговременно, покуда человек пользуется силами и здоровьем настолько, чтобы ясно и определенно мог выразить свою волю в этом распоряжении. Случается, что иной отлагает это дело до последних минут жизни, когда уже начнет помрачаться сознание, отказывается служить язык и руки. Кому неизвестно, сколько от этого опущения происходит недоразумений, путаницы в распределении наследства, сколько слез и горя приходится на долю тех, которые ошиблись в своих расчетах на посмертное благодеяние покойника единственно потому, что он не успел заблаговременно выразить относительно их свою волю в завещании? Не надобно было подавать повода к этому недовольству, по крайней мере для того, чтобы не лишиться молитвенной помощи своей душе со стороны лиц, которым не за что будет помянуть вас добром.

Завещание, как всякому известно, вступает в силу по смерти завещателя. Но случается иногда, что отец семейства еще при жизни распределяет свое имущество между детьми, а сам остается ни с чем, в надежде, что его не покинут дети. Это не всегда благонадежно. Долг благоразумия требует, чтобы вы хоть над частью своего имущества оставались полным хозяином до конца жизни. Нет воли Божией на то, чтобы родители зависели от детей и кланялись им в своих нуждах. Притом полное отречение родителей от своего имущества в пользу детей подает иногда повод к тяжкому греху неблагодарности со стороны детей. Прославленный в одной из трагедий Шекспира английский король Лир, склонившись на льстивые речи двух дочерей своих, при жизни поделил между ними свое королевство. Но вскоре он должен был раскаяться в своей неосторожности: ни у одной из них он не мог найти пристанища и нищим должен был скитаться в областях своего королевства. – В одном немецком городе (Нюрнберге) сохранилось предание о жившем здесь когда-то подобном несчастливце. У него было шестеро детей и всем он еще при жизни передал свое имущество, – дом, усадьбу, поля, скот и прочее. Он рассчитывал, что дети будут кормить и покоить его на старости лет. Сначала он пожил несколько времени у старшего сына и стал ему в тягость. «Батюшка, – сказал ему сын, – у меня в эту ночь родился мальчик, и на месте, где твои кресла, должна быть поставлена колыбель для него. Не угодно ли тебе переселиться к моему брату, – у него дом просторнее моего». Старик послушался, прожил несколько времени у второго сына, но и ему надоел. «Батюшка, – сказал ему он, – вы любите жить в очень натопленной комнате, отчего у меня болит голова. Не лучше ли перебраться к моему брату, содержателю булочного заведения». Старик оставил его; но и третий сын стал скучать отцом и сказал ему: «Батюшка, в моем Заведении непрерывно толчется народ – одни приходят, другие уходят, мешая тебе соснуть после обеда. Не угодно ли тебе поместиться у сестры, у которой дом на краю города». Старик выразил неудовольствие и отправился к дочери, думая про себя: она будет снисходительнее ко мне, – женщины мягкосердечнее мужчин. Но и дочери он наскучил. Она сказала ему: «у меня сердце не на месте, когда ты соберешься в церковь или еще куда и должен спускаться по крутой тропинке вниз. У сестры Елисаветы нет этого неудобства, ее дом на ровном месте». Старик нашел, что она права, и с миром отправился к другой дочери, но не долго у нее пожил. Она приказала ему сказать, что дом ее на сыром месте и в нем вредно жить человеку, страдающему ломотой, тогда как у сестры ее Магдалины, живущей на кладбище, дом на сухом месте. Старик рассудил, что это резонно, и явился к младшей своей дочери. Через два дня маленький сын ее говорит ему: «дедушка, мать моя вчера говорила тетке Елисавете, что для тебя нет лучше квартиры, как в одной из тех коморок, которые роет отец». Эта речь так поразила старика, что он тотчас упал и испустил дух. Могила оказалась к нему милостивее, чем шестеро его детей: он почивает в ней покойно и ничто не тревожит его костей. Таким образом справедлива немецкая поговорка: легче одному отцу пропитать шестерых детей, чем шестерым детям – одного отца. Чтобы не подавать детям повода ко греху подобной возмутительной неблагодарности, отец семейства благоразумнее поступит, если до конца жизни будет удерживать за собой власть над своей собственностью. И умрет он тогда спокойно, и последнее благословение преподаст детям без горечи.

Желающий умереть спокойно и оставить по себе добрую память отец семейства должен также позаботиться о добросовестном устроении своих дел до смерти. Не по христиански поступил бы он, если бы, расстроив свое состояние и накопив долгов, стал успокаивать себя таким рассуждением: «мне остается жить не долго, как-нибудь проживу. А умру, пусть мои наследники приводят в порядок расстроенное хозяйство, пусть они платят мои долги. С мертвых нечего взыскивать, а если и будут роптать, в могиле я не услышу». Такое рассуждение было бы недобросовестно. Оно свидетельствовало бы о равнодушии так рассуждающего к своей чести и о жестокосердии. Истинному христианину свойственно дорожить своим добрым именем не при жизни только, но и по смерти. Для него весьма прискорбна мысль, что вместе с телом погребено будет его доброе имя, что и дети не помянут его добром, наследовав от него расстроенное состояние, и заимодавцы, особенно из людей недостаточных, будут слишком развязно выражаться на счет его чести и даже будут плакать, если потеряют с его несостоятельностью быть может последние свои средства. Истинный христианин, помышляя о близкой смерти, постарается так устроить свои домашние дела, чтобы никто не отважился упрекнуть его по смерти ни в недостатке честности, ни в недостатке человеколюбия. Если дела его действительно расстроены, он при жизни примет все зависящие от него меры к поправлению их. Он постарается найти средства расплатиться с кредиторами, чтобы не связать своих наследников; если же это ему не удастся, он откровенно и с христианским смирением попросит у своих заимодавцев прощения долга, или прибегнет к человеколюбивому участию добрых людей, чтобы они выручили его из затруднения. Во всяком случае он завещает своим наследникам если не имущество, то доброе имя, и им не будет причины краснеть за него.

Когда будешь составлять завещание об имуществе, не обделяй одних детей в пользу других. Исключение может быт допускаемо в том случае, если например одни из детей в изобилии обеспечены земными благами и не нуждаются ни в каком наследстве, тогда как другие дети живут в нужде, – также в том случае, когда предвидятся невыгодные последствия для чести рода от раздробления наследства на мелкие части и признано будет нужным учредить так называемый майорат, т. е. предоставить недвижимое имущество только старшему в роде, как это узаконено в Англии и как у нас в России иногда допускается с разрешения верховной власти. Эти особенные случаи наделения одних преимущественно пред другими вполне законны и согласны со справедливостью. Но несправедливо было бы при разделении наследства руководствоваться пристрастием, несправедливо по пристрастию к одним детям обделять других. Это значит сеять семя вражды между детьми на всю жизнь, поселять в одних зависть к другим. Несправедливо также поступит отец семейства, если одним детям откажет больше потому только, что они живут вблизи его, а живущим вдали назначит меньшую долю, или даже ничего не назначит, хотя те и другие в одинаковой мере нуждались бы в помощи. В случае смерти родного сына или дочери, не забывай в завещании внуков, – они твоя плоть и кровь. Справедливость требует, чтобы не обездолены были в твоем завещании даже дети, навлекшие твой справедливый гнев: погреби этот гнев под крестом общего всех Спасителя. Пусть тяжко провинившийся пред тобой сын или дочь знает, что ты не лишил их твоей отеческой любви. Даже в том случае, если ты в числе сыновей и дочерей имеешь похожих на блудного сына евангельской притчи, таких, которые своим поведением кладут покор на все семейство и готовы доставшееся им наследство растратить на бесчестные дела, – не лишай и таковых наследства. Ты можешь назначить им меньшую в сравнении с другими долю, и притом под условием исправления и раскаяния их, – но не исключай их из числа твоих наследников, не воздавай им злом заслуженного ими наказания. Ты вполне был бы прав, наказав их лишением наследства; но любовь сильнее законной правды, голос любви пусть пересилит в тебе голос правды, особенно в виду того, что ты сам взыщешь всепрощающей любви Господа Бога, когда предстанешь пред суд Его. Вспомни, как поступил отец с блудным сыном. Если бы Господь восхотел всех нас судить по правде, то кто устоял бы пред Его судом? Кто знает, быть может твое снисхождение к недостойному сыну образумит его: ему стыдно будет, что он так жестоко своим поведением огорчал такого любящего отца, и заговорит в нем чувство раскаяния. Имей притом в виду, что другие твои дети едва ли будут радоваться той доле наследства, которую отнимешь у их брата за его пороки и передашь им.

Паче всего в завещании твоем почти вниманием твою жену, твою верную спутницу в жизни, делящую с тобой одни и те же радости и скорби, и позаботься о ее спокойствии в старости. Поступи по примеру старца Товии, который дал такое завещание своему сыну Товиту: «сын мой! когда я умру, похорони меня и не покидай матери своей; почитай ее во все дни жизни твоей, делай угодное ей и не причиняй ей огорчения. Помни, сын мой, что она много имела скорбей из-за тебя еще во время чревоношения. Когда она умрет, похорони ее подле меня в одном гробе» (Тов. 4:3–4). – Если оставляешь после себя сыновей, которых не успел воспитать, то не предрешай, какое звание и состояние они должны избрать: вырази относительно этого только свое желание, а не приказывай. Обстоятельства покажут, к какому положению, к каким занятиям должен приготовить себя твой сын. Не стесняй его свободы, – иначе, связанный твоим завещанием, он пожалуй всю жизнь будет роптать на тебя и жалеть, что из послушания тебе выбрал род жизни, к которому не лежит его сердце.

Отец семейства, имеющий детей от двух браков, находится в опасности допустить в завещании несправедливость в отношении к детям от первого брака, если не расположена к ним их мачеха. Ей милее родные дети; на пасынков она смотрит, как на чужих. За них некому заступиться, их родная мать давно в могиле. И вот мачеха пользуется влиянием на своего мужа, чтобы охладить его расположение к его детям от первого брака. Горе ему, если он не поддается ее внушениям! На него сыплется град упреков и даже ругательств. Ему, как отцу, жаль детей от прежней жены. Ей это обидно. Это, говорит она, значит, что ты больше любишь мертвую жену, чем живую. Она одна хочет владычествовать над сердцем мужа и не желает, чтобы это сердце хранило добрую память о первой жене. Она требует от него, чтобы он в доказательство привязанности к ней пожертвовал привязанностью к детям от первой его жены, ее пасынкам, и сосредоточил всю любовь на ее детях от него, чтобы он в самом завещании отказал им гораздо большую часть наследства, чем их сводным братьям. Положение отца семейства, осаждаемого такими требованиями, самое тяжелое. В его сердце происходит мучительная борьба между жалостью к детям от первой жены и привязанностью ко второй. Но как ни сильно искушение сделать несправедливость в отношении к детям из угождения мачехе, он, призвав Бога на помощь, не должен поддаваться этому искушению. Дети от двух браков, как его плоть и кровь, должны быть для него одинаково милы. И мог ли бы он спокойно умереть при мысли, что навлечет на себя неудовольствие потерпевших от его несправедливости детей? И послужила ли бы впрок другим детям доставшаяся им лишняя доля наследства, отнятая от их сводных братьев? Нет, на ней лежало бы неблагословение Божие; она привела бы также к недружелюбным отношениям тех, которые, как дети одного отца, хотя не одной матери, должны быть естественными друзьями. Таковы горькие последствия несправедливости к одним детям в пользу других.

Несправедливо было бы также завещавать наследникам добро нажитое неправдой. На таком наследстве нет благословения Божия и оно не пойдет впрок наследникам. Прежде чем закрепить завещанием распоряжения о наследстве, надобно строго отделить правильно приобретенную собственность от неправильной. Последняя должна быть употреблена на удовлетворение обиженных, или их детей и внуков. Так поступить с нею пусть завещатель непременно вменит в обязанность своим наследникам, если не успеет сам сделать это. Если же у него недостанет мужества признаться пред наследниками, что ему принадлежит по правде и что нажито неправдой, – это будет знаком, что он не раскаивается в неправде. Не отделяя своего от не своего, он находится в опасности, на страшном суде, при отделении овец от козлищ, попасть в число последних.

В завещании христианину свойственно иметь в виду не одних близких по крови, но также и других, нуждающихся в христианской помощи. В старину на помин души своей благотворительные русские люди в своих завещаниях делали благотворительные распоряжения в пользу церквей, монастырей, богоугодных заведений, прощали долги, отпускали на волю рабов, и притом с назначением им денежного пособия. Все это делалось по бескорыстной, христианской любви к ближним и с целью побудить их, в благодарность за добрые дела, молиться о душе благотворителя. Подобные распоряжения на помин души, благодарение Господу, делаются доселе истинными христианами. Так у одного доброго человека было шестеро детей, которых он успел воспитать и пристроить. Чувствуя приближение смерти, он собирает их к себе и обращается к ним с такими словами: «наступило время объявить вам мою последнюю волю, которую вы должны исполнить после моей смерти. Вы до сих пор думали, что у меня только шестеро детей, что вас родных братьев и сестер только шесть. Но у меня есть еще седьмое дитя». Дети в недоумении переглянулись между собой, – все они знали отца за человека строгих нравственных правил и никто не подозревал за ним ничего предосудительного. Отец поспешил успокоить их. Он продолжал: «мое седьмое дитя – бедные нашего города, и я присудил оставить в пользу их равную с вами часть наследства. А вы, когда умру, исполните мою волю». Дети ничего против этого святого распоряжения не могли сказать, и в городе появилось не одно богоугодное заведение, благодаря такому завещанию. И вообще большая часть благотворительных учреждений – больниц, богаделен, приютов для вдов, сирот, престарелых, увечных, и т. п. обязаны своим существованием воле завещателей. Желательно только, чтобы эти жертвы в пользу нуждающегося и страждущего человечества были чисты, чтобы память жертвователей свободна была от упрека, что они дают одним то, что отняли разными неправдами у других. Подобный упрек слышится преимущественно против богачей, завещавающих огромные суммы на построение церквей и монастырей, с целью этими делами загладить свои неправды пред Богом. Им следовало бы помнить, что заглаждает наши неправды пред правдой Божией одна искупительная кровь Богочеловека, а участвовать в спасительных плодах искупления можно не иначе, как только искренним покаянием в неправдах, которое должно быть засвидетельствовано прежде всего удовлетворением обиженных, по примеру Закхея, сказавшего Господу Иисусу: аще кого обидех, возвращу четверицею. Сперва постарайся это сделать, а потом уже приступай к строению церквей и монастырей.

В первых строках христианского завещания принято писать: «во имя Отца и Сына и Св. Духа». Такое благочестивое начало этого акта должно служить ручательством, что завещатель объявляет свою последнюю волю со страхом Божиим в душе, что пред лицом Бога всеведущего и правосудного он не осмеливается в своем завещании допустить что-нибудь несогласное с правдой, с доброжелательством, с любовью к Богу и ближним, ибо это значило бы допускать страшный грех кощунства, значило бы именем Божиим прикрывать нечистоту и неправду. Этими же благочестивыми начальными словами завещателя выражается благодарственное исповедание той истины, что все завещаваемое им добро получил он от милости Божией, – и вместе молитвенное желание, чтобы оно употреблено было наследниками в славу Божию. В некоторых завещаниях вслед за исповеданием имени Отца и Сына и Св. Духа исчисляются дары и милости Божии, коих сподобился завещатель от рождения до гроба. Он благодарит Господа за дарование ему жизни, за искупление его, за промышление о нем на всех путях жизни. Образец подобного завещания оставил после себя Св. Тихон воронежский и многие другие святые.

Самое лучшее наследство детей от родителей есть нравственное. Это пример их благочестивой, строго христианской жизни и их душеспасительные наставления. Такие наставления должны быть преподаваемы детям родителями при жизни, но преимущественную силу они получают для детей, если сохранены будут в духовном завещании. Пример завещания с подобным содержанием представляет нам завещание в. князя Владимира Мономаха. Находим целесообразным наше размышление заключить сокращенной выпиской (по Карамзину) из этого трогательного завещания. Благочестивый князь пишет своим детям:

«Приближаясь ко гробу, благодарю Всевышнего за умножение дней моих. Рука Его довела меня до старости маститой. А вы, дети любезные, и всякий, кто будет читать сие писание, наблюдайте правила, в оном изображенные. Когда же сердце ваше не одобрит их, не осуждайте моего намерения; но скажите только: он говорит несправедливо. Страх Божий и любовь к человекам есть основание добродетели. Велик Господь: чудесны дела Его! О дети мои! хвалите Бога! Любите также человеков. Не пост, не уединение, не монашество спасет вас, но благодеяния. Не забывайте бедных; кормите их, и мыслите, что всякое достояние есть Божие и поручено вам только на время. Не скрывайте богатства в недрах земли: сие противно христианству. Будьте отцами сирот; судите вдовиц сами; не давайте сильным губить слабых. Не убивайте ни правого, ни виновного: жизнь и душа христианина священна. Не призывайте всуе имени Бога; утвердив же клятву целованием крестным, не преступайте оную. Не оставляйте больных, не страшитесь видеть мертвых: ибо все умрем. Принимайте с любовью благословение духовных; не удаляйтесь от них: творите им добро, да молятся за вас Всевышнему. Не имейте гордости ни в уме, ни в сердце, и думайте: мы тленны, ныне живы, а завтра во гробе. Бойтесь всякой лжи, пьянства и любострастия, равно гибельного для тела и души. Чтите старых людей, как отцов, любите юных, как братьев. В хозяйстве сами прилежно за всем смотрите, да гости не осудят ни дома, ни обеда вашего. На войне будьте деятельны; служите примером для воевод. Не время тогда думать о пиршествах и неге. Расставив ночную стражу, отдохните. Человек погибает внезапу: для того не слагайте с себя оружие, где может встретиться опасность, и рано садитесь на коней. – Путешествуя в своих областях, не давайте жителей в обиду княжеским отрокам; а где остановитесь, напойте, накормите хозяина. Всего же более чтите гостя, и знаменитого и простого, и купца и посла; если не можете одарить его, то хотя брашном и питием удовольствуйте: ибо гости распускают в чужих землях и добрую и худую о нас славу. – Приветствуйте всякого человека, когда идете мимо. Любите жен своих, но не давайте им власти над собой. – Все хорошее, узнав, вы должны помнить: чего не знаете, тому учитесь. Леность мать пороков: берегитесь ее. Человек должен всегда заниматься: в пути, на коне. Не имея дела, вместо суетных мыслей читайте молитвы наизусть или повторяйте хотя самую краткую, но лучшую: Господи помилуй. Не засыпайте никогда без земного поклона; а когда чувствуете себя нездоровыми, то поклонитесь в землю три раза. Да не застанет вас солнце на ложе. Идите рано в церковь воздать Богу хвалу утреннюю: так делал отец мой, так делали все добрые мужи. Когда озаряло их солнце, они славили Господа с радостью и говорили: просвети очи мои Христе Боже, и дал ми еси свет твой красный. Потом садились думать с дружиной, или судить народ, или ездили на охоту; а в полдень спали: ибо не только человеку, но и зверям и птицам Бог присудил отдыхать в час полуденный. – Так жил и ваш отец. Я сам делал все, что мог бы велеть отроку: на охоте и войне, днем и ночью, в зной летний и холод зимний не знал покоя; не надеялся на посадников и бирючей; не давал бедных и вдовиц в обиду сильным; сам назирал церковь и божественное служение, домашний распорядок».