Игнатий Брянчанинов (т.5. Советы относительно душевного иноческого делания, гл.11): «Род прелести, основанный на высокоумии, называющийся святыми Отцами «мнением», заключается в том, что подвижник принимает ложные понятия о духовных предметах и о себе, считая их истинными».

Как видим, «мнение» бывают двух видов: 1) ложные понятия о Боге, о духовных предметах или искажение истины, и 2) высокомерное мнение о себе. Первое является плодом высокоумия и рассудочности (или плотского мудрования), а второе – самости, самолюбия и гордости. Мнение от высокоумия можно отнести к прелести через вражье ведение, а мнение от гордости – к самопрельщению. Два эти вида неразрывно связаны между собой, т.к. гордость не бывает без высокоумия, а высокоумие без гордости, но самомнение является все же начальной причиной прелести «мнения».

Неизвестный инок («Странник» Игнатий Брянчанинов): «Прелесть существует уже в самомнении, существует в удостоении себя, …Это ее первоначальные виды, так почка, цвет, зародыш — первоначальные виды зрелого плода. От ложных понятий являются ложные ощущения. Из ложных понятий и ощущений составляется самообольщение. К действию самообольщения присоединяется обольстительное действие демонов. Демоны первенствуют и начальствуют в области лжи: произвольно подчинившийся демонам поступает под насильственное влияние их. Как омраченный и обольщенный ложью, признанной им за истину, он лишается самовластия, не примечая того. Такое состояние — состояние прелести. В него входим, в него низвергаемся за гордость нашу и самолюбие. «Любяй душу свою, погубит ю: а ненавидяй души своея в мире сем, в живот вечный сохранит».»

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Гордость есть ненасытимое желание возвышения, или усильное искание предметов, через кои бы можно было стать выше всех других. Самолюбие здесь очевиднее всего. Оно тут как бы своим лицом, ибо тут вся забота о своем я. Первое порождение гордости — внутреннейшее — есть самомнение, по коему все другие считаются ниже нас; даже те, кои высоко превосходят нас, в сравнении с нами не слишком важны. Проторгаясь наружу, она ищет уже и предметов возвышающих и, судя по ним, сама изменяется. Останавливаясь на предметах ничтожных, например, на силе тела, красоте, одежде, родстве и другом чем, она есть тщеславие; обращаясь к степеням чести и славы, она есть властолюбие и честолюбие; услаждаясь молвою, говором и вниманием людей, она есть славолюбие. Во всех, впрочем, этих видах, кроме, может быть, самомнения, гордость сопровождается еще своеволием, непокорливостью, самоуверенностью, самонадеянностью, притязательностью, презрением других, неблагодарностью, завистью, гневливостью до мести и злопамятства. Главнейшими, впрочем, ее отраслями можно почесть зависть с ненавистью и гнев со злопамятством».

Напомним причины, по которым Господь попускает обольщаться помыслами или впадать в распутство.

Лавсаик (ст.79): «Все, что ни случается, бывает двояко: или по благоволению Божию, или по Божию попущению. Когда делают добрые дела для славы Божией, это бывает по благоволению Божию, а что сопряжено со вредом, с опасностью и с бедствием, то делается по Божию попущению. Попущение бывает в отношении к тем, которых Бог оставляет за их неразумие и неверие, ибо невозможно, чтобы правомыслящий и благочестиво живущий был оставлен и пал постыдным образом или обольщен был демонами. Но подвергаются падению и те, которые совершают добродетели или с нечистой целью, или из человекоугодия и по гордости ума. Таких людей Бог оставляет ради их же обращения, чтобы они через оставление, почувствовав перемену в своем состоянии, исправили или свое намерение, или дело, ибо иногда погрешают намерением, иногда самим делом, когда имеют ввиду порочную цель, либо (сознательно) делают не так, как должно. Случается, например, что развратный человек с худым намерением подает милостыню молодым женщинам для постыдной цели. Между тем дело доброе — давать пособие, например, сироте, монахине, подвижнице. Случается также, что и с добрым намерением дают милостыню больным, старым или лишившимся богатства, но дают скупо и с ропотом. В этом случае цель добрая, но само дело недостойно цели, ибо милостыню должно давать с весельем и без скупости….

И так всякое падение — бывает ли оно посредством языка, или зрения, обоняния или действования, или посредством всего тела, — по мере надменности или самомнения происходит вследствие оставления Богом, Который и этим щадит оставляемых ибо, если бы и несмотря на порочную жизнь таких людей, Бог стал свидетельствовать о высоте их ума Своим содействием их учению, они, превозносясь надмением при всей своей порочности, сделались бы демонами».

Более подробно мы будем говорить о самомнении в темах о тщеславии и гордости, но сейчас также кратко остановимся на этом вопросе, т.к. он непосредственно относится к прелести.

О самомнении.

Антоний Великий (из Добротолюбия, т.1, ст.34): «Диавол, ниспадший из своего небесного чина за гордость, непрестанно усиливается увлечь в падение и всех тех, кои от всего сердца желают приступить к Господу, — тем же самым путем, каким и сам ниспал, т. е. гордостью и любовью к суетной славе. Этим-то борют нас демоны, этим-то и другим подобным думают они отдалить нас от Бога».

Самообольщение происходит от падения человека в грех, поэтому эта прелесть вражия относится к коренной прелести человечества.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл. 2): «Со времени преступления прародителя нашего мы, несмотря на расслабление своих духовно-нравственных сил, обыкновенно думаем о себе очень высоко. Хотя каждодневный опыт очень впечатлительно удостоверяет нас в лживости такого о себе мнения, мы в непонятном прельщении не перестаем верить, что мы нечто, и нечто немаловажное. Эта, однако ж, духовная немощь наша, весьма трудно притом замечаемая и сознаваемая, паче всего в нас противная Богу, как первое исчадие нашей самости и самолюбия и источник, корень и причина всех страстей и всех наших падений и непотребств. Она затворяет ту дверь в уме или духе, чрез которую одну обыкновенно входит в нас благодать Божия, не давая благодати сей внити внутрь и возобитать в человеке. Она и отступает от него. Ибо как может благодать, для просвещения и помощи, войти в того человека, который думает о себе, что он есть нечто великое, что сам все знает и не нуждается ни в чьей сторонней помощи? Господь да избавит нас от такой люциферовской болести и страсти! Имеющих эту страсть самомнения и самоцена Бог строго укоряет чрез пророка, говоря: Горе, «иже мудри в себе самих, и пред собою разумни» (Ис.5,21). Почему апостол и внушает нам: …не «бывайте мудри о себе» (Рим. 12, 16)».

Но, несмотря на то, что это коренной грех, враг всячески продолжает поддерживать и развивать наше самомнение на протяжении всей нашей жизни, т.к. без нашей гордости враг не может нас прельстить, и наша гордость противна Богу.

Игнатий Брянчанинов (т.4, Поучение 1-ю неделю о мытаре и фарисее): «Самомнение и гордость, в сущности, состоят в отвержении Бога и в поклонении самому себе. Они — утонченное, труднопонимаемое и трудноотвергаемое идолопоклонство».

Игнатий Брянчанинов (т.4): «Тщеславные, гордые понятия, из которых составляется самомнение, разрушают в человеке тот духовный престол, на котором обыкновенно восседает Святой Дух, разрушают то единственное условие, которое привлекает к человеку милость Божию».

Феофан Затворник (из писем,4.п.692): «Бойтесь прелести… Надо бояться… Но избегайте коренной прелести, и прочие места не будут иметь. Коренная прелесть есть думать и еще хуже чувствовать, что я нечто, тогда как я ничто. Я называю это самоценом… Вонмите сему и возымейте самоцен сей первым врагом своим. Не давайте ему засесть внутри иначе он сгубит вас… Это апостольский урок: «ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал.6,3)».

Самомнение может выражаться, например, когда человек приписывает своим молитвам чудодейственную силу.

Иларион Оптинский (Переписка, Письмо к м. Леониде от 4 июля 1871): «Ты верно понимаешь, что хотя мы и должны друг за друга молиться, но не должны своим молитвам приписывать чудодейственную силу, думая, что просимое нами будет Господом непременно исполнено. Такое мнение исходит от гордости и ведет к прелести».

Далее. В начале темы мы уже сказали, что прелесть следует рассматривать исходя из ступени, на которой находится человек: мирской, новоначальной подвижнической, подвижнической или совершенной. Что касается прелести новоначальных, то она может проявляться по следующим причинам: человек не занимается стяжанием постоянной молитвы; не следит за мыслями и чувствами сердца, но при этом искусственно пытается иметь сердечную молитву; возлагает чрезмерный подвиг; без истинного покаяния приступает к познанию истины; не борется со страстями; имеет неверное знание о действиях и плодах благодати и прелести; идет по пути спасения самостоятельно без руководства опытных, а в наше время без знания учений св. отцов. Что касается прелести подвижников, то она проявляется через неразумное рвение, самомнение и гордость.

О самомнении в мирских делах.

Господь помогает человечеству в различных научных открытиях и мирских делах, которые служат для блага. Приведем пример, который показывает, как дар Божий может приниматься человеком, как собственное достижение и как этому способствует враг.

Схиигумен Савва (Опыт построения истинного миросозерцания): «Один из моих духовных чад К. Н. рассказал о себе печальную повесть, как злая сила повергла его в гордость и как Ангел Хранитель первоначально помогал ему распознавать козни вражии. На работе он занимал ответственную должность и по долгу службы общался с большими учеными. Однажды профессор говорит: «Вот если бы наука открыла, какие процессы происходят в том-то и том-то, то можно было бы сделать то-то и то-то… Была бы колоссальная экономия электроэнергии!». К. Н. отвечает ему: «Происходит там вот что…», и бессознательно, как во сне, говорит, говорит ему, а сам с ужасом думает: «Так я, оказывается, одержимый! Кто во мне говорит? И что говорит? Теперь все узнают, что я душевнобольной… Как отнесется к этому начальство? Уволят!». Стыдно ему стало за себя и страшно, хочет остановится и не может. Даже такое сказал: «Все это вы можете проверить такими опытами… Сами убедитесь!». А через месяц, когда слова его подтвердились, тогда прославили и вознесли его так, что пять лет он жил в постоянном страхе за себя.

С самыми сложными вопросами обращались к К. Н. Он имел такую ясность ума, что вначале сам удивлялся и страшился, а потом привык и через пять лет незаметно для себя согласился с горделивым помыслом, приписал себе славу, и с этого времени началось его падение. Он стал возноситься над другими, удивлялся «тупости» ученых мужей и администраторов, а иногда проскальзывало и чувство презрения, отвращения, брезгливости. В человеке он перестал видеть образ Божий, появилось обостренное чувство несправедливости, стал остро подмечать недостатки окружающих и возмущаться их «недостойным» поведением. На фоне «порочных» людей ясно видел свое превосходство и «исправность» жизни и, как фарисей, постоянно возносился над ними. В его представлении люди разделялись на две категории: хорошие и плохие. «Плохих» людей он избегал и отворачивался от них. С хорошими же он был ласков, вежлив, обходителен, внимателен и, как родной отец или брат, заботился о них. Он их любил, они его любили, и среди них, как говорится, была тишь и гладь, и Божия благодать. Настроение у него было всегда приподнятое, ему было весело и хорошо. Притаившийся враг хитро вел его все дальше и дальше, предвкушая победу. Гордость развивалась в нем с головокружительной быстротой. Он почувствовал в себе способность наставлять других, вести ко спасению. И вот тут-то случилось с ним нечто такое, отчего он впал в страшное, мрачное, безысходное отчаяние. Внезапно дьявол обрушился на него с двух сторон: открыл ему глубину его гордости и разжег его плотскою страстью. Другие пять лет враг томил его хульными и блудными помыслами.

«Как знать, — закончил свой рассказ К. Н,— чем бы все это кончилось, если бы на своем пути я не встретил духовного отца. Думаю, не избежать бы мне адских мучений. Но Милосердный Господь, не хотя смерти грешника, сжалился надо мной, указав мне духовный путь, как якорь спасения. Помогите же мне избавиться от гордости! О, как я боюсь этой страсти! Ведь можно возгордиться, подумав: «Я смиренный»».

Самомнение новоначального подвижника.

Вначале приведем пару примеров самовольного подвига новоначальных. В этих примерах мы увидим несколько видов прелести, о которых уже сказано выше или будет указано ниже.

Троицкие листки с луга духовного: «Архимандрит Онуфрий рассказал о себе: с 19 лет душа моя была полна желания посвятить свою жизнь служению Богу. С этой целью я прибыл в Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры. Он тогда только что открылся. Игумен скита, отец Анатолий, видя мою юность, долго не принимал меня, но, уступая моим слезам, наконец, решил принять.

Послушание дано мне было при больнице служить больным. Старцем моим был назначен иеросхимонах Феодот, который прибыл из молдавской Нямецкой Лавры. Это был старец строгий и к себе, и ко всем прочим. Горя непреодолимым желанием спастись, прихожу я однажды к отцу Феодоту и прошу его благословения класть келейно по нескольку сот земных поклонов. Старец, удивленно взглянув на меня, спросил: «Разве ты не бываешь на братском правиле, где читается три канона — Спасителю, Божией Матери и Ангелу-Хранителю, акафист и исполняется пятисотница?» Когда я ему сказал, что на правиле бываю, тогда он строго взглянул на меня и сказал: «С тебя довольно и того, что исполняет вся братая». Но я продолжал слезно просить, чтобы он сверх братского правила благословил мне класть земные поклоны в келлии.

С неохотой старец сказал мне: «Ну, клади по десять поклонов». Получив благослове-ние на поклоны в келлии, я стал класть ныне десять, завтра двадцать и с каждым днем прибавлял и прибавлял и дошел до двух тысяч поклонов в день. Жажда к молитве во мне развивалась с каждым днем все более и более. На молитве я готов был умереть. Мое желание молиться разгорелось до того, что я стал замечать, что лик Царицы Небесной, перед которым я молился, иногда начинал блистать светом. Блистание света с каждым днем все усиливалось и усиливалось. Радость в душе моей в силу этого была столь велика, что я представлял себя стоящим уже не на земле, а на небе.

К довершению моей радости я стал замечать, что Матерь Божия с иконы мне улыбается, а сам я кладу поклоны, как бы не касаясь пола на аршин, совершая молитву на воздухе. Видя такое дивное, неописуемое явление, ниспосланное мне с неба, как мне думалось тогда, за мою веру и любовь к Богу, я мнил себя удостоенным этой великой Бо-жией милости за свою чистую, святую жизнь. Преисполненный таких мыслей и чувств, я решил своими переживаниями поделиться со старцем. В глухую полночь спешу к нему однажды в келлию и бужу его.

Когда открыл он мне дверь своей келлии, я упал к его ногам в порыве той же прелестной радости и воскликнул: «Батюшка, дорогой мой, — моя радость состоит в том, что, когда я молюсь, Матерь Божия Своим ликом божественно озаряет мою келлию неизреченным светом. Она улыбается мне с иконы, а сам я, когда молюсь, поднимаюсь от пола на аршин приблизительно, и молитва моя совершается на воздухе».

Лицо старца стало еще суровее. Он спрашивает меня: «Да ты сколько поклонов-то земных кладешь?» «Батюшка, вы благословили мне класть по десяти поклонов, а я, грешный, кладу по две тысячи в день». Старец пришел в неописуемый гнев и громко воскликнул: «Ах ты, мальчишка негодный! Как ты осмелился самовольно дойти до такого множества поклонов. Тебе не Матерь Божия улыбается во свете, и не благодать Божия поднимает тебя на воздух, а ты пошел на самоволие и гордость. Ты в прелести и самообольщении помышляешь, что уже сподобился за свои мнимые подвиги велик к Божиих дарований и святости. Несчастный, ты действием диавола вошел в совершенную духовную прелесть».

Лицо старца стало еще грознее, и он крикнул на меня: «Если я узнаю, что ты осмелишься продолжать самовольные поклоны в келлии, тогда я пойду к игумену и буду просить, чтобы он немедленно выгнал тебя из обители как негодного, самовольного послушника, исполненного бесовской гордости и самообольщения».

Затем он отпустил меня с видимой глубокой скорбью. После этого отец Феодот, мой старец, все последующее время моей жизни в скиту относился ко мне с особенной отеческой любовью и попечением. Благодаря ему Господь помог мне исцелиться от тяжкого духовного недуга и выйти благовременно из гибельной прелести».

Троицкие листки с луга духовного: «В 1889 году к нам в Троице-Сергиеву Лавру, — вспоминал отец Кронид, — на послушание прибыл очень красивый молодой человек, брюнет со жгучими черными глазами, звали его Александр Дружинин. Он был москвич. Я представил его отцу наместнику, и его приняли в число братии. Послушание ему было дано в трапезной: служить странникам. Каждый день я его видел в Троицком соборе на братском молебне в два часа ночи. Время от времени спрашивал его: «Как поживаешь, привыкаешь ли?» Он отвечал, иногда и со слезами умиления: «Живу как в раю». Я в таких случаях невольно благодарил Бога за его душевное устроение.

Прошло полгода. Александру Дружинину было дано новое послушание — заведовать овощными подвалами и дана келлия, в которой он стал жить один. Как-то прихожу к нему и замечаю, что мой знакомый в каком-то экстазе. Видимо, он совершал усиленный подвиг молитвы. Прошло еще несколько месяцев. Однажды при посещении я спрашиваю его: «Брат Александр, ты за всеми монастырскими службами бываешь?» Он смиренно отвечает: «За всеми». — «И за братскими правилами бываешь?» «Бываю, — произнес он и добавил, — я ежедневно в храме Зосимы и Савватия бываю за всенощной и стою’утром раннюю и позднюю литургии».

Тогда я ему говорю: «Скажи ты мне, с чьего благословения ты взял на себя подвиг усиленной молитвы? Утреня, вечерня и ранняя литургия — полный круг церковных служб, а правило братское завершает обязанности инока. Но поздаяя литургия и всенощная есть не обязательное для всех повторение обычных служб. Я хорошо знаю, что во время поздней литургии с братской кухни приходят к тебе за продуктами, а тебя в кел-лии нет. Тогда поварам приходится искать тебя по церквам, что, несомненно, в их сердцах вызывает ропот и неприязнь. Подумай, такая молитва будет ли для тебя полезна? Да не оскорбится любовь твоя речью моей.

Беру на себя смелость спросить тебя еще об одном. Много раз я прихожу к тебе и вижу, что ты находишься в подвиге. Кто же тебя на это благословил? Помни, брат Александр, что жить в монастыре и творить волю свою -дело вредное для души. Смотри, как бы своевольная молитва не ввела тебя в гордость и самообольщение и не стала тебе в грех. Молю и прошу тебя, ради Бога, не твори никаких подвигов без ведома своего духовного отца».

Слушал меня юный подвижник с видимым неудовольствием. От него я вышел с тяжелым предчувствием чего-то недоброго.

Прошел еще месяц. Сижу я однажды в своей келлии, читаю книгу, часа в два дня. Вдруг неожиданно дверь моей келлии с шумом отворяется и торжественно, с громким пением «Достойно есть», входит брат Алек-сандр Дружинин. Он кладет земной поклон перед моей келейной иконой и вдруг начинает продолжать земные поклоны.

Глаза его горели каким-то недобрым, зловещим огнем, и весь он, видимо, был возбужден до крайности. Недождавшись конца его поклонов, я встал и, обращаясь к нему, ласково сказал: «Брат Александр! Я вижу, что ты заболел душой. Успокойся, сядь, посиди и скажи мне, что тебе надо».

В ответ на мои слова он с сильным озлоблением закричал: «Негодный монах, сколько лет ты живешь в монастыре и ничего для себя духовного не приобрел. Вот, я живу один год, а уже сподобился великих божественных дарований. Ко мне в келлию ежедневно являются множество Архангелов от Престола Божия. Они приносят семисвечник и воспевают со мной гимны неописуемой славы. Если бы ты был достоин слышать это неизреченное пение, ты бы умер, но, так как ты этого недостоин, я тебя задушу».

Видя его нечеловеческое, злобное возбуждение и зная, что все, находящиеся в прелести, физически бывают чрезвычайно сильны, я говорю ему: «Брат Александр, не подходи ко мне. Уверяю: я выброшу тебя в окно». Уловив момент, я постучал в стену соседа по келлии, который тотчас же и вошел ко мне на помощь. С появлением соседа я стал смелее говорить ему: «Брат Александр, не хотел ты меня слушать и вот видишь, в какую ты попал адскую беду. Подумай: ты хочешь меня задушить. Святых ли людей это дело? Осени себя знамением креста и приди в себя». Но Дружинин продолжал угрожать задушить меня как негодного монаха и еще говорил мне: «Подумаешь, какой наставник явился ко мне в келлию с советом — много не молись, слушай духовного отца. Все вы для меня ничто».

Видя такую нечеловеческую гордость, злобу и бесполезность дальнейшего разговора с ним, я попросил соседа вывести его вон из моей келлии. В тот же день после вечерни брат Александр снова явился ко мне и торжественно сообщил, что ныне за вечерней на него сошел Святой Дух. Я улыбнулся. Видимо, это его обидело, и он мне говорит: «Что ты смеешься? Пойди спроси иеромонаха отца Аполлоса, он видел это сошествие». В ответ на это я сказан: «Уверяю тебя, дорогой мой, что никто не видел этого сошествия, кроме тебя самого. Умоляю тебя, поверь, что ты находишься в самообольщении. Смирись душой и сердцем, пойди смиренно покайся».

Но больной продолжал поносить меня и грозить. Лишь пришел я на другой день от ранней литургии, брат Александр снова явился ко мне и заявил, что Господь сподобил его ныне в храме преподобного Никона дивного видения. От Иерусалимской иконы Божией Матери, что стоит над Царскими вратами, заблистал свет ярче молнии, и все люди, стоявшие в храме, будто бы попадали и засохли, как скошенная трава. Спрашиваю его: «А ты-то почему от этого света не иссох?» «Я, — отвечал он, — храним особой милостью Божией ради подвигов моих. Этого не всякий достоин».

Говорю ему: «Видишь, брат Александр, как тебя диавол обольстил, возведя тебя в достоинство праведника, и тем увеличил твою гордость. Поверь мне, что стоявшие с тобой во храме пребывают в духовном здравии, а все, что ты видел, есть одна духовная прелесть бесовская. Образумься, осознай свое заблуждение, слезно покайся, и Господь помилует тебя». «Мне каяться не в чем, вам надо каяться!» — закричал он.

Видя такое буйство несчастного и опасаясь припадков безумия, я тотчас же наяг • сал письмо его другу Ивану Димитриевичу Молчанову, по просьбе которого Дружинин был принят в Лавру. В письме было описано состояние больного. Через три дня Молчанов был уже у меня. Я все объяснил ему о Дружинине и, зная, что он хорошо знаком с настоятелем Николо-Пеш-ношского монастыря игуменом Макарием, посоветовал ему тотчас же отвезти к нему несчастного. В тот же день Дружинин был отправлен в Пешношский монастырь. Когда Иван Димитриевич объяснил отцу игумену о болящем, тот спокойно сказал: «Милостью Божией он поправится у нас. И свои такие бывали».

Александру Дружинину было назначено игуменом послушание — чистить лошадиные стойла на конном дворе. Брат Александр вначале протестовал, говоря: «Такого великого подвижника вы назначаете на такое низкое послушание. Я должен подвизаться в храме и совершать духовные подвиги для назидания прочим». Отец игумен, в успокоение его души, говорил: «Ты лучше всего и можешь показать добрый пример смирения и кротости через исполнение возложенного на тебя послушания. А относительно молитвы не беспокойся. За тебя в храме будет молиться вся братия».

И действительно, по благословению отца игумена, за больного крепко молилась вся братия. Прошло полгода, Александр Дружинин за все это время в храме бывал только по праздникам и за ранней литургией. Целый день кидая навоз, он настолько утомлялся, что вечером ложился спать без дневных молений и спал, как мертвый. Подвиги совершать ему уже было некогда. Мысль, что он святой, с каждым днем в нем слабела, и видения у него постепенно прекратились.

Целый год он был на послушании в конюшне и о своих мнимых подвигах забыл. Затем его перевели в хлебопекарню, где тоже труд не легкий. Через два года Дружинин переведен был на более легкие послушания. На лице его тогда проявился приятный от-йечаток смирения. Семь лет подвизался он в Пешношском монастыре. Здесь его постригли в монашество с именем Афанасий. Впоследствии он перешел в московский Симонов монастырь, где за смиренную добрую иноческую жизнь был произведен в сан иеродиакона.

Когда я был на послушании в Петрограде, в должности начальника Троицкого Фонтанного подворья, отец Афанасий Дружинин приезжая-ко мне повидаться. Я спрашивалего, помнил ли он то, что было с ним в Лавре во времяего духовного недуга, он отвечал: «Все помню, но только теперь сознаю весь ужасмоего душевного состояния».

Григорий Синаит (О прелести): «И не надобно удивляться, если кто-либо из неопытных обольщен, или впал в исступление ума, или принял и принимает прелесть, или увидел чуждое истины, или говорит неуместное по неопытности и неведению. Иной, часто распространяясь об истине, невежественно и незаметно говоря одно вместо другого, не в состоянии правильно сказать, как обстоит то или иное дело. Он многих устрашает, а на безмолвников наводит порицание и смех своей безумной деятельностью. И нет ничего удивительного в том, что какой-нибудь новоначальный после многих трудов впадает в прелесть. Это случалось со многими ищущими Бога теперь и прежде».

Как рождается самомнение у новоначального христианина о своем пути?

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь..,п.46): «Поопаситесь самомнения, оно — первый враг. Исправность наша пред Богом, еще только преднамеренная, уже порождает мысль о некоей особенности нашей пред другими и даже пред собою — прошедшим, тем паче когда успеем сделать что-либо на сем пути. Как только немного постоим мы в сей исправности, она кажется чем-то дивным, и мы начинаем мечтать о себе как о лицах совершенных, совершающих дивные дела. А это враг подущает, чтобы возбудить самомнение. Кто поддастся и впадет в сие самомнение, от того тотчас отходит благодать и оставляет его одного. Тогда враг схватывает его как беспомощную добычу».

Симеон Новый Богослов (Сл.11): «…Бывает, что иной только что изберет кого-либо себе в духовные отцы и учители посредством исповеди у него, и не спустя несколько времени, а тотчас же, как назовет себя духовным ему сыном, начинает высказывать гордость пред сим духовным отцом своим, и, вместо того, чтобы быть духовным чадом и учеником, становится отцом духовным и учителем и начинает читать уроки отцу своему духовному, противоречить ему и уничижать его, если случится, что он скажет ему что-либо не по нраву его, а пройдет сколько-нибудь времени, он и совсем забывает, что есть у него духовный отец и учитель. Если же духовный отец сам ходит к нему, но не творит воли его, и не поблажает желаниям его или, лучше сказать, не падает и сам вместе с ним, чтоб вместе с ним и погибнуть, то он оставляет его и находит другого, который бы последовал его плотским пожеланиям.

Таким образом все духовное у нас, как и сам ты видишь и знаешь, ныне в беспорядке находится, расстроено; чин и предание апостольские забыты и заповеди Христовы оставлены. И это бедственное зло живет в нынешнем роде, при всем том, что все мечтают о себе, что они достаточно изучили божественное, знают заповеди Божии и могут рассудить, что и как подобает им творить. И еще вот что: думая, что все нынешнее священство есть совокупность лиц недостойных и грешных, они держат, однако ж, убеждение, что благодать Божия действует и чрез них, недостойных; но веруя, что несомненно получают дары Святого Духа как залог вечных благ, обетованных нам, посредством таинств, совершаемых сими лицами, они, однако ж, отворачиваются от иерея, чрез посредство коего дается им это, и презирают его как грешника, недостойного священства. Также относятся они и к духовникам своим: думают, что посредством исповеди у них они получают отпущение грехов своих, а их самих считают лишенными всякой добродетели, не имеющими никакого дерзновения пред Богом и ставят их на одну линию со всеми другими людьми. Так вот в каком состоянии находятся у нас почти все: думают, что и они получают или, лучше сказать, похищают все те духовные дары, которые Бог даровал Апостолам, Апостолы же передали тем, которые уверовали посредством их во Христа, а достойной чести и веры тем, чрез которых подаются им сии дары, не воздают: — каковую честь в начале Апостолы воздавали Владыке Христу, Апостолам — потом ученики их, а этим — те, которые состояли под ними; они же питают дерзкую уверенность, будто Бог не требует от них, чтоб они воздавали ее и ныне архиереям, иереям, игуменам и духовникам своим. Будучи крещены младенцами, они полагают поэтому, что не виновны бывают, когда не воздают потом чести тому, кто крестил их, и не благоговеют пред ним, как пред духовным отцом своим. Мечтается им также, что, выучив начатки христианских догматов еще в детстве, они знают достаточно для благочестия, и что потому Бог не взыщет с них за то, что они презирают учителей благочестия и не хотят более ничему научаться у них. Кажется им, что они довольно благочестивы и ведут жизнь более исправную, чем многие другие, почему надеются, что будут оправданы ради этого одного. Еще, — сказать на духу грехи свои, исповедаться в них и получить разрешение от духовных отцов своих, этого, им думается, достаточно для спасения, и не нужно уже потом им ни веры более иметь к сим отцам, ни чести им воздавать, ни благоговения оказывать, какое подобает им, как преемникам Апостолов, посредникам и молитвенникам за них пред Богом.

Таким-то образом вся вселенная ныне преисполнена этою прелестию и этим злом. Одной этой заповеди нарушение и презрение все вверх дном переворотило в Церкви Божией, повергло ее самую долу. В такое бесчиние и смятение пришла Церковь, что нигде почти не видно приличного ей благоустроения, и признака не найдешь, чтоб это было благообразно сочетанное тело Владыки. Будто мы не имеем главы Христа Господа, будто мы не братья по духу, связанные друг с другом и сочетанные благодатию Святого Духа, что не допускаем, чтоб каждого из нас в своем чине поставляли и благоустроили первостроители Церкви Божией?! От этого мы разделены и рассеяны, как бездушные частицы какого-либо вещества (как песок). Так много поработились мы пожеланиям своим, так сильно возобладали над нами похоти сластолюбия! Будучи увлечены ими к угождению себе лишь, мы раздробились, и от взаимной неприязни и гордости отвратились и отдалились друг от друга, и потеряли таким образом отличительную черту и знамение веры нашей, то есть любовь, о коей сказал Господь: «о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин.13:35). Если же потеряли ее, то напрасно именуемся христианами».

Итак, неступивший на путь очищения или прошедший только первые шаги, мнит о том, что уже достиг чистоты и совершенства. Это происходит потому что обычный путь духовной жизни ведет к определенным духовным успехам, и при этом идущий не знает каким образом это происходит. Т.е. человек изменяется и замечает за собою, что раньше он сделал бы не так, или эмоции были бы другие и т.п. Да, в этом есть таинственность действий Божиих о нас и это должно вести к благодарению Бога и к чувству полной зависимости от Него, и к стремлению еще более поступать по заповедям и вести жизнь угодную Богу. Но, к сожалению, человек думает, что это он сам сделал себя лучше и приобрел бесстрастие.

Феофан Затворник (Толкование на Пс.118, ст.107): «Смирение — отличительная черта преуспевающих. Чем кто больше преуспевает, тем более смиряется. Когда ты стал считать себя сколько-нибудь праведным, то знай наверное, что ты пошел назад.

Сюда же относятся предписания старцев — не мерять себя, и понятно: кто вменяет себя ни во что, тому нечего мерять; а кто стал мерять, тот, значит, чувствует, что он что-нибудь значит. Потому у старцев первая молитва, повторять которую они советуют и другим: «даруй мне, Господи, видеть грехи мои и оплакивать их всегда с сокрушением сердца, себя вменяя ни во что, чувствуя себя хуждшим всякого человека, достойным всякого презрения «здесь» и всяких мук «там». Только в благодати Твоей научи меня искать помощи и надежду спасения полагать в единой благости Твоей, не хотящей, да кто погибнет».

Самомнение подвижника.

Почему же так происходит, что, казалось бы, люди, имеющие духовный опыт, могут увлечься вражьим внушением? Причины заключаются в следующем: когда человек уже в какой-то мере познал истинные плоды духовного действия, то он, во-первых, находится на едва уловимой грани между истинным духовным услаждением и греховным; во-вторых, человек может принять свои помыслы или вражьи ухищрения за мысли, дающиеся Богом; в-третьих, душа, находящаяся в теле, все равно остается в той или иной мере страстной, т.к. совершенно бесстрастным является только Господь. Приведем примеры обольщения подвижников.

Лавсаик (ст.89):«Монах Авраамий, родом египтянин, вел в пустыне жизнь весьма суровую и строгую, но ум его был поражен крайним самомнением. Однажды придя в церковь, он ступил в спор с пресвитерами и говорил: «Я рукоположен нынешней ночью в пресвитера Самим Иисусом Христом, и вы должны принять меня как пресвитера, готового священнодействовать». Святые отцы вывели его из пустыни и, заставив вести иную, более простую жизнь, исцелили от гордости. Приведя его в сознание собственной немощи, доказали, что он обольщен был демоном гордости, и святыми своими молитвами восстановили его в прежней добродетельной жизни».

Лавсаик (ст.28): «Был некто Валент, родом из Палестины, по духу гордый… Этот Валент долго жил с нами в пустыне, много изнурял плоть свою и по жизни был великим подвижником, но потом, обольщенный духом самомнения и гордости, впал в крайнее высокомерие, так что сделался игралищем бесов. Надмившись пагубною страстью самомнения, он стал мечтать, наконец, в самообольщении, что с ним беседуют Ангелы и при всяком деле служат ему. Вот что рассказывали о нем люди, хорошо его знавшие:

Однажды, в глубокий вечер, когда было уже темно, он плел корзины и уронил шило на пол. Долго он не находил его, как вдруг по наваждению бесовскому явился в келлии зажженный светильник. С ним нашел он потерянное шило. Это дало новую пищу его надмению. В упоении гордости подвижник еще более возмечтал о себе, так что стал наконец презирать и самые Тайны Христовы.

Однажды какие-то странники принесли в церковь для братии плоды. Блаженный Макарий, пресвитер наш, разослал их по келлиям, по горсти каждому брату, в том числе и этому Валенту. Получив плоды, Валент обругал и избил принесшего и сказал ему: «Ступай, скажи Макарию, что я не хуже его, что он посылает мне благословение?»

Узнав из этого, что Валент находится в обольщении, Макарий через день пошел увещевать его и сказал ему: «Брат Валент! Ты в обольщении, перестань и помолись Богу». Но Валент не внимал увещаниям отца Макария. А так как тот не послушал убеждений его, то он и ушел в сильной скорби о падении Валента. Диавол же, уверившись, что Валент совершенно предался обману его, принимает на себя вид Спасителя и ночью приходит к нему, окруженный сонмом демонов в образе Ангелов, с зажженными светильниками. И вот, является огненный круг, и в середине его Валент видит как бы Спасителя. Один из демонов, в образе Ангела, подходит к нему и говорит: «Ты благоугодил Христу своими подвигами и свободой жизни, и Он пришел видеть тебя. Итак, ничего другого не делай, а только, став вдали и увидев Его, стоящего среди всего сонма, пади и поклонись ему, потом иди в свою келлию».

Валент вышел и, увидев множество духов со светильниками на расстоянии около стадии, пал и поклонился антихристу. Обольщенный до того простер свое безумие, что, придя на другой день в церковь, сказал при всей братии: «Я не имею нужды в приобщении — сегодня я видел Христа». Тогда святые отцы связали его цепями и в течение года вылечили, истребив гордость его молитвами, разнообразным унижением и суровой жизнью, как говорится, врачуя противное противным.

Нужно поместить в этой книге и жития подвергшихся обольщению для предостережения читателей, так как и в раю, вместе с добрыми произрастаниями росло дерево познания добра и зла, — чтобы они, если и совершат подвиг, не думали много о своей добродетели, ибо нередко и добродетели служат поводом к падению, когда мы совершаем их не с духовной мудростью и не ради благочестия, как и написано: «Есть праведный погибаяй во своей правде… И сие суета» (Еклл. 7, 16; 8, 14)».

Лавсаик (ст.29): «Был у меня сосед Эрон, родом из Александрии, благовоспитанный юноша, с прекрасными умственными дарованиями и неукоризненной жизни. И он тоже, после великих трудов, доблестных подвигов и весьма добродетельной жизни, поднявшись на мечтательную высоту безумного надмения. низвергся оттуда жалким для всех падением и погубил себя. Движимый суетным кичением, он возгордился пред святыми отцами и стал поносить всех, в том числе и блаженного Евагрия, говоря: «Последующие твоему учению заблуждаются, потому что не должно следовать другим учителям, кроме одного Христа». Злоупотреблял еще и свидетельством слова Божия с превратной целью подкрепить свое безумие и говорил, что Сам Спаситель сказал: «Не нарицайтеся учителие… на земли» (Мф.23, 8—9). Наконец, суетное кичение совершенно омрачило его разум, и он до того пал, что его связали цепями, так как по гордости он не хотел приступать к самым Святым Тайнам.

Надобно сказать правду, что жизнь Эрона, по рассказам людей, с ним живших, была необыкновенно строгая и подлинно подвижническая. Некоторые говорят, что часто он принимал пищу через три месяца, довольствуясь лишь одним приобщением Святых Тайн, и разве где еще попадался ему дикий овощ. Опыт его постничества я и сам видел вместе с блаженным Альбиной на пути в скит. До скита нам было сорок поприщ. В продолжение пути мы дважды ели и трижды пили воду. А он совсем ничего не ел и, идя пешком, прочитал наизусть пятнадцать псалмов, потом великий псалом, потом послание к Евреям, потом Исайю и часть Иеремии пророка, затем Луку Евангелиста и Притчи. И при этом он шел так, что мы не могли поспеть за ним.

Лукавый демон, наконец, так возобладал им, что он не мог жить в своей келлии, как будто самый сильный пламень гнал его. Эрон отправился в Александрию, конечно, по смотрению Промысла Божия и по изречению: «клин клином вышибают». Там он стал посещать зрелища и конские бега и проводить время в корчемницах. Предаваясь таким образом чревоугодию и пьянству, он впал и в нечистую похоть любострастия. От нечистой жизни открылась у него злокачественная болезнь, которая страшно мучила его полгода. Когда сделалось ему легче, он пришел в доброе чувство, вспомнил о небесной жизни, исповедал все, что было с ним, пред святыми отцами, но, ничего не успев сделать, через несколько дней скончался».

О своем мнении в форме ложных выводов о духовной жизни.

Эта тема будет подробно рассмотрена в главе «О самообольщении» в части «О человеке», а сейчас только отметим, что человек может делать неправильные выводы о духовной брани и своем способе жизни.

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.242): «Не высокоумие ли это, что, получив некоторое временное успокоение от брани, ты поверила, что это хранение ума. Св. Иоанн Лествичник говорит: «Елико отстоят востоцы от запад, толико хранение ума выше хранения помыслов и несравненно труднее онаго». А мы с тобою и помыслов своих не умеем хранить как должно, то откуда же возьмется у них хранение ума? Твое спокойствие было не хранение ума, а явная подсада вражия. Тебе казалось, что ограждена твердою стеною, что издали целый полк врага хочет проломать эту стену, что он потом заревел и убежал. И все это было одно наругание бесовское, потому что после, без всякой стены и безо всяких усилий оставил смрад у тебя под самым носом и ушел. А ты еще задала себе вопрос: какая у него могла быть цель? И что это значит? Очень просто: бесовское наругание, попущенное ради твоего высокоумия; а цель его всегдашняя – смутить и отвлечь человека от смиренного молитвенного состояния. И благоухание иногда и иногда смрад — все это прелесть вражия, по слову св. Симеона Нового Богослова. Враг возводит тебя до небес и низводит в бездну, и то и другое ради твоего высокоумия. Пишешь: “не могу вместить попечения о временной жизни, оно как цепью оковало дух мой”. Не страшное ли это высокоумие? Сказано: попечение лукаво даде Бог сыном человеческим, да не в горшее уклонятся. Вспомни из жития пр. Макария, что ему говорил бес: он не пьет, и не ест, и вовсе не спит — одного только смирения у него недостает. Еще пишешь, что тягостно быть с келейными тебе. Зачем же набрала их? Если можешь жить одна без келейных, то можешь и отпустить их летом. У тебя есть стремление к уединению. Если N оно вредно, то почему же тебе оно, будет полезно? Ты, живя и среди людей, не знаешь куда деться от мысленной брани; что же было бы с тобою на уединении? Опять, что тебе приходило сильное желание умереть и не боялась смерти, все это обольщение вражие. Еще пишешь, что на тебя возложен великий сан. Никакого сана не возлагали на тебя. Сан — священство, игуменство; а что ты произнесла сугубые обеты покаяния и смирения, в этом никакого сана нет. Говоришь: “желанием желаю непрестанно чистым умом и, сердцем славословить Господа”. Другими словами, нечистый желал бы быть чистым. Все это очень высоко; а достигается то, чего желаешь, покаянием и исполнением заповедей Божиих и смирением. Если, по словам св. Лествичника, и вошедши на всю лествицу добродетелей, человек должен молиться о помиловании, то тем более мы, грешные и немощные, сознавая, что страсти и грехи тянут нас к земле, должны каяться и смиряться; а паче меры за высокое не браться, потому что с высоты падают, и возносяйся поневоле смирится».

О страсти учительства.

Говоря о помыслах от врага, было отмечено, что враг прельщает мыслями об учительстве других.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.22): «Не внимай ему (тщеславию), когда он внушает тебе желание быть епископом, или игуменом, или учителем; ибо трудно отогнать пса от мясопродажного стола».

Но если человек примет эту мысль, то все чаще и чаще у него будут появляться мысли о том, как это сделать и в итоге предпримет различные меры к воплощению своего желания.

Архиеп. Арсений Чуд. (из сборника «Как победить грех): «…(следующий) род прелести — это, когда человек возомнит о себе, что он высокой духовной жизни, постник, прозорливец, молитвенник, что он призван учить и руководить людьми».

Враг, зная, что Господь учит человека и затем посылает его на служение другим, а также то, что в человеке заложено стремление помогать и передавать другим людям то, что сам познал (об этом говорилось в теме: «Таинственные действия Духа… Часть 1), искажает действия Божии и благое расположение человека помогать другим, и внушает ему учить других. Такому внушению могут подвергаться и новоначальные, и подвижники. О том, как новоначальные становятся учителями сказано в разделе «о самомнении», а что касается подвижников (например, прошедших подвиг постничества), то враг прельщает их следующим образом.

Синклитикия (Афанасий Великий. Жизнь и наставления преподобной Синклитикии…): «…(Лукавый) тайно влагает в душу ложные и смертоносные помыслы, и она воображает, что понимает то, чего не знают другие, что она превосходит их в посте и имеет больше добродетелей. Более того, сатана вводит душу в забвение своих грехов и превозносит над другими братьями. Окрадывая ее от памятования своих ошибок, он не дает ей произнести смиренные слова Давида: «Тебе Единому согреших, помилуй мя» (ср.: Пс. 50: 6, 1), и через это исцелиться. Он также не дает ей сказать: «исповемся Тебе всем сердцем моим» (Пс. 9: 1); но сам диавол, некогда сказавший: «взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис. 14: 14), вызывает в гордом мысли о власти, об учительстве, о даре исцелений. И тот, кого прельщает этим сатана, гибнет, поскольку он получает почти неисцельную рану».

Вражье внушение об учительстве и начальстве будет иметь несколько признаков: во-первых, человек в мыслях представляет, что он кому-то что-то рассказывает, при чем этот рассказ будет настолько реален, что человек чувствует определенные эмоции: обычно это напористость, раздражение, возмущение или превозношение.

Во-вторых, проявляется склонность к спорам.

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пыстыннику): «Ибо издавна многие претерпели падение и сегодня падают каждый день. Так, когда кто-нибудь примет ложь за правду, то в гордыне начинает поучать тому, что человеку требуется, если захочет и понудит себя, чтобы стать сосудом благодати. И, гневно споря с несогласными, такой мало-помалу впадает в прелесть и становится рабом бесов, утверждая, что все пойдут в ад, ибо ни у кого нет ведения, кроме как у него».

В третьих, мы уже говорили, что Господь призывает на служение, а не человек сам себя назначает.

Игнатий Брянчанинов (Советы относительно душевного иноческого делания, гл.12): «Те старцы, которые принимают на себя роль… древних святых старцев, не имея их духовных дарований, да ведают, что самое их намерение, самые мысли и понятия их о великом иноческом делании — послушании — ложные… они — результат самообольщения и бесовской прелести».

Отцы учат, что, прежде всего, необходимо спасать себя и вразумлять других своей праведной жизнью.

Феофан Затворник (Толкование на 118 Псалом, ст.158): «Это не будет равнодушие, хоть и можно прикрывать его таким образом действования, а дело благоразумия. Можно начать действовать, но, вместо поправления дела, только больше расстроишь его. Молись лучше, да изведет Господь делателей. Но если в общности уместен такой образ действования, то тех, коим дано слово, и тех, коим дана власть, ничем нельзя извинить, если первые не возвышают гласа своего, взошедши на кровы, а вторые без ума носят меч, данный им на остепенение и устрашение злых. Власть эта не в руках только правительства, но и у отца над детьми, у мужа над женой, у хозяина над всем домом, у старших над младшими, у наставников над учениками; равно как и слово не у одних пастырей, но и у всякого, разумеющего дело и подвигаемого смиренно высказывать вразумляющую истину устно или письменно. Сколько у нас пишущих! Если бы никто из пишущих не писал лукавства, а все писали одну истину, посмел ли бы кто нечествовать словом или делом? Как гласы трубные, наполняли бы воздух вещания их и, вызывая всех на доброе воинствование, страхом поражали бы нехотящих, не дозволяя им и показаться наружу. Не посмело бы тогда беззаконие и нечестие ходить по стогнам нагло и открыто, и если б не совсем было истреблено, то крылось бы где-либо в пустырях и расселинах, подобно нетопырям».

Отцы говорят, что человек может говорить о Боге в той степени, в которой познал Его, и что быть истинным учителем может быть только тот, кому Господь подал определенные дары и тогда учение освящено благодатью Духа Святого. Если же этого нет, то:

Симеон Новый Богослов (Слово 60): «Но скажи мне, прошу тебя, кто бы ты ни был, не желающий учиться тому, что касается Бога и божественных вещей, а покушающийся паче учить о том, — скажи мне, вышел ли ты из ада, то есть из греха, и вступил ли на поверхность земли? Также, как случилось тебе выйти из сего ада, по каким ступеням восходил ты оттуда и кто были твои помощники и споспешники? Был ты смраден и источал тление, или, лучше скажу, смерть господствовала в тебе и ты был мертв, — скажи мне, каким способом ожил ты? Как победил ты смерть греховную и убежал из рук ее? И опять, после того как, вышедши из ада, вступил ты на землю, скажи, каким способом избавился ты от тления и клятвы? И еще, как поднялся ты с земли и востек на небо? На какую колесницу воссел ты или какое облако взяло тебя от земли? Открой нам все это и расскажи, и тогда мы примем тебя, если и о Боге будешь вести беседу со страхом, мерно и сдержанно. Если же без того, о чем я сказал (что все таинственно всегда происходит с теми, кои взошли в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова), и прежде исполнения заповедей Христовых дерзностно покусишься ты беседовать о Боге, то мы отвратимся от тебя, как от вышедшего из ума и бесноватого. Ибо и пророк Илия не без огненной колесницы взят с телом на небо, и Владыка наш Христос не без облака вознесся от земли. Хотя и Илию Бог мог преложить от земли на небо без огненной оной колесницы, и Владыка наш Христос мог взойти на небеса без облака и сопровождавших его Ангелов; однако ж не сделали этого, чтоб тем научить нас, что ум наш всеконечно имеет нужду в ином некоем, кто бы возвел его на небеса, показал тамошние виды и открыл тайны Божии. Ибо как птице нельзя летать без крыльев, так и уму нашему невозможно востечь в те области, из коих он ниспал, если не имеет Духа Святого, который бы возвел его туда и сшествовал ему. Кроме того, Илия взят на небо огненною колесницею, и Господь вознесся на облаке с Ангелами еще для того, чтоб как Свое Вознесение, так и вознесение раба Своего Илии подтвердить не словами только, но и делами, и тем научить и нас не прельщаться одними словами и не всякому верить человеку, который называет себя духовным, но удостоверяться прежде из жизни его и от дел его, согласны ли слова его и дела его с учением святых отцов; и тогда уже принимать его и слушать слова его, как слова Христовы. Если же слова его и дела несогласны с учением святых отцов, то не следует принимать его, а напротив, отвращаться от него, хотя бы он воскрешал мертвых и иные многие творил чудеса; особенно, когда увидим, что он не принимает никаких внушений, коими хотят убедить его — изменить свое неправое мудрование, а остается упорно в своей прелести, воображая, будто жительство свое имеет на небесах. Богодухновенному учению мы от начала научены Апостолами Христовыми и божественными отцами нашими, почему отвергаем все пустые и бесполезные суесловия тех, которые все время свое проводят в пытании и исследовании того, что непостижимо для самых Ангелов, и держим исповедание веры нашей сохранно невредимым и непоколебимым, — так, как приняли его в начале от самих Апостолов. Мы веруем в Отца и Сына и Святого Духа, Троицу неслиянную и нераздельную, в Которую крестились, Коею живем и от Коей в зависимости состоим и здесь, и в вечные веки. От сей Святой Троицы имеем мы как бытие, так и благобытие. Когда бы с Нею прейти нам и в другую жизнь, туда, где всех веселящихся жилище и хор выну празднующих духовным празднеством. Сей Троице подобает всякая слава, честь и поклонение ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

Отцы, зная такое стремление к учительству и такой вид прелести, всячески вразумляют прельстившихся.

Синклитикия (Афанасий Великий. Жизнь и наставления…): «Опасно приниматься за учительство тому, кто сам не испытал деятельной жизни. Подобно тому, как некто, имея обветшалый дом и принимая в него странников, причинит им только вред, если жилище рухнет, так и те, которые не выстроили надежного здания (своей души), вместе с собой губят и пришедших к ним. Ведь изложение (учения Христова) одними только словами подобно картинкам, написанным недолговечными красками, которое в самое краткое время уничтожаются порывами ветра и смываются дождевыми каплями. А деятельное научение (учение, основанное на опыте и делании) и весь век (сей) не может уничтожить. Ведь слово (такого научения), врезаясь, (словно резец), в твердый камень души, дарует верующим вечное изображение Христа».

Симеон Новый Богослов (Сл.83): «…если ты сподобился получить Божественную благодать, то учи свободно о том, что касается благодати, и богословствуй беспрепятственно о Боге по естеству и о сынах Божиих по благодати, говори и ты, не запинаясь, что святые человеки суть рабы славы Божией. Если же исповедуешь, — и хорошо то делаешь, — что не получил ты такого дарования, не чувствуешь, чтоб умер ты миру, не сознаешь, чтоб взошел ты на небо и там укрывался один, не показываясь вне, если не изшел ты вовне мира, подобно Павлу, в теле ли, или кроме тела, если не знаешь, что изменился весь и стал как дух чрез отложение и отвержение плоти, духовная духовными срассуждая, — если, говорю, не сделался ты таковым, то почему не молчишь и не ищешь в покаянии и слезах получить и испытать сие, но охочь говорить попусту о том, чего не знаешь, любишь, чтоб тебя называли и без того святым, не поперечишь молве, будто ты более, чем другие, спасен, не трепещешь принимать чужие помыслы, учить других и руководить их к свету, будучи сам лишен божественного света, не боишься пасти братий, сидя сам еще во тьме и не стяжав еще того ока, которое видит истинный свет, не стыдишься врачевать других, будучи сам весь в болезни и не чувствуя собственных своих ран? Скажи мне, прошу тебя, если ты не сознаешь, чтоб был бесстрастен, и не чувствуешь, чтоб обитал в тебе бесстрастный Бог, то на что дерзая и полагаясь, взял ты на себя дела, свойственные бесстрастным, и служения, принадлежащие одним святым рабам Божиим? Внимай добре, чтоб, забывшись, не взойти на чужие степени и служения, и после не быть изгнану во тму кромешную, как презрителю воли Божией и как дерзкому и непотребному рабу. Смотри, как бы не оказаться тебе не имеющим брачной одежды (которая не другое что есть, как благодать Святого Духа), и как обнаженному от нее не быть связану по рукам и ногам и ввержену в огнь геенский. Поостерегись браться пасти других, прежде чем станешь верным другом пастыря Христа, ибо ведай, что имеешь дать ответ не только за свое не достоинство, но и за разумных овец, которых погубишь по своей необученности и своей страстной жизни».

Святые отцы также и нам дают советы, как распознать истинного учителя от лжеучителя. Как правило, самоназначенный учитель любит лесть, и после того как его похвалят, вспоминает слова других с приятным чувством, и, к сожалению, может даже дойти до безумия, думая о себе так, как приводится ниже.

Посмертные вещания Нила Мироточивого Афонского (ч.1, гл.6): «Он начинает учительствовать, заботиться о поучениях, что сказать и как поучать слушателей своих, внимающих ему. Приходит к нему один из его слушателей и говорит: «Радуйся, отче! Радость тебе! Ты славою своею спас столькие души и наши души украсил венцами с каменьями бесценными; какими же, следовательно, многоценными драгоценностями украшаешь ты собственную душу твою? Лик твой ангельский, подобный херувимам и серафимам, свидетельствует о великой благодати, которую ты приял!..» Сказавшие это слушатели, получив благословение, уходят — льстец же остается с ним в доме его (т. е. дух льстящий остается с ним в мысли его); праведника объемлют помыслы; эти обольстительные помыслы совершенно увлекают его, он мнит, что взошел на верх совершенства и повторяет за диаволом: «Не только одну свою душу украсил я столькими венцами добродетелей, возделанных мною, но и многие души других, вне, в миру, украсил я многоценными камнями, за что и исплетается мне славою моею драгоценнейший венец, как о том свидетельствуют восхваляющие меня слушатели мои, получившие пользу для душ своих. Не будь меня, в миру, чтобы спасти их, надо было бы вторично прийти Христу. Христос же, придя в первый раз, хотя и сотворил столькие чудеса, однако не мог исправить мира; в довершение всего, Его Самого на древе распяли, а я славою своих совершенств спас столькие души, и слава моя исплела драгоценные венцы этим душам»…»

После того, как человек падает от гордости, приходят и другие страсти, которые вводят человека в совершенное развращение.

Посмертные вещания Нила Мироточивого Афонского (ч.1, гл.6): «Отступило чадо гордости от подвижника, приступила мать лености, и вот он начинает сосать молоко матери лености, повторяя за ней: «Подвизавшись добрыми подвигами с самых юных лет моих, я ныне завершил себе венец совершенств со столькими многоценными камнями, славою моей праведности спас столькие души за время от преполовения лет моих до нынешней старости моей; ныне же, на старости моей, да упокою несколько на ложе тело мое, ибо тело сие приобрело мне славу с великими трудами; да почиет же ныне плоть сия на старости своей». И впадает он в нерадение лености.

Отступает от него мать лености, приступает дочь блуда, и повторяет он за ней следующее: «Я, стяжавший столь великую славу и спасший столькие души, не обрету блага для души своей, если сам не рожду чад и не спасу их; тогда лишь буду я вполне уверен, что спас душу свою». И начинает он псилафизоваться (т. е. обуреваться помыслами) о плоти своей, ищет много — разнообразных снедей, дабы укрепить плоть свою для детородства; наконец, впадает в благо нечистоты, как свинья в грязь…

Тогда отступает от него дочь блуда, приступает сын злобы (досл.: враждоборства); праведник злословит Церковь и говорит: «Не признаю я ни Церкви, ни установлений церковных.., ибо славою моих совершенств я спас столькие души в миру…» Ради этого всего я и говорю тебе: когда проныры найдут все три двери открытыми (т. е. дверь неверия, дверцу нечистоты и дверцу отчаяния), то не оставят ни дощечки, ни гвоздя. Говорим: не допустят проныры тогда ни пребыть покорным Церкви, ни целомудрие сохранить неоскверненным, но разобручат подвижника с Церковию Христовою, осквернят его целомудрие сладострастными делами, обнажат человека от даров Божиих, окончательно удалят его от руки Божией, низведут к Деннице; станет он тогда подвластным Деннице, хотя будет считать себя находящимся «в руце Божией» (т. е. думать, что имеет ту благодать, которую стяжал прежде и, прельстившись самомнением, теперь утратил)».

Поэтому будем внимательно относиться к тому, чьи поучения мы читаем и слушаем.

Симеон Новый Богослов (Сл.11): «…надлежит нам со всем усердием, тщанием и вниманием, со всею бдительностию и многими молитвами блюстись, чтобы не напасть на какого-либо прелестника или обманщика, или лжеапостола, или лжехриста, но обрести руководителя истинного и боголюбивого, который имел бы внутрь себя Христа и точно знал учение, правила и постановления святых Апостолов и догматы святых отцов, или, лучше сказать, который бы знал волю и тайны Самого Владыки и Учителя Апостолов Христа. Такого учителя надлежит нам взыскать и обрести, который сначала слышал бы все это в слове и научился тому со слов, а потом научен был всему таинственно и во истине Самим Утешителем Духом чрез деяние и опыт; так чтобы и он сподобился услышать от Самого Христа Господа, научившего Апостолов: «вам дано есть разумети тайны царствия небесного» (Мф.13:11)…

Коль же скоро с помощию Божиею, по благодати Его, сподобишься найти такого, покажи к нему крайнее внимание и всякое ему благоугождение, великое смирение и благоговение, высокое почитание и веру чистую и несомненную. Чего ради? Ради того, чтоб, к несчастию, не заслужить тебе иначе вместо мзды казнь и муку. Ибо о таковых сказал Спаситель наш и Бог: «иже вас приемлет, Мене приемлет (Мф.10:40); отметаяйся же вас, Мене отметается» (Лк.10:16). Итак, надлежит нам принимать таковых, как Самого Христа, ибо то, что бывает оказываемо им, возносится к Самому Владыке Христу и Богу нашему, и Он Себе то присвояет и на таком имеет счету, как бы Он Сам лично принимал все то; как, напротив, и то, что бывает оказываемо лжеучителям, возносится к самому антихристу, и которые их приемлют, приемлют самого диавола. И пусть никто не отговаривается, что не знает таковых, говоря: «Как могу я распознать их? И я человек, а никто из людей не знает, что кроется у другого на душе, кроме духа, живущего в нем». Никто не бери этого изречения в благословный предлог, ибо, если бы невозможно было распознавать таковых, Господь не дал бы такой заповеди: «внемлите от лживых пророк, то есть берегитеся от лжеучителей, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы, и не приложил бы вслед за сим: от плод их познаете их» (Мф.7:15-16).

Если теперь Господь наш Иисус Христос истинен, как воистину есть истинен, то очевидно, что мы можем распознавать таковых из того, что они говорят и что делают. Итак, покажем наперед плоды истинного Святого Духа, тогда объявятся сами собою и плоды противоположного Ему, духа злого, а по плодам этим мы очень хорошо можем потом распознавать, какие учители суть истинные, святые и праведные учители, и какие не таковы, а лишь притворяются таковыми. Я ничего не буду говорить от себя самого, но все со слов Спасителя и святых Апостолов Его, коими попытаюсь удостоверить твою любовь, что указываемые мною признаки истинных и ложных учителей истинны и удобопознаваемы для нас. Слушай же, что говорит Господь наш Иисус Христос: «блажени нищии духом, блажени плачущии, блажени кротцыи» (Мф.5:3-5). И опять: «любите враги ваша… добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть» (Мф.5:44). Слово праздное да не исходит из уст ваших. «Глаголю вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный» (Мф.12:36). И еще: «аще не обратитеся, и будете яко дети, не внидете в царство небесное» (Мф.18:3). В другом месте говорит Он опять: «о сем разумеют вси, яко мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин.13:35). Еще: «како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищете?» (Ин.5:44). «Яко всяк возносяйся смирится, смиряяй же себе вознесется» (Лк.18:14). Не говорит, что вознесен будет мирскою славою, но дает обетование, что он будет возвышен таинственно духовным некиим изменением. Вот что вслух всем нам каждодневно взывает Господь наш и Владыка Христос. Послушай теперь, что говорит и Апостол Павел: «плод духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22-23). И опять: любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своих си… вся покрывает… вся терпит. Любы николиже отпадает» (1Кор.13:4-8). Послушай также и Иоанна Богослова, который говорит: «не любите мира, ни яже в мире, аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем» (1Ин.2:15). И еще: «всяк ненавидяй брата своего человекоубийца есть; и весте, яко всяк человекоубийца не имать живота вечнаго в себе пребывающа» (3:15). «Сего ради явлена суть чада Божия и чада диаволя» (3:10), то есть из любви и ненависти. Любящий Бога любит и рожденных от Него, то есть братий своих, а ненавидящий кого-либо из братий своих, сей от диавола родился, и любви Божией нет в нем. По таким признакам умеющие рассуждать могут различать, кто сыны Божии и кто сыны диавола; и плоды Святого и Всеблагого Духа суть те, какие мы указали выше.

Надлежит теперь нам показать и плоды злого духа, чтоб, зная их, вы могли различать свет от тьмы, сладкое от горького, добро от зла. Внемлите же опять, что говорит Господь и Бог наш: «не может древо добро плоды злы творити, ни древо зло плоды добры творити» (Мф.7:18). И опять: «благий человек от благаго сокровища сердца своего износит благое, а злый человек от злаго сокровища сердца своего износит злое» (Лк.6:45). Еще: «иже аще разорит едину заповедей сих малых, и научит тако человеки, мний наречется в царствии небеснем: а иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем» (Мф.5:19). А о книжниках и фарисеях что говорит Он? – «Связуют, говорит, бремена тяжка и бедне носима, и возлагают на плеща человеческа; перстом же своим не хотят двигнути их. Вся же дела своя творят, да видимы будут человеки; расширяют же хранилища своя, и величают воскрилия риз своих. Любят же преждевозлегания на вечерях, и преждеседания на сонмищах, и целования на торжищах, и зватися от человек: учителю, учителю» (Мф.23:4-7).

Итак, когда увидишь, что кто-либо делает такие дела, заботливо ищет славы человеческой и беззаботно преступает заповеди Божии, чтоб угодить людям, то знай, что это прелестник, а не истинный учитель. И Апостол говорит: «идеже в вас зависти и рвения и распри, не плотстии ли есте?» (1Кор.3:3). Плотской же и «душевен человек не приемлет яже Духа Божия, юродство бо ему есть» (1Кор.2:14). Но кто не приемлет Духа Святого, тот явно и не имеет сего Духа в себе, а кто Духа Святого не имеет, тот и не Христов, как утверждает тот же Павел, говоря: «аще кто Духа Христова не имать, сей несть Егов» (Рим.8:9).

Слышал, кто Христовы и кто антихристовы? — Можешь отсюда наверное заключить, что внимательные легко могут распознавать добрых и злых. А невнимательные не только других людей, но и самих себя не знают. Ибо когда кто так опутывает себя заботами и хлопотами о житейском, как бы был бессмертен в этом мире, день и ночь занят бывает одними мирскими делами и всякие изобретает способы, как бы побольше разбогатеть, и при этом строит домы добрые и многоценные, набирает множество слуг, коней и мулов, накупает серебряных сосудов, златотканых одежд, дорогих ковров и всякое другое, доставляет себе плотское наслаждение и успокоение, то скажи мне, можно ли показать, что такой знает самого себя? — Нет, чадо мое духовное, нет, наверное не знает он ни себя самого, ни того, что делает. Знает он себя лишь настолько, чтоб сказать, что это он, а не другой кто; но дела его показывают, что он не знает, что он такое есть, не знает своего душевного состояния и не понимает, что делает. Он так живет, как бы был бессмертен; устами говорит: мы нынешни, а не завтрешни; и тут же на деле заготовляет всего так много, что того не израсходуешь и в десятки лет; гласно исповедует, что блага мира сего ничто, а между тем за маленькую какую-либо и ничтожную вещь заводит споры и ссоры с братиями своими; философствует, что он пыль и прах, а между тем всегда одевается пышно, показывая тем, что он гораздо выше всех других людей; слышит Божественное Писание, которое говорит: горе «сластолюбствующим и ласкосердствующим на постелях мягких» (Иез.16:49, Ам.6:4), а сам со всею заботливостию назирает, чтобы кровать его была самая великолепная, постель самая пышная и стол обиловал всякого рода дорогими яствами. И это выказывает он не только пред подобными ему мирянами, но и пред монахами, бывающими у него, которые не только не дивятся всему этому, а напротив, жалеют о тех, кои имеют то, и оплакивают их неразумие, видя, как они величаются тем, от чего следовало бы им наипаче приходить в стыд, именно, что, тогда как братия их бедные или, лучше сказать, сам Христос, алчут и жаждут, они всячески утешничают и, что еще хуже, не чувствуют, что, поступая так, они свидетельствуют о себе, что суть немилосердые лихоимцы и онеправдователи бедных. Скажи же мне теперь, можно ли согласиться, что такой человек знает самого себя, знает, в каком состоянии находится по душе и каким страстям порабощен? Никак нельзя. Нет, не знает он себя, хоть и может ему казаться, будто знает. Но тот, кто не знает самого себя и своего состояния, как может познать другого и страсти его? Как можно, чтоб слепой мог рассмотреть другого и познать, слепой он или видящий? Нет, нет; это невозможно…

…содержи в мысли, то, что преподавали верующим отцы, жившие в оные времена, то же самое преподают и нам наши отцы духовные: те крестили водою и Духом, то же делают и эти ныне; те преподавали Тело и Кровь Христову, то же самое преподают нам и эти. И как у тех, которые тогда крестили и причащали, ничего не было лишнего против нынешних, так у тех, которые теперь крестят и причащают нас, ничего нет недостающего против прежних. Учили те вере во Христа и во Святую Троицу, единосущную и нераздельную, то есть во Отца, Сына и Святого Духа, тому же самому учат и нас ныне духовные отцы наши. Итак, явно из этого вкратце (не пишу всего, чтоб не удлинилось крайне слово мое), то что тогда делали для верных Апостолы и чему учили их, то же самое делают и для нас ныне отцы наши духовные, — разумею, архиереи и иереи, — точь-в-точь тому же, без малейшего недостатка и ущерба, и учат нас они, и наставляют, как и те. Если же они в сем отношении ничем не разнствуют от Апостолов, то они суть сыны Апостолов и апостолы для нас, и те, которые не приемлют их и слов их не слушают, да слышат, что говорит Господь наш Иисус Христос к подобным лицам: «Аминь глаголю вам: отраднее будет земли Содомстей и Гоморрстей в день судный, неже вам» (Мф.10:15; 11:22). Ибо что сказал Он Апостолам: «иже вас приемлет, Мене приемлет» (Мф.10:40), и еще: «слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается; отметаяйся же Мене, отметается Пославшего Мя» (Лк.10:16), — то относится и к подобным им, преемникам их, и тем, которые теперь живут, и тем, которые будут жить после них. И следовательно, те, которые не приемлют и не слушают их, а отметаются, не приемлют и не слушают Самого Христа Господа, а отметаются Его. Отметаясь же Его, они отметаются и Бога Отца, пославшего Его».

Также добавим, что наставник не должен быть слишком строг и не слишком ласкателен.

Игнатий Брянчанинов (Отечник. Повести из жития старцев… египетских…): «Как не все новоначальные иноки имеют одинаковую ревность духа, не все одинаково обучены благонравию и монашеским правилам: так и не все старцы имеют в одинаковой степени совершенство и опытность. Богатство старцев составляют не седые власы, но плоды обучения в новоначалии, плоды трудов, понесенных в жительстве. «Яже в юности не собрал еси, говорит Писание, то како можеши обрести в старости твоей» (Сир. 25, 5)? «Старость бо честна не многолетна, ниже в числе лет исчитается. Седина же есть мудрость человека, и возраст старости житие нескверна» (Прем. 4, 8-9). Почему мы должны подражать или последовать жительству, должны принимать и усваивать себе предание и наставления не всех старцев, которых голова покрыта сединами, для которых служит свидетельством лишь одна долголетняя жизнь, но только тех, о которых достоверно узнаем, что они в юности отличались жительством достойным похвалы, что они руководствовались в образовании своем не самочинием и пустым гордостным самомнением, но воспитаны по преданию отеческому. Многие — к сожалению они составляют большинство — состарились в теплохладности (Откр. 4, 8-9) и нерадивости, усвоенных ими с юности, но пользуются уважением и доверенностию других не по причине нравственной зрелости, а по причине прожитых ими многих годов. Справедливо может отнестись к ним обличение Господа чрез пророка: «снедоша чуждии крепость его, сей же не разуме; и седины явишася на нем, он же не позна» (Ос. 7, 9). Такие старцы предоставляют вниманию новоначальных не праведность жизни, не назидание словом, или примером, достойным подражания, но одно многолетие. Коварный враг диавол употребляет седины таких старцев к обольщению юных, выставляя юным на вид вышеупомянутое общее уважение, которым пользуются эти старцы: с утонченною хитростию он старается примером этих старцев обмануть и ниспровергнуть даже таких новоначальных, которые способны к достижению совершенства и по собственному настроению и при правильном руководстве; или же он усиливается ввести, при посредстве наставлений и заповеданий, даваемых этими старцами, в нерадение, в душевный недуг, в смертоносное отчаяние. Желая дать опытное доказательство словам моим, излагаю пред вами вкратце недавнее событие. К некоторому старцу, коротко известному нам, отнесся юный инок, очень ревностный по жительству, с целию преуспеяния своего и исцеления. С простотою исповедал он старцу, что его беспокоят плотское вожделение и дух любодеяния: он надеялся найти в молитвах старца утверждение подвигу своему и врачевание от полученных язв. Старец начал упрекать его самыми жестокими словами, объявляя ему, что он, допустив себе искушение таким порочным вожделением, сделался недостойным имени монаха, а достойным всякого презрения; вместо утешения он нанес ему столь тяжкую язву упреками, что монах вышел из келлии старца в величайшем унынии, в смертельной печали, в отчаянии. Угнетенный тоскою, углубленный в помышления уже не об уврачевании страсти, но об удовлетворении ее, он шел; внезапно встречает его авва Аполлос, опытнейший между старцами. По чертам лица и отчаянному виду юноши угадав о внутреннем смущении и тяжком унынии, которыми втайне волновалось сердце, авва Аполлос спросил о причине такого состояния. Несмотря на то, что вопрос был предложен в самых мягких выражениях, юный монах не мог произнести ни одного слова в ответ старцу. Поняв еще яснее, что не без важного основания юноша прикрывает молчанием горькую печаль, которая, несмотря на молчание уст, живо изображалась на лице, авва начал настоятельнее убеждать его, чтоб он открыл причину своего душевного расстройства. Вынужденный убеждениями монах исповедал, что идет в мирские селения, как неспособный, по определению такого-то старца, к монашеской жизни; не имея возможности обуздать похотений плоти подвигом и не находя врачеваний против действий ее, он решился, оставя монастырь, возвратиться в мир и жениться. Святой Аполлос постарался смягчить его самым милостивым словом, уверяя, что и его самого ежедневно беспокоят нечистые помышления и ощущения: тем естественнее подвергаться им человеку юному. По этой причине никак не должно предаваться отчаянию, не должно удивляться, как бы чему необычайному, усиленному действию брани, в которой получается победа не столько подвигом, сколько милостию и благодатию Господа. Старец упросил молодого монаха, чтоб он возвратился в келлию и потерпел хотя один день, а сам поспешно пошел в обитель упомянутого старца. Когда он приблизился к этой обители, то распростер руки горе и произнес следующую молитву, сопровождая ее слезами: Господи! Ты — един полновластный Владыка над тайными силами и немощами человека! един — Ты врач благий, врачующий непостижимо! Обрати брань этого юноши на этого старца, чтоб он научился, хотя в старости, снисходить немощи подвизающихся и соболезновать удобопреклонности юных к страстям. Когда он, воздыхая, окончил молитву, — видит мрачного ефиопа, стоящего против келлии старца и направляющего против него огненные стрелы. Уязвленный ими, старец выскочил из келлии, начал бегать туда и сюда, как бы сумасшедший или пьяный, то входил в келлию, то выходил, уже не мог оставаться в ней спокойно, и, наконец, возмущенный, пошел тем же путем, на который направил молодого монаха. Авва Аполлос, увидев, что старец пришел в положение безумного и беснующегося, поняв, что стрелы диавола, направленные в него, вонзились в его сердце, произвели в нем омрачение ума и невыносимое страстное возмущение в чувствах, подошел к нему и сказал: куда ты так спешишь? Что заставляет тебя забыть степенность, столько приличествующую старцу, и так быстро бежать в беспокойстве, подобно мальчику? Старец, объятый стыдом, не мог дать никакого ответа вопросившему: его обличала совесть, его обличал наружный вид, данный ему порочным возмущением: он понял, что страстное вожделение его сердца угадано, что тайны его открыты авве. Возвратись, продолжал тогда святой Аполлос, в келлию твою, и пойми, что до сего времени диавол или не знал тебя, или презирал. Ты не удостоился сопричислиться тем, которые своим преуспеянием и тщаливостию возбуждают диавола ежедневно бороться и сражаться с ними. После стольких лет, проведенных в молитве, одной стрелы врага, направленной в тебя, ты не мог отразить. Что говорю отразить? ты не мог претерпеть в течении одного дня. Господь попустил тебе подвергнуться этому искушению для того, чтоб ты, по крайней мере в старости твоей, из собственного опыта научился сострадать немощам ближних и снисходить удобопреклонности юных к страстям. Ты, приняв новоначального монаха, угнетенного нападением диавола, не только не утешил, но даже ниспроверг в погибельное отчаяние. Ты предал его в челюсти врага на бедственное снедение. Диавол, без сомнения, не сделал бы на юношу такого жестокого нападения, какого он до сих пор не наносил тебе, пренебрегая тобою, если бы не заметил в душе юноши благого залога, если бы не позавидовал преуспеянию, которое ожидает юношу на поприще монашества. Он поспешил предупредить и превратить это преуспеяние огненными стрелами своими! Очевидно, что он признавал сильным того, на кого рассудил направить сильную брань! Научись собственным опытом сострадать подвизающимся, не низвергать искушаемых в погибель отчаяния, не приводить их в смущение жестокими словами. Их должно ободрять милостивым словом утешения, наследуя заповеданию премудрейшего Соломона: «избави ведомыя на смерть, и искупи убиваемых» (Притч. 24, 11). Должно помнить образ поведения Спасителя, о Котором сказано: «трости сокрушенны не переломит, и лена внемшася не угасит» (Мф. 12, 20). Должно просить у Господа благодати, получивший которую радостно воспевает: «Господь, Господь дает Мне язык научения, еже разумети, егда подобает рещи слово» (Ис.50,4). Никто не мог бы ни избегнуть козней врага, ни погасить, или даже воздержать естественного плотского вожделения, подобного огню пылающему, если бы благодать Божия не помогала немощи нашей, не покрывала и не защищала нас. Теперь окончилось это спасительное смотрение о нас, которым Бог благоволил освободить юношу от пагубного разжжения, а тебя научить состраданию ближним и тому, сколько сильны могут быть вражеские искушения: умолим же Бога общими молитвами, чтоб Он повелел удержать бич, который благоволил употребить для душевной пользы твоей, и чтоб угасил росою Святого Духа Своего огненные стрелы диавола, которым попустил уязвить тебя по моему ходатайству. «Той бо болети творит, и паки возставляет: порази, и руце Его исцеляет» (Иов. 5, 18). «Господь смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит» (1 Цар. 2, 7,6). По молитве аввы Аполлоса Господь отъял искушение с тою же скоростию, с которою попустил его».

Осуждение других людей по причине самомнения.

Выше уже было сказано, что враг внушает мысли осуждения об явных грехах и подозрения о возможных грехах других людей. Что же в нас позволяет врагу подходить с такими внушениями? Ответ прост: все то же самомнение.

Игнатий Брянчанинов (Советы относительно душевного иноческого делания гл.21): «Самомнение начинает проявляться в тайном осуждении ближних и в явном расположении поучать их».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «От самолюбия и самомнения порождается в нас и другое некое зло, причиняющее тяжелый нам вред, именно: строгий суд и осуждение ближнего, по которому мы потом ни во что ставим, презираем и унижаем его при случае. Каковый злой навык и порок, происходя от гордости, ею питается и возращается, и, наоборот, ее питает и возращает; ибо и гордыня наша после всякого действия осуждения подвигается вперед, по причине сопутствующего сему действию самочувствия и самоуслаждения. Давая себе высокую цену и высоко о себе думая, естественно, свысока смотрим мы на других, осуждаем их и презираем, так как нам кажется, что мы далеки от тех недостатков, каких, как нам думается, не чужды другие».

Итак, осуждение может быть по подозрению.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «А тут еще и всезлобный враг наш, видя в нас такое недоброе расположение, бодренно стоит близ и, открывая очи наши, научает зорко смотреть за тем, что делают и говорят другие, делать из сего заключения, какие потому у них мысли и чувства, и по этим предположениям составлять о них свое мнение, чаще всего недоброе, с возведением сей недоброты в закоренелый нрав. Не замечают и не видят эти судьи, что самое начало осуждения — подозрение худобы в других — печатлеется в мысли действием врага, и им же оно потом раздувается в уверенность, что они и действительно таковы, хотя на деле ничего такого нет».

Чем оно характерно и как от этого прельщения избавляться?

Никодим Святогорец (Невидимая брань, там же): «К тому же, когда ты строго судишь о каком недобром поступке ближнего, знай, что какой-нибудь корешок этой же самой недоброты есть и в твоем сердце, которое по своей страстности научает тебя строить догадки о других и осуждать их. Злой человек из «злаго сокровища сердца своего износит злое» (ср.: Мф.12,35). Напротив, око чистое и бесстрастное бесстрастно взирает и на дела других, а не лукаво. «Чисто око еже не видети зла…» (Авв. 1, 13). Потому, когда придет тебе помысл осудить другого за какую-либо погрешность, вознегодуй на самого себя как на делателя таких дел и в том же повинного, и скажи в сердце своем: «Как я, окаянный, находясь в том же самом грехе и делая еще более тяжкие прегрешения, дерзну поднять голову, чтоб видеть погрешности других и осуждать их?» Действуя так, ты будешь оружие, которым злой помысл внушает тебе поразить другого, обращать на самого себя и вместо уранения брата пластырь будешь налагать на раны собственные».

Также осуждение бывает за явные грехи другого человека, и следует знать, что если мы осуждаем, то мы сами соблазняемся и грешим.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты, ч.1, Фарисей, ч.2): «Соблазн есть болезненный взгляд на немощи ближнего, при котором эти немощи возрастают до необъятной уродливой величины».

Древний Патерик (гл.9): «Авва Исаак Фивейский пришел в киновию, увидел брата, впадшего в грех, и осудил его. Когда возвратился он в пустыню, пришел Ангел Господень, стал пред дверьми его, и говорил: не пущу тебя войти. Авва умолял его, говоря: какая сему причина? — Ангел сказал ему в ответ: Бог послал меня к тебе, говоря: спроси его, куда велит Мне бросить падшего брата? — Авва Исаак тотчас повергся на землю, говоря: согрешил пред Тобою, — прости мне! — Ангел сказал ему: встань, Бог простил тебе; но впредь берегись осуждать кого-либо, прежде нежели Бог осудит его».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «И тогда, как грех брата будет не тайный, а явный, всем видный, ты старайся причину тому видеть не в том, что внушает недобрая страсть осуждения, а в том, на что может указать братолюбное к нему расположение, и скажи в себе: «Так как брат сей имеет много сокровенных добродетелей, то Бог для сохранения их от повреждения тщеславием попустил ему впасть в теперешний грех или малое время побыть под этим невзрачным покровом, чтоб он и самому себе, пред своими глазами, казался непотребным, и, будучи за то презираем другими, пожал плод смиренномудрия и еще более благоугодным сделался Богу, так что в настоящем случае он получит больше пользы, чем сколько потерпел вреда». Пусть даже чей-нибудь грех будет не только явный, но и очень тяжкий и исходит из ожесточенного и нераскаянного сердца, ты и при этом не осуждай его, но возведи очи ума твоего к непостижимым и дивным судам Божиим и увидишь, как многие люди, бывшие прежде пребеззаконными, потом каялись и достигали высокой степени святости и как, с другой стороны, иные, стоявшие на высокой степени совершенства, падали в глубокую пропасть. Смотри, не подвергнуться бы и тебе такому бедствию за осуждение».

Также осуждение бывает на почве своего мнения о своих добродетелях.

Соловецкий Патерик: «Один старец, столпник, спасавшийся близ Едессы, на вопрос святителя Феодора, епископа Едесского, что заставило его взойти на столп и столько лет на нем подвизаться, отвечал: «Вместе со старшим братом я расстался с миром еще в юности. Сначала три года мы провели в монастыре, а затем ушли в пустыню и, найдя тут две пещеры, поселились: я — в одной, брат — в другой. Время мы проводили в безмолвии, посте и молитве и сходились только в воскресные дни. Такая жизнь в пустыне для меня продолжалась, однако, недолго. Раз, когда мы оба вышли из своих пещер для сбора злаков и кореньев для еды и были на некотором расстоянии друг от друга, я вдруг заметил, что брат мой внезапно остановился, как будто чего-то испугавшись, а потом стремглав побежал и скрылся в своей пещере. Недоумевая, что бы это значило, я пошел к месту его внезапной остановки, чтобы посмотреть, что там такое. И что же? Вижу рассыпанным громадное количество золота. Недолго думая, снял я с себя мантию, собрал в нее неожиданно найденное сокровище и с большим трудом принес в свою келью. После этого, не сказав брату ни слова, я ушел в город, купил там большой дом, устроил в нем странноприимницу и больницу и при них основал монастырь, поместив в нем сорок иноков. Поручив все это опытному игумену и вручив ему на нужды тысячу златниц, другую же тысячу раздав бедным, я снова оставил мир и пошел к своему брату. На пути я начал высокоумствовать и осуждать брата за то, что он не хотел сделать добра из найденного им золота. Когда я подходил к вертепу брата, то помыслы высокоумия и самомнения уже совершенно овладели мной. Но в это самое время является мне Ангел Божий с грозным видом и говорит: «Знай, что все, что ты совершил, не стоит прыжка, сделанного твоим братом через золото, и он несравненно выше и достойнее тебя пред Богом. Ты даже недостоин того, чтобы видеть его, и так будет до тех пор, пока покаянием и слезами не очистишься от греха». После этого Ангел стал невидим, а я пошел к вертепу брата и, к своему ужасу, действительно не мог увидеть его. Много тут я пролил слез, столь много, что пришел в совершенное изнеможение. Наконец, Господь сжалился надо мной, и голос свыше указал мне идти на это место, где теперь видишь меня и где я живу уже сорок девять лет. Здесь только в последнее, пятидесятое, лето Ангелом возвещено мне полное прощение и обещание, что я увижусь с братом в обителях небесных»».

Поэтому следует запомнить, что если мы осуждаем кого-то за грех или подозреваем в грехе, то это является признаком нашей гордости.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «Потому стой всегда со страхом и трепетом, боясь более за себя самого, чем за другого кого. И будь уверен, что всякое доброе слово о ближнем и радость о нем суть в тебе плод и действие Святого Духа, как, напротив, всякое о нем худое слово и презрительное его осуждение происходят от твоего злонравия и диавольского тебе внушения. Почему, когда соблазнишься каким-либо недобрым поступком брата, не давай очам своим сна, пока не изгонишь из сердца своего сего соблазна и совершенно не умиришься с братом».

Итак, мнение в форме осуждения происходит оттого, что человек видит ошибки других и выносит свое суждение. При этом суждение граничит с осуждением, но не явным, а как бы прикрытым тенью мнения.

Игнатий Брянчанинов (т.5, стр.433): «Самонадеянность и самомнение всегда соединены с тонким, часто не замечаемым, презрением ближних».

Поэтому, не будем прикрываться фразой: «не в осуждение, а для суждения», т.к., зачастую, наше суждение является мнением в форме осуждения.

Исаия Отшельник (Духовно – нравственные слова, сл.29): «Горе нам, что мы судим о людях и не по добродетели, но по своему пристрастному мнению».

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, О доброй нравственности и святой жизни, в 170 главах, гл.29): «Тому, кто не умеет различить, что добро и что зло, не пристало судить, кто добр и кто зол из людей».

Как бороться с осуждениями?

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, п.17): «Не желай знать пороков ближнего твоего и не принимай на него подозрений, внушаемых тебе врагом; если же они и возникают в тебе по греховности нашей, то старайся обращать их в добрые помышления».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, гл.45): «Но, брате мой, как враг бодренно следит за тобою, высматривая, как бы посеять в тебе зло, смотри еще паче ты бодренно сам над собою, чтоб не попасть в расставляемые им тебе сети, и как только он представит тебе какой недостаток в ближнем твоем, спеши поскорее отклонить от себя помысл сей, не давая ему засесть в тебе и разрастись, и вытесни его из себя вон, чтоб и следа его не оставалось, заменив его помышлением о добрых свойствах, какие знаешь в ближнем сем и какие вообще уместны в людях, прилагая к сему, если еще чувствуешь позыв произнесть осуждение, ту истину, что тебе не дано на то власти и что, присвояя себе эту власть, ты сам в этот момент делаешься достойным суда и осуждения не пред немощными людьми, но пред всесильным Судиею всех Богом.

Такой переворот помысла есть самое сильное средство не к отогнанию только случайно находящих помыслов осуждения, но и к тому, чтоб совсем отучить себя от сего порока. Второе же, тоже очень сильное к тому средство, есть не выпускать из ума памятований о своей худости, своих нечистых и злых страстях и делах, и соответственно тому непрестанно держать чувство своего непотребства. Того и другого, страстей и дел страстных, конечно, найдется в тебе не мало. Если ты не бросил себя и не махнул рукой, говоря: будь что будет, то не можешь не заботиться об уврачевании этих своих нравственных немощей, губящих тебя. Но если ты делаешь это искренно, то у тебя не должно доставать времени заниматься делами других и судебные составлять о них приговоры; ибо тогда, если позволишь себе это, в ушах твоих непрестанно будет звучать: «врачу, исцелися сам; изми первее бревно из очесе твоего» (Лк. 4, 23; Мф. 7,5)».

Феофан Затворник (Сборник проповедей «Слова о покаянии…», Слово в неделю мытаря и фарисея): «Далее фарисей говорит: пощуся дважды в неделю, десятую часть доходов своих раздаю бедным и на Церковь (Лк.18,12). Вот вторая прелесть! Смотреть только на одни дела правые, скрывая от себя самого грехи свои, и в делах правых смотреть только на внешнюю их сторону, не обращая внимания на внутренние чувства и расположения с какими они совершаются. Так поступал фарисей и омрачался самомнением. Не делал он правильного осмотра дел своих и не шел в сем деле правильным путем. «Я, — говорит, — то и то добро сделал». Но сколько было случаев, в которых не сделал он добра, которое мог и должен был сделать, и сколько было таких, в которых сделал зло вместо добра, — об этом молчит, покушаясь скрыть то и от себя, и от Бога. «Остановись, фарисей,— сказать бы ему, — припомни-ка и всё зло свое и потом, положив на одну сторону добрецо свое, а на другую всю массу злых дел своих, смотри, что выйдет? И наперед можно угадать, что; если б ты сделал так, не повернулся б у тебя язык сказать: «Я не таков, как прочие люди». Если б затем добросовестно обсудил ты, по каким побуждениям делано тобою то малое добро, о котором говоришь, то есть: не по тщеславию ли, не из человекоугодия ли, не затем ли, чтоб вес возыметь и выгод своего положения не потерять, не потому ли, что так сложились обстоятельства, сердце же не лежало к ним — вообще, угождение ли Богу и славу Его имел ты в мысли или себя и свои интересы? Если б обсудил ты с сей стороны свое малое добро, не осталось бы у тебя ничего, кроме опасливого вопля: «Боже, милостив буди мне грешному!»». Не сделал этого фарисей и попал в сети самохвальства и за самооправдание покрыт Божием осуждением.

Итак, хотите ли, братие, избегать опасного самопрельщения, учитель сему у фарисея по противоположности: не делая того, что он делал, и делая то, чего он не делал. Когда подступит враг и начнет трубить в сердце вашем пред вами, что вы не то, что другие, то и то хорошо делаете, -возьмите вы себя и начинайте водить по всем худым делам своим, толкуя себе; «A это кто сделал? А это, кто? А это кто?» Тогда пробудится обличительней голос совести и заглушит это смутное шептание самовосхваления: «Не такой, как прочие!» Если, несмотря на то, сердце все еще будет надыматься самовозношением, обличите его самого строгим укором, говоря: «Пусть и было делано какое добро, но ты злыми своими помышлениями все его перепортило и пересквернило то тщеславием, то человекоугодием, то чаянием каких-либо сторонних выгод; если же при совершении каких дел и не было таких чувств, ты теперь сквернишь их и отнимаешь у них все достоинство тем, что надымаешься ими!» Так обличив себя, мы отнимем у себя всякую опору к самооправданию, и нам некуда будет обратиться, как к заступлению единой милости Божией, к которой и начнем нелицемерно вопияв: «Боже, милостив буди нам грешным!»».

Итак, нами кратко рассмотрен вид прелести – самомнение о себе, но есть еще один вид прелести, основанной на неверном отношении к духовной жизни и молитве. Но о ней мы скажем в теме о человеке, в разделе о самопрельщении.

Глава 4: Внутренняя форма прелести — ведение от врага о Боге и догматах веры.

В первой части «Таинственные действия Духа Святого у подвижников…» в главе о ведении, было отмечено, что ведение бывает естественное – от рассудка человека (т.е. логическое мышление), духовное – от разума, и сверхъестественное – от Бога путем озарения или ведения. Но есть еще и лживое, прелестное ведение от врага, о котором будет сказано ниже.

Говоря о прелести разума, многие отцы называли основные виды вражьих действий. По Симеону Новому Богослову, это — высокоумие и мирская мудрость, горделивое мнение о правости своей веры, ереси, страсти, гордость подвижников.

Симеон Новый Богослов (Слово 44): «…диавол сделался многоискусен в воевании с людьми и воюет с ними пятью кознями: еллинством, иудейством, ересями, противоправославным образом жизни и (неразумными) подвигами добрых деланий.

Еллинством прельщает людей, любящих так называемую внешнюю мудрость;

иудейством прельщает евреев, убеждая их думать, будто они добре веруют, так как чтут Единого Бога, чем прельщает он также и агарян;

ересями прельщает суемудрых богочтецов, удаляя их от православия;

православных удаляет от Бога худыми делами и жизнью противною православию, именно: сребролюбием, сластолюбием, славолюбием;

опять и подвигами добрых дел и самоохотными лишениями самоумерщвления ввергает он подвижников в гордость, которая есть корень всякого зла, равно как в пристрастие к славе и чести людской. Этою прелестью гордыни, которая есть всех добродетелей истребительница, превращает он и в пропасть низвергает души бедных подвижников, живущих в преподобии и правде, и некоторых из них уговаривает показывать ревность Божию не по разуму и строгость жизни нерассудительную. Чрез это он делает их тиранами самих себя, и они мучат себя всякими лишениями и злостраданиями, да славимы будут от человек: что достойно крайних слез, потому что они лишаются за то и настоящих и будущих благ. Пагубность, которой подвергаются все другие люди, о коих мы сказали, ничто в сравнении с потерями, какие несут сии люди. Вот как велика и несравненна наша бедственность!»

О еретизме в христианской среде.

На эту тему мы скажем кратко, т.к. об этом будет сказано подробнее в главах о Богопознании. Что такое ересь и откуда она происходит?

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.120): «Ересь есть мнение и учение, Богу и святому слову Его противное, и происходит от незнания и неразумения Священного Писания. Почему, чтобы нам сетьми лукавого не запутаться, должно неуклонно держаться святого Божиего слова».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.2, § 384): «Т.к. «душевный человек», т.е. плотской, «не приемлет яже Духа Божия; юродство бо ему есть» (1Кор.2,14). Отсюда произошли душепагубные мнения о создании мира, о Боге, о Христе Сыне Божием, о воскресении мертвых, и о прочих христианской веры догматах и христианах, которые о тех рассуждали по плотскому разума смыслу, который яко слеп сам в себе, постигнуть их без помощи веры не может, и так заблуждает…»

Мы будем говорить не об открытых еретиках, а о ереси в христианской среде. К одной из такой ереси относится мнения о том, что только святые могли побеждать страсти, а простому христианину это невозможно. Об этом мы уже говорили при рассмотрении ошибок при внутренней брани.

Симеон Новый Богослов (Слово 47): «Но о каких это еретиках, думаете вы, говорю я? Об евномианах? Или арианах? Или духоборцах? Или савеллианах? Или аполлинаристах, или диоскорянах? — Нет, не об этих нечестивцах и безбожниках говорю я, и не о другом ком из прочих еретиков, которые появлялись как тьма, но исчезли от блеска светоносных святых отцов, в которых обильно воссияла благодать Святого Духа и разогнала тьму сказанных ересей, и которых богомудрые писания даже доныне светят паче лучей солнца, и никто не дерзает противоречить им. Но я говорю о тех еретиках, которые говорят, что в нынешние наши времена и среди нас никого нет, кто мог бы соблюсти заповеди Евангелия и быть, как были святые отцы, во-первых, верным и деятельным, ибо вера в делах обнаруживается, как в зеркале является подобие лица; а потом быть созерцательным, или Богозрителем, то есть зреть Бога, чрез просвещение от Духа Святого, или прияв Духа, благодатию Его зреть Сына со Отцом. Так те, которые почитают это невозможным, — еретики и имеют не одну какую-либо частную ересь, но, можно сказать, все ереси, поколику эта ересь нечестием и богохулением своим превосходит и затмевает все другие, и кто говорит так, низвращает (разоряет до основания. — Ред.) все Божественные Писания. Мне кажется, что такой тщесловесник говорит: тщетно ныне возглашается Святое Евангелие, тщетно читаются или даже тщетно написаны творения Василия Великого и прочих святых отцов наших. Ибо если невозможно нам сделать и соблюсти, что говорит Бог и все святые, которые сперва творили то, а потом написали и нам оставили в научение, то для чего трудились они писать это тогда? Для чего и теперь читается то в церквах? Не очевидно ли, что говорящие так заключают небо, которое отверз для нас Христос Господь схождением Своим на землю, и преграждают восхождение на небеса, которое обновил для нас тот же Христос Господь? Ибо когда сущий над всеми Бог, стоя горе, как бы во вратах неба, и призирая долу, и зрим бывая верными христианами, взывает чрез Святое Евангелие: «приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф.11:28), эти богоборцы или, лучше сказать, антихристы вопят: невозможно это, невозможно. Таковых Сам Владыка Христос велегласно обличает, говоря: «горе вам, книжницы и фарисее лицемери, горе вам слепые вожди слепцов, яко затворяете царство небесное пред человеки: вы бо не входите, ни входящих оставляете внити» (Мф.23:13,24)».

Нил Сорский (Предание о житии пустынном): «Поэтому мы рассудили так: если кто придет к нам, тот должен держаться преданий святых отцов, сохранять заповеди Божии и исполнять их, а не вносить раздоры и не придумывать различных извинений своим грехам, говоря, что в нынешнее время нельзя жить по писанию и следовать указаниям святых отцов. Хотя мы и немощны, все-таки, сколько позволят нам силы, должны следовать и уподобляться тем приснопамятным и блаженным отцам, если нельзя нам сравняться с ними. Кто же не желает поступать так, пусть перестанет досаждать моему окаянству. Я отошлю таковых ни с чем».

Св. отцы объясняют, почему ереси возможны не только у язычников, но и у христиан.

Исидор Пелусиот (Письма, ч.1, п.590): «Много ересей порождал диавол и у язычников, хотя были ему подвластны, и водил он их туда и сюда, как хотел, — и у иудеев, хотя доводил их до того, что с неистовством предавались идолослужению и человекоубийствам. А если еще больше порождает у христиан, то никто да не дивится сему. Ибо до пришествия Христова во плоти видя, что все упоены пороком, и никто, так сказать, не был трезвен вполне, диавол мало рассевал семян любопрительности. Но когда снизошло с небеси спасительное Слово, Которое принесло нам уставы небесного жительства, а диаволу угрозами согрешающим указало ожидающее его наказание, ибо изрекло: «идите в огнь, уготованный диаволу и аггелом его» (ср.:Мф.25,41), тогда общий всех враг, видя, что и наш род спокойно и постепенно свергает с себя порок и приемлет добродетель, нечестие осуждает на изгнание, объемлет же благочестие, и услышав произнесенный на него приговор, сильнейшую воздвиг на нас бурю и породил ереси. Не имея более силы противостать благочестию, старается его именем приводить многих в нечестие, личиною благоговения пытается извратить истину, и нередко просиявших доблестною жизнью низлагает развращенными догматами. Ибо одно у него дело и об одном старание — всех в совокупности, насилием ли то, или подложными догматами, погрузить вместе с собою в пучину погибели. Посему, представляя сие в уме, пусть и ересеначальники, когда размыслят, что они паче всех готовы низринуться в величайшую опасность, перестанут посевать семена противления истине — и слушатели их не станут более раболепствовать им по одному предубеждению и подвизаться против истины, чтобы великая, слово и ум превосходящая заслуга Спасителева, сколько до них собственно касается, не оказалась недействительною. Но и те, которые хвалятся правыми догматами, изобличают же себя небрежностью жизни, да перестанут делать то, что показывает в них не истинных учеников благочестия, и с правою верою да срастворяют и доблестное житие, чтобы всем нам услышать о себе царское хвалебное провозглашение».

Платон, Митр. Московский (т.12, Слово на день святителя Николая): «Ереси и расколы! …можно ли не оскорбиться и не возревновать духом, видев, что и между пшеницею есть плевелы; что и а Православной нашей Церкви есть расколы; что есть люди, помраченные разумом, следующие своему невежеству и отторгающие себя от стада Христова? Откуда сие? От того, что многие вышли из своих границ; ученики взошли в должность учителей; гласу пастырей своих последовать не восхотели, а пошли вслед суетных своих мудрований. О, как желательно и нужно многосильными молитвами таковым испрашивать раскаяния и обращения!»

Филарет Московский (Дроздов) (Государственное учение): «Братия, да внимаем и времени сему, чтобы возбуждать себя от небрежения и дремания. Шатаются языцы. Люди поучаются тщетным. Из христианских обществ исходят мужи, глаголющие развращения. Безрассудные хуления провозглашаются как мудрость. Соблазн и беззаконие открывают себе широкие пути. В таких обстоятельствах особенно требуются живые жертвы – за себя и за других, подвизающихся в покаянии, молитвах и исправлении».

Анатолий Оптинский (Сб. «Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев», Ересь): «Чадо мое, знай, что в последние дни, как говорил Апостол, наступят времена тяжкие. И вот, вследствие оскудения благочестия, появятся в церквах ереси и расколы, и не будет тогда, как предсказывали святые отцы, на престолах святительских и в монастырях людей опытных и искусных в духовной жизни. От этого ереси будут распространяться всюду и прельстят многих. Враг рода человеческого будет действовать с хитростию, чтобы если возможно, склонить к ереси и избранных. Он не станет грубо отвергать догматы Святой Троицы, о Божестве Иисуса Христа, о Богородице, а незаметно станет искажать Предание святых отцов от Духа Святого – учение Церкви самой. Ухищрение врага и его уставы заметят только немногие, наиболее искусные в духовной жизни. Еретики возьмут власть над Церковью, всюду будут ставить своих слуг, и благочестие будет в пренебрежении. Но Господь не оставит своих рабов без защиты и в неведении. Он сказал: «По плодам их узнавайте их» (Мф.7, 16). Вот и ты по плодам их тоже, что по действию еретиков, старайся отличить их от истинных пастырей».

Что является источником подобной прелести? Во-первых, ереси происходят от прелести разума, самомнения и духовного нерадения к познанию.

Платон, Митр. Московский (т.3, Слово в неделю Православия): «Священные книги православной Церкви так написаны, что можем мы постигнуть их совершенный разум и прямую силу; но так при том, что нужно для сего иметь прилежание, просвещение и благоразумное руководство. Ежели последнее художество требует прилежания и научения, чтобы его порядочно разуметь, то кольми паче сего требует духовное веры училище. Сие великое море нельзя благополучно переплыть без мудрого кормчего. Почему если бы кто, в сей великой науке нимало не упражняясь, стал в таинственные истины углубляться слабым рассудком своим и дерзнул, так сказать, неумовенными руками прикасаться к вещам священным – нельзя, чтобы не впал он в бедственное веры заблуждение».

Второе, которое неразрывно связано с первым, ереси исходят от врага.

Афанасий Великий (К Епископам Египта…): «… в каждой ереси прикрывающийся таким образом диавол выставлял на вид изречения, исполненные льсти».

При этом ереси составляют смесь истины и лжи.

Иоанн Златоуст (т.1, ч.2, Против иудеев, сл.6): «Чтобы отворить дверь своим обманам и придать лжи больше благовидности, демоны примешали к ней несколько и истины, подобно тому, как приготовляющие ядовитые составы, обмазывая края сосуда медом, достигают того, что вредное зелье легко принимается».

Иоанн Златоуст (т.7, ч.2, беседа 46): «Одно из ухищрений диавола (таково), что он к самой истине всегда примешивает заблуждение, прикрашивая его разными подобиями истины, чтобы тем легче обмануть легковерных».

Григорий Синаит (О прелести): «Отчетливо же постигнуть истину и быть чистым от несовместимого с благодатью — труд не малозначительный, потому что диаволу обычно показывать свою прелесть в виде истины, особенно новоначальным, и преобразовывать свое коварное в духовное».

Итак, все ереси от врага и от гордыни людей. При этом отцы говорят, что враг сначала внушает людям ереси, а затем оставляет их с этим дьявольским учением.

Киприан Карфагенский (Творения, ч.1, стр. 293): «Еретиков, поверженных им (диаволом) однажды и сделавшихся его собственными, он презирает и обходит, и старается низложить тех, которых видит стоящими».

Также отцы говорят, как действует ересь в самом человеке.

Игнатий Брянчанинов (Аскетическая проповедь, Слово в 1-ю неделю Великого Поста): «Ересь есть грех, совершаемый преимущественно в уме. Грех этот, будучи принят умом, сообщается духу, разливается на тело, оскверняет самое тело наше, имеющее способность принимать освящение от общения с Божественной благодатью и способность оскверняться и заражаться общением с падшими духами».

Как необходимо поступать в отношении открытых и скрытых еретиков и их ереси? Во-первых, не стоит бояться ереси, т.к. ее может принять только маловерный человек, незнающий основ истинной веры, а также тот, кто не идет путем заповедей.

Симеон Новый Богослов (Слово 47): «То правда, что и теперь немало еретиков, волков, аспидов и змий, вращающихся среди нас, но они не имеют власти явно нападать на нас, а скрываются во мраке злобы и лукавства своего, и только тех, которые сами входят во тьму их, восхищают и пожирают. А тем, которые ходят во свете Божественных Писаний и шествуют путем заповедей Божиих, они и навстречу выступить не дерзают, и, если завидят их где-либо идущими, бегут от них, как от огня».

Во-вторых, не следует вступать с еретиками в споры.

Иоанн Лествичник (Лествица, Сл.26): «Неверных или еретиков, которые охотно спорят с нами для того, чтобы защитить свое нечестие, после первого и второго увещания должны мы оставлять; напротив того, желающим научиться истине не поленимся благодетельствовать в этом до конца нашей жизни. Впрочем будем поступать в обоих случаях к утверждению собственного нашего сердца».

Авва Исаия (слово 4, ст.53): «Блюдись разговаривать с еретиками, желая отстоять веру, чтоб яд скверных слов их как-нибудь не уязвил тебя (самого)».

Иоанн Златоуст (т.7, ч.2, беседа 46): «…Еретика убивать не должно, иначе это даст повод к непримиримой войне во вселенной… Господь не запрещает обуздывать еретиков, заграждать им уста, сдерживать их дерзость, нарушать их сходбища и заговоры, но запрещает их истреблять и убивать».

Иоанн Златоуст (т.9, ч.1, беседа 46): «…Не будем скорбеть о том, что бывают ереси; бывали и лжехристы и злоумышляли против Христа… Но истина затмевается и сияет везде. То же было и при пророках: являлись лжепророки, но (пророки) от сравнения с ними делались более светлыми. Так болезнь уясняет здоровье, тьма — свет, буря — тишину».

Более подробно о том, как поступать с людьми заблудшими в своих убеждениях будет рассмотрено в теме «О богословии».

Говоря о ереси, следует различать людей, измышляющих ереси, и людей, принимающих их. Так, об изобретателях ереси отцы пишут:

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.1): «Законопреступник есть тот, кто закон Божий содержит по своему злоумию и думает веру в Бога совместить с ересию противною».

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «В Слове Божием гордые называются еще «высокомудрствующими» (Рим. 1: 20; 2: 16; 1Тим. 6: 17),«напыщенными»(1Тим.6:4) «высокосердыми» (Втор. 8:14; 17: 20; Иез. 28: 2), «презорливыми» (Лк. 18: 9, 11; Гал. 5: 26). Возносящий себя над всеми в сердце своем — в отношении к религии, в богопознании — самый опасный человек. Он способен впасть в самую бездну нечестия. По склонности особиться от других он или сам изобретает, или легко принимает изобретенные мнения новые, отличающиеся некою высотою и странностью. Нередко, чтобы показать свою отличность от простого народа, он отвергает самые очевидные истины, каковы: бытие Бога, бессмертие души и проч. Посему справедливо таковых считают изобретателями ересей (1Тим.6:4-10). Вообще, свойственные ему спорливость и упорство во мнениях принятых очень неблагоприятны истине…»

Итак, ереси могут создаваться по высокоумию, затем по славолюбию и любоначалию, а люди, принявшие еретические учения и несущие, и укрепляющие его дальше, по упрямству своего ума и предубежденности остаются в этом учении.

Исидор Пелусиот (Письма, ч.2, п.559): «Или от любоначалия, думаю, или от предубеждения — двух с трудом побеждаемых страстей — породились ереси. Ибо те, которые не соблаговолили и почли для себя несносным быть в числе подчиненных, возгнушались тем, чтобы оставаться при утвердившемся образе мыслей, и посеяли семя нового учения».

Симеон Новый Богослов (Сл.11): «А тех, которые презирают других и, думая о себе, что они крайне мудры, пребывают в беспечности и нерадении и не просят Бога, как Корнилий и подобные ему, в усердных молитвах, с милостынями и постом, особенно ныне, когда мы все почти, с мальства научаясь у пророков и апостолов воле Божией и всему душеспасительному, думаем, что уже не имеем более ни в чем нужды, — таковых, говорю, Бог оставляет пребывать в том самопрельщении, в которое впали сами по своей вине. Они, будучи омрачены тьмою своих страстей, похотей и пожеланий, и, ходя в сей тьме, как в глубокой ночи, на таких же и учителей попадают. И естественно. Потому что властитель тьмы имеет, конечно, у себя учеников и слуг таких, которые ходят в сей тьме; на них-то попадают подобные же им и принимают их с радостию, находя их по мыслям себе, и учатся у них тому же, что сами наперед предъизбрали и что порешили делать на пагубу себе. И кто не знает, что диавол с самого начала поднял против пророков лжепророков, против апостолов — лжеапостолов, против святых учителей — лжесвятых и лжеучителей, и что он всеми мерами подвизается прельщать нерадивых лжесловием, чтоб низринуть их в ров пагубы? От таковых предостерегает нас и Апостол, говоря: «молю вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, емуже вы научистеся, и уклонитеся от них. Таковии бо Господеви нашему Иисусу Христу не работают, но своему чреву, иже благими словесы и благословением прельщают сердца незлобивых» (Рим.16:17-18). Итак, те, которые желают избежать таковых, как завещает Апостол, должны для сего удаляться от дел тьмы, ибо пока кто порабощен таким делам и ходит во тьме, дотоле не может он избежать таких учителей и не может прийти на свет учителей истинных».

Также человек может быть движим внутренним лукавством.

Василий Великий (Толкование на 44 Псалом): «Человек лукавый, напитанный нечестивыми учениями, отрыгает из сердца слово лукавое. Не видишь ли, что отрыгают уста еретиков? Подлинно, нечто отвратительное и смрадное, изобличающее, как сильна и глубока болезнь сих несчастных! Ибо «лукавый человек от лукавого сокровища» сердца своего «износит лукавая» (ср.:Лк.6,45). Посему, «чешем слухом» (ср.:2Тим.4,3), не избирай себе таких учителей, которые могут произвести болезнь в твоей внутренности и сделать, что отрыгнешь слова лукавые, за которые будешь осужден в день Суда. Ибо сказано: «От словес своих оправдишися и от словес своих осудишися» (Мф.12,37)».

Стремление человека к высшим дарам без Божией благодати и собственного подвига, и предрасположенность к мистичности также является одной из причин создания ересей.

Исаак Сирин (Слова подвижнические, сл. 55): «Ибо сказал я, что двумя способами дается дарование откровений умного созерцания. Ибо иногда дается по благодати за горячность веры, а иногда — за делание заповедей и за чистоту. По благодати, как блаженным апостолам, которые не деланием заповедей очистили ум и сподобились откровения созерцания, но горячею верою, потому что в простоте уверовали во Христа и несомненно, с воспламененным сердцем последовали за Ним. И когда Христос совершил достопоклоняемое Свое Домостроительство, послал им Духа Утешителя, очистил и усовершил ум их, и действенно умертвил внутри их ветхого страстного человека, и действенно оживотворил в них нового духовного человека, и прияли они ощущение того и другого. Так и блаженный Павел обновлен был таинственно, и потом приял созерцание откровения таин; но и при этом не полагался на оное. Действенно приял он благодать и дар, но все время жизни своей совершал течение, чтобы, по возможности, воздать той благодати, какой сподобился, когда Господь с ним, как с присным Своим, беседовал на пути и послал его в Дамаск. Не написано, о чем Иисус беседовал с ним явно, но пишется, что сказал ему Анания: «Савле брате, Господь наш Иисус Христос, явлейтися на пути, посла мя» к тебе, да прозрят очи твои «и исполнишися Духа Свята» (Деян.9:17). И когда крестил его, исполнился он Духа Святого и ощутил сокровенные тайны откровений, как совершилось сие и со святыми апостолами, когда был с ними Иисус и говорил: «…много имам глаголати вам, но не можете носити ныне: егда же приидет Дух Святой, Он наставит вы на всяку истину… и грядущая возвестит вам» (Ин.16:12,13).

И блаженный Павел тогда именно, как приял Духа Святого и обновился Им, сподобился и таин откровения, стал созерцать духом откровений и услаждался созерцанием, слышал неизреченные глаголы, зрел созерцание высшее естества, восторгался созерцаниями небесных сил и услаждался духовным. И да не будет того, что в безумии своем утверждают еретики, называемые евхиты, будто бы сего восхождения достиг он своим желанием! Ум вовсе не может восходить туда. Напротив того, Павел восхищен был духом откровений, как сам написал в послании к Коринфянам, вопреки этим суетным людям, которые уподобляли себя святым апостолам, исповедали мечты своих помыслов и назвали их духовными созерцаниями. Это относится и ко многим еретикам, то есть близко сие к Оригену, к Валентину, к сыну Диссанову, к Маркиону, к Манесу, к прочим древним начальникам зловредных ересей, начавшихся со времен апостольских и доныне по местам обретающихся.

Наконец, поелику некоторые люди, поврежденные в уме бесовским мечтанием, восхотели растлить учение блаженных апостолов, то божественный Апостол вынужден был в ничто обратить похвальбу еретиков, хвалившихся тению делания являвшихся им бесов, и потому со смирением и великим страхом описывает он божественное свое созерцание, относя оное к лицу другого. Ибо говорит: «Вем человека о Христе, прежде лет четыренадесяти: аще кроме тела, аще в теле, не вем, Бог весть»: восхищена «бывша в рай», и слышавшего «глаголы, ихже не леть есть человеку глаголати» (2Кор.12:2,4). Итак, говорит он, что восхищением восхищен был, а не произвольно восшел умом своим в созерцании, до третьего небеси. Написал, что видел созерцания; сказал, что слышал глаголы: но какие были словеса или образы созерцаний, того не мог написать…

И сим обличаются ложные писания, так называемые откровения, изложенные начальниками ересей, растленных мечтанием бесовским, о обителях на тверди, в которые вводят ум для самовольного обучения, и о восхождениях ума на небо, и о местах отлученным на Суде, и о многовидных образах горних Сил, и о действенности их. Все это есть тень ума, упоенного самомнением и приведенного в оцепенение бесовским деланием. Поэтому-то блаженный Павел единым словом заключил дверь пред лицем всякого созерцания и затвор ее внес внутрь молчания, где ум, если бы и мог объявить о сем, то не получил бы на то дозволения. Ибо сказал, что все созерцания, какие язык в состоянии обнаружить в телесной области, суть мечтания душевных помыслов, а не действие благодати».

Далее. Отцы говорят, что ереси могут быть подвержены и действительные подвижники, но по славолюбию они не избежат падения.

Исаак Сирин (далее): «Наконец, преподобие твое, памятуя сие, да наблюдает над мечтаниями помыслов глубоких. А этой брани всего чаще подвергаются обыкновенно монахи ума тонкого, входящие в исследование того, чем питается тщеславие, вожделевающие нововведений и делающие все напоказ.

Некто по имени Малпас, ведя род свой из Эдессы, в одно время стал изобретателем ереси евхитов, тогда как проводил высокое житие и переносил самые тяжкие труды и скорби. Ибо говорят, что, быв учеником блаженного Иулиана, называемого Савою, на короткое время ходил с ним на Синай и в Египет и видел великих отцов того времени, видел блаженного Антония, слышал от него таинственные словеса, изглаголанные им о чистоте и спасении душ: слышал тонкие вопросы о страстях, в которых Антоний объяснял, что ум, по очищении своем, имеет созерцания духовных таин и что душа может, по благодати, сподобиться бесстрастия, когда деланием заповедей совлечется ветхих страстей и придет в здравие первобытного своего естества. И когда Малпас в цвете юности своей выслушал слова сии, воспламенился как огонь и пришел в свой город; и, так как возгорелась в нем страсть славолюбия, избрал себе отшельническую храмину и посвятил себя на дела и жестокие скорби и непрестанные молитвы. И когда возгорелась в нем страсть непомерного славолюбия, то есть надежда достигнуть ему тех высоких дарований, о которых он слышал, так как не обучился он искусству противоборствовать врагам истины, не уразумел козней, обманов и ухищрений супостата, какими сильных и крепких увлекает он в погибель, надеялся же только на дела, на скорби, на нестяжательность, на подвижничество, на воздержание, не приобретши самоуничижения, смирения, сердечного сокрушения, — сих непреодолимых оружий при сопротивлении лукавого, не памятуя и Писания, которое говорит: когда исполните дела, сохраните заповеди, претерпите скорби, почитайте себя рабами непотребными; а напротив того, разжигаем был высоким о себе самомнением, основанным на делании им жития своего, и сгорал желанием высоких даров, о которых слышал, — по истечении многого времени, когда диавол увидел, что нет у него делания смирения, а только вожделевает созерцания, чтобы ощутить тайны, о которых слышал, явился ему в безмерном свете, говоря: «Я — утешитель, и послан к тебе от Отца, чтобы сподобить тебя видеть созерцание, которого желаешь за дела свои, дать тебе бесстрастие и на будущее время упокоить тебя от дел». Взамен же сего злокозненный потребовал поклонения у сего бедного. И этот объюродевший, поелику не ощутил брани лукавого, немедленно с радостию принял его, и поклонился ему, и тот же час стал под властию его. И враг, вместо Божественного созерцания, наполнил его бесовскими мечтаниями, сделал, что перестал он трудиться ради истины, возвысил его и поругался над ним тщетною надеждою бесстрастия, говоря ему: «Теперь не имеешь ты нужды в делах, в злостраданиях тела, в борьбе со страстями и похотями»; и сделал его ересеначальником евхитов. Когда же умножились они и явно стало мерзкое и неправое их учение, изгнаны они были тогдашним епископом.

И еще некто другой, по имени Асинас, в том же городе Эдессе, сочинив многие трилогии, которые поются и доныне, проводил высокое житие и безрассудно связывал себя самыми трудными делами, пока не прославился. Его обольстил диавол, вывел из келии его и поставил на верху горы, называемой Сторий, заключил с ним договор, показал ему образ колесниц и конников и сказал ему: «Бог послал меня поять тебя в рай, как Илию». И как скоро вдался тот в обман младенческим своим разумом и взошел на колесницу, разрушилась вся эта мечта, низринулся он с великой высоты, упал оттуда на землю и умер смертию, достойною смеха.

Не напрасно я сказал здесь это, но чтобы познать нам поругание от бесов, жаждущих погибели святых, и не вожделевать не вовремя высоты умного жития; а иначе будем осмеяны лукавым супостатом нашим, ибо и ныне вижу, что юноши, исполненные страстей, небоязненно суесловят и решительно судят о тайнах бесстрастия. В рассуждении людей, которые исполнены страстей и входят в исследование о законах телесного и бестелесного, а потому не отличаются от больных, преподающих правила о сохранении здравия, одним из святых написано: «Блаженный Павел, когда узнал об учениках, которые пренебрегали заповедями и не препобедили страстей, но вожделевали блаженства в созерцании таин, возможном по очищении, сказал им: совлекитесь сперва ветхого человека страстей, и тогда вожделевайте облечься в человека нового, обновленного познанием таин в подобие Творцу, и не вожделевайте моего и прочих апостолов блаженства, действенно совершенного благодатию; потому что «Бог егоже хощет, милует: а егоже хощет, ожесточает» (Рим.9:18). Ибо кто противостанет лицу Его или воспротивится воле Его? Бог дарует иногда туне; иногда же требует дел и очищения, и потом уже посылает дар; а иногда и после дел и очищения не дает здесь, но хранит, чтобы даровать созерцание на своем месте».

Находим же, что так поступает Он и в рассуждении меньшего в сравнении с сим даром, — разумею прощение грехов. Ибо вот, крещение дарует туне и совершенно ничего не требует, кроме веры; при покаянии же во грехах по крещении не туне прощает, но требует трудов, скорбей, печалей, сокрушения, слез, долговременного плача, и потом уже прощает. Разбойника туне простил за одно исповедание словом на кресте и обетовал ему Царство Небесное; и у грешницы потребовал также веры и слез. А у мучеников и исповедников, сверх сердечной их веры, требовал скорбей, истязаний, строгания, мучений, многообразных смертей.

Посему святыня твоя, убедившись сим и подобным тому, да взирает на первых и последних и да не домогается созерцания, когда не время созерцанию. И пока заключен ты в месте тела, будь рачительным в делах покаяния и противоборцем страстей, терпеливым в делании заповедей, и остерегайся бесовского поругания, а также проповедующих непреложное совершенство в мире страстном и удобопреклонном. Это выше даже и святых Ангелов, сих служителей Отца и Духа; и они ожидают обновления в посредствующем, чтобы освободиться от работы нетления в свободе чад Божиих. Ибо возможно ли совершенство здесь, где солнце восходит и заходит среди облаков, временем благорастворение воздуха, а временем засухи, иногда радость, а иногда сетование? Что противно сему, то — часть волков, как сказал некто из святых. Бог же да утвердит основание жития нашего истинным утверждением и святым Своим учением. Ему подобает слава, держава и велелепие ныне и в нескончаемые веки веков! Аминь».

О еретическом толковании Писания.

Отцы называют основные признаки измышления ересей.

Афанасий Великий (К Епископам Египта…): «…Каждая ересь, имея отцом собственного измышления совратившегося и соделавшегося человекоубийцей и лжецом диавола, и стыдясь произнести ненавистное его имя, притворно принимает на себя прекрасное и превысшее всего Спасителево имя, собирает изречения Писаний, произносит слова, утаивает же истинный смысл, и наконец, прикрыв какою-то лестью свое изобретенное ею измышление, сама делается человекоубийцею введенных в заблуждение».

Как было сказано в главе об откровениях Божиих, Господь открывает различные тайны и учит человека. Враг пытается подстроиться под действия Божии, и прельщает неискушенных людей «толкованием» Писания. И, конечно же, из такого толкования происходят ереси.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.26): «Между нечистыми духами есть и такие, которые в начале нашей духовной жизни толкуют нам Божественные Писания. Они обыкновенно делают это в сердцах тщеславных и, еще более, в обученных внешним наукам, чтобы, обольщая их мало-помалу, ввергнуть наконец в ереси и хулы. Мы можем узнавать сие бесовское богословие, или, лучше сказать богоборство, по смущению, по нестройной и нечистой радости, которая бывает в душе во время сих толкований».

Изречения подвижников Греции (Сост. Д. Тацис): «В монастыре на острове Патмос был один монах по имени Антипа, который полагал, что он видел Господа. Он говорил, что Господь на протяжении трех лет диктовал ему толкование на Апокалипсис, которое он записал в книгу. Многие из важных пророчеств, по словам этого монаха, уже исполнились. Старец Даниил, побеседовав с ним, убедил его сжечь это толкование».

При таком толковании человек может и не заявлять, что это ему подает голос, а думать, что это он излагает свое мнение, которое проявляется во время творческого «воодушевления». Приведем пример о таком «толкователе» и «писателе евангелия» — о Льве Толстом, который свой дар слова употребил против Бога.

Феофан Затворник (Письма. п.280, 281, 282, 626, 924, 1171, 1172): «…Разумею бредни суемудрого… Толстого, врага Божия, сына диавола. …Прислали мне из Москвы евангелие этого Льва, рыкающего на Церковь Божию. Тут цитаты берутся из Евангелия и что против них пишется свое есть. Он очень не любит этих догматов, ибо не любит Церкви. А почему Церковь ему не по сердцу — не видно… Одно видно, что она против его учения. Но в этом не укор, а хвала. Ибо его учение самое фантастическое… Мне представляется, что он близок к помешательству… Так у него все нелепо. Вы хорошо сделали, что отказались читать бредни Толстого, и не берите их в руки. Вон прочитайте, что у него написано… у этого Льва рыкающего кого поглотить. Я и забыл прописать, что Лев признает только Евангелие, и то в искаженном виде, как у него… Послания святых апостолов не признает, ни отцев и учителей Церкви… Все у него свой ум… Не берите в руки.

Какие это глупые студенты, что верят Л. Толстому, который ни во что не верит. У него нет ни Бога, ни души, и ничего святого. Он пишет глупости только для того, чтобы смутить верующих, и все криво толкует. Наболтал он (Толстой) кучу глупостей, а взяться у него не за что… Все почти бездоказательно… И к тому же он изволил заявить, что он все еще исправляет свои мысли… Это лазейка, при которой он спокойно может говорить: это у меня еще не решительная мысль… Я имею Львовых: «Исповедь», «Евангелие», «В чем моя вера», письмо к кому-то в Санкт-Петербург… Только в статье «В чем моя вера» есть нечто опасное, не по солидности рассуждения, а по крику против Церкви… часто повторяемому, что она исказила учение Христово».

По приведенному выше примеру, хорошо видны признаки таких трудов, и поэтому их можно распознать по самим текстам, т.к. изложенное в них, обязательно будет противоречить догматам Церкви.

Сектантство.

Явное прельщение вражьим ведением выражается в различных сектах. Хотя следует сказать, что основатели секты могут быть прельщенными бесами, а могут быть мошенниками, желающими иметь власть и деньги. Мы не будем говорить на эту тему, т.к. это наиболее изученный вопрос современных ученых богословов, а приведем выдержки из поучений Феофана Затворника о сектах.

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь…, п.69): «Спрашиваете, как думать об английском апостоле каком-то (Редсток). Но в Ваших же словах есть и решение, как о нем думать. Он говорит, что Господь ему является и приказывает ему, что сделать и что говорить. Неужто не видите или у Вас там не видят, что он обманщик? Если бы Господь ему являлся, то не послал бы его к нам, а к туркам, например, или другим каким неверам. Нашу веру Сам Господь многократно подтверждал и подтверждает чудесами, святыми мощами и явлениями Своими и святых Своих. Нас нечего учить. Напротив, ему самому надо у нас поучиться. Апостол этот не общеанглийской веры, а особой некоей, недавно появившейся. Недавно появилась там секта духоносцев. Кому-то пришло в голову, что в Церкви Христовой должно повторяться то же, что было на апостолах, то есть чтобы Дух Святый видимо сходил и видимо действовал в верующих. Несколько лиц ему поверили — больше красавицы. Начали думать, как бы сего достигнуть. Думали-думали — и надумали. Не знать как, они убедились, что Дух Святый точно в них действует, и других стали в том уверять. Повыдумали несколько темных чудес и стали разглашать всюду. Так понабралось около них немало легковерных. Они отделились от прочих, завели свои церковные порядки. И вот секта!

Из их-то среды и Ваш апостол. Он все толкует о Святом Духе, что всякому непременно надобно быть исполнену благодати Его, чтобы спастись. Эта мысль совершенно верная. Я раскрывал ее Вам в первых письмах. Но только и есть правды в его словах. Далее все ложь! Он кричит: веруй-веруй, и Дух Святый придет. Это главная его ложь! Вера точно есть неотложное условие к получению дара Духа Святаго, но самое получение дара бывает не по одной вере, а по вере чрез богоучрежденные таинства. Так было и во времена апостолов. Вот случай! Святой Павел пришел в Ефес и, встретив там некоторых верующих, спросил их, приняли ли они Духа Святаго. Те отвечали, что они не слышали даже, есть ли Дух Святый. Оказалось, что они были крещены лишь крещением Иоанновым. Тогда святой Павел окрестил их Христовым крещением, после же крещения возложил на них руки, и они исполнились Духа Святаго. Крещением они были обновлены, но не получили дара Святаго Духа. Он сообщился им чрез апостольское возложение рук, а крещение сделало их только способными к принятию дара и достойными того. Как с этими верующими было, так бывало и со всеми и при апостолах, и после них. Так это и доселе бывает в Церкви Божией, именно через святое миропомазание, которое апостолами же введено вместо возложения рук. Мы все, крещеные и миропомазанные, имеем дар Святаго Духа. Он у всех есть, но не у всех действен. Как достигнуть того, чтобы он стал действенным, изображено в моих первых письмах. Потрудитесь снова пересмотреть. Здесь прибавлю только, что иного пути к тому нет.

Обратитесь теперь к английскому апостолу и спросите, имеет ли он сам дар Святаго Духа. Не имеет. Ибо у англичан нет таинства миропомазания, без которого, как без возложения рук апостольских, Дух Святый никогда не сходил и не сходит. У англичан только два таинства: крещение и причащение, а таинства миропомазания нет. Нет, следовательно, в них и дара Святаго Духа. Нет его и у сего апостола. Стало быть, он толкует о том, чего не знает, и проповедует о получении того, чего сам не имеет. В речах его Вы не заметите и помина о том, как приемлется Дух Святый. Он толкует только о необходимости иметь Его и потом взывает: веруй! Похоже на то: разинь рот — и Дух Святый влетит. Как идет к сему апостолу слово Господа: «врачу, исцелися сам!» Извольте с сим согласиться и передать мои мысли другим, собственно тому, кто говорит у Вас с увлечением о предметах веры. Чрез него такое воззрение на апостола может шире разойтись. Благослови Вас, Господи! Спасайтесь!»

Феофан Затворник (из писем, Сборник мудрых советов): «Без Таинств нельзя сего (благодати,— Ред.) иметь, а по самопрельщению можно так думать. Их всех обуял дух лестчий… Они по сему без Таинств суть истые молоканы и духоборцы.

…Изобретатели мрачного смотрения на жизнь настоящую суть буддисты… От Будды… У нас распространяет его в настоящее время белогорячешный Л. Толстой — безумец из безумцев… А у немцев какой-то философ… Это настоящий конец, в который упираются опирающиеся на одном своем личном постижении истины… Истина Божия о жизни пребывает на земле во всех верах у всех народов. Неверующие — выродки… Несчастнейшие из несчастных!..

…А молокане далеко отстоят от язычников в деле веры… Их жалеть надо и молиться о них, и при случае в обычный разговор вбрасывать какое слово или фразу для вразумления. …О молоканах теперешних надо судить снисходительнее. Зачинщики всему виной: а эти с молоком матери всасывают ересь.

…У вас там штундисты, с севера неметчина давит… Того и гляди, что вера испарится… Да, чай, уже и начала.

…Господи, помилуй нас! До чего мы дожили? В Питере, главно и явно, образуется сенаторская община — редстоковщина. Это что-то похожее на молоканство, только иноземное и дворянское. Вот и знайте. Священников, вишь, и видеть не хотят, а не только слышать и следовать им.

…Посылаю вам десяток писем в Санкт-Петербург. Раздайте их старым знакомым… а то и по городу — недуховным, для которых, по вашему суду, небесполезно прочитать их. Это против Пашкова, который есть злейший молоканин и хлыст, у которого ни Церкви, ни Таинств, ни священства, ни молитвословий — ничего нет. Кайся, веруй в Господа и живи добре — все тут. Прочее все побоку. С этою проповедию он разъезжает всюду. И у себя дома собирает… и многих уже сбил с толку… Вот-вот объявит секту. Другая, побочная с ним, секта есть «апостольская община». И та в Питере имеет ход.

…Нужда некая заставила меня просмотреть молоканство вдоль и поперек, то есть его историю и учение. История не совсем важное дело… а учение очень важное. Между тем пункты их учения как следует нигде не изложены. Пишутся только мысли, и большею частию своим, а не молоканским словом…

…Штунда не любит поститься. Да ведь она лютеранка, на кой ляд ее назвали штундою? Назвать надо — немецкая вера… потому что немцами выдумана и недавно — немецкой вере всего сотни три лет… Она не первоначальная отступница. Первоначальная отступница латинская вера, она отступила и с немцами, и с англичанами. Но потом немцы и англичане отступили от Папы, когда тот завел некие нелепости в вере своей».

Глава 5: Воздействие благодати и прелести на сердце как эмоциональный центр.

Эта глава будет построена так, что в ней будут раскрыты эмоциональные чувства от действия благодати, от естества человека, и от врага.

Раздел 5.1: Об эмоциональных чувствах.

Вначале темы было сказано, что враг воздействует на ум, а затем на сердце, которое в данном аспекте рассматривается как эмоциональный центр.

Феофан Затворник (Письма. п.896): «Где сердце?- Где отзывается и чувствуется печаль, радость, гнев и прочее,- там сердце… Сердце телесное есть мускулистый серчак — мясо… но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой телесное сердце служит только орудием, как мозг служит орудием для ума…»

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь…, п.8): «Всякое воздействие на сердце производит в нем особое чувство, но для различения их в нашем языке нет слов. Мы выражаем свои чувства общими терминами: приятно — неприятно, нравится — не нравится, весело — скучно, радость — горе, скорбь — удовольствие, покой — беспокойство, досада — довольность, страх — надежда, антипатия — симпатия. Понаблюдайте за собою и найдете, что на сердце бывает то одно, то другое».

Как мы знаем, эмоции бывают положительные, несущие удовольствие, покой, и отрицательные, несущие скорбь и страдания. Так, от Божиих действий приходит истинное удовольствие, от врага – страстное, а от самого человека – и положительные, и отрицательные эмоции.

Григорий Нисский (Изъяснение Песни песней Соломона, беседа 10): «В естестве человеческом удовольствие двояко: одно порождается в душе бесстрастием, а другое — в теле страстью».

Следует обратить внимание на то, что первое бесстрастное удовольствие ощущается только душой, а второе страстное – душой и телом. Душа может ощущать то, что не является вещественным, т.к. не имеет физических органов чувств, ее удовольствие может быть только духовного, невидимого характера. Такими удовольствиями являются блаженство, подаваемое благодатью Божией: познание истины, просвещенность, любовь, чистота, покой, тихая радость и др., и все это является плодами бесстрастия.

Авва Исаия (Духовно-нравственные слова, сл.25): «Бесстрастие есть та любовь, которую Господь Иисус учил всех иметь».

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.1-я, ст.36): «Бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудободвижна на зло».

Игнатий Брянчанинов (Слово о смерти, гл. Памятование смерти…): «В состоянии бесстрастия человек достигает чистой любви, и мысль его начинает постоянно пребывать при Боге и в Боге».

Что касается телесного удовольствия, то отметим, что враг, зная о таком расположении души, подает ей различные духовные впечатления, которые ощущает и душа, но более тело.

За избрание удовольствий человек сам несет ответственность.

Григорий Нисский (Изъяснение Песни песней Соломона, беседа 10): «Которое из двух (удовольствий) избрано будет произволением, то и возобладает над другим. Например, если кто обращает внимание на чувство, привлекаемый удовольствием, какое чувством производится в теле, то проведет он жизнь, не вкусив Божественного веселия, по привычке лучшее как бы помрачать худшим. А у кого вожделение устремлено к Божественному, для тех благо пребывает неомрачаемым, и все обворожающее чувство почитается достойным того, чтобы избегать сего»

Истинное духовное состояние может выражаться в покое, радости, слезах, в тишине, в восторге, но похожие состояния бывают и от естества, и от врага. Прочтем, что о них говорят святые.

О покое сердца.

Существуют разные виды покоя. Есть покой грешника:

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Человек смело и небоязненно продолжает грешить, понять даже не умея, откуда это прежде бывали у него такие тревоги. Когда таким образом образовались ослепление, нерадение и нечувствие, видимо, что человек-грешник остановился на пути грешных. Все добрые восстания улеглись… Он покойно, без смущений и тревог, пребывает в грехе…»

Следует знать, что когда говорится о покое грешника, то это означает не только грешника, который еще не пришел к вере, но и грешника, находящегося в лоне Церкви многие годы.

Есть покой внешний и внутренний, который является страстью уныния и лени, но о ней мы будем говорить в теме о человеке.

Есть покой, который является результатом нечувствия и духовного охлаждения, который будет рассмотрен в разделе «О духовных чувствах».

Есть покой, который дается по истинному бесстрастию, которое также имеет несколько степеней.

Максим Исповедник (из Добротолюбия, т.3, ст.187): «Первое бесстрастие есть совершенное воздержание от злых дел, видимое в новоначальных; второе – совершенное отвержение помыслов о мысленном сосложении на зло, бывающее в тех, кои с разумом проходят путь добродетели; третье – совершенная неподвижность страстного пожелания, имеющее место в тех, которые от видимых вещей восходят к мысленным созерцаниям; четвертое, бесстрастие есть совершенное очищение даже от самого простого и голого мечтания, образующееся в тех, которые через ведение и созерцание соделали ум свой чистым и ясным зерцалом Бога. Итак, очистивший себя от страстных дел, и освободившийся от мысленного на них сосложения, и пересекший похотное к ним движение, и соделавший ум свой чистым даже от простого о них помышления, имея сии четыре главные бесстрастия, исходит из области тварей вещественных и вступает в чин существ мысленных…»

Истинный покой не несет вспышек гнева, раздражения, тревоги, страха и т.д..

Евагрий Понтийский (Мысли, ст.2): «Бесстрастие есть спокойное состояние разумной души, образующееся из кротости и целомудрия».

Петр Дамаскин (Творения, кн.1): «Признак бесстрастия есть то, чтобы во всем пребывать без смущения и без страха, как получившему от Бога благодать «вся мощи» (Фил.2,13) …и никакой не иметь заботы о теле, но по мере того, как подвизается, понуждая себя, и достигает в покой навыка, благодарить (за то Бога) и снова предпринимать иное понуждение себя чтобы постоянно быть в борьбе и побеждать со смирением».

Макарий Великий (из Добротолюбия, т.1, ст.275): «Как Господь, отложив всякое начальство и власть, облекся в тело, так и христиане облекаются Духом Святым и пребывают в упокоении. Если и наступает брань извне, делает приражения сатана, то внутренне ограждены они Господней силой и не тревожатся при нападениях сатаны. Когда Господа искушал он в пустыне сорок дней, повредил ли Ему сколько-нибудь тем, что извне приступал к телу Его. В сем теле был Бог. Так и христиане, если и искушаются извне, то внутренне исполнены силы Божества и не терпят никакой обиды. Но если достиг кто в такую меру, то пришел он в совершенную любовь Христову и исполнение Божества».

Есть покой после духовной брани, который дается Богом для утешения и восстановления сил для последующих браней.

Макарий Великий (из Добротолюбия, т.1, ст.275): «А кто не таков (не совершенный), тот и внутренне ведет еще брань. В иной час упокоевается в молитве, а в другой час бывает в скорби и во брани. Ибо так угодно Господу, поскольку человек еще младенец, управляет его Господь во бранях. И внутри появляются как бы два лица, свет и тьма, упокоение и скорбь, в иной час в упокоении молятся, а в иной час бывают в смятении».

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Но пусть прогнано это мрачное полчище злых помыслов, пусть сердце опять спокойно и стало на душе светло, — помнить надобно, что тут для дела своего собственно ничего еще не сделано. Эти враги все еще живы. Они только вытеснены из внимания и, может быть, намеренно скрылись, чтобы в нечаянном нападении в благоприятное время тем вернее возвратить себе победу. Нет, на этом никак не следует останавливаться, иначе ни покоя, ни успеха не будет. Их надо умертвить, выманить и заклать на жертвеннике самоотвержения».

Есть покой, как результат совершенного неведения о духовном трезвении.

Отечник (Игнатий Брянчанинов, 105): «Брат сказал некоторому старцу: никакой брани не вижу в моем сердце. Старец на это: ты подобен четверовратной храмине; всякий, хотящий войти в тебя, входит, откуда бы он ни пришел, и всякий, хотящий выйти, выходит, куда хочет, а ты не понимаешь, что делается в тебе. Если бы твои двери затворялись и запирались, и ты не позволил бы посредством их входить в тебя помышлениям греховным: тогда бы ты увидел стоящих вне и борющихся с тобою».

Есть покой как вражье ухищрение, после которого человек или расслабляется, или мнит себя бесстрастным.

Паисий Святогорец (Духовное пробуждение, т.1, ч.2): «В духовной жизни требуется внимание. Делая что-либо по тщеславию, духовные люди остаются с пустотой в душе. Их сердце не преисполняется, не становится окрыленным. Чем больше они увеличивают свое тщеславие, тем больше увеличивается их внутренняя пустота, и тем больше они страдают».

К сожалению, многие люди именно эту пустоту принимают за покой, и то, что этот покой бывает временным, (например, какое-то время, пока человек не раздражится или не разгневается, или не ощутит беспокойство) то человек этого не видит, не придает этому большого значения и даже думает, что он стал бесстрастным. Такой прелести, как признание себя бесстрастным, могут подвергаться люди, имеющие навык постоянной молитвы, т.к. считают, что приобрели бесстрастие ума и победили вообразительную страсть, но об этом также будет сказано в теме «Самопрельщение в духовной жизни». Такое прельщение характеризуется тщеславным помыслом о себе и страсть не проявляется пока нет предмета страсти.

Максим Исповедник (Главы о любви, 4-ая сотница): «В отсутствие предмета страсти, не почитай себя имеющим совершенное бесстрастие. Но когда и предмет появится, а ты остаешься не тронут ни им, ни после воспоминанием о нем: тогда знай, что ты вступил в пределы ее. Однако ж и тогда не будь беспечен: ибо хотя долговременная добродетель умерщвляет страсти, но если понебрежешь о ней, то они опять возбудятся».

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.26): «Иногда бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас в беспечность, и потом внезапно нападают на бедную душу, расхищают ее, и до такой степени приучают к порокам, что она… уже сама себе наветует и противоборствует».

Феодор Студит (Добротолюбие, т.3, гл.159): «Лукавый притихает на время, чтобы ввести в беззаботность, и потом, нечаянно наскочив, превратить помысл и погубить».

При этом человек может подумать, что брань закончена и он чист от страстей и может, например, уже не молиться. После такой мысли тихо приходит тщеславный помысел о себе, который дальше и разрушает духовно человека.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Обратитесь еще к опыту и посмотрите, когда приходят такие помышления самодовольства? Когда человек бывает в покойном состоянии, когда его ничто не смущает, ничто не прельщает и не влечет ко греху, тогда он готов на самое святое и чистое житие. Но чуть движение страсти или соблазн, — куда все обеты?! Не говорит ли себе часто человек, ведущий невоздержную жизнь: теперь не буду больше. Но насыщение страсти прошло, новый позыв восстает, и он опять является во грехах. Хорошо рассуждать о перенесении обид, когда все идет по нашей воле, не наперекор самолюбию. Тут, пожалуй, странным покажется чувство оскорбления или серчания, какому предаются другие. Но случись самим быть в подобном положении, тогда и один взгляд, не только слово, выведет из себя. Так можно в самонадеянности мечтать о возможности самому собою, без высшей помощи, вести жизнь христианскую, когда покоен дух. Но когда зло, слегшееся на дне сердца, возмятется, как прах ветром, тогда в собственном опыте найдет каждый осуждение своей заносчивости. Когда помысл за помыслом, желание за желанием — одно другого хуже — начинают тревожить душу, тогда забудет всякий про себя и невольно воззовет с пророком: воды внидоша до души моея: углебох в тимении глубины (Пс.68,2). О, Господи, спаси же! О, Господи, поспеши же! (Пс.117,25).

Не бывает ли часто так: мечтает иной в самоуверенности пребывать в добре. Но вот воображено лицо или вещь, родилось желание, возбудилась страсть; человек увлечен и пал. После сего оставалось бы только посмотреть на себя и сказать: как это худо! Но вот представился случай к развлечениям, и он снова готов забыться. Далее, кто-нибудь оскорбил: началась брань, укоры, суд; представилась неправая, но выгодная сделка, — берется и за то: одного унизил, с другим поделился, третьего столкнул с места, — и все это после того, как хвалился возможностью самому, без особой помощи свыше, вести себя свято. Где же сила? — Дух бодр, плоть же немощна (Мф.26,41). Видишь добро и творишь зло: хотящу творити доброе, злое прилежит (Рим.7,21). Мы в плену: искупи нас, Господи!

Один из первых вражеских наветов на нас есть помысл самонадеянности, то есть если не отвержение, то не чувствование нужды в благодатной помощи. Враг как бы так говорит: «Не ходи туда — к свету, где хотят тебе дать какие то новые силы! — Ты у меня и так хорош». Человек и предается покою. А враг между тем — где подкинет камень (неприятности), где наведет на скользкое место (прелести страстей), где усеет цветами закрытые силки (светлая обстановка). Не оглядываясь, человек стремится все далее и далее и не догадывается, что ниспадает все ниже и ниже, пока наконец не низойдет на самое дно зла — к преддверию ада».

Итак, враг подает мысли о себе и человек забывает о Боге.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.2,гл.23): «Враг наш диавол радуется, когда смущается душа и сердце бывает в тревоге. Почему всячески ухищряется он возмущать души наши. Первым делом его в сих покушениях бывает возбуждение самолюбия, чтоб по причине его отступила благодать, созидающая и хранящая внутренний мир. Для сего внушает мнение, будто все, что есть и кажется нам добрым в нас, стяжано собственным нашим тщанием и трудом, и отогнав смирение и простоту, располагает придавать себе большую цену и вес и чувствовать себя чем-то важным, покрывая забвением действие благодати Божией, без коей никто не может даже имени Господа назвать, как свидетельствует святой Павел, говоря: «никтоже может рещи Господа Иисуса, только Духом Святым» (1Кор.12,3). Сия благодать всем верующим подается, и присутствие ее служит признаком того, что кто-нибудь есть истинно верующий. Прияв же ее, верующий не делает уже и не может делать ничего истинно доброго без ее помощи, и она всегда с ним есть по обетованию Господа, и враг ничего не может сделать с ним, пока она есть в нем и осеняет его. Ее-то отдалить и силится всячески враг, и первое, что делает для сего, есть… внушение самоценения, или чувства, что мы не ничто, а нечто, и притом немаловажное».

Далее враг сеет превозношение, презрение или безразличие к другим людям, при котором человек сравнивает себя с другими и видит свое «превосходство».

Силуан Афонский (Поучения): «Дух прелести не может дать истинной сладости; он приносит только тревожную сладость тщеславия; в нем нет – ни смирения, ни мира, ни любви; а есть холодное безразличие и гордость».

Никодим Святогорец (там же ): «Затем принявшему такие внушения враг подлатает новое мнение, состоящее в уверенности, что он лучше других, ревностнее и богаче делами. Успевши всадить такое мнение, враг далее приводит его к осуждению других и презрению, за коими неотступно следует гордыня».

Св. Никодим указывает, что все это может происходить мгновенно, и повторяется очень часто. При этом в человеке сразу появятся признаки: невнимание, различные образы, внутренняя расслабленность ума и т.п. Т.е. ум перестает следить за тем, какие мысли входят в сердце, и, конечно же, если греховные мысли входят в него, то и появляется смятение и беспокойство сердца.

Никодим Святогорец (там же): «Все сие может произойти в сердце в одно мгновение, всяко, однако ж благодать тотчас сокращает свое действие, вследствие чего появляется невнимание к себе, ослабление ревности, возникновение помыслов, сначала пустых, а потом страстных, далее движение самых страстей, с чем неразрывна буря в сердце. — Мир внутренний потерян. Это однократное состояние, и если опомнится пострадавший сие, то приходит в себя, сокрушается, кается и молитвой восстанавливает обычный ему внутренний строй. Враг прогнан; но он не отчаивается, а снова и снова приступает с теми же внушениями и с тою же целью — расстроить внутренний мир».

Восстановить внутренний мир сердца может постоянная внимательная молитва, и поэтому истинный подвижник все свои силы направляет на приобретение такой молитвы, т.к. тогда ум становится стражем сердца, отвергает все мысли и тем не дает нарушить его покой.

Никодим Святогорец (там же): «Ведай сие… противопоставь покушениям врага бодренное блюдение себя, по слову Господа: «бдите и молитеся, да не внидете в напасть» (Мф.26,41). Внимай себе со всем тщанием, чтобы враг не подкрался и не обокрал тебя, лишив великого сего сокровища, т. е. мира внутреннего и тишины душевной. Враг покушается расстроить душевный мир, потому что знает, что когда душа в смятении, то ему подручнее направить ее на что-либо худое, а ты блюди свой мир, ведая, что, когда душа мирна, врагу нет к ней доступа; и она тогда готова бывает на всякое добро и совершает его охотно и без труда, легко преодолевая всякие к тому препятствия. Чтоб тебе удобнее в этом успеть, старайся предугадывать подступы врага. Подступ врага — помысл самонадеянный. Положи же себе в закон — всякий помысл, умаляющий в тебе убеждение, что все доброе от Бога, что без помощи благодати Его ты ни в чем не можешь успеть, и что тебе потому на Него единого должно возлагать все упование, всякий такой помысл почитать явно вражеским и, как таковой, с гневом отвергать и преследовать, пока исчезнет».

А чтобы не прельститься мнимым покоем нужно, не смотря на ощутимое спокойствие, молиться постоянно.

Варсануфий Великий (Руководство к духовной жизни, Ответ 422): «Случается же, что и враги, с хитростию, дают сердцу на короткое время ощущать тишину для того, чтобы прекратилось призывание имени Божия, ибо им небезызвестно, что от призывания Его, они обессиливаются. Зная это, не перестанем призывать в помощь имя Божие: ибо есть молитва, а Писание говорит: «непрестанно молитесь» (1Сол.5,18). Непрестанно же не имеет конца».

Поэтому, чтобы не прельститься своею самозначимостью, следует помнить, что:

Авва Исаия (Духовно – нравственные слова, сл.15): «Не считай себя бесстрастным, пока влечет тебя грех».

Авва Исаия (Там же, сл.17): «…Кто любит славу человеческую, тому нельзя быть бесстрастным, но ревность и зависть обитают в нем».

Авва Исаия (Там же, сл.24): «…Доколе у кого из сердца исходит осуждение, дотоле он чужд бесстрастия».

Приведем учение Луки Крымского о распознании вражьих действий по эмоциональным ощущениям сердца.

Лука Крымский (Проповедь «Об исцелении гадаринского бесноватого»): «Нужно знать, как распознать нам присутствие бесов в своем собственном сердце, ибо если не будем уметь распознать их присутствие, не сумеем и бороться против них. Знайте, что всякий раз, как совесть ваша тревожит, беспокоит и мучает вас, — это она предупреждает, что бесы уводят вас с пути истины. Знайте, что всякий раз, когда злитесь, ругаетесь, враждуете против близких своих, когда в сердце вашем кипит зло и ненависть — знайте, что действуют в сердце вашем бесы. Спохватитесь, осените себя крестным знамением и начните борьбу с бесами. Знайте, что каждый раз, когда лжете, клевещете, поносите доброе имя ближних своих, ходите доносить, стараетесь причинить зло своим ближним — знайте, что бесы действуют в сердце вашем. Вспомните о гадаринском бесноватом, поймите, что и вы одержимы бесами. Каждый раз, когда неспокойно у вас на душе, когда чувствуете нечистое жжение в сердце своем, когда не ощущаете в сердце мира, знайте, что бесы живут в нем. Люди, которые всегда боролись с бесами, люди, не испытавшие злобы в сердце своем, всегда мирны, всегда живут в глубоком, невозмутимом святом Божием мире, и совесть не терзает их. Знайте, что когда не чувствуете мира в сердце своем — знайте, что бесы живут в нем — оно нечистое жилище бесов. Наблюдайте за собою, как святые, которые всегда испытывали свое сердце, всегда следили за его состоянием, всегда бдели, чтобы не нарушился мир и покой в сердцах их. Знайте и помните, что всегда надо бороться с бесами».

Об ощущениях страха и тревоги.

Господь дарит свободу от любого человеческого и вражьего страха, а взамен дает страх оскорбить и предать Бога, враг же сеет панический страх. По поводу страха следует сказать, что страх бывает от следующих причин: страх человеческий, страх Божий (подробнее о них будет сказано в теме о человеке), и страх от врага.

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.1, ст.81): «Страх Божий двояк. Один рождается от угроз наказания, другой сопряжен с любовью, производя в душе благоговение».

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь…, п. 31): «Кто имеет в себе страх Божий, живой и действенный, тот имеет в себе неистощимую силу на все богоугодное».

Страх может быть как постоянное чувство страха человека о себе или близких через мысли-предположения или через тревожные ощущения (телесный трепет), может быть во время искушений и скорбей, а может быть от действия страстей.

Евагрий (О помыслах): «А часто (бесы) ввергают отшельников в неудержимую печаль, являя им некоторых из сродников (тяжко) больными и подвергающимися опасностям либо на земле, либо на море».

Софроний Сахаров (Старец Силуан): «От многой и усердной молитвы душа его по временам испытывала некоторый покой; тогда помыслы говорили ему: «Ты молишься и, может быть спасаешься; но если в раю ты не найдешь ни отца, ни матери, ни тех, кого ты любишь, то и там не будет тебе никакой радости». Ум послушника колебался при этих помыслах, и тревога проникала в сердце, но по неопытности своей он не понимал, что же, собственно, с ним происходит».

Ефрем Сирин (Творения, ч.2, О терпении): «…Которые души поддаются робости и страху, не вытерпев скорбей, даже доходят до нерадения, нетерпеливости и отчаяния, совращают с праведного пути, и не ожидают до конца Господней милости; те, как оказавшиеся неправедными, как возмогут улучить вечную жизнь? Ибо всякая душа, ради Господа за нас умершего, до самой смерти бывает обязана великодушествовать, терпеть до конца и сохранять упование на Него, чтобы таким образом сподобиться вечного спасения».

О таких страхах отцы говорят как о боязливости от маловерия и самости.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.21): «Боязливость есть младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость есть уклонение от веры, в ожидании нечаянных бед. Страх есть предвоображаемая беда; или иначе, страх есть трепетное чувство сердца, тревожимое и сетующее от представления неведомых злоключений. Страх есть лишение твердой надежды. Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей, и самых теней…»

Исаак Сирин (Слова подвижнические, сл.2): «Страх за тело бывает в людях настолько силен, что вследствие его они остаются неспособными совершить что-либо достославное и досточестное».

Что показывает такой страх?

Ефрем Сирин (О страхе Божием и о последнем Суде): «Кто грешит, от того далек Бог, и потому лукавый исполняет его страха, и всегда он живет в мучительной боязни».

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.21): «Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится».

Также это может быть страх впечатлительного и малодушного человека, которого гонит враг и при котором может быть мания преследования.

Николай Сербский (Из переписки. Письмо второе): «Тебя преследует злой дух, один из множества злых духов, старающихся погубить человека. Ты пишешь: когда на тебя нападает страх, тебе кажется, что весь мир тебя гонит, что все люди — тебе заклятые враги, что и Бог тебя ненавидит. Ты обращался к специалистам, и они сказали, что это своего рода безумие. Да это и впрямь безумие, они тебе правильно сказали. И Церковь тебе то же самое скажет. Только Церковь скажет тебе и другое, исходя из церковного опыта и знания. Она объяснит тебе, от кого исходит и почему происходит твое безумие. Исходит оно от злого духа, а происходит из-за какого-то твоего греха. Церковь тебе и лекарство пропишет: исповедайся, покайся в своем грехе, и злой дух отступит от тебя. Сам по себе он никогда тебя не оставит, но Господь изгонит его из тебя. Слышал, как Всемогущий Христос изгонял из людей бесов, как Он имел полную власть над ними, и как духи зла покорялись Ему беспрекословно».

Одной из целей врага является посеять в человеке смущение и тревогу и нарушить покой сердца, т.к. тогда ум приходит в смущение и не может оставаться в истине.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.2): «Враг наш диавол радуется, когда смущается душа и сердце бывает в тревоге. Почему всячески ухищряется он возмущать души наши».

Паисий Святогорец (Духовное пробуждение, т.1, ч.2, гл.3): «Там, где присутствует душевная тревога и отчаяние – бесовская духовная жизнь. Не тревожьтесь душою ни по какому поводу. Душевная тревога происходит от диавола. Видя душевную тревогу, знайте, что там накрутил своим хвостом враг. Он не идет нам наперекор. Если человек к чему-то склонен, то и враг подталкивает его в том же направлении, чтобы измотать и прельстить. Например, человека чуткого он делает чрезмерно чувствительным.

Если, подвизаясь, мы чувствуем душевную тревогу, то должно знать, что мы подвизаемся не по-Божьему. Бог – не тиран, чтобы нас душить. Каждому следует подвизаться с любочестием, в соответствии со своими силами. Надо возделывать в себе любочестие для того, чтобы возросла наша любовь к Богу. Тогда человека будет подталкивать к подвигу любочестие, и само его подвижничество, то есть поклоны, посты и подобное этому, будет ничем другим, как преизлиянием его любви. И тогда он с духовной отвагой будет идти вперед. Духовно трудиться нужно не умом, а сердцем. И без смиренного доверия Богу духовное делание не совершай. В противном случае, ты будешь переживать, утомлять свою голову и душою чувствовать себя плохо. В душевном беспокойстве обычно кроется неверие, но можно испытывать такое состояние и по гордости».

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Но есть нечто и непосредственно исходящее от сатаны. От него некоторая неопределенная робость и боязнь, мятущая душу грешника во всякое время, а тем более тогда, когда задумает он о добре. Это почти то же, что господин грозит слуге, когда тот начинает что-либо делать не по его воле и планам».

Василий Великий (Беседа на Псалом 33): «Не всякий страх благ и спасителен, но есть страх вражий, о котором молился пророк, чтобы не приближался к нему, к душе его, говоря: «От страха вражия изми душу мою» (Пс.63,2). Тот страх вражий, который вдыхает в нас боязнь смерти и который внушает нам страшиться преимущества лиц. Ибо боящийся его возможет ли во время мученичества противостоять греху даже до смерти и воздать долг умершему за нас и воскресшему Господу? Приводимый в страх демонами не имеет в себе страха Божия».

Такие страхи несут подавленное состояние, угрюмость, раздраженность, злые мысли, человек ничему не радуется, ко всему апатичен, часто печален, и как ему кажется без повода.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.100): «Тщится отнять покой душевный у людей благочестивых сатана всяким и различным «искушением» и злыми помыслами, когда их старается в грех привести, и так совесть их раздражить и обеспокоить. О, возлюбленный! берегись сего злого шепотника, да не потеряешь покой душевный. Сколько раз чувствуешь злое какое помышление, восстающее в сердце твоем: знай точно, что тогда приступил враг к душе твоей, и дает ей злой совет свой, яко Еве змий. Дух от запаха познается. Злой дух, злой и запах издает. Чувствуешь злой запах, знай точно, что тут и злой дух, который мерзкую свою и смрадную воню изрыгает. Отгоняй убо от себе злой сей запах, да и злого духа отженешь».

При вражьем воздействии злая энергия действует на мозг, вызывая определенные возбуждения в участках мозга, отвечающие за состояние нервной системы. Конечно же, при этом в организме могут происходить различные химические процессы, но они вторичны. Первичным же является вражье воздействие, и поэтому неверно употреблять медицинские препараты от стресса, т.к. они изменяют химическое и биологическое состояние организма, но не дают результатов для души.

Василий Великий (Правила пространно изложенные…, в.55): «…Не малая опасность впасть умом в эту ложную мысль, будто бы всякая болезнь требует врачебных пособий, потому что не все недуги происходят естественно и приключаются нам или от неправильного образа жизни, или от других каких-либо вещественный начал, в каких случаях, как видим, иногда полезно бывает врачебное искусство; но часто болезни суть наказания за грехи, налагаемые на нас, чтобы побудить к обращению».

К сожалению, стоит признать, что мы часто бываем боязливыми и неразумными.

Феофан Затворник (Письма, п.49): «Помыслы не от вас, а враг всевает. И вина на нем… Богу молитесь на врага, чтобы прогнал. Почаще сказывайте духовнику. И враг отбежит. Он пристает с такими докуками, когда увидит, что душа робеет. А когда увидит, что душа мужественна и понимает его козни, тотчас отстает. Помоги вам, Господи, избавиться от сей неприятности».

Христиане же должны быть мужественными и разумными воинами Христовыми,

Григорий Богослов (Песнопения таинственные. Определения, слегка начертанные: «Мужество есть твердость в опасностях».

Антоний Великий (Устав отшельнической жизни, ст.177): «Мужество есть не что иное, как твердость в истине и сопротивление врагам».

Исаия Отшельник (Слово 16, ст.10): «Мужество сердца есть помощь для души, после Бога».

Прости нас, Господи, что страшимся своим малодушным страхом за свое тело, то страшимся врагов, но не тем страхом, который спасителен и который учит душу бояться греха и прибегать к Тебе, как Спасителю, а страхом, который рождает отчаяние и маловерие.

О видах радости.

О душевных эмоциях отцы говорили, что нужно осторожно к ним относиться, т.к. радость может быть — неудержимой, восторженной, и такое определение может быть приложимо и к радости благодатной, и к вражьей, и к человеческой.

Об истинной радости.

Признаком духовной радости являются: радость о Боге и желание петь Ему славу, а о себе человек плачет;

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве): «Действие благодати есть сила огня Духа, которая в радости и веселии сердца движет, укрепляет, согревает и очищает душу…»

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.11, сноска): «Мир и радость о Духе Святом обещаны тем, в сердце коих ощутительно действует благодать. Но это состояние тихое, хотя глубоко проникающее».

Петр Дамаскин (Кн.2, сл. О духовной радости): ««Радуйтеся о Господе», говорит апостол (Флп.3:1); и хорошо сказал он: «о Господе», ибо если не «о Господе» будет радость, то не только не радуется человек, но и (никогда) не будет иметь радости. Ибо Иов, рассматривая жизнь человека, нашел, что она полна всякой скорби (Иов.14:1); также Великий Василий и Григорий Нисский говорят, что птицам и другим животным, по нечувственности их (свойственно) радоваться, а разумному человеку — нет свободы от плача; потому говорит, что мы не удостоились даже познать и те блага, от которых мы отпали. И самая природа учит нас более плакать, ибо жизнь эта многоболезненна и многотрудна и, как изгнание, полна грехов».

Николай Сербский (Символы и сигналы, гл 12): «Радость — это тоже сигнал. Величайшие святые христианские утверждают, что когда человек истинно кается и горячо молится Господу, он чувствует в сердце великую радость и на душе теплеет. Они толкуют это как знак, что Господь простил тот грех, в котором человек в молитве раскаялся».

Но радость может иметь и другой признак, когда человек также радуется о Боге, постоянно благодарит Его, но уже нет слез печали. И это состояние свойственно человеку, который уже введен Богом на более высокую ступень духовной жизни.

Петр Дамаскин (там же): «Но если кто постоянно помнит Бога, тот веселится, по слову Псалмопевца: «помянух Бога и возвеселихся» (Пс.76:4). Ум, увеселяемый памятию о Боге, забывает скорби мира, и от этого памятования уповает на Бога и бывает беспопечителен. Беспопечительность доставляет радость и располагает к благодарению; а чрез благодарение, соединенное с благоразумием, возрастают дары и дарования. По мере того, как умножаются благодеяния, возрастают благодарение и чистая молитва со слезами радости, и вскоре человек избавляется от слез печали и страстных; выходит из (под власти) страстей и так приходит в духовную радость, от всякого случая. Чрез приятное смиряется и благодарит, а чрез искушения укрепляется в нем надежда на будущее; и о том и о другом радуется, и любит Бога и всех естественно, как благодетелей, и не встречает во всем творении чего-либо, могущего повредить ему. Но просвещаемый ведением Бога радуется «о Господе» о всех творениях, удивляясь Его промышлению о Своих созданиях. Ибо достигший духовного ведения удивляется не тому только, что явно (всем) и достойно похвалы, но и неявному для неопытных принужден бывает изумляться, по силе чувства».

О радости от врага.

Антоний Великий (Добротолюбие т.1, ст.66): «…Диавол иногда вселяет… радость и веселие; но в этом не может быть радости, а одна туга и печаль. Если и бывает что похожее на радость, то в этом нет истины, а один призрак, ибо не от Бога. Истинная радость исходит от Бога и подается только тому, кто самого себя нудит постоянно на то, чтоб свою волю отвергать, а волю Божию во всем исполнять».

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.243): «Сама пишешь, что иногда находит на тебя какая-то мучительная, необузданная, растрепанная, свирепая радость диавольская, которая тебя ужасно утомляет, и что всякая скорбь душевная отраднее этой безобразной радости. Сама теперь видишь, что эта радость с противной стороны; но вместе знай, что эта растрепанная радость находит не без причины, а видно, было когда-нибудь, что ты по неопытности и неосторожности принимала обманчивую и прелестную радость за настоящую».

Ст. Иосиф Афонский (Послание исихасту пустыннику): «Также ты пишешь мне о взыгрании сердца, которое, по твоим словам, ты чувствуешь. Об этом знай, что, когда человек очистит свою душу, и будет зачат в нем Новый Адам, наш сладчайший Иисус, тогда сердце не в силах сдержать радость, и то неизреченное наслаждение, которое нисходит в сердце, ликует, и глаза источают сладчайшие слезы, и весь человек становится как пламя огня от любви Иисусовой. И ум становится весь — свет, и изумляется, и удивляется славе Божией. Не так, как ты мне пишешь, что помрачаешься и не знаешь, где ты. Итак, это ты понимаешь ошибочно и будь внимателен.

Также пишешь мне, что тело парализуется и делается как мертвое. А я тебе говорю, что хоть и часто тело цепенеет, но ум делается весь — око, и сердце чувствует большую сладость и безмерную радость. Наконец, если это так, как я тебе пишу, то это еще не великая мера, а мера новичков. Когда душа очищается, тогда она это видит. Однако когда она очистится совершенно, то видит иначе, о чем я тебе не пишу, ибо ты понять не можешь. Сейчас говорю тебе только это. Молись Богу, чтобы Он дал тебе ведение духовного рассуждения, как ты должен думать и что должен иметь в своем уме, пока не удостоишься подлинной истины. Истина же есть Христос».

О человеческой радости.

Также радость, как эмоция, бывает естественная, например, оттого, что светит весеннее солнце и природа оживает; оттого, что кто-то сказал, что-то хорошее; оттого, что увидел любимого человека и от мн. другого. Это все душевная радость. Естественное спокойствие сердца хорошо знакомо каждому, это тихая гармония, при которой не существует волнений. Теплота и умиление способствуют нашему хорошему настроению и вызывают в нас улыбку и тихую радость. И такие состояния также соответствуют душе.

Феофан Затворник (Письма, п.322): «Ибо и теплота, и умиление сердца бывают и естественные — плод сосредоточения внимания».

Но при всей безобидности положительных эмоций отцы предупреждают:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.11, сноска): «Трепетное же обрадование, особенно сопровождаемое приятными движениями и в теле, небезопасны. За ними надобно смотреть строго и строго. Они могут быть и натуральными, могут быть и от врага. Опасны они потому, что выводят из укрепления, т.е. из сердца».

Заблуждение о радости.

Встречая у отцов понятие «отвергать радость, или видения и т.п.», мы представляем, что это силой изгонять из себя любую радость, и ту, которая подается Господом для нашего утешения или поддержания душевных сил, и радость от врага.

Такое заблуждение происходит от неумения рассуждать и определять, что подается Господом, а что врагом. И для тех, кто еще не умеют этого распознавать и еще живут в страстях, и кто не достиг второго вида радости (выше у Петра Дамаскина), отцы давали такие советы, чтобы в человеке не развивалось самомнения о том, что человек уже достиг высших даров.

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.395): «Прелести вражьей более всего бойся при слезах и радости, по совету Лествичника, отвергая приходящую радость, как недостойная, чтобы не принять волка вместо пастыря. Не вообще сказано: “работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом”. И о мироносицах пишется, что они бежали от гроба со страхом и радостью. Все это показывает, чтобы мы были осторожны касательно мнения о себе, когда покажется нам, что будто бы что-нибудь стяжали духовное и благодатное. Такое мнение везде выставляют началом и виною прелести богомудрые и богодухновенные отцы, особенно преподобный Марк подвижник и Исаак Сирин пишут, что нет добродетели выше покаяния и что покаяние до смерти потребно не только грешным, но и праведным, потому что и праведник седмижды в день падает; и что самое совершенство совершенных несовершенно. По этой причине и все святые всегда смирялись и имели себя под всею тварью, потому и пребывали непадательны».

Итак, отцы призывали нас бороться не с благодатным действием – радостью и трепетом, и усилием воли отталкивать их от себя, а с тщеславными помыслами, которые у нас появляются после таких действий Божиих, т.е. воспринимать ее смиренно и не думать, что это награда от Бога.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.7): «Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею, и не принять волка вместо пастыря».

Если при схождении на нас радости мы будем петь хвалу Господу и благодарить Его каждую секунду за то, что Он так милостив к нам, грешным, и не оставляет нас, а подает нам утешения не по нашим делам, а по Свой любви, то эта радость послужит нам в очищение и подаст покаяние.

Ст. Иосиф Афонский (Послание исихасту пустыннику): «Во время молитвы пришло к тебе Божественное просвещение, ты чувствуешь радость и невыразимую сладость. Сразу же разбойник — превозношение — приходит и говорит тебе тайно: «О! Ты уже святой!» Скажи ему: «Замолчи!.. Если и до третьего неба поднимусь, моего нет ничего». И вот что говорит Павел: «Восхищением был восхищен и слышал неизреченные слова». Итак, может быть, он взошел по своей воле? Нет. И если другой его ведет, то есть ли у него что-нибудь свое? Нет. Вот что он же говорил, когда весь мир спасал проповедью: «Не по воле моей совершаю это, но действующим во мне Христом». Видишь, чадо? Что было у него своего, если другой его вел? Так что говори и ты злой гордыне, что, если взойду на Небеса, и увижу Ангелов, и буду говорить с Господом, то моего нет ничего. Ибо пожелал Царь взять глину, месиво из болота и положить это вблизи Своего престола. Разве Он не Царь? Делает что пожелает. Но, может быть, глина вправе гордиться, что она рядом с Царем? Нет. Но, скорее, удивляться благости Царя и смирению. Как не побрезговал Он грязной глиной, а положил близ Себя! Так вот, как из месива тебя поднял, так и опять, когда Сам пожелает, бросает тебя, месиво, в твое естество. Стало быть, и когда Он тебя поднял, не было никакого твоего преуспеяния, и когда Он тебя бросил туда, откуда взял, ты не должен печалиться. Но должен говорить: «Я, Господи, достойный сын ада и не ропщу, ибо совершал его дела и совершаю. Ты пожелал — и поднял меня на Небеса, Ты желаешь — и бросаешь меня в ад. Да будет Твоя святая воля»».

Те, у кого есть наставник, который своим опытом познал благодатные и вражьи действия, должны советоваться с ним.

Каллист и Игнатий (Добротолюбие, т.5, ст.62): «И если найдет могущего научить, не потому только что (тот) узнал то из Божественного Писания, но потому, что и сам блаженно испытал божественное просвещение,- благодарение Богу».

Те, кто не имеет наставников, и сам не может распознать действий благодати и прелести, должны молиться Господу подобно той молитве, которая была приведена в разделе о видениях.

Каллист и Игнатий (там же): «Если же нет (учителя), то лучше ему не принимать того, но в смирении прибегать к Богу, от искреннего сердца недостойным себя почитая и называя такого удостоения и видения, как сему тайно научились мы благодатию Христовою от уст нелживых, Духом Святым движимых и вещающих, равно как из богодухновенных Писаний, — а отчасти и из опыта».

Тем же, кто знает действия благодати Божией и кто определил ее, отцы советовали после таких посещений Господа ощутимой благодатью всячески поддерживать эту теплоту внимательной сердечной молитвой, благодарением и славословием Господу нашему.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Теплота (духовная) сладостна, и поддерживать ее желательно как ради самой этой сласти, так и ради того, что она сообщает благонастроение всему внутреннему».

Григорий Синаит (О безмолвии и двух образах молитвы): «Истинное начало молитвы есть сердечная теплота, попаляющая страсти, вселяющая в сердце отраду и радость непоколебимой любовью и утверждающая сердце несомненным удостоверением».

О слезах.

Анастасий Синайский (Слово на шестой псалом): «Слезы бывают естественные, которые мы проливаем об умерших. Бывают слезы бесовские, когда кто плачет из тщеславия или ради какого-либо вожделения бесовского (обида на неисполнение нашей воли, — от сост.). Бывают слезы от пьянства и многосочной пищи. Но бывают слезы и очистительные, которые рождаются от страха Божия, от воспоминания о смерти и о вечной муке (но без отчаяния и страха человеческого – от сост.). В сих последних слезах, если мы помедлим и поболезнуем, то они обращаются в духовные слезы, в которых уже нет страха, но любовь к Богу, ради утешения, просвещения и радования о Святом Духе».

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.7): «Многие из отцов говорят, что значение слез, особенно у новоначальных, темно и неудобопостижимо, и что они происходят от многих и различных причин: от естества, от Бога, от неправильной скорби и от скорби истинной, от тщеславия, от блудной страсти, от любви, от памяти смерти и от многих других побуждений… Не верь слезам твоим прежде совершенного очищения от страстей (от самолюбия, — от сост.); ибо то вино еще не надежно, которое прямо из точила заключено в сосуд».

Иоанн Златоуст (т.5, ч.1, На псалом 6): «(Для Давида) ночи были ночами не отдохновения, а воздыханий и слез. Так как днем развлекало его множество забот, то время, которое все употребляют на отдых, он делал временем исповедания, проливая тогда самые горячие слезы. И всегда хорошо плакать, но особенно во время ночи, когда никто не препятствует этому дивному удовольствию… Испытавшие знают, что я говорю, знают, какую радость доставляют эти источники слез… Вот почему и Павел три года плакал день и ночь, исправляя чужие недостатки, а мы и о своих не плачем… Не подумайте, что я говорю только монахам – это увещание относится и к мирянам, и к ним еще более, нежели к тем, потому что они особенно имеют нужду в врачевствах покаяния. Кто плачет таким образом, тот встанет с душой, превосходящей тихую пристань, отвергнув все страсти. Исполнившись великого веселья, он войдет в дом Божий с дерзновением; с ближним он будет беседовать с удовольствием, потому что в нем не гнездится гнев, не воспламеняются ни похоть, ни сребролюбие, ни зависть, и ничто подобное».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.37): «Плачут люди, что несчастливы: плачь и ты, христианин, что ты грешен есть, что ты Господу своему согрешил, так как великое несчастье есть грех. Плачут люди, что не имеют здравия телесного: плачь и ты, что не имеешь здравия душевного. Плачут люди, что находятся в недуге и болезни: плачь и ты, что душа твоя недугует, болезнует и немоществует, тяжкий бо недуг есть гордость, зависть, гнев, нечистота, сластолюбие, славолюбие, сребролюбие, и столько мучащих болезней имеет, сколько страстей и похотей: «Исцели меня, Господи, и исцелюся» (Иер.17,14) яко Ты еси Бог, Спас мой!»

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику, гл. О другой прелести): «Также мы говорим и тому, у кого есть слезы, что слезы — единственное оружие против бесов и баня очищения грехов, если они бывают (соединены) с ведением. Однако, они не от самого человека. Но он, понуждая себя, показывает намерение воли плакать. Прийти же слезам зависит от Возводящего «облаки от последних земли». И пусть такого научит опыт, что он плачет не тогда, когда хочет сам, а когда хочет Бог. И пусть благодарит подателя Бога. А не имеющих слез пусть не осуждает. Ибо Бог не дает всем одно и то же».

Филарет Московский (Дроздов) (Избранные творения): «Если даются слезы, надобно благодарить благоутробного Бога и пользоваться ими для очищения души».

К сожалению, некоторые христиане, не имеющие слез, довольно легко к этому относятся, и считают, что плакать не обязательно, т.к. достаточно и того, что они сердечно переживают свои грехи, и приводят примеры отцов и подвижников, которые не плачут. Но все это прелесть, т.к. на самом деле у грешника нет слез, потому что нет глубокого покаяния и смирения, и Господь не подает умиления и утешения, которое порождает потоки очистительных слез.

Никита Стифат (из Добротолюбия, т.5, 2-ая сотн., 45): «Не вкусившие сладости слез умиления и не ведающие, какова благодать их и каково действо, думают, что они ничем не разнятся от тех, кои проливаются по умершим, придумывая при сем многие виды предположений пустых, и недоуменных умозаключений. — Но они естественно нам прирождены; и когда гордость ума склонится к смирению, а душа смежит очи свои от прелести видимых благ и устремит их к одному видению первого невещественного света, оттрясет всякое к миру чувство, и свыше утешения Духа сподобится: тогда слезы, как воды источника, исторгаются из нее, услаждают чувства ее, и исполняют мысли ее всякого радования и света божественного; и не это только, но и сокрушают сердце и ум в видении лучшего соделывают смиренномудрым. Всему сему невозможно быть в тех, кои плачут и рыдают по иным причинам.

46) Невозможно разверзть источник слез без глубочайшего смиренномудрия, ни опять смиренномудрым быть без умиления, производимого наитием Духа: ибо умиление от смиренномудрия, и смиренномудрие от умиления Святым порождаются Духом. Они, как звенья цепи, держась друг за друга и единою благодатию связуясь, составляют неразрывный союз духовный».

Поэтому человеку, не имеющему слез покаянных, необходимо неотступно просить их у Господа и при этом осознавать, что он высоко о себе думает, если ссылается на радость святых подвижников.

Никита Стифат (из Добротолюбия, т.5, 1-ая сотн., 69): «Иногда горесть и болезнование причиняются сердечному чувству излиянием слез, а иногда радость и веселие. Когда очищаемся мы покаянием от яда и скверны греха, довольные к тому имея из него слезы, тогда, как млатами тяжелыми, бывая поражаемы воспоминаниями о содеянном глубокие из сердца испускаем стенания, от полноты чувства горести и болезнования о том. Когда же, довольно быв очищены слезами, почувствуем свободу от страстей, тогда, обвеселяемы бывая божественным духом, как тихое и чистое стяжавшие сердце, неизреченно сладостного преисполняемся утешения от радостотворных слез умиления».

Также существует заблуждение и о слезах, что их нужно останавливать, т.к. это может быть прелесть. Но отцы учат, что нельзя однозначно подходить к духовным проявлениям, а нужно знать меру и смотреть на их плоды.

Филарет Московский (Дроздов) (там же): «Но как ничего не должно быть чрезмерно, то и слезам иногда надобно поставлять предел, чрез обращение ума к другому доброму занятию».

Феофан Затворник (Письма, п.497): «О слезах вы напрасно судите. Это Божия милость вам, охрана от сухости сердечной и окаменения чувства. Вражьи слезы тщеславие приносят и любят показность и так долго не могут продолжаться… Они мимолетны, как и враг непостоянен. И желать вам подавить их не следует, тщеславие же, если и находит, прогоняйте и на место его вызывайте смиренные и сокрушенные чувства».

Итак, благодатный плач от Бога подается человеку как дар покаяния и очищения от греха. Слезы человека бывают от скорбей и могут искусственно вызываться человеком. Слезы от врага бывают от обид, тщеславия, гнева и т.д. Но есть еще один вид прелести – не иметь слез о своих грехах – и это относится к третьему виду прелести – нечувствию.

О внешних проявлениях душевных чувств.

Душа ощущает эмоциональное состояние, тело же чувствует приятные или неприятные ощущения, и это может отражаться через взгляд, мимику, жесты и т.д.

Платон, Митр. Московский. (т.1, Слово в неделю 4-ю Великого поста): «…невозможно, чтобы внутренняя горячность духа через какие-нибудь наружные знаки себя не проявляла, как, например, почти нельзя, чтобы от крепкого сокрушения сердца не потекли слезы или не открылось бы воздыхание;… нельзя также, чтобы душевный жар благочестивых чувств не сказывался некоторыми проявлениями на теле».

Бывают такие состояния духа, при которых человек не может сдержать слезы или радость, и, видя такое состояние, никто не может выносить суждение о причине такого действия. Если мы видим, что человек плачет, то можем помолиться о нем Господу, чтобы Он простил человека, утешил и помог ему, а если видим радость, то восхвалить Господа, что Он всем нам, грешным, подает радость и увеселение во Святом Духе.

Платон, Митр. Московский. (т.7, §11): «…наружные благочестивого почитания знаки много полезны быть могут к возбуждению других; а наипаче, когда Богопочтение отправляется в собрании общем …».

Не только благочестивые чувства, но и порочные проявляются через тело, например, во время гнева, раздражения взгляд или мимика выдают действие душевной страсти.

Но в основном отцы не рекомендуют плакать или сильно сокрушаться в присутствии других людей, прежде всего потому, что это может развить тщеславие, а также, чтобы не отвлекать и не смущать других людей.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «При собраниях в церкви, было законом ничем не особиться от других: как все стоят и держат себя, так стой и держи себя и ты. Арсений Великий однажды вздохнул в церкви, не заметив, что перед ним близко стоит другой. Он поклонился ему и сказал: «прости, брат; я еще не начинал быть монахом»».

Феофан Затворник (Из писем, п.489): «Слезы во время молитвы и в церкви и дома благотворны…, но показывать их не надо. Это маргариты духовные…, но от показывания они тускнеют… и теряют свой блеск и цену свою. Но лучше дома слезить, а в церкви прятать слезы, оставляя в сердце слезливое настроение…или дух сокрушен и сердце сокрушенное и смиренное».

Душевные проявления также могут быть результатом чрезмерной чувственности и истеричности, и мы часто в повседневной жизни встречаем такие проявления эмоций у некоторых людей. Особенно это явно происходит при каких-либо скорбях, когда, в основном, женщины начитают бурно проявлять аффекты: плакать, кричать, возбужденно двигаться, падать и т.п.. Эти припадки могут быть приняты за эпилептические приступы, или за беснование. Такие люди подвержены внушаемости, принимают воображаемое за реальное, их разум и воля подчиняются аффективным эмоциям. Иногда это может быть вызвано шоком, и быть непроизвольно, иногда от чрезмерной, эмоциональной чувственности, но иногда это – произвольное действие, как постоянный способ выражения своих эмоций в форме наигранности. Но такие проявления встречаются не только в мирских ситуациях, но и при занятии молитвой или посещении храма.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «Эти (необыкновенные изменения в теле) или движения бывают разнообразны, и не столько опасны, сколько причудливы. Иной, например, сильно вздыхает, или вскрикивает или делает жесты, руки и глаза поднимает быстро к небу, или падает ниц стремительно, или искривляет черты лица и т. п. Эти движения и в домашней молитве не хороши, а тем более, когда стоит кто в церкви».

Такое эмоциональное проявление действительно возможно, но если человек начнет его искусственно применять для возгревания в себе религиозных чувств и для показания себя другим, то это уже определенное прельщение.

Феофан Затворник (там же): «Они могут начинаться и не нарочно, от движения внутренних чувств; но потом мало помалу можно к ним привыкнуть, и производить их уже и без внутренних чувств, иногда для того, не поможет ли это возобновиться внутренним чувствам, а иногда с тем, чтобы показать, что у нас эти чувства не прекращаются. Не прекрати такой привычки, может образоваться фиглярство; да и без того дело это нестройно».

Об изумлениях, восторгах и исступлениях.

Наряду с вышеуказанными, эмоциональными проявлениями, существуют и особые внешние проявления такие как: восторг, изумление и исступление.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.5): «Созерцание есть пленение ума и всего созерцания каким либо духовным предметом столь сильное, что все внешнее забывается, выходит из сознания: ум и сознание уходят в предмет созерцаемый, так что их уже будто нет в нас. Вот пример: беседовал старец с учениками, и остановился, стал как бы забывшись. Когда потом он пришел в себя, ученики спросили его: где он был?— „Я был,» сказал он, «на Голгофе, пред распятым Господом,—там, где была у ног Его Мария Магдалина.» —Но это созерцание было только умовое. Созерцательная молитва походит на это, по забвению всего и пленению в невидимый мир. Еще пример: старец приготовил себе трапезу в обычный час, и стал помолиться; но восхищен был в созерцательную молитву и простоял в ней до следующего дня, когда пришел в себя. Отличительною чертою созерцательной молитвы св. Исаак Сирианин поставляет именно выпадение из сознания всего окружающего и пленение в горний мир. По свидетельству его, ум до сего времени владеет собою, а когда вступит в созерцание или в созерцательную молитву, тогда уже никакой власти над собою не имеет».

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст. 58): «Изумление есть всецелое восторжение душевных сил к тому, что познано из велелепной славы Божества. Или изумление есть чистое и всецелое простертие ума к сущей во свете беспредельной силе. Исступление же есть не только душевных сил к небу восхищение, но и выступление за пределы самого чувства».

Как видим, есть состояние изумления, когда душа силою ума восторгается к Богу и ощущается радость и счастье.

О восторгах отцы пишут следующее:

Платон, Митрополит Московский (т.4, Слово в день святителя Николая): «Когда твое сердце горит любовью к Богу, тело не может быть подобным древу неодушевленному. Тогда и глаза и лицо твое отражают внутреннее состояние, тогда отверзаются уста твои, радостно восклицая: «Все кости мои скажут: «Господи! кто подобен Тебе»… (Пс. 34,10)».

Каллист и Игнатий (из Добротолюбия, т.5, ст.58): «Из такого сердца источается почасту и слеза, очищающая и утучняющая, а не истощающая и изсушающая обогатившегося сим. Ибо cиe последнее бывает от страха божественного, а то первое — от божественного расположения, при сильном и неудержимом вожделении и возлюблении приснопамятуемого Господа Иисуса Христа. В восторге приведенная сим, душа вопиет: «усладил Ты мене вожделеним, Христе, и изменил божественным Твоим расположением». И еще: «весь еси, Спасе, сладость, весь еси желание и вожделение, весь еси ненасытен, весь красота недомыслимая.» И с Павлом, проповедником Христовым, взывает: «Ибо любовь Христова объемлет нас» (2Кор.5,14). «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?», «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим.8,35.38.39)».

Как видим, восторг и изумление могут быть у святых, но это не означает, что они всегда или часто находятся в таком состоянии.

Нил Сорский (Предание о житии пустынном, сл.2): «Будучи в таком состоянии (общения и видения Бога, — от ред.), монах не только не захочет выходить из кельи, но пожелает ископать под землей пещеру, чтобы, уединившись от всех и всего мира, созерцать Бессмертного Владыку и Создателя. Согласно с сим, святой Исаак говорит: «Когда человеку снято будет покрывало страстей от мысленных его очей, и он увидит Божественную славу, и ум его приходит в священный ужас». И если бы Бог не положил предела такому состоянию в этой жизни и не назначил времени, которое полезно человеку провесть в этом состоянии, то сам человек, если бы допущено было такому состоянию продолжаться всю его жизнь, — кажется, никогда бы не пожелал прекратить оного дивного видения. Но Бог совершает так по своей милости, чтобы на время умалялась благодать Его во святых, дабы могли они позаботиться и о братии, служа ей своим словом, то есть поучением в благочестии, как говорит св. Макарий о тех, кто достиг совершенства, что они должны приносить себя в жертву от любви и сладости чудных видений. И если бы у кого одинаково продолжалась такая благодать, то он не мог бы ни научить кого, ни слышать сам что, ни говорить о чем-либо земном или о чем-либо, хотя мало, позаботиться. Это состояние облагодатствованных он поясняет притчею: будто бы нужно им взойти на двенадцать ступеней, но благодать допускает, чтобы они остановились на одиннадцатой; и потому они еще не достигли полного совершенства, чтобы имели время позаботиться о братии и послужить им словом ко спасению.

Что же скажем о тех, которые, находясь еще в сем мертвенном теле, вкусили бессмертной пищи и в маловременном сем мире отчасти сподобились такой радости, которая приготовлена праведным в Небесном Отечестве? Они не прельстятся красотами и сладостями мира сего и не убоятся скорбей и злоключений. Они дерзновенно скажут с Апостолом: ничто не разлучит нас от любви Божией и прочее (см.:Рим.8,39). Все же это, по словам святого Исаака, есть удел тех, кто видел таковые опыты и чувствовал их в себе самих, достигнув дара, при руководстве отцов, и после ревностных стараний и труда в житии своем».

Бывает так, что у человека, вступившего на путь подвижничества, восторг сменяется холодностью.

Филарет Московский (Избранные творения): «Кто переходит от восторга к холодности и не довольно утвердился в мирном устроении духа, тому еще довольно дела продолжать свое воспитание».

У человека, который одержим гордостью, «восторг» может происходить от нервного перевозбуждения.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты т.1, О любви к Богу): «Гордость приводит нервы в движение, разгорячает кровь, возбуждает мечтательность…»

Все отцы учат, что нельзя стремиться к этим состояниям, а, тем более, искусственно их вызывать.

Феофан Затворник (Письма, п.929): «То, чего должно искать молитвою, это есть водружение в сердце тихого, но теплого чувства к Богу неотходного; восторгов же особенных движений не домогаться; а когда Бог пошлет особенные молитвенные чувства, благодарить за них, а не присваивать себе и не жалеть, когда отойдут, как бы о потере великой, а всегда от них смиренно нисходить к тихому чувству к Господу».

Если человек в такие моменты будет о чем-то мечтать, т.е. рисовать несуществующие картины, и они будут иметь положительный оттенок, то, конечно же, при этом человек испытывает радость, эмоциональный подъем и восторженное настроение и именно от таких состояний экстаза предостерегали отцы. К сожалению, некоторые люди как раз это состояние и называют снисхождением благодати или плодом молитвы и размышления. При этом человек может так размечтаться, что враг, помогая ему, введет в состояние «исступления», и человек под силою его воздействия не сможет управлять своими действиями.

Наравне с восторгом и изумлением существует такое состояние как исступление (по научному — «транс»).

Феофан Затворник (Письма о духовно жизни, п.14): «В умоисступлении теряется сознание и своего я и всего окружающего;… в умоисступлении же или экстазе править собою нельзя…»

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст. 59): «Есть два вида исступления в духе: один сердечный (в сердце углубление с забвением всего), а другой восхитительный (восторжение за пределы всего сущего). Первый свойствен еще только просвещаемым, а другой—совершенным в любви».

И в том и в другом случае человек перестает воспринимать внешний мир, и его мысли и чувства отторгаются от внешней действительности.

Григорий Синаит (там же): «Оба же ставят ум, в коем действуют вне чувства (или сознания внешних отношений): так как божественная любовь есть опьяняющее устремление духом мыслей к лучшему, коим отнимается и чувство (или сознание) внешних отношений».

Но как мы знаем, первый вид исступления может быть у каждого человека от естества, когда он о чем-то думает, мечтает, вспоминает, т.е. входит в себя, и при этом не воспринимает то, что происходит вокруг, и в то же время может двигаться или быть без движения.

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь… п.6): «Говорят: углубился. Углубился, но в пустоту, а не в серьезное обсуждение дела».

Несмотря на то, что мы уже приводили учение Григория Синаита о прелести исступления в разделе «О пророках и лжепророках», приведем его еще раз.

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст.131): «Распаляя все естество и омрачив ум сочетанием с мечтаемыми идолами, она приводит его в исступление опьянением от палительного действа своего и делает помешанным. В этом состоянии прельщенный берется пророчествовать, дает ложные предсказания, предъявляет, будто видит некоторых святых, и передает слова, будто ими ему сказанные, опьянен будучи неистовством страсти, изменившись нравом и по виду став, как бесноватый. Таковых миряне, — духом прелести водимые, называют психариями (душица, душонка), кои приседят и пребывают при храмах святых некиих, ими будучи одуховляемы, воздействуемы и мучимы, и от них людям возвещая откровения; но их следует прямо называть бесноватыми, прельщенными и заблуждшими, а не пророками, предсказывающими и настоящее и будущее. Бес непотребства, омрачив их ум сладострастным огнем, сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица. Но бывает, что бесы эти сами являются и смущают их страхованиями: подчинив их игу велиара, они против воли толкают их на грехи делом, как преданных им рабов, имея потом проводить их в ад».

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «…пророчество же в том виде, как оно проявлялось в первенствующей Церкви, не ставило пророчествующих в умоисступление…»

Некоторые заблудшие люди, пытаясь достичь указанных состояний, применяют наркотические средства и определенные физические упражнения. При этом, находясь в таких состояниях, они чревовещают, и это есть прелесть бесовская. Как мы уже сказали, исступление бывает во время высших видений и откровений, когда человек зрит Небесный мир Божий и слышит глаголы, а при ведении человек может говорить слово, исходящее от Духа Святого. Видимая разница в этих действиях заключается в том, что когда причастник передает о своем видении, он уже не находится ни в состоянии исступления, ни в состоянии экстаза, а вспоминает, а когда произносит слово Духа, то видимо и ощутимо находится в обычном состоянии.

Исаак Сирин (Слова подвижнические, сл. 55): «…Написал (Павел), что видел созерцания; сказал, что слышал глаголы: но какие были словеса или образы созерцаний, того не мог написать. Ибо когда ум духом откровений видел это на своем месте, тогда не приял заповеди изречь это не на своем для сего месте. А если бы и восхотел изречь сие, то не мог бы, потому что видел сие не телесными чувствами. Что ум приемлет телесными чувствами, то ими же может опять и изъяснить в области телесной; а что ощутительно созерцает, или слышит, или чувствует внутри себя, в области духовной, того, когда возвращается к телу, не способен пересказать, а только воспоминает, что видел это; но как видел, не умеет поведать ясно».

О других телесных проявлениях эмоционального состояния будет сказано ниже.

Глава 6: Внутренняя форма прелести: воздействие на тело и сладострастие.

Вначале темы говорилось, что после воздействия на ум и сердце, враг воздействует на тело. Явным воздействием на тело является действительное беснование, не явным — телесные страсти и сладострастные физические ощущения.

О сладострастии

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст.131): «…образ прелести в виде воздействий бывает вот каков: начало свое имеет она в сладострастии, рождающемся от естественного похотения».

Кратко скажем о сладострастии. Сладострастие является повреждением деятельности третьей силы человека – чувствующей или раздражительной. Эта сила действует во всех частях человека, поэтому обращаем внимание на разницу понятий: «ощущения тела» как чувствительная сила тела; «эмоциональные чувства» как чувствительная сила души; и «духовные чувства» как чувствительная сила духа. Тот, кто не делает различия в этих понятиях может впасть в прелесть, т.к. принимает низшие проявления чувствительной силы, например, телесные ощущения за высшие – духовные чувства.

Далее. Как мы знаем, помыслы бывают от Бога, Ангелов, от врага и от самого человека, так же и ощущения бывают от этих причин:

Игнатий Брянчанинов (т.1, О молитве Иисусовой, отд.1): «Четырех родов помыслы и ощущения действуют на молящихся: одни прорастают из благодати Божией, насажденной в каждого православного христианина святым Крещением, другие предлагаются Ангелом Хранителем, иные возникают из падшего естества, наконец, иные наносятся падшими духами».

Итак, человек получает приятные или неприятные ощущения от вещественных предметов и людей, привыкает к ним и желает испытывать их все чаще и чаще. Но, понятно, что человек ощущает тоже, соприкасаясь с миром духовным. На основании различных ощущений может возникнуть прелесть – сладострастие.

Также известно, что существуют различные виды сладострастия, которые проявляются во всем составе человека. Например, телесно-душевное или плотское сластолюбие, которое ощущается нашими органами чувств, нервной системой, когда организм соприкасается с различными предметами мира. Эти ощущения происходят как от самого организма, так и от души и подробно на эту тему сказано в беседах «о телесных потребностях и телесных страстях».

О трепете – возбуждении или телесном раздражении

У Григория Синаита встречается понятие «трепет», как духовное и физическое возбуждение.

Григорий Синаит (О безмолвии в молитве): «Трепет имеет многообразные оттенки: один — от гнева, другой — от радости, следующий — от плотской страсти (когда вследствие избытка крови около сердца, как говорят, происходит кипение), иной — от старости, так же от греха или прелести, иной — от проклятия, павшего на человеческий род чрез Каина».

Отцы определяют признаки трепета:

Григорий Синаит (там же): «Трепет (по природе своей) бывает не у всех одинаковый. Его признаки двоякие: во-первых, трепетный восторг в великой радости и слезах, которыми благодать утешает душу; во-вторых, неумеренное разгорячение, гордость и жгущее душу жестокосердие, возбуждающее члены (тела) к сожительству или к телесной связи и любви и вызывающее разврат чрез согласие души с мечтаниями».

Как видим, обозначена разница в признаках: духовные чувства — радость и слезы, приносящие утешения и тишину, и при прелести — в противоположность – возбуждающее разгорячение тела, повышенная негативная эмоциональность и блудное мечтание.

Итак, телесное возбуждение бывает от человеческого естества и от врага. Обратите внимание, что при действиях Святого Духа, таких разгоряченных возбуждений быть не может, т.к. тело не ощущается вообще (в частности, при откровениях, видениях или ведении) или могут быть приятные ощущения в области сердца (при действии утешительной благодати, или молитве, или при особом действии Божиим, или молитва по любви к Богу, о чем будет сказано ниже), а не в виде повышения кровяного давления и работы мускульной системы.

Григорий Синаит (там же): «(при действии силы огня Духа) временно умерщвляет телесное движение».

Что касается человеческого естества, то отцы указывают причину и последствия таких проявлений.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «Но могут быть в теле раздражения более внутренние, и именно, во время умного делания или внимания себе в сердце. Во время навыка умной в сердце молитвы кo Господу, вместе с собиранием внимания в сердце, советуют стеснять несколько дыхание и сводить к груди напряжение мышц, считая это не существенною необходимостью, а приспособлением тела к умному деланию. И само по себе, по связи души с телом, умное напряжение должно воздействовать на сердце, а тем более при сказанном приспособлении. Оно показывается вскоре в крови, а от крови переходит на нервы. Раздражение, происходящее при этом, приятно, и неопытными, каковы почти все начинающие, может быть и бывает почитаемо следствием, необходимо следующим за действием благодати в сердце. Этого мнения довольно, чтоб не только не отклонять, но и усугублять сказанное раздражение. Тут ничего пока нет худого и опасного, кроме того неправого мнения, что это есть действие благодати. Но что далее выходит? У крепкотелых всё тем и ограничивается, но последующие опыты вразумляют их, что это дело просто и естественно, и высшего происхождения ему приписывать нет оснований. Но есть слаботелые, нервные, у которых упомянутое раздражение входит глубже в нервы и начинает отражаться в мускулах; происходят легкие движения, тоже приятные, которые, усиливаясь, переходят в заметные трясения. Если не остановить этого на первых порах, трясение начнет сопровождать каждое углубление умной молитвы в сердце; а окрепши и углубившись, начнет в некоторых личностях, переходить в конвульсии, падения, в род обмороков, с пеной изо рта и скрежетанием зубов. И вот трясущиеся конвульсивные молельщики! На западе были и есть целые общества таких молельщиков. Молитва при этом идет своим чередом, или может идти и быть очень углубленною, а трясения, конвульсии и даже падения — тоже своим чередом. (Я объясняю таким образом необыкновенные состояния тела у Василиска, — человека строгой жизни и великого молитвенника. О том, что с ним бывало во время молитвы, ходит по рукам рукопись). Где доходят до этого по неведению и простоте, там, может быть, это неукоризненно — нравственно, если только не держаться того мнения, будто тут проявляется особое действие благодати. Но иные склонны к причудливостям!, увлекаются только подражанием, и приучают себя к самотрясениям и без молитвенных углублений; это жертвы глупости человеческой и пустого желания занимать собою праздных зрителей».

(из п. 20): «На западе много было подобных явлений…».

(далее из.п.14): «Полагаю, впрочем, что у нас все такого рода явления, — и извинительные, — и крайне редки, и упоминать бы об них не следовало, при речах об умной молитве, дабы не охладить усердия к этой молитве, возбудив опасения. Пришлось к слову, и сообщается только ко сведению…»

При особом действии благодати у святых возбуждается молитвенный дух и происходит сладостное углубление в молитву, или усиленное трезвение при молитве за мыслями.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Церковь Божия православная во все времена представляла образцы великих святых и высоких молитвенников; но в ней не было и нет этих уродливых порождений самодельного разгорячения крови. Бывали проявления чрезвычайных действий благодати в избранных Божиих, но они всегда были мирны, и, миром осеняя тех, которые испытывали эти действия, распространяли и вокруг мир. …Как держали себя молитвенники трезвенные в церкви — на это есть указания. Один из отцов говорит: «когда найдешь, где сердце, и навыкнешь собираться в нем, тогда уже будешь совершать там и молитвословие, и богомыслие, и чтение, и всякое другое духовное упражнение.» У другого читаем: «если поешь с учеником, то он пусть читает псалмы, а ты, сердцу внимая и молясь, блюди себя, и силою молитвы отгоняй все помышления, исходящие из сердца твоего, и вещественные и умные». Судя по тому, можно догадываться, что, во время служб церковных, они вместе с другими неразвлеченно молились, Господу, и песням внимая, и Господу умно предстоя».

О физических ощущениях теплоты при молитве

В учениях отцов часто встречается такое понятие как теплота. Рассмотрим подробнее. Теплота бывает естественная, страстная и чистая.

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве): «И еще есть троякая теплота действия, возгреваемая в людях то благодатью, то прелестью и грехом, то переполнением кровью…».

Феофан Затворник: (Письма о духовной жизни, п.20): «У опытных отцов строго различаются — теплота телесная, простая, бывающая вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением; (т.е. это нервное напряжение и ощущения от него, — от сост.); теплота телесная, похотная, тут же иногда прививающаяся и поддерживаемая врагом; (т.е. это разжжение, которое характеризуется приливом крови во внутренних и внешних органах, — от сост.); и теплота духовная, трезвенная, чистая. Она двух родов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная. Различать каждую из них научает опыт».

Что касается телесной теплоты во время делания молитвы, следует знать, что происходят различные движения, обусловленные совместимостью действий души и тела, и отцы говорят:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «(есть) обыкновенные признаки, сопровождающие внедрение умной молитвы ко Господу в сердце, самоделательной, трудовой. Приятную теплоту в сердце всякий испытывает, кому прилучится усердно помолиться. Навыкшие же умной молитве и восприявшие ее чувством сердца, испытывают ее постоянно. У всех святых теплота эта ставится первым плодом привития к сердцу умной молитвы ко Господу. Надобно, впрочем, знать, что проявления этой теплоты не все одинакового достоинства. Старец Василий, спостник Паисия, пишет об этом со словом патриарха Каллиста, следующее: «первее приходит теплота от почек, яко опоясующи тыя, и та мнится быти прелесть: но это не есть прелесть, а дело естества, как прямое следствие подвига того. Но если кто станет считать это делом благодати, а не естества, то это будет прелесть. Этого, каково бы оно ни было, подвизающийся не должен любить, но отражать».

Но следует четко понимать, что при молитве, дающейся Господом как дар и которая происходит не от усилий человека, а сходит на него, нет никаких физических ощущений, которые бывают, когда человек своим усилием молится.

О теплоте духовной отцы говорят:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «…если же тело все от сердца растеплевается, ум же пребывает чистым и бесстрастным, и как бы прилепленным к внутреннейшей глубине сердца, сие есть воистину действием благодати, а не прелести».

Феофан Затворник (Письма, п.244): «Благодатная теплота особая есть, и она собственно есть духовная… Она отрешена от плоти, и в теле не производит заметных изменений, и свидетельствуется тонким сладким чувством. По сим чувствам всякий легко может определить и различить теплоту… Это каждому следует сделать; стороннему тут нет дела и места… Все же внимание обратите на духовные действия и чувства. Они будут проходить по душе и телу, как утренняя приятная прохлада».

Как видим, истинная молитва приносит сердечную духовную теплоту, которая не фиксируется в этот момент молящимся, т.к. это теплота дает такую силу слова, обращенного к Богу и такое непередаваемое чувство к Богу, что человек не ощущает ничего телесными ощущениями, т.к. он весь устремлен к Богу. Истинная, духовная молитва дается Богом, и такое воздействие на душу и тело идет, конечно же, от Бога, но и молитва, исходящая от человека, дает естественные телу ощущения покоя, т.к. молитва дарит гармонию и равновесие внутренним силам.

Феофан Затворник (Письма, п.240): «Умная же молитва есть, когда ты, стоя в сердце вниманием, взывать будешь ко Господу и прося, или каясь, или благодаря, или славословя Его. В этом действии тоже не имеется никакой опасности, такая молитва сама по себе служит охраною. Ибо тут и Господь, если с верою обращаешься к Нему».

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 2, Слово о молитве умной, сердечной…): «Умною, сердечною и душевною молитвою… молящийся отделяется от всей твари, весь, всем существом своим устремляется к Богу. Находясь в этом устремлении к Богу, молящийся внезапно соединяется сам с собою… Ум, сердце, душа, тело, до сих пор рассеченные грехом, внезапно соединяются воедино с Господом, а это есть и соединение человека с самим собою, и соединение его с Господом».

При истинной молитве всегда первыми являются проявления души и сердца, а затем уже тела.

Платон, Митр. Московский (Сборник «Дух, или избранные мысли»): «однако при всем том сердце прежде, нежели тело, да преклоняет колена свои; сердце прежде, нежели руки, да возносится к Богу; сердце прежде, нежели очи, да проливает слезы; сердце прежде, нежели одежды, да раздирается; сердце прежде, нежели язык, да беседует».

Итак, духовная теплота у св. отцов имеет значение как мирное, спокойное, умиленное состояние, а не как физическое ощущение повышения температуры, например, в области сердца. Хотя, следует сказать, что и такое ощущение может быть, но на него не нужно обращать внимания.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Потому-то тем, которые идут верным путем умного делания (т.е. учатся молиться, — от сост.), нечего опасаться каких-либо внезапных возбуждений и движений в теле. Благодать, осеняющая и руководящая их, не допустит до того. Им можно сказать: «в собрании ли вы церковном, или дома молитесь, углубляйтесь в молитву, сколько это зависит от вас.»».

Если же человек более склонен к чувственному восприятию, то, слыша о том, что:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Углубленная молитва ко Господу возбуждает теплоту…, пытается самовластно ее приобрести через различные молитвенные упражнения или принимают телесную теплоту за благодать».

Феофан Затворник (Письма, п.911): «Из молитвы Иисусовой не знать что сделали. Думают, что как только стал кто творить сию молитву, тот этим одним уже все сделал. Молитва сия стала у них как заговор какой: твори ее, приложив к сему и те телесные положения, о коих инде говорится, и все получишь. Вот и мурлычут, а сердце остается пусто, и мысли бродят, даже и срамные движения приходят, а им ничего, будто все такое в порядке вещей. У иных приходит при этом малая теплота, и они кричат: вот благодать, вот благодать! И не вспомнят, что говорят опытные: смотри, придет легкая теплота, не дивись, это от естества, а не от благодати».

Феофан Затворник (Письма, п.921): «Мокрое полотенце класть на грудь… кто-то делает из ныне подвизающихся. И писал ко мне. Это не относится к делу молитвы, а к тем случаям, когда разгорячается кровь сердца при искусственном делании молитвы, чтоб умалить жар крови. Этот жар не духовное явление, а кровяное, и происходит от неумеренного употребления искусственных приемов при молитве Иисусовой. Кроется при сем и то, что они искусственное делание молитвы Иисусовой почитают главным делом и кровяную теплоту сердца при сем настоящею духовною молитвою Иисусовою. Кто так думает, тот в прелести».

Григорий Синаит (О безмолвии): «Правда, иногда враг внутри природных чресл мечтательно видоизменяет духовное как хочет, предлагая одно вместо другого. Он вместо теплоты наводит неравномерное жжение, так что душа отягощается этого рода хитростью, вместо веселья возбуждает бессловесную радость и мокротное наслаждение, отчего явно происходят самомнение и тщеславие. [Хотя враг], укрываясь от неопытных, пытается свое обольщение выставить [под образом] действия благодати, но время, опытность и чувство обыкновенно обнаруживают сатану перед теми, которым не безызвестно совершенно его коварство. Гортань, по слову Писания (см.: Иов 34, 3), различает яства, то есть вкус духовный показывает ясно и безошибочно все, каково оно есть».

Макарий Оптинский (Собрание писем, т.1): «О молитве повторяю вам, что самое то, что думать иметь действие благодати от теплоты уже есть и прелесть: Царствие Божие не приходит с соблюдением (Лк. 17, 20). Исполнением заповедей Божиих уготовляйте сердце ваше, очищая оное от страстей, и нисходите в глубочайшее смирение, познавая и видя свою немощь; и когда будете иметь залог смирения в сердце вашем, то оное будет уже безопасно от обольщения вражия и сама благодать Божия напишет в нем свои законы. Святые, имевшие благодать в себе, считали не у достигших себя оной, и самое это смирение сохраняло их в безопасности; а кто думал иметь благодать, тот был водим гордостью и обольщался…».

Итак, с увлечением гармонией, покоем, радостью, которые происходят от молитвы, страстный человек увлекается сладострастием (т.е. он желает себе приятных ощущений, а не молитвенного соединения с Господом) и тем привлекает к себе злобных духов, и они попускаются Богом воздействовать на такую душу и тело.

Феофан Затворник (Письма, п.291): «Боитесь впасть в духовное сластолюбие? Как оно сюда попадет?! Ведь не для сласти творится молитва, а для того, что долг есть служить таким образом Богу; сласть же необходимая принадлежность истинного служения. К тому же в молитве главное — предстояние Богу умом в сердце с благоговением и страхом, отрезвляющим и прогоняющим всякую блажь и насаждающим в сердце болезнование пред Богом. Эти чувства: страх Божий и болезнование, или сердце сокрушенное и смиренное, — главные черты настоящей внутренней молитвы и проба всякой молитвы, по которым надо судить, должным ли порядком идет наша молитва или не должным. Когда они есть — молитва в порядке. Когда их нет — не в порядке, и надо вставлять ее в свой чин. С отсутствием их сласть и теплота могут породить самомнение, а это гордыня духовная… и это будет прелесть пагубная. Тогда сласть и теплота отойдут, останется одна память о них… а душа все же будет думать, что имеет их. Этого бойтесь и больше возгревайте страх Божий, смирение и болезненное к Богу припадание, ходя всегда в присутствии Божием. Это — главное!».

Феофан Затворник (Письма, п.244): «Как скоро теплота, сопровождающая молитву Иисусову, не сопровождается духовными чувствами, то ее не следует называть духовною, а просто теплотою кровеною; и она, будучи такою, не худа, если не состоит в связи со сластию похотною, хотя легкою; а если состоит, то худа и должна подлежать изгнанию. Эта неправость бывает, когда теплота ходит ниже сердца. Вторая неправость – та, когда, полюбив сию теплоту, ею одною все ограничивать, не заботясь о чувствах духовных и даже о памяти Божией, а лишь о том, чтоб была сия теплота; эта неправость возможна, хотя не у всех и не всегда, но по временам. Нужно заметить сие и исправить, ибо в таком случае останется одна кровеная теплота, животная».

Да не подумает никто, что это молитва виновата в прельщении, а значит и не надо ей учиться.

Феофан Затворник (Письма, п.1102): «Творить молитву Иисусову, как все мы навыкаем делать, есть доброе дело. В монастырях возлагается это как долг. Стали бы разве возлагать, если бы это было опасно?! Опасно то художество, какое придумали и приладили к этой молитве. Оно иного ввергает в прелесть мечтательную, а иного, странно сказать,- в постоянное похотное состояние. Его потому надо и отсоветовать и запрещать. А сладчайшее имя Господа призывать в простоте сердца всем надо внушать и всех к тому располагать».

Причины блудных возбуждений при прелести

Есть еще один вид теплоты при усилиях в делании молитвы, о котором отцы говорят:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «(по Каллисту) Приходит и иная теплота от сердца, и если при этом ум нисходит в блудные помыслы, прелесть есть воистину…».

Так, Господь дарит душе истинную Свою любовь и учит нас такой же чистой любви, а враг через прелесть разжигает в нас огонь порочной любви — блуда, т.к. на другую он не способен.

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве, гл.10): «Хотя и враг внутри чресл покушается призрачно представлять духовное, одно предлагая вместо другого: вместо теплоты наводя нестройное жжение, вместо веселия возбуждая радость бессловесную и сласть мокротную…»

Феофан Затворник (Письма, п.321): «То, что было похотное раздражение, очень дурно. Это может быть случайность; но допускать этого не следует, а надо тотчас пресекать… Иначе дело, вместо духовного, выйдет чувственное, и вместо добра, злой плод принесет».

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.372): «Пишешь, что во время молитвы у тебя бывают плотские движения и скверные хульные помыслы… Держи больше устную молитву, тогда и избавишься от подобных движений; от устной молитвы никто не впадал в прелесть; а умную, сердечную молитву без наставления проходить опасно…. Держись смирения и самоукорения, и поможет тебе Господь».

Так, Господь дарит нам истинное наслаждение, а враг, «подражая» Ему, дарит свое ядовитое наслаждение.

Григорий Синаит (из Добротолюбия, т.5, ст.131): «От сласти сей рождается неудержимость несказанных нечистот».

Так, враг не может дать истинных чувств, в которых бы тело участвовало минимально. По созданию душа должна управлять телом, а не телесные ощущения душой, как произошло при падении. И в этом может сразу узнаваться вражье действие. И второй признак, вражьего действия – появление в воображении страстных образов, в то время как при Божием действии ум становится безмолвным, т.е. безобразным.

Вражье действие отражается в теле человека только теми ощущениями, к которым приучил враг, а это разжжение тела, как при блудной страсти или чревоугодии. Т.е. при возбуждении вражьем телесные страсти также приводятся в возбуждение.

Григорий Синаит (О прелести): «Действие прелести есть воспламенение греха, разгорячающее душу в услаждении, пробуждающее бешеное страстное влечение к плотскому сожительству в телесном движении. По святому Диадоху, беспорядочно и бессмысленно все, что отличается неразумной радостью, или все, что, по справедливому выражению, непитательно, весьма содействует страстности теплохладными наслаждениями и доставляет похоти при сотрудничестве ненасытного чрева вещество разжигающего удовольствия. Отсюда (действие прелести) привлекает и разгорячает к плотскому смешению и по той причине движет, жжет и приковывает к себе душу, чтобы человек навыком в сладострастии мало-помалу изгонял из себя благодать».

Как видим, всем этим враг уводит душу от Бога. Св. Игнатий Брянчанинов, объясняя вражьи действия на человека, говорит, что враг мешает войти «в таинственный Божий рай духовных помышлений и ощущений».

Следует сказать, что есть вышеописанное прелестное состояние, но есть и особое попущение Божие в отношении подвижников.

Диадох (Подвижническое слово,99): «(О двух бесах, дольше всех, борющих — бесе чрезмерной ревности и похоти плотской. И как бороться против них). Когда человек Божий все почти победит в себе страсти, два беса остаются еще ратующими против него, из коих один душу томит, возбуждая его по великому боголюбию к непомерной ревности, так что он не хочет допустить, чтоб другой кто угодил Богу паче его, а другой — тело, возбуждая его огненным некиим движением к похотению плотскому. Бывает же сие с телом, во-первых потому, что такая сласть похотная свойственна естеству нашему, как вложенная в него чадородия ради, почему она и неудобь побеждаема; а потом и по попущению Божию. Ибо когда Господь увидит кого из подвижников слишком высоко восходящим в преумножении добродетелей; тогда попускает ему иной раз быть возмущаему сим скверным бесом, чтоб он почитал себя худейшим всех живых людей. Такое нападение страсти сей иногда бывает после совершения добрых дел, а иногда прежде того, чтоб движение сей страсти, предшествует ли оно делам или последует, заставляло душу казаться пред собой непотребнейшею, как бы ни были велики совершенные его дела. — Но против первого (беса, чрезмерную ревность возбуждающего) будем бороться усугублением смирения и любви, а против второго (беса похоти плотской) — воздержанием, безгневием и углубленной памятью о смерти, чтоб чрез это, чувствуя в себе непрестанно действо Святого Духа, соделаться нам в Господе высшими и этих страстей».

О воздействии телесным расслаблением

При воздействии врага на тело человек испытывает тяжесть, расслабление и сонливость. Это может происходить: после обильного обеда (об этом подробно сказано в теме о блуде); при искушении унынием (об этом будет рассмотрено в теме об унынии, а сейчас приведем только пример того, как с этим бороться).

Пролог в поучениях (сост. Гурьев): «Один великий старец имел ученика, который жил рядом с ним, но в особой келье. Однажды старец услышал бесов, напевавших: «Горе нам от этих монахов: и к старцу приблизиться не можем, и к ученику его тоже, потому что последний разоряет и строит, и никогда не видим его праздным». Слыша это, старец понял, что от него самого гонит бесов присущая ему благодать Божия, а об ученике недоумевал: что это значит — разоряет и строит. Вечером он пришел к ученику и спросил: «Как живешь? Ученик отвечал: «Хорошо, отче». Старец стал выпытывать у него, не впадает ли он в уныние. Ученик указал рукою на лежавшие около него камни и сказал: «Из этого камня я строю стены, а потом снова разрушаю их и, поступая так, не ощущаю уныния». Тут великий старец и понял, что бесы потому не могли приблизиться к его ученику, что никогда не видали его праздным, и стал поощрять ученика к продолжению труда. Другим же старец об этом говорил: «Знаю, что своим деланием ученик мой не приносил никакого прибытка ни себе, ни другим; но зато, поелику не был празден, бесы не находили времени, чтобы приблизиться к нему»»

Сон и лень может наваливаться при чтении духовной литературы и молитв.

Поучения Силуана (О прелести): «Мой сын, слушай мое доброе поучение, которое полезно, и прерви сон, который давит на тебя. Беги от забвения, которое наполняет тебя тьмой».

Примером этому может служить чтение духовной литературы, молитв или слушание чего-либо, когда глаза просто закрываются, и мы или оставляем чтение, или засыпаем под чей-то голос.

Евагрий Понтийский (О помыслах, Действия бесов в отношении тех, кто предается душеполезному чтению): «Бывают что они (бесы) принуждают (инока), вопреки его обыкновению, впадать в зевоту и наводят (на него) тяжкий сон – сон совсем иного рода, чем обычные сны. Т.к. некоторые из братий воображают, что (это происходит) вследствие необъяснимого естественного сопротивления (организма), то я, часто наблюдая и изучая (такое явление, могу сказать следующее: бесы) прикасаются к ресницам и всей голове, охлаждая ее собственным телом, ибо тела бесов весьма холодны и очень схожи со льдом. А поэтому мы чувствуем, что (наша) голова как бы со свистом всасывается (некоей большой) банкой. Они это делают для того, чтобы притянуть к себе теплоту, содержащуюся в черепе и заставить ресницы, ослабленные влагой и холодом, соскользнуть и закрыть зрачки глаз. Часто я замечал, что они, прикоснувшись, словно льдом сковывают (мои) ресницы и делают мертвым все (мое) зрение, заставляя содрогаться (меня, словно в смертной агонии). (Скорее всего, такое объяснение передает влияние злой энергии на мозг человека, — от сост.). Ведь естественному сну присуще согревать тела и освежать зрение у (людей) здоровых, как это можно видеть на самом опыте. Бесы же производят противоестественную и продолжительную зевоту, во время которой они, (как бы) сузив себя, (проникают) в рот зевающих и касаются внутренней полости его. Сам я до сего дня не понимал этого, хотя часто и страдал (от подобной зевоты), но услышав об этом от св. Макария (Александрийского), который в качестве доказательства приводил мне то обстоятельство, что зевающие (иноки обычно) запечатлевают уста свои (крестным знамением), согласно древнему и священному преданию».

О чем говорит такое воздействие? Во-первых, это вражье действие направлено на то, чтобы лишить нас духовной пользы, и в противовес этому разжигает сильный интерес к какому-то легкому чтению или светским беседам. Во-вторых, для нас это должно служить признаком того, что нам неинтересна и скучна духовная тема, а враг, увидев это, склонил нас ко сну.

Евагрий (там же): «Это случается с нами потому, что мы не бдим и не бываем внимательны во время чтения и не помним о том, что читаем святые словеса Живого Бога».

В этих случаях необходимо давать себе трезвую оценку самого себя и ситуации. Например: мы должны осознавать от чего наваливается сон в неурочное время, то ли это от перенасыщения, то ли это действительная усталость. Далее, нужно посмотреть, что же нам не интересно и где мы более возбуждаемся, и действительно определиться со своей целью.

А вот поучение о том, как бесы наводят болезненность тела.

Паисий Величковский (Крины сельные. Сл. 36): «Нужно нам познавать разные бесовскиe прилоги, болезней и тяжестей; ибо бесы, например, производят головную боль, как будто весь мозг сотрясается и движется, когда нужно делать поклоны. Это лукавый дерзает входить чрез слуховой проход и строит козни: отягощает голову, возбуждает мозг и удерживает от подвига и поклонов, которые для них вредны. Иногда головная боль бывает от одного приближения к нам бесов и великого от них душевного смущения; но бывает, что они входят в нас чрез слух и опять выходят, и от этого болит голова. От смущения, приближения и входа бесовского голова болит и ум помрачается, сердце ноет и уста смыкаются. Тогда требуется нам просвежиться, и тотчас как ветром разнесет их без следа, как кучу комаров. Также напускают бесы глухоту, жар в голове и ушах, как будто пьявка ползет по голове, или как будто кто рвет за волосы, так что едва можно стерпеть, голова садняет, производят тяжелое помрачение, так что думается, отнялась часть ума и им писание и книжной склад не понимается; этим бесы хотят выгнать нас из пустынного безмолвия; однако же все будете по-старому, как и прежде; не бойся, инок, только уповай на Бога. Также наводят они забывчивость и слепоту, как будто глаза хотят выскочить; наводят медлительность в словах и болезнь языку и устам, как будто они слипаются клеем, когда мы молимся; напускают икоту, не такую, которая бываете во время отрыжки пищи, которую мы вкушали, а иную, — только воздухом, так что весьма болеет гортань; также они изводят болезнь шеи, как будто клещами кто сжимает жилы. …Так как и с некоторыми святыми много раз бывала болезнь, то мы, считая это за естественную немощь и как бы по нужде и немощи ложимся на постель, желая получить облегчение, не подозревая хитрости лукавых бесов; они же, заметив наше нерадение, что мы и мало не хотим понудить себя против болезней, еще более овладевают нами, так что все члены расслабевают и болеют. Если же мы укрепимся, встанем, прохладимся на ветре и усердно помолимся — тогда болезнь исчезает и остается без следа. Еще производят бесы зуд в руках, болезнь в ногах — как будто бьет; напускают сверботу во всем теле; наводят теску и недовольство, даже касаются всех членов наших телесных, входят в них и причиняют пакости страстным людям. И что много говорить, все это так бываете. Подобно сему Макарий Великий, ходя по пустыне, видел беса вместо одежд увешанного тыквами, которой поневоле открыл святому свои деяние: «Обрати, говорит, внимание на сосуды, которые видишь на мне; на каких местах какие сосуды висят, те места у людей я помазываю из соответствующих сосудов, и они, отягощаясь, страдают». Какие бы скорби не причиняли нам бесы, все они стараются скрыть, чтобы мы не узнали, что они от них происходят; высматривают особенное время и наводят болезнь или тяготу, чтобы не их считали виновниками, а роптали бы на время, что оно тяжко, и, не понимая лукавств их и не терпя с благодарением, лишались награды. Когда же случится с нами какая-либо болезнь или тягота, тогда от всего сердца станем на камне веры, как храброй воин Христов, и если это — бесовская, то скоро начнет ослабевать и скоро исчезнет; если же это — естественная болезнь, то начнет усиливаться. И когда узнаем, что бесовская, тогда противостанем до смерти; если же естественная, то нет нужды насиловать свою природу. Все же приносимые бесами скорби мы можем терпеть и побеждать, если понудимся, потому что Бог выше силы нашей не попускает на нас искушений, но облегчает, только бы мы терпели и не выходили из безмолвницы своей и единомысленно и несомненно положились на Бога».

Глава 7: Внешняя форма прелести через чувственное восприятие и действия людей.

О том, как враг действует при процессе наблюдения внешнего мира будет сказано в теме о человеке в главе о чувственном восприятии, а сейчас поговорим на тему чувственного восприятия духов и о том, как враг действует через других людей.

Прежде чем раскрыть вопрос о чувственном восприятии, следует сказать, что Господь по Своей милости и любви оградил человека от видимого, т.е. чувственного общения с врагами и не позволяет врагу искушать нас выше наших сил.

Игнатий Брянчанинов (Слово о чувственном и о духовном видении духов): «Если бы мы находились в чувственном общении с демонами, то они в короткое время окончательно развратили бы людей, непрестанно внушая зло, явно и непрестанно содействуя злу, заражая примерами своей постоянно преступной и враждебной Богу деятельности, тем удобнее они могли бы совершить это… что падший человек естественно влечется к злу».

Но эту милость Божию падший человек обратил в повод к нерадению и беспечности.

Иоанн Златоуст (т.9, ч.2, беседа 10): «…Мы спим и храпим, притом тогда, когда имеем столь лукавого противника. И если бы мы узнали, что притаилась змея у нашей постели, то, конечно, приложили бы все старание к тому, чтобы убить ее, а когда диавол спрятался в наших душах, то мы думаем, что с нами не происходит ничего худого, а между тем мы уже пали. Причина же этого та, что диавола мы не видим телесными очами, хотя вследствие этого нам следовало бы более бодрствовать и быть осторожными. Ведь от видимого врага и уберечься можно легко, а от невидимого мы не можем поспешно убежать, если не будем всегда вооружены, тем более что диавол не умеет сражаться открыто, чтобы тотчас самому не попасться в плен, но часто под видом дружбы впускает жестокий яд свой».

И более того, некоторые люди стремятся к чувственному общению с демонами через спиритизм. Упаси нас, Господи!

Раздел 7.1: Явления наяву, воспринимаемые чувственно.

Выше мы говорили, что могут быть внутренние видения, но также могут быть и явления духов. Это могут быть ангелы, злые духи и умершие люди. Каким образом это возможно?

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Дух не только творит формы материальных тел, направляя и определяя процесс роста, но может сам принимать эти формы — материализовываться. …Для всех тех, которые считают истиной Священное Писание, не может быть сомнения в возможности материализации духа, ибо им известно, что аэндорская волшебница вызывала по просьбе царя Саула дух пророка Самуила. «И сказал ей Саул: Не бойся, скажи, что ты видишь? И отвечала женщина: вижу, как бы бога, выходящего из земли». «Какой он видом?» — спросил у нее Саул. Она сказала «Выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду». Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал на землю и поклонился. И сказал Самуил Саулу «Для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел?» (1Цар.28,13 -15). Если бы не были общеизвестны в глубокой древности факты вызывания мертвых, т.е. материализация духа, то зачем бы запрещал Моисей обращаться к вызывающим мертвых: «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам не ходите, и не доводите себя до осквернения от них» (Лев. 19,31; там же 20, 6). «Не должен находиться у тебя… обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых» (Втор.18,10 -11). Разве возможны пустые слова в устах великого пророка Исайи? А он сказал: «…и прибегнут они к идолам и к чародеям и к вызывающим мертвых и к гадателям» (19, 3). Чем если не материализацией духа, можно объяснить явление Господу Иисусу Христу Илии и Моисея при Его Преображении на горе Фаворе? А явление ангелов в человеческом виде? Ангел, явившийся Гедеону и его жене, исчез в дыме горящего мяса и похлебки совершенно так же, как исчезают материализованные духи, вызываемые спиритами (Суд.6, 19 — 21; 13, 20)».

Но некоторые из отцов категорически утверждали, что мы не можем чувственно видеть явления, исходящие от Бога.

Диадох (Добротолюбие, т.3 гл.36): «Никто, слыша о чувстве ума, да не воображает, будто слава Божия является ему чувственно. Мы говорим, что душа, когда бывает чиста, неизреченным некиим вкушением ощущает божественное утешение, но не так, чтобы при сем чувственно являлось ей что-либо из невидимого, «ибо ныне мы верою ходим, а не видением», как говорит блаженный Павел (ср.: 2Кор.5,7). Почему когда кому-либо из подвизающихся явится свет, или зрак какой огневидный или глас, пусть он ни под каким видом не принимает за истинное такое явление. Ибо это явно есть прелесть вражия, — и многие, с которыми это случалось, по неведению, сбивались с пути истинного. Мы же знаем, что, пока живем страннически в тленном теле сем, устраняемся от Бога (2Кор.5,6), т.е. не имеем возможности видимо видеть ни Его, ни дивных вещей Его пренебесных».

Мы думаем, что так было сказано по нескольким причинам, т.к. не все тайное можно открывать непосвященным, и потому что видения могут быть не у всех.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «У редкого из св. подвижников, писавших о духовной жизни, вы не встретите предостережений на счет этих видений или приведений. Не все их испытывают. У иных не бывает их никогда; другие имеют к ним особое предрасположение. Но не природа виновата, а неправость действования самих подвергающихся им лиц».

И самая главная причина в том, что при чувственном восприятии сила воздействия может быть настолько сильна, что человек, поверивший и принявший, может дойти до гибели.

Игнатий Брянчанинов (Слово о чувственном и о духовном видении духов): «Видящий чувственно духов легко может быть обманут в свое повреждение и погибель. Если же он… окажет доверенность к ним… будет обманут… увлечен… запечатлен непонятною для неопытных печатью обольщения, печатью страшного повреждения в своем духе, причем часто теряется возможность исправления и спасения. …Открытое общение с духами для неопытного есть величайшее бедствие или служит источником величайших бедствий».

В явлениях, исходящих от Господа, могут даваться указания, что делать человеку, а могут тайно для других открываться человеку о людях или о сути происходящего.

Патерик Печерский: «Святой Амфилохий, с юности вступивший в монашество, удостоился в зрелых летах и в старости проводить отшельническую жизнь в пустыне. Заключаясь в пещеру, он упражнялся в безмолвии и достиг великого преуспеяния. Когда совершилось сорок лет его отшельнической жизни, явился ему ночью Ангел и сказал: «Амфилохий! иди в город и паси духовных овец». Амфилохий пребыл во внимании себе и не обратил внимания на повеление Ангела. На другую ночь снова явился Ангел и повторил повеление, добавив, что оно от Бога. И опять Амфилохий не оказал повиновения Ангелу, опасаясь быть обольщенным и вспоминая слова апостола, что и сатана преобразуется в Ангела светлого (2Кор.11,14). На третью ночь снова явился Ангел и, удостоверив о себе Амфилохия славословием Бога, нетерпимым духами отверженными, взял старца за руку, вывел из келлии, привел к церкви, находившейся поблизости. Двери церковные отворились сами собой. Церковь освещалась небесным светом, в ней присутствовало множество святых мужей в белых ризах с солнцеобразными лицами. Они рукоположили Амфилохия в епископа города Иконии (Четии Минеи ноября в 23-й день)».

Древний Патерик: «Некоторые монахи, вышедши из своих келий, собрались вместе и вели речь о подвижничестве и о благочестии и о том, как должно угождать Богу. Когда говорили они, некоторым старцам из них явились два ангела, держащие мантию, похваляющие каждого из тех, которые говорили о полезном. Умолчали же те, коим было видение, и вот в другой раз, когда собрались опять вместе, речь шла об одном брате, как согрешившем, и начали наговаривать на него. Тогда увидели оные старцы свинью испускающую зловоние и всю нечистую. Узнавши же о падении те, которым открылось видение, рассказали братиям и о похвалении ангелов и о зловонии свиньи».

О явлении бесов в своем образе

Далее скажем о явлении бесов в своем образе.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.22): «Некто из прозорливцев сказал мне виденное им. “Когда я, говорил он, сидел в собрании братий, бес тщеславия и бес гордости пришли и сели при мне, по ту и по другую сторону; и первый толкал меня в бок тщеславным своим перстом, побуждая меня рассказать о каком-нибудь моем видении, или делании, которое я совершил в пустыне. Но как только я успел отразить его, сказав: «да возвратятся вспять и постыдятся мыслящии ми злая» (Пс. 39, 15); тотчас же сидевший по левую сторону говорит мне на ухо: «благо же, благо же» ты сотворил, и стал велик, победив бесстыднейшую матерь мою. Тогда я, обратившись к нему, произнес слова следующие по порядку после сказанного мною стиха: «да возвратятся абие стыдящеся, глаголющии ми: благо же, благо же сотворил еси» (Пс. 49, 16)”. Потом спросил я того же отца, как тщеславие бывает материю гордости? Он отвечал мне: “похвалы возвышают и надмевают душу; когда же душа вознесется, тогда объемлет ее гордость, которая возводит до небес, и низводит до бездн”».

Как видим, и здесь все те же способы прельщения похвалой, о которых говорилось выше. Но враг может не только приступать тщеславием, но и просто являться для запугивания (об этом уже также было сказано выше).

Также злой дух может являться в образе человека и признаваться, кто он есть на самом деле. В приведенной ниже истории их жизни святого Пахомия, можно также увидеть, как действуют бесы против подвижников.

Феофан Затворник (Древние иноческие уставы. Жизнь преп. Пахомия): «В другой раз, он (злой дух) явился ему в образе простого смертного, и прямо объявил, кто он. У них шла долгая беседа. Бес, между прочим, сказал св. Авве, что ему попущено искушать его и учеников его; но что он к прискорбию своему видит, что вместо успеха в свою пользу, он доставляет только братьям венцы через борьбу с искушениями, каким он подвергает их; что, впрочем, он надеется, что после смерти старца они наверно чаще будут попадать в его сети, не будучи поддерживаемые его бдительным над ними надзором и наставлениями… Выслушав это, пр. Пахомий глубоко вздохнул и сказал злому духу твердым голосом: «Господь да запретит тебе!», и тот исчез. Это было ночью. Утром, созвал он (преп. Пахомий) главнейших своих учеников, и сообщил им, что слышал, чтобы они передали то другим, и чтобы все усугубили внимание к себе».

О явлении бесов в «образах» Божественного мира

Архиеп. Арсений Чуд. (Сборник «Греховные помыслы и борьба с ними»): «Первый вид (прелести) — это, когда человек начинает воображать, что он видит Господа, Божию Матерь, Ангелов и считает себя достойным таких видений».

Итак, бесы могут являться и в «образе Иисуса», Его ангелов и святых, и вот именно когда они предстают в таком виде, человек может прельститься, т.е. поверить им. Если враг предстанет в образе Господа, то в большинстве случаев он предлагает поклониться ему или что-то сделать, что может привести к смерти, а если в образе ангелов, то обычно выступают как «благовестники».

Первым мы приведем пример, в котором говорится о том, как подвижник по неведению поверил видению, а в стальных примерах будет сказано, как они отвергали такие видения.

Киево-Печерский Патерик: «Однажды, когда затворник Исаакий (Киевопечерский), по обычаю, сидел, потушив свечу, вдруг в пещере его засиял свет, как будто от солнца, и такой свет, что слепит человека. И пришли к нему два прекрасных юноши с лицами блестящими, как солнце, и сказали ему: «Исаакий! Мы ангелы, а вот идет к тебе Христос, подойди и поклонись ему». Он же не понял бесовского наваждения, недоумевался даже перекреститься, встал и поклонился, как Христу, бесовскому действию. Тогда бесы подняли радостный крик и сказали: «Ну, Исаакий, теперь ты уже наш!» Они ввели его в келлию, посадили и сами сели с ним рядом. И вся келлия наполнилась бесами. И сказал один бес, тот, что назывался Христом: «Возьмите сопели, бубны и гусли и играйте, Исаакий нам попляшет». И ударили они в сопели, бубны и гусли и начали играть Исаакием. Наконец, измучив, оставили его еле живого и ушли, насмеявшись над ним. Наступил рассвет другого дня, и, когда была пора есть хлеб, преп. Антоний пришел по обычаю к окошечку и сказал: «Господи, благослови, отец Исаакий!» Но ответа не было… (Тогда братия нашли Исаакия и увидели, что) он был так расслаблен телом, что не мог ни повернуться, ни приподняться, ни сесть – все лежал на одном боку. … Чудно и дивно! Два года лежал этот больной, ни воды не пил, никакой пищи, ни хлеба, ни зелени не ел, слова не промолвил, нем и глух лежал два года! Феодосий же просил за него Бога и читал над ним молитвы день и ночь. Наконец, на третий год больной заговорил, стал слышать, вставать на ноги и ходить, как ребенок… Так избавил его преподобный Феодосий от козней диавола.

И снова предался Исаакий жестокому воздержанию. Со временем взял о верх над бесами и ни во что не ставил их ужасы и мечтанья. Он говорил им: «В первый раз в пещере вы прельстили меня, потому что я не знал ваших козней. А теперь уже со мной Господь Иисусу Христос, Бог мой, и молитва отца моего Феодосия, и я надеюсь, что одержу победу». Несколько раз бесы начинали досаждать ему и говорили: «Ты ведь наш, поклонился нашему старшине и нам». Он же говорил: «Старшина ваш – антихрист, а вы – бесы», — клал на лицо свое крестное знамение, и они исчезали. Иногда приходили они к нему ночью, пугая его призраками: как будто, например, пришло множество народу с заступами и говорят: «Раскопаем пещеру и погребем здесь этого человека» А иные говорили: «Беги Исаакий, хотят тебя погребсти». Он же говорил: «Если бы вы были люди, то пришли бы днем, а вы – тьма, и во тьме ходите, и тьма заберет вас». Он знаменовал их крестом, и они исчезали. В другой раз приходили стращать его в образе медведя или другого зверя, жабами, мышами и всякими гадами. Но ничего не могли они сделать и сказали: «Победил ты нас, Исаакий!» Он же сказал: «Вы победили меня в образе Иисуса Христа и Ангелов, не будучи достойны показываться в таком виде. Теперь вы делаете, как следует, являясь в образе зверей, скотов, змей, гадов: вы на самом деле скверные, злые, таковы и в видении». И тотчас скрылись от него бесы, и с тех пор не было ему вре6да от них. Он сам рассказывал, что три года была у него эта борьба. После же того он вел жизнь строгую, воздержанную, в крепком посте и бдении».

Древний Патерик: «Рассказывали об одном старце. Когда он сидел в своей келье и молился, то ясно увидел демонов и посмотрел на них с презрением. Когда же диавол увидел себя уничиженным от старца, то, придя, объявил: «Я — Христос!» Старец, увидев его, закрыл глаза. Диавол же сказал ему: «Зачем ты закрыл глаза? Я — Христос» Старец ответил: «Я здесь не хочу видеть Христа». И диавол, услышав это, стал невидим».

Феофан Затворник (Древние иноческие уставы. Жизнь преп. Пахомия): «Это было не единственное (истинное) видение пр. Пахомия: он сподоблялся их неоднократко. Бывало, что и враг подходил со своими мрачными прелестями; но пр. Пахомий имел очень верные чувства духовные, обученные в различении добра и зла. Злой дух покусился однажды прельстить пр. Пахомия, и предстал ему, когда он в уединении занят был работою рогож, говоря, что он Христос. Но пр. Пахомий тотчас определил, кто этот явившийся, по впечатлению какое прозводит он на душу. «Присутствие Христа Господа, говорил он сам в себе, сопровождается миром; взор на Него вливает радость и чужд всякого страха; Он изгоняет помыслы земные и воспламеняет желание вечного; а теперь ум мой возмущен и мятется разными низкими помыслами земными». Почему, оградив себя крестным знамением, он сказал явившемуся: «удались, дух – обльститель, проклятый, со своими призраками и кознями, нет тебе места с рабами Божиими». Сказал сие, он дунул на него, и тот мгновенно исчез, оставив по себе страшное зловоние».

Жизнь пустынных отцов (сост. Руфин): «Авва Ор поведал: «Знал я такого человека, к которому явились однажды злые духи в образе небесного воинства и в одеянии ангельском. Огненные колесницы… множество оружия… Точно собрались на войну против какого-нибудь сильного властителя… И тот, кто казался царем над всеми, сказал ему: «Человек, ты исполнил уже все… тебе остается только поклониться мне, и я вознесу тебя, подобно Илии». Слыша это, инок задумался: что это значит? Ежедневно я поклоняюсь Спасителю — Царю моему; если бы это был Он, стал ли бы требовать от меня того, что, как хорошо Ему известно, я делаю беспрестанно… И тотчас ответил говорившему: «У меня есть Царь, Которому я непрестанно служу, а ты — не царь мой!» После этих слов враг никогда больше не являлся».

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику): «Принимает образ Ангела света и говорит ему, что это — Архангел Гавриил или другой Ангел, и что его послал Бог быть близ него, ибо он благоугодил Богу своими трудами. Или еще принимает образ Господа нашего Иисуса Христа, другой же в образе Ангела идет впереди и говорит ему: «Так как угодил ты Богу своими трудами, то вот пришел Господь тебя посетить. Выйди-ка поклониться Ему, получить благодать». Или еще говорит ему, что пришел забрать его, как пророка Илию, на Небеса. Короче говоря, такими уловками он прельстил многих и в прежние времена, и теперь».

Афанасий Великий (Из жития Антония Великого ст. 25): «Они коварны и готовы во все превращаться, принимать на себя всякие виды… Иногда, приняв на себя монашеской образ, представляются благоговейными собеседниками, чтобы обмануть подобием образа, и обольщенных ими вовлечь уже, во что хотят».

Духовный мир (сост. Дьяченко): «Однажды преподобному Пахомию Великому в образе Самого Христа явился диавол и сказал: «Радуйся, старец, столько мне угодивший. Я — Христос и пришел к тебе как к другу своему. Изумился преподобный Пахомий и начал рассуждать: «Христово пришествие к человеку сопровождается радостию; сердце не чувствует никакого страха, все помышления тотчас исчезают; ум делается очами серафимскими и весь вперяется в зрение славы Господней; душа забывает и время; человек делается тогда бесплотным, а я теперь смущаюсь и боюсь… Нет, это, конечно, не Христос!» Потом, оградивши себя крестным знамением, с дерзновением сказал: «Отойди от меня, дух злобы! Будь проклято лукавство всех твоих начинаний». Мгновенно призрак исчез, а храмина исполнилась смрада».

Духовный мир (сост. Дьяченко): «К преподобному Симеону Столпнику явился однажды диавол на великолепной колеснице во образе светлого ангела и сказал: «Слышишь, Симеоне! Бог послал меня к тебе с колесницею и конями, чтобы взять тебя на небо, как Илию, ибо ты достоин сего». Симеон уже хотел правой ногой ступить на эту мнимую колесницу, но прежде сотворил крестное знамение — и диавол в мгновение ока исчез с колесницею».

О цели подобных видений

Многие видения связаны с понуждением к телесным «подвигам», призыванием покончить жизнь самоубийством или стать убийцей

Изречения подвижников Греции (под ред. Дионисия Тациса): «Старец Даниил многих избавил от прелести: и мирян, и монахов. Среди них был и один учитель с острова Керкира, который утверждал, что «сотрудничает» со святителем Спиридоном (мощи святителя Спиридона находятся на Керкире – прим.пер.). Этот человек смешал христианство со спиритизмом и прелестью. Он верил в то, что может творить великие чудеса и весь мир должен говорить о нем. Лукавый дух являлся ему в образе святого Спиридона и побуждал его, кроме всего прочего, во время молитвы держать в руке зажженную свечу. Когда свеча догорала и начинала жечь руку, он убеждал не тушить ее, а терпеть, потому что это якобы мученичество. Лукавый дух внушал ему также не причащаться в Церкви, а слизывать то, что стекало с его обожженной руки, так как это якобы равно Причастию. С помощью лукавого духа несчастный даже совершал различные чудеса. Когда наконец его руки от ожогов пришли в совершенную негодность, он стал искать кого-нибудь, кто бы его спас. В поисках такого человека он дошел до Катунак, где старец Даниил помог ему отличить чудеса Божии от чудес диавола, и таким образом освободил его от сатанинского рабства».

Пролог в поучениях: «Монах Ирон пятьдесят лет провел в пустыне и превзошел всех живущих в ней иноков своим равноангельским житием. Но гордость погубила и такого подвижника. Он вообразил, что другие иноки держатся не такого устава, какого бы, по его мнению, следовало держаться, и стал относиться к ним с презрением. Диавол, заметив зародившееся в старце самомнение, не замедлил приложить усилие, чтобы погубить его, и достиг своего. Он явился ему в образе светлого Ангела, а самообольщенный монах поверил ему. Тогда диавол предложил старцу броситься в колодец, говоря, что за святую жизнь ему от этого вреда не будет. Старец послушался и вытащен был из колодца едва живым. На третий день он скончался».

Игнатий Брянчанинов (О молитве Иисусовой. Отдел 2. О прелести): «Зиму 1828-1829 годов проводил я в Площанской пустыни (Орловская епархия). В то время жил там старец, находившийся в прелести. Он отсек себе кисть руки, полагая исполнить этим евангельскую заповедь, и рассказывал всякому, кому угодно было выслушать его, что отсеченная кисть руки сделалась святыми мощами, что она хранится и чествуется благолепно в Московском Симонове монастыре, что он, старец, находясь в Площанской пустыни в пятистах верстах от Симонова, чувствует, когда Симоновский архимандрит с братией прикладываются к руке. Со старцем делалось содрогание, причем он начинал шипеть очень громко; он признавал это явление плодом молитвы, но зрителям оно представлялось извращением, достойным лишь сожаления и смеха. Дети, жившие в монастыре по сиротству, забавлялись этим явлением и копировали его перед глазами старца. Старец приходил в гнев, кидался то на одного, то на другого мальчика, трепал их за волосы. Никто из почтенных иноков обители не мог уверить прельщенного, что он находится в ложном достоянии, в душевном расстройстве».

Что касается мыслей убить других людей, то они могут приниматься человеком как через внушения, так и во время прелестных видений.

Пролог в поучениях: «Жили в одном монастыре отец с сыном. Отец возмечтал о своих духовных достоинствах и впал в самообольщение. Многократно являвшегося ему беса он принимал за светлого ангела. Когда враг увидел, что монах в его руках, то предложил ему заклать сына в жертву Богу. «И ты, — сказал, — сподобишься такой же чести, как Авраам». Безумный отец внял диавольскому наущению и начал готовить веревку и точить нож. Хорошо, что сын вовремя заметил это и спасся бегством».

Отечник (Игнатий Брянчанинов): «Сказывали о некоем брате, что он жил отшельником в пустыне и в течение многих лет был обольщаем демонами, думая, что это были ангелы. Иногда приходил к нему его отец по плоти. Однажды отец, отправляясь к сыну, взял с собой топор с намерением не обратном пути нарубить себе дров. Один из демонов, предупреждая пришествие отца, явился к сыну и сказал ему: «Вот, диавол идет к тебе в подобии твоего отца с целью убить тебя, у него и топор с собой. Ты предупреди его, вырви топор и убей». Отец пришел, по обычаю, а сын, схватив топор, нанес ему удар и убил его. Тогда немедленно напал нечистый дух на этого отшельника и удавил его».

О явлении в форме приведений и призраков

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Явления призраков в момент смерти — общеизвестный и несомненный факт».

Так, существует такое явление как видение призраков людей. Приведем объяснение этого феномена св. Лукой Крымским.

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Вот еще пример такого рода. Мисс К. ласкала кошечку, лежавшую у нее на коленях. Вдруг кошечка поднялась в ужасе, выгнула спину и, подняв дыбом шерсть, стала судорожно дышать. Тогда мисс К. увидела, что в кресле близ нее сидит старая мегера с бледным лицом и пристально смотрит на нее. Кошка, точно обезумевшая, бросилась шумным прыжком в дверь. Мисс К. в страхе закричала о помощи. Вошла ее мать, и призрак исчез. Мисс. К. видела его минут пять. Как ей говорили, в этой комнате повесилась старая женщина. Рише приводит много ярких примеров коллективного видения призраков. Вот только один из них. Мадам Телешова в 1896 год находилась в своей гостиной в Петербурге со своими пятью детьми и собакой Мусташ. Вдруг собака громко залаяла, и все присутствующие увидели маленького мальчика лет шести, в рубашке, в котором они узнали Андрея, сына своего молочника, о котором они знали, что он был болен. Призрак появился из печи, прошел над головами присутствовавших и исчез через открытое окно. Это длилось секунд пять. Мусташ не переставал лаять и бегать за движущимся призраком. В этот момент маленький Андрей умер.

Вот как высказывается Рише о явлениях призраков: нельзя думать, что эти образы, эти шумы, эти призраки, которых видят несколько человек, не представляют собой объективную реальность (механически объективную). И тем не менее мы не можем доказать это абсолютно и бесспорно.

Как и в отношении всех знаний, основанных на наблюдениях. Если бы нельзя было объяснить явления материализованных фактов иначе, как только коллективными галлюцинациями, то вследствие странности этих феноменов следовало бы говорить об их нереальности. Но опытные данные материализации весьма убедительны. Призраков можно наблюдать. Это наблюдение не может быть точно таким, как в экспериментальных методах, ибо в распоряжении наблюдающих не может быть ни фотографических пластинок, ни микрофона, ни весов, ни гальванометра. Единственным доказательством действительной материализации, имеющей механическую и световую реальность, может быть одновременное восприятие такого феномена несколькими лицами и притом совершенно одинаковое. Если двое нормальных, разумных людей точно описывают одно и то же видение, одновременно восклицают, сообщают друг другу свои впечатления еще в присутствии фантома, то было бы абсурдно думать о совершенно безусловной идентичной галлюцинации у обоих.

Несколько отличаются от явлений призраков, но очень близки к ним призывы живых умершими, являющимися в виде призраков только тем, кого они призывают к себе, но никем другим не видимыми. Такого рода призывы воспринимаются в иных случаях как голоса, без явлений призраков. Факты такого рода чрезвычайно многочисленны и несомненно достоверны. Вот несколько ярких примеров.

Случай, сообщенный Боццано, относится к ребенку 2 лет и 7 месяцев по имени Рей. Только что умер его восьмимесячный брат. Он неоднократно является маленькому Рею, который видит его сидящим на стуле и зовущим его. «Мама, говорит он, маленький братец зовет Рея. Он хочет, чтобы Рей был с ним». В другой раз он сказал «Не плачь, мама, маленький братец улыбается. Рей пойдет к нему» Рей, не по возрасту умный ребенок, умер через два месяца и 7 дней после своего брата. Этот случай тем более удивителен, что в таком раннем возрасте дети не понимают, что такое смерть…

Мы можем привести случай экстериоризации Оптинского старца Амвросия, нашего современника (умер в 1891 году). Крестьянка Авдотья, больная ногами, пошла пешком в Оптину Пустынь, ожидая исцеления от старца Амвросия. Не дойдя 7 верст до монастыря, она сбилась с дороги, заблудилась и в слезах упала на сваленное дерево. Вскоре к ней подошел старичок в подряснике и скуфье, опросил, о чем она плачет, и указал клюкой ей дорогу в монастырь. Прейдя в скит в котором жил Амвросий, она села в толпе женщин, ожидающих приема у старца. Через несколько минут на крыльцо вышел келейник Амвросия и громко сказал: «Где тут Авдотья из Воронежа?». Авдотья была так поражена, что откликнулась только на второй зов келейника. Минут через 15 она вышла вся в слезах от старца, в котором сразу узнала старичка, указавшего ей дорогу в лесу. Амвросий по своей болезненности выходил из келий только летом и часто засыпал, постоянно лежа на диванчике. Ни в скиту, ни в монастыре не было никого, похожего на него. А наружность его была очень примечательна, и Авдотья не могла ошибиться. Экстериоризация человеческого духа нередко наблюдается в гипнотическом сне…».

Наравне с явлением призраков людей, и враги могут являться в форме привидений.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, Объяснение некоторых изречений…): «Брань же от демонов бывает через помыслы и привидения, которые в уединении и безмолвии сильнее возбуждаются».

Антоний Великий (Добротолюбие, т. 1, Наставления, ст. 11): «…(демоны) устраивают разные привидения, чтоб устрашить; для чего претворяются в разные виды и принимают на себя образы: жен, зверей, пресмыкающихся, великанов и множества воинов. Но и таких привидений не должно бояться; потому что они ничто – и тотчас исчезают, коль скоро кто оградит себя верою и знамением креста. – Впрочем они дерзки и крайне бесстыдны. – Почему, если и в этом бывают побеждены, то нападают иным еще образом: – принимают на себя вид прорицателей и предсказывают, что будет спустя несколько дней; также показывают себя высокими, чтоб кого не могли прельстить помыслами, уловить хотя такими привидениями».

По поводу приведений, при которых враг является или в своем виде или в чужом, отцы говорят, что не стоит их бояться, т.к. они не могут ничего сделать. Иногда в своих учениях подвижники даже советуют обращаться к нему с вопросом.

Афанасий Великий (Житие Антония Великого…, ст.43): «А для небоязненности своей пред демонами делайте такое испытание. Когда бывает какое-либо привидение, не впадай в боязнь, но каково бы ни было это привидение, прежде всего смело спроси: кто ты и откуда? — И если это будет явление святых, то они удостоверят тебя, и страх твой претворят в радость. А если это диавольское привидение, — оно тотчас утратит силу, как скоро мысль твоя тверда. Ибо признак невозмущаемого духа, при всяком случае спрашивать: кто ты и откуда? — Так вопросил сын Навин, и узнал, кто был Явившийся (Нав.5,13). Так враг не утаился от вопросившего Даниила» (Дан.10,11–21)».

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику): «Если же и привидится тебе какое-нибудь видение, вроде Ангела, ты не бойся, но с отвагой ему скажи, будь он в образе Господа, или святого, или Ангела: «У меня есть старец, и он меня ведет (в случае наличия такового, — от сост.). Не хочу наставлений ангельских! Я хочу увидеть моего Господа, Ангелов и святых в иной жизни. Здесь не хочу». И обрати свое лицо в другую сторону, не смотри на него. И он, не выдержав твоей отваги, исчезнет. Если даже видение будет истинным, то и тогда Господь не станет гневаться, но страх сразу преобразится в радость; и бывает, как хочет Господь».

Но, несмотря на этот совет, мы все же советуем не вступать в разговор, а начать креститься и читать молитву ограждения: «Огради меня, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста и сохрани меня от всякого зла», а так же призывать Господа нашего Иисуса Христа.

Нил Синайский (О молитве, 153 главы): «Смотри, да не обольстят тебя лукавые бесы каким-либо видением. (Если случится что подобное, то), пребывая в себе собранным, обратись к молитве и проси Бога, чтобы, если это от Него (на вразумление), Он Сам просветил тебя, а если нет, то чтобы поскорее отогнал от тебя прелестника… ибо не постоят эти псы, когда ты притечешь к Богу теплым молением, но тотчас невидимо и незримо биемы будучи Божией силой, далеко от тебя убегут».

О явлении в виде света

Есть еще одно действие Божие, при котором человек видит свет, и который можно видеть чувственными (как апостолы на горе Фавор) и внутренними очами. Об истинном свете мы говорили в разделе о дарах Божиих. Но приведем еще одно учение-откровение Господа данное через Симеона Нового Богослова.

Симеон Новый Богослов (40 гимн): «(Слова Господа): Когда же Он скрывается от глаз твоих, то причиняет тебе неутешную скорбь и печаль. И в то время, как ты полагаешь, что Он еще не явился тебе, Он обретается где-то внутри твоего сердца, неожиданно доставляя тебе и изумление, и радость. И так как не показывается тебе уже пламенем и не видится сиянием и огнем, то ты удивляешься и задаешь вопросы. Ибо не полезно тебе это. Итак, веруй, что Я—Свет совершенно неизобразимый, простой, несложный, нераздельный естеством, неисследимый и вместе доступный недоступным образом. Ибо поистине Я видим бываю и человеколюбиво являюсь, преобразуясь сообразно восприятию каждого из людей; Не со Мною, впрочем, это бывает, но видящие так удостаиваются Меня видеть, ибо иначе не могут, не вмещая больше. И поэтому одни и те же иногда видят Меня Солнцем, когда имеют ум очищенным, иногда же звездою, когда окажутся под мраком и ночью этого тела».

Но, к сожалению, слова из Писания о Боге Свете и такие повествования святых многим людям стали камнем преткновения и они стали сами напрягать свое воображение и придумывать свет, или враг пытается подделаться, представляя свет.

Амвросий Оптинский (из писем к монашествующим, п.245): «Пишешь, что как-то почувствовала, что сверху свет блеснул, что от слов молитвы Иисусовой блеск бывает и т.д. Ничему этому не верь; все это мечтательность, которую должно отвергать. Во всех твоих искушениях старайся удерживать молитву. Если не можешь произносить полную, т. е. всех слов молитвы Иисусовой, то можешь повторять: “Иисусе, Иисусе”, это не возбраняется и святыми отцами не отвержено. “Именем Иисуса бей ратники”, говорит Лествичник. Велика сила этого Имени».

Григорий Богослов (Таинственные песнопения, На лукавого): «Приходил, приходил ты ко мне, злобный, но остановлен. Как скоро заметил я дым, догадался, что будет и огонь. Сильное зловоние – явный признак змия».

Софроний Сахаров (Старец Силуан): «Однажды ночью келлия его наполнилась странным светом, который пронизал даже и тело его так, что он увидел свои внутренности. Помысл говорил ему: «Прими — это благодать», однако душа послушника смутилась при этом, и он остался в большом недоумении. Молитва и после этого продолжала в нем действовать, но дух сокрушения отступил настолько, что смех пришел к нему во время молитвы; он сильно ударил себя по лбу кулаком; смех пропал, но дух покаяния все же не возвратился, и молитва проходила без сокрушения. Тогда он понял, что с ним произошло нечто недолжное. После видения странного света стали ему являться бесы, а он, наивный, с ними разговаривал, «Как с людьми». Постепенно их нападения усиливались; иногда они говорили ему «Ты теперь святой», а иногда – «ты не спасешься» Брат Симеон спросил однажды беса: «почему вы мне говорите по-разному, то говорите, что я свят, то – что не спасусь?». Бес насмешливо ответил: «Мы никогда правды не говорим»».

Диадох (Подвижническое слово, гл. 40): «Что ум наш, когда начнет в нем ощутительно действовать божественный свет, соделывается весь светлым, так что сам богато видит сей, сущий в нем, свет, в этом не должно сомневаться. Так всегда бывает, коль скоро душа сильно возгосподствует над страстями. Но бывает, что нечто подобное призрачно является в уме и от злокозненности вражеской, то как свет, то как огнь, как учил божественный Павел, говоря, что и «сатана» иногда «преобразуется в Ангела светла» (2Кор.11:14). Почему не должно в такой надежде (т.е. в надежде видеть свет в себе) приступать к прохождению подвижнического жития, чтоб сатана не нашел по этому души предуготованной к восхищению ее в прелесть и не восхитил в самом деле. Но должно то одно иметь при сем в виду, чтоб достигнуть любви к Богу всем чувством и с полным удостоверением сердечным, — что и есть «любить Бога всею душею, всем сердцем и всем помышлением» (Лк.10:27). В ком действуется сие благодатью Божиею, тот, живя в мире, чужд бывает мира».

Афанасий Великий (Житие Антония Великого…, ст.43): «Видимый в них свет не есть свет действительный; вернее же сказать, что демоны носят в себе начаток и образ уготованного им огня. В чем будут они гореть, тем и покушаются устрашать людей. Внезапно являются, но немедленно также и исчезают, не причиняя вреда никому из верующих, нося же с собою подобие того огня, который приимет их в себя. Посему и в этом отношении не должно их бояться; потому что все их предначинания, по благодати Христовой, обращаются в ничто».

Отцы указывают признаки такого света.

Каллист и Игнатий (Добротолюбие, т.5 ст. 63): «В некоторых из своих писаний славные отцы наши указывают признаки непрелестного и прелестного просвещения, как сделал и треблаженный Павел Латрский, когда вопросившему его о сем ученику своему, сказал: «свет силы вражеской огневиден, дымоват и подобен чувственному огню; и когда душа, обуздавшая страсти и очистившаяся от них, увидит его, с неприятностью относится к нему и гнушается им; свет же Духа благого благ, радостотворен и чист, и приближаясь освящает светом, радостью и тихостию исполняет душу, и делает ее кроткою и человеколюбивою.» Тоже говорят и другие».

Каллист и Игнатий (там же, ст. 61): «Почему, если ум его увидит свет, когда он не ищет его, то пусть не принимает его и не упраздняет, как говорит св. Марк: «есть действо благодати, неведомое младенчествующему о Христе, и есть другое действо злой силы, истине уподобляемое. Хорошо не всматриваться в таковое явление, из опасения прелести, и не проклинать его, из опасения оскорбить истину; но во всяком случае прибегать к Богу, Который Один ведает полезное в том и другом. Впрочем пусть спрашивает имеющего благодать и силу по Богу научить и рассудить».

Силуан Афонский (Поучения, гл. Прелесть): «Если увидишь свет внутри себя или снаружи себя, то не верь ему, если вместе со светом нет в тебе умиления к Богу и любви к ближнему; но и не убойся, и смири себя, и свет этот исчезнет».

О спиритизме

Наравне с вышеизложенными формами воздействия врага и восприятия человека существует форма через чувственное восприятие, называемая спиритизмом, т.е. общение с духами посредством материальных вещей.

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Как бы ни относиться к спиритизму нельзя не признать несомненности этого факта. Только тот, кто судит о спиритических явлениях понаслышке, может легкомысленно и огульно отрицать их».

Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 2-й заповеди, грех: спиритизм): «Спиритизм (вызов духов и душ умерших). Это один из видов волшебства, очень заманчивый и быстро развивающийся ныне в некоторых кружках. Впрочем, он не совершенная новость: еще в ветхом завете под угрозою смерти было запрещено вопрошать мертвых. Спиритизму (он имеет различные виды) предшествовало волшебное стологаданье. Но если б действовала в нем чудесная сила: то эта сила, как дело Божие, проявляла бы себя достойно величия Божия. А достойно ли Божественного Откровения, когда дух с того света (пусть его речь будет и о добре, наприм. относительно молитвы) отвечает через дерево или посредством пишущего карандаша? Напротив, здесь очевидно совсем иное откровение—от духа злого; очевидно из того, что прибегающие к вызову чьей либо тени первым долгом снимают с себя крест (нагрудный). Последствия от спиритизма еще сильнее говорят за себя. Они вредно отзываются и на теле и на душе. На mеле долго занимающиеся спиритизмом чувствуют головную боль, тошноту и большой упадок сил. На душе: в силу того, что здесь человек подчиняется влиянию не известной силы (загадывает в себе мысль, чтоб на загадку был ответ)—этим самым он отворяет в себе дверь злому духу, или отдает себя во власть злого духа. А злой дух может только губить душу. И вот не мало было примеров, что от стологадания лишались совсем ума (в Америке более 600 человек) или же делались бесноватыми! Итак спиритизм—обман для легковерных, вреднейшая болезнь и тяжкий грех».

Приведем поучения Феофана Затворника, взятые из его писем.

Феофан Затворник (Письма, п.745): «Спиритизм — прямо бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательна нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы».

Феофан Затворник (Письма, п.1140): «…В газетах печатали, что какие-то молодцы просят разрешить существование некоего идеалистического общества… Знаете, что это есть? Это спиритское общество. И коноводы — отъявленные спириты. Спиритство есть бесовщина. Следовательно, это общество бесовское, или бесопоклонническое».

Феофан Затворник (Симфония или душеполезные выписки из писем…, Спиритизм): «…Спиритизм! Я мало его знаю… Тут не шарлатанство, а настоящая бесовщина, как древние прорицалища».

«…Вы желаете знать мое мнение касательно спиритизма. Иным приходило и доселе приходит на мысль, что это шарлатанство. Но стоит однажды посмотреть на то, что бывает при верчении столов, чтоб отказаться от этой мысли. Другим думается, что это есть действие какой-нибудь психической или физической силы медиумов. Но образ действования медиумов прямо стоит против этого. Осталось допустить присутствие разумной силы: кто же она? Или души умерших, или бесы. Первое немыслимо по существу дела и имеет против себя факты, необъяснимые этим способом. Стало быть, тут бесы. Чтобы прикрыться, они берут имена умерших. Против кого действуют они? Против Христа Спасителя. Веру в Господа хотят извратить и совсем уничтожить. К тому и идет. Если не поостережемся, бесы всех заберут, и всюду распространится бесопоследование. Но как же, ведь они Богу молятся? — Молятся, да какому? Божества Господа Иисуса Христа не исповедуют; а Спаситель сказал, что «никто не может прийти к Отцу, как только чрез Него» (Ин.14,6), следовательно, что ж у них за молитва? У них, должно быть, есть свой бог. Кто же он? Князь нечистых духов, сатана. Бесы натолковали спиритам, будто Бог явился среди духов и сказал: «Ну духи, пришло время; ступайте теперь на землю и просвещайте людей». Разве может исходить такой приказ от Бога истинного, в Троице поклоняемого и устроившего нам спасение в Боге-Сыне, воплотившемся, пострадавшем, воскресшем, вознесшемся на небо и путь туда проложившем для всех верующих в Него? Духи-просветители учат противно учению Христову и, следовательно, идут против истинного Бога; стало быть, и бог их есть противник истинного Бога, есть сам сатана. Что значат слова «пришло время»? А то, что христиане стали слабы и шатки в вере и в жизни и что ими можно всячески поворачивать. Когда Спаситель Христос был на земле, Он гнал бесов, гнали их и святые апостолы силою Духа Святого. По мере распространения христианства сила Божия всюду чрез христиан теснила силы бесовские. Пока христианство было в силе, им не было ходу; они действовали урывками, подготовляя себе путь к тому, что мы видим теперь в спиритах и что обещают они себе после сего. Когда вера на Западе, и особенно в Америке, расшаталась, вечные интересы отодвинулись на задний план, и люди стали жить только для земли,— тогда открылся простор действованию бесов. Помани только чем-нибудь, и все бросятся. Так оно и было. Сначала заманули постукиваниями, потом перешли к столам, далее к тарелкам с карандашами. Наконец, явились медиумы пишущие, а недавно стали слышаться и ответы в воздухе. Точь-в-точь как в древних языческих прорицалищах! Сколько народа заманили уж они к себе всеми этими проделками! Теперь их уж не выживешь. Сколько ни толкуй спиритам, что они с бесовскими силами водятся,— не поверят. Лесть велика. Однако как же быть? Надо возвратить христианству его силу, тогда бесовство — спиритизм — исчезнет само собою. А без этого сколько ни пишите книг в опровержение — толку никакого не будет. Если это средство представляется вам несовременным, то откажитесь от мысли одолеть спиритизм. Ему предлежит возобладание всем родом человеческим. Теперь идет лишь подготовка, а там явится антихрист и начнет доканчивать устроение своего царства из спиритов. Спаситель же когда придет, то едва ли обрящет веру на земле.

Вы спрашиваете: «Безопасно ли водиться с спиритами и спиритизмом?» Если б они занимались только мелочами, гаданиями, то, может быть, и безопасно было бы заниматься ими и с ними; но поелику они при этих гаданиях предлагают и целую систему своего учения, то без опаски нельзя вступать с ними в общение, ибо в учении — жизнь и смерть. Коль скоро оно сообразно с духом веры, то живит; а коль скоро противно ему, то мертвит. Учение же спиритизма противно всякой вере Христовой, и во многих своих пунктах проклято на Вселенских Соборах. Спириты не исповедуют божества Иисуса Христа, а говорят, что и Он есть высший, воплотившийся дух: это Ариево богохульное мудрование, проклятое на Первом Вселенском Соборе. Спириты не признают вечности мучений и совсем отвергают даже существование ада: это мудрование оригенистов, проклятое на Пятом Вселенском Соборе. На этом же Соборе проклято и другое мудрование оригенистов о предсуществовании душ, составляющее основу спиритизма. Равно все определения судные, изреченные на гадателей и на общающихся с бесами, падают на спиритов. После этого сами судите — безопасно ли общаться с ними? Хоть нового анафематствования на спиритов и не произнесено, но оно лежит на них, пребывая в Церкви с древних времен. Спириты и последователи их самым действием своим подходят под эту анафему и стоят под нею».

При спиритических сеансах могут появляться и приведения, например:

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Сэр Вильям Крукс, экспериментировавший со знаменитым медиумом Хоум, видел, как поднялась при дневном свете со стола изящная рука и подала ему цветок. «Она появилась и исчезла три раза, давая мне возможность убедиться, что она так же реальна, как моя собственная рука, а в это время я крепко удерживал руки и ноги медиума. Рука и пальцы не всегда казались мне плотными и точно живыми. Иногда они казались концентрацией облачного пара, светлое облако, как казалось, формировалось и превращалось в совершенную руку. Она казалась такой же человеческой плотью, как и руки присутствующих. У запястья и плеча она становилась подобной пару и терялась в светлом облаке. Я удержал эту руку в своей, твердо решив не выпускать ее, но она без малейшего усилия освободилась и превратилась в пар»»

Но также следует сказать, что такое общение с духами может быть и жульничеством.

О различении видений

Итак, мы говорили, что видения могут быть от Бога, от человека и от врага и следует учиться их различать.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Не надо забывать, что есть видения—плод разгоряченного воображения, и есть видения — прелесть бесовская. Благодатные видения очень редки и устрояются Духом Божиим, в видах воспитания духовного. Таким образом, есть видения и от Духа Божия; но надо быть очень осторожным в различении их, ибо недалеко от себя имеем темного искусника, умеющего принимать вид ангела светлого. И сколько было неосторожных погибших от неразборчивого доверия видениям!…»

Макарий Египетский (Семь слов, гл.13): «Любителю добродетели должно позаботиться о великой рассудительности, чтобы не обманываться в различении добра и зла, и входить в исследование многообразных козней лукавого, который обыкновенно обольщает многих благовидными представлениями, по крайней мере, разуметь, что безопасное на все полезно. Поэтому, не поддавайся легкомысленно и скоро, к обольщению своему, внушениям духовных сил, хотя бы это были и сами небесные Ангелы; но будь медлителен, подвергая это самому тщательному испытанию, усвояя себе прекрасное, и отревая лукавое».

Также отцы советуют спрашивать об этом у опытных людей.

Григорий Синаит (О прелести): «Но усмотревший что-либо мысленно или чувственно и принимающий то без совета опытных, пусть явление было и по воле Божией, легко прельщается или прельстится в будущем, как воспринимающий все необдуманно. Новоначальному надобно быть внимательным к сердечной деятельности, как необманчивой, все же другое не принимать до момента умиротворения страстей. Бог не негодует на того, кто, строго внимая себе, во избежание прелести не примет знамений от Него без спрашивания опытных и многого исследования, но более восхваляет его, как мудрого, хотя на некоторых и негодовал».

Но вместе с тем, что не всем дан дар распознания духов, следует признать и то, что в наше время, к сожалению, мало таких людей.

Древний Патерик (глава 15, ст.16): «Когда авва Захария находился в Скиту, к нему было видение. Он возвестил об оном авве Кариону. Старец сей был практичный человек, и ничего такого точно не знал. Он жестоко наказал Захарию, говоря, что твое видение от демонов. Мысль же не оставляла Захарию. Он пришел к авве Пимену ночью и открыл ему все, и как горит внутренность его (Слич. Иерем. 20, 9). Старец, видя, что видение от Бога, послал его к некоему другому старцу и сказал ему: если что скажет тебе, то сделай. Захария пошел. Старец прежде, чем бы расспросить его о чем-нибудь, предупредивши, сказал ему все, и то, что видение от Бога. Но иди, говорил он, будь послушен отцу своему».

Но не стоит отчаиваться, т.к. если мы будем соблюдать основные правила отцов в отношении видений, то Господь покроет нас от всякого зла и избавит от искушения. Уже то, что сама душа человека может различать видения через ощущения, говорит о великой заботе Бога о человеке, который дал эту способность.

Об ощущении человеком вражьего воздействия

Симеон Новый Богослов (Слово 85): «Диавол, который есть тьма и преобразуется в ангела света призрачно, а не истинно, не имеет сам и тебе не может сообщить ни благостроения и сладости, ни радости и свободы, ни мирного состояния или чувства умного и просвещения души…»

Силуан Афонский (Поучения): «Отцы говорят, что при вражеском видении душа почувствует смущение. Но это только смиренная душа, которая не считает себя достойною видения, при вражеском действии почувствует или смущение или страх, а тщеславный может не испытать ни страха, ни даже смущения, потому что он хочет видений и считает себя достойным, и потому враг легко обманывает его».

Исаак Сирин (Подвижнические слова, сл.30): «Кто имеет привычку занимать свои мысли худым, тому, при содействии демонов, представляется это в подобии. Демоны принимают на себя подобие и показывают душе мечтания, приводящие ее в ужас, а более посредствующие к тому дневным памятованием. И иногда страшным сим видением, приводящим душу в ужас, скоро доводят ее до изнеможения, а иногда представляют ей также трудность жития в безмолвии и уединении и иное что-либо».

Макарий Египетский (Семь слов, гл.13): «Ибо действия благодати не неявны; и грех не может произвести оных, хотя бы и принял на себя личину добра. Если, по слову Апостола, сатана и умеет преображаться «во Ангела светла» (2Кор.11,14), чтобы обольщать; то, хотя бы представлял и светлые видения, не возможет, как сказано, произвести доброго действия; что и служит точным его признаком. Не может он произвести ни любви к Богу или ближнему, ни кротости, ни смирения, ни радости, ни мира, ни благоустройства помыслов, ни ненависти к миру, ни духовного упокоения, ни вожделения небесных плодов, ни усмирить страсти и сластолюбие; все сие явным образом бывает произведением благодати. Ибо сказано: «плод духовный есть любы, радость, мир» и проч. (Гал.5,22). Всего же скорее сатана способен и силен внушить кичение и высокоумие. Итак, по действенности да распознается воссиявший в душе твоей духовный свет, от Бога ли он, или от сатаны. Впрочем и самой душе, если она имеет здравую рассудительность, по духовному чувству скоро делается явственным сие различие. Как уксус с вином на вид одинаковы, но гортань чувством вкуса различает свойство того и другого: так и душа по самому духовному ощущению и действенности может различать дарования Духа и мечтания чуждого».

Афанасий Великий (Из жития Антония Великого): «Видение святых бывает невозмутительно. Не будут они ни спорить, ни вопиять, «ниже услышит кто гласа их» (Ис.42,2). Являются они безмолвно и кротко; почему, в душе немедленно рождаются радость, веселье и дерзновение; потому что со святыми Господь, Который есть наша радость и Сила Бога Отца. Душевные помыслы пребывают невозмутимыми и неволненными, и душа, озаряемая видением, созерцает явившихся. В ней возникает желание божественных и будущих благ, и, конечно, возжелает она быть в соединении со святыми и отойти с ними. Если же иные, как люди, приводятся в страх видением добрых Ангелов; то явившиеся в то же мгновение уничтожают этот страх своею любовью, как поступили Гавриил с 3axapиeю (Лк. 1, 13), и Ангел, явившийся женам во гробе Господнем (Мф. 28, 5), и еще Ангел, упоминаемый в Евангелии и сказавший пастырям: не бойтеся (Лк. 2, 10). Ощущается же страх не от душевной боязни, но от сознания присутствия высших сил. Таково видение святых. A нашествие и видение духов злых бывает возмутительно, с шумом, гласами и воплями, подобно буйному движению худо воспитанных молодых людей или разбойников. От сего в душе немедленно происходят боязнь, смятение, беспорядок помыслов, грусть, ненависть к подвижникам, уныние, печаль, воспоминание о сродниках, страх смертный, и наконец — худое пожелание, нерадение о добродетели, нравственное расстройство. Поэтому, если, увидев явившегося, приходите в страх, но страх ваш немедленно уничтожен, и вместо его происходят в вас неизглаголанная радость, благодушие, дерзновение, воодушевление, невозмутимость помыслов и все прочее, сказанное выше, мужество, любовь к Богу; то не теряйте упования и молитесь. Ибо радость и благоустроенность души показывает святость явившегося. Так Авраам, увидев Господа, «возрадовася» (Иоанн,8,56), и Иоанн от гласа Богородицы Марии «взыграся радощами» (Лк. 1,44). А если чье явление сопровождают смятение, внешний шум и мирская пышность, угроза смертью и все, сказанное выше; то знайте, что это — нашествие злых ангелов. Да служит вам и то еще признаком: когда душа продолжает ощущать боязнь, — явившийся есть враг; потому что демоны не уничтожают боязни, как в Марии и Захарии — великий Архангел Гавриил, и в женах явившийся во гробе Ангел. Напротив того демоны, когда видят людей в боязни, тем паче умножают призраки, чтобы привести их в больший ужас, и наступая, уже ругаются, говоря: падше поклонитеся (Мф. 4, 9). Так обольщали они язычников; и те лжеименно признавали их богами».

К сожалению, бывает так — если мы ощущаем раздирающие и щемящие чувства или отягощение, то мы их принимаем без всякого отвержения и думаем, что только они свойственны нашему сердцу. И что примечательно, вторые чувства не дают покаяния, а вводят в отчаяние, а значит и не могут быть угодны Богу и нам не на пользу.

О том, как мы относимся к телесным ощущениям и как мы связываем их с действиями врага, было раскрыто в разделе о страхе беснования.

В главе об откровении говорилось, что при действии Духа Святого замирают мысли, не действует воображение, а подается духовная чистая молитва, приносящая покой, радость или сокрушение о себе. А при прелести в уме происходит разгул воображения и видятся различные представления, а сердце, принимая эти образы, начинает тревожиться и смущаться.

Иосиф Афонский (Послание исихасту пустыннику): «…Ибо едва только ум станет внимать прелести, тотчас же рассеивается. Как питатель сердца, он передает ему показанное прелестью, и оно сразу приходит в смущение. Тогда человек надувается, словно мех, воздухом темным и нечистым, так что даже волосы его встают дыбом, и весь он становится смятенным и неспокойным. Божественная же благодать постигаемая, по моему опыту, духовным чувством засвидетельствованная знающими ее, есть отблеск Божественного сияния, который познается при созерцании ясным умом и является как тонкая мысль, благоуханное и сладчайшее дуновение, молитва, свободная от мечтаний, избавление от помыслов или жизнь чистейшая. Благодать бывает совершенно мирной, а также смиренной, безмолвной, очистительной, просвещающей, радостотворной и лишенной всякого мечтания. Нет места никакому сомнению в благословенный миг пришествия благодати в том, что это поистине Божественная благодать, ибо она на вызывает у принимающего ее никакого страха или недоверия».

Игнатий Брянчанинов (Странник): «Прелесть, когда приступает к человеку, — мыслью ли, или мечтанием, или тонким мнением, или каким-нибудь явлением, зримым чувственными очами, или гласом из поднебесной, слышимым чувственными ушами, — приступает всегда не как неограниченная властительница, но как обольстительница, ищущая в человеке согласия, от согласия его приемлющая власть над ним. Всегда действие ее — внутри ли оно или снаружи человека — есть действие извне; человек может отвергнуть его. Всегда встречается прелесть первоначально некоторым сомнением сердца; не сомневаются о ней те, которыми она решительно возобладала».

Основные правила в отношении видений

Одним из основных правил подвижников является не иметь стремления к различным видениям.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.7): «Не стремись к видению не во время видения. Пусть лучше само оно, привлеченное красотою твоего смирения, придет к тебе, обнимет тебя и соединится с тобою чистейшим браком на веки веков».

Григорий Синаит (Добротолюбие, т.5, О безмолвии и молитве): «Что от Бога, то само собою приходит, говорит святой Исаак Сирин, тогда как ты и времени того не знаешь».

Изречения подвижников Греции (под ред. Дионисия Тациса): «Старец Епифаний сказал: «Стремление иметь видения является вовсе не здоровым благочестием, а фанатизмом, то есть нездоровой экзальтацией и очень часто — опаснейшей ловушкой сатаны».

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «Видения бывают и истинные. Опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских; но как на деле людей неопытных более чем опытных, и к тому же враг слишком хитер, то поставлено вообще законом не принимать никаких видений и не доверяться им. «Внимай себе тщательно, рачитель Божьего дела» пишет другой наставник в духовной жизни (Григорий Синаит), «и разумно совершай дело свое. Если увидишь свет или огонь вне себя или внутри, или образ какой — Христа, например, или ангела, или иного кого, не принимай того, чтоб не потерпеть вреда».

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику): «У нас, однако, никогда не должно быть пред Богом таких просьб и пожеланий, то есть чтобы увидеть Ангелов или святых, ибо это прелесть. Мы должны просить — как много раз уже было нами написано — милости оставления наших грехов и должны заботиться о чистоте души, а то, что от Бога, приходит само по себе, без нашей просьбы».

Почему же человек желает иметь видения? Во-первых, это может быть, когда человек уже действительно получал откровения и видения от Бога и выражает стремление к познанию, и об этом мы уже говорили в теме об откровениях. Во-вторых, это стремление может быть у людей по праздному любопытству, или по тщеславию, но в любом случае, это является проявлением несмирения, а это в свою очередь привлекает злых духов, а зачастую и ими же подстрекается. В третьих, если и пришло видение не по воле человека, тут же необходимо звать Господа на помощь. Поэтому при видении и после, и вообще после всех незнакомых человеку явлений, необходимо молиться подобной молитвой: «Господи, если это Ты Благий и Милостивый посетил меня недостойного и смердящего своими грехами, то возношу Тебе Великому славу и благодарение за Твое снисхождение ко мне грешному. Господи, если же это враг хотел прельстить меня, то не попусти мне, рабу Твоему прельститься. Господи, отрицаюсь служению врагу моему, и сочетаюсь Тебе, Христе, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Аминь».

Второе правило. Необходимо знать основные признаки благодати и прелести, которые указаны в учениях святых.

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.373): «Тебя враг смущает разными недоумениями. Отцы святые советуют не страшиться, призывая имя Божие, тем более, что не самочинно, а по благословению начала ты дело сие. А чего не понимаешь, оставляй без особенного значения, не отвергая и не принимая, как советует преп. Марк подвижник духовным младенцам, как, например, то, что ты видела Христа распятого внутри сердца и Спасителя, сидящего в темнице в красной одежде, и какой-то непонятный свет. Это и подобное тому предоставляй все воле Божией, говоря себе, Бог един весть полезное и спасительное. Прочитай в Добротолюбии все места о прелести и остерегайся обозначенных признаков прелести. Остальное предоставляй все воле Божией».

Третье правило в отношении видений – не доверять им и ограждать себя крестом.

Игнатий Брянчанинов (Слово о чувственном и о духовном видении духов, гл.1): «Общее правило для всех человеков состоит в том, чтобы никак не вверяться духам, когда они явятся чувственным образом, не входить в беседу с ними, не обращать на них никакого внимания, признавать явление их величайшим и опаснейшим искушением».

Силуан Афонский (Поучения): «…если увидишь видение какое-либо, или образ, или сон, то не доверяйся ему, потому что если оно от Бога, то Господь и вразумит. Душа, не познавшая вкусом Духа Святого, не может понять видения, откуда оно. Враг дает душе некую сладость, смешанную с тщеславием, и посему узнается прелесть»

Афанасий Великий (Из жития Антония Великого): «Посему, когда демоны приходят к вам ночью, хотят возвестить будущее, или говорят: «мы — Ангелы», не внимайте им; потому что лгут. Если будут они хвалить ваше подвижничество и ублажать вас; не слушайте их, и нимало не сближайтесь с ними, лучше же, себя и дом свой запечатлейте крестом и помолитесь. Тогда увидите, что они сделаются невидимыми; потому что боязливы, и особенно страшатся знамения креста Господня. Ибо, крестом отъяв у них силу, посрамил их Спаситель. …Если же будут упорствовать, издеваясь и принимая на себя разные виды, — не приходите в боязнь, не ужасайтесь, не внимайте им, как духам добрым. Ибо, при Божией помощи, возможно и нетрудно распознавать присутствие Ангелов добрых и злых».

Нравственное Богословие Е. Попова (Грехи против 3-ей заповеди: грех – рассказ о ложных боговидениях): «Но т.к. боговидения – дело высокое и чудесное, то нужно относиться к ним с величайшим вниманием. Никакому духовному видению, если оно приходит вдруг, не следует с первого раза вверяться и поспешно или без разбора разглашать о нем другим. Сама Божия Матерь «размышляла, что это было за приветствие» (Лк.1,29) к ней Архангела. Погрешности не будет, если кто, опасаясь прельститься и считая себя недостойным божественного видения, до времени не примет этого видения за истинное; но опасность представляется большая, когда кто поверит ложному видению и возмечтает о своей святости…Вместе с тем, нужно передать виденное на рассуждение тех людей, которые призваны Богом рассуждать о духах, т.е. какого-либо духовного лица или же только людей благочестивых, известных духовною опытностью».

Четвертое правило – не позволять своему уму пребывать в постоянных мечтаниях и образах, следить за тем, чтобы их было как можно меньше, и этому помогает постоянная молитва.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «И уму своему не попускай строить в тебе такие образы: это внешнее дело и ведет к прелести. И если заметишь, что будто тянет кто ум твой к таким внешним воображениям, — не поддавайся, держась внутрь, и совершая дело внимания к Богу, без всяких образов».

Следующее правило. При различных видениях во сне, при размышлении или при молитве отцы советуют смиряться. Как видели выше, иногда враг может пытаться «подделать» свой голос под Голос Божий, обычно это звучит как признание человеческих заслуг, избранность и т.п.. Но все эти слова будут с примесью лести и человек при этом ощущает гордость за себя и соглашается с тем, что говорит враг. Поэтому святые говорили, если придет какое-либо видение или услышишь глас, то необходимо не принимать его, а отвечать со смирением о своей недостойности и грешности.

Нравственное Богословие Е. Попова (Грехи против 3-ей заповеди: грех – рассказ о ложных боговидениях): «(При видении) прежде всего и нужно признать себя на сей раз недостойным, а затем перекреститься и закрыть глаза: тогда окажется несомненно – от Бога ли это видение или от врага».

Если это будет действительно истинным осознанием своей недостойности, а не просто слова, то враг исчезнет, попаляемый огнем смирения и чистоты. Такое искушение может быть несколько раз и попускается Господом, во-первых, для научения человека еще большему смирению, а во-вторых, для поругания врага и для воссияния славы Божией.

Почему еще так важно смирение? Дело в том, что при видениях от Бога человек не испытывает других чувств кроме как изумления, благоговейного страха, умиления, покоя и неизъяснимых чувств, которые будут устремлять человека к благодарению и желанию петь славу Господу.

Игнатий Брянчанинов (Слово о чувственном и о духовном видении духов, гл.1): «Свойство всех видений, посылаемых Богом… заключается в том, что они приносят душе смирение и умиление, исполняют ее страха Божия, сознания своей греховности и ничтожества».

Уже после того, как закончится видение, человек начинает вспоминать его и размышлять о том, что это было, для чего и т.п. И вот именно на этом этапе человек склонен вознестись и приписать себе то, что уже он достоин таких посещений Божиих. Как видим, и видение действительно может быть от Бога, как дар душе для поддержания, утешения и научения, но человек уже потом сам может придумать причину, почему ему дано видение, и, к сожалению, возомнить о себе.

Макарий Великий (Духов. беседы, бес.18): «Некто из братии, молясь вместе с другим, пленен был Божественною силою, и восхищенный увидел горний град Иерусалим, и светоносные изображения и беспредельный свет, и слышал голос, который говорил: «это есть место упокоения праведных». Вскоре же потом, он, надмившись и подумав, что имел видение о самом себе, впал в самую бездну и глубину греха, и в тысячи зол».

Итак, воспользуемся советами святых, которые, пройдя подобные искушения, силою Божией победили все козни врага. И упаси нас, Господи, от падений по гордости нашей!

Нравственное Богословие (Грехи против 3-ей заповеди: грех – рассказ о ложных боговидениях): «Благочестивый христианин! В виду сказанного о боговидениях берегись самопрельщения, равно как с осторожностью относись и к тем лицам (есть такие, хоть и единицы), которые при первой же встрече с человеком видимо-духовного же настроения рассказывают о своих боговидениях!»

Антоний Великий (из Добротолюбия, т.1, Наставления, ст.55): «Берегитесь советов злого диавола, когда придет он в виде правдоречивого, чтоб прельстить вас и ввести в обман. Хоть бы он пришел к вам в виде Ангела светлого, – не верьте ему и не слушайтесь его: ибо тех, кои верны, он обыкновенно очаровывает привлекательной видимостью Истины… Так он действовал когда прикрылся змием и сказал Еве: «не смертию умрете… в онже аще день снесте, отверзутся очи ваши и будете яко бози» (Быт. 3,4, 5). Услышав эти слова, Ева склонилась к нему сердцем и думала, что тут истина, потому что не рассудила о том как следует. Но когда вкусила сама, и дала вкусить Адаму, тогда случилось с ними то великое несчастие: они пали оба с своей высоты. Таким же образом поступает диавол и с несовершенными христианами, когда, не зная как различить доброе от худого, следуют они своим склонностям, довольствуясь своим суждением и мнением; когда отцов своих совершенных, умеющих верно различать добро от зла, – не спрашивают, – а следуют желаниям своего сердца, думая, что они и сами достигли уже совершенства и получили благословение отцов своих. Таковые подобны тем птицам, которые построили свои гнезда высоко, но слетели на землю, попались в сети птицелова и были пойманы. Подобное сему случается с ними, потому что в самоуверенности они действуют всегда по влечению сердца своего и исполняют свои желания, не слушая отцов своих и не советуясь с ними. Посему диавол устраивает им видения я призраки и надымает их сердце гордыней; иногда дает им сны ночью, которые исполняет для них днем, чтоб в большую погрузить их прелесть. Этого мало: он иногда показывает им свет ночью, так что светлым становится место, где они; и многое такого рода он делает, даже будто знамения. Все это он делает для того, чтоб они относительно его оставались спокойными, думая, что он Ангел, и принимали его. Как скоро они примут его в этом смысле, он низвергает их с их высоты, по причине духа гордости, который ими овладевает. Старается он держать их в убеждении, что они сделались великими и славными в духе паче многих, и не имеют нужды обращаться к своим отцам и слушать их, А они, по Писанию, суть в самом деле блестящие грозди, но незрелые и терпкие. Наставления отцов им тяжелы; потому что они уверены, что сами знают уже все».

Раздел 7.2: О прельщении через чувственное восприятие мира.

О чувственном восприятии, внешнем наблюдении и внимании мы будем подробно говорить в части о человеке, а сейчас кратко остановимся на том, как враг прельщает человека через внешние чувства, которые являются низшими силами познавательной способности человека.

Скажем кратко. Человек живет в чувственном мире, его окружает множество предметов, к которым он привыкает, которые ему нравятся или не нравятся, которые он желает или не желает иметь, и о которых он думает или не думает. Также понятно, что увлеченность определенными вещественными предметами образует страсти и пристрастия, и это называется узами мира.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Вторые узы духа налагаются от мира… Мир, со своими понятиями, началами, правилами, вообще со всем своим порядком, возведенным в неизменный закон, налагает тяжелую, владычественную руку на всех своих чад; вследствие чего никто из них не смеет и подумать о восстании против него или отвержении его власти. Перед ним все благоговеют, с какою-то робостию держатся его правил и нарушение их считают как бы уголовным преступлением. Мира нет как лица, но дух его каким-то образом держится в свете, влияет на нас и связывает как узами… Третьи узы духа идут от сатаны и духов его. Они невидимы и большею частью совпадают с узами самоугодия и мира, которые сатана своим влиянием укрепляет и чрез них держит ум в омрачении…».

Феофан Затворник (Толков. на посл. к эфесянам, гл.2.1): «Поприще, сцена, на которой раскрывается грех — есть мир; приводящий все в нем в движение – есть диавол. Кто по веку мира ходит, тот ходит по диаволу, которого Господь назвал князем мира и века (Ин.12,13; 14,30)».

Никодим Святогорец (Поучения, Две сети диавола): «Множество различных сетей ставит диавол, чтобы уловить в них человеческие души и подтолкнуть их к погибели. Двумя из них являются праздность и многопопечительность. …Как праздность, так и многие дела, попечения и хлопоты порождают много зла. О них сказал Господь, когда говорил о тернии, подавляющем семя Божественных заповедей и препятствующем возрастанию всего прекрасного и доброго: «а упавшее в терние, это те, которые слушают слово, но, отходя, заботами, богатством и наслаждениями житейскими подавляются и не приносят плода»(Лк.8,14). Эти люди, когда настает время молиться, идти в церковь и причащаться Святых Тайн, не имеют на все это времени. Они все — в работе. Как только оставят одно дело, сразу же принимаются за другое, но вот чтобы почитать что-нибудь полезное для души — это им некогда. Они похожи на веревку, завязанную на тысячу узлов, которые никогда не будут развязаны. И таким способом диавол держит у себя в плену тех, которые, может быть, и хотели бы уйти из его рук, но не находят пути, которым могли бы бежать. А диавол все ниже и ниже приклоняет их к земле, подыскивая для них все больше разных дел и забот так, чтобы у них не было времени не только делать добро, но и думать о нем. Так ежедневные заботы и дела становятся сетями, которые держат людей, пригибают их к земле и доводят до такой степени помрачения, что в них не остается и следа благочестия. Впрочем, если бы у них и оставалось немного времени, они и его употребляли бы на свои дела. С ними бывает то, что случается с охотниками. Даже когда охотники спят, им снится, что они бодрствуют — охотятся на птиц и зверей, которые то убегают от них, то попадают в их сети. Тело их покоится в кровати, а воображение — в лесах. То же бывает и с теми, кто одержим многопопечительностью. Они стоят в церкви и произносят устами слова молитв, а в это время их ум бродит то здесь, то там, погруженные в житейские дела: как бы их лучше сделать. Они мыслями в том, как бы сделать одно дело, закончить другое, а для души времени не остается. Несмотря на то, что тело их находится в храме, их ум — на улицах. Даже когда они уснут, их мысль будет перебегать от одной работы к другой. Если тебе не нравится, когда ты о чем-то говоришь со своим другом, а он тебя не слушает и постоянно задает какие-то неуместные вопросы, то как ты можешь желать, чтобы Бог говорил с твоим сердцем в то же самое время, когда в нем сотня суетных помыслов?».

Увлекаясь многопопечительностью и суетой, человек все свои силы и действия направляет на приобретение мирских благ, а на духовные занятия у него не хватает времени и сил.

Феофан Затворник (Письма, п.287): «Пишете, что вас тяготит забота житейская до того, что и молиться не дает. Это вражье наважденье. Как нам нужны: кров, одежда, пища и др. вещи, то нужно и добывать их; нужно потому и думать об этом и стараться. И в этом ничего нет грешного. Так Бог благословил устроить нашу жизнь. Но к этому безгрешному враг, подкравшись, прививает грешное, это непрестанную заботу, которою и голову тяготит и сердце гложет. Против этой болезни направлены все наставления Спасителя о непопечении: «не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний (сам) будет заботиться о своем» и т. д. (Мф.6, 34). Не то сие значит, чтоб ничего не делать, а то, чтоб все делая, не томились излишнею заботою, которая ничего не придает, а только томит…».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.135): «Соблазны мира сего, день от дня умножаемые, помрачают душевные очи человеческие, и так угашают светильники веры».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн. 2, §372): «Соблазны мира умножаются и стараются погасить зачавшуюся искру Божией любви».

При этом, пристрастие к деньгам, вещам мира и т.п. может скрываться за благовидными предлогами, например:

Лавсаик (О сребролюбивой девице): «В Александрии была одна девственница, впрочем, по имени только, ибо хотя имела наружность смиренную, но в душе была скупа, сварлива и до крайности пристрастна к деньгам… Были у нее и родные, и она взяла к себе на воспитание дочь сестры своей. Ей-то день и ночь обещала она все имущество, отвергшись сама небесной любви. А это и есть одно из обольщений дивола, который порождает в человеке недуг любостяжания под предлогом родственной любви. О родстве у него совсем нет заботы: это видно из того, что он научил братоубийству, матереубийству и отцеубийству, как известно из Священного Писания. Иногда, кажется, он и побуждает пещись о родных, но делает это не по благорасположению к ним, а для того, чтобы увлечь душу к неправедному делу, верно зная сказанное: «неправедницы Царствия Божия не наследят» (1Кор.6,9). Кто водится духовным разумением и Божественной любовью, тот может и не оставляя попечения о своей душе помогать родным в нуждах и доставлять им различные пособия. Но кто всю душу свою поработил заботе о родных, то подлежит суду Закона за то, что мало ценил свою душу».

Враг всячески старается направить наши мысли, желания и действия к земле.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «К большей еще беде, в мире сем есть свой князь, единственный по лукавству, злобе и опытности в обольщениях. Чрез плоть и вещественность, с коим смесилась душа по падении, имеет он к ней свободный доступ и, подступая, разносторонне разжигает в ней пытливость, любоимание, сластолюбивую самоутешность; разными своими прельщениями держит в них безвыходно, разными подущениями наводит на планы к удовлетворению их и потом или помогает выполнить их, или разоряет указанием других сильнейших планов, все с одною целью — продлить и углубить пребывание в них. Это и составляет смену мирских неудач и удач, Богом неблагосло-венных. Князь сей имеет целое полчище слуг, подчиненных себе духов злобы. В каждое мгновение быстро носятся они по всем пределам обитаемого мира, чтобы там засеменять одно, в другом месте другое, углублять запутанных в сети греха, подновлять путы, ослабевшие и порвавшиеся, особенно же блюсти, чтобы никто не вздумал разрешиться от их уз и выйти на свободу. В сем последнем случае они поспешно стекаются вокруг своевольника, сначала по одному, потом отрядами и легионами, а наконец, всем полчищем, и это в разных видах и приемах, чтобы заградить все исходы, починивать нити и сети и, по другому сравнению, опять столкнуть в бездну начавшего выбираться из ней по крутизне. Есть у этого невидимого царства духов особые места тронные, где составляются планы, получаются распоряжения, принимаются отчеты с одобрением или укором деятелей. Это глубины сатанины, по выражению святого Иоанна Богослова. На земле, в среде царства их из людей, места сии суть союзы злодеев, развратников, особенно неверов-кощунников, кои делом, словом и писанием всюду разливают мрак греховный и заслоняют свет Божий. Орган, коим выражают они здесь свою волю и власть, есть совокупность обычаев мирских, пропитанных греховными стихиями, всегда одуряющих и отвлекающих от Бога. …У сатаны одна забота, чтобы то, чем человек весь занят, где его сознание, внимание, сердце — было не Бог единственно и исключительно, а что-нибудь вне Его, чтобы, прилепившись к сему умом, волею и сердцем, он имел то вместо Бога и о том только заботился, о том разведывал, тем услаждался и обладал. Здесь не только страсти плотские и душевные, но и вещи благовидные, как, например, ученость, художественность, житейскость, — могут служить узами, коими держит сатана ослепленных грешников в своей области, не давая им опомниться».

Об этом еще будет подробно сказано в теме «О сребролюбии, многопопечительности и суете».

Далее. Все чувственные предметы человек ощущает посредством пяти чувств, и потом их образы хранятся в его памяти, т.е. чувственные вещи существуют, как видимо, так и духовно. Поэтому и враг действует двумя способами: обращает наше внимание на то, чтобы человек увидел или ощутил чувственный предмет, т.к. все, что мы воспринимаем, хранится в памяти.

Ефрем Сирин (творения, ч.4, О покаянии): «Разбойник, похититель душ, злокозненно отнял у меня свободу мою, обольстил меня и наругался надо мною. Взором очей прельстил и пленил он меня, и вложил греховные мысли. Взглянул я, и пожелал; посмотрел с любопытством, и согрешил».

А затем или сам человек, или враг воспроизводит образ предмета через память и тем поддерживается страсть и исполняется грех.

Диадох (Слова подвижнические,56): «Что зрение, вкус и прочие чувства рассеивают память сердца, когда пользуемся ими без меры, об этом первая возвещает нам Ева. Ибо пока не взглянула она на заповеданное древо сластолюбно, дотоле тщательно помнила заповедь Божию: чего ради как бы покрываемая крылами любви Божией, неведала она и наготы своей. Когда же воззрела на то древо сластолюбно, коснулась его с великим похотением и наконец вкусила от плода его с неудержимым вожделением; тотчас восприяла склонность к плотскому самоуслаждению и как обнаженная сочетавшись с сею страстью, все свое вожделение предала взысканию вкушения настоящих утех, примесивши по действию видимой привлекательности плода, к своему падению и падение Адама; в следствие сего уму человеческому стало затруднительно памятовать о Боге, или о заповедях Его. Мы же, всегда с непрестанною памятью о Боге взирая во глубину сердца своего, будем проводить сию, падкую на прелести жизнь, как слепые очами; ибо любомудрию воистинну духовному свойственно сохранять не парительным присущий в нас позыв видеть «красное еже видети». Этому и многоопытнейший Иов научает нас, говоря: «аще и в след ока моего иде сердце мое» (Иов.31:7). Такое действование есть верный признак крайнего воздержания».

Итак, если у человека есть пристрастие к вещи, то ее образ хранится в сердце и им питается какая-либо страсть. Например, у блудника – образ противоположного пола связан с блудной страстью, у чревоугодника – образ еды и т.д. Все эти образы хранятся в сердце (внутреннем человеке) и не дают ему помнить о Боге и стремиться к высшему, духовному миру.

Феодор Студит (из Добротолюбия, т.4, гл.155): «Диавол хищник есть, всегда около вертится, чтобы похищать у ума нашего прекрасные помышления и увлекать его в суетные помышления мирские».

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Что тебя отвращает от исполнения заповедей Христовых? Плоть и мир, именно приятная пища и питье, которые человек любит, коими услаждается мысленно и на деле, загрубляющие и окаменяющие сердце, — пристрастие к изысканной одежде и украшениям или отличиям наград: если одежда или украшение сделаны из очень хорошей, цветной, нежной материи, то является забота и жалость, как бы не замарать, не запятнать, не задымить, не запылить, не замочить, а забота о том, как бы угодить Богу мыслями, словами, делами — исчезает, и сердце, так сказать, живет одеждой и украшением и бывает все приковано к ней, о Боге же нерадит и к Нему не прилепляется; если же он священник, то нерадит о молитве за народ и делается не душелюбцем, а сребролюбцем, честолюбцем, ища не людей, а людского, т.е. их денег, пищи, питья, их ласки, доброго мнения и отзывов — и льстя им. Итак воюй против всякой прелести мирской, против прелести вещества, отвращающей тебя от исполнения заповедей Христовых, и всем сердцем возлюби Бога, всею силою попекись о спасении души своей и о спасении душ человеческих и будь душелюбец. Помни, что мир, возникший из ничтожества, есть сущее ничтожество и обратится в ничто, ибо небо и земля прейдут, а душа человеческая — Божие дыхание, образ бессмертного Царя Бога, и сама бессмертна. Поминай все это и от пристрастия ко всему земному отвращайся. Помимо тленной твари, обращай постоянно очи к Творцу, Сущему во всей твари и непрестанно на тебя взирающему, непрестанно испытующему твое сердце и твои помышления. Не прилепляйся сердцем ни к какой вещи и не делай ее богом сердца твоего: един Бог сердца нашего создавший его Господь Бог, ибо оно Его дыхание. Не прилепляйся сердцем ни к какому лицу, т.е. ни к какой плоти: ибо един Бог сердца нашего Господь Бог, и к Нему единому должно прилепляться. Прилепление к вещи или к плоти есть ложь, обольщение бесовское и воля диавольская. Аминь».

Поэтому необходимо внимательно следить за тем, куда мы смотрим, что слушаем и т.п., т.к. все это входит в наше сердце и питает наши страсти.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, Ст.75): «Похоть, в сердце человеческом кроющаяся, видением и слухом, как огонь ветром, возбуждается и разжигается ко злу. Видим это в мире. Видим, как друг от друга заражаются соблазном и погибают. Что глаза видят и уши слышат, то и в сердце человеческое ударяет».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, гл.24): «(Неверное пользование слуха, зрения, обоняния, вкуса и осязания)… есть та земля, коею питаться осужден змий-искуситель, и все это есть пища, коею питаются плотские страсти наши. Почему, если ты не станешь почитать этого малостию и нестоящею внимания ничтожностию, а, напротив, мужественно вооружишься против сего и ничему такому не будешь попускать входить чрез чувства в душу твою и в твое сердце, то удостоверяю тебя, что воистину легко истощишь ты всю силу диавола и страстей, не пропуская для них пищи, коею они могли бы питаться в тебе, и в короткое время явишься доблестным победителем в невидимой брани. У Иова написано, что мраволев погиб от того, что нечего было ему есть: «мраволев погибе, занеже не имеяше брашна…» (Иов. 4, 11). Этот мраволев изображает диавола, всегдашнего врага нашего, который бежит от человека, не дающего ему чем питаться, чрез отвержение и подавление всех движений страстных, возбуждаемых впечатлениями внешних чувств наших. На мраволева же он похож тем, как говорит инок некто Иовий, в библиотеке Фотия патриарха, что всегда начинает губить человека чрез ввержение его сперва в малые грехи, как мал муравей, а потом, когда приучит его к таким малым грехам, ввергает уже и в большие; и тем еще похож он на него, что вначале кажется бессильным и малым, как муравей, а потом является сильным великаном, как большой лев».

Также отцы говорят, что необходимо удаление от мира, т.к. это позволяет ослабевать пристрастиям.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 1, О чистоте): «Благое произволение человека укрепляется вдали от соблазнов, получает необыкновенную твердость и силу; напротив того оно, будучи приближено к соблазнам, начинает мало-помалу ослабевать, и наконец совершенно извращается».

Раздел 7.3: Внешняя форма прелести через других людей.

Существует достаточно распространенное заблуждение, что враг действует через других людей путем наведения порчи и т.п. На это мы можем сказать только одно:

Афонский Патерик: «На человека благочестивого и живущего по воле Бога волхования не оказывают никакого воздействия».

Рассмотрим два вида воздействия через людей: это явное зло, которое выражается в желании убить кого-то, в клевете, злобе, ненависти и т.п., и неявное зло, которое выражается в прельщении заблуждениями другого человека и соблазнах, а также в пристрастиях к людям.

О клевете, злобе, ненависти и ссорах

В разделе о мыслях против людей уже отмечалось, что враг внушает нам различные предположения о действиях против людей или осуждения, и также это может быть лесть, придирчивость и т.д.

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Все мы — одно и должны любить один другого, как себя. Эгоистическое жаление чего-либо для других и смущение, порыв к жалению — от диавола».

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Надо всем нам уразуметь умыслы против нас врагов бесплотных, мудрых на зло и прельщение ко греху… Крайне хитры и тонки козни злобы и лукавства их. Они всеми силами и хитростью прежде всего стараются разрушать в нас любовь и уважение к ближним, внушая нам лукавые и недостойные, презорливые и хульные мысли касательно ближних наших, с коими мы имеем так или иначе общение, представляют в ближнем какой-либо внешний или внутренний духовный недостаток и на основании его внушают к нему чувство нерасположения или отвращения, а если лицо молодое, то возбуждают к нему плотскую похоть; внушают замечать в ближних низших — сослуживцах — всякие неисправности и крайнюю к ним строгость и придирчивость; а к высшим и сильным — внушают ласкательство и пресмыкательство».

Следует всегда помнить о том, что враг таким же способом действует не только на нас, но и на других людей.

Максим Исповедник (Главы о любви, Сотница 2-ая): «Демоны или сами нас искушают, или вооружают против нас людей, не боящихся Господа: сами искушают, когда уединяемся от людей, как искушаем был Господь в пустыне; искушают чрез людей, когда обращаемся с людьми, как опять искушали Господа чрез фарисеев. Но мы, взирая на образец наш, то есть Господа, отразим их в том и другом случае».

Нападение врага может быть через клевету.

Максим Исповедник (Главы о любви, Сотница 4-ая): «Когда же демоны увидят, что мы презираем вещи мира сего, не желая за них ненавидеть людей и отпасть от любви, тогда воздвигают на нас клевету, чтобы мы, не перенеся огорчения, возненавидели клеветников».

Исидор Пелусиот (Сокровищница духовной мудрости (Изд-во Оптиной пустыни), Зависть): «…В тысячу раз смотри за собою, чтобы никакого вреда не было насаждено тобою в ближнем, но истребляем был всякий корень соблазна. Если же при таком твоем расположении иные из не делающих ничего доброго, но завидующих тем, которые делают, будут обвинять тебя, то не предавай себя в рабство унынию, но мужественно перенеси это приражение врага, представляя в уме, что враг не употребил бы этого ухищрения орудием к разорению, подобно столпу, с огражденного тобою жития, если бы не сильно его трогала слава о твоем благоискусстве».

Феофан Затворник (Толкование на Псалом 118, ст.122): «Враги не всегда явно нападают и причиняют человеку обиду; нередко делают они это и скрытно. Самое обычное для этого у них средство — злословие и клевета. Распускается дурная молва, и человек невиновный видит себя всеми оставленным и терпит всякого рода неприятности. Падает в общественном мнении, падает в своем благосостоянии, затем — бедность и беда за бедою, а откуда все такое — не видно. Главным деятелем в этом случае сатана- клеветник. Он сеет между людьми клеветы, подозрения, пересуды, клевещет даже пред Богом, как, например, на Иова».

Зачастую истинные учителя и благочестивые люди подвергаются злословию и гонениям от других людей, и это их понуждает делать враг, а люди, прельщаясь, этого не видят.

Иоанн Златоуст (т.11, ч.2, беседа 1): «Диавол с большею яростью нападает на учителей, потому что если они погибнут, то и все стадо рассеется. Когда он убивает овец, он только уменьшает стадо; а если поражает пастыря, то наносит вред всей пастве. Достигая таким образом с меньшим трудом большего и в одной душе все погубляя…».

Максим Исповедник (Старец и ученик): «Демоны для того внушали укорять, злословить и гнать Апостола, чтоб подвигнуть его на ненависть к укоряющему, злословящему и гонящему, — имея в цели довести его до преступления заповеди о любви. А Апостол, не неведая умышлений их, укоряющих благословлял, гонящих терпел, хулящих умолял отстать от возбуждающих на это демонов и присвоиться благому Богу; и сим образом брани демонов, научающих злу, поражал он всегда, благим побеждая злое, по подражанию Спасителю. Сим образом он и прочие Апостолы весь мир отторгли от демонов и присвоили Богу своим поражением побеждая тех, которые думали, что одержали победу. И так, брат, если и ты будешь держать туже цель, то возможешь и ты любить ненавидящих тебя; а если не будешь, то не возможешь; ибо иначе это не возможно».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.2, § 424): «Сатана всяким образом старается озлобить благочестивые души, которые против него подвизаются и презирают мерзкие и богопротивные советы его, и то одни, то другие напасти наводит на них через служителей своих, злобных людей. И так его хитростью и пронырством бывает, что душа благочестивая из дома и отечества своего изгоняется и любимых своих друзей и приятелей лишается. Ибо ему, как духу злому и гордому, как-нибудь озлобить душу, противящуюся ему, радостно».

Тихон Задонский (Письма келейные, п. 81): «Видишь, что сатана от Иисуса отошел до времени. Не удалось ему тогда ничего, так после напал на Него через своих служителей, книжников и фарисеев и прочих князей жидовских. Так поступает он и с рабами Христовыми. Когда не удается ему через злые помыслы и прочие беды низложить их, то насылает на них злых людей, и через них гонит, озлобляет и мучает их».

Упаси нас, Господи, чтобы не быть среди тех, кто гонит праведников и служителей Твоих!

Также враг возбуждает злобу и ненависть.

Отечник Игнатия Брянчанинова (Повести из жития старцев …Египетских): «Были два монаха, родные братия по плоти, и братия по духу. Против них кознодействовал лукавый диавол с целью разлучить их друг от друга каким бы то ни было образом. Однажды к вечеру, по обычаю их, младший брат засветил лампаду и поставил ее на подсвечнике. По злонамеренному действию демона упал подсвечник, и лампада погасла. Лукавый диавол устраивал этим повод к ссоре между ними: старший брат вскочил, и в ярости начал бить младшего. Этот упал ему в ноги и уговаривал своего родного брата так: успокойся, владыка мой: я снова засвечу лампаду. По той причине, что он не отвечал гневными словами, лукавый дух, будучи посрамлен, тотчас отступил от них».

Пролог в поучениях (сост. Гурьев): «Один инок, по имени Евлогий, встретил на улице нищего, без рук и ног, сжалился над ним и в душе дал Господу обещание заботиться о нем до смерти. В течение пятнадцати лет Евлогий служил расслабленному, как отцу: всячески берег его, мыл, кормил, сам переносил с места на место. Но диавол, позавидовав такому терпению Евлогия, вложил в сердце расслабленному гнев и злобу на Евлогия. И вот, дотоле кроткий, он начал всячески хулить и поносить Евлогия и довел его, наконец, до того, что тот пришел в отчаяние. Знакомые иноки посоветовали ему обратиться к Великому Антонию, который, сделал обоим увещание и сказал им; «Искушение, дети, пришло вам от сатаны, ибо вы оба близки к смерти и достойны получить от Бога венцы. Отселе не смущайтесь ничем. Иначе Ангел, застав вас в злобе, лишит награды». Убежденные святым, Евлогий и расслабленный прожили после того в мире только четырнадцать дней. Первым скончался Евлогий, а через три дня последовал за ним и расслабленный».

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.3): «Различно злоба совершается: Отнятием жизни у того, на кого злоба бывает. Отнятием здоровья. Злословием и клеветой. Ибо злобствующий, не имея возможности чем-нибудь отомстить за свою обиду, вымышляет какой-либо порок на ближнего, и так ложный злой слух пускает о нем, желая тем имя его честное помрачить, или из малого великое делает и прибавляет. От этого часто бывает, что многие напрасно терпят злую клевету и поношения».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, § 88): «злобный, если не может повредить тому, на кого злится, старается гнать и озлобить приятелей и любящих его. Так сатана, злобясь на Христа и ненавидя Его, гонит и озлобляет христиан, рабов Его, любящих Его и Им любимых».

Тихон Задонский (т.5, Краткие нравоучительные слова, сл.23): «Злобный, совершив злобу, часто этим хвалится: вот мол я ему дал; пусть он меня знает. Таким людям подходит слово Псалмопевца: «Что хвалишься злобой, сильный» (Пс.51:3)? Это гнусный и мерзкий запах злобы — радоваться и хвалиться о повреждении и погибели других. О, лютое и пагубное действие злобы!».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, § 266): «Если бы все друг другу мстили, общество бы стоять не могло, ибо все бы друг друга погубили. Ибо от взаимной вражды следует взаимная злоба и мщение, а от мщения — взаимная погибель, как то на брани бывает».

Враг может сеять ссору и вражду и люди поддаются его внушениям на ближнего.

Схиигум. Савва (Опыт построения истинного миросозерцания): «…расскажу тебе случай из жизни чад, как враг разжег двух девиц ненавистью друг к другу… Вначале эти девицы… были большими друзьями и жили, как говорится душа в душу. Но хитрый и лукавый враг позавидовал такой дружбе и стал в душе их производить смуту. Одна говорит другой: «Ты гордая!» А другая в ответ говорит: «А ты вовсе превознесенная гордыня!» Ну и, разумеется, вражда. Все пошло колесом. Краски поблекли, все стало представляться в ином свете. Слова друг друга стали пониматься в превратном смысле. Каждая из них думала: «Вот как можно ошибиться в человеке! Считала, что лучше ее нет никого на свете». Стали усиленно избегать друг друга, насколько это было возможно при совместном послушании…»

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.144,2): «когда христиане на христиан восстают и им причиняют зло, — отдают себя в посмеяние дьяволу и служителям его идолопоклонникам. Радуется дьявол, враг христианский, о таковых христианах».

Далее. Похвала людей после добрых дел также может быть действием вражьим.

Иоанн Карпафский (К монахам, находившимся в Индии): «Ненавистники душ наших, бесы внушают некиим воздать нам какую-либо ничтожную похвалу, а потом и нас подучают порадоваться о том. Если после сего расслабев от самомнения, дадим место и тщеславию, то врагам нашим не много уже будет труда совсем забрать нас в плен».

Иоанн Златоуст (т.4, Три беседы о Давиде и Сауле, беседа 3): «Сколько вреда делают нам друзья, когда хвалят нас, столько же пользы приносят враги, говоря о нас дурно, хотя справедливо. Ведь друзья из любви часто и льстят нам, а враги обличают наши грехи. По самолюбию мы не видим своих недостатков, а они по вражде смотрят за нами внимательнее и своим злословием поставляют нам в необходимость исправиться».

Как видим из вышеприведенного, другие люди так же как и мы, прельщаются осуждением, клеветой, лестью и т.д. Поэтому отцы и говорили, что когда тебя, например, обидели или клевещут, необходимо помнить что это враг действует через человека, и нужно сохранить мир и любовь в сердце и не ответить человеку злом.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.10): «Кто хочет победить духа злословия, тот пусть приписывает вину не согрешающему, но подущающему его бесу. Ибо никто не желает грешить против Бога, хотя каждый из нас согрешает не по принуждению».

Максим Исповедник (Добротолюбие, т.3, 4-я сотн. о любви, ст.22): «Случилось тебе искушение со стороны брата, и огорчение довело тебя до ненависти, не будь побежден ненавистью, но победи ненависть любовью. Победить же ее можешь так: искренно молясь о нем Богу, приемля приносимое от брата извинение, или сам себя врачуя извинением его, поставив самого себя виновником искушения и положив терпеть, пока пройдет облако».

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.22): «Враг наш истинный один — дьявол, который и людей учит, чтобы нас гнали, и так по большей части он причина злострадания нашего, а не люди; он нас чрез людей гонит и мучает, и его надо ненавидеть, а людям соболезновать, что его слушают».

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Все мечта, кроме любви истинной. Холодно обошелся брат, невежливо, дерзко, злобно, говори: это — мечта диавола; чувство вражды тревожит тебя из-за холодности и дерзости брата, говори: это — мечта моя; а вот истина: я люблю брата, несмотря ни на что; я не хочу видеть в нем зла, которое есть мечта бесовская в нем, и которое есть и во мне; я снисхожу его недостаткам, ибо они есть и во мне: в нас — одна греховная природа. — Грехи, говоришь, есть в брате и — большие недостатки? В тебе есть тоже. Не люблю его, говоришь, за такие и такие недостатки. Не люби и себя: ибо те же самые недостатки, какие в нем, есть и в тебе. Но помни, что есть Агнец Божий, Который приял на Себя грехи всего мира. «Кто же ты, осуждающий ближняго» за грехи, за недостатки, за пороки? Всякий «своему Господеви стоит или падает» (Рим. 14, 4). Но тебе, по любви христианской, надо всячески снисходить к недостаткам ближнего, надо врачевать его зло, его немощь сердечную (всякая холодность, всякая страсть есть немощь) любовью, ласкою, кротостью, смирением, как этого желаешь себе от других сам, когда бываешь в подобной ему немощи. Ибо с кем всяческие немощи не бывают. Кого пощадит всезлобный враг? — Господи! разруши в нас все козни вражии».

Также следует знать, что люди часто клевещут, злятся, ссорятся, осуждают и т.п. по неведению, по неразумному рвению и по прельщению собственным мнением.

Филарет Московский (Избранные творения): «Мне кажется, врагов бывает мало, а более недоброжелательствующих по ошибочному пониманию людей и дел их».

Ниже приведем пример, в котором ясно видно, как люди иногда выносят суждения, которые абсолютно не соответствуют истине.

Пролог в поучениях (сост. Гурьев): «Как-то один монах шел на службу. Навстречу ему вышла блудница и сказала: «Спаси меня, отче, как и Христос спас блудницу». Монах взял ее за руку и прошел с нею через весь город. Народ видел это и говорил: «Монах взял себе в жены блудницу». По дороге в женский монастырь блудница увидела возле церкви младенца, брошенного родителями, и взяла к себе на воспитание. Прошел год, и некоторые пришли к бывшей блуднице и, увидав ее с ребенком на руках, говорили: «Хороша монахиня, вот и монаха родила»».

А теперь приведем изумительный пример из жизни Симеона Нового Богослова, и пусть он послужит нам научением и в назидание.

Никита Стифат (Жизнь… Симеона Нового Богослова): «Однажды утром, когда кончилось утреннее славословие и блаженный муж, как было у него в обычае, начал поучать учеников, то обличая, то запрещая, то увещевая (2 Тим. 4:2), согласно совету апостольскому. Внезапно человек тридцать монахов, разодрав на себе одежды, подобно тем, которые когда-то были вместе с Анной и Каиафой (Мф. 26:65), с бессвязными криками, порываясь совершить убийство и смутив всю церковь, дерзко подняли нечестивые руки на отца своего, чтобы схватить и растерзать его, словно дикие звери. А он, когда заметил внезапное изменение их и то, как они изменились к родному отцу и учителю, прижал руки к груди и мысль устремил к небу: стоя неподвижно, с ясной улыбкой взирал он на нечестивцев. Они же продолжали наступать на него с бессмысленными воплями и бранью, ярость лающих псов и бесстыдство свое обнажая, но сила свыше не позволяла им наложить на него нечестивые руки, ибо благодать, в Симеоне поселившаяся, удерживала их на расстоянии и отталкивала от него. Не зная, что делать, они выбегают из церкви и, сокрушив запоры монастырских ворот, одержимые и безумные, бегут в патриархию, оставив блаженного мужа только с благочестивыми. Когда же они, безоружные, прошли первые ворота великой церкви Божией и криками снизу стали донимать архипастыря, — а это был Сисинний, — патриарх вызывает их, осведомившись о причине смуты и о кознях против святого мужа. Распознав страшное их безумие, на следующий день вызывает он блаженного мужа. И когда блаженный вошел к нему с достоинством и в ясном спокойствии, он стал расспрашивать его о причине безумного поведения монахов. Когда же тот изысканным и красочным слогом рассказал о том, что случилось во время обычной проповеди и поучения, затем об их бесстыдстве и об их порыве совершить убийство, и как они бежали, сокрушив засовы и замки ворот, патриарх, потрясенный этим и узнав о зависти и неистовстве этих безумцев, преисполнился справедливого гнева и всех их осудил на изгнание. Если бы кто-нибудь иной претерпел от них таковое, неужели не обрадовался бы этому решению? Не возвеселился бы, по слову Писания (Пс. 57:11), если бы увидел отмщение? Не так пастырь добрый и точнейший подражатель Первого Пастыря. Когда он увидел стражей, приготовившихся схватить мятежников и увести их, он, преисполненный сострадания и полагающий душу за овец (Ин. 10:11), падает ниц, касается ног патриарха и в слезах испрашивает для них прощение. С трудом склоняется патриарх и в ответ на просьбы отменяет изгнание, однако не позволяет уже этим людям вернуться в обитель. Немедленно все они были отлучены от Церкви и, преисполненные безумства, разбежались, каждый следуя собственной воле. Из них одни стали оглашенными при церквах, других разбросало по разным монастырям, а все наихудшие и ничтожнейшие рассеялись, кому куда случилось. А что же пастырь добрый? Один возвращается он в монастырь, внутренне терзаясь от потери овец Христовых и обливаясь слезами. И смотри на непреклонность святой души и незлобие праведника (Прем.2:19)! Так как ему невыносимо было видеть двор опустевшим от овец, что предпринимает муж всемудрый и благородный, чтобы примирить паству с собою и с Богом и чтобы возвратить к себе? Он разведывает о тех местах города, в которых каждый из этих людей пребывает по собственной воле, и, разузнав это, посылает каждому, в чем тот нуждается, смягчая утешительными словами жестокость их сердца. Поступал он так в течение многих дней и, будучи поистине добрым пастырем, смиренно с каждым в отдельности общался, с любовью беседовал, просил вернуться и простить его, как если бы скорее он их обидел, а не был обижен ими. Назидательными словами умягчил он их упорство и сердечную жестокость, и за короткое время пастырь добрый собрал всех, войдя во двор овчий дверью Иисусовой, а не иным образом, словно забравшийся туда разбойник (Ин. 10:1—2), и снова наполнил свой двор прирученными овцами, которые незадолго до того одичали».

О соблазнах через других людей и принятии чужих заблуждений.

Иногда враг действует через других людей путем соблазна, а иногда и сами люди по неведению или по злому умыслу соблазняют других.

Приведем цитаты, как о соблазне говорят святые.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.75): «Что моровая язва для тела, то для души соблазн. Моровая язва заражает и убивает тело. Соблазн заражает и убивает душу человеческую. Как видим, моровая язва прежде в одном человеке начинается, потом весь дом, а от него весь город или село, а далее и вся страна заражается и погибает. Так и соблазн в одном человеке начинается, а потом и ко многим переходит».

Благодаря чему возможен соблазн через людей? Многие люди привыкли жить, оглядываясь на общественное или чье-то мнение, и не знают истины и правды Божией, и именно это мирское и ложное мнение может служить соблазном для несведующего и нерадивого.

Исайя Отшельник (Духовно нравственные слова, сл.5): «Немощные по слабости сердца своего легко соблазняются потому, что не видят грехов своих».

Наравне с нерадением и незнанием одних людей, может быть и злой умысел других.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.2, § 308): «Соблазны злых и развращенных людей, которые или развращенным учением, или злым и ядовитым примером дел своих, развращают неосторожных и в то же бедствие хотят нас ввергнуть. Всему этому злу христиане должны противиться, и заповеди Бога своего хранить».

Также у многих людей существуют определенные «идеалы» людей или способы жизни отдельных личностей, которым стараются подражать. И, к сожалению, зачастую, это не святые подвижники или их подвиги, а совершенно мирские и грешные люди.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.76): «бедные люди друг другу подражают. Подражают, но себе во вред и на свою погибель. Это безрассудное дело! Это скотское следование!».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.153): «Роскошно жить учатся люди друг от друга, как видим. Один сделал по своим прихотям то и то, такие и такие построил покои, такую и такую сшил одежду, и прочее. Делает то же и другой, и прочие делают. И так люди друг за другом идут, подобно скотам неразумным, которые туда идут, куда одна пойдет скотина, а не рассуждают, полезно ли им то, в чем другим подражают. Чувствам следуют, а со здравым разумом и верным советником, Божиим словом, не советуются, и так заблуждаются».

Часто мы соблазняемся по человекоугодию и через желание не обидеть человека, если не последуем его воле.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 1, О последовании Господу…): «Когда люди, близкие к нам по плоти, вознамерятся отвлечь нас от последования воле Божией, окажем к ним святую ненависть, подобную той, какую оказывают волкам агнцы, непретворяющиеся в волков и незащищающиеся от волков зубами. Святая ненависть к ближним заключается в сохранении верности к Богу, в несоизволении порочной воле человеков».

Василий Великий (Правила кратко изложенные, в.52): «человекоугодник (тот) кто, по воле какого-нибудь человека, делает в угодность ему, хотя бы делаемое было и бесчестно».

Может быть, что при исполнении какого-то совместного благого дела, кто-то один или несколько человек соблазняются или малодушествуют, поэтому отцы советуют, что благие дела должны исполняться несмотря ни на что и, понимая, что враг действует различными способами, чтобы помешать.

Иоанн Златоуст (т.9, ч.1, беседа 46): «Когда из-за того, что другой соблазняется, может остановиться дело благоугодное Богу, тогда не должно обращать на него внимания; напротив, когда чрез него мы не поставляемся в необходимость оскорбить Бога, тогда следует позаботиться».

Кто является источником соблазнов? Самый видимый соблазн происходит через злую компанию.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §135): «Ничто так не вредит человеку, особенно юному, как злая компания. Ибо, как обхождение с добрыми — это такая школа, в которой без книг обучается человек философии христианской, то есть честной жизни, так обращение со злыми бывает причиной крайнего развращения. Хотя бы и природы доброй был кто и хорошо воспитан, но если с развращенными находиться будет, трудно и почти невозможно тому не развратиться. Ибо злоба так, как смола, прилипчива и незаметно в добрые нравы входит и заражает их. Сказывают, что здоровые глаза, когда смотрят на больные, сами вред принимают, а им никакой не приносят пользы. Так и добрый, живя со злыми, сам портится, а их не исправляет».

Но есть и другие источники.

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.10): «Соблазны подают более других: пастыри и начальники. Родители детям своим, ибо что дети в родителях своих видят, тому и сами учатся. Старые юным, по вышеуказанной причине. Но и прочие простые люди друг друга соблазняют и друг от друга приемлют соблазн».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §15): «сугубое горе тем, должность которых — питать души пищей слова Божия, но не питают их, истаивающих! Ибо так они сами не входят в царствие Божие и хотящих войти не допускают. Но еще большее горе, когда путь ко всякому беззаконию отворяют своими соблазнами. Поскольку на них, как на предводителей своих, взирая, простые люди их нравам и их жизни подражают. Вот, мол, такие-то и такие, то и то делают: почему бы и нам не делать? Так безумно и слепо рассуждают, и так день ото дня уменьшается вера, а с верою любовь угасает, оскудевает благочестие, и умножается нечестие».

Василий Великий (Правила кратко изложенные, в.64): «Когда же доказано, сколько страшно соблазнять брата тем, что в нашей воле, что сказать о соблазняющих тем, что они делают или говорят запрещенное? И особливо, когда соблазняющий или оказывается имеющим в преизбытке ведение, или принадлежит к священной степени? Таковой обязан служить для других как бы правилом и образцом, и если пренебрег хотя малым чем из написанного или сделал что запрещенное, или не выполнил предписанного, или вообще умолчал о чем подобном, за сие одно подлежит такому суду, что, как сказано, «кровь его взыщу от руки твоей» (Иез.33, 8)».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.13,2): «Соблазны недобрых родителей и прочих злых людей, смотря на которых юные соблазняются и развращаются».

Через что может быть соблазн? Соблазн бывает или учением, или жизнью, т.е. словом и поступком.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §271): «соблазн прежде всего двояким образом бывает: во-первых, через развращенное и слову Божию противное учение, как то делают еретики и прочие суеверы; во-вторых, подает соблазн и тот, который противно слову Божиему живет и развращенно среди братии своей ведет. Ибо как добрый, так и злой пример одного ударяет в сердце другого через слух или зрение; тот к добру, а этот ко злу побуждает видящего или слышащего».

Василий Великий (Правила кратко изложенные, в.64): «Соблазняет, кто преступает закон словом или делом и другого вводит в беззаконие, как змий Еву и Ева Адама; или кто препятствует исполнять волю Божию…, или кто настраивает мысль немощного к чему-либо запрещенному…».

О праздных беседах

Часто враг, действуя через других людей, побуждает их вести праздные и осуждающие беседы. При этом слушатели заинтересовываются предметом разговора, например, о политике, о текущих событиях в храме, о знакомых и т.п. Но могут и не заинтересовываться, но по человекоугодию и нежеланию обидеть рассказчика не прерывают подобных разговоров.

Исаия Отшельник (Духовно нравственные слова, сл.29): «Горе нам, что в угождение людям не отказываемся все говорить и делать, нерадея о том, что праведно».

Мы даже не понимаем, что тем самым враг вводит в грехи осуждения и празднословия обоих людей. Также это позволяет врагу ввести душу в беспечность, забвение, многопопечительность, рассеянность и т.д., а затем внушить различные страстные помыслы.

Никодим Святогорец (Поучения. Две сети диавола): «Множество различных сетей ставит диавол, чтобы уловить в них человеческие души и подтолкнуть их к погибели. Двумя из них являются праздность и многопопечительность. И праздность, из-за которой человек сидит и разлагается от лени, достоин он всякого осуждения… Многие христиане целыми днями пребывают в праздности: они ходят по городским улицам, пересказывают друг другу разные новости, обсуждают проходящих мимо людей, а если и приходят в церковь, то только оттого, что им больше нечем заняться. Так они проводят день за днем без всякой пользы для себя. Вот что говорит Дух Святой в Премудрости Сираха: «Многому злу научила праздность». Диавол, так сказать, открыл свою школу лукавства и зла и, сам не желая давать уроки о зле, поставил вместо себя учителем праздность, чтобы она за него читала эти лекции. Люди же в этой школе учатся грехам быстро и без труда. Грехи там изучают все люди, но особенно преуспевают в учебе те из них, у которых мысль тяжела и медленна. Человек там учится грешить в помыслах, желая сердцем того, чего на деле сделать не может: «Желания ленивца убьют его, потому что руки его отказываются работать»(Притч. 21, 25). Весь день он желает зла. Часто ленивый на деле не совершает ничего плохого, потому что он вообще ничего не хочет делать, но, несмотря на это, он ежедневно погружается мыслями в нечистоту. Мысли праздных людей представляют из себя непрерывную цепочку следующих одних за другими пересудов и осуждения. Насколько ленивый нерадив в собственных делах, настолько он прилежен и усерден в обсуждении дел других людей. Насколько ему неприятно работать, настолько ему доставляет удовольствие поболтать с кем-нибудь, ведь это не требует труда. Он может целый день провести в осуждении, а если ненадолго и замолчит, то вскоре снова продолжит свои скверные беседы. Хотя его уста и освящены в Таинстве Крещения — его это нимало не смущает, он спокойно оскверняет их осуждением. В какой степени ленивый — враг труда, в такой же степени он друг наслаждений. Празднолюбец часто бывает печальным, если не получает их. Правду говорит древняя поговорка: «Люди, ничего не делающие, учатся делать зло». Стоячая вода быстро портится, неподвижный воздух становится вредным, ленивое войско быстро утомляется. Когда близится Великий Пост, любители праздности срочно бегут к своим духовникам и под различными предлогами просят ослабить им строгость поста. Не будем же предаваться злу и отступать от добродетели при первом же препятствии. Такова первая сеть диавола — праздность…».

Диадох (Подвижническое слово, 96): «Любители удовольствий настоящего века от помыслов переходят к падениям. Носимы будучи безрассудным парением, они все почти свои страстные замыслы с вожделением выражают, или в словах неподобных, или в делах беззаконных. А решающие исправно вести подвижническую жизнь от падений переходят к злым помыслам, или к злым и вредоносным речам (от худых дел отстали, но еще остаются в области помыслов и речей не добрых). И бесы, если увидят таковых или вдающимися в пересуды и поношения, или ведущими пустые и неуместные беседы, или смеющимися, как недолжно, или гневающимися безмерно, или вожделевающими тщетной и пустой славы, тотчас толпой нападают на них. Взяв в повод к своему злодейству тщеславие, и чрез него, как чрез дверь какую темную, вскочив, они расхищают души их. Подобает убо тем, кои предают себя стяжанию добродетелей, ни славы не желать, ни собеседования со многими не искать, ни частыми выходами и прогулками не пользоваться, ни поносить кого-либо, хотя бы кто и достоин был поношения, ни многословить, хотя бы могли говорить одно хорошее; ибо многословие безмерно рассеивает ум и не только к духовному деланию делает его не способным, но и предает в руки беса уныния, который, мало по малу расслабив его, передает потом его бесу безмерной печали, а наконец и бесу гнева. Почему должно всегда упражнять ум в соблюдении святых заповедей и в глубоком памятовании славы Господа. Ибо «храняй заповеди», говорит Писание, «не увесть глагола лукава» (Еккл.8:5) т.е. не уклонится к непотребным помыслам, или словам».

Поэтому отцы советуют:

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.10): «Никогда не стыдись того, кто перед тобою злословит ближнего; но лучше скажи ему: „перестань, брат, я ежедневно падаю в лютейшие грехи, и как могу его осуждать?” Ты сделаешь таким образом два добра, и одним пластырем исцелишь и себя и ближнего. Это один из самых кратких путей к получению прощения грехов, т.е. чтобы никого не осуждать. Ибо сказано: «не судите, и не судят вам» (Лук. 6, 37)».

Варсануфий Великий и Иоанн (Руководство в духовной жизни, ответ 304): «Когда разговор приносит пользу и не служит препятствием более нужному делу, то стой, пока разговаривают. Если же разговор этот не полезен, скажи: «прости, я немощен».

Исаак Сирин (Сл.12): «Пошел я некогда в келлию к одному из отцов. Святой же не часто кому отворял двери. Но как скоро увидел в окно, что иду я, сказал мне: «Хочешь ли войти?», — и я отвечал: «Да, честный отец». После же того, как вошел я, сотворил молитву, сел, и о многом мы побеседовали, напоследок спросил я его: «Что мне делать, отец? Иные приходят ко мне, и я ничего не приобретаю и никакой не извлекаю пользы из беседы с ними, но стыжусь сказать им: не ходите. Даже препятствуют они мне нередко исправлять обычное правило, и потому я скорблю». На это отвечал мне блаженный оный старец: «Когда придут к тебе таковые любители праздности, как скоро посидят немного, подай им вид, что хочешь стать на молитву, и пришедшему скажи с поклоном: помолимся, брат, потому что наступило уже для меня время правила, и не могу нарушить оного, тяжело мне делается, когда хочу выполнить оное в другой час, и это бывает для меня причиною смущения, и без крайней какой-либо нужды не могу оставлять правила. А теперь нет необходимости, чтобы отменена была моя молитва. И не отпускай его без того, чтобы не помолился с тобою. Если скажет: молись, а я пойду, — сделай ему поклон и скажи: любви ради сотвори со мною хотя эту одну молитву, чтобы мне была польза от молитвы твоей. — И, когда станете, продли молитву твою даже сверх того, как обык ты делать. Если так будешь поступать с ними, как скоро придут к тебе, то, узнав, что не потакаешь им и не любишь праздности, не приблизятся и к месту тому, о котором услышат, что ты там. Посему смотри, чтобы тебе из лицеприятия не разорить дела Божия. Если же встретится кто из отцов или утрудившийся странник, то побыть с таковым вменится тебе вместо самой длинной молитвы. Но если странник будет один из любителей суесловия, то успокой его по возможности и отпусти с миром».

Не только беседы о мирском могут быть прелестью вражией, но и беседы о высокодуховных вещах, которые не приносят духовной пользы, а могут породить неразумное рвение или гордость.

Древний Патерик (гл.10, ст.52): «Некогда один брат, живший неподалеку от аввы Пимена, ушел в другую страну. Там встретился он с одним отшельником, которого очень любили, и многие приходили к нему. Брат рассказал ему об авве Пимене. — Услышав о добродетели его, отшельник пожелал его видеть. Через несколько времени по возвращении брата в Египет, и отшельник пошел из своей страны в Египет к этому самому брату, который был у него, — ибо он сказал ему где живет. — Брат, увидев его, удивился, и очень обрадовался. — Отшельник сказал ему: окажи любовь, проводи меня к авве Пимену. Брат, взяв его, пошел к старцу, и так говорил о нем: это — великий муж, он пользуется великой любовию и уважением в стране своей; я рассказал ему о тебе, и он пришел, желая видеть тебя. — Тогда отшельник начал говорить от Писания о предметах духовных и небесных. — Но авва Пимен отвратил от него лице свое, и не дал ответа. — Тот, видя, что старец не говорит с ним, ушел от него с прискорбием, и говорит брату, который привел его: напрасно предпринимал я все это путешествие; шел я к старцу ради пользы, а он не хочет и говорить со мною! — Брат пошел к авве Пимену и говорит ему: авва, для тебя пришел этот великий муж, столь славный в стране своей, — почему ты не говорил с ним? Старец отвечает ему: он «от вышних», и говорит о небесном; а я «от нижних», и говорю о земном (Иоан.8,23; слич. 3,31). Если бы он говорил со мною о душевных страстях, я стал бы отвечать ему; а если он говорит о духовном, то я сего не знаю. Вышедши от него, брат сказал отшельнику: старец не вдруг говорит от Писания; но если кто говорит с ним о душевных страстях, тому он отвечает. — Сокрушившись в себе, отшельник взошел к старцу, и говорит ему: что мне делать, авва? мною овладевают душевные страсти. — Старец с радостию посмотрел на него, и сказал: теперь хорошо ты пришел; теперь отверзи уста твои, — и я исполню их благ. — Отшельник, получив великое назидание, говорил: подлинно, это — истинный путь! И возвратился в свою страну, благодаря Бога за то, что удостоил его видеть столь великого мужа».

Исходя из вышеизложенного материала, будем всегда помнить, что мы можем быть в роли соблазняемых и в роли соблазнителей, и всем этим руководит враг для того, чтобы погубить наши души.

Иоанн Златоуст (т.12, ч.2, сл.24): «Если кто-нибудь совершит тяжкий грех, но сделает его тайно и никого не соблазнит, то подвергнется меньшему наказанию, нежели тот, кто совершит более легкие грехи, но открыто, и соблазнит многих».

Иоанн Златоуст (т.8, ч.2, О втором пришествии): «Не так пагубно самому согрешить, как ввести в грех других. Потому, видя, что другие грешат, не только не будем подталкивать их на грех, но постараемся извлечь их из бездны порока, чтобы за гибель других нам самим не подвергнуться казни».

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.10): «подающие соблазн дважды грешат: сами грешат и других в грех приводят, сами погибают и других в погибель приводят»

Кирилл Александрийский (О поклонении и служении в Духе и истине. ч.2, гл.8): «…виновник соблазна будет подлежать крайнему наказанию, уже как убийца».

Также будем помнить, что мы – христиане и мы обязаны не быть соблазном для мира и сами должны удаляться от мира.

Иоанн Златоуст (т.4, беседа 7): «когда заметят в ком-либо из нас хотя малую небрежность, тотчас изощряют язык против всех нас вообще, и из-за беспечности одного произносят общий приговор обо всем христианском народе».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст. 153): ««Прочие-де то и то делают, как и мне не делать?» Что говоришь, о человек: «Прочие то и то делают»!? Прочие, делая беззаконно, идут в погибель. И тебе надобно за ними последовать? Если будешь делать, что они делают, то за ними будешь следовать, в погибель. Ведь ты христианин; тебе светит светильник слова Божия, и показывает тебе, что добро и что зло, что польза и что вред, что добродетель и что порок, к какому концу путь узкий и к какому пространный путь ведет. Надобно тебе делать, если хочешь спастись, не что люди делают, но чего Божие поучает слово. В Содоме все беззаконничали, но праведный Лот на них не смотрел, а жил свято и богоугодно. Будь и ты в мире, как Лот в Содоме. Хотя и все в роскоши и беззаконных делах будут утопать, ты не смотри на них, но делай, чему Божие научает слово, и живи так, как истинным христианам прилично».

Отцы также называют и средства к избежанию соблазнов.

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.10): «1. Не смотреть на то, что делают люди, какие бы они ни были; но слушать и внимать, чему слово Божие учит и что в святых храмах проповедуется из того же Божия слова. 2. Внимать и подражать святому житию Спасителя нашего, Который словом и делом научил, как жить нам, и Ему последовавших угодников Его, и, «взирая на кончину их жизни, подражать вере их» (Евр. 13:7).». 3. Слух и зрение отвращать от непотребного, ибо через слух и зрение, как через двери, всякое зло в храмину сердечную входит, и делает в нас похотение злое, и воздвигает брань. 4. Более держаться дома своего и уединения, ибо уединение не может соблазна ни подать, ни принять. 5. Молиться часто Богу и воздыхать, чтобы сохранил от соблазнов: «Отврати очи мои, еже не видети суеты» (Пс 119:37), и еще: «Настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истине Твоей» (Пс 85:11)».

Прелесть ушедших от мира через пристрастие к родным.

Симеон Новый Богослов (Слово 74): «Когда же заметим мы его (вражье) прельщение и добре поймем его, или сами собою, или с помощию руководителей наших и собратий, вместе с нами шествующих путем Христовым, то этот обольститель что скрытно подшептывает внутрь ума нашего? Ты, говорит, уже достиг такой меры преспеяния и совершенства, какой не знает никто из собратий твоих; ты стяжал совершенное беспристрастие и бесстрастие, потому ты можешь всегда, как хочешь, равнодушно смотреть на родных своих, будто на чужих. Это влагает он в ум, и, тут же представляя какого-либо родственника, если не телесно, то в мысли, опять говорит скрытно: как тебе оставить на пагубу это творение Божие, видя, что он погрязает в неведении Бога, подобно бессловесным животным? Почему тебе не подать ему руки помощи, не просветить ума его и не научить познанию Бога, его создавшего? Какое оправдание дашь и что ответишь в страшный день суда? — Потом прекращает такую речь и только внушает поминать его в молитвах своих и проливать о нем слезы сострадания, повторяя в сердце его следующие слова Писания: «изводяй честное от недостойнаго, яко уста мои будет, — опять: елика сотвористе единому сих братий моих менших, Мне сотвористе» (Мф.25:40), — и еще: «аз бых отец немощным» (Иов.29:16). И все это явно есть прелесть диавольская. Если брат тот (коему это внушается) не поддастся таким внушениям и, собравшись с силами, воспоперечит врагу — диаволу, говоря: что должен я делать для родного, то же должен делать и для чужого, который паче есть родной мне по Богу, чем тот по плоти, то лукавый враг отвечает ему, говоря: истинно так есть, как ты говоришь, и Бог таким именно образом печется о всех, таким образом — то есть чрез посредство других все знают Бога и веруют в Него; таким же образом и ты знаешь Бога и веруешь в Него, — чрез посредство или родных своих, или других людей чужих, и этот родственник твой чрез тебя познает Бога, а другие потом чрез него. Но в настоящие времена, кто как ты? И куда пойдет он, если ты оставишь его? Сгубит он душу свою, — и ты, конечно, будешь виновен в его погибели, если отставишь его. — Такою лестию вражьею наконец прельщается брат, и стоит, под таким благовидным предлогом давая диаволу вязать себя вервию пристрастий, и когда связан станет, тогда уже не противоречит ему, как совершенно убежденный бесовскими доводами. И смотри, какая злокозненность у этого лукавого и душерастлительного злодея? Как только успеет он связать брата пристрастием тем, уж не ходит более около него и не докучает ему, чтоб не открылся как-либо навет его, но что делает? Берется за конец верви и отдаляется от брата, прячась во тму, яко породитель тмы, то есть оставляет в брате, как занозу, заботу и попечение о том родственнике, ибо знает, что тот родной или, вернее, пристрастие к нему, лучше его самого, будет томить и уязвлять его непрестанно. Когда же брат войдет делом в заботы о родном своем, то, какого бы рода ни были заботы те, вместе с тем сходит с того царского пути, каким начал шествовать, и чем дальше отступает от него, тем глубже входит в него враг, скрываясь, однако ж, и только крепче держа в руках вервь пристрастия и об одном заботясь, как бы брат не распознал его козней. Оставив уже совсем царский путь, что, думаешь, говорит в себе брат тот? Спасший душу бывает, что создавший ее, — и таким образом окончательно слагается думать, что делает дело христоподражательное. Если есть у него знакомые миряне, то начинает ходить к ним, и иногда льстит им, хваля их без меры, иногда обличает строго-престрого, а нередко позволяет себе вольности в обращении и пище и нарочно выпускает некие слова, чтоб подвигнуть на смех, и вообще со всяким обращается, по нраву его, чтоб тот охотно принимал его и давал ему деньги. Если видит, что ничего не дают, начинает сам просить без стыда, всюду выставляя предлогом нужды родного своего. И бывает, что слышащие такие его речи, будучи сами плотяны и обладаемы теми же страстями, хвалят очень этого несчастного монаха и говорят, что он стяжевает себе большую награду. От этого еще более увеличивается и укореняется в нем то пристрастие, или, лучше сказать, эта болесть пристрастия (к родным), подобно тому, как вервь въедается в плоть выи (подъяремного), глубже и глубже входит в душу его, срастворяется с нею и делается неразделимою от нее. Вследствие сего мало-помалу отдаляется он от чистой молитвы и заменяет слезы по Богу слезами, противными Ему, сам не понимая того. Тогда начинает он наконец завидовать тем, кои имеют, и ненавидеть их за то, что не дают ему так много, как бы ему хотелось. И не только это страждет он, но делается сверх того ленивым на всякое послушание и непокоривым. При этом научается говорить ложь, почитая ее мерою благоразумия, думая и уверяя, что будто Богу дает, что расходует на родных своих. Сверх того и красть начинает понемножку, не думая, однако ж, что это настоящая кража: так ослепляет его страсть! Да и вообще, что бы и как бы ни доставал он для своих ближних, совесть никогда не обличает его, что сделал худо. Почему и враг, когда наконец ввергнет бедного монаха во все то, что я сказал, выпускает из своих рук вервь этого пристрастия, крепко и глубоко уже укоренившегося, как какой-либо столп, проникший в преисподняя ада, будучи уверен, что она уже никогда не развяжется. Это немногое сказал я о тех, которые начинали подвиг. Но о тех, которые и вступают на царский путь монашеской жизни с равнодушием и беспечностию, — что и сказать? У таких пристрастие к родным бывает так сильно и широко, что они чрез него уловляются всякою сетью врага, который ходит всюду, яко лев рыкая, ища кого поглотити, а они между тем охотнее согласятся умереть, чем освободиться от зубов и выйти из страшнейшей пасти этого губительного дракона».

Прелесть через пр истрастие к общению с людьми

Пристрастие к общению может происходить, как от желания учительствовать и спасать других людей, так и от малодушия и лукавства.

Симеон Новый Богослов (Слово 75): «…те, которые беспечны и ленивы и притворяются немощными телесно, которые лишь вчера и завчера пришли из мира и исполнены тьмами грехов и которые, никаких еще не понесши послушаний и нисколько не потрудившись и не попотевши над делами обительскими, идут, как я сказал, становятся вместе с теми, которые уже много потрудились, и приседают (сидят вместе. — Ред.) и себе на ряду с ними. Если кто из сих последних, стоя подле, скажет кому-либо из таковых: поди, брате, на определенное тебе место и стой там, поя вместе с другими братиями, как можешь, то он отвечает: отсюда ближе и слышнее, и лучше петь, чем с определенного места. Если тот вторично скажет ему: нельзя тебе, брате, стоять здесь без благословения настоятеля нашего, то он, услышав такое слово, идет и выпрашивает у настоятеля позволение стоять там, выставляя предлогом свою слабость и немощность и всякие употребляя способы, чтоб получить желаемое, и докучая неотступно настоятелю: снизойди и позволь мне стоять в первой или второй стасидии, подле такого-то, чтоб мне слышать и канонарха. Когда же удается ему получить это желаемое, тогда уже не довольствуется он одним тем, чтоб стоять в хоре, но мало-помалу протесняется в среду первейших братий и во всяком другом случае, притворяя себе некое внешнее благочиние и благоговение — бежит, например, даже впереди других встретить местных начальников и благоприятелей обители, когда они приходят помолиться, почасту заглядывает в комнату, для них отводимую, чтоб сделаться им знакомым, выставляя, однако ж, побуждением к тому то, что будто большую получает пользу от беседы с ними. После сего начинает уже он кружить по монастырю и ходить из келлии в келлию, говоря каждому: поверь мне, брате мой, что я столь много тебя люблю, что в какой день не вижу тебя, в тот почитай что и жить не живу. Если из тех, куда он ходит, найдется кто богобоязненный, то ответит ему на такие слова: Бог да помянет тебя, брате мой, за любовь твою! Что доброго видишь ты во мне? — Тот скажет ему в ответ: а чего доброго нет в тебе? Кто другой столько кроток, благоговеен, мудр, сведущ, безлукавен и, что больше всего, милостив и братолюбив, как ты? Это говорит он потому, что имеет в виду поесть у него чего-нибудь. Но этот духовный брат, по данной ему от Бога благодати, ведет с ним беседу все о том, что полезно для душевного спасения, отклоняя от себя похвалы, и тем вразумляет брата. Если же случится не такой, а напротив, плотский и славолюбивый, то завладевается тщеславием от таких похвал и говорит: что же другое, отче и брате мой, благопотребнее любви? Истинно ничего нет благопотребнее, и блажен тот, кто успеет стяжать ее, и другое подобное говорит, что, как замечает, не противно пришедшему, и тем еще более подвигает его хвалить себя. Когда наконец этот, по легкоте ума своего, совсем отуманится прелестию, поверив льщениям и ложным похвалам того и приняв их с удовольствием, тогда, если у него есть чем угостить его, то ни за что уже не отпустит его, не уговорив принять угощение, и угощает его всем, что окажется под рукою съестного, получая в воздаяние за то бесполезные похвалы, разливающиеся в воздухе, успевающие, однако ж, причинить большой вред душе. Если же у него не окажется на ту пору ничего, чем бы угостить, то после многих бесполезных разговоров говорит ему: не осуди меня, брате мой, уверяю тебя нашею любовию, что у меня теперь нет ничего съестного, чем бы мог достойно угостить тебя, но как ты имеешь ко мне такую любовь, то отныне, что ни пошлет мне Бог, будем вкушать то с тобою вместе. С этих пор оба они вплетаются во всяческие заботы и тем только и заняты бывают, как бы достать побольше съестного на взаимное угощение, и тем более и более скрепляют свою лживую и кажущуюся любовь. Таким же образом этот брат под предлогом любви, лучше же сказать, прелести, сдружается со всеми подобными, и иногда он призывает другого на угощение, иногда другой призывает его, так что в доброй трапезе, в многоястии, сладкоястии никогда у него не бывает недостатка. И делается он наконец рабом чувственных удовольствий, пространно питая чрево свое. Насыщаясь так каждодневно яствами, добре приготовленными, вечером, после повечерия, приходит он в келлию свою и говорит послушнику своему: большая томит меня жажда, подогрей немного вина, я выпью, чтоб утолить сколько-нибудь эту жажду. Тот, как привыкший уже, является готовым и скоропослушным слугою (потому что и сам утешается вместе со старцем своим, и попивает стаканчик за стаканчиком скрытно, в чем ему благоприятствует тма), тотчас подогревает вина и подает. Этот же, выпив один стакан, раздражает аппетит свой и начинает есть, что случится, мало-помалу, будто не замечая того, пока наестся досыта и полно набьет чрево свое, так что тело его делается неповоротливым и непослушным велениям души. Тогда помысл говорит ему: отпусти послушника, и стань — соверши келейное правило свое. Когда же отпустит его, другой помысл опять говорит ему: куда тебе стоять на молитве с набитым чревом и столь отяготившемуся? Лучше сосни немного, чтоб переварилась пища; тогда встанешь прежде утрени и помолишься удобнее с облегченным телом. Покоряется он этому помыслу, падает на постель и засыпает. Но ночью, хоть и бывает, что проснется, не встает, говоря в себе: еще много ночи, посплю еще немного. Между тем подходит и время утрени, и заставляет его встать и идти в церковь, неся в совести обличение своей лености. Так брат такой ходит, как мы сказали, по привычке часто в келлии друзей своих и возлюбленных ему отцов, сидит у них до вечера, ест и пьет с ними и болтает, потом, возвратясь в келлию, бывает уже негож не только на исполнение келейного правила, но нередко и на то, чтоб явиться к утрени. Но и когда другой брат приходит в келлию его, время проходит у них таким же образом, утешаются в ястии и питии, прибавляя нередко строгое осуждение братий, которые не держатся таких же правил. Так губит он все время жизни своей в ястии и питии и в недобрых хлопотах. О духовном же каком-либо деле ему и подумать не приходит в голову, а не только приступить к нему и сделать».

Раздел 7.4: Прельщение через телесную деятельность.

Следует выделить несколько видов прельщений при исполнении телесного подвига и деятельности: рвение к чрезмерному к телесному подвигу, исполнение дел напоказ или когда духовная жизнь преимущественно заключается только в телесном подвиге. Также есть прельщение через саможаление, о котором мы поговорим в теме о человеке, а сейчас только приведем пример.

Соловецкий Патерик: «Во время смиренного прохождения святым Иовом послушания в поварне и трапезной, не однажды являлся ему ненавистник добра – искуситель в образе знакомого ему врача и говорил как бы с состраданием: «Возлюбленный! Следует тебе поберечь здоровье свое, чтобы, изнуривши плоть трудом и воздержанием, не ослабеть под игом, какое ты взял на себя. Бог не желает трудов или поста выше сил, а ищет сердца чистого и смиренного. Ты работаешь, как раб, не привыкши к таким трудам. Блюдись, чтобы недуги твои не умножились сверх меры и не умер ты прежде времени». «Хорошо не щадить плоти, чтобы она не восставляла брани, — отвечал святой Иов мнимому своему знакомому. — Впрочем, хотя бы плоть и изнемогала, но сила Божия в немощах совершается. Пост есть мать целомудрия, — ты внимай себе с подобными». Услышав такой ответ, враг исчез».

Феофан Затворник (Сборник выписок из творений святых отцов «Греховные помыслы и борьба с ними»): «Помыслы всё раздать или не трудиться для пропитания — вражии. По силе трудись, но надежду возлагай на Господа, питающего всю вселенную».

Рвение к чрезмерному телесному подвигу.

Выше уже был приведен вид вражьего прельщения через неразумное стремление к высшим подвигам и к высшим состояниям.

Феогност (Добротолюбие, т.3, ст.6): «Воздержись от высших созерцаний, если ты не достиг еще крайнего бесстрастия; не гонись за тем, чего догнать нельзя, и не ищи того, что выше сил твоих».

Такое стремление является грехом против второй заповеди.

Нравственное Богословие Е. Попова (Грехи против 2–ой заповеди, грех: принятие трудов для спасения души сверх своих сил): «Хорошо только удивляться святым подвижникам, о которых передают нам четь-минеи. Еще лучше: стараться подражать им. Но желать вдруг сделаться тем, чем были они (как, например, Антоний Великий, Серафим Саровский),— это дело неразумное и невозможное. Намерение угодить Богу, без сомнения, всегда ценится. Труды же для благоугождения Ему должны быть соразмерны нашим силам, согласны с другими нашими обязанностями, которые Им же возложены на нас. А еще важное в этих трудах: не мера или количество их, но мера смирения, с какою мы несем их. Если нет у нас сил чем-либо послужить Богу при всем пламенном желании служения; то, очевидно, нужно отказать себе в желании. А такой отказ будет тоже жертвою Богу. (Например, иной при слабых силах решился было выдержать многодневный пост говения, и —изнемог до того, что должен был отложить приобщение св. таин до следующего дня. Сюда же можно отнести падение на колена и стояние на коленах каждый раз на всенощных и обеднях в воскресные дни, что правилами соборов не полагается)».

И зная, что это грех, враг старается содействовать нам в подобных рвениях. Обычно такие рвения совершаются по собственному мнению и без советов более опытных людей.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.32): «Второе, что устрояет враг, — это оставить новичка не только без руководства, но и без помощи. Положивший обходиться в жизни своей без совета и руководства, скоро сам собой переходит к сознанию ненужности сторонней помощи при совершении дел своих и ведении богоугодных порядков. Но враг ускоряет этот переход тем, что скрывается сам и не делает нападений на новичка, который, восчувствовав такую свободу и льготу, начинает мечтать, что это доброе состояние есть плод его собственных усилий, и вследствие того почивает на них, и в молитвах своих о помощи свыше говорит как бы только сквозь зубы, потому только, что так пишется в молитвах. Помощь неискомая и не приходит: и остается, таким образом, новичок один, с одними своими силами. А с таким врагу легко уже управиться. Следствием такого самопрельщения бывает для одних то, что они бросаются на чрезмерные подвиги не по силам и не по времени. Сильное возбуждение энергии самонадеянностью дает им на первый раз силу протянуть такие подвиги несколько времени; потом силы их истощаются, и они не находят уже их в себе столько, чтоб держать самые умеренные подвиги, а нередко и от этих отказываются. Иные же, разжигая свою самодельную энергию все более и более, доходят до такой самоуверенности, что считают все для себя возможным. В этом возбужденном состоянии они делают пагубные шаги: бросаются в колодцы высохшие или с утесов, где живут в пещере какой, совсем отказываются от пищи, и подобно. Все это устрояет враг незаметно для прельщаемых».

Григорий Синаит (О прелести): «Вследствие этого усердно стремящийся в безмолвии достигнуть чистой молитвы должен идти к своей цели путем спрашивания опытных и в великом трепете и печали, непрерывно оплакивая собственные грехи, скорбя о них и страшась адского мучения, отпадения от Бога и разлучения с Ним теперь и в будущем веке. Когда диавол увидит кого-либо живущим в плаче, то не медлит там, опасаясь смирения, производимого плачем. Если же кто с самомнением мечтает достигнуть высокого, приобретши сатанинское, а не истинное желание, то такового, как своего служителя, сатана беспрепятственно опутывает своими сетями. Потому хранение в молитве и плаче является величайшим оружием против того, чтобы от радости молитвы не впасть в самомнение, но, избрав себе в удел утешительную печаль, соблюсти себя невредимым».

Также враг может воздействовать и на истинного подвижника, тем же путем неразумного рвения, под предлогом искоренить телесную страсть.

Евагрий (О помыслах, 35): «Искушение, порождаемое чрезмерным подвижничеством. Когда после многих и частых борений бес чревоугодия не в силах уничтожить (крепко) запечатленного (в душе) воздержания, тогда он ввергает ум в желание высшего подвижничества, а (в качестве примера) приводят Даниила со товарищи, их скудную жизнь и семена, (которыми) они питались (Дан.1,11-12). Напоминает он и о некоторых других отшельниках, всегда живших так (скудно) или начавших (это делать недавно), и принуждает стать их подражателем, чтобы (инок), погнавшись за неумеренным воздержанием, потерпел неудачу и в воздержании соразмерном, так как тело, вследствие своей немощи, не выдержит и (такого). (Этот бес) «устами благословляют, а в сердце своем клянут» (Пс.61,5). И я считаю, что (монаху) нельзя поддаваться убеждениям этого беса и воздерживаться от (употребления) хлеба, масла и воды… (Далее, следует еще отметить, что) названному бесу (чревоугодия) подражает и бес уныния: терпеливому (подвижнику) он внушает (мысль) о самом высшем отшельничестве, призывая его соревноваться с Иоанном Крестителем и начатком отшельников — Антонием, чтобы он, не сумев перенести долгого и бесчеловечного уединения, бежал бы со стыдом и оставил свое место. Тогда бы (бес уныния), похваляясь, мог бы сказать: «я одолел его» (Пс.12, 5)».

В Патериках можно встретить много примеров такого вида прелести, приведем некоторые из них.

Авва Моисей (Собеседования Иоанна Кассиана, 1,21): «Мы узнали, что — в этом недавно был прельщен и авва Иоанн Ликопольский. Ибо когда, истощив и расслабив тело двухдневным постом, не принимая пищи, в последующий День приступил к обеду, то диавол, пришедши в виде черного эфиопа и упавши на колена пред ним, говорил: «Прости меня, что я наложил на тебя этот труд». Итак, этот муж, столь совершенный в рассудительности, понял, что под видом воздержания, несоразмерно соблюдаемого, он был обманут хитростию диавола, предаваясь такому посту, который расслабленное тело привел в изнеможение не необходимое, даже еще вредное духу».

Изречения подвижников Греции (сост. Дионисий Тацис): «Когда старец Даниил был в монастыре святого Пантелеймона, то заметил, что один монах, подвизавшийся в келье вне монастыря, изображал из себя великого подвижника. Он держал продолжительные посты, носил убогую одежду, ходил босой даже зимой и каждый день совершал по три тысячи поклонов, хотя правилом предписывалось всего лишь триста. Другие монахи им восхищались. Но старец прозорливым оком узрел в этом подвижнике отнюдь не богоугодное состояние. В этом о. Даниил уверился еще больше, когда увидел в двери каливы монаха щель, сквозь которую прохожие могли заглядывать внутрь и впоследствии восхвалять его как великого подвижника. Старец уведомил об этом игумена, который, посетив монаха и расспросив его, велел ему полагать всего лишь пятьдесят поклонов. В скором времени «аскет» «повернул на 180 градусов» и стал проводить совершенно мирской образ жизни. Тогда все поняли, что причиной его чрезмерного подвига являлась гордость, жившая в его душе».

Достопамятные сказания: «Говорили, что в одном селении некто много постился, так что прозвали его постником. Услышал о нем, авва Зенон позвал его к себе. Тот с радостью пришел к нему. Помолившись, они сели. Старец начал работать молча. Постник, не находя, о чем говорить с ним, начал сильно скучать, и наконец говорит старцу: «Помолись обо мне, авва! Хочу идти домой». «Зачем?» — спросил его старец. Он отвечал: «У меня сердце будто в огне, и я не знаю, что с ним делается; когда я был в селении, постился до самого вечера, а сейчас хочу есть, никогда не случалось со мной подобного». Старец говорит ему: «В селении ты сыт был тщеславием. Но теперь ступай, и с сего времени принимай пищу в девятом часу; а если что делаешь, делай тайно». Когда постник начал так делать, то уже с болезнью ожидал девятого часа. Знавшие его говорили: «Постник одержим бесом». Когда он пришел к старцу и рассказал ему об этом, сей отвечал ему: «Такой путь угоден Богу!».

Поэтому воспользуемся советом святых, и будем сдерживать наше неразумное рвение и тщеславие:

Филарет Московский (Дроздов) (Избранные творения): «Не всякий подвиг, о котором слышится, надобно перенимать. Не всякий подвиг всякому полезен и удобен».

Василий Великий (Слово о подвижничестве первое): «…Ничего не делать по рвению и тщеславию, но ради Бога в угодность Ему…».

Прельщение через исполнение видимых добродетелей

Симеон Новый Богослов (Слово 75): «Но что сказать о тех, которые пристают к настоятелям — дать им служение, которого они недостойны? Одни из таких — те именно, которые заботятся выдерживать лишь внешний порядок благочестной жизни, или, лучше сказать, которые имеют в виду лишь выгоды и славу и вообще настоящие привременные блага, — так говорят: честный отче! Ужели не достоин и я послужить монастырю и братиям? Или такой-то и такой-то монах достойнее меня к такому-то и такому-то послушанию и лучше умеет вести дела такого рода, чем я? Если хочешь, испытай и меня, и увидишь, что я гораздо лучше их поведу эти дела».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.1): «Истинные подвижники-христиане постятся, чтобы смирить свою плоть; совершают бдения, чтобы изощрять умное око… связывают язык молчанием и уединяются, чтобы избежать малейших поводов к оскорблению Всесвятого Бога. Они творят молитвы, выстаивают церковные службы и совершают иные дела благочестия для того, чтобы внимание их не отходило от вещей небесных. Читают о жизни и страданиях Господа нашего, чтобы лучше познать свою собственную худость и благосердную благость Божию; чтобы научиться и решиться последовать Господу Иисусу Христу с самоотвержением и крестом на плечах своих и чтобы более и более возгревать в себе любовь к Богу и нелюбие к себе. Но, с другой стороны, эти же добродетели тем, которые в них полагают всю основу своей жизни и своего упования, могут причинить больший вред, нежели их явные недостатки. Сами по себе добродетели благочестны и святы, но некоторые пользуются ими, не как должно. Внимая только этим добродетелям, внешне совершаемым, они оставляют свое сердце следовать собственной воле и воле диавола, который, видя, что они сошли с правого пути, не только не мешает им подвизаться в этих телесных подвигах, но и укрепляет их в их суетных помыслах. Испытывая при этом некоторые духовные состояния и утешения, эти подвижники считают, что возвысились уже до состояния чинов ангельских, и чувствуют в себе как бы присутствие Самого Бога. Иной же раз, углубившись в созерцание каких-либо отвлеченных, не земных вещей, воображают, что совсем выступили из области мира сего и восхищены до третьего неба. Но как погрешительно действуют таковые и как далеко отстоят от истинного совершенства, это всякий может уразуметь, судя по жизни их и по их нраву. Они обыкновенно желают, чтоб их предпочитали другим во всяком случае; они любят жить по своей воле и всегда упорны в своих решениях; они слепы во всем, что касается их самих, но весьма зорки и старательны в разбирательстве дел и слов других; если кто начнет пользоваться почетом у других, какой, как им думается, имеют они, они не могут этого стерпеть и явно делаются немирными к нему; если кто помешает им в их благочестивых занятиях и подвижнических деланиях, особенно в присутствии других, — Боже, сохрани! — они тотчас возмущаются, тотчас кипятятся гневом и становятся совсем другими, на себя непохожими. Если Бог, желая привести их к познанию себя самих и направить на истинный путь к совершенству, пошлет им скорби и болезни или попустит подвергнуться гонениям, которыми обычно Он испытывает, кто истинные и настоящие рабы Его, — тогда обнаруживается, что сокрывалось в сердце их и как глубоко растлены они гордостию. Ибо, какая бы ни случилась с ними прискорбность, они не хотят подклонить выю свою под иго воли Божией, упокоеваясь на праведных и сокровенных судах Его, и не желают, по примеру смирившего Себя ради нас и пострадавшего Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, смирить себя паче всех тварей, почитая любезными друзьями гонителей своих, как орудия божественной к ним благостыни и поспешников их спасения. Почему очевидно, что они находятся в великой опасности? Имея внутреннее око, то есть ум свой, помраченным, они смотрят им и на самих себя и смотрят неверно. Считая внешние свои дела благочестия весьма достойными, они думают, что уже достигли совершенства и, возгордевшись от этого, начинают осуждать других. После этого уже нет возможности, чтобы кто-либо из людей обратил таковых, кроме особого Божия воздействия. Удобнее обратится на добро грешник явный, нежели укрывшийся покровом видимых добродетелей».

Часто люди, исполняющие видимые добрые дела, делают это напоказ другим людям, и этому всячески способствует враг.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, Наставления, ст.40): «…Обольщает дух злой за то, что (люди) дела свои совершают напоказ пред людьми. Вы же, плоды трудов ваших, принеся пред лице Господа, старайтесь удаляться от духа тщеславия, и непрестанно ведите против него брань, чтобы Господь принял ваши плоды… и ниспослал вам силу, которая дается избранным Его».

Как правило, после исполнения видимых добродетелей по какой-либо страсти, происходит падение, которого человек даже не замечает. Оно может выражаться открытым хвастовством перед другими, а может быть тщеславной мыслью.

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч.14): «Искусен тот, кто разумно совершает (добродетели); ибо случается, что иной и подъемлет труд добродетели, но от того, что неразумно совершает труд сей, он сам губит его, или постоянно портит дело, и не может окончить его; но строит и разрушает, и кладет один камень, и снимает его, иногда же полагает один и снимает два. Например, вот пришел один брат и сказал тебе слово, оскорбляющее или огорчающее тебя; если ты смолчишь и поклонишься ему, то ты положил один камень. Потом ты идешь и говоришь другому брату: «такой-то мне досадил и сказал мне то-то и то-то, а я не только смолчал, но и поклонился ему». Вот ты один камень положил, и два камня снял. Опять иной поклонится, желая тем заслужить похвалу, и (в нем) оказывается смирение, смешанное с тщеславием: сие значит положить камень и снять его. А кто разумно делает поклон, тот твердо уверен, что он согрешил, и вполне убежден, что он сам виноват: вот что значит разумно сделать поклон. Другой хранит молчание, но неразумно, ибо он думает, что совершает добродетель, между тем как вовсе не совершает ее. А разумно молчащий думает, что он недостоин говорить, как сказали Отцы, и это есть разумное молчание. Опять, иной не считает себя (лучше других) и думает, что он делает нечто великое и что он смиряется; но не знает, что он ничего не имеет, потому что неразумно действует, а кто разумно не считает себя (лучше других, тот думает, что он ничто и что он не достоин быть в числе людей, как говорил о себе и авва Моисей: “чернокожий! ты не человек, зачем же ты являешься между людьми?».

Как видим, бесы смущают людей, напоминая им об их добрых делах. Поэтому подвижники заставляли себя говорить Богу о том, что они ничего еще доброго на сделали. А святые уже говорили так, не заставляя себя, а чувствуя это своим сердцем.

Древний Патерик (гл.15): «Некогда демоны приступили к авве Арсению в келии, — и смущали его. Прислужники пришли к нему, и, став вне келии, слышали его взывающего к Богу и говорящего: Боже! не оставь меня; я не сделал пред Тобою ничего доброго, но даруй мне, по благости Твоей, положить начало».

О прельщении одним видом добродетели

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику): «Но послушай, чадо мое, и о другой прелести, чтобы уберечься от нее. Многие монахи трудились над какой-нибудь одной добродетелью и приложили все свои усилия для ее достижения. К примеру, постились, то есть не употребляли растительного масла, или приготовленной пищи, или другого подобного. И связали свою свободу, веря своему помыслу, будто все заключено в посте. И, упражняясь в этой добродетели, они советуют и другим, что это единственная дорога, и полнота всех добродетелей, и ручательство душевного спасения, основываясь на том, что столько лет он не ел растительного масла, или приготовленной пищи, или чего-нибудь другого. И мы говорим, что такой монах стал рабом своевольного поста и считает, что тот, кто не делает так же, не спасется или не на пути к спасению. И мы спрашиваем такого монаха: «Человече Божий! Скажи мне, что ты приобрел за столько лет своего поста? Покажи мне плод твоего многолетнего поста и тогда меня убедишь. О человече! Ты отказываешь другим в милости Божией из-за своего господина — поста. А куда же ты тогда дел беспредельную милость Благости Господней? Да и у всех ли людей такое же сложение и телесные силы, как у тебя, что ты требуешь от всех стать подобными тебе? Итак, оттого, что ты не управляешь хорошо тем, что касается тебя, то и куешь ты столько лет обол железа на наковальне поста, но так ничего и не выковал, ибо нет у тебя рассуждения. А исцеление в этом случае состоит в том, чтобы оставить такой мнимый «пост» и попросить у духовника совета как жить». Подобным образом другой положился на свое бдение и только о нем и учит. И считает, сколько лет он совершает бдения. А того, кто не делает то же самое, он считает бредущим во тьме. Но и таковой пусть оставит свое бдение и следует за духовным наставником. Иной уповает на свои слезы и как человеческой находке поучает этому других, говоря, что горе тому, кто не плачет! И думает, что раз плачет, то в этом уже совершенство. А лекарство для такого — познать, что слезы должны сопровождаться смирением, и не думать, что он исполняет некое Божие дело и что Господь должен ему благодать. И опять же: даже если хорошо плачет, пусть знает, что трудится он только над одной добродетелью, а недостает ему еще девяноста девяти. Иной убежден в своей молитве и наставляет других, что, мол, если ты это делаешь, то так-то будешь держать свой ум. И это, подобно другим, он считает находкой своего ума. Другой, опять же, рассчитывает на свое безмолвие, как будто в нем заключено все совершенство. И полагает, что если кто захочет, то сможет безмолвствовать. Да что там говорить! Есть люди, которые уповают просто на число лет, в течение которых они носят монашеское облачение, и этими годами хвалятся. Итак, мы обо всех этих добродетелях говорим: не сомневаемся, что они — средства, без которых мы не можем прийти в совершенство. И нам даже необходимо до крови трудиться над всеми ими и над другими, о которых мы здесь не упомянули. Ибо на самом деле безмолвие — это единственная помощь, которая содействует достижению всех добродетелей. Однако мы говорим: никто не может выдержать его тяжесть в сознании и рассуждении, если Господь не пошлет как дар и милость благодать безмолвия. Таким образом, безмолвствующий должен знать, что безмолвие — это дар Божий, и должен благодарить Бога. …Также мы говорим и о бдении, что оно содействует очищению ума, если бывает со знанием и рассуждением. Однако, если не поможет Господь, от него не происходит плода. Так что способный бдеть должен просить у Бога ведения и управлять собой с рассуждением. Ибо без Божией помощи он остается бесплодным. Также и пост, и все другое, если хорошо управляется, — это добродетели, исполняя которые в поте лица, мы, с одной стороны, показываем наше намерение Богу, а с другой — противоборствуем страстным похотениям. Ибо если мы не понудим себя к этим добродетелям, непременно будем согрешать. Это — чистая правда, наша, человеческая. Посмотри на земледельца: он вскапывает землю, очищает, сеет и ожидает милости Божией. И, если не пошлет Бог дожди и благоприятные ветры в нужное время, его труд пропадает. Ибо все зарастает сорняками, и пожинать нечего, и труды его становятся добычей бессловесных животных. Так и с нами. Если Господь не пошлет очистительных вод Своей Божией благодати, то мы остаемся бесплодными и наши труды становятся добычей бесов. Ибо труды подавляются нашими страстями, и мы ничего не пожинаем. И добродетели, если недобро исполняются, становятся злом. Итак, более всего другого мы нуждаемся в духовном рассуждении и должны в поте лица просить его у Бога. Ему слава и держава во веки веков. Аминь».

О прельщении мотивами в исполнении добрых дел.

В том, как мы исполняем добрые дела, часто можно увидеть свое прельщение.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, Наставления, ст.40): «Многих он совсем не допускает до добродетели, а у других вмешивается между делами их и губит плоды их, научая их совершать добродетели и творить дела милосердия, примешивая к ним тщеславие. О таких люди думают, что они обогащены плодами, тогда как они совсем их не имеют, а похожи на смоковницу, о которой думали, что на ней много сладких плодов, когда смотрели на нее издали, ближе же подошедши, ничего не нашли на ней. Бог иссушает их за то, что не находит на них никакого доброго плода, а не только лишает оной несравненной сладости Своего Божества».

Самообольщение в исполнении доброделании заключается в том, что человек избирает одну или пару добродетелей, которые ему удобны или легко исполнимы.

Лавсаик (ст.79): «Говорили еще святые, что во многих душах есть особенные предрасположения: в иных — естественная доброта души, в других — склонность к подвижничеству. Но когда и действование по естественной склонности, и доброта не бывают направлены ни к добру, ни к богоугодной цели, когда обладающие особенным даром учения не воздают благодарности подателю благ — Богу, но относят это к собственному произволению, благорасположению и способности, — тогда они оставляются Промыслом и впадают в постыдные дела или в постыдные страсти и позор. И вот, оставленные (Промыслом), они из-за постигшего их бесчестия и унижения мало-помалу отлагают надмение мнимой своей добродетелью и перестают уже доверять себе, а воздают благодарность дарующему все Богу».

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч.14): «Сие-то значит сказанное аввою Иоанном: «я хочу, чтобы человек каждый день приобретал понемногу от всякой добродетели», а не так, как делают некоторые, кои, держась одной добродетели и пребывая в ней, только ее одну и исполняют, а о прочих не заботятся. Может быть, что они и по навыку имеют сию добродетель, или по естественному свойству, потому и не тревожит их противоположная страсть: а сверх того они незаметно увлекаются другими страстями и бывают тревожимы ими, но не заботятся о них, а напротив думают, что обладают чем-то великим. Таковые подобны человеку, который строит одну только стену, и возводит ее сколь возможно выше и, взирая лишь на высоту этой стены, думает, что он совершил нечто великое, а не знает того, что если хотя однажды подует ветер, то он повалит ее, ибо она стоит одна и не имеет связи с другими стенами».

Зачастую мы исполняем добродетели со скрытым или явным корыстолюбием и тщеславием.

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч. 14): «…иной служит больному, но служит для того, чтобы иметь награду; это также не разумно. И потому если с ним случится что-либо скорбное, то это легко удаляет его от сего доброго дела, и он не достигает конца его, потому что делает оное неразумно. А разумно служащий служит для того, чтобы приобрести милостивое сердце, чтобы приобрести чувство сострадания: ибо кто имеет такую цель, тот, чтобы ни случилось с ним, скорбь ли извне, или сам больной помалодушествует против него, он без смущения переносит все это, взирая на свою цель и зная, что более больной благотворит ему, нежели он больному. …Также, если кто постится или по тщеславию, или думая в себе, что он совершает добродетель, таковой постится неразумно и потому начинает после укорять брата своего, почитая себя чем-то великим; и оказывается, что он не только положил один камень и снял два, но и находится в опасности разрушить всю стену чрез осуждение ближнего. А кто разумно постится, тот не думает, что он совершает добродетель и не хочет, чтобы его хвалили, как постника, но думает, что чрез воздержание приобретет целомудрие, а посредством сего придет в смирение. …Не всякий делающий что-либо благое, делает это благоугодно Богу. И скажу вам, как (это бывает). Случается, что кто-нибудь находит сироту убогую и красивую собою; она нравится ему по красоте своей, и он берет ее и воспитывает, как сироту убогую, но вместе как и красивую собою. Вот это и воля Божия благая. Но не благоугодная. А благоугодная та, когда кто делает милостыню не по какому-нибудь побуждению человеческому, но ради самого добра, из одного сострадания: сие благоугодно Богу. Совершенная же (воля Божия) есть та, когда кто творит милостыню, не со скупостью, не с леностью, не с понуждением, но всею силою и всем произволением, подавая так, как будто бы принимал сам, и так благодетельствуя, как будто бы сам принимал благодеяния; тогда исполняется совершенная (воля Божия)».

Иногда человек прельщается мыслями о невозможности исполнять добродетели, и даже не подозревает, что ему это внушил враг.

Евагрий (Слово о духовном делании, ст.40): «…будучи настроены против нас, препятствуют осуществлять возможное, а невозможное принуждают нас делать».

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч.14): «Итак, желающий с помощью Божией достигнуть такого благого устроения не должен говорить, что добродетели велики и он не может достигнуть их, ибо кто так говорит, тот или не уповает на помощь Божию, или ленится посвятить себя чему-либо доброму. Назовите какую хотите добродетель; мы рассмотрим ее, и вы увидите, что от нас зависит исполнить ее, если хотим. Так Писание говорит: «возлюбиши искренняго своего, яко сам себе» (Левит.19,18. Мат.5,43). Не обращай внимания на то, как далеко ты отстоишь от сей добродетели, чтобы не начать ужасаться и говорить: «Как могу я возлюбить ближнего, как самого себя? Могу ли заботиться о его скорбях, как о своих собственных и особенно сокрытых в сердце его, которых не вижу и не знаю, подобно своим?» Не увлекайся такими размышлениями и не думай, чтобы добродетель превышала твои силы и была неудобоисполнима, но положи только начало с верою в Бога, покажи Ему твое произволение и старание, и увидишь помощь, которую Он подаст тебе для совершения добродетели. Представь себе две лестницы: одна возводит вверх на небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: «Как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте неба, т.е. на верху лестницы». Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись по крайней мере, чтобы не сойти вниз. Не делай зла ближнему, не огорчай его, не клевещи, не злословь, не уничижай, не укоряй, и таким образом начнешь после, мало помалу, и добро делать брату своему, утешая его словами, сострадая ему, или давая ему то, в чем он нуждается: и так, поднимаясь с одной ступени на другую, достигнешь с помощью Божией и верха лестницы. Ибо, мало помалу, помогая ближнему, ты дойдешь до того, что станешь желать и пользы его, как своей собственной, и его успеха, как своего собственного. Сие и значит возлюбить ближнего своего, как самого себя».

Господь попускает нам прельщаться врагом, когда мы много о себе мним, хвастаемся перед собою и другими своими добродетелями.

Григорий Двоеслов (Сборник выписок из творений святых отцов «Греховные помыслы и борьба с ними»): «Диавол уловляет душу того, кто сам любит воспоминать о добрых делах своих, гордясь ими пред другими и пред самим собою, тем самым уже теряет свои заслуги пред Господом!..».

Как видим, только мы начинаем превозноситься и думать о себе хорошо, тут же в нас проявляется гордость и самость, которая приписывает все заслуги себе. Но мы, даже если что-то и делаем хорошее по своим силам, сразу же после совершения дела, не благодарим Господа, который подал возможность и силы исполнить добро, а услаждаемся впоследствии через воспоминания. Тем самым нарушаем вторую заповедь о почитании Бога сердцем, и грех проявляется в надежде на одного себя, особенно в делах духовных, в неблагодарении Бога за особое благодеяние и в гордости.

Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 2–ой заповеди, грех: Надежда на одного себя, особенно в делах духовных ): «…силы человека зависимы от Бога-Творца. Поэтому самонадеянность и вообще, т.е. в обыкновенных занятиях, не должна быть, поэтому она наказывается неуспехами… Но особенно надежда на одного себя – на свой только ум или на твердость своей воли, неуместна и богопротивна в делах христианских. …Мирская гордость …доказывается и обнаруживается: самохвальством в сердце, …заносчивостью… Затем: как несправедлива или дерзка гордость пред Господом Богом! Например, без помощи ума человек не мог бы успеть в науках или по службе своей или по торговым предприятиям, а сам ум не Бог ли дает каждому? Без здоровья и вообще без телесных сил не успеть бы человеку в тех и иных трудах, а тело не творение ли Божие? И так « что ты имеешь, чего бы не получил?» (1Кор.4,7). Вычти Божие и, — что же останется твоего? Особенно как несправедливо гордиться теми способностями, которые имеем мы от самой природы, например, быстрым умом, сильным голосом, высоким ростом, красивым лицом, происхождением от богатых или знатных родителей?»

И когда мы исполняем грех, то тогда Господь, не нарушая нашей свободы, оставляет нас самих, и «враг уловляет душу». Если бы мы не допускали таких мыслей-воспоминаний, то сами бы и не давали повода врагу, который только и ждет наших страстных проявлений. Поэтому будем помнить, что не все наши добрые дела являются истинно добрыми, и без надежды на Бога, без мужества и терпения, без смирения и любви, они будут скрытым самопрельщением и это не позволит нам войти в Царствие Небесное.

Пролог в поучениях (сост.Гурьев): «Однажды, сидя в келье, авва Арсений услышат голос, который говорил ему: «Ступай, и я покажу тебе дела человеческие». И, встав, вышел он на некоторое место. Тут Ангел Божий показал ему человека, который, нарубив тяжелое бремя дров, пытался поднять его и не мог. Вместо того, чтобы отложить тяжести, человек этот снова начинал рубить дрова и прилагать к бремени. И так поступал много раз. Затем Ангел показал Арсению другого человека, который, стоя при колодце, черпал воду из оного и наливал в очень малое ведро; от этого вода снова изливалась в колодезь. «Подожди еще немного, — сказал затем Ангел, — и я покажу тебе еще нечто». И вот увидел Арсений церковь и двух мужей, сидевших на конях и силившихся внести бревно во врата храма; но поелику бревно они держали поперек ворот и ни один из них не хотел повернуть дерево в длину, то оба они и остались вне церкви. Показавши все это, Ангел дал Арсению следующее объяснение виденного им. «Оставшиеся, — сказал он, — вне храма суть творящие добродетели с гордостью и не хотящие ходить смиренным путем духовным; ради этого они остаются вне Царствия Небесного. Секущий же дрова служит подобием тех, которые во многих грехах живут и вместо того, чтобы загладить их покаянием, к старым грехам прилагают еще новые. Черплющий же воду есть образ человека, который и добрые дела творит, и грехов не оставляет и потому погубляет награду, которую бы должен получить от Бога. Достоит же, — заключил свое объяснение Ангел, — всякому человеку с чистотою добродетели стяжати, да не вотще трудится».

Как бороться с такими превозносящими мыслями о своих добрых делах?

Григорий Двоеслов (Сборник выписок из творений святых отцов «Греховные помыслы и борьба с ними»): «И потому надобно вести себя так: когда обольщает нас мысль о богатстве наших добродетелей, тогда око ума нашего должно обратиться к обозрению своих греховных поступков и спасительно преклонять себя долу, имея в виду не то, что хорошего сделали, но то, что пренебрегли сделать или сделали худого».

Первое условие: необходимо забыть о своих хороших делах. Но если еще этого не достигли, то усилием воли останавливать эти хвалебные мысли другими короткими мыслями, которые должны не хвалить себя, а говорить о своих грехах и страстях и тут же просить у Господа прощения за свою гордость.

Ефрем Сирин (О том, как приобретается человеком смиренномудрие, гл.8): «Если будет тревожить тебя страсть самомнения, скажи: «Иди от меня прочь, лукавый помысел. Кто я такой? И в какой я преуспел добродетели? Святые были побиваемы камнями (Евр. 11, 37). Сам Владыка за нас претерпел крест (Евр. 12, 2). А я, все время жизни своей проведя в грехах, какой дам ответ в день Суда?» Этим отгонишь от себя высокоумие».

Второе: постоянное благодарение Господу за все: за каждую добрую мысль, за каждое дело, за каждое слово.

Третье: постоянно осознавать, что от нас ничего доброго не происходит, а все от Господа: «Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные: всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов…» (Иак.1,16-17).

Глава 8: О прелести, выраженной в духовном нечувствии.

Раздел 8.1: О прелести охлаждения и духовного нечувствия.

В разделе о духовных чувствах при действиях Божиих говорилось о любви и вожделении Бога, и о чувстве оставленности. Противоположными этим чувствам являются холодное отношение к Богу, забвение с самостью и нечувствие Бога. Следует знать, что нечувствие бывает постоянным состоянием грешника и нерадивого христианина, который не идет по пути духовного делания (о котором мы будем еще говорить в темах о человеке). Также нечувствие бывает обучительным, руководительным и исправительным действием Божиим, а бывает вражьим нападением.

Что такое охлаждение и нечувствие и какова их природа?

Феофан Затворник(Письма, п.113): «Главное — охлаждение. Это горькое и опасное состояние. У Господа оно стоит в числе руководительных, вразумительных и исправительных средств. Но бывает оно и в роде наказания. Причина сего — явный грех, но как у вас его не видно, то причины надо искать во внутренних чувствах и расположениях. Не вкралось ли самомнение, что вы не то, что другие? Не загадываете ли сами шагать по пути спасительном и восходить горе’ одними своими средствами? Не успокаиваетесь ли на том порядке жизни, какой заведен… и расположились спать в мысли, что больше заботиться не о чем?… Такие и подобные мысли приводят в беспечность, а беспечность есть первый шаг к охлаждению… Хотя бы вы достигли высоких степеней, все не безопасны от падений… путь к которым врагу пролагает беспечность и нерадение — спутницы охлаждения…».

Феофан Затворник (из писем, вып. 2, п.255): «Охлаждение бывает вот как: начинается забвением… Забываются благодеяния Божии и Сам Бог, и свое в Нем спасение, опасность быть без Бога, и память смертная отходит — словом, закрывается вся духовная область. Это и от врага бывает, и от рассеяния мыслей делами, заботами, многим обращением с людьми. Когда все это забыто бывает, охлаждается сердце и сочувствие его к духовному пресекается… вот и нечувствие».

Игнатий Брянчанинов (Аскетическая проповедь, Поучение в неделю жен –мироносец…): «По определению святых отцов, нечувствие есть умерщвление духовных ощущений, есть невидимая смерть духа человеческого по отношению к духовным предметам, при полном развитии жизни по отношению к предметам вещественным. Нечувствие насаждается в душе враждебным Богу миром и враждебными Богу падшими ангелами при содействии нашего произволения. Оно возрастает и укрепляется жизнью по началам мира, от последования своим разуму и воле, от оставления служения Богу и от небрежного служения Богу».

Нечувствие грешника, еще не обратившегося к Богу.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, гл.30): «Когда диавол держит кого в рабстве греху, то преимущественно заботится о том, чтоб все более и более омрачать его духовным ослеплением, отгоняя от него всякий добрый помысл, могущий привесть его в сознание пагубности своей жизни. И не только добрые отгоняет от него помыслы, которые могли бы подвигнуть его на покаяние и обратить на путь добродетели, но вместо их влагает помыслы злые и развращенные, и тут же подстраивает подручные поводы к обычному ему греху и увлекает его часто падать в него или в другие, более тяжкие грехи. От этого бедный грешник делается все более и более омраченным и ослепленным. Ослепление это укореняет в нем навык и непрестающий позыв все грешить и грешить, так что он, несчастный, влекомый от дела греховного к большему ослеплению и от ослепления в большие грехи, кружится, как в водовороте, и прокружится так всю свою жизнь до самой смерти, если не привнидет особенная Божия благодать во спасение ему».

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Услаждение Богом и сочувствие с миром Божественным у человека-грешника заглушено и извращено. Вот некоторые признаки того, Бог объемлет человека, носит его силою Своею, питает его щедротами благости Своей, а он того не чувствует. Следовательно, его сердце для Божественного онемело, замерло, не принимает впечатлений от него; если же не принимает впечатлений и не вкушает его, то не может иметь и влечений к нему, как к неизведанному, не может обнаружить, что ему сладостно пребывать в нем, что оно ему сочувствует; ибо нельзя человеку сказать, что он находит приятность быть в том или другом месте, среди тех или иных вещей и лиц, когда он не был там и не видел их. Что такое неведение или безгласность симпатий есть, это очевидно, ибо почти повсюдно. Для грешников Божественное есть земля неведомая, и при вопросах они не могут сказать, хорошо там или худо, разве только предположительно иной скажет что, без убеждения и силы; а скажет ли кто, как там хорошо, об этом и спрашивать нечего. Это первое. Во вторых, кто вкусит сладкого, тот не захочет горького. Что сладостнее Божественного? Потому не оно ли должно бы поглощать всего человека, заглушая собою все другие ощущения? Необходимым следствием живого союза с Богом должно бы быть бесстрастие ко всему другому. Сердце есть сосуд: если его все наполнить Божественным, — где место другому чему? Если теперь найдется сердце с сильными пристрастиями к чему не-Божественному, то о нем надобно сказать, что оно потеряло сочувствие к сему (Божественному) миру, отделено от него. Сердце же грешника всегда пристрастно к чему-нибудь, потому что страстно. Оно вообще любит услаждаться чувственным, греховным; но в нем всегда есть один какой-нибудь предмет, в который оно входит все, в котором пребывает денно-ночно, который раскрашает многоразлично в мечтах дневных и сновидениях ночных, есть, т. е., нечто, что заменяет Бога и как истукан стоит в глубине сердца, в самих сокровенных и потаенных его изгибах, чтоб одним им любоваться. Всякий страстный есть, по существу дела, идолопоклонник. Наконец, если Божественное неведомо, а напротив, сладостно другое, противоположное, то, при встрече образов Божественного, человек-грешник должен или быть к ним равнодушным, как к предметам сторонним, или ощущать беспокойство от присутствия их, чувствовать себя здесь как бы не в своем месте, отвращаться и бежать. Отчего грешнику не хочется участвовать в священнодействиях, быть в церкви, слышать пение, смотреть на святые изображения, слушать Слово Божие, читать духовные книги или молитвы? Оттого, что все это для него предметы неприятные, отревающие от себя; они ему не по сердцу, не принимаются им, не питают его, а мучат. Сердце имеет свойство упругих тел. Как сии при натиске со вне отталкивают предметы, так и оно еще больше отревает от себя Божественное и само отрывается от него при насильственном соприкосновении с ним. Как вода извергает палку вертикально погруженную в нее, так оно спешит освободиться от того, что входит в него со вне — из другого мира».

Иннокентий Херсонский (О грехе и его последствиях): «Чем обыкновенно обнаруживается власть дьявола над грешником? Тем, что он поспешно погашает и задушает в нем все доброе, начиная от первых понятий ума о Боге и законе, до последних угрызений совести, тем, что он постепенно переливает из себя в грешника все злое и богопротивное, начиная с нечистых мыслей и желаний до самых ужасных преступлений. Переходя от одного греха к другому, из разврата в разврат, от нечувствия и ожесточения к большему нечувствию и окаменению, грешник наконец созревает в зле до того, что чувствует прямое и постоянное отвращение ко всякому добру, неудержимое стремление ко всякому злу, явно презирает все святое, глумится безумно над собственною душою и совестью, готов на открытую брань с Самим Творцом. Далее не может вести человека сам дьявол!».

Нечувствие, как сравнительно постоянное состояние нерадивого христианина.

Христианин может находиться в состоянии нечувствия, для которого характерны: холодное отношение к Богу; только знание, что Бог есть, но где-то далеко; непонимание учений святых отцов; занятие только мирскими заботами и попечения об этой жизни; самость, при которой полагаешься на себя, думаешь о себе и не помнишь Бога постоянно и т.п.

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Нельзя сказать, чтобы у грешника не было никаких религиозных чувств; но главный их тон есть чувство отревающего страха, чувство некоторым образом болезненное, беспокойное, вследствие которого не хотят или даже боятся вознести мысленные очи на небо к Богу и ходят, как под прикрытием непроницаемого некоторого свода, в темном Богозабвении».

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Наконец, против всех остальных обязанностей стоит холодность к вере, окостенение духа от погружения в плоть, от снедающей заботы, непомерной гордости и самости себя только знающей. В сем состоянии духа не знают ни тех отрадных чувств, кои приносит вера, каковы: покой, радость, благодарение и славословие — ни тех дел, кои естественно вытекают из любви к вере, как то: исповедание ее, расширение и радение о ней — дел и очень ценных здесь, и приносящих блаженство вечное на небе».

Одной из главных причин нечувствия христианина отцы называют увлечение делами, учениями и предметами мира.

Посмертные вещания Нила Мироточивого Афонского (ч.2, гл.14): «Дивлюсь я тому, до какой степени стали презренны книги нашей церкви днесь… Книги церковные суть истиннейшие — до (последнего) выражения, до (последней) буквы… Отчего же столь презирают их, отчего не повинуются нынешние люди книгам нашей церкви? Потому, что ныне люди упились чашею безчувствия, не чувствуют слов книг церковных; по своему великому безчувствию нынешние люди сократили богослужение; влияют на чувства их — сребро, злато и дела рук человеческих, посему и не дают теперь люди совершать богослужения в совершенстве, но с торопливым понуждением понуждают, как бы поскорее окончить его и выйти вон, чтобы взяться за свое рукоделье, собрать побольше сребра и злата, дабы похваляться своим богатством. Некогда (монашествующие) имели в (почете) и похваляли Великого Антония и Великого Арсения, а нынче люди восхваляют того, кто имеет больше сребра и злата. Того, кто обладает сребром и златом, имеют в предпочтении. Кого приветствуют? Того, который всех больше возделывает дела рук человеческих!… Но только не довольно нынешним людям того, что приветствуют их и почитают за труды, но стремятся они еще к тому, чтобы их славили и за дела беззаконные, стараются быть предпочтенными со своими беззакониями».

Как видим, если человек не имеет духовных ощущений, то это является прелестью, по причине нашего небрежения в деле спасения души. Поэтому, если мы не ощущаем любви к Богу, нам не подаются слезы покаянные, не испытываем радости или сокрушения, нет молитвы нерассеянной, желание очиститься слишком слабо, нет благоговения и страха Божия, нет духовного рвения в служении Богу, то это должно послужить нам сигналом того, что мы – маловеры и стоим на неверном пути.

Нечувствие подвижника.

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Иногда бывает на душе такое окамененное нечувствие, что грехов своих не видишь и не чувствуешь; ни смерти, ни Судии, ни Суда страшного не боишься, все духовное бывает, как говорится, трын-трава. О лукавая, о гордая, о злобная плоть! Недаром и святые жалуются: «дреманием леностным одержим есмь и сон греховный тяготит сердце мое. Имущи, душе, время покаятися, лености тягчайший сон отряси и спешно побди». Иногда бывает такая ужасающая леность и нечувствие на душе, что овладевает тобою совершенное отчаяние — прогнать эту леность и отчаяние. Лучше, кажется, болеть, чем чувствовать леность».

В основном, нечувствие у подвижника происходит от нападения беса уныния, от тщеславного или осуждающего помысла.

Филарет Московский (Дроздов) (Сб. мыслей и изречений): «Если жалуемся на леность и холодность, надобно поискать – не впал ли в душу какой из тех помыслов, которые тяготят долу, а не воспаряют горе, а это помыслы, в коих что-либо присвояется или приписывается себе: успех дела, похвала, замечание недостатков ближних с перевесом в нашу пользу. Искуси мя, Господи, и испытай мя, и виждь, аще есть путь беззакония во мне, и настави мя на путь вечный».

А также нечувствие может быть по обучительному действию Божиему, но эта степень уже истинных подвижников.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.2, гл. 24): «…много пользы доставляют душе такое огорчение и эта сухость сердца, или оскудение духовной радости и сладости, когда принимаем их и переносим со смирением и терпением. И если б человек знал наперед эту пользу, то всеконечно не тяготился бы и не огорчился, когда случилось бы ему испытать такое состояние. Ибо тогда он не считал бы этого горького оскудения внутренних духовных утешений знаком неблаговоления Божий, а видел бы в сем дело особенной к себе любви Его, и потому принял то с радостию, как великую милость Божию. Уже то одно не чуждо утешения, что такие состояния испытывают преимущественно такие лица, которые с особенною ревностию предаются на служение Богу и с особенным вниманием стараются избегать всего, что может оскорбить Его, — и испытывают не в начале своего к Богу обращения, а уже после того, как довольно поработают Ему, когда довольно очистят сердце свое священною молитвою и сокрушением, когда восчувствуют некую духовную сладость, теплоту и радость, и когда вследствие того положат всецело посвятить себя Богу, и уже начнут это дело. И не видим, чтобы грешники и те, которые преданы суетам житейским и мирским, испытывали что подобное и подвергались таким искушениям. Из сего ясно видно, что эта горечь есть честная и драгоценная трапеза, к которой Бог приглашает любимцев Своих на угощение, и хотя она во время вкушения не так приятна, однако многую приносит нам пользу, несмотря на то, что это не видится, когда вкушаем ее. Ибо душа, находясь в состоянии такой сухости, вкушая эту горечь и страдая от таких искушений и помыслов, о которых одно воспоминание приводит в трепет, отравляет сердце и совсем почти убивает внутреннего человека — находясь, говорю, в таком состоянии, душа научается не доверять себе и не полагаться на свое благонастроение, и приобретает истинное смирение, которого так желает от нас Бог; к тому же воодушевляется взыскать теплейшей к Богу любви, тщательнейшего внимания к своим помыслам и сильнейшего мужества к перенесению таких искушений без вреда, и выходит из борьбы сей с чувствами, обученными к вернейшему различению добра же и зла, как сказал святой Павел (см.: Евр. 5, 14); хотя, повторю опять, она, не видя сих сокровенных благих плодов, смущается и бежит сказанной горечи, так как не желает и малое время пребывать без вкушения духовных утешений, и без них всякое другое упражнение духовное почитает временем, напрасно потерянным, и трудом бесплодным».

В чем опасность охлаждения подвижника? За охлаждением может прийти мысль, что человек уже достиг совершенства и ему уже не надо духовное делание.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, Наставления, ст.34): «Многие истинно великие подъяли труды в добродетели, но по неразумию своему сгубили себя. Этому не дивно быть и между вами, если, например, охладевши к деланию, вы будете думать, что обладаете в себе добродетелями. Ибо вот уже вы и ниспали в эту болезнь диавольскую (самомнение), думая, что близки к Богу и пребываете во свете, тогда как в самом деле находитесь во тьме».

Также нечувствие может порождать ложные мысли о вере.

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Ложные мысли в вере тотчас сами себя обличают, убивают сердечную жизнь, — знак, что они происходят от лжеца, мечтателя, имущего державу смерти, — диавола. Истинные мысли показывают на деле свою истинность: они оживляют сердце — знак, что происходят от животворящего Духа Божия, Живота, от Живота-Отца исходящего и в Животе-Сыне почивающего. «Темже убо от плод их познаете их» (Мф.7,20). Не возмущайся же и не косни в смущении и недоумении, когда убийственные мысли будут толпиться в твоей голове и теснить твое сердце, твою душу: они ложны, они от диавола — человекоубийцы. Гони их и не спрашивай, откуда они пришли, эти незваные гости: мгновенно по плодам узнаешь их. Не вступай с ними в состязание, — заведут в такой лабиринт, что и не выйдешь, запутаешься и измучишься».

Нечувствие, как нападение врага.

Иногда нечувствие происходит от беса нечувствительности.

Евагрий (О помыслах): «Стоит ли что-нибудь говорить о бесе, делающем душу нечувствительной? Что касается меня, то я боюсь даже писать о нем, (то есть писать о том), как душа во время прихода его удаляется от (мирного) своего состояния, совлекает с себя страх Божий и благоговение, грех не считает грехом, а беззаконие — беззаконием, вспоминает о наказании и вечном Суде, только как о пустом слове, и «ругает же ся трусу огненосному» (Иов.41,21). Конечно, (такая душа) исповедует Бога, но повелений Его не знает. Бьешь себя в грудь, когда она движется ко греху, но она (ничего) не чувствует; говоришь от Писаний, а она, целиком окаменев, (ничего) не слышит; представляешь ей поношение от людей, а она ни во что ставит срам перед братиями. (Вообще, такая душа ничего) не воспринимает подобно свинье, которая, закрыв глаза, ломает ограду свою. Этого беса приводят (с собой) задержавшиеся (в душе) помыслы тщеславия; и о нем (сказано): «Если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть» (Мф.24,22). (Таковой бес часто) бывает у тех, кто редко встречается с братиями, и причина этого очевидна, ибо при виде несчастий других либо угнетаемых болезнями, либо попавших в тюрьму, либо пораженных внезапной смертью, этот бес пускается в бегство, поскольку душа, постепенно приходя в сокрушение и (преисполняясь) сочувствием, освобождается от окамененного бесчувствия, возникшего под влиянием беса… Изгонять именно этого беса особенно повелевает в Евангелиях Господь, предписывая навещать больных и посещать находящихся в темнице: «Был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф.25, 36). Кроме того, следует знать, что если кто-нибудь из отшельников, попав (в руки) этого беса, не принял блудных помыслов или не оставил (своего) жилища вследствие уныния, это значит, что он принял нисшедшие (к нему) с небес целомудрие и терпение. Блажен он, (сподобившись) такого бесстрастия. Что же касается тех, которые, дав (иноческий) обет, предпочитают, вместо (строгого) благочестия, жить с мирскими (людьми), то пусть они остерегаются этого беса. А что до меня, то (при желании) говорить или писать об этом бесе что-нибудь еще меня охватывает стыд перед людьми».

Феофан Затворник (Толкование на Пс.118, ст.18): «Особый вид ослепления духовного временного есть «забвение». Святой Марк Подвижник часто горько жалуется на этого врага и других предостерегает от его козней. Приходит враг и уносит из внимания спасительные, возбудительные и остерегательные помышления; забывает человек, что он, куда идет, что его ожидает, кому работает, под чьим взором живет и действует, и по причине такого забвения начинает действовать, как несмысленное, резвое дитя. Не всегда это сопровождается большими ошибками, но всегда от этого падает внутренняя энергия и расстроивается весь строй духовный».

Иногда происходит духовное охлаждение и нечувствие как обучительные действия благодати Божией, а за ними может происходить вражье нападение.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.2,гл.7): «…охлаждение происходит от обучительного отступления благодати Божией, причиною тому служишь ты сам: ибо благодать Божия, хотя отступает сама, но отступает, смотря на тебя…. Случается иной раз, что, тогда как душа томится в таком охлаждении, таком безвкусии ко всему духовному, враг нападает сильнее, воздвигая дурные помыслы, срамные движения и прельстительные сновидения. Цель у него та, чтоб, вдавшись в нечаяние от чувства оставления Божия, человек опустил руки и склонился на что-либо страстное, ибо после сего ему уже легко увлечь его опять в водоворот греховной жизни. Зная сие, стой твердо. Пусть бушуют волны греховные окрест сердца; но пока есть у тебя нехотение греха и желание пребывать верным Богу, кораблик твой цел. Благодать Божия отняла у тебя свои утешения, но она близ есть и назирает и не оставит тебя без помощи, пока произволение твое стоит на стороне добра. Стой же твердо, воодушевляясь уверенностию, что буря эта скоро пройдет, а вместе с нею прекратится и сухость твоя. Верь, что сие попущено тебе на добро тебе: ибо, перетерпев это время искушения, выйдешь из него с большим узнанием своей немощи, с бо’льшим смирением и бо’льшею уверенностию во всегда готовой тебе помощи Божией».

Отцы также называют способы брани с нечувствием.

Феодор Студит (Добротолюбие, т.4, гл.293): «К преодолению… брани (с демоном) ничто так не сильно, как молитва, слезы и сокрушение сердца».

Григорий Синаит (Добротолюбие, т.5, Наставления безмолвствующим, ст.7): «…Диавол, когда увидит кого, в плаче живущего, то не замедляет там, боясь смирения, порождаемого плачем».

Глава 9: Об ощущении сердцем действий благодати Божией и прелести вражией.

Как мы уже отмечали, человек часто путает действие прелести с действием благодати и наоборот. Исходя из этого, приведем некоторые учения отцов о благодати, на фоне которых будут видны различия в ощущениях и плодах от действий Божиих и вражиих.

Об ощущении благодати.

В части о таинственных действиях Божиих такие действия определены как: внушение мыслей Духом Святым; видение или созерцание Бога, Света, рая и т.д.; приобретение духовных познаний через озарения. В этой части мы говорили и о том, что есть еще одно действие Божие, при котором человек ощущает определенные чувства, такие как радость, слезы и т.п. И в этом разделе разберем об ощущениях благодати Божией сердцем.

Феофан Затворник (Мысли на каждый день года, Неделя 17-ая по Пятидесятнице, четверг): «…благодать же принес Господь наш Иисус Христос —принес, следовательно, для душ лето приятное. Кто слушает Господа и исполняет все заповеданное Им, тот получает благодать и силою ее наслаждается в себе летом приятным. Это верно совершается во всех искренно верующих и действующих по вере. Мыслями не наполнишь душу этою приятностью; надо действовать и приятность вселится сама собою. Внешнего покоя может не быть никакого, а один внутренний, но он неотъемлем от Христа. Впрочем, всегда бывает так, что коль скоро водворится внутренний покой, внешние беспокойства не имеют тяготы и горькости. Стало быть, и с этой стороны есть лето приятно; только снаружи оно кажется холодною зимою».

Игнатий Брянчанинов (О молитве Иисусовой, отдел 2): «Состояния духовные, производимые Божественной благодатью (как то состояние, в котором вкушается духовная сладость и радость, состояние, в котором открываются тайны христианства, состояние, в котором ощущается в сердце присутствие Святого Духа, состояние, в котором подвижник Христов сподобляется духовных видений), несомненно существуют, но существуют только в христианах, достигших христианского совершенства, предварительно очищенных и приуготовленных покаянием».

Симеон Новый Богослов (Слово72): «Любящий Бога и заповеди Его соблюдающий, облекается свыше сходящей силой Святого Духа, Который не является чувственно в виде огня и не приходит с великим шумом и дыханием бурным (это совершилось только на апостолах – для неверующих), но зрим бывает умно, как умный Свет, и приходит с тихостью, принося обрадование, что есть отсвет первого вечного Света, и отблеск непрестающего блаженства. Как только воссияет сей свет в духе, тотчас исчезает всякий нечистый помысел, изгоняется всякая страсть душевная и всякая немощь телесная получает уврачевание. Тогда очищаются очи сердца, ум и мысли, и зрят Бога, как написано в Евангелии о блаженствах. Тогда душа, как в зеркале, видит все, даже и малейшие свои прегрешения, и приходит в величайшее смирение. Помышляя же о величии той славы, исполняется всякою радостью и весельем, и, дивясь неожиданному такому чуду, проливает обильные слезы. Так, наконец, совершенно изменяется весь человек и познает Бога, сам прежде познан бывши от Бога. Одна эта благодать Всесвятого Духа… делает его другом и сыном Божиим и богом насколько это вместимо для человека».

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Об ощущении Бога или, вернее, благодатных воздействий Духа Божия на сердце говорят многие подвижники благочестия, многие преподобные. Все они более или менее ярко ощущали то же, что и св. пророк Иеремия «было в сердце моем, как бы горящий огонь» (Иер.20,9). Откуда этот огонь? Нам отвечает святой Ефрем Сирин, великий таинник Божией благости: «Недоступный для всякого ума входит в сердце и обитает в нем, Сокровенный от огнезрачных обретается в сердце. Земля же возносит стопы Его, а чистое сердце носит Его в себе» и, прибавим мы, созерцает Его без очей по слову Христову «блаженны чистии сердцем, яко тии Бога узрят». Подобное же читаем и у Иоанна Лествичника: «Огонь духовный пришедший в сердце воскрешает молитву по воскресении же и вознесении ее на небо бывает сошествие огня небесного в горницу души».

Многие из нас также испытывали такие действия благодати. Например:

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Иногда мы стоим в церкви или дома на молитве в расслаблении духа и тела: и бессильна, хладна, бесплодна бывает душа наша, как оная языческая неплодящая церковь; но лишь напряжем сердце свое к искренней молитве к Богу, обратим мысли и сердце свое к Нему с верою живою, тотчас оживет, согреется и оплодотворится душа наша; какое вдруг спокойствие, какая легкость, какое умиление, какой внутренний святый огонь, какие теплые слезы о грехах, какое искреннее чувство сожаления о том, что прогневали ими Владыку Преблагого, какой свет в сердце и в уме, какой обильный поток живой воды заструится в сердце, льющийся свободно с языка или с пера и карандаша на бумагу; пустыня душевная процветает яко крин пришествием Господа в сердце. Ах! зачем мы чаще не обращаем сердец своих ко Господу! Сколько у Него всегда сокрыто для нас покоя, утешения! «Как много у Тебя благ, которые Ты хранишь для боящихся Тебя» (Пс.30,20)».

Макарий Египетский (Беседа 7): «Что от благодати, в том — мир, радость, любовь, истина».

Ефрем Сирин: «Явление благодати приносит усладу, безмолвие и сокрушение».

Игнатий Брянчанинов (Аскетическая проповедь. Поучение в неделю всех святых): «Пред утешением, доставляемым Божественною благодатию, ничтожны все радости, все наслаждения мира…».

Некоторые люди, особенно склонные к сильному эмоциональному возбуждению, рассказывают другим или рассуждают об ощущениях благодати. Отцы говорят, что этого не стоит делать, т.к. это, во-первых, говорит о младенческом духовном возрасте, во-вторых, увлечение ощущениями может привести к прелести.

Иннокентий Пензенский (Письма, п. «Об ощущениях благодати»): «Рассуждение об ощущаемых благодатных действиях, мне кажется, походит на младенческое или отроческое рассматривание неба. Дети смотрят на небо — видят его, говорят о нем, но не знают, что оно такое, и по большей части почитают небом то, что не есть небо. Конечно, действия благодати ощутимы. Но их надо – и довольно – знать про себя, благодаря Господа, и не открывать без нужды, разве что отцу духовному. Иначе под видом благодатных действий точно будут ощущаться действия прелести, настолько близкие к благодатным, что мы сами их и отличить не можем от благодатных, а отличают другие, опытные, и то по долгом испытании. Много примеров сему дает хотя бы один Печерский монастырь, точнее, святые подвижники, трудившиеся в нем».

Причиною того, что может подступить враг и «подделаться» под благодать, является то, что человек, получив яркие впечатления, желает их еще и еще раз переживать. Для этого он припоминает эти ощущения и состояния, а значит, фантазирует и самовольно их вызывает. А враг, видя такое несмирение и тягу к сладострастию, тут же подает соответствующие мысли и представления, которые вызывают нервное возбуждение, и человек принимает его за действие благодати.

В третьих, причиной почему не стоит рассказывать о своих ощущениях, является то, что такими рассказами можно смутить других людей. Людям же слушающим о благодатных ощущениях, св. Иннокентий также дает совет:

Иннокентий Пензенский (там же): «Не завидуйте, когда другие говорят о своих ощущениях благодати, но радуйтесь и благодарите Бога за Его неизреченные милости, ниспосылаемые на нас!»

О разнице в телесных ощущениях.

Благодать Господа никогда не дает только услаждающих ощущений тела, но это не означает, что при ней тело ничего не чувствует. Душа и тело составляют единство, и если душа ощущает Божественное действие, то и тело будет его ощущать.

Диадох (Подвижническое слово, ст. 25): «Чувство душевное (т.е. то, что относится к душе и к телу, и составляет единство) в действовании своем было едино в состоянии невинности; грехопадением оно раздвоилось, а благодать Святого Духа опять возводит его в простоту единства. Что чувство естественное одно, сему научает нас самое действо (энергия) святого ведения (просвещенный благодатью разум). Преступлением Адама оно разделилось на два действа (энергии); но Святым Духом оно опять соделывается единым и простым. Этого однако ж никто не может увидеть в себе, кроме тех одних, которые, в чаянии будущих благ, охотно отрешаются от благ жизни сей, и воздержанием изсушают всякое вожделение телесных чувств. Ибо только в таковых ум, по причине полного безпопечения, здраво и бодренно совершая свои движения, может чувством неизреченно вкушать божественную благостыню, и в тоже время по мере своего преспеяния сообщать свои радости и телу, безмерным некиим словом в любви изъявляя свое обрадование исповеданием, говоря: «на Того упова сердце мое, и поможе ми: и процвете плоть моя, и волею исповемся Ему» (Пс.27:7). Таковое обрадование, бывшее в сем случае в душе и теле есть нелестное напоминание о вечно нетленном житии».

Итак, человек ощущает телом действия благодати, но в момент Божьего присутствия, подвижник не останавливает своего внимания на ощущениях тела. Уже после действия благодати, он может помнить какие-либо ощущения, но они опять таки не четкие, и их невозможно передать, т.к. внимание не было направлено на них.

Враг также может воздействовать на тело различными ощущениями, которые неопытный человек может принять за действие благодати. Поэтому отцы называют признаки действий благодати Божией и злых духов.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.21): «Когда злой дух приступает невидимо, тогда боится тело; а когда приступает Ангел, тогда радуется душа смиренного. Итак, когда мы по этому действию узнаем пришествие Ангела Божия, то скорее восстанем на молитву: ибо добрый хранитель наш пришел помолиться вместе с нами».

Диадох (Подвижническое слово, 79): «Благодать действует чрез чувство ума, а сатана чрез плотские чувства и влечения. Сатана, как сказал я, святым крещением извергается из души; но ему попускается, по указанным выше причинам действовать на нее чрез тело. Благодать Божия вселяется в самую глубину души, т.е. в ум. Ибо, как говорится, «вся слава дщере царевы внутрь», невидимая для бесов (Пс.44:14). Почему, когда тепле воспоминаем о Боге, то чувствуем, что божественная любовь как бы потоком исторгается из самой глубины сердца нашего; духи же злые на чувства телесные нападают и в них гнездятся, удобно действуя, чрез подручную им плоть, на тех, кои младенчествуют еще душою. Таким образом, ум наш, по божественному Апостолу, всегда соуслаждается закону Духа; чувства же плотские охотно увлекаются сластолюбивыми склонностями (Рим.7:18). От того в тех, кои ревностно преуспевают в ведении, благодать чрез чувства ума и самое тело обвеселяет радованием неизреченным; когда же нерадиво и беспечно течем путем благочестия, то бесы, находя нас такими, пленяют душу нашу чрез чувства телесные, насильственно влеча ее к тому, чего она не хочет, убийцы».

Прелесть же может проявляться как физическое разжжение, сладострастие в теле и т.п., чего категорически не может быть при истинной молитве и благодати Божией.

О вдохновении или сладости Божественного утешения

Вдохновение рассматривается как возбуждающее или утешающее действие благодати.

Лука Крымский (Дух, душа и тело): «Разве не ясно, что поток злой энергии, злого духа изливается в наше сердце и мозг, когда видим мы искаженное ненавистью лицо врага нашего, мечущие искры глаза его и сжимается в страхе сердце наше? Тихим сладостным потоком изливается любовь матери на прильнувшего к ее груди ребенка, страстное чувство супруга на горячо любимую жену. Тихим и радостным светом озаряется душа человека, всегда творящего дела любви и милосердия, когда коснется ее благодать Божия. Что же это, как не духовная энергия любви? «Излию от духа Моего на всякую плоть» (Иоиль,2,28). Бог есть дух. Бог есть любовь, и излияние Духа Его есть излияние любви на все живущее. Любовь творит. Всесозидающим и всепоглощающим, бесконечным потоком духовной энергии Божественной любви создана вселенная. Она создана из ничего, в том смысле из ничего, что не было первичной… (может быть «материи» пропуск в оригинале прим. ред.)».

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Непосредственно наитствует (вдохновляет, внушает – от ред.) дух человека Божественная, вездесущая и всепроникающая благодать, напечатлевая в нем мысли и чувства, отревающие от всех вещей конечных и обращающие к другому, лучшему, хотя незримому и неведомому, миру. Общая черта сих возбуждений есть недовольство собою и всем своим и туга о чем-то. Становится человек не удовлетворяющимся ничем, что окружает его, — ни своими совершенствами, ни тем, что имеет, хотя бы то были несметные сокровища, и ходит, как будто горем убитый. Не находя отрады ни в чем видимом, обращается он к невидимому и приемлет его с готовностью, и искренно присвояет его себе, и себя — ему. Многие с вопросом: чем все это кончится и к чему приведет, — оставляли все и изменяли не только чувства и поведение, но и род жизни. Бывали случаи, что такое недовольство выражалось преимущественно в части знательной, как у Иустина Философа (июня 1), который преимущественно искал света ведения Божественного Существа; иногда в части сердечной, как у Августина (Блаженного; 15 июня, ред.), который преимущественно искал покоя своему мятущемуся сердцу; а иногда, большею, впрочем, частию, (в части деятельной, в совести, как у разбойников Моисея (Мурина; августа 28 — ред.) и Давида (Ермопольского; сентября 6 — ред.). Множество бывало случаев, что вдруг озарялась внутренняя храмина духа, засеменялось влечение и устремляло дух инуды (в иное место — рeд.). Не веси, откуду приходит и камо идет, сказал о сем Господь (Ин.3,8). Часто дух пробуждается напоминанием прошедшего. Так обращена Мария, племянница Авраамия Затворника (октября 29), погибавший в разбойничестве ученик святого Иоанна Богослова Феофил, эконом церковный. Откуда-то входит внутрь и внятно совести произносится речь: «Помяни, откуду ниспал еси!» — и сильно поражает забывшегося. Сюда можно отнести все обращения после юношеских падений. Нет сомнения, что и такие изменения промышлением Божиим издали подготовляются разными случаями, располагающими к восприятию благодатного воздействия; потому и здесь непосредственность только относительная. Но, с другой стороны, и то надо ведать, что и всякое благодатное возбуждение обнаруживается в подобных сим влечениях и пробуждениях духа нашего. Благодать, хотя чрез видимое посредство, всегда, однако ж, невидимо и непосредственно прикасается к духу и извлекает его из томящих его уз во свет Божий, в область жизни Божественной».

Божественное вдохновение может быть направлено и на грешника, и на праведника, а значит и имеет различные цели и плоды. Для человека, который уже ступил на путь служения Богу, оно несет блаженство, смирение, живое ощущение Божественной милости и помощи, и еще большее стремление человека посвятить себя Богу.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Когда же высшая, Божественная сила благодати, одновременно наитствуя дух, сводит все его стремления воедино и держит их в сем едином, — тогда и огнь жизни духовной. По таким признакам легко отличить благодатное возбуждение от обыкновенных явлений духовной жизни в человеке, чтобы не смешать и, главное, не пропустить воспользоваться им к своему спасению. Это особенно надобно знать тем, на коих благодать Божия воздействует без предварительных трудов их и не с особенною силою. Возбужденного состояния пропустить без внимания нельзя, но можно не обратить на него внимания должного и, побывши в нем, опять низойти в обычное круговращение движений души и тела. Возбуждение не завершает дела обращения грешника, а только зачинает, и после него предлежит труд над собою, и труд очень сложный. Все, впрочем, относящееся сюда совершается в двух поворотах свободы: сначала в движении к себе, а потом от себя к Богу. В первом человек возвращает себе потерянную над собою власть, а во втором себя приносит в жертву Богу — жертву всесожжения свободы. В первом доходит он до решимости оставить грех, а во втором, приближаясь к Богу, дает обет принадлежать Ему единому во все дни жизни своей».

Тихон Задонский (т.5, Об истине Евангельского учения, п.17): «Писание пророческое и апостольское имеет в себе некую особую силу, так что читающие и познающие его со вниманием чувствуют на себе его духовное воздействие. И получают поощрение к благочестию, к презрению мира и к желанию небесных благ, живое утешение в печалях и скорбях, обращаются к истинному покаянию. «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого; оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4,12)…».

У самого же человека при действии благодати, мысль выражается в желании петь славу и благодарить Бога, или просить прощение за свои грехи. При этом мысль безобразная, т.е. нет никаких воображаемых представлений.

Игнатий Брянчанинов (Советы относительно душевного иноческого делания, гл.11): «Благодать, когда будет в ком, не показывает чего-либо обычного или чувственного, но тайно научает тому, чего прежде не видел и не воображал никогда. Тогда ум тайно научается высоким и сокровенным тайнам…».

Иоанн Златоуст (т.5, ч.2, собесед. на Пс.103): «Благодать всесвятого Духа не только преподает людям нравственное и догматическое учение, но и прямо научает их тому, как должны они воспевать Творца».

О вражьем «утешении»

Отцы четко указывают признаки Божиего и вражьего действия.

Диадох (из Добротолюбия, ст.31-33): «(О ложном утешении сатаны, напускаемом во время упокоения сном, и как ум рассеявает его теплым призыванием имени Иисуса и самого сатану обращает в бегство). Когда ум начнет ощущать благодатное утешение Святого Духа, тогда и сатана свое влагает в душу утешение в кажущемся сладким чувстве, во время ночных успокоений, в момент тончайшего некоего сна (или засыпания). Если в это время ум окажется держащим в теплейшей памяти святое имя Господа Иисуса, и как верным оружием против прелести, воспользуется сим пресвятым и преславным именем; то лукавый обольститель оный тотчас удаляется, но за то возгарается наконец бранью против души своим лицом (а не помыслами). Так ум, точно распознавая обманчивые прелести лукавого более и более преуспевает в различении духовных вещей.

32. (О добром утешении души, в бодрственном ли состоянии или во время успокоения сном бывающем, и как сатана покушается во время сна прельстить душу ложным утешением). Благое утешение бывает или в бодрственном состоянии тела, или при погружении его в сон, когда кто в теплом памятовании о Боге, как бы прилеплен бывает любовью к Нему; а утешение обманчивое, прельстительное, как я сказал, бывает всегда в то время как подвижник приходит в тонкое некое дремание, или забытье, при памятовании о Боге посредственном. То, происходя от Бога, явно влечет души подвижников благочестия к любви Божией в сильном излиянии душевных чувств; а это обыкновенно обвевает душу некиим ветром обманчивой прелести и во время сна телесного покушается похитить чувство вкушением чего-то приятного, не смотря на то, что ум в известной мере здравствует в отношении к памятованию о Боге. — Итак если, как я сказал, ум окажется в такое время трезвенно памятующем о Господе Иисусе, то тотчас рассеевает это обманчиво кажущееся приятным дыхание врага, и с радостью выступает на борьбу с ним имея готовое против него оружие, по благодати, в прехвальной опытности своей духовной.

33. (Как радость о Духе Святе распознается от лживой бесовской, и когда диавол приступает к обольщению лживым утешением). Если душа неколеблющимся и немечтательным движением воспламенится к любви Божией, влеча некако в глубину сей неизреченной любви и самое тело, — в бодрствовании ли то, или, как я сказал, при погружении в сон воздействуемого святою благодатию подвижника, между тем как душа совершенно ни о чем другом ни помышляет, кроме того одного, к чему возбуждена; — то ведать надлежит, что это есть действо Святого Духа. Будучи вся преисполнена приятных чувств от неизреченной оной божественной сладости, она и не может в ту пору помышлять ни о чем другом, а только чувствует себя обрадованной неистощимой некоей радостью. Если же при таком возбуждении, ум восприимет колебание некое сомнительное, или нечистое какое помышление, и если при сем Святым Господним именем будет пользоваться для отвращения зла, а не паче по одной любви к Богу; — то ведать надлежит, что утешение то — от прельстителя, и есть только призрак радости. Радость такая со вне навевается, и является не как качество и постоянное расположение души; видимо, тут враг хочет опрелюбодействовать душу. Видя, что ум начинает проявлять верную опытность своего чувства, он и своими некиими утешениями, кажущимися благими, подступает утешать душу, в ожидании, что она, будучи развлекаема этою блажною макротною сластью не распознает своего смешения с обольстителем. По сим признакам можем мы распознавать «духа истины и духа лестча» (1Ин.4:6)».

О разнице в духовных плодах

Итак, кратко подведем итог: человек может ощущать Божии и вражьи действия.

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве): «У всякого новоначального двояко действие (опыта) и без смешения двойственным образом совершается в сердце: одно — от благодати и другое — от прелести. Великий Марк Подвижник так свидетельствует об этом, говоря: «Есть действие духовное и есть сатанинское действие, неизвестное разве младенцу».

Эти действия ощущаются человеком по-разному.

Игнатий Брянчанинов (Странник): «Иначе действует прелесть, и иначе Бог, беспредельный Владыка человеков, Который был и ныне есть их Создатель. Тот, Кто создал и воссозидает, не пребывает ли Создателем? Итак, услышь, возлюбленнейший брат, услышь, чем различается действие прелести от действия Божественного!».

Следует отметить, что человек, познавший благодать может различить прелесть, т.к. плоды их очевидны.

Иосиф Афонский (Послание исихасту пустыннику): «И так, послушай, чадо, как приходит Божия благодать и как она узнается. Мы говорим, что тот, кто вкусил вина, после, если ему дадут уксус, его различает. Так пойми и о Божией благодати. Вкусивший сперва ее, распознает затем прелесть. Ведь бес притворяется благодатным, однако, вкусивший от плода истины, как мы сказали, различает плод прелести».

В части «О таинственных действиях Божиих…», в разделе «Характерные признаки молитв в откровениях» были указаны признаки истинного молитвенного духа, и это поможет нам разобраться в признаках вражьего действия.

Следует обратить внимание, что первые два признака (покаяние и смирение) являются основой духовного очищения, и, к сожалению, многие именно на них претыкаются, и, не пройдя ступени покаяния и смирения, думают достигнуть высших состояний.

1.Покаяние. Итак, первый признак молитвы: глубокое покаяние, самоукорение и прошение об очищении. Как мы уже говорили, по мере познания Бога человек видит Его величие, и вместе с тем видит свою малость и ничтожность, а значит и множество грехов и прегрешений своих.

Макарий Египетский (Духовные беседы, беседа 16): «…чем глубже входит (духовный человек) в познание Бога, тем больше почитает себя невеждою; чем более учится, тем паче признает себя ничего не знающим».

Первая крайность: признаками вражьего прельщения служит следующее:

Игнатий Брянчанинов (О молитве Иисусовой. Отдел 2): «Покаяние, сокрушение духа, плач суть признаки, суть свидетельство правильности молитвенного подвига; отсутствие их — признак уклонения в ложное направление, признак самообольщения, прелести или бесплодия. То или другое, то есть прелесть или бесплодие, составляют неизбежное последствие неправильного упражнения молитвою, а неправильное упражнение молитвою неразлучно с самообольщением».

Итак, неверный духовный путь заключается в следующих признаках: если нет чувства покаяния, а есть видение только своих явных грехов; если нет плача, а есть холодное состояние пустоты или отчаяния; если нет молитвы, а есть нечистота ума, при которой человек не может внимательно молиться, т.к. воображение и память воспроизводят страстные мечтания и воспоминания; если нет покоя в сердце, а постоянное волнение и суетное стремление к чему-то.

Вторая крайность: признак человека принявшего прелесть — он считает, что уже очищен и свят, и каяться ему не в чем.

Макарий Египетский (Духовные беседы, б.15, ст.35): «Если кто говорит: «Богат я (духом), довольно с меня и того, что приобрел, больше не нужно», то он не христианин, а сосуд прелести диавола».

Это происходит оттого, что человек, познавший о Боге в малой или средней степени, действительно перестает грешить видимо, ощущает благодатные Божии действия и ему уже кажется, что он достиг чистоты. Но это является обычным действием при духовном возрождении, а не концом духовного пути. И на это заблуждение человека приходит враг и всячески поддерживает человека в том, что бы не каяться или не причащаться.

Игнатий Брянчанинов (Письма к монашествующим (245, 84)): «Диавол не терпит вони покаяния; от той души, которая издает из себя эту воню, он бежит прочь с прелестями своими».

Такое чувство-ощущение своей «чистоты» сопровождается «восторженным, радостным» подъемом и нежеланием исповедоваться, и из этого следует второй признак прелести.

2. Смирение. Второй признак – смирение с упованием на прощение. Оно отличается от самоуверенности в прощении. Именно на этом признаке некоторые претыкаются, не видя разницу между упованием на Божие обетование о человеке и лживом прельщении, основанном на самомнении своих заслуг.

Посмертные вещания Нила Мироточивого Афонского (ч.1, гл.6): «Когда примет несчастный человек в мысль свою сей бесовский яд (тщеславный помысел о себе), начинает прельщаться самим собою (псилафизоваться) и, если совершил какие-либо, хотя незначительные подвиги, то, в мудровании своем и в погибельной мысли своей (т. е. в гордостном помысле), мнит о себе, что достиг будто верха совершенства в добродетели, не давая себе отчета в том, в каком состоянии находится душа его. Мудрования ложные объемлют его (т.е. помыслы самомнения); он соглашается со всем, что бы они (лукавые помыслы) ни сказали, верит им и пускает душу свою стремглав низвергаться в пекло адское, воображая, что восходит якобы на верх совершенства…».

3.Самоотречение. При действиях Божиих в человеке укрепляется сила самоотречения, и он все глубже чувствует себя «никем». Господь никогда не возвеличивает человека и ничего ему не обещает. Даже если и происходят откровения о самом человеке, то они несут утешительный и поддерживающих дух, а не дух самомнения, который в свою очередь сообщает человеку, что он уже всего достиг и ему не нужны покаяние и молитва.

4.Самопротивление. Также в человеке укрепляется самопротивление, выражающееся в постоянном внимании за своим сердцем и мыслями. Оно рождает стремление к безмолвию и удаление от мира. При этом человек утверждается в неуклонном исполнении заповедей любви, и всеполном принятии воли Божией на все, что ни происходит.

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве, ст.9): «Признаки и плоды (благодати), обнаруживающие истину и непоколебимо удостоверяющие нас в ней, таковы: слезы, сокрушение, смирение, воздержание, молчание, терпение, замкнутость и прочие (добродетели) этого рода».

Если обратиться к учению Иоанна Кассиана о трех началах помыслов, то вспомним, что Дух Святой сообщает каждому человеку: 1) желание жить по Богу, 2) сокрушение, 3) познание добра и зла и склонение воли нашей к добру, а также по Свой воле Он открывает небесные и духовные тайны. Более подробно мы уже рассмотрели эту тему.

5. Любовь к Богу. В отношении к Богу человек горит любовью к Нему, враг же дает нечувствие, тоску и безразличие.

Силуан Афонский (Поучения): «Дух Святой учит любви Божией, и душа скучает и сладко со слезами ищет Его день и ночь, а враг приносит свою тоску, тяжелую и мрачную, убивающую душу. По этим признакам можно ясно распознать благодать Божию от прелести вражией».

6.Стремление славить Бога. При прелести существует ложное смирение, и тайное желание прославиться пред людьми, которое может открыто выражаться в мечтах человека о том, как он учит других, или как его хвалят, или т.п.

7. Любовь к людям. В отношении к людям прелесть проявляется следующим образом: нет любви к людям, а есть ненависть, превозношение и злопамятство.

Посмертные вещания Нила Мироточивого Афонского (ч.1, гл.33): «Злопамятство есть печать антихриста и сердце злопамятного запечатлено печатию его. И когда антихрист (т. е. дух антихристов, действующий в миру) кладет эту печать, то от этой печати злопамятства всегда обмирает сердце человеческое (т. е. делается как бы мертвым, не способным к скорби о грехе, к прочим духовным чувствам и страху Божиему). Говорю: так обмирает человек, когда сердце его бывает запечатлено ненавистию. Это проклятое злопамятство делает человека столь безчувственным, что люди сами умерщвляют себя разными смертями. Иного делает оно отступником от веры; иного — самоубийцею; иного заставляет идти на нож; иного делает предателем; иного делает хулителем; иного — тоскливым; и нисколько не дает сердцу человека мирствовать. Не замечают того несчастные люди, что все это производит злопамятство и доводит их до смерти».

Благодать же дарит любовь ко всем людям. Мы должны знать об этих плодах, и анализировать, есть ли они у нас.

Исаак Сирин (Слова подвижнические, сл.45): «Точно ли находишь, что разумная часть души начала очищаться? Парение мыслей в уме проходит ли в час молитвы? Какая страсть смущает ум во время приближения к молитве? Ощущаешь ли в себе, что сила безмолвия приосенила душу кротостию, тишиною и миром, какой необычным образом рождается в уме? Восхищается ли непрестанно ум без участия воли к понятиям о бесплотном, в объяснение чего не дозволено входить чувствам? Возгорается ли в тебе внезапно радость, ни с чем несравнимым наслаждением своим заставляющая умолкнуть язык? Источается ли непрестанно из сердца некая сладость и влечет ли всецело ум? Входит ли, по временам незаметно во все тело некое услаждение и радование, чего плотский язык не может выразить, пока все земное не будет при сем памятовании почитать прахом и тщетою. Ибо оное первое, из сердца истекающее услаждение, иногда в час молитвы, иногда во время чтения, а иногда также вследствие непрестанного поучения и продолжительности помышления согревает ум; а сие последнее всего чаще бывает без всего этого, и многократно во время поделия, а также часто и по ночам, когда находишься между сном и пробуждением, как бы спя и не спя, бодрствуя и не бодрствуя. Но когда найдет на человека это услаждение, биющееся в целом теле его, тогда думает он в этот час, что и царство небесное не иное что есть, как именно это».

Только нужно учесть, что подобный анализ необходимо знать и делать не тогда, когда происходит молитва или духовное ощущение, а когда оно проходит. Причем делается он не для самовозвеличивания или успокоения в трудах, а для трезвой оценки своего духовного пути.

Ниже будет приведено учение Игнатия Брянчанинова, построенное в форме альтернативного вопроса, которое позволит нам увидеть и плоды от Божиих и вражиих действий.

Игнатий Брянчанинов (Странник): «Скажи: свойственно ли диаволу, врагу, убийце человеков, делаться врачом их? Свойственно ли диаволу соединять воедино рассеченные грехом части и силы человека, изводить их из порабощения греху на свободу, изводить из состояния противодействия, междоусобной борьбы в состояние священного мира о Господе? Свойственно ли диаволу извлекать из глубокой пропасти неведения Бога и доставлять живое, опытное богопознание, уже не нуждающееся ни в каких доказательствах извне? Свойственно ли диаволу проповедовать и подробно объяснять Искупителя, проповедовать и объяснять приближение к Искупителю покаянием? Свойственно ли диаволу восставлять в человеке падший образ, приводить в порядок расстроенное подобие? Свойственно ли приносить вкушение нищеты духовной и вместе воскресения, обновления, соединения с Богом? Свойственно ли диаволу возносить на высоту Богословия, на которой человек бывает как ничто, без мысли, без желания, весь погруженный в чудное молчание? Это молчание есть иссякновение всех сил существа человеческого, устремившихся к Богу и, так сказать, исчезающих перед бесконечным величием Бога. …Никогда не соединяет прелесть рассеченного грехом человека, не останавливает движений крови, не наставляет подвижника на покаяние, не умаляет его перед ним самим, напротив того, возбуждает в нем мечтательность, приводит в движение кровь, приносит ему какое-то безвкусное ядовитое наслаждение, тонко льстит ему, внушает самомнение, устанавливает в душе идол — «я»».

Перед тем, как закончить рассмотрение вопроса о прелести, скажем о трех искушениях Адама и Иисуса, и надеемся, что теперь они будут восприниматься нами более осмысленно и послужат нам для научения духовной брани.

О трех основных искушениях врага

Внимательно рассмотрим, как враг искушал первого Адама и Нового Адама – Иисуса Христа:

Иннокентий Херсонский (Падение Адамово, беседа в пяток 2-ой недели Великого поста…): «Искушение Спасителя и искушение прародителей наших очевидно (явно — ред.) состоят в тесной связи между собой».

И посмотрим, что нам полезно знать для собственной брани с врагом. Вначале отметим следующие особенности:

если рассматривать эти искушения, как действие врага против даров Божиих человеку, таких как сознание, свобода и жизнь, то первое искушение можно назвать искушением свободы, второе — искушением жизни, третье — искушением сознания;

если рассматривать эти искушения, как действие врага против состава и сил человека, то это выглядит следующим образом:

Николай Сербский(Евангелие о победе над искушениями): Но Евангелисты указывают на эти три главных искушения, под кои можно подвести все прочие искушения в человеческой жизни. Итак, первое — искушение тела, или нашей желательной природы; второе — искушение ума, или нашей мыслительной природы; и третье — искушение сердца, или нашей чувствующей природы. Первое искушение более соответствует юношескому, второе — зрелому, а третье — пожилому возрасту человека. Юноша борется с телесными страстями и похотями; человек зрелых лет борется с гордостью своего ума, своих знаний и умений; пожилой же человек ведет борьбу со сребролюбием, властолюбием и славолюбием, но из всего того сребролюбие — страсть наистрашнейшая. И, таким образом, три главных сатанинских искушения, которыми сатана искушал Господа Иисуса Христа и искушает каждого из нас, суть сии: сластолюбие, честолюбие и сребролюбие».

Если рассматривать эти искушения, как действие врага против трех высших духовных чувств к Богу — веры, надежды и любви, то в такой же очередности и происходили искушения.

Если рассматривать эти искушения по их сути, то:

Иоанн Златоуст (Толк. на Ев. от Матфея, бес.13): «…источником всех бесчисленных зол являются следующие три порока: служение чреву, тщеславие, чрезмерное пристрастие к богатству».

Мы же рассмотрим искушения с точки зрения действий врага и защиты от его воздействий.

Итак, искушение первое.

«Подлинно ли сказал Бог: не ешьте плодов ни от какого дерева в раю?» (Быт.3, 1) и «Если ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мф.4, 3).

Во-первых, и это самое очевидное, что в первом и во втором случае враг начинает искушать через ум посредством возбуждения желания телесной потребности.

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «Как бы так говорил лукавый тот демон: для чего (Бог) лишил вас такого наслаждения? Зачем не дозволяет вполне пользоваться райскими благами, предоставив наслаждаться созерцанием (их), не позволяет вкушать и от этого чувствовать тем большее удовольствие?»

Иоанн Златоуст (Толк. на Ев. от Матфея, бес.13): «Так искуситель начинает с потребностей чрева. Посмотри на хитрость злого духа, с чего он начинает борьбу, и как остается верен своему коварству: чем он низринул из рая первого человека, и подверг его бесчисленным бедствиям, тем и здесь начинает свое обольщение, т.е. невоздержание чрева. И ныне от многих безумцев ты услышишь, что чрево для них было причиною бесчисленных зол».

Есть существенная разница в искушениях, которая заключается в том, что Ева была сыта и враг говорил ей об услаждении, а не о потребности. Иисус же показывает людям, что даже при естественных потребностях, возможно не подчиняться врагу.

Иоанн Златоуст (Толк. на Ев. от Матфея, бес.13): «Но Христос, желая показать, что добродетельного человека и самое жестокое насилие не может принудить сделать что-либо неподобающее, алчет, и однако же не повинуется внушению диавола. Научая нас ни в чем его не слушаться… Этим Христос научает нас, не смотря ни на голод, ни на какие другие страдания, никогда не отступать от Господа».

Итак, прародители предпочли телесные услаждения услаждениям духовным, и поэтому по грехопадению тело возобладало над духом. Такое же предлагалось и Сыну Божиему, но Он выбрал духовное услаждение.

Во – вторых, через слова «подлинно ли» и «если» враг пытается достичь нескольких целей. Первое — узнать правду.

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «…(диавол) (говорит) для того, чтобы узнать, что заповедал им Бог, и таким образом увлечь их к преступлению».

Иоанн Златоуст (Толков. на Ев. от Матфея, бес.13): «И, как некогда, приступив к Адаму, выдумал то, чего совсем не было, чтобы узнать истину, так и теперь, не зная ясно неизреченного таинства воплощения, и того, кто пред ним, коварно сплетать новые сети, чтобы, таким образом, узнать сокровенное и остававшееся в неизвестности».

Второе – враг пытается показать свою «заботу» о человеке.

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «Смотрите, какая здесь чрезвычайно тонкая хитрость! То, чего Бог не говорил, диавол предлагает в виде совета и вопроса, как будто заботясь о них, потому что такое расположение выказывают эти слова: «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте плодов ни от какого дерева в раю?».

Третья цель — предложить вопросы, возбуждающие интерес, который, является одной из важных функций познания. Когда человеку интересно, он начинает более активно мыслить и рассуждать. А такие вопросительные слова несут на себе печать сомнения и недовольства, которые оставляют в сердце семя недоверия Богу и после которых человек может смутиться и начать рассуждать «правда или нет».

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «Подлинно ли сказал Бог»? Для чего это? Что пользы жить в раю, коль скоро нельзя пользоваться тем, что есть в нем, а приходится испытывать тем большую скорбь, что смотреть можно, а удовольствия, происходящего от пользования, не получать? Видишь, как он чрез эти слова, точно чрез приманку, впускает яд?»

Иоанн Златоуст (Толков. на Ев. от Матфея, бес.13): «Диавол говорил это не для того, чтобы самому уверовать, но чтобы, как он думал, обличить Христа в неверии, так как и прародителей он обольстил таким же образом, и обнаружил, что они мало имели веры к Богу».

Николай Сербский (Евангелие о победе над искушениями): «Очевидно из речей диавола еще и то, что он желает поругаться Богу; он словно хочет сказать: «Вот Тебе и Божия сила и Божие человеколюбие! Кругом каменистая и безнадежная пустыня. Нигде нет хлеба для голодного человека. Бог сотворил человека и поместил его в бесхлебную пустыню, чтобы он страдал и умирал от голода. Где же тут сила, где любовь, где милосердие Божие? Потому, вот Ты, если Ты действительно какой-то Сын Божий и если Ты можешь, сделай сии Божии камни хлебами и ешь. А если Бог не дал Тебе такой силы, тогда зачем Тебе держаться Бога? Давай со мной против Бога!» Увы, подобные нашептывания и внушения действуют на многих маловерных! («Никогда не следует веровать диаволу, даже и в том случае, когда он советует и что-то полезное и необходимое, ибо он манит полезным и завершает злым; не следует исполнять волю демона ни из-за голода, ни из-за какой-либо иной нужды, но следует прибегать к Богу». Монах Евфимий Зигабен)».

Филарет (Дроздов) (Толкование на Книгу Бытия): «Ева, ответствуя змию, повторяет заповедь о древе познания с тою особенностью, что прибавляет к ней слова: «и не прикасайтесь к нему». Из сего догадываться должно, что мысль строгости заповеди и страха смерти уже начинала затмевать в ней чистое чувствование любви и благоговения к Богу-Законодателю».

Что еще нам полезно увидеть? Если человек ведет мысленный разговор с пришедшими мыслями и образами, а не сразу отвергает диавольское внушение, то тем самым он вступает в разговор с врагом, доказывает, спорит и т.п.. А врагу этого и надо, т.к. человек уже отвернулся от своего Создателя и прельстился лживыми речами.

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «Жене надлежало бы из самого этого начала догадаться о крайней дерзости диавола, — что он умышленно говорит о том, чего нет, и еще как будто заботясь об них. Итак, жена могла тотчас узнать хитрость диавола, уклониться от беседы с ним, как говорящим пустое, и не довести себя до такого унижения; но она не захотела (этого). Ей следовало бы даже и не вступать в беседу с ним, а беседовать только с тем, для кого она сотворена, кому равна была по достоинству и создана помощницею. Когда же она, не знаю как увлекшись, вступила уже в разговор с змием и чрез него, как чрез орудие, приняла гибельные слова диавола, и тогда, поняв несообразность слов его, и видя, что иное заповедал Создатель, а другое, противное словам Творца, говорил диавол, тотчас должна была отвратить слух, бежать от беседы с ним, и презреть дерзнувшего изощрять свой язык против данной им заповеди. …Видишь, какое коварство? (диавол) сказал то, чего не было, чтобы, вызвав ее на разговор, узнать, что было (на самом деле сказано). Жена, доверившись ему, как благорасположенному к ней, открывает всю заповедь, рассказывает обо всем подробно, и своим ответом отнимает у себя всякое оправдание. В самом деле, что можешь ты, жена, сказать (в свое оправдание) …Надлежало бы тебе отворотиться от него (диавола), как сказавшего противное (истине), и сказать ему: поди прочь, ты — обманщик, не знаешь ни силы данной нам заповеди, ни величия того, чем мы пользуемся, ни обилия даров (Божиих). Ты говоришь, будто Бог сказал, чтобы мы не вкушали ни от какого древа райского; а Владыка и Создатель, по великой благости, дозволив нам пользоваться и владеть всеми (деревами), повелел воздерживаться от одного, это вследствие своей попечительности о нас, чтобы мы, чрез вкушение от него, не подверглись смерти. Ей нужно было, если бы она была благоразумна, сказавши ему эти слова, совсем отвернуться и более уже не говорить с ним и не слушать слов его. Но она, открыв заповедь и сказав, что говорил им Бог, принимает от диавола новое внушение, гибельное и смертоносное».

Ева начала пространные рассуждения, а Иисус пресек такое сомнение словами Писания, и не начал что-то доказывать Сам. Так и нас призывает Господь и святые Его — при мысленных искушениях начинать сразу молиться ко Господу, а не начинать отвечать пришедшим мыслям.

Иоанн Златоуст (Толков. на Ев. от Матфея, бес.13): «Т.к. первый человек, послушав диавола, и Бога прогневал, и закон преступил, То Господь всячески внушает тебе не слушать диавола даже и тогда, когда требуемое им не будет преступлением закона. Но что я говорю – преступлением? Хотя бы что и полезное внушали демоны, и тогда Господь запрещает их слушать. Так Он повелевал молчать бесам и тогда, когда они возвещали, что Он Сын Божий. Так и Павел запретил им кричать, хотя то, что они говорили, было полезно; но чтобы совершенно посрамить их и преградить всякое их злоумышление против нас, не смотря на то, что они проповедовали спасительные истины, прогнал их, заградил им уста и повелел молчать (Деян.16,18). Потому-то и теперь Христос не согласился на слова диавола, но что сказал? Он отвечал ему словами ветхого завета: «ни хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих».

Прежде чем перейти ко второму искушению прочтем как Иоанн Златоуст характеризует дальнейшие рассуждения Евы со змием.

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «И сказала жена змею: плоды с дерева мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» …Но по крайней невнимательности она не только не уклонилась, но и вполне открыла ему заповедь Божию, повергла бисер перед свиньею, и исполнилось слово Христово: «не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтоб они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Матф.7,6). Это и было теперь: (жена) повергла божественные бисеры пред свиньею, пред этим злым зверем, или демоном, действовавшим чрез него, и он не только попрал их и воспротивился сказанному (от Бога), но, обратившись, увлек в бездну преслушания не только жену, но вместе с нею и первозданного. Так опасно открывать, без рассуждения, как пришлось, божественные тайны! Да слышат (это) те, которые разглагольствуют со всеми без различия и без рассуждения. И Христос нам говорит не о чувственной свинье, но разумеет людей, подобных этим животным, валяющихся, подобно бессловесным, в нечистоте греха; а этим он вразумляет нас и обращать внимание на различие лиц, и тщательно рассматривать обстоятельства, при которых нужно открывать что-либо из слова Божия, чтобы не сделать вреда ни другим, ни себе. Таковые не только сами не получают пользы от предлагаемых им слов, но часто увлекают в одну с собою бездну погибели и тех, которые безрассудно отдают им эти драгоценные жемчужины. Поэтому должны мы тщательно наблюдать за тем, чтобы и нам не потерпеть того же, что (потерпели) обольщенные ныне (прародители). Ведь, если бы и в данном случае жена захотела не повергать божественных жемчужин пред свиньею, то и сама бы не низринулась в ту бездну, и мужа бы не увлекла».

Искушение второе.

«И сказал змей жене: «Нет, не умрете. Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши» (Быт.3,5). «Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею».

Как видим, враг не продолжил разговор с Иисусом так, как с Евой, уже говоря ей полную неправду, а задает Ему опять вопрос.

Отметим основные моменты этого искушения. Во-первых, очевидно то, что оно направлено против дара жизни, зная что Бог уготовал Своим созданиям жизнь вечную.

Филарет (Дроздов) (Толкование на Книгу Бытия): «Примечая, что страх смерти держит Еву в послушании Богу, он (искуситель) отъемлет прежде всего сию опору: «не умрете»».

Как видим, на Еву он воздействует через страх смерти, а на Христа прямым призывом броситься вниз, т.е. к самоубийству. Во-вторых, враг уже открыто противоречит словам Бога, и при этом говорит словами Бога. Но т.к. Ева уже приняла яд, то она не в состоянии осознать, что он лжет. Это искушение направлено на возбуждение высокоумия и тщеславия.

Филарет (Дроздов) (Толкование на Книгу Бытия): «Вторая речь искусителя заключает в себе сколько слов, столько лжи, но сплетенных так, что богоотступлению дают вид действования по намерению Божию… Но дабы не показаться противоречащим Слову Божию и к сему обращает Богонареченное имя «древа познания добра и зла». Изъясняя сие наименование, он уверяет, что со вкушением от древа познания Бог соединил совершенное ведение добра и зла, подобно как со вкушением от древа жизни совокупил жизнь бессмертную; и обещает в этом ведении новые «очи», т.е. новую степень ведения…».

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «Когда жена сказала, что «от всякаго древа райского ясти будем, от плода же древа, сущаго посреде рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже прикоснетеся ему, да не умрете», тогда лукавый враг нашего спасения предлагает свое внушение, противное (слову) Господа. Тогда как человеколюбивый Бог, по великой попечительности, запретил вкушать для того, чтоб они не сделались смертными чрез преслушание, этот говорит жене: «не смертию умрете» (ст.4). Какого же заслуживает жена оправдания в том, что так охотно слушала того, кто говорил так дерзко? Бог сказал: «ниже прикоснетеся, да не умрете», а этот говорит: «не смертию умрете»».

Иоанн Златоуст (Толков. на Ев. от Матфея, бес.13): «А поскольку Господь говорил с ним словами Св. Писания, то и он (искуситель) приводит свидетельство пророка. Что же Христос? Он не вознегодовал на это и не разгневался, но с великою кротостью отвечает ему опять словами Св. Писания: «не искушай Господа Бога твоего» (Матф.4,7). Этим Христос научает нас, что диавола должно побеждать не знаниями, но незлобием и долготерпением, и что ничего не надобно делать только по честолюбию, для того, чтобы показать себя. Далее: посмотрим, как безумие искусителя видно и в самом приведении свидетельства. Оба приведенные Господом свидетельства, приведены как нельзя более кстати, а предположенные им взяты без разбора, как попалось, и совсем не относительно к делу, потому что словами: «Ангелам Своим заповедает о Тебе» не предписывается нам бросаться в пропасть, притом же, это не о Господе и сказано. Но Господь не стал обличать его безумия, хотя диавол и привел слова Писания с обидою для Него, и совершенно в превратном смысле. От Сына Божия никто не потребует такого дела; свойственно бросаться вниз только диаволу и демонам, Богу же свойственно и лежащих восстанавливать».

Николай Сербский (Евангелие о победе над искушениями): «Если первое искушение предназначается в поучение чревоугодникам и сладострастникам, то это, второе, предназначено в поучение надменным знайкам, ученым гордецам и книжникам, которые, приобретя из материальной природы и чувственной жизни сколько-нибудь знаний, гордо возносят себя превыше Церкви Божией, пока в момент их наибольшего опьянения самими собою сатана не повелит им броситься вниз в пропасть. Ибо, накапливая знания вне Бога и Церкви Божией, надменные люди думают, будто накапливают силу, в то время как на самом деле они накапливают немощь. Тот, кто взращивает гордыню, взращивает немощь. Тот, кто удаляется от Бога, становится все меньше и меньше духом и силою, пока, наконец, не исчезнет, как пепел, разметенный ветром. И когда гордец взрастит немощь свою до предела и окончательно удалится от Бога, он считает, что встал ногами своими на верх Церкви Божией, да даже и Самого Бога положил себе под ноги. И тогда сатана приступает к нему с искушением и говорит: «Бросься вниз и полети! Твои ангелы (то есть твои идолы) будут держать тебя, да не падешь!»».

Третье искушение: «и вы будете, как боги, знающие добро и зло»; «и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит ему: все это дам тебе, если, пав, поклонишься мне».

Николай Сербский (Евангелие о победе над искушениями): «Третье искушение искуситель направляет на сердце. «Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне». Сие есть искушение богатством, властью и славою. Бесчисленны те, кто попадает в эту западню диавольскую. Как может диавол даровать то, что ему не принадлежит? Ибо сказано пророком: «Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней» (Пс.23:1). Но диавол лжет, поскольку он, по словам Самого Спасителя, «лжец и отец лжи» (Ин.8:44). На его ложь поддаются лишь малоумные, забывающие, что живый и истинный Бог является всемогущим и единственным Владыкою мира. То, что Бог дает людям, — людям на пользу; а то, что диавол обещает дать и, как мнится, дает, — людям на погибель. Ибо он дает не свое, но чужое, украденное, и притом украденное у всевидящего Бога. Посему данное Богом прочно и благословенно, в то время как данное диаволом преходяще, как ветер, и проклято. При этом последнем искушении, когда диавол использовал величайшую в мире ложь и когда потребовал от Господа нечто, превосходящее всякую дерзость, кроме диавольской, Господь наш Иисус Христос с Владычнею властью возгласил: «отойди от Меня, сатана». Но для нашего научения Он и сего не оставил без обоснования и ссылки на Священное Писание; потому Он добавил: «ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи»».

Господь сразу отвергает внушения врага, т.к. он уже прямо говорит, что хочет сам быть богом, и что бы ему все поклонялись.

Иоанн Златоуст (Толк. на Ев. от Матфея, бес.13): «Т.к. диавол согрешил теперь уже против Бога Отца, называя вселенную, которая принадлежит Ему, своею, и осмелился выдавать себя за Бога, как будто бы он был зиждителем мира, то Христос наконец запретил ему, но и тут не со гневом, а просто: «иди, сатана»».

Мы все знаем, как отреагировала Ева на слова искусителя и пусть знание об этом послужит нам вразумлением.

Иоанн Златоуст (Беседы на Книгу Бытия, бес.16): «Потом, неудовольствовавшись противоречием божественным словам, он еще представляет Создателя завистливым, чтобы таким образом удобнее ввести в обман и, обольстив жену, достигнуть своей цели. «Не смертию, говорит, умрете. Ведяше бо Бог, яко, в оньже аще день снесте от него, отверзутся очи ваши, и будете, яко бози, ведяще доброе и лукавое» (ст.5). Вот, вся приманка! Наполнив чашу гибельным ядом, (диавол) подал ее жене, а та, не обратив внимание на смертоносное действие (если бы захотела, она могла бы узнать это с самого начала), но услышав от того, будто Бог потому запретил вкушать (от древа), «яко отверзутся очи ваши, и будете, яко бози, ведяще доброе и лукавое», увлекшись надеждою на равенство с Богом, возмечтала наконец о себе много. Таковы-то ухищрения врага: он возводит лестью на большую высоту, низвергает затем в глубокую бездну. Возмечтав о равенстве с Богом, она спешила вкусить (плода) и туда устремляла и ум и мысль и ничего больше не видела, как то, чтобы испить чашу, растворенную лукавым демоном. А чтобы увериться тебе, что она заботилась об этом, лишь только приняла гибельный яд по совету змия, послушай, что говорит Писание: «и виде жена, яко добро древо в снедь, и яко угодно очима видети, и красно есть еже разумети, и взя от плода его и яде» (ст.6). По-истине, «тлят обычаи благи беседы злы» (1Кор.15,33). В самом деле, отчего до внушения этого лукавого демона ничего такого не испытывала (Ева), не подумала о дереве и не видела красоты его? Оттого что боялась заповеди Божией и будущего наказания за вкушение. А теперь, когда она была обольщена этим лукавым животным, будто они не только не потерпят этого (наказания), но и сделаются равными Богу, надежда на это обещание побудила ее вкусить от древа, и она, не захотев остаться в своих границах, но признав врага и противника нашего спасения более достойным доверия, нежели слова Божии, не много спустя на самом опыте узнала гибельность внушения (диавольскаго) и несчастие, имевшее постигнуть их за вкушение. Увидевши, как сказано, «яко добро древо в снедь, и яко угодно очима видети, и красно еже разумети», жена, по обольщению, конечно, диавола, в которое он ввел ее чрез змия, подумала сама про себя: если дерево и хорошо на вкус, и может так услаждать взор, и есть в нем некоторая невыразимая красота, да и вкушение от него доставит нам высочайшую честь, так что мы будем иметь одинаковое достоинство с Создателем, то почему же нам не вкусить от него? Видишь ли, как диавол увел жену в плен, увлек ее ум и заставил мечтать о себе выше своего достоинства, чтобы она, увлекшись пустыми надеждами, потеряла и то, что уже было ей даровано. «И взя, сказано, от плода его, и яде: и даде мужу своему и ядоста. И отверзошася очи обема, и разумеша, яко нази беша» (ст.7). Что ты сделала, жена? Принявши этот гибельный совет, ты не только попрала данный от Бога закон и нарушила заповедь, и до такой дошла несытости, что не удовольствовалась столь многочисленными плодами, но еще дерзнула вкусить и от того одного дерева, которого Владыка повелел не касаться, поверила словам змия, сочла совет его более достойным доверия, чем данную Создателем заповедь, и допустила себя до такого обмана, что не заслуживает и извинения. Разве давший совет был одной с тобою природы? Это был из числа подчиненных, из числа рабов, состоящих под твоею властью. Зачем ты так посрамила себя и, оставив того, для кого ты создана, кому в помощь произведена, кому равна по достоинству, по существу и дару слова, решилась войти в разговор с змеем и чрез этого зверя принять внушение от диавола, и не смотря на то, что (это внушение) явно противоречило заповеди Создателя, не уклонилась, но в надежде на обещание дерзнула вкусить? Пусть так, — пусть ты саму себя ввергла в такую бездну и лишилась высочайшей чести: зачем же делаешь и мужа участником этого ужасного падения, и кому ты назначена быть помощницею, тому сделалась наветницею и чрез вкушение малой снеди лишила его, вместе с собою, благоволения Божия? Какое крайнее безумие довело тебя до такой дерзости? Тебе не довольно было вести беспечальную жизнь, быть облеченной телом и не нуждаться ни в чем телесном, пользоваться всеми райскими плодами, кроме одного дерева? Тебе не довольно было, что все видимое находилось в вашей власти и вы имели господство над всем? Обольщенная надеждами, ты хотела подняться на самую крайнюю высоту? Так вот ты на самом опыте узнаешь, что не только не приобретешь того (чего ты надеялась), но и всего, уже дарованного вам, лишишь и себя, и мужа, и оба придете в такое раскаяние, что признаете бесполезным (сделанное), а лукавый демон, давший гибельный совет, будет смеяться и торжествовать над вами, как уже павшими и испытавшими подобное ему. Как он, возмечтав о себе более надлежащего, ниспал из усвоенного ему достоинства и низвергнут с неба на землю, тоже самое захотел он сделать и с вами — чрез преступление заповеди подвергнуть вас наказанию смертью и удовлетворить своей зависти, как и премудрый сказал: «завистью же диавола смерть вниде в мир» (Прем.2, 4). «И даде, сказано, мужу своему, и ядоста. И отверзошеся очи обема». Велика беспечность и мужа. Хотя (предлагавшая плод) была и одной с ним природы, и жена его, но ему, как живо помнившему заповедь Божию, нужно было предпочесть ее неуместному желанию жены, не принимать участия в преступлении, для кратковременного удовольствия не лишать себя стольких благ и не оскорблять такого Благодетеля, который явил ему столько любви и даровал такую безболезненную и безбедную жизнь. Разве не позволено было тебе в избытке наслаждаться всеми другими плодами райскими? Зачем же и ты не захотел соблюсти такую легкую заповедь? Но ты, конечно, услышал от жены об обещании лукавого советника тотчас, сам увлекшись надеждою, принял участие в снеди. Поэтому и наказание простирается на обоих вас, и самый опыт научит вас — не верить внушению злого демона более, нежели Богу».

Разобрав искушения Адама и Евы, да не подумает кто из нас, что во всем они виноваты, и в противоречие этой самооправдательной мысли приведем учение Марка Подвижника.

Марк Подвижник (Сл.5): «Услышь, разумная душа, сообщница моих совещаний, хочу сказать тебе тайную и общую вещь, которую я не знал, не быв очищен от страстей, и постигнул тогда только, когда несколько успокоился от них благодатью Божиею. Ясно узнал я, о душа моя, что я и ты, обладаемые противоестественными действиями, неведением вовлекаемся в заблуждение и потому обвиняем в своих грехах других, утверждая, что зло находится вне нас; иногда обвиняем Адама, иногда — сатану, а иногда — других людей, и, думая, что сим ведем борьбу с другими, боремся сами с собою; и, полагая, что защищаем друг друга, я и ты, воюем друг против друга; и, думая, что себе благодетельствуем, подобно безумному, сами себе досаждаем; по справедливости подвергаемся мы бесполезным трудам и поношениям, ибо думаем, что любим заповеди, а причины к исполнению их по самообольщению ненавидим. Итак, я достоверно узнал, что ни какая власть не понуждает нас несправедливо ни к добру, ни ко злу; но что со времени Крещения в началах действий, кому мы по нашей собственной воле поработаем, Богу или диаволу, тот по справедливости потом и поощряет нас ко всему, что составляет его область… Когда же услышишь, о возлюбленная душа, о преступлении Адама и Евы, то веруй, что в начале это случилось собственно с ними, ныне же найдешь, что то же самое мысленно бывает со мною и с тобою. «Сия же вся», по слову апостола, «образы прилучахуся онем: писана же быша в научение наше а нихже концы век достигоша» (1Кор.10.11). Ибо, возродившись Крещением и будучи водворены в раю Церкви, мы преступили заповедь Возродившего нас. Господь повелел нам любить всех единоверных, и от всех, чрез терпение, вкушать приносимый ими нам плод, по сказанному в Писании: «от всякаго древа, еже в раи, снедию снеси» (Быт. 2:16); а мы, последовав внушению змия, одних возлюбили, как добрых, других же возненавидели, как злых, что и означает древо познания добра и зла, вкусивши от которого, мы умираем мысленно, не потому, чтобы Бог сотворил смерть, но человек ее навлек на себя, возненавидев ближнего; ибо Писание свидетельствует, что «Бог смерти не сотвори, ни веселится о погибели живых» (Прем.1,13), Он не подвержен страсти гнева, не вымышляет способа к отмщению, не изменяется сообразно достоинству каждого, но «вся премудростию сотворил» (Пс.103,24). Предопределив судить все по закону духовному. Посему Он не сказал Адаму: «Вонь же день снесте я умерщвлю вас», по, предостерегая их, предвозвещает им закон правды, сказав: «в оньже аще день снесте… смертию умрете» (Быт. 2: 17). И вообще Господь положил, чтобы за каждым делом, добрым или злым, приличное ему воздаяние следовало естественно, а не по особенному назначению, как думают некоторые, не знающие духовного закона. Мы же, знающие его отчасти, должны помнить, что если мы возненавидим кого-либо из единоверных как злого, то и Бог возненавидит нас как злых; и если кого-либо отвергаем от покаяния как грешника, то и мы будем отвержены (Богом) как грешники; и если мы не прощаем ближнему согрешений, то равным образом и сами не получим прощения в согрешениях наших. …Добродетели этой препятствуют две страсти: тщеславие и сластолюбие, — а потому, прежде всего, должно отречься от них в уме и потом уже стараться о приобретении оной добродетели (прощения обид). Посему, о душа, предавши себя добровольно сим двум страстям, не обвиняй никого: ни Адама, ни диавола, ни других людей, но вступи в борьбу с твоею волею и не пренебрегай сим: борьба эта междоусобная, и она не внешняя (ибо не с ближними нашими должны мы будем вести борьбу), но внутренняя, и никто из людей не будет вспомоществовать нам. Мы будем иметь только одного Помощника, таинственно в нас сокровенного со времени Крещения, — Христа, Который непобедим и от Которого ничто не сокрыто. Он будет споборствовать нам в сей борьбе, если мы по силе своей будем исполнять Его заповеди. Противники же наши, как выше сказано, суть: сластолюбие, соединенное с телом, и тщеславие, которое мною и тобою обладает. Они прельстили Еву и обольстили Адама, сластолюбие указало древо, «яко добро в снедь и… угодно очима видети», а тщеславие присоединило к тому: «будете яко бози, ведяще доброе и лукавое» (Быт.3,5-6). Как первосозданные Адам и Ева (познав свою наготу) стыдились друг друга, так и мы, отвергши от мысленных наших очей незлобие и видя себя обнаженными, стыдимся друг друга в совести нашей и вот сшиваем себе смоковничные листья: облекаясь внешним покровом слов, притворных поступков и самооправданий. Господь же соделывает нам кожаную одежду и говорит: «в терпении вашем стяжите души ваша» (Лк.21,19), и сообразно с этим советует: «обретый душу свою», т.е. в злопамятности или в каком-нибудь ином грехе, «погубит ю; а иже погубит душу свою» (не соизволяя на грех и зло), «обрящет ю» (Мф.10,39) в жизни вечной, о Христе Иисусе Господе нашем, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцем и Животворящим Духом вовеки. Аминь».

Заключение.

Не смотря на множество вражьих ухищрений и действий, все святые призывали нас не бояться врага и понимать, что это только наше нерадение и лень возводит его в силу. Но если мы будем истинными христианами, то сила Господа Иисуса Христа будет действовать в нас и мириады злых сил не смогут погубить наши души!

Исидор Пелусиот (Письма, ч.1, п.664): «Ты, как говоришь, крайне дивишься, как диавол и после того как обессилел, большую часть людей держит в своей власти; а я не дивлюсь, что этот злодей, бодрствуя, не опускал ни одного обстоятельства и часа, преодолевает нас, ленивых и сонливых. Ибо губить вместе с собою побежденных им будет он в силах, но не возможет воцариться в прежнем царстве, сокрушенном Божиею силою. Напротив того, удивительно было бы, если бы мы, не делая ничего приличного победителям, превозмогали того, кто против нас все приводит в движение. Ибо о том, что многие из людей заодно с врагом вооружаются на братий и от того явным образом бывает одоление, хотя сие и истинно, я умолчу, чтобы не показалось сие крайне жестоким для делающих это. Посему, когда и по собственной лености падаем, и поползаемся оттого, что оный враг даже все, что должно бы стоять за нас, обращает против нас, а также соблазняет тем, что братия наши заодно с врагом на нас вооружаются и ополчаются, по какой причине удивляешься, что терпим мы поражение? Если же скажешь: «Что же будем делать?» Отвечу: «Потому что диавол, хотя и пал, однако же, ни на что не взирая, действует смело, должно нам бодрствовать, трудиться, ввергаться в опасности, призывать Божественную помощь и употреблять все меры, чтобы победить и самого вождя и заодно с ним нападающих. Если же, не намереваясь ничего этого сделать, предаем и то, что приобретено для нас Христом, то себя самих должны винить мы, а не силу врага, которую Спаситель истощил, наша же леность увеличила»».

В заключении хотелось бы сказать тем людям, которые, прочитав эту тему, почувствовали отчаяние или боязнь, а не рвение к духовной брани и не страх Божий: «Надейся на Господа, мужайся, и да укрепляется сердце твое. Надейся на Господа» (Пс.26,14).

Феофан Затворник (Толкование на Псалом 118, ст.115): «Может быть, не несправедливо будет сказать всякому вступившему на путь добродетели: «мужайся и да крепится сердце твое» (Пс.26.14); иди, не робей, ты сильнее всех врагов твоих и мощнее всех преград. Воодушевись; враг расслабляет тебя страхованием, но только выступи смело, и его не станет».

Лука Крымский (Проповеди. О 90-м Псалме): «Живый в помощи Вышняго в крове Бога Heбеснаго водворится, речет Господеви: Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой и уповаю на Него» (Пс.90,1-2). Кто живет в помощи Вышнего? Кто водворится в крове Бога Небесного? Все ли вы, все ли крещеные, все ли христиане? О, как ни тяжко сказать, а должен я сказать «Не все». Разве все вы живете в помощи Вышнего? Разве жизнь всех вас направлена к одной великой и святой цели — славить Бога, любить Бога, любить людей, творить дела милосердия, исполнять закон Христов? Нет, не всех. Только те, кто так живет, живут в помощи Вышнего, водворяются в крове Бога Небесного, только тот смеет сказать Богу: «Заступник мой еси и прибежище мое». Только тому Господь Заступник, только для тех Он прибежище. Только те смеют уповать на Него, кто всем сердцем чтит Бога, кто жизнью своей служит Ему, служит любовью своей к людям.

«Яко Той избавит тя от сети ловчи и от словесе мятежна: плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его» (ст. 3-4). Тех, кто водворится в крове Бога Небесного, тех, кому Бог прибежище, тех Он избавит от сети ловчи и от словесе мятежна. Какая это сеть ловча? Разные бывают сети, и самая страшная та, которую видел преподобный Антоний Великий: показана была ему огромная, страшная сеть, разостланная на земле, и сказано, что это есть сеть диавола. Ходим посреди сетей многих, посреди сетей, которые расставляет диавол на каждом шагу. И эти сети диавольские самые страшные для нас. Ходим и посреди сетей, расставляемых злыми людьми, ненавидящими нас, завидующими нам, людьми, которые ищут лишь своего благополучия и стремятся столкнуть со своего пути всех, кто им мешает. Они говорят слова мятежные, чуждые мира и любви, слова полные зла и ненависти, призывающие к мятежу. И от всех этих сетей и от этих слов мятежных избавит Господь тех, кто водворится под кровом Его.

«Плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися, оружием обыдет тя истина Его». Как бы плечами Своими защитит, станет перед тобой, руки Свои распрострет, Свои могучие плечи поставит в защиту тебе, и будешь иметь твердую надежду на безопасность под этими могучими плечами, под этими распростертыми крыльями.

«Оружием обыдет тя истина Его». Истина — огромная, Божественная сила, более страшная для врагов и прежде всего врагов рода человеческого, как оружие Божие, оружие благодати Божией, оружие крепкой веры нашей в Него и непоколебимой надежды на Него. Это оружие всех защитит и от страхов избавит.

«Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летящия во дни, от вещи во тьме преходящия, от сряща и беса полуденнаго» (ст. 5-6). Много страхов бывает ночью: слышим мы устрашающие нас голоса, стуки и шумы; подвергаемся страшным нападениям воров и разбойников. Нередко, когда не спим, нападают на нас и духи нечистые, и терзают нас, и вселяют в нас тяжкий страх.

«От стрелы, летящия во дни». Какие стрелы летают днем? Не только те стрелы материальные, которые ранят нас, — теперь, правда, уже не стрелы, теперь пули и другие орудия ранения. От всего во тьме происходящего, от всего того зла, которое любит покров ночи, ибо под покровом тьмы творятся тягчайшие грехи: убийства, кражи, блуд и прелюбодеяние.

«От сряща и беса полуденнаго». «От сряща» — это слово славянское, оно значит «от встречи»: от опасной и дурной встречи со злыми и опасными людьми и еще более опасной встречи с бесами.

«Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится: обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешников узриши» (ст. 7-8). Это было, это будет: падали возле нас и слева и справа тысячи людей, падали мертвыми, убитыми. Падали и падают теперь сраженные бесами, потерявшие веру, хулящие Бога, вторично распинающие Господа Иисуса. Падают они и умирают духовной смертью и смертью телесной вокруг тысячами, тысячами. (Тма — тысяча тысяч).

«К тебе не приближится» — тебя не коснется: ангелы слетят к тебе, и не посмеет приблизиться сам сатана ибо живешь ты под кровом Бога Небесного.

«Яко Ты, Господи, упование мое: Вышняго положил еси прибежище твое» (ст. 9). О, блажен всякий, положивший прибежищем своим Всевышнего, Бога нашего!

«Не приидет к тебе зло, и рана не приближется телеси твоему» (ст. 10). Даже рана не приблизится: от всякого зла будешь сохранен.

«Яко ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою. На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия» (ст. 11-13). Ангел-хранитель будет всегда пред тобою, и не он один — целая тьма ангелов получит приказ от Бога охранять тебя на всех путях твоих. Они возьмут тебя за руки, будут вести по пути правому, будут заботиться о том, чтобы даже о камень не споткнулась нога твоя.

«На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия». Ничто ядовитое, злое, даже смертельно опасное не будет страшно: наступишь на главы змиев, будешь попирать скорпионов; не будет страшен и лев рыкающий, и тот лев, который ищет, кого поглотить — диавол.

«Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое» (ст. 14). Всё это будет дано от Бога, если будем уповать на Него. Он избавит нас от всякого зла и покроет нас за то, что познали всем сердцем имя Его.

«Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его» (ст. 15). Даже прославит. Измет от всякого зла, от всякого несчастия, от всякой беды.

«Долготою дний исполню его и явлю ему спасение Мое» (ст. 16). Даже долготу дней обещает ему. Явит нам спасение».

В начале этой темы стоял эпиграф из учения Антония Великого, но приведем еще раз эту молитву-прошение:

«Да откроет Господь очи сердец ваших, чтоб вы видели, сколь многочисленны козни демонов и как много зла причиняют они нам каждый день, — и да дарует вам сердце бодренное и дух рассуждения, чтоб вы могли принести самих себя Богу в жертву живую и непорочную, остерегаясь зависти демонов во всякое время и их злых советов, их скрытых козней и прикровенной злобы, их обманчивой лжи и помышлений хульных, их тонких внушений, которые влагают они каждый день в сердце…»

Молитва Честному Кресту: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящи Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующих крестным знамением, и в весели глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшего силу диаволю, и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякого супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь».