Глава 5: Воздействие благодати и прелести на сердце как эмоциональный центр.

Эта глава будет построена так, что в ней будут раскрыты эмоциональные чувства от действия благодати, от естества человека, и от врага.

 Раздел 5.1: Об эмоциональных чувствах.

Вначале темы было сказано, что враг воздействует на ум, а затем на сердце, которое в данном аспекте рассматривается как эмоциональный центр.

Феофан Затворник (Письма. п.896): «Где сердце?- Где отзывается и чувствуется печаль, радость, гнев и прочее,- там сердце… Сердце телесное есть мускулистый серчак — мясо… но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой телесное сердце служит только орудием, как мозг служит орудием для ума…»

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь…, п.8): «Всякое воздействие на сердце производит в нем особое чувство, но для различения их в нашем языке нет слов. Мы выражаем свои чувства общими терминами: приятно — неприятно, нравится — не нравится, весело — скучно, радость — горе, скорбь — удовольствие, покой — беспокойство, досада — довольность, страх — надежда, антипатия — симпатия. Понаблюдайте за собою и найдете, что на сердце бывает то одно, то другое».

Как мы знаем, эмоции бывают положительные, несущие удовольствие, покой, и отрицательные, несущие скорбь и страдания. Так, от Божиих действий приходит истинное удовольствие, от врага – страстное, а от самого человека – и положительные, и отрицательные эмоции.

Григорий Нисский (Изъяснение Песни песней Соломона, беседа 10): «В естестве человеческом удовольствие двояко: одно порождается в душе бесстрастием, а другое — в теле страстью».

Следует обратить внимание на то, что первое бесстрастное удовольствие ощущается только душой, а второе страстное – душой и телом. Душа может ощущать то, что не является вещественным, т.к. не имеет физических органов чувств, ее удовольствие может быть только духовного, невидимого характера. Такими удовольствиями являются блаженство, подаваемое благодатью Божией: познание истины, просвещенность, любовь, чистота, покой, тихая радость и др., и все это является плодами бесстрастия.

Авва Исаия (Духовно-нравственные слова, сл.25): «Бесстрастие есть та любовь, которую Господь Иисус учил всех иметь».

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.1-я, ст.36): «Бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудободвижна на зло».

Игнатий Брянчанинов (Слово о смерти, гл. Памятование смерти…): «В состоянии бесстрастия человек достигает чистой любви, и мысль его начинает постоянно пребывать при Боге и в Боге».

Что касается телесного удовольствия, то отметим, что враг, зная о таком расположении души, подает ей различные духовные впечатления, которые ощущает и душа, но более тело.

За избрание удовольствий человек сам несет ответственность.

Григорий Нисский (Изъяснение Песни песней Соломона, беседа 10): «Которое из двух (удовольствий) избрано будет произволением, то и возобладает над другим. Например, если кто обращает внимание на чувство, привлекаемый удовольствием, какое чувством производится в теле, то проведет он жизнь, не вкусив Божественного веселия, по привычке лучшее как бы помрачать худшим. А у кого вожделение устремлено к Божественному, для тех благо пребывает неомрачаемым, и все обворожающее чувство почитается достойным того, чтобы избегать сего»

Истинное духовное состояние может выражаться в покое, радости, слезах, в тишине, в восторге, но похожие состояния бывают и от естества, и от врага. Прочтем, что о них говорят святые.

О покое сердца.

Существуют разные виды покоя. Есть покой грешника:

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения): «Человек смело и небоязненно продолжает грешить, понять даже не умея, откуда это прежде бывали у него такие тревоги. Когда таким образом образовались ослепление, нерадение и нечувствие, видимо, что человек-грешник остановился на пути грешных. Все добрые восстания улеглись… Он покойно, без смущений и тревог, пребывает в грехе…»

Следует знать, что когда говорится о покое грешника, то это означает не только грешника, который еще не пришел к вере, но и грешника, находящегося в лоне Церкви многие годы.

Есть покой внешний и внутренний, который является страстью уныния и лени, но о ней мы будем говорить в теме о человеке.

Есть покой, который является результатом нечувствия и духовного охлаждения, который будет рассмотрен в разделе «О духовных чувствах».

Есть покой, который дается по истинному бесстрастию, которое также имеет несколько степеней.

Максим Исповедник (из Добротолюбия, т.3, ст.187): «Первое бесстрастие есть совершенное воздержание от злых дел, видимое в новоначальных; второе – совершенное отвержение помыслов о мысленном сосложении на зло, бывающее в тех, кои с разумом проходят путь добродетели; третье – совершенная неподвижность страстного пожелания, имеющее место в тех, которые от видимых вещей восходят к мысленным созерцаниям; четвертое, бесстрастие есть совершенное очищение даже от самого простого и голого мечтания, образующееся в тех, которые через ведение и созерцание соделали ум свой чистым и ясным зерцалом Бога. Итак, очистивший себя от страстных дел, и освободившийся от мысленного на них сосложения, и пересекший похотное к ним движение, и соделавший ум свой чистым даже от простого о них помышления, имея сии четыре главные бесстрастия, исходит из области тварей вещественных и вступает в чин существ мысленных…»

Истинный покой не несет вспышек гнева, раздражения, тревоги, страха и т.д..

Евагрий Понтийский (Мысли, ст.2): «Бесстрастие есть спокойное состояние разумной души, образующееся из кротости и целомудрия».

Петр Дамаскин (Творения, кн.1): «Признак бесстрастия есть то, чтобы во всем пребывать без смущения и без страха, как получившему от Бога благодать «вся мощи» (Фил.2,13) …и никакой не иметь заботы о теле, но по мере того, как подвизается, понуждая себя, и достигает в покой навыка, благодарить (за то Бога) и снова предпринимать иное понуждение себя чтобы постоянно быть в борьбе и побеждать со смирением».

Макарий Великий (из Добротолюбия, т.1, ст.275): «Как Господь, отложив всякое начальство и власть, облекся в тело, так и христиане облекаются Духом Святым и пребывают в упокоении. Если и наступает брань извне, делает приражения сатана, то внутренне ограждены они Господней силой и не тревожатся при нападениях сатаны. Когда Господа искушал он в пустыне сорок дней, повредил ли Ему сколько-нибудь тем, что извне приступал к телу Его. В сем теле был Бог. Так и христиане, если и искушаются извне, то внутренне исполнены силы Божества и не терпят никакой обиды. Но если достиг кто в такую меру, то пришел он в совершенную любовь Христову и исполнение Божества».

Есть покой после духовной брани, который дается Богом для утешения и восстановления сил для последующих браней.

Макарий Великий (из Добротолюбия, т.1, ст.275): «А кто не таков (не совершенный), тот и внутренне ведет еще брань. В иной час упокоевается в молитве, а в другой час бывает в скорби и во брани. Ибо так угодно Господу, поскольку человек еще младенец, управляет его Господь во бранях. И внутри появляются как бы два лица, свет и тьма, упокоение и скорбь, в иной час в упокоении молятся, а в иной час бывают в смятении».

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Но пусть прогнано это мрачное полчище злых помыслов, пусть сердце опять спокойно и стало на душе светло, — помнить надобно, что тут для дела своего собственно ничего еще не сделано. Эти враги все еще живы. Они только вытеснены из внимания и, может быть, намеренно скрылись, чтобы в нечаянном нападении в благоприятное время тем вернее возвратить себе победу. Нет, на этом никак не следует останавливаться, иначе ни покоя, ни успеха не будет. Их надо умертвить, выманить и заклать на жертвеннике самоотвержения».

Есть покой, как результат совершенного неведения о духовном трезвении.

Отечник (Игнатий Брянчанинов, 105): «Брат сказал некоторому старцу: никакой брани не вижу в моем сердце. Старец на это: ты подобен четверовратной храмине; всякий, хотящий войти в тебя, входит, откуда бы он ни пришел, и всякий, хотящий выйти, выходит, куда хочет, а ты не понимаешь, что делается в тебе. Если бы твои двери затворялись и запирались, и ты не позволил бы посредством их входить в тебя помышлениям греховным: тогда бы ты увидел стоящих вне и борющихся с тобою».

Есть покой как вражье ухищрение, после которого человек или расслабляется, или мнит себя бесстрастным.

Паисий Святогорец (Духовное пробуждение, т.1, ч.2): «В духовной жизни требуется внимание. Делая что-либо по тщеславию, духовные люди остаются с пустотой в душе. Их сердце не преисполняется, не становится окрыленным. Чем больше они увеличивают свое тщеславие, тем больше увеличивается их внутренняя пустота, и тем больше они страдают».

К сожалению, многие люди именно эту пустоту принимают за покой, и то, что этот покой бывает временным, (например, какое-то время, пока человек не раздражится или не разгневается, или не ощутит беспокойство) то человек этого не видит, не придает этому большого значения и даже думает, что он стал бесстрастным. Такой прелести, как признание себя бесстрастным, могут подвергаться люди, имеющие навык постоянной молитвы, т.к. считают, что приобрели бесстрастие ума и победили вообразительную страсть, но об этом также будет сказано в теме «Самопрельщение в духовной жизни». Такое прельщение характеризуется тщеславным помыслом о себе и страсть не проявляется пока нет предмета страсти.

Максим Исповедник (Главы о любви, 4-ая сотница): «В отсутствие предмета страсти, не почитай себя имеющим совершенное бесстрастие. Но когда и предмет появится, а ты остаешься не тронут ни им, ни после воспоминанием о нем: тогда знай, что ты вступил в пределы ее. Однако ж и тогда не будь беспечен: ибо хотя долговременная добродетель умерщвляет страсти, но если понебрежешь о ней, то они опять возбудятся».

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.26): «Иногда бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас в беспечность, и потом внезапно нападают на бедную душу, расхищают ее, и до такой степени приучают к порокам, что она… уже сама себе наветует и противоборствует».

Феодор Студит (Добротолюбие, т.3, гл.159): «Лукавый притихает на время, чтобы ввести в беззаботность, и потом, нечаянно наскочив, превратить помысл и погубить».

При этом человек может подумать, что брань закончена и он чист от страстей и может, например, уже не молиться. После такой мысли тихо приходит тщеславный помысел о себе, который дальше и разрушает духовно человека.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Обратитесь еще к опыту и посмотрите, когда приходят такие помышления самодовольства? Когда человек бывает в покойном состоянии, когда его ничто не смущает, ничто не прельщает и не влечет ко греху, тогда он готов на самое святое и чистое житие. Но чуть движение страсти или соблазн, — куда все обеты?! Не говорит ли себе часто человек, ведущий невоздержную жизнь: теперь не буду больше. Но насыщение страсти прошло, новый позыв восстает, и он опять является во грехах. Хорошо рассуждать о перенесении обид, когда все идет по нашей воле, не наперекор самолюбию. Тут, пожалуй, странным покажется чувство оскорбления или серчания, какому предаются другие. Но случись самим быть в подобном положении, тогда и один взгляд, не только слово, выведет из себя. Так можно в самонадеянности мечтать о возможности самому собою, без высшей помощи, вести жизнь христианскую, когда покоен дух. Но когда зло, слегшееся на дне сердца, возмятется, как прах ветром, тогда в собственном опыте найдет каждый осуждение своей заносчивости. Когда помысл за помыслом, желание за желанием — одно другого хуже — начинают тревожить душу, тогда забудет всякий про себя и невольно воззовет с пророком: воды внидоша до души моея: углебох в тимении глубины (Пс.68,2). О, Господи, спаси же! О, Господи, поспеши же! (Пс.117,25). Не бывает ли часто так: мечтает иной в самоуверенности пребывать в добре. Но вот воображено лицо или вещь, родилось желание, возбудилась страсть; человек увлечен и пал. После сего оставалось бы только посмотреть на себя и сказать: как это худо! Но вот представился случай к развлечениям, и он снова готов забыться. Далее, кто-нибудь оскорбил: началась брань, укоры, суд; представилась неправая, но выгодная сделка, — берется и за то: одного унизил, с другим поделился, третьего столкнул с места, — и все это после того, как хвалился возможностью самому, без особой помощи свыше, вести себя свято. Где же сила? — Дух бодр, плоть же немощна (Мф.26,41). Видишь добро и творишь зло: хотящу творити доброе, злое прилежит (Рим.7,21). Мы в плену: искупи нас, Господи! Один из первых вражеских наветов на нас есть помысл самонадеянности, то есть если не отвержение, то не чувствование нужды в благодатной помощи. Враг как бы так говорит: «Не ходи туда — к свету, где хотят тебе дать какие то новые силы! — Ты у меня и так хорош». Человек и предается покою. А враг между тем — где подкинет камень (неприятности), где наведет на скользкое место (прелести страстей), где усеет цветами закрытые силки (светлая обстановка). Не оглядываясь, человек стремится все далее и далее и не догадывается, что ниспадает все ниже и ниже, пока наконец не низойдет на самое дно зла — к преддверию ада».

Итак, враг подает мысли о себе и человек забывает о Боге.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.2,гл.23): «Враг наш диавол радуется, когда смущается душа и сердце бывает в тревоге. Почему всячески ухищряется он возмущать души наши. Первым делом его в сих покушениях бывает возбуждение самолюбия, чтоб по причине его отступила благодать, созидающая и хранящая внутренний мир. Для сего внушает мнение, будто все, что есть и кажется нам добрым в нас, стяжано собственным нашим тщанием и трудом, и отогнав смирение и простоту, располагает придавать себе большую цену и вес и чувствовать себя чем-то важным, покрывая забвением действие благодати Божией, без коей никто не может даже имени Господа назвать, как свидетельствует святой Павел, говоря: «никтоже может рещи Господа Иисуса, только Духом Святым» (1Кор.12,3). Сия благодать всем верующим подается, и присутствие ее служит признаком того, что кто-нибудь есть истинно верующий. Прияв же ее, верующий не делает уже и не может делать ничего истинно доброго без ее помощи, и она всегда с ним есть по обетованию Господа, и враг ничего не может сделать с ним, пока она есть в нем и осеняет его. Ее-то отдалить и силится всячески враг, и первое, что делает для сего, есть… внушение самоценения, или чувства, что мы не ничто, а нечто, и притом немаловажное».

Далее враг сеет превозношение, презрение или безразличие к другим людям, при котором человек сравнивает себя с другими и видит свое «превосходство».

Силуан Афонский (Поучения): «Дух прелести не может дать истинной сладости; он приносит только тревожную сладость тщеславия; в нем нет – ни смирения, ни мира, ни любви; а есть холодное безразличие и гордость».

Никодим Святогорец (там же ): «Затем принявшему такие внушения враг подлатает новое мнение, состоящее в уверенности, что он лучше других, ревностнее и богаче делами. Успевши всадить такое мнение, враг далее приводит его к осуждению других и презрению, за коими неотступно следует гордыня».

Св. Никодим указывает, что все это может происходить мгновенно, и повторяется очень часто. При этом в человеке сразу появятся признаки: невнимание, различные образы, внутренняя расслабленность ума и т.п. Т.е. ум перестает следить за тем, какие мысли входят в сердце, и, конечно же, если греховные мысли входят в него, то и появляется смятение и беспокойство сердца.

Никодим Святогорец (там же): «Все сие может произойти в сердце в одно мгновение, всяко, однако ж благодать тотчас сокращает свое действие, вследствие чего появляется невнимание к себе, ослабление ревности, возникновение помыслов, сначала пустых, а потом страстных, далее движение самых страстей, с чем неразрывна буря в сердце. — Мир внутренний потерян. Это однократное состояние, и если опомнится пострадавший сие, то приходит в себя, сокрушается, кается и молитвой восстанавливает обычный ему внутренний строй. Враг прогнан; но он не отчаивается, а снова и снова приступает с теми же внушениями и с тою же целью — расстроить внутренний мир».

Восстановить внутренний мир сердца может постоянная внимательная молитва, и поэтому истинный подвижник все свои силы направляет на приобретение такой молитвы, т.к. тогда ум становится стражем сердца, отвергает все мысли и тем не дает нарушить его покой.

Никодим Святогорец (там же): «Ведай сие… противопоставь покушениям врага бодренное блюдение себя, по слову Господа: «бдите и молитеся, да не внидете в напасть» (Мф.26,41). Внимай себе со всем тщанием, чтобы враг не подкрался и не обокрал тебя, лишив великого сего сокровища, т. е. мира внутреннего и тишины душевной. Враг покушается расстроить душевный мир, потому что знает, что когда душа в смятении, то ему подручнее направить ее на что-либо худое, а ты блюди свой мир, ведая, что, когда душа мирна, врагу нет к ней доступа; и она тогда готова бывает на всякое добро и совершает его охотно и без труда, легко преодолевая всякие к тому препятствия. Чтоб тебе удобнее в этом успеть, старайся предугадывать подступы врага. Подступ врага — помысл самонадеянный. Положи же себе в закон — всякий помысл, умаляющий в тебе убеждение, что все доброе от Бога, что без помощи благодати Его ты ни в чем не можешь успеть, и что тебе потому на Него единого должно возлагать все упование, всякий такой помысл почитать явно вражеским и, как таковой, с гневом отвергать и преследовать, пока исчезнет».

А чтобы не прельститься мнимым покоем нужно, не смотря на ощутимое спокойствие, молиться постоянно.

Варсануфий Великий (Руководство к духовной жизни, Ответ 422): «Случается же, что и враги, с хитростию, дают сердцу на короткое время ощущать тишину для того, чтобы прекратилось призывание имени Божия, ибо им небезызвестно, что от призывания Его, они обессиливаются. Зная это, не перестанем призывать в помощь имя Божие: ибо есть молитва, а Писание говорит: «непрестанно молитесь» (1Сол.5,18). Непрестанно же не имеет конца».

Поэтому, чтобы не прельститься своею самозначимостью, следует помнить, что:

Авва Исаия (Духовно – нравственные слова, сл.15): «Не считай себя бесстрастным, пока влечет тебя грех».

Авва Исаия (Там же, сл.17): «…Кто любит славу человеческую, тому нельзя быть бесстрастным, но ревность и зависть обитают в нем».

Авва Исаия (Там же, сл.24): «…Доколе у кого из сердца исходит осуждение, дотоле он чужд бесстрастия».

Приведем учение Луки Крымского о распознании вражьих действий по эмоциональным ощущениям сердца.

Лука Крымский (Проповедь «Об исцелении гадаринского бесноватого»): «Нужно знать, как распознать нам присутствие бесов в своем собственном сердце, ибо если не будем уметь распознать их присутствие, не сумеем и бороться против них. Знайте, что всякий раз, как совесть ваша тревожит, беспокоит и мучает вас, — это она предупреждает, что бесы уводят вас с пути истины. Знайте, что всякий раз, когда злитесь, ругаетесь, враждуете против близких своих, когда в сердце вашем кипит зло и ненависть — знайте, что действуют в сердце вашем бесы. Спохватитесь, осените себя крестным знамением и начните борьбу с бесами. Знайте, что каждый раз, когда лжете, клевещете, поносите доброе имя ближних своих, ходите доносить, стараетесь причинить зло своим ближним — знайте, что бесы действуют в сердце вашем. Вспомните о гадаринском бесноватом, поймите, что и вы одержимы бесами. Каждый раз, когда неспокойно у вас на душе, когда чувствуете нечистое жжение в сердце своем, когда не ощущаете в сердце мира, знайте, что бесы живут в нем. Люди, которые всегда боролись с бесами, люди, не испытавшие злобы в сердце своем, всегда мирны, всегда живут в глубоком, невозмутимом святом Божием мире, и совесть не терзает их. Знайте, что когда не чувствуете мира в сердце своем — знайте, что бесы живут в нем — оно нечистое жилище бесов. Наблюдайте за собою, как святые, которые всегда испытывали свое сердце, всегда следили за его состоянием, всегда бдели, чтобы не нарушился мир и покой в сердцах их. Знайте и помните, что всегда надо бороться с бесами».

Об ощущениях страха и тревоги.

Господь дарит свободу от любого человеческого и вражьего страха, а взамен дает страх оскорбить и предать Бога, враг же сеет панический страх. По поводу страха следует сказать, что страх бывает от следующих причин: страх человеческий, страх Божий (подробнее о них будет сказано в теме о человеке), и страх от врага.

Максим Исповедник (Главы о любви, сотн.1, ст.81): «Страх Божий двояк. Один рождается от угроз наказания, другой сопряжен с любовью, производя в душе благоговение».

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь…, п. 31): «Кто имеет в себе страх Божий, живой и действенный, тот имеет в себе неистощимую силу на все богоугодное».

Страх может быть как постоянное чувство страха человека о себе или близких через мысли-предположения или через тревожные ощущения (телесный трепет), может быть во время искушений и скорбей, а может быть от действия страстей.

Евагрий (О помыслах): «А часто (бесы) ввергают отшельников в неудержимую печаль, являя им некоторых из сродников (тяжко) больными и подвергающимися опасностям либо на земле, либо на море».

Софроний Сахаров (Старец Силуан): «От многой и усердной молитвы душа его по временам испытывала некоторый покой; тогда помыслы говорили ему: «Ты молишься и, может быть спасаешься; но если в раю ты не найдешь ни отца, ни матери, ни тех, кого ты любишь, то и там не будет тебе никакой радости». Ум послушника колебался при этих помыслах, и тревога проникала в сердце, но по неопытности своей он не понимал, что же, собственно, с ним происходит».

Ефрем Сирин (Творения, ч.2, О терпении): «…Которые души поддаются робости и страху, не вытерпев скорбей, даже доходят до нерадения, нетерпеливости и отчаяния, совращают с праведного пути, и не ожидают до конца Господней милости; те, как оказавшиеся неправедными, как возмогут улучить вечную жизнь? Ибо всякая душа, ради Господа за нас умершего, до самой смерти бывает обязана великодушествовать, терпеть до конца и сохранять упование на Него, чтобы таким образом сподобиться вечного спасения».

О таких страхах отцы говорят как о боязливости от маловерия и самости.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.21): «Боязливость есть младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость есть уклонение от веры, в ожидании нечаянных бед. Страх есть предвоображаемая беда; или иначе, страх есть трепетное чувство сердца, тревожимое и сетующее от представления неведомых злоключений. Страх есть лишение твердой надежды. Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей, и самых теней…»

Исаак Сирин (Слова подвижнические, сл.2): «Страх за тело бывает в людях настолько силен, что вследствие его они остаются неспособными совершить что-либо достославное и досточестное».

Что показывает такой страх?

Ефрем Сирин (О страхе Божием и о последнем Суде): «Кто грешит, от того далек Бог, и потому лукавый исполняет его страха, и всегда он живет в мучительной боязни».

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.21): «Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится».

Также это может быть страх впечатлительного и малодушного человека, которого гонит враг и при котором может быть мания преследования.

Николай Сербский (Из переписки. Письмо второе): «Тебя преследует злой дух, один из множества злых духов, старающихся погубить человека. Ты пишешь: когда на тебя нападает страх, тебе кажется, что весь мир тебя гонит, что все люди — тебе заклятые враги, что и Бог тебя ненавидит. Ты обращался к специалистам, и они сказали, что это своего рода безумие. Да это и впрямь безумие, они тебе правильно сказали. И Церковь тебе то же самое скажет. Только Церковь скажет тебе и другое, исходя из церковного опыта и знания. Она объяснит тебе, от кого исходит и почему происходит твое безумие. Исходит оно от злого духа, а происходит из-за какого-то твоего греха. Церковь тебе и лекарство пропишет: исповедайся, покайся в своем грехе, и злой дух отступит от тебя. Сам по себе он никогда тебя не оставит, но Господь изгонит его из тебя. Слышал, как Всемогущий Христос изгонял из людей бесов, как Он имел полную власть над ними, и как духи зла покорялись Ему беспрекословно».

Одной из целей врага является посеять в человеке смущение и тревогу и нарушить покой сердца, т.к. тогда ум приходит в смущение и не может оставаться в истине.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.2): «Враг наш диавол радуется, когда смущается душа и сердце бывает в тревоге. Почему всячески ухищряется он возмущать души наши».

Паисий Святогорец (Духовное пробуждение, т.1, ч.2, гл.3): «Там, где присутствует душевная тревога и отчаяние – бесовская духовная жизнь. Не тревожьтесь душою ни по какому поводу. Душевная тревога происходит от диавола. Видя душевную тревогу, знайте, что там накрутил своим хвостом враг. Он не идет нам наперекор. Если человек к чему-то склонен, то и враг подталкивает его в том же направлении, чтобы измотать и прельстить. Например, человека чуткого он делает чрезмерно чувствительным. Если, подвизаясь, мы чувствуем душевную тревогу, то должно знать, что мы подвизаемся не по-Божьему. Бог – не тиран, чтобы нас душить. Каждому следует подвизаться с любочестием, в соответствии со своими силами. Надо возделывать в себе любочестие для того, чтобы возросла наша любовь к Богу. Тогда человека будет подталкивать к подвигу любочестие, и само его подвижничество, то есть поклоны, посты и подобное этому, будет ничем другим, как преизлиянием его любви. И тогда он с духовной отвагой будет идти вперед. Духовно трудиться нужно не умом, а сердцем. И без смиренного доверия Богу духовное делание не совершай. В противном случае, ты будешь переживать, утомлять свою голову и душою чувствовать себя плохо. В душевном беспокойстве обычно кроется неверие, но можно испытывать такое состояние и по гордости».

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Но есть нечто и непосредственно исходящее от сатаны. От него некоторая неопределенная робость и боязнь, мятущая душу грешника во всякое время, а тем более тогда, когда задумает он о добре. Это почти то же, что господин грозит слуге, когда тот начинает что-либо делать не по его воле и планам».

Василий Великий (Беседа на Псалом 33): «Не всякий страх благ и спасителен, но есть страх вражий, о котором молился пророк, чтобы не приближался к нему, к душе его, говоря: «От страха вражия изми душу мою» (Пс.63,2). Тот страх вражий, который вдыхает в нас боязнь смерти и который внушает нам страшиться преимущества лиц. Ибо боящийся его возможет ли во время мученичества противостоять греху даже до смерти и воздать долг умершему за нас и воскресшему Господу? Приводимый в страх демонами не имеет в себе страха Божия».

Такие страхи несут подавленное состояние, угрюмость, раздраженность, злые мысли, человек ничему не радуется, ко всему апатичен, часто печален, и как ему кажется без повода.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.100): «Тщится отнять покой душевный у людей благочестивых сатана всяким и различным «искушением» и злыми помыслами, когда их старается в грех привести, и так совесть их раздражить и обеспокоить. О, возлюбленный! берегись сего злого шепотника, да не потеряешь покой душевный. Сколько раз чувствуешь злое какое помышление, восстающее в сердце твоем: знай точно, что тогда приступил враг к душе твоей, и дает ей злой совет свой, яко Еве змий. Дух от запаха познается. Злой дух, злой и запах издает. Чувствуешь злой запах, знай точно, что тут и злой дух, который мерзкую свою и смрадную воню изрыгает. Отгоняй убо от себе злой сей запах, да и злого духа отженешь».

При вражьем воздействии злая энергия действует на мозг, вызывая определенные возбуждения в участках мозга, отвечающие за состояние нервной системы. Конечно же, при этом в организме могут происходить различные химические процессы, но они вторичны. Первичным же является вражье воздействие, и поэтому неверно употреблять медицинские препараты от стресса, т.к. они изменяют химическое и биологическое состояние организма, но не дают результатов для души.

Василий Великий (Правила пространно изложенные…, в.55): «…Не малая опасность впасть умом в эту ложную мысль, будто бы всякая болезнь требует врачебных пособий, потому что не все недуги происходят естественно и приключаются нам или от неправильного образа жизни, или от других каких-либо вещественный начал, в каких случаях, как видим, иногда полезно бывает врачебное искусство; но часто болезни суть наказания за грехи, налагаемые на нас, чтобы побудить к обращению».

К сожалению, стоит признать, что мы часто бываем боязливыми и неразумными.

Феофан Затворник (Письма, п.49): «Помыслы не от вас, а враг всевает. И вина на нем… Богу молитесь на врага, чтобы прогнал. Почаще сказывайте духовнику. И враг отбежит. Он пристает с такими докуками, когда увидит, что душа робеет. А когда увидит, что душа мужественна и понимает его козни, тотчас отстает. Помоги вам, Господи, избавиться от сей неприятности».

Христиане же должны быть мужественными и разумными воинами Христовыми,

Григорий Богослов (Песнопения таинственные. Определения, слегка начертанные: «Мужество есть твердость в опасностях».

Антоний Великий (Устав отшельнической жизни, ст.177): «Мужество есть не что иное, как твердость в истине и сопротивление врагам».

Исаия Отшельник (Слово 16, ст.10): «Мужество сердца есть помощь для души, после Бога».

Прости нас, Господи, что страшимся своим малодушным страхом за свое тело, то страшимся врагов, но не тем страхом, который спасителен и который учит душу бояться греха и прибегать к Тебе, как Спасителю, а страхом, который рождает отчаяние и маловерие.

О видах радости.

О душевных эмоциях отцы говорили, что нужно осторожно к ним относиться, т.к. радость может быть — неудержимой, восторженной, и такое определение может быть приложимо и к радости благодатной, и к вражьей, и к человеческой.

Об истинной радости.

Признаком духовной радости являются: радость о Боге и желание петь Ему славу, а о себе человек плачет;

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве): «Действие благодати есть сила огня Духа, которая в радости и веселии сердца движет, укрепляет, согревает и очищает душу…»

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.11, сноска): «Мир и радость о Духе Святом обещаны тем, в сердце коих ощутительно действует благодать. Но это состояние тихое, хотя глубоко проникающее».

Петр Дамаскин (Кн.2, сл. О духовной радости): ««Радуйтеся о Господе», говорит апостол (Флп.3:1); и хорошо сказал он: «о Господе», ибо если не «о Господе» будет радость, то не только не радуется человек, но и (никогда) не будет иметь радости. Ибо Иов, рассматривая жизнь человека, нашел, что она полна всякой скорби (Иов.14:1); также Великий Василий и Григорий Нисский говорят, что птицам и другим животным, по нечувственности их (свойственно) радоваться, а разумному человеку — нет свободы от плача; потому говорит, что мы не удостоились даже познать и те блага, от которых мы отпали. И самая природа учит нас более плакать, ибо жизнь эта многоболезненна и многотрудна и, как изгнание, полна грехов».

Николай Сербский (Символы и сигналы, гл 12): «Радость — это тоже сигнал. Величайшие святые христианские утверждают, что когда человек истинно кается и горячо молится Господу, он чувствует в сердце великую радость и на душе теплеет. Они толкуют это как знак, что Господь простил тот грех, в котором человек в молитве раскаялся».

Но радость может иметь и другой признак, когда человек также радуется о Боге, постоянно благодарит Его, но уже нет слез печали. И это состояние свойственно человеку, который уже введен Богом на более высокую ступень духовной жизни.

Петр Дамаскин (там же): «Но если кто постоянно помнит Бога, тот веселится, по слову Псалмопевца: «помянух Бога и возвеселихся» (Пс.76:4). Ум, увеселяемый памятию о Боге, забывает скорби мира, и от этого памятования уповает на Бога и бывает беспопечителен. Беспопечительность доставляет радость и располагает к благодарению; а чрез благодарение, соединенное с благоразумием, возрастают дары и дарования. По мере того, как умножаются благодеяния, возрастают благодарение и чистая молитва со слезами радости, и вскоре человек избавляется от слез печали и страстных; выходит из (под власти) страстей и так приходит в духовную радость, от всякого случая. Чрез приятное смиряется и благодарит, а чрез искушения укрепляется в нем надежда на будущее; и о том и о другом радуется, и любит Бога и всех естественно, как благодетелей, и не встречает во всем творении чего-либо, могущего повредить ему. Но просвещаемый ведением Бога радуется «о Господе» о всех творениях, удивляясь Его промышлению о Своих созданиях. Ибо достигший духовного ведения удивляется не тому только, что явно (всем) и достойно похвалы, но и неявному для неопытных принужден бывает изумляться, по силе чувства».

О радости от врага.

Антоний Великий (Добротолюбие т.1, ст.66): «…Диавол иногда вселяет… радость и веселие; но в этом не может быть радости, а одна туга и печаль. Если и бывает что похожее на радость, то в этом нет истины, а один призрак, ибо не от Бога. Истинная радость исходит от Бога и подается только тому, кто самого себя нудит постоянно на то, чтоб свою волю отвергать, а волю Божию во всем исполнять».

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.243): «Сама пишешь, что иногда находит на тебя какая-то мучительная, необузданная, растрепанная, свирепая радость диавольская, которая тебя ужасно утомляет, и что всякая скорбь душевная отраднее этой безобразной радости. Сама теперь видишь, что эта радость с противной стороны; но вместе знай, что эта растрепанная радость находит не без причины, а видно, было когда-нибудь, что ты по неопытности и неосторожности принимала обманчивую и прелестную радость за настоящую».

Ст. Иосиф Афонский (Послание исихасту пустыннику): «Также ты пишешь мне о взыгрании сердца, которое, по твоим словам, ты чувствуешь. Об этом знай, что, когда человек очистит свою душу, и будет зачат в нем Новый Адам, наш сладчайший Иисус, тогда сердце не в силах сдержать радость, и то неизреченное наслаждение, которое нисходит в сердце, ликует, и глаза источают сладчайшие слезы, и весь человек становится как пламя огня от любви Иисусовой. И ум становится весь — свет, и изумляется, и удивляется славе Божией. Не так, как ты мне пишешь, что помрачаешься и не знаешь, где ты. Итак, это ты понимаешь ошибочно и будь внимателен. Также пишешь мне, что тело парализуется и делается как мертвое. А я тебе говорю, что хоть и часто тело цепенеет, но ум делается весь — око, и сердце чувствует большую сладость и безмерную радость. Наконец, если это так, как я тебе пишу, то это еще не великая мера, а мера новичков. Когда душа очищается, тогда она это видит. Однако когда она очистится совершенно, то видит иначе, о чем я тебе не пишу, ибо ты понять не можешь. Сейчас говорю тебе только это. Молись Богу, чтобы Он дал тебе ведение духовного рассуждения, как ты должен думать и что должен иметь в своем уме, пока не удостоишься подлинной истины. Истина же есть Христос».

О человеческой радости.

Также радость, как эмоция, бывает естественная, например, оттого, что светит весеннее солнце и природа оживает; оттого, что кто-то сказал, что-то хорошее; оттого, что увидел любимого человека и от мн. другого. Это все душевная радость. Естественное спокойствие сердца хорошо знакомо каждому, это тихая гармония, при которой не существует волнений. Теплота и умиление способствуют нашему хорошему настроению и вызывают в нас улыбку и тихую радость. И такие состояния также соответствуют душе.

Феофан Затворник (Письма, п.322): «Ибо и теплота, и умиление сердца бывают и естественные — плод сосредоточения внимания».

Но при всей безобидности положительных эмоций отцы предупреждают:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.11, сноска): «Трепетное же обрадование, особенно сопровождаемое приятными движениями и в теле, небезопасны. За ними надобно смотреть строго и строго. Они могут быть и натуральными, могут быть и от врага. Опасны они потому, что выводят из укрепления, т.е. из сердца».

Заблуждение о радости.

Встречая у отцов понятие «отвергать радость, или видения и т.п.», мы представляем, что это силой изгонять из себя любую радость, и ту, которая подается Господом для нашего утешения или поддержания душевных сил, и радость от врага.

Такое заблуждение происходит от неумения рассуждать и определять, что подается Господом, а что врагом. И для тех, кто еще не умеют этого распознавать и еще живут в страстях, и кто не достиг второго вида радости (выше у Петра Дамаскина), отцы давали такие советы, чтобы в человеке не развивалось самомнения о том, что человек уже достиг высших даров.

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.395): «Прелести вражьей более всего бойся при слезах и радости, по совету Лествичника, отвергая приходящую радость, как недостойная, чтобы не принять волка вместо пастыря. Не вообще сказано: “работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом”. И о мироносицах пишется, что они бежали от гроба со страхом и радостью. Все это показывает, чтобы мы были осторожны касательно мнения о себе, когда покажется нам, что будто бы что-нибудь стяжали духовное и благодатное. Такое мнение везде выставляют началом и виною прелести богомудрые и богодухновенные отцы, особенно преподобный Марк подвижник и Исаак Сирин пишут, что нет добродетели выше покаяния и что покаяние до смерти потребно не только грешным, но и праведным, потому что и праведник седмижды в день падает; и что самое совершенство совершенных несовершенно. По этой причине и все святые всегда смирялись и имели себя под всею тварью, потому и пребывали непадательны».

Итак, отцы призывали нас бороться не с благодатным действием – радостью и трепетом, и усилием воли отталкивать их от себя, а с тщеславными помыслами, которые у нас появляются после таких действий Божиих, т.е. воспринимать ее смиренно и не думать, что это награда от Бога.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.7): «Рукою смирения отвергай приходящую радость, как недостойный ее, чтобы не обольститься ею, и не принять волка вместо пастыря».

Если при схождении на нас радости мы будем петь хвалу Господу и благодарить Его каждую секунду за то, что Он так милостив к нам, грешным, и не оставляет нас, а подает нам утешения не по нашим делам, а по Свой любви, то эта радость послужит нам в очищение и подаст покаяние.

Ст. Иосиф Афонский (Послание исихасту пустыннику): «Во время молитвы пришло к тебе Божественное просвещение, ты чувствуешь радость и невыразимую сладость. Сразу же разбойник — превозношение — приходит и говорит тебе тайно: «О! Ты уже святой!» Скажи ему: «Замолчи!.. Если и до третьего неба поднимусь, моего нет ничего». И вот что говорит Павел: «Восхищением был восхищен и слышал неизреченные слова». Итак, может быть, он взошел по своей воле? Нет. И если другой его ведет, то есть ли у него что-нибудь свое? Нет. Вот что он же говорил, когда весь мир спасал проповедью: «Не по воле моей совершаю это, но действующим во мне Христом». Видишь, чадо? Что было у него своего, если другой его вел? Так что говори и ты злой гордыне, что, если взойду на Небеса, и увижу Ангелов, и буду говорить с Господом, то моего нет ничего. Ибо пожелал Царь взять глину, месиво из болота и положить это вблизи Своего престола. Разве Он не Царь? Делает что пожелает. Но, может быть, глина вправе гордиться, что она рядом с Царем? Нет. Но, скорее, удивляться благости Царя и смирению. Как не побрезговал Он грязной глиной, а положил близ Себя! Так вот, как из месива тебя поднял, так и опять, когда Сам пожелает, бросает тебя, месиво, в твое естество. Стало быть, и когда Он тебя поднял, не было никакого твоего преуспеяния, и когда Он тебя бросил туда, откуда взял, ты не должен печалиться. Но должен говорить: «Я, Господи, достойный сын ада и не ропщу, ибо совершал его дела и совершаю. Ты пожелал — и поднял меня на Небеса, Ты желаешь — и бросаешь меня в ад. Да будет Твоя святая воля»».

Те, у кого есть наставник, который своим опытом познал благодатные и вражьи действия, должны советоваться с ним.

Каллист и Игнатий (Добротолюбие, т.5, ст.62): «И если найдет могущего научить, не потому только что (тот) узнал то из Божественного Писания, но потому, что и сам блаженно испытал божественное просвещение,- благодарение Богу».

Те, кто не имеет наставников, и сам не может распознать действий благодати и прелести, должны молиться Господу подобно той молитве, которая была приведена в разделе о видениях.

Каллист и Игнатий (там же): «Если же нет (учителя), то лучше ему не принимать того, но в смирении прибегать к Богу, от искреннего сердца недостойным себя почитая и называя такого удостоения и видения, как сему тайно научились мы благодатию Христовою от уст нелживых, Духом Святым движимых и вещающих, равно как из богодухновенных Писаний, — а отчасти и из опыта».

Тем же, кто знает действия благодати Божией и кто определил ее, отцы советовали после таких посещений Господа ощутимой благодатью всячески поддерживать эту теплоту внимательной сердечной молитвой, благодарением и славословием Господу нашему.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Теплота (духовная) сладостна, и поддерживать ее желательно как ради самой этой сласти, так и ради того, что она сообщает благонастроение всему внутреннему».

Григорий Синаит (О безмолвии и двух образах молитвы): «Истинное начало молитвы есть сердечная теплота, попаляющая страсти, вселяющая в сердце отраду и радость непоколебимой любовью и утверждающая сердце несомненным удостоверением».

О слезах.

Анастасий Синайский (Слово на шестой псалом): «Слезы бывают естественные, которые мы проливаем об умерших. Бывают слезы бесовские, когда кто плачет из тщеславия или ради какого-либо вожделения бесовского (обида на неисполнение нашей воли, — от сост.). Бывают слезы от пьянства и многосочной пищи. Но бывают слезы и очистительные, которые рождаются от страха Божия, от воспоминания о смерти и о вечной муке (но без отчаяния и страха человеческого – от сост.). В сих последних слезах, если мы помедлим и поболезнуем, то они обращаются в духовные слезы, в которых уже нет страха, но любовь к Богу, ради утешения, просвещения и радования о Святом Духе».

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.7): «Многие из отцов говорят, что значение слез, особенно у новоначальных, темно и неудобопостижимо, и что они происходят от многих и различных причин: от естества, от Бога, от неправильной скорби и от скорби истинной, от тщеславия, от блудной страсти, от любви, от памяти смерти и от многих других побуждений… Не верь слезам твоим прежде совершенного очищения от страстей (от самолюбия, — от сост.); ибо то вино еще не надежно, которое прямо из точила заключено в сосуд».

Иоанн Златоуст (т.5, ч.1, На псалом 6): «(Для Давида) ночи были ночами не отдохновения, а воздыханий и слез. Так как днем развлекало его множество забот, то время, которое все употребляют на отдых, он делал временем исповедания, проливая тогда самые горячие слезы. И всегда хорошо плакать, но особенно во время ночи, когда никто не препятствует этому дивному удовольствию… Испытавшие знают, что я говорю, знают, какую радость доставляют эти источники слез… Вот почему и Павел три года плакал день и ночь, исправляя чужие недостатки, а мы и о своих не плачем… Не подумайте, что я говорю только монахам – это увещание относится и к мирянам, и к ним еще более, нежели к тем, потому что они особенно имеют нужду в врачевствах покаяния. Кто плачет таким образом, тот встанет с душой, превосходящей тихую пристань, отвергнув все страсти. Исполнившись великого веселья, он войдет в дом Божий с дерзновением; с ближним он будет беседовать с удовольствием, потому что в нем не гнездится гнев, не воспламеняются ни похоть, ни сребролюбие, ни зависть, и ничто подобное».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.37): «Плачут люди, что несчастливы: плачь и ты, христианин, что ты грешен есть, что ты Господу своему согрешил, так как великое несчастье есть грех. Плачут люди, что не имеют здравия телесного: плачь и ты, что не имеешь здравия душевного. Плачут люди, что находятся в недуге и болезни: плачь и ты, что душа твоя недугует, болезнует и немоществует, тяжкий бо недуг есть гордость, зависть, гнев, нечистота, сластолюбие, славолюбие, сребролюбие, и столько мучащих болезней имеет, сколько страстей и похотей: «Исцели меня, Господи, и исцелюся» (Иер.17,14) яко Ты еси Бог, Спас мой!»

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику, гл. О другой прелести): «Также мы говорим и тому, у кого есть слезы, что слезы — единственное оружие против бесов и баня очищения грехов, если они бывают (соединены) с ведением. Однако, они не от самого человека. Но он, понуждая себя, показывает намерение воли плакать. Прийти же слезам зависит от Возводящего «облаки от последних земли». И пусть такого научит опыт, что он плачет не тогда, когда хочет сам, а когда хочет Бог. И пусть благодарит подателя Бога. А не имеющих слез пусть не осуждает. Ибо Бог не дает всем одно и то же».

Филарет Московский (Дроздов) (Избранные творения): «Если даются слезы, надобно благодарить благоутробного Бога и пользоваться ими для очищения души».

К сожалению, некоторые христиане, не имеющие слез, довольно легко к этому относятся, и считают, что плакать не обязательно, т.к. достаточно и того, что они сердечно переживают свои грехи, и приводят примеры отцов и подвижников, которые не плачут. Но все это прелесть, т.к. на самом деле у грешника нет слез, потому что нет глубокого покаяния и смирения, и Господь не подает умиления и утешения, которое порождает потоки очистительных слез.

Никита Стифат (из Добротолюбия, т.5, 2-ая сотн., 45): «Не вкусившие сладости слез умиления и не ведающие, какова благодать их и каково действо, думают, что они ничем не разнятся от тех, кои проливаются по умершим, придумывая при сем многие виды предположений пустых, и недоуменных умозаключений. — Но они естественно нам прирождены; и когда гордость ума склонится к смирению, а душа смежит очи свои от прелести видимых благ и устремит их к одному видению первого невещественного света, оттрясет всякое к миру чувство, и свыше утешения Духа сподобится: тогда слезы, как воды источника, исторгаются из нее, услаждают чувства ее, и исполняют мысли ее всякого радования и света божественного; и не это только, но и сокрушают сердце и ум в видении лучшего соделывают смиренномудрым. Всему сему невозможно быть в тех, кои плачут и рыдают по иным причинам. 46) Невозможно разверзть источник слез без глубочайшего смиренномудрия, ни опять смиренномудрым быть без умиления, производимого наитием Духа: ибо умиление от смиренномудрия, и смиренномудрие от умиления Святым порождаются Духом. Они, как звенья цепи, держась друг за друга и единою благодатию связуясь, составляют неразрывный союз духовный».

Поэтому человеку, не имеющему слез покаянных, необходимо неотступно просить их у Господа и при этом осознавать, что он высоко о себе думает, если ссылается на радость святых подвижников.

Никита Стифат (из Добротолюбия, т.5, 1-ая сотн., 69): «Иногда горесть и болезнование причиняются сердечному чувству излиянием слез, а иногда радость и веселие. Когда очищаемся мы покаянием от яда и скверны греха, довольные к тому имея из него слезы, тогда, как млатами тяжелыми, бывая поражаемы воспоминаниями о содеянном глубокие из сердца испускаем стенания, от полноты чувства горести и болезнования о том. Когда же, довольно быв очищены слезами, почувствуем свободу от страстей, тогда, обвеселяемы бывая божественным духом, как тихое и чистое стяжавшие сердце, неизреченно сладостного преисполняемся утешения от радостотворных слез умиления».

Также существует заблуждение и о слезах, что их нужно останавливать, т.к. это может быть прелесть. Но отцы учат, что нельзя однозначно подходить к духовным проявлениям, а нужно знать меру и смотреть на их плоды.

Филарет Московский (Дроздов) (там же): «Но как ничего не должно быть чрезмерно, то и слезам иногда надобно поставлять предел, чрез обращение ума к другому доброму занятию».

Феофан Затворник (Письма, п.497): «О слезах вы напрасно судите. Это Божия милость вам, охрана от сухости сердечной и окаменения чувства. Вражьи слезы тщеславие приносят и любят показность и так долго не могут продолжаться… Они мимолетны, как и враг непостоянен. И желать вам подавить их не следует, тщеславие же, если и находит, прогоняйте и на место его вызывайте смиренные и сокрушенные чувства».

Итак, благодатный плач от Бога подается человеку как дар покаяния и очищения от греха. Слезы человека бывают от скорбей и могут искусственно вызываться человеком. Слезы от врага бывают от обид, тщеславия, гнева и т.д. Но есть еще один вид прелести – не иметь слез о своих грехах – и это относится к третьему виду прелести – нечувствию.

О внешних проявлениях душевных чувств.

Душа ощущает эмоциональное состояние, тело же чувствует приятные или неприятные ощущения, и это может отражаться через взгляд, мимику, жесты и т.д.

Платон, Митр. Московский. (т.1, Слово в неделю 4-ю Великого поста): «…невозможно, чтобы внутренняя горячность духа через какие-нибудь наружные знаки себя не проявляла, как, например, почти нельзя, чтобы от крепкого сокрушения сердца не потекли слезы или не открылось бы воздыхание;… нельзя также, чтобы душевный жар благочестивых чувств не сказывался некоторыми проявлениями на теле».

Бывают такие состояния духа, при которых человек не может сдержать слезы или радость, и, видя такое состояние, никто не может выносить суждение о причине такого действия. Если мы видим, что человек плачет, то можем помолиться о нем Господу, чтобы Он простил человека, утешил и помог ему, а если видим радость, то восхвалить Господа, что Он всем нам, грешным, подает радость и увеселение во Святом Духе.

Платон, Митр. Московский. (т.7, §11): «…наружные благочестивого почитания знаки много полезны быть могут к возбуждению других; а наипаче, когда Богопочтение отправляется в собрании общем …».

Не только благочестивые чувства, но и порочные проявляются через тело, например, во время гнева, раздражения взгляд или мимика выдают действие душевной страсти.

Но в основном отцы не рекомендуют плакать или сильно сокрушаться в присутствии других людей, прежде всего потому, что это может развить тщеславие, а также, чтобы не отвлекать и не смущать других людей.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «При собраниях в церкви, было законом ничем не особиться от других: как все стоят и держат себя, так стой и держи себя и ты. Арсений Великий однажды вздохнул в церкви, не заметив, что перед ним близко стоит другой. Он поклонился ему и сказал: «прости, брат; я еще не начинал быть монахом»».

Феофан Затворник (Из писем, п.489): «Слезы во время молитвы и в церкви и дома благотворны…, но показывать их не надо. Это маргариты духовные…, но от показывания они тускнеют… и теряют свой блеск и цену свою. Но лучше дома слезить, а в церкви прятать слезы, оставляя в сердце слезливое настроение…или дух сокрушен и сердце сокрушенное и смиренное».

Душевные проявления также могут быть результатом чрезмерной чувственности и истеричности, и мы часто в повседневной жизни встречаем такие проявления эмоций у некоторых людей. Особенно это явно происходит при каких-либо скорбях, когда, в основном, женщины начитают бурно проявлять аффекты: плакать, кричать, возбужденно двигаться, падать и т.п.. Эти припадки могут быть приняты за эпилептические приступы, или за беснование. Такие люди подвержены внушаемости, принимают воображаемое за реальное, их разум и воля подчиняются аффективным эмоциям. Иногда это может быть вызвано шоком, и быть непроизвольно, иногда от чрезмерной, эмоциональной чувственности, но иногда это – произвольное действие, как постоянный способ выражения своих эмоций в форме наигранности. Но такие проявления встречаются не только в мирских ситуациях, но и при занятии молитвой или посещении храма.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «Эти (необыкновенные изменения в теле) или движения бывают разнообразны, и не столько опасны, сколько причудливы. Иной, например, сильно вздыхает, или вскрикивает или делает жесты, руки и глаза поднимает быстро к небу, или падает ниц стремительно, или искривляет черты лица и т. п. Эти движения и в домашней молитве не хороши, а тем более, когда стоит кто в церкви».

Такое эмоциональное проявление действительно возможно, но если человек начнет его искусственно применять для возгревания в себе религиозных чувств и для показания себя другим, то это уже определенное прельщение.

Феофан Затворник (там же): «Они могут начинаться и не нарочно, от движения внутренних чувств; но потом мало помалу можно к ним привыкнуть, и производить их уже и без внутренних чувств, иногда для того, не поможет ли это возобновиться внутренним чувствам, а иногда с тем, чтобы показать, что у нас эти чувства не прекращаются. Не прекрати такой привычки, может образоваться фиглярство; да и без того дело это нестройно».

Об изумлениях, восторгах и исступлениях.

Наряду с вышеуказанными, эмоциональными проявлениями, существуют и особые внешние проявления такие как: восторг, изумление и исступление.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.5): «Созерцание есть пленение ума и всего созерцания каким либо духовным предметом столь сильное, что все внешнее забывается, выходит из сознания: ум и сознание уходят в предмет созерцаемый, так что их уже будто нет в нас. Вот пример: беседовал старец с учениками, и остановился, стал как бы забывшись. Когда потом он пришел в себя, ученики спросили его: где он был?— „Я был,» сказал он, «на Голгофе, пред распятым Господом,—там, где была у ног Его Мария Магдалина.» —Но это созерцание было только умовое. Созерцательная молитва походит на это, по забвению всего и пленению в невидимый мир. Еще пример: старец приготовил себе трапезу в обычный час, и стал помолиться; но восхищен был в созерцательную молитву и простоял в ней до следующего дня, когда пришел в себя. Отличительною чертою созерцательной молитвы св. Исаак Сирианин поставляет именно выпадение из сознания всего окружающего и пленение в горний мир. По свидетельству его, ум до сего времени владеет собою, а когда вступит в созерцание или в созерцательную молитву, тогда уже никакой власти над собою не имеет».

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст. 58): «Изумление есть всецелое восторжение душевных сил к тому, что познано из велелепной славы Божества. Или изумление есть чистое и всецелое простертие ума к сущей во свете беспредельной силе. Исступление же есть не только душевных сил к небу восхищение, но и выступление за пределы самого чувства».

Как видим, есть состояние изумления, когда душа силою ума восторгается к Богу и ощущается радость и счастье.

О восторгах отцы пишут следующее:

Платон, Митрополит Московский (т.4, Слово в день святителя Николая): «Когда твое сердце горит любовью к Богу, тело не может быть подобным древу неодушевленному. Тогда и глаза и лицо твое отражают внутреннее состояние, тогда отверзаются уста твои, радостно восклицая: «Все кости мои скажут: «Господи! кто подобен Тебе»… (Пс. 34,10)».

Каллист и Игнатий (из Добротолюбия, т.5, ст.58): «Из такого сердца источается почасту и слеза, очищающая и утучняющая, а не истощающая и изсушающая обогатившегося сим. Ибо cиe последнее бывает от страха божественного, а то первое — от божественного расположения, при сильном и неудержимом вожделении и возлюблении приснопамятуемого Господа Иисуса Христа. В восторге приведенная сим, душа вопиет: «усладил Ты мене вожделеним, Христе, и изменил божественным Твоим расположением». И еще: «весь еси, Спасе, сладость, весь еси желание и вожделение, весь еси ненасытен, весь красота недомыслимая.» И с Павлом, проповедником Христовым, взывает: «Ибо любовь Христова объемлет нас» (2Кор.5,14). «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?», «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим.8,35.38.39)».

Как видим, восторг и изумление могут быть у святых, но это не означает, что они всегда или часто находятся в таком состоянии.

Нил Сорский (Предание о житии пустынном, сл.2): «Будучи в таком состоянии (общения и видения Бога, — от ред.), монах не только не захочет выходить из кельи, но пожелает ископать под землей пещеру, чтобы, уединившись от всех и всего мира, созерцать Бессмертного Владыку и Создателя. Согласно с сим, святой Исаак говорит: «Когда человеку снято будет покрывало страстей от мысленных его очей, и он увидит Божественную славу, и ум его приходит в священный ужас». И если бы Бог не положил предела такому состоянию в этой жизни и не назначил времени, которое полезно человеку провесть в этом состоянии, то сам человек, если бы допущено было такому состоянию продолжаться всю его жизнь, — кажется, никогда бы не пожелал прекратить оного дивного видения. Но Бог совершает так по своей милости, чтобы на время умалялась благодать Его во святых, дабы могли они позаботиться и о братии, служа ей своим словом, то есть поучением в благочестии, как говорит св. Макарий о тех, кто достиг совершенства, что они должны приносить себя в жертву от любви и сладости чудных видений. И если бы у кого одинаково продолжалась такая благодать, то он не мог бы ни научить кого, ни слышать сам что, ни говорить о чем-либо земном или о чем-либо, хотя мало, позаботиться. Это состояние облагодатствованных он поясняет притчею: будто бы нужно им взойти на двенадцать ступеней, но благодать допускает, чтобы они остановились на одиннадцатой; и потому они еще не достигли полного совершенства, чтобы имели время позаботиться о братии и послужить им словом ко спасению. Что же скажем о тех, которые, находясь еще в сем мертвенном теле, вкусили бессмертной пищи и в маловременном сем мире отчасти сподобились такой радости, которая приготовлена праведным в Небесном Отечестве? Они не прельстятся красотами и сладостями мира сего и не убоятся скорбей и злоключений. Они дерзновенно скажут с Апостолом: ничто не разлучит нас от любви Божией и прочее (см.:Рим.8,39). Все же это, по словам святого Исаака, есть удел тех, кто видел таковые опыты и чувствовал их в себе самих, достигнув дара, при руководстве отцов, и после ревностных стараний и труда в житии своем».

Бывает так, что у человека, вступившего на путь подвижничества, восторг сменяется холодностью.

Филарет Московский (Избранные творения): «Кто переходит от восторга к холодности и не довольно утвердился в мирном устроении духа, тому еще довольно дела продолжать свое воспитание».

У человека, который одержим гордостью, «восторг» может происходить от нервного перевозбуждения.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты т.1, О любви к Богу): «Гордость приводит нервы в движение, разгорячает кровь, возбуждает мечтательность…»

Все отцы учат, что нельзя стремиться к этим состояниям, а, тем более, искусственно их вызывать.

Феофан Затворник (Письма, п.929): «То, чего должно искать молитвою, это есть водружение в сердце тихого, но теплого чувства к Богу неотходного; восторгов же особенных движений не домогаться; а когда Бог пошлет особенные молитвенные чувства, благодарить за них, а не присваивать себе и не жалеть, когда отойдут, как бы о потере великой, а всегда от них смиренно нисходить к тихому чувству к Господу».

Если человек в такие моменты будет о чем-то мечтать, т.е. рисовать несуществующие картины, и они будут иметь положительный оттенок, то, конечно же, при этом человек испытывает радость, эмоциональный подъем и восторженное настроение и именно от таких состояний экстаза предостерегали отцы. К сожалению, некоторые люди как раз это состояние и называют снисхождением благодати или плодом молитвы и размышления. При этом человек может так размечтаться, что враг, помогая ему, введет в состояние «исступления», и человек под силою его воздействия не сможет управлять своими действиями.

Наравне с восторгом и изумлением существует такое состояние как исступление (по научному — «транс»).

Феофан Затворник (Письма о духовно жизни, п.14): «В умоисступлении теряется сознание и своего я и всего окружающего;… в умоисступлении же или экстазе править собою нельзя…»

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст. 59): «Есть два вида исступления в духе: один сердечный (в сердце углубление с забвением всего), а другой восхитительный (восторжение за пределы всего сущего). Первый свойствен еще только просвещаемым, а другой—совершенным в любви».

И в том и в другом случае человек перестает воспринимать внешний мир, и его мысли и чувства отторгаются от внешней действительности.

Григорий Синаит (там же): «Оба же ставят ум, в коем действуют вне чувства (или сознания внешних отношений): так как божественная любовь есть опьяняющее устремление духом мыслей к лучшему, коим отнимается и чувство (или сознание) внешних отношений».

Но как мы знаем, первый вид исступления может быть у каждого человека от естества, когда он о чем-то думает, мечтает, вспоминает, т.е. входит в себя, и при этом не воспринимает то, что происходит вокруг, и в то же время может двигаться или быть без движения.

Феофан Затворник (Что есть духовная жизнь… п.6): «Говорят: углубился. Углубился, но в пустоту, а не в серьезное обсуждение дела».

Несмотря на то, что мы уже приводили учение Григория Синаита о прелести исступления в разделе «О пророках и лжепророках», приведем его еще раз.

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст.131): «Распаляя все естество и омрачив ум сочетанием с мечтаемыми идолами, она приводит его в исступление опьянением от палительного действа своего и делает помешанным. В этом состоянии прельщенный берется пророчествовать, дает ложные предсказания, предъявляет, будто видит некоторых святых, и передает слова, будто ими ему сказанные, опьянен будучи неистовством страсти, изменившись нравом и по виду став, как бесноватый. Таковых миряне, — духом прелести водимые, называют психариями (душица, душонка), кои приседят и пребывают при храмах святых некиих, ими будучи одуховляемы, воздействуемы и мучимы, и от них людям возвещая откровения; но их следует прямо называть бесноватыми, прельщенными и заблуждшими, а не пророками, предсказывающими и настоящее и будущее. Бес непотребства, омрачив их ум сладострастным огнем, сводит их с ума, мечтательно представляя им некоторых святых, давая слышать слова их и видеть лица. Но бывает, что бесы эти сами являются и смущают их страхованиями: подчинив их игу велиара, они против воли толкают их на грехи делом, как преданных им рабов, имея потом проводить их в ад».

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «…пророчество же в том виде, как оно проявлялось в первенствующей Церкви, не ставило пророчествующих в умоисступление…»

Некоторые заблудшие люди, пытаясь достичь указанных состояний, применяют наркотические средства и определенные физические упражнения. При этом, находясь в таких состояниях, они чревовещают, и это есть прелесть бесовская. Как мы уже сказали, исступление бывает во время высших видений и откровений, когда человек зрит Небесный мир Божий и слышит глаголы, а при ведении человек может говорить слово, исходящее от Духа Святого. Видимая разница в этих действиях заключается в том, что когда причастник передает о своем видении, он уже не находится ни в состоянии исступления, ни в состоянии экстаза, а вспоминает, а когда произносит слово Духа, то видимо и ощутимо находится в обычном состоянии.

Исаак Сирин (Слова подвижнические, сл. 55): «…Написал (Павел), что видел созерцания; сказал, что слышал глаголы: но какие были словеса или образы созерцаний, того не мог написать. Ибо когда ум духом откровений видел это на своем месте, тогда не приял заповеди изречь это не на своем для сего месте. А если бы и восхотел изречь сие, то не мог бы, потому что видел сие не телесными чувствами. Что ум приемлет телесными чувствами, то ими же может опять и изъяснить в области телесной; а что ощутительно созерцает, или слышит, или чувствует внутри себя, в области духовной, того, когда возвращается к телу, не способен пересказать, а только воспоминает, что видел это; но как видел, не умеет поведать ясно».

О других телесных проявлениях эмоционального состояния будет сказано ниже. 

 Глава 6: Внутренняя форма прелести: воздействие на тело и сладострастие.

Вначале темы говорилось, что после воздействия на ум и сердце, враг воздействует на тело. Явным воздействием на тело является действительное беснование, не явным — телесные страсти и сладострастные физические ощущения.

О сладострастии

Григорий Синаит (Из Добротолюбия, т.5, ст.131): «…образ прелести в виде воздействий бывает вот каков: начало свое имеет она в сладострастии, рождающемся от естественного похотения».

Кратко скажем о сладострастии. Сладострастие является повреждением деятельности третьей силы человека – чувствующей или раздражительной. Эта сила действует во всех частях человека, поэтому обращаем внимание на разницу понятий: «ощущения тела» как чувствительная сила тела; «эмоциональные чувства» как чувствительная сила души; и «духовные чувства» как чувствительная сила духа. Тот, кто не делает различия в этих понятиях может впасть в прелесть, т.к. принимает низшие проявления чувствительной силы, например, телесные ощущения за высшие – духовные чувства.

Далее. Как мы знаем, помыслы бывают от Бога, Ангелов, от врага и от самого человека, так же и ощущения бывают от этих причин:

Игнатий Брянчанинов (т.1, О молитве Иисусовой, отд.1): «Четырех родов помыслы и ощущения действуют на молящихся: одни прорастают из благодати Божией, насажденной в каждого православного христианина святым Крещением, другие предлагаются Ангелом Хранителем, иные возникают из падшего естества, наконец, иные наносятся падшими духами».

Итак, человек получает приятные или неприятные ощущения от вещественных предметов и людей, привыкает к ним и желает испытывать их все чаще и чаще. Но, понятно, что человек ощущает тоже, соприкасаясь с миром духовным. На основании различных ощущений может возникнуть прелесть – сладострастие.

Также известно, что существуют различные виды сладострастия, которые проявляются во всем составе человека. Например, телесно-душевное или плотское сластолюбие, которое ощущается нашими органами чувств, нервной системой, когда организм соприкасается с различными предметами мира. Эти ощущения происходят как от самого организма, так и от души и подробно на эту тему сказано в беседах «о телесных потребностях и телесных страстях».

О трепете – возбуждении или телесном раздражении

У Григория Синаита встречается понятие «трепет», как духовное и физическое возбуждение.

Григорий Синаит (О безмолвии в молитве): «Трепет имеет многообразные оттенки: один — от гнева, другой — от радости, следующий — от плотской страсти (когда вследствие избытка крови около сердца, как говорят, происходит кипение), иной — от старости, так же от греха или прелести, иной — от проклятия, павшего на человеческий род чрез Каина».

Отцы определяют признаки трепета:

Григорий Синаит (там же): «Трепет (по природе своей) бывает не у всех одинаковый. Его признаки двоякие: во-первых, трепетный восторг в великой радости и слезах, которыми благодать утешает душу; во-вторых, неумеренное разгорячение, гордость и жгущее душу жестокосердие, возбуждающее члены (тела) к сожительству или к телесной связи и любви и вызывающее разврат чрез согласие души с мечтаниями».

Как видим, обозначена разница в признаках: духовные чувства — радость и слезы, приносящие утешения и тишину, и при прелести — в противоположность – возбуждающее разгорячение тела, повышенная негативная эмоциональность и блудное мечтание.

Итак, телесное возбуждение бывает от человеческого естества и от врага. Обратите внимание, что при действиях Святого Духа, таких разгоряченных возбуждений быть не может, т.к. тело не ощущается вообще (в частности, при откровениях, видениях или ведении) или могут быть приятные ощущения в области сердца (при действии утешительной благодати, или молитве, или при особом действии Божиим, или молитва по любви к Богу, о чем будет сказано ниже), а не в виде повышения кровяного давления и работы мускульной системы.

Григорий Синаит (там же): «(при действии силы огня Духа) временно умерщвляет телесное движение».

Что касается человеческого естества, то отцы указывают причину и последствия таких проявлений.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.14): «Но могут быть в теле раздражения более внутренние, и именно, во время умного делания или внимания себе в сердце. Во время навыка умной в сердце молитвы кo Господу, вместе с собиранием внимания в сердце, советуют стеснять несколько дыхание и сводить к груди напряжение мышц, считая это не существенною необходимостью, а приспособлением тела к умному деланию. И само по себе, по связи души с телом, умное напряжение должно воздействовать на сердце, а тем более при сказанном приспособлении. Оно показывается вскоре в крови, а от крови переходит на нервы. Раздражение, происходящее при этом, приятно, и неопытными, каковы почти все начинающие, может быть и бывает почитаемо следствием, необходимо следующим за действием благодати в сердце. Этого мнения довольно, чтоб не только не отклонять, но и усугублять сказанное раздражение. Тут ничего пока нет худого и опасного, кроме того неправого мнения, что это есть действие благодати. Но что далее выходит? У крепкотелых всё тем и ограничивается, но последующие опыты вразумляют их, что это дело просто и естественно, и высшего происхождения ему приписывать нет оснований. Но есть слаботелые, нервные, у которых упомянутое раздражение входит глубже в нервы и начинает отражаться в мускулах; происходят легкие движения, тоже приятные, которые, усиливаясь, переходят в заметные трясения. Если не остановить этого на первых порах, трясение начнет сопровождать каждое углубление умной молитвы в сердце; а окрепши и углубившись, начнет в некоторых личностях, переходить в конвульсии, падения, в род обмороков, с пеной изо рта и скрежетанием зубов. И вот трясущиеся конвульсивные молельщики! На западе были и есть целые общества таких молельщиков. Молитва при этом идет своим чередом, или может идти и быть очень углубленною, а трясения, конвульсии и даже падения — тоже своим чередом. (Я объясняю таким образом необыкновенные состояния тела у Василиска, — человека строгой жизни и великого молитвенника. О том, что с ним бывало во время молитвы, ходит по рукам рукопись). Где доходят до этого по неведению и простоте, там, может быть, это неукоризненно — нравственно, если только не держаться того мнения, будто тут проявляется особое действие благодати. Но иные склонны к причудливостям!, увлекаются только подражанием, и приучают себя к самотрясениям и без молитвенных углублений; это жертвы глупости человеческой и пустого желания занимать собою праздных зрителей». (из п. 20): «На западе много было подобных явлений…». (далее из.п.14): «Полагаю, впрочем, что у нас все такого рода явления, — и извинительные, — и крайне редки, и упоминать бы об них не следовало, при речах об умной молитве, дабы не охладить усердия к этой молитве, возбудив опасения. Пришлось к слову, и сообщается только ко сведению…»

 При особом действии благодати у святых возбуждается молитвенный дух и происходит сладостное углубление в молитву, или усиленное трезвение при молитве за мыслями.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Церковь Божия православная во все времена представляла образцы великих святых и высоких молитвенников; но в ней не было и нет этих уродливых порождений самодельного разгорячения крови. Бывали проявления чрезвычайных действий благодати в избранных Божиих, но они всегда были мирны, и, миром осеняя тех, которые испытывали эти действия, распространяли и вокруг мир. …Как держали себя молитвенники трезвенные в церкви — на это есть указания. Один из отцов говорит: «когда найдешь, где сердце, и навыкнешь собираться в нем, тогда уже будешь совершать там и молитвословие, и богомыслие, и чтение, и всякое другое духовное упражнение.» У другого читаем: «если поешь с учеником, то он пусть читает псалмы, а ты, сердцу внимая и молясь, блюди себя, и силою молитвы отгоняй все помышления, исходящие из сердца твоего, и вещественные и умные». Судя по тому, можно догадываться, что, во время служб церковных, они вместе с другими неразвлеченно молились, Господу, и песням внимая, и Господу умно предстоя».

О физических ощущениях теплоты при молитве

В учениях отцов часто встречается такое понятие как теплота. Рассмотрим подробнее. Теплота бывает естественная, страстная и чистая.

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве): «И еще есть троякая теплота действия, возгреваемая в людях то благодатью, то прелестью и грехом, то переполнением кровью…».

Феофан Затворник: (Письма о духовной жизни, п.20): «У опытных отцов строго различаются — теплота телесная, простая, бывающая вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением; (т.е. это нервное напряжение и ощущения от него, — от сост.); теплота телесная, похотная, тут же иногда прививающаяся и поддерживаемая врагом; (т.е. это разжжение, которое характеризуется приливом крови во внутренних и внешних органах, — от сост.); и теплота духовная, трезвенная, чистая. Она двух родов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная. Различать каждую из них научает опыт».

Что касается телесной теплоты во время делания молитвы, следует знать, что происходят различные движения, обусловленные совместимостью действий души и тела, и отцы говорят:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «(есть) обыкновенные признаки, сопровождающие внедрение умной молитвы ко Господу в сердце, самоделательной, трудовой. Приятную теплоту в сердце всякий испытывает, кому прилучится усердно помолиться. Навыкшие же умной молитве и восприявшие ее чувством сердца, испытывают ее постоянно. У всех святых теплота эта ставится первым плодом привития к сердцу умной молитвы ко Господу. Надобно, впрочем, знать, что проявления этой теплоты не все одинакового достоинства. Старец Василий, спостник Паисия, пишет об этом со словом патриарха Каллиста, следующее: «первее приходит теплота от почек, яко опоясующи тыя, и та мнится быти прелесть: но это не есть прелесть, а дело естества, как прямое следствие подвига того. Но если кто станет считать это делом благодати, а не естества, то это будет прелесть. Этого, каково бы оно ни было, подвизающийся не должен любить, но отражать».

Но следует четко понимать, что при молитве, дающейся Господом как дар и которая происходит не от усилий человека, а сходит на него, нет никаких физических ощущений, которые бывают, когда человек своим усилием молится.

О теплоте духовной отцы говорят:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «…если же тело все от сердца растеплевается, ум же пребывает чистым и бесстрастным, и как бы прилепленным к внутреннейшей глубине сердца, сие есть воистину действием благодати, а не прелести».

Феофан Затворник (Письма, п.244): «Благодатная теплота особая есть, и она собственно есть духовная… Она отрешена от плоти, и в теле не производит заметных изменений, и свидетельствуется тонким сладким чувством. По сим чувствам всякий легко может определить и различить теплоту… Это каждому следует сделать; стороннему тут нет дела и места… Все же внимание обратите на духовные действия и чувства. Они будут проходить по душе и телу, как утренняя приятная прохлада».

Как видим, истинная молитва приносит сердечную духовную теплоту, которая не фиксируется в этот момент молящимся, т.к. это теплота дает такую силу слова, обращенного к Богу и такое непередаваемое чувство к Богу, что человек не ощущает ничего телесными ощущениями, т.к. он весь устремлен к Богу. Истинная, духовная молитва дается Богом, и такое воздействие на душу и тело идет, конечно же, от Бога, но и молитва, исходящая от человека, дает естественные телу ощущения покоя, т.к. молитва дарит гармонию и равновесие внутренним силам.

Феофан Затворник (Письма, п.240): «Умная же молитва есть, когда ты, стоя в сердце вниманием, взывать будешь ко Господу и прося, или каясь, или благодаря, или славословя Его. В этом действии тоже не имеется никакой опасности, такая молитва сама по себе служит охраною. Ибо тут и Господь, если с верою обращаешься к Нему».

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 2, Слово о молитве умной, сердечной…): «Умною, сердечною и душевною молитвою… молящийся отделяется от всей твари, весь, всем существом своим устремляется к Богу. Находясь в этом устремлении к Богу, молящийся внезапно соединяется сам с собою… Ум, сердце, душа, тело, до сих пор рассеченные грехом, внезапно соединяются воедино с Господом, а это есть и соединение человека с самим собою, и соединение его с Господом».

При истинной молитве всегда первыми являются проявления души и сердца, а затем уже тела.

Платон, Митр. Московский (Сборник «Дух, или избранные мысли»): «однако при всем том сердце прежде, нежели тело, да преклоняет колена свои; сердце прежде, нежели руки, да возносится к Богу; сердце прежде, нежели очи, да проливает слезы; сердце прежде, нежели одежды, да раздирается; сердце прежде, нежели язык, да беседует».

Итак, духовная теплота у св. отцов имеет значение как мирное, спокойное, умиленное состояние, а не как физическое ощущение повышения температуры, например, в области сердца. Хотя, следует сказать, что и такое ощущение может быть, но на него не нужно обращать внимания.

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Потому-то тем, которые идут верным путем умного делания (т.е. учатся молиться, — от сост.), нечего опасаться каких-либо внезапных возбуждений и движений в теле. Благодать, осеняющая и руководящая их, не допустит до того. Им можно сказать: «в собрании ли вы церковном, или дома молитесь, углубляйтесь в молитву, сколько это зависит от вас.»».

Если же человек более склонен к чувственному восприятию, то, слыша о том, что:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «Углубленная молитва ко Господу возбуждает теплоту…, пытается самовластно ее приобрести через различные молитвенные упражнения или принимают телесную теплоту за благодать».

Феофан Затворник (Письма, п.911): «Из молитвы Иисусовой не знать что сделали. Думают, что как только стал кто творить сию молитву, тот этим одним уже все сделал. Молитва сия стала у них как заговор какой: твори ее, приложив к сему и те телесные положения, о коих инде говорится, и все получишь. Вот и мурлычут, а сердце остается пусто, и мысли бродят, даже и срамные движения приходят, а им ничего, будто все такое в порядке вещей. У иных приходит при этом малая теплота, и они кричат: вот благодать, вот благодать! И не вспомнят, что говорят опытные: смотри, придет легкая теплота, не дивись, это от естества, а не от благодати».

Феофан Затворник (Письма, п.921): «Мокрое полотенце класть на грудь… кто-то делает из ныне подвизающихся. И писал ко мне. Это не относится к делу молитвы, а к тем случаям, когда разгорячается кровь сердца при искусственном делании молитвы, чтоб умалить жар крови. Этот жар не духовное явление, а кровяное, и происходит от неумеренного употребления искусственных приемов при молитве Иисусовой. Кроется при сем и то, что они искусственное делание молитвы Иисусовой почитают главным делом и кровяную теплоту сердца при сем настоящею духовною молитвою Иисусовою. Кто так думает, тот в прелести».

Григорий Синаит (О безмолвии): «Правда, иногда враг внутри природных чресл мечтательно видоизменяет духовное как хочет, предлагая одно вместо другого. Он вместо теплоты наводит неравномерное жжение, так что душа отягощается этого рода хитростью, вместо веселья возбуждает бессловесную радость и мокротное наслаждение, отчего явно происходят самомнение и тщеславие. [Хотя враг], укрываясь от неопытных, пытается свое обольщение выставить [под образом] действия благодати, но время, опытность и чувство обыкновенно обнаруживают сатану перед теми, которым не безызвестно совершенно его коварство. Гортань, по слову Писания (см.: Иов 34, 3), различает яства, то есть вкус духовный показывает ясно и безошибочно все, каково оно есть».

Макарий Оптинский (Собрание писем, т.1): «О молитве повторяю вам, что самое то, что думать иметь действие благодати от теплоты уже есть и прелесть: Царствие Божие не приходит с соблюдением (Лк. 17, 20). Исполнением заповедей Божиих уготовляйте сердце ваше, очищая оное от страстей, и нисходите в глубочайшее смирение, познавая и видя свою немощь; и когда будете иметь залог смирения в сердце вашем, то оное будет уже безопасно от обольщения вражия и сама благодать Божия напишет в нем свои законы. Святые, имевшие благодать в себе, считали не у достигших себя оной, и самое это смирение сохраняло их в безопасности; а кто думал иметь благодать, тот был водим гордостью и обольщался…».

Итак, с увлечением гармонией, покоем, радостью, которые происходят от молитвы, страстный человек увлекается сладострастием (т.е. он желает себе приятных ощущений, а не молитвенного соединения с Господом) и тем привлекает к себе злобных духов, и они попускаются Богом воздействовать на такую душу и тело.

Феофан Затворник (Письма, п.291): «Боитесь впасть в духовное сластолюбие? Как оно сюда попадет?! Ведь не для сласти творится молитва, а для того, что долг есть служить таким образом Богу; сласть же необходимая принадлежность истинного служения. К тому же в молитве главное — предстояние Богу умом в сердце с благоговением и страхом, отрезвляющим и прогоняющим всякую блажь и насаждающим в сердце болезнование пред Богом. Эти чувства: страх Божий и болезнование, или сердце сокрушенное и смиренное, — главные черты настоящей внутренней молитвы и проба всякой молитвы, по которым надо судить, должным ли порядком идет наша молитва или не должным. Когда они есть — молитва в порядке. Когда их нет — не в порядке, и надо вставлять ее в свой чин. С отсутствием их сласть и теплота могут породить самомнение, а это гордыня духовная… и это будет прелесть пагубная. Тогда сласть и теплота отойдут, останется одна память о них… а душа все же будет думать, что имеет их. Этого бойтесь и больше возгревайте страх Божий, смирение и болезненное к Богу припадание, ходя всегда в присутствии Божием. Это — главное!».

Феофан Затворник (Письма, п.244): «Как скоро теплота, сопровождающая молитву Иисусову, не сопровождается духовными чувствами, то ее не следует называть духовною, а просто теплотою кровеною; и она, будучи такою, не худа, если не состоит в связи со сластию похотною, хотя легкою; а если состоит, то худа и должна подлежать изгнанию. Эта неправость бывает, когда теплота ходит ниже сердца. Вторая неправость – та, когда, полюбив сию теплоту, ею одною все ограничивать, не заботясь о чувствах духовных и даже о памяти Божией, а лишь о том, чтоб была сия теплота; эта неправость возможна, хотя не у всех и не всегда, но по временам. Нужно заметить сие и исправить, ибо в таком случае останется одна кровеная теплота, животная».

Да не подумает никто, что это молитва виновата в прельщении, а значит и не надо ей учиться.

Феофан Затворник (Письма, п.1102): «Творить молитву Иисусову, как все мы навыкаем делать, есть доброе дело. В монастырях возлагается это как долг. Стали бы разве возлагать, если бы это было опасно?! Опасно то художество, какое придумали и приладили к этой молитве. Оно иного ввергает в прелесть мечтательную, а иного, странно сказать,- в постоянное похотное состояние. Его потому надо и отсоветовать и запрещать. А сладчайшее имя Господа призывать в простоте сердца всем надо внушать и всех к тому располагать».

Причины блудных возбуждений при прелести 

Есть еще один вид теплоты при усилиях в делании молитвы, о котором отцы говорят:

Феофан Затворник (Письма о духовной жизни, п.20): «(по Каллисту) Приходит и иная теплота от сердца, и если при этом ум нисходит в блудные помыслы, прелесть есть воистину…».

Так, Господь дарит душе истинную Свою любовь и учит нас такой же чистой любви, а враг через прелесть разжигает в нас огонь порочной любви — блуда, т.к. на другую он не способен.

Григорий Синаит (О безмолвии и молитве, гл.10): «Хотя и враг внутри чресл покушается призрачно представлять духовное, одно предлагая вместо другого: вместо теплоты наводя нестройное жжение, вместо веселия возбуждая радость бессловесную и сласть мокротную…»

Феофан Затворник (Письма, п.321): «То, что было похотное раздражение, очень дурно. Это может быть случайность; но допускать этого не следует, а надо тотчас пресекать… Иначе дело, вместо духовного, выйдет чувственное, и вместо добра, злой плод принесет».

Амвросий Оптинский (Из переписки с монашествующими, п.372): «Пишешь, что во время молитвы у тебя бывают плотские движения и скверные хульные помыслы… Держи больше устную молитву, тогда и избавишься от подобных движений; от устной молитвы никто не впадал в прелесть; а умную, сердечную молитву без наставления проходить опасно…. Держись смирения и самоукорения, и поможет тебе Господь».

Так, Господь дарит нам истинное наслаждение, а враг, «подражая» Ему, дарит свое ядовитое наслаждение.

Григорий Синаит (из Добротолюбия, т.5, ст.131): «От сласти сей рождается неудержимость несказанных нечистот».

Так, враг не может дать истинных чувств, в которых бы тело участвовало минимально. По созданию душа должна управлять телом, а не телесные ощущения душой, как произошло при падении. И в этом может сразу узнаваться вражье действие. И второй признак, вражьего действия – появление в воображении страстных образов, в то время как при Божием действии ум становится безмолвным, т.е. безобразным.

Вражье действие отражается в теле человека только теми ощущениями, к которым приучил враг, а это разжжение тела, как при блудной страсти или чревоугодии. Т.е. при возбуждении вражьем телесные страсти также приводятся в возбуждение.

Григорий Синаит (О прелести): «Действие прелести есть воспламенение греха, разгорячающее душу в услаждении, пробуждающее бешеное страстное влечение к плотскому сожительству в телесном движении. По святому Диадоху, беспорядочно и бессмысленно все, что отличается неразумной радостью, или все, что, по справедливому выражению, непитательно, весьма содействует страстности теплохладными наслаждениями и доставляет похоти при сотрудничестве ненасытного чрева вещество разжигающего удовольствия. Отсюда (действие прелести) привлекает и разгорячает к плотскому смешению и по той причине движет, жжет и приковывает к себе душу, чтобы человек навыком в сладострастии мало-помалу изгонял из себя благодать».

Как видим, всем этим враг уводит душу от Бога. Св. Игнатий Брянчанинов, объясняя вражьи действия на человека, говорит, что враг мешает войти «в таинственный Божий рай духовных помышлений и ощущений».

Следует сказать, что есть вышеописанное прелестное состояние, но есть и особое попущение Божие в отношении подвижников.

Диадох (Подвижническое слово,99): «(О двух бесах, дольше всех, борющих — бесе чрезмерной ревности и похоти плотской. И как бороться против них). Когда человек Божий все почти победит в себе страсти, два беса остаются еще ратующими против него, из коих один душу томит, возбуждая его по великому боголюбию к непомерной ревности, так что он не хочет допустить, чтоб другой кто угодил Богу паче его, а другой — тело, возбуждая его огненным некиим движением к похотению плотскому. Бывает же сие с телом, во-первых потому, что такая сласть похотная свойственна естеству нашему, как вложенная в него чадородия ради, почему она и неудобь побеждаема; а потом и по попущению Божию. Ибо когда Господь увидит кого из подвижников слишком высоко восходящим в преумножении добродетелей; тогда попускает ему иной раз быть возмущаему сим скверным бесом, чтоб он почитал себя худейшим всех живых людей. Такое нападение страсти сей иногда бывает после совершения добрых дел, а иногда прежде того, чтоб движение сей страсти, предшествует ли оно делам или последует, заставляло душу казаться пред собой непотребнейшею, как бы ни были велики совершенные его дела. — Но против первого (беса, чрезмерную ревность возбуждающего) будем бороться усугублением смирения и любви, а против второго (беса похоти плотской) — воздержанием, безгневием и углубленной памятью о смерти, чтоб чрез это, чувствуя в себе непрестанно действо Святого Духа, соделаться нам в Господе высшими и этих страстей».

О воздействии телесным расслаблением

При воздействии врага на тело человек испытывает тяжесть, расслабление и сонливость. Это может происходить: после обильного обеда (об этом подробно сказано в теме о блуде); при искушении унынием (об этом будет рассмотрено в теме об унынии, а сейчас приведем только пример того, как с этим бороться).

Пролог в поучениях (сост. Гурьев): «Один великий старец имел ученика, который жил рядом с ним, но в особой келье. Однажды старец услышал бесов, напевавших: «Горе нам от этих монахов: и к старцу приблизиться не можем, и к ученику его тоже, потому что последний разоряет и строит, и никогда не видим его праздным». Слыша это, старец понял, что от него самого гонит бесов присущая ему благодать Божия, а об ученике недоумевал: что это значит — разоряет и строит. Вечером он пришел к ученику и спросил: «Как живешь? Ученик отвечал: «Хорошо, отче». Старец стал выпытывать у него, не впадает ли он в уныние. Ученик указал рукою на лежавшие около него камни и сказал: «Из этого камня я строю стены, а потом снова разрушаю их и, поступая так, не ощущаю уныния». Тут великий старец и понял, что бесы потому не могли приблизиться к его ученику, что никогда не видали его праздным, и стал поощрять ученика к продолжению труда. Другим же старец об этом говорил: «Знаю, что своим деланием ученик мой не приносил никакого прибытка ни себе, ни другим; но зато, поелику не был празден, бесы не находили времени, чтобы приблизиться к нему»»

Сон и лень может наваливаться при чтении духовной литературы и молитв.

Поучения Силуана (О прелести): «Мой сын, слушай мое доброе поучение, которое полезно, и прерви сон, который давит на тебя. Беги от забвения, которое наполняет тебя тьмой».

 Примером этому может служить чтение духовной литературы, молитв или слушание чего-либо, когда глаза просто закрываются, и мы или оставляем чтение, или засыпаем под чей-то голос.

Евагрий Понтийский (О помыслах, Действия бесов в отношении тех, кто предается душеполезному чтению): «Бывают что они (бесы) принуждают (инока), вопреки его обыкновению, впадать в зевоту и наводят (на него) тяжкий сон – сон совсем иного рода, чем обычные сны. Т.к. некоторые из братий воображают, что (это происходит) вследствие необъяснимого естественного сопротивления (организма), то я, часто наблюдая и изучая (такое явление, могу сказать следующее: бесы) прикасаются к ресницам и всей голове, охлаждая ее собственным телом, ибо тела бесов весьма холодны и очень схожи со льдом. А поэтому мы чувствуем, что (наша) голова как бы со свистом всасывается (некоей большой) банкой. Они это делают для того, чтобы притянуть к себе теплоту, содержащуюся в черепе и заставить ресницы, ослабленные влагой и холодом, соскользнуть и закрыть зрачки глаз. Часто я замечал, что они, прикоснувшись, словно льдом сковывают (мои) ресницы и делают мертвым все (мое) зрение, заставляя содрогаться (меня, словно в смертной агонии). (Скорее всего, такое объяснение передает влияние злой энергии на мозг человека, — от сост.). Ведь естественному сну присуще согревать тела и освежать зрение у (людей) здоровых, как это можно видеть на самом опыте. Бесы же производят противоестественную и продолжительную зевоту, во время которой они, (как бы) сузив себя, (проникают) в рот зевающих и касаются внутренней полости его. Сам я до сего дня не понимал этого, хотя часто и страдал (от подобной зевоты), но услышав об этом от св. Макария (Александрийского), который в качестве доказательства приводил мне то обстоятельство, что зевающие (иноки обычно) запечатлевают уста свои (крестным знамением), согласно древнему и священному преданию».

О чем говорит такое воздействие? Во-первых, это вражье действие направлено на то, чтобы лишить нас духовной пользы, и в противовес этому разжигает сильный интерес к какому-то легкому чтению или светским беседам. Во-вторых, для нас это должно служить признаком того, что нам неинтересна и скучна духовная тема, а враг, увидев это, склонил нас ко сну.

Евагрий (там же): «Это случается с нами потому, что мы не бдим и не бываем внимательны во время чтения и не помним о том, что читаем святые словеса Живого Бога».

В этих случаях необходимо давать себе трезвую оценку самого себя и ситуации. Например: мы должны осознавать от чего наваливается сон в неурочное время, то ли это от перенасыщения, то ли это действительная усталость. Далее, нужно посмотреть, что же нам не интересно и где мы более возбуждаемся, и действительно определиться со своей целью.

А вот поучение о том, как бесы наводят болезненность тела.

Паисий Величковский (Крины сельные. Сл. 36): «Нужно нам познавать разные бесовскиe прилоги, болезней и тяжестей; ибо бесы, например, производят головную боль, как будто весь мозг сотрясается и движется, когда нужно делать поклоны. Это лукавый дерзает входить чрез слуховой проход и строит козни: отягощает голову, возбуждает мозг и удерживает от подвига и поклонов, которые для них вредны. Иногда головная боль бывает от одного приближения к нам бесов и великого от них душевного смущения; но бывает, что они входят в нас чрез слух и опять выходят, и от этого болит голова. От смущения, приближения и входа бесовского голова болит и ум помрачается, сердце ноет и уста смыкаются. Тогда требуется нам просвежиться, и тотчас как ветром разнесет их без следа, как кучу комаров. Также напускают бесы глухоту, жар в голове и ушах, как будто пьявка ползет по голове, или как будто кто рвет за волосы, так что едва можно стерпеть, голова садняет, производят тяжелое помрачение, так что думается, отнялась часть ума и им писание и книжной склад не понимается; этим бесы хотят выгнать нас из пустынного безмолвия; однако же все будете по-старому, как и прежде; не бойся, инок, только уповай на Бога. Также наводят они забывчивость и слепоту, как будто глаза хотят выскочить; наводят медлительность в словах и болезнь языку и устам, как будто они слипаются клеем, когда мы молимся; напускают икоту, не такую, которая бываете во время отрыжки пищи, которую мы вкушали, а иную, — только воздухом, так что весьма болеет гортань; также они изводят болезнь шеи, как будто клещами кто сжимает жилы. …Так как и с некоторыми святыми много раз бывала болезнь, то мы, считая это за естественную немощь и как бы по нужде и немощи ложимся на постель, желая получить облегчение, не подозревая хитрости лукавых бесов; они же, заметив наше нерадение, что мы и мало не хотим понудить себя против болезней, еще более овладевают нами, так что все члены расслабевают и болеют. Если же мы укрепимся, встанем, прохладимся на ветре и усердно помолимся — тогда болезнь исчезает и остается без следа. Еще производят бесы зуд в руках, болезнь в ногах — как будто бьет; напускают сверботу во всем теле; наводят теску и недовольство, даже касаются всех членов наших телесных, входят в них и причиняют пакости страстным людям. И что много говорить, все это так бываете. Подобно сему Макарий Великий, ходя по пустыне, видел беса вместо одежд увешанного тыквами, которой поневоле открыл святому свои деяние: «Обрати, говорит, внимание на сосуды, которые видишь на мне; на каких местах какие сосуды висят, те места у людей я помазываю из соответствующих сосудов, и они, отягощаясь, страдают». Какие бы скорби не причиняли нам бесы, все они стараются скрыть, чтобы мы не узнали, что они от них происходят; высматривают особенное время и наводят болезнь или тяготу, чтобы не их считали виновниками, а роптали бы на время, что оно тяжко, и, не понимая лукавств их и не терпя с благодарением, лишались награды. Когда же случится с нами какая-либо болезнь или тягота, тогда от всего сердца станем на камне веры, как храброй воин Христов, и если это — бесовская, то скоро начнет ослабевать и скоро исчезнет; если же это — естественная болезнь, то начнет усиливаться. И когда узнаем, что бесовская, тогда противостанем до смерти; если же естественная, то нет нужды насиловать свою природу. Все же приносимые бесами скорби мы можем терпеть и побеждать, если понудимся, потому что Бог выше силы нашей не попускает на нас искушений, но облегчает, только бы мы терпели и не выходили из безмолвницы своей и единомысленно и несомненно положились на Бога».