ПЕРЕЙТИ на главную страницу Темы 12.1.

Скачать этот текст в формате docx

Тема: О прелести, или действиях бесов против людей (продолж. 4)

Составитель Ника, озвучено Никой

🎧Глава 4: О прельщении через пристрастие к миру и вещам
***«Двумя (сетями диавола) являются праздность и многопопечительность»
***О самомнении в мирских делах
***Прельщение через чувственное восприятие

Глава 5. Внешняя форма прелести через других людей
***О клевете, злобе, ненависти и ссорах
***О соблазнах через других людей и принятии чужих заблуждений
***О праздных беседах
***Прелесть христиан, ушедших от мира, через пристрастие к родным
***Прелесть через пристрастие к общению с людьми
***Осуждение других людей по причине самомнения

Глава 6. Прельщение через телесный подвиг и доброделание
***Рвение к чрезмерному телесному подвигу
***Прельщение через исполнение видимых добродетелей
***О прельщении одним видом добродетели
***О прельщении мотивами в исполнении добрых дел

Глава 4: О прельщении через пристрастие к миру и вещам

Напомним поучение Симеона Нового Богослова (Слово 44): «…диавол сделался многоискусен в воевании с людьми и воюет с ними (еще такими кознями): …противоправославным образом жизни и (неразумными) подвигами добрых деланий. … ―православных удаляет от Бога худыми делами и жизнью противною православию, именно: сребролюбием, сластолюбием, славолюбием; ― опять и подвигами добрых дел и самоохотными лишениями самоумерщвления ввергает он подвижников в гордость, которая есть корень всякого зла, равно как в пристрастие к славе и чести людской. Этою прелестью гордыни, которая есть всех добродетелей истребительница, превращает он и в пропасть низвергает души бедных подвижников, живущих в преподобии и правде, и некоторых из них уговаривает показывать ревность Божию не по разуму и строгость жизни нерассудительную. Чрез это он делает их тиранами самих себя, и они мучат себя всякими лишениями и злостраданиями, да славимы будут от человек: что достойно крайних слез, потому что они лишаются за то и настоящих и будущих благ. Пагубность, которой подвергаются все другие люди, о коих мы сказали, ничто в сравнении с потерями, какие несут сии люди. Вот как велика и несравненна наша бедственность!».

А теперь поговорим об этом подробней.

 «Двумя (сетями диавола) являются праздность и многопопечительность»

Скажем кратко, как враг прельщает человека через внешние чувства. Человек живет в чувственном мире, его окружает множество предметов, к которым он привыкает, которые ему нравятся или не нравятся, которые он желает или не желает иметь, и о которых он думает или не думает. Также понятно, что увлеченность определенными вещественными предметами образует страсти и пристрастия, и это называется узами мира.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «Вторые узы духа налагаются от мира… Мир, со своими понятиями, началами, правилами, вообще со всем своим порядком, возведенным в неизменный закон, налагает тяжелую, владычественную руку на всех своих чад; вследствие чего никто из них не смеет и подумать о восстании против него или отвержении его власти. Перед ним все благоговеют, с какою-то робостию держатся его правил и нарушение их считают как бы уголовным преступлением. Мира нет как лица, но дух его каким-то образом держится в свете, влияет на нас и связывает как узами… Третьи узы духа идут от сатаны и духов его. Они невидимы и большею частью совпадают с узами самоугодия и мира, которые сатана своим влиянием укрепляет и чрез них держит ум в омрачении…».

Феофан Затворник (Толков. на посл. к эфесянам, гл.2.1): «Поприще, сцена, на которой раскрывается грех — есть мир; приводящий все в нем в движение – есть диавол. Кто по веку мира ходит, тот ходит по диаволу, которого Господь назвал князем мира и века (Ин.12,13; 14,30)».

Никодим Святогорец (Поучения, Две сети диавола): «Множество раз­личных сетей ставит диавол, чтобы уловить в них челове­ческие души и подтолк­нуть их к погибели. Двумя из них являются праздность и многопопечительность. …Как праздность, так и многие дела, попечения и хлопоты порождают много зла. О них сказал Гос­подь, когда говорил о тернии, подавляющем семя Божественных заповедей и препятствующем возрас­танию всего прекрасного и доброго: «а упавшее в терние, это те, которые слушают слово, но, отходя, заботами, богатством и наслаждения­ми житейскими подавляются и не приносят плода»(Лк.8,14). Эти люди, когда настает время молиться, идти в церковь и причащаться Святых Тайн, не имеют на все это времени. Они все — в работе. Как только оставят одно дело, сразу же принимаются за другое, но вот чтобы почитать что-нибудь полезное для души — это им некогда. Они похожи на веревку, завязанную на тысячу узлов,  которые  никогда не  будут развязаны. И таким способом диавол держит у себя в пле­ну тех, которые, может быть, и хотели бы уйти из его рук, но не находят пути, которым могли бы бе­жать. А диавол все ниже и ниже приклоняет их к земле, подыскивая для них все больше разных дел и забот так, чтобы у них не было времени не толь­ко делать добро, но и думать о нем. Так ежеднев­ные заботы и дела становятся сетями, которые дер­жат людей, пригибают их к земле и доводят до такой степени помрачения, что в них не остается и следа благочестия. Впрочем, если бы у них и оставалось немного времени, они и его употребляли бы на свои дела. С ними бывает то, что случается с охотниками. Даже когда охотники спят, им снится, что они бодрствуют — охотятся на птиц и зверей, которые то убегают от них, то попадают в их сети. Тело их покоится в кровати, а воображение — в лесах. То же бывает и с теми, кто одержим многопопечительностью. Они стоят в церкви и произносят устами слова молитв, а в это время их ум бродит то здесь, то там, погруженные в житейские дела: как бы их лучше сделать. Они мыслями в том, как бы сделать одно дело, закончить другое, а для души времени  не  остается. Несмотря на то, что тело их находится в храме, их ум — на улицах. Даже когда они уснут, их мысль будет перебегать от одной работы к другой. Если тебе не нравится, когда ты о чем-то говоришь со своим другом, а он тебя не слушает и постоянно задает какие-то не­уместные вопросы, то как ты можешь желать, чтобы Бог говорил с твоим сердцем в то же самое время, когда в нем сотня суетных помыслов?».

Увлекаясь многопопечительностью и суетой, человек все свои силы и действия направляет на приобретение мирских благ, а на духовные занятия у него не хватает времени и сил.

Феофан Затворник (Письма, п.287): «Пишете, что вас тяготит забота житейская до того, что и молиться не дает. Это вражье наважденье. Как нам нужны: кров, одежда, пища и др. вещи, то нужно и добывать их; нужно потому и думать об этом и стараться. И в этом ничего нет грешного. Так Бог благословил устроить нашу жизнь. Но к этому безгрешному враг, подкравшись, прививает грешное, это непрестанную заботу, которою и голову тяготит и сердце гложет. Против этой болезни направлены все наставления Спасителя о непопечении: «не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний (сам) будет заботиться о своем» и т. д. (Мф.6, 34). Не то сие значит, чтоб ничего не делать, а то, чтоб все делая, не томились излишнею заботою, которая ничего не придает, а только томит…».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.135): «Соблазны мира сего, день от дня умножаемые, помрачают душевные очи человеческие, и так угашают светильники веры».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн. 2, §372): «Соблазны мира умножаются и стараются погасить зачавшуюся искру Божией любви».

При этом, пристрастие к деньгам, вещам мира и т.п. может скрываться за благовидными предлогами, например:

Лавсаик (О сребролюбивой девице): «В Александрии была одна девственница, впрочем, по имени только, ибо хотя имела наружность смиренную, но в душе была скупа, сварлива и до крайности пристрастна к деньгам… Были у нее и родные, и она взяла к себе на воспитание дочь сестры своей. Ей-то день и ночь обещала она все имущество, отвергшись сама небесной любви. А это и есть одно из обольщений дивола, который порождает в человеке недуг любостяжания под предлогом родственной любви. О родстве у него совсем нет заботы: это видно из того, что он научил братоубийству, матереубийству и отцеубийству, как известно из Священного Писания. Иногда, кажется, он и побуждает пещись о родных, но делает это не по благорасположению к ним, а для того, чтобы увлечь душу к неправедному делу, верно зная сказанное: «неправедницы Царствия Божия не наследят» (1Кор.6,9). Кто водится духовным разумением и Божественной любовью, тот может и не оставляя попечения о своей душе помогать родным в нуждах и доставлять им различные пособия. Но кто всю душу свою поработил заботе о родных, то подлежит суду Закона за то, что мало ценил свою душу».

Враг всячески старается направить наши мысли, желания и действия к земле.

Феофан Затворник (Путь ко спасению): «К большей еще беде, в мире сем есть свой князь, единственный по лукавству, злобе и опытности в обольщениях. Чрез плоть и вещественность, с коим смесилась душа по падении, имеет он к ней свободный доступ и, подступая, разносторонне разжигает в ней пытливость, любоимание, сластолюбивую самоутешность; разными своими прельщениями держит в них безвыходно, разными подущениями наводит на планы к удовлетворению их и потом или помогает выполнить их, или разоряет указанием других сильнейших планов, все с одною целью — продлить и углубить пребывание в них. Это и составляет смену мирских неудач и удач, Богом неблагословенных. Князь сей имеет целое полчище слуг, подчиненных себе духов злобы. В каждое мгновение быстро носятся они по всем пределам обитаемого мира, чтобы там засеменять одно, в другом месте другое, углублять запутанных в сети греха, подновлять путы, ослабевшие и порвавшиеся, особенно же блюсти, чтобы никто не вздумал разрешиться от их уз и выйти на свободу. В сем последнем случае они поспешно стекаются вокруг своевольника, сначала по одному, потом отрядами и легионами, а наконец, всем полчищем, и это в разных видах и приемах, чтобы заградить все исходы, починивать нити и сети и, по другому сравнению, опять столкнуть в бездну начавшего выбираться из ней по крутизне. Есть у этого невидимого царства духов особые места тронные, где составляются планы, получаются распоряжения, принимаются отчеты с одобрением или укором деятелей. Это глубины сатанины, по выражению святого Иоанна Богослова. На земле, в среде царства их из людей, места сии суть союзы злодеев, развратников, особенно неверов-кощунников, кои делом, словом и писанием всюду разливают мрак греховный и заслоняют свет Божий. Орган, коим выражают они здесь свою волю и власть, есть совокупность обычаев мирских, пропитанных греховными стихиями, всегда одуряющих и отвлекающих от Бога. …У сатаны одна забота, чтобы то, чем человек весь занят, где его сознание, внимание, сердце — было не Бог единственно и исключительно, а что-нибудь вне Его, чтобы, прилепившись к сему умом, волею и сердцем, он имел то вместо Бога и о том только заботился, о том разведывал, тем услаждался и обладал. Здесь не только страсти плотские и душевные, но и вещи благовидные, как, например, ученость, художественность, житейскость, — могут служить узами, коими держит сатана ослепленных грешников в своей области, не давая им опомниться».

Об этом еще будет подробно сказано в теме «О сребролюбии,  многопопечительности и суете».

О самомнении в мирских делах.

Господь помогает человечеству в различных научных открытиях и мирских делах, которые служат для блага. Приведем пример, который показывает, как дар Божий может приниматься человеком, как собственное достижение и как этому способствует враг.

Схиигумен Савва (Опыт построения истинного миросозерцания): «Один из моих духовных чад К. Н. рассказал о себе печальную повесть, как злая сила повергла его в гордость и как Ангел Хранитель первоначально помогал ему распознавать козни вражии. На работе он занимал ответственную должность и по долгу службы общался с большими учеными. Однажды профессор говорит: «Вот если бы наука открыла, какие процессы происходят в том-то и том-то, то можно было бы сделать то-то и то-то… Была бы колоссальная экономия электроэнергии!». К. Н. отвечает ему: «Происходит там вот что…», и бессознательно, как во сне, говорит, говорит ему, а сам с ужасом думает: «Так я, оказывается, одержимый! Кто во мне говорит? И что говорит? Теперь все узнают, что я душевнобольной… Как отнесется к этому начальство? Уволят!». Стыдно ему стало за себя и страшно, хочет остановится и не может. Даже такое сказал: «Все это вы можете проверить такими опытами… Сами убедитесь!». А через месяц, когда слова его подтвердились, тогда прославили и вознесли его так, что пять лет он жил в постоянном страхе за себя. С самыми сложными вопросами обращались к К. Н. Он имел такую ясность ума, что вначале сам удивлялся и страшился, а потом привык и через пять лет незаметно для себя согласился с горделивым помыслом, приписал себе славу, и с этого времени началось его падение. Он стал возноситься над другими, удивлялся «тупости» ученых мужей и администраторов, а иногда проскальзывало и чувство презрения, отвращения, брезгливости. В человеке он перестал видеть образ Божий, появилось обостренное чувство несправедливости, стал остро подмечать недостатки окружающих и возмущаться их «недостойным» поведением. На фоне «порочных» людей ясно видел свое превосходство и «исправность» жизни и, как фарисей, постоянно возносился над ними. В его представлении люди разделялись на две категории: хорошие и плохие. «Плохих» людей он избегал и отворачивался от них. С хорошими же он был ласков, вежлив, обходителен, внимателен и, как родной отец или брат, заботился о них. Он их любил, они его любили, и среди них, как говорится, была тишь и гладь, и Божия благодать. Настроение у него было всегда приподнятое, ему было весело и хорошо. Притаившийся враг хитро вел его все дальше и дальше, предвкушая победу. Гордость развивалась в нем с головокружительной быстротой. Он почувствовал в себе способность наставлять других, вести ко спасению. И вот тут-то случилось с ним нечто такое, отчего он впал в страшное, мрачное, безысходное отчаяние. Внезапно дьявол обрушился на него с двух сторон: открыл ему глубину его гордости и разжег его плотскою страстью. Другие пять лет враг томил его хульными и блудными помыслами. «Как знать, — закончил свой рассказ К. Н,— чем бы все это кончилось, если бы на своем пути я не встретил духовного отца. Думаю, не избежать бы мне адских мучений. Но Милосердный Господь, не хотя смерти грешника, сжалился надо мной, указав мне духовный путь, как якорь спасения. Помогите же мне избавиться от гордости! О, как я боюсь этой страсти! Ведь можно возгордиться, подумав: «Я смиренный»».

Прельщение через чувственное восприятие

 Все чувственные предметы человек ощущает посредством пяти чувств, и потом их образы хранятся в его памяти, т.е. чувственные вещи существуют, как видимо, так и духовно. Поэтому и враг действует двумя способами: обращает наше внимание на то, чтобы человек увидел или ощутил чувственный предмет, т.к. все, что мы воспринимаем, хранится в памяти.

Ефрем Сирин (творения, ч.4, О покаянии): «Разбойник, похититель душ, злокозненно отнял у меня свободу мою, обольстил меня и наругался надо мною. Взором очей прельстил и пленил он меня, и вложил греховные мысли. Взглянул я, и пожелал; посмотрел с любопытством, и согрешил».

А затем или сам человек, или враг воспроизводит образ предмета через память и тем поддерживается страсть и исполняется грех.

Диадох (Слова подвижнические,56): «Что зрение, вкус и прочие чувства рассеивают память сердца, когда пользуемся ими без меры, об этом первая возвещает нам Ева. Ибо пока не взглянула она на заповеданное древо сластолюбно, дотоле тщательно помнила заповедь Божию: чего ради как бы покрываемая крылами любви Божией, неведала она и наготы своей. Когда же воззрела на то древо сластолюбно, коснулась его с великим похотением и наконец вкусила от плода его с неудержимым вожделением; тотчас восприяла склонность к плотскому самоуслаждению и как обнаженная сочетавшись с сею страстью, все свое вожделение предала взысканию вкушения настоящих утех, примесивши по действию видимой привлекательности плода, к своему падению и падение Адама; в следствие сего уму человеческому стало затруднительно памятовать о Боге, или о заповедях Его. Мы же, всегда с непрестанною памятью о Боге взирая во глубину сердца своего, будем проводить сию, падкую на прелести жизнь, как слепые очами; ибо любомудрию воистинну духовному свойственно сохранять не парительным присущий в нас позыв видеть «красное еже видети». Этому и многоопытнейший Иов научает нас, говоря: «аще и в след ока моего иде сердце мое» (Иов.31:7). Такое действование есть верный признак крайнего воздержания».

Итак, если у человека есть пристрастие к вещи, то ее образ хранится в сердце и им питается какая-либо страсть. Например, у блудника – образ противоположного пола связан с блудной страстью, у чревоугодника – образ еды и т.д. Все эти образы хранятся в сердце (внутреннем человеке) и не дают ему помнить о Боге и стремиться к высшему, духовному миру.

Феодор Студит (из Добротолюбия, т.4, гл.155): «Диавол хищник есть, всегда около вертится, чтобы похищать у ума нашего прекрасные помышления и увлекать его в суетные помышления мирские».

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Что тебя отвращает от исполнения заповедей Христовых? Плоть и мир, именно приятная пища и питье, которые человек любит, коими услаждается мысленно и на деле, загрубляющие и окаменяющие сердце, — пристрастие к изысканной одежде и украшениям или отличиям наград: если одежда или украшение сделаны из очень хорошей, цветной, нежной материи, то является забота и жалость, как бы не замарать, не запятнать, не задымить, не запылить, не замочить, а забота о том, как бы угодить Богу мыслями, словами, делами — исчезает, и сердце, так сказать, живет одеждой и украшением и бывает все приковано к ней, о Боге же нерадит и к Нему не прилепляется; если же он священник, то нерадит о молитве за народ и делается не душелюбцем, а сребролюбцем, честолюбцем, ища не людей, а людского, т.е. их денег, пищи, питья, их ласки, доброго мнения и отзывов — и льстя им. Итак воюй против всякой прелести мирской, против прелести вещества, отвращающей тебя от исполнения заповедей Христовых, и всем сердцем возлюби Бога, всею силою попекись о спасении души своей и о спасении душ человеческих и будь душелюбец. Помни, что мир, возникший из ничтожества, есть сущее ничтожество и обратится в ничто, ибо небо и земля прейдут, а душа человеческая — Божие дыхание, образ бессмертного Царя Бога, и сама бессмертна. Поминай все это и от пристрастия ко всему земному отвращайся. Помимо тленной твари, обращай постоянно очи к Творцу, Сущему во всей твари и непрестанно на тебя взирающему, непрестанно испытующему твое сердце и твои помышления. Не прилепляйся сердцем ни к какой вещи и не делай ее богом сердца твоего: един Бог сердца нашего создавший его Господь Бог, ибо оно Его дыхание. Не прилепляйся сердцем ни к какому лицу, т.е. ни к какой плоти: ибо един Бог сердца нашего Господь Бог, и к Нему единому должно прилепляться. Прилепление к вещи или к плоти есть ложь, обольщение бесовское и воля диавольская. Аминь».

Поэтому необходимо внимательно следить за тем, куда мы смотрим, что слушаем и т.п., т.к. все это входит в наше сердце и питает наши страсти.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, Ст.75): «Похоть, в сердце человеческом кроющаяся, видением и слухом, как огонь ветром, возбуждается и разжигается ко злу. Видим это в мире. Видим, как друг от друга заражаются соблазном и погибают. Что глаза видят и уши слышат, то и в сердце человеческое ударяет».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, гл.24): «(Неверное пользование слуха, зрения, обоняния, вкуса и осязания)… есть та земля, коею питаться осужден змий-искуситель, и все это есть пища, коею питаются плотские страсти наши. Почему, если ты не станешь почитать этого малостию и нестоящею внимания ничтожностию, а, напротив, мужественно вооружишься против сего и ничему такому не будешь попускать входить чрез чувства в душу твою и в твое сердце, то удостоверяю тебя, что воистину легко истощишь ты всю силу диавола и страстей, не пропуская для них пищи, коею они могли бы питаться в тебе, и в короткое время явишься доблестным победителем в невидимой брани. У Иова написано, что мраволев погиб от того, что нечего было ему есть: «мраволев погибе, занеже не имеяше брашна…» (Иов. 4, 11). Этот мраволев изображает диавола, всегдашнего врага нашего, который бежит от человека, не дающего ему чем питаться, чрез отвержение и подавление всех движений страстных, возбуждаемых впечатлениями внешних чувств наших. На мраволева же он похож тем, как говорит инок некто Иовий, в библиотеке Фотия патриарха, что всегда начинает губить человека чрез ввержение его сперва в малые грехи, как мал муравей, а потом, когда приучит его к таким малым грехам, ввергает уже и в большие; и тем еще похож он на него, что вначале кажется бессильным и малым, как муравей, а потом является сильным великаном, как большой лев».

Также отцы говорят, что необходимо удаление от мира, т.к. это позволяет ослабевать пристрастиям.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 1, О чистоте): «Благое произволение человека укрепляется вдали от соблазнов, получает необыкновенную твердость и силу; напротив того оно, будучи приближено к соблазнам, начинает мало-помалу ослабевать, и наконец совершенно извращается».

Глава 5. Внешняя форма прелести через других людей.

Существует достаточно распространенное заблуждение, что враг действует через других людей путем наведения порчи и т.п. На это мы можем сказать только одно:

Афонский Патерик: «На человека благочестивого и живущего по воле Бога волхования не оказывают никакого воздействия».

Рассмотрим два вида воздействия через людей: это явное зло, которое выражается в желании убить кого-то, в клевете, злобе, ненависти и т.п., и неявное зло, которое выражается в прельщении заблуждениями другого человека и соблазнах, а также в пристрастиях к людям.

О клевете, злобе, ненависти и ссорах

В разделе о мыслях против людей уже отмечалось, что враг внушает нам различные предположения о действиях против людей или осуждения, и также это может быть лесть, придирчивость и т.д.

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Все мы — одно и должны любить один другого, как себя. Эгоистическое жаление чего-либо для других и смущение, порыв к жалению — от диавола».

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Надо всем нам уразуметь умыслы против нас врагов бесплотных, мудрых на зло и прельщение ко греху… Крайне хитры и тонки козни злобы и лукавства их. Они всеми силами и хитростью прежде всего стараются разрушать в нас любовь и уважение к ближним, внушая нам лукавые и недостойные, презорливые и хульные мысли касательно ближних наших, с коими мы имеем так или иначе общение, представляют в ближнем какой-либо внешний или внутренний духовный недостаток и на основании его внушают к нему чувство нерасположения или отвращения, а если лицо молодое, то возбуждают к нему плотскую похоть; внушают замечать в ближних низших — сослуживцах — всякие неисправности и крайнюю к ним строгость и придирчивость; а к высшим и сильным — внушают ласкательство и пресмыкательство».

Следует всегда помнить о том, что враг таким же способом действует не только на нас, но и на других людей.

Максим Исповедник (Главы о любви, Сотница 2-ая): «Демоны или сами нас искушают, или вооружают против нас людей, не боящихся Господа: сами искушают, когда уединяемся от людей, как искушаем был Господь в пустыне; искушают чрез людей, когда обращаемся с людьми, как опять искушали Господа чрез фарисеев. Но мы, взирая на образец наш, то есть Господа, отразим их в том и другом случае».

Нападение врага может быть через клевету.

Максим Исповедник (Главы о любви, Сотница 4-ая): «Когда же демоны увидят, что мы презираем вещи мира сего, не желая за них ненавидеть людей и отпасть от любви, тогда воздвигают на нас клевету, чтобы мы, не перенеся огорчения, возненавидели клеветников».

Исидор Пелусиот (Письма, ч.3, п.438): «…в тысячу глаз смотри за собою, чтобы никакого вреда не было насаждено тобою в ближнем, но истребляем был всякий корень соблазна. Если же, при таком твоем расположено, иные из не делающих ничего доброго, но завидующих тем, которые делают, будут обвинять тебя; то не предавай себя в рабство унынию; но мужественно перенеси это приражение врага, представляя в уме, что враг не употребил бы сего ухищрения орудием к разорению, подобно столпу, согражденного тобою жития, если бы не сильно его трогала слава о твоем благоискусстве.».

Феофан Затворник (Толкование на Псалом 118, ст.122): «Враги не всегда явно нападают и причиняют человеку обиду; нередко делают они это и скрытно. Самое обычное для этого у них средство — злословие и клевета. Распускается дурная молва, и человек невиновный видит себя всеми оставленным и терпит всякого рода неприятности. Падает в общественном мнении, падает в своем благосостоянии, затем — бедность и беда за бедою, а откуда все такое — не видно. Главным деятелем в этом случае сатана- клеветник. Он сеет между людьми клеветы, подозрения, пересуды, клевещет даже пред Богом, как, например, на Иова».

Зачастую истинные учителя и благочестивые люди подвергаются злословию и гонениям от других людей, и это их понуждает делать враг, а люди, прельщаясь, этого не видят.

Иоанн Златоуст (т.11, ч.2, беседа 1): «Диавол с большею яростью нападает на учителей, потому что если они погибнут, то и все стадо рассеется. Когда он убивает овец, он только уменьшает стадо; а если поражает пастыря, то наносит вред всей пастве. Достигая таким образом с меньшим трудом большего и в одной душе все погубляя…».

Максим Исповедник (Старец и ученик): «Демоны для того внушали укорять, злословить и гнать Апостола, чтоб подвигнуть его на ненависть к укоряющему, злословящему и гонящему, — имея в цели довести его до преступления заповеди о любви. А Апостол, не неведая умышлений их, укоряющих благословлял, гонящих терпел, хулящих умолял отстать от возбуждающих на это демонов и присвоиться благому Богу; и сим образом брани демонов, научающих злу, поражал он всегда, благим побеждая злое, по подражанию Спасителю. Сим образом он и прочие Апостолы весь мир отторгли от демонов и присвоили Богу своим поражением побеждая тех, которые думали, что одержали победу. И так, брат, если и ты будешь держать туже цель, то возможешь и ты любить ненавидящих тебя; а если не будешь, то не возможешь; ибо иначе это не возможно».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.2, § 424): «Сатана всяким образом старается озлобить благочестивые души, которые против него подвизаются и презирают мерзкие и богопротивные советы его, и то одни, то другие напасти наводит на них через служителей своих, злобных людей. И так его хитростью и пронырством бывает, что душа благочестивая из дома и отечества своего изгоняется и любимых своих друзей и приятелей лишается. Ибо ему, как духу злому и гордому, как-нибудь озлобить душу, противящуюся ему, радостно».

Тихон Задонский (Письма келейные, п. 81): «Видишь, что сатана от Иисуса отошел до времени. Не удалось ему тогда ничего, так после напал на Него через своих служителей, книжников и фарисеев и прочих князей жидовских. Так поступает он и с рабами Христовыми. Когда не удается ему через злые помыслы и прочие беды низложить их, то насылает на них злых людей, и через них гонит, озлобляет и мучает их».

Упаси нас, Господи, чтобы не быть среди тех, кто гонит праведников и служителей Твоих!

Также враг возбуждает злобу и ненависть.

Отечник Игнатия Брянчанинова (Повести из жития старцев …Египетских): «Были два монаха, родные братия по плоти, и братия по духу. Против них кознодействовал лукавый диавол с целью разлучить их друг от друга каким бы то ни было образом. Однажды к вечеру, по обычаю их, младший брат засветил лампаду и поставил ее на подсвечнике. По злонамеренному действию демона упал подсвечник, и лампада погасла. Лукавый диавол устраивал этим повод к ссоре между ними: старший брат вскочил, и в ярости начал бить младшего. Этот упал ему в ноги и уговаривал своего родного брата так: успокойся, владыка мой: я снова засвечу лампаду. По той причине, что он не отвечал гневными словами, лукавый дух, будучи посрамлен, тотчас отступил от них».

Пролог в поучениях (сост. Гурьев): «Один инок, по имени Евлогий, встретил на улице нищего, без рук и ног, сжалился над ним и в душе дал Господу обещание заботиться о нем до смерти. В течение пятнадцати лет Евлогий служил расслабленному, как отцу: всячески берег его, мыл, кормил, сам переносил с места на место. Но диавол, позавидовав такому терпению Евлогия, вложил в сердце расслабленному гнев и злобу на Евлогия. И вот, дотоле кроткий, он начал всячески хулить и поносить Евлогия и довел его, наконец, до того, что тот пришел в отчаяние. Знакомые иноки посоветовали ему обратиться к Великому Антонию, который, сделал обоим увещание и сказал им; «Искушение, дети, пришло вам от сатаны, ибо вы оба близки к смерти и достойны получить от Бога венцы. Отселе не смущайтесь ничем. Иначе Ангел, застав вас в злобе, лишит награды». Убежденные святым, Евлогий и расслабленный прожили после того в мире только четырнадцать дней. Первым скончался Евлогий, а через три дня последовал за ним и расслабленный».

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.3): «Различно злоба совершается: Отнятием жизни у того, на кого злоба бывает. Отнятием здоровья. Злословием и клеветой. Ибо злобствующий, не имея возможности чем-нибудь отомстить за свою обиду, вымышляет какой-либо порок на ближнего, и так ложный злой слух пускает о нем, желая тем имя его честное помрачить, или из малого великое делает и прибавляет. От этого часто бывает, что многие напрасно терпят злую клевету и поношения».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, § 88): «злобный, если не может повредить тому, на кого злится, старается гнать и озлобить приятелей и любящих его. Так сатана, злобясь на Христа и ненавидя Его, гонит и озлобляет христиан, рабов Его, любящих Его и Им любимых».

Тихон Задонский (т.5, Краткие нравоучительные слова, сл.23): «Злобный, совершив злобу, часто этим хвалится: вот мол я ему дал; пусть он меня знает. Таким людям подходит слово Псалмопевца: «Что хвалишься злобой, сильный» (Пс.51:3)? Это гнусный и мерзкий запах злобы — радоваться и хвалиться о повреждении и погибели других. О, лютое и пагубное действие злобы!».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, § 266): «Если бы все друг другу мстили, общество бы стоять не могло, ибо все бы друг друга погубили. Ибо от взаимной вражды следует взаимная злоба и мщение, а от мщения — взаимная погибель, как то на брани бывает».

Враг может сеять ссору и вражду и люди поддаются его внушениям на ближнего.

Схиигум. Савва (Опыт построения истинного миросозерцания): «…расскажу тебе случай из жизни чад, как враг разжег двух девиц ненавистью друг к другу… Вначале эти девицы… были большими друзьями и жили, как говорится душа в душу. Но хитрый и лукавый враг позавидовал такой дружбе и стал в душе их производить смуту. Одна говорит другой: «Ты гордая!» А другая в ответ говорит: «А ты вовсе превознесенная гордыня!» Ну и, разумеется, вражда. Все пошло колесом. Краски поблекли, все стало представляться в ином свете. Слова друг друга стали пониматься в превратном смысле. Каждая из них думала: «Вот как можно ошибиться в человеке! Считала, что лучше ее нет никого на свете». Стали усиленно избегать друг друга, насколько это было возможно при совместном послушании…»

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.144,2): «когда христиане на христиан восстают и им причиняют зло, — отдают себя в посмеяние дьяволу и служителям его идолопоклонникам. Радуется дьявол, враг христианский, о таковых христианах».

Далее. Похвала людей после добрых дел также может быть действием вражьим.

Иоанн Карпафский (К монахам, находившимся в Индии): «Ненавистники душ наших, бесы внушают некиим воздать нам какую-либо ничтожную похвалу, а потом и нас подучают порадоваться о том. Если после сего расслабев от самомнения, дадим место и тщеславию, то врагам нашим не много уже будет труда совсем забрать нас в плен».

Иоанн Златоуст (т.4, Три беседы о Давиде и Сауле, беседа 3): «Сколько вреда делают нам друзья, когда хвалят нас, столько же пользы приносят враги, говоря о нас дурно, хотя справедливо. Ведь друзья из любви часто и льстят нам, а враги обличают наши грехи. По самолюбию мы не видим своих недостатков, а они по вражде смотрят за нами внимательнее и своим злословием поставляют нам в необходимость исправиться».

Как видим из вышеприведенного, другие люди так же как и мы, прельщаются осуждением, клеветой, лестью и т.д. Поэтому отцы и говорили, что когда тебя, например, обидели или клевещут, необходимо помнить что это враг действует через человека, и нужно сохранить мир и любовь в сердце и не ответить человеку злом.

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.10): «Кто хочет победить духа злословия, тот пусть приписывает вину не согрешающему, но подущающему его бесу. Ибо никто не желает грешить против Бога, хотя каждый из нас согрешает не по принуждению».

Максим Исповедник (Добротолюбие, т.3, 4-я сотн. о любви, ст.22 ): «Случилось тебе искушение со стороны брата, и огорчение довело тебя до ненависти, не будь побежден ненавистью, но победи ненависть любовью. Победить же ее можешь так: искренно молясь о нем Богу, приемля приносимое от брата извинение, или сам себя врачуя извинением его, поставив самого себя виновником искушения и положив терпеть, пока пройдет облако».

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.22): «Враг наш истинный один — дьявол, который и людей учит, чтобы нас гнали, и так по большей части он причина злострадания нашего, а не люди; он нас чрез людей гонит и мучает, и его надо ненавидеть, а людям соболезновать, что его слушают».

Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): «Все мечта, кроме любви истинной. Холодно обошелся брат, невежливо, дерзко, злобно, говори: это — мечта диавола; чувство вражды тревожит тебя из-за холодности и дерзости брата, говори: это — мечта моя; а вот истина: я люблю брата, несмотря ни на что; я не хочу видеть в нем зла, которое есть мечта бесовская в нем, и которое есть и во мне; я снисхожу его недостаткам, ибо они есть и во мне: в нас — одна греховная природа. — Грехи, говоришь, есть в брате и — большие недостатки? В тебе есть тоже. Не люблю его, говоришь, за такие и такие недостатки. Не люби и себя: ибо те же самые недостатки, какие в нем, есть и в тебе. Но помни, что есть Агнец Божий, Который приял на Себя грехи всего мира. «Кто же ты, осуждающий ближняго» за грехи, за недостатки, за пороки? Всякий «своему Господеви стоит или падает» (Рим. 14, 4). Но тебе, по любви христианской, надо всячески снисходить к недостаткам ближнего, надо врачевать его зло, его немощь сердечную (всякая холодность, всякая страсть есть немощь) любовью, ласкою, кротостью, смирением, как этого желаешь себе от других сам, когда бываешь в подобной ему немощи. Ибо с кем всяческие немощи не бывают. Кого пощадит всезлобный враг? — Господи! разруши в нас все козни вражии».

Также следует знать, что люди часто клевещут, злятся, ссорятся, осуждают и т.п. по неведению, по неразумному рвению и по прельщению собственным мнением.

Филарет Московский (Избранные творения): «Мне кажется, врагов бывает мало, а более недоброжелательствующих по ошибочному пониманию людей и дел их».

Ниже приведем пример, в котором ясно видно, как люди иногда выносят суждения, которые абсолютно не соответствуют истине.

Пролог в поучениях (сост. Гурьев): «Как-то один монах шел на службу. Навстречу ему вышла блудница и сказала: «Спаси меня, отче, как и Христос спас блудницу». Монах взял ее за руку и прошел с нею через весь город. Народ видел это и говорил: «Монах взял себе в жены блудницу». По дороге в женский монастырь блудница увидела возле церкви младенца, брошенного родителями, и взяла к себе на воспитание. Прошел год, и некоторые пришли к бывшей блуднице и, увидав ее с ребенком на руках, говорили: «Хороша монахиня, вот и монаха родила»».

А теперь приведем изумительный пример из жизни Симеона Нового Богослова, и пусть он послужит нам научением и в назидание.

Никита Стифат (Жизнь… Симеона Нового Богослова): «Однажды утром, когда кончилось утреннее славословие и блаженный муж, как было у него в обычае, начал поучать учеников, то обличая, то запрещая, то увещевая (2 Тим. 4:2), согласно совету апостольскому. Внезапно человек тридцать монахов, разодрав на себе одежды, подобно тем, которые когда-то были вместе с Анной и Каиафой (Мф. 26:65), с бессвязными криками, порываясь совершить убийство и смутив всю церковь, дерзко подняли нечестивые руки на отца своего, чтобы схватить и растерзать его, словно дикие звери. А он, когда заметил внезапное изменение их и то, как они изменились к родному отцу и учителю, прижал руки к груди и мысль устремил к небу: стоя неподвижно, с ясной улыбкой взирал он на нечестивцев. Они же продолжали наступать на него с бессмысленными воплями и бранью, ярость лающих псов и бесстыдство свое обнажая, но сила свыше не позволяла им наложить на него нечестивые руки, ибо благодать, в Симеоне поселившаяся, удерживала их на расстоянии и отталкивала от него. Не зная, что делать, они выбегают из церкви и, сокрушив запоры монастырских ворот, одержимые и безумные, бегут в патриархию, оставив блаженного мужа только с благочестивыми. Когда же они, безоружные, прошли первые ворота великой церкви Божией и криками снизу стали донимать архипастыря, — а это был Сисинний, — патриарх вызывает их, осведомившись о причине смуты и о кознях против святого мужа. Распознав страшное их безумие, на следующий день вызывает он блаженного мужа. И когда блаженный вошел к нему с достоинством и в ясном спокойствии, он стал расспрашивать его о причине безумного поведения монахов. Когда же тот изысканным и красочным слогом рассказал о том, что случилось во время обычной проповеди и поучения, затем об их бесстыдстве и об их порыве совершить убийство, и как они бежали, сокрушив засовы и замки ворот, патриарх, потрясенный этим и узнав о зависти и неистовстве этих безумцев, преисполнился справедливого гнева и всех их осудил на изгнание. Если бы кто-нибудь иной претерпел от них таковое, неужели не обрадовался бы этому решению? Не возвеселился бы, по слову Писания (Пс. 57:11), если бы увидел отмщение? Не так пастырь добрый и точнейший подражатель Первого Пастыря. Когда он увидел стражей, приготовившихся схватить мятежников и увести их, он, преисполненный сострадания и полагающий душу за овец (Ин. 10:11), падает ниц, касается ног патриарха и в слезах испрашивает для них прощение. С трудом склоняется патриарх и в ответ на просьбы отменяет изгнание, однако не позволяет уже этим людям вернуться в обитель. Немедленно все они были отлучены от Церкви и, преисполненные безумства, разбежались, каждый следуя собственной воле. Из них одни стали оглашенными при церквах, других разбросало по разным монастырям, а все наихудшие и ничтожнейшие рассеялись, кому куда случилось. А что же пастырь добрый? Один возвращается он в монастырь, внутренне терзаясь от потери овец Христовых и обливаясь слезами. И смотри на непреклонность святой души и незлобие праведника (Прем.2:19)! Так как ему невыносимо было видеть двор опустевшим от овец, что предпринимает муж всемудрый и благородный, чтобы примирить паству с собою и с Богом и чтобы возвратить к себе? Он разведывает о тех местах города, в которых каждый из этих людей пребывает по собственной воле, и, разузнав это, посылает каждому, в чем тот нуждается, смягчая утешительными словами жестокость их сердца. Поступал он так в течение многих дней и, будучи поистине добрым пастырем, смиренно с каждым в отдельности общался, с любовью беседовал, просил вернуться и простить его, как если бы скорее он их обидел, а не был обижен ими. Назидательными словами умягчил он их упорство и сердечную жестокость, и за короткое время пастырь добрый собрал всех, войдя во двор овчий дверью Иисусовой, а не иным образом, словно забравшийся туда разбойник (Ин. 10:1—2), и снова наполнил свой двор прирученными овцами, которые незадолго до того одичали».

О соблазнах через других людей и принятии чужих заблуждений.

Иногда враг действует через других людей путем соблазна, а иногда и сами люди по неведению или по злому умыслу соблазняют других.

Приведем цитаты, как о соблазне говорят святые.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.75): «Что моровая язва для тела, то для души соблазн. Моровая язва заражает и убивает тело. Соблазн заражает и убивает душу человеческую. Как видим, моровая язва прежде в одном человеке начинается, потом весь дом, а от него весь город или село, а далее и вся страна заражается и погибает. Так и соблазн в одном человеке начинается, а потом и ко многим переходит».

Благодаря чему возможен соблазн через людей? Многие люди привыкли жить, оглядываясь на общественное или чье-то мнение, и не знают истины и правды Божией, и именно это мирское и ложное мнение может служить соблазном для несведущего и нерадивого.

Исайя Отшельник (Духовно нравственные слова, сл.5): «Немощные по слабости сердца своего легко соблазняются потому, что не видят грехов своих».

Наравне с нерадением и незнанием одних людей, может быть и злой умысел других.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.2, § 308): «Соблазны злых и развращенных людей, которые или развращенным учением, или злым и ядовитым примером дел своих, развращают неосторожных и в то же бедствие хотят нас ввергнуть. Всему этому злу христиане должны противиться, и заповеди Бога своего хранить».

Также у многих людей существуют определенные «идеалы» людей или способы жизни отдельных личностей, которым стараются подражать. И, к сожалению, зачастую, это не святые подвижники или их подвиги, а совершенно мирские и грешные люди.

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.76): «бедные люди друг другу подражают. Подражают, но себе во вред и на свою погибель. Это безрассудное дело! Это скотское следование!».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.153): «Роскошно жить учатся люди друг от друга, как видим. Один сделал по своим прихотям то и то, такие и такие построил покои, такую и такую сшил одежду, и прочее. Делает то же и другой, и прочие делают. И так люди друг за другом идут, подобно скотам неразумным, которые туда идут, куда одна пойдет скотина, а не рассуждают, полезно ли им то, в чем другим подражают. Чувствам следуют, а со здравым разумом и верным советником, Божиим словом, не советуются, и так заблуждаются».

Часто мы соблазняемся по человекоугодию и через желание не обидеть человека, если не последуем его воле.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты 1, О последовании Господу…): «Когда люди, близкие к нам по плоти, вознамерятся отвлечь нас от последования воле Божией, окажем к ним святую ненависть, подобную той, какую оказывают волкам агнцы, непретворяющиеся в волков и незащищающиеся от волков зубами. Святая ненависть к ближним заключается в сохранении верности к Богу, в несоизволении порочной воле человеков».

Василий Великий (Правило кратко изложенные, в.52): «человекоугодник (тот) кто, по воле какого-нибудь человека, делает в угодность ему, хотя бы делаемое было и бесчестно».

Может быть, что при исполнении какого-то совместного благого дела, кто-то один или несколько человек соблазняются или малодушествуют, поэтому отцы советуют, что благие дела должны исполняться несмотря ни на что и, понимая, что враг действует различными способами, чтобы помешать.

Иоанн Златоуст (т.9, ч.1, беседа 46): «Когда из-за того, что другой соблазняется, может остановиться дело благоугодное Богу, тогда не должно обращать на него внимания; напротив, когда чрез него мы не поставляемся в необходимость оскорбить Бога, тогда следует позаботиться».

Кто является источником соблазнов? Самый видимый соблазн происходит через злую компанию.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §135): «Ничто так не вредит человеку, особенно юному, как злая компания. Ибо, как обхождение с добрыми — это такая школа, в которой без книг обучается человек философии христианской, то есть честной жизни, так обращение со злыми бывает причиной крайнего развращения. Хотя бы и природы доброй был кто и хорошо воспитан, но если с развращенными находиться будет, трудно и почти невозможно тому не развратиться. Ибо злоба так, как смола, прилипчива и незаметно в добрые нравы входит и заражает их. Сказывают, что здоровые глаза, когда смотрят на больные, сами вред принимают, а им никакой не приносят пользы. Так и добрый, живя со злыми, сам портится, а их не исправляет».

Но есть и другие источники.

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.10): «Соблазны подают более других: пастыри и начальники. Родители детям своим, ибо что дети в родителях своих видят, тому и сами учатся. Старые юным, по вышеуказанной причине. Но и прочие простые люди друг друга соблазняют и друг от друга приемлют соблазн».

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §15): «сугубое горе тем, должность которых — питать души пищей слова Божия, но не питают их, истаивающих! Ибо так они сами не входят в царствие Божие и хотящих войти не допускают. Но еще большее горе, когда путь ко всякому беззаконию отворяют своими соблазнами. Поскольку на них, как на предводителей своих, взирая, простые люди их нравам и их жизни подражают. Вот, мол, такие-то и такие, то и то делают: почему бы и нам не делать? Так безумно и слепо рассуждают, и так день ото дня уменьшается вера, а с верою любовь угасает, оскудевает благочестие, и умножается нечестие».

Василий Великий (Правила кратко изложенные, в.64): «Когда же доказано, сколько страшно соблазнять брата тем, что в нашей воле, что сказать о соблазняющих тем, что они делают или говорят запрещенное? И особливо, когда соблазняющий или оказывается имеющим в преизбытке ведение, или принадлежит к священной степени? Таковой обязан служить для других как бы правилом и образцом, и если пренебрег хотя малым чем из написанного или сделал что запрещенное, или не выполнил предписанного, или вообще умолчал о чем подобном, за сие одно подлежит такому суду, что, как сказано, «кровь его взыщу от руки твоей» (Иез.33, 8)».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.13,2): «Соблазны недобрых родителей и прочих злых людей, смотря на которых юные соблазняются и развращаются».

Через что может быть соблазн? Соблазн бывает или учением, или жизнью, т.е. словом и поступком.

Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §271): «соблазн прежде всего двояким образом бывает: во-первых, через развращенное и слову Божию противное учение, как то делают еретики и прочие суеверы; во-вторых, подает соблазн и тот, который противно слову Божиему живет и развращенно среди братии своей ведет. Ибо как добрый, так и злой пример одного ударяет в сердце другого через слух или зрение; тот к добру, а этот ко злу побуждает видящего или слышащего».

Василий Великий (Правила кратко изложенные, в.64): «Соблазняет, кто преступает закон словом или делом и другого вводит в беззаконие, как змий Еву и Ева Адама; или кто препятствует исполнять волю Божию…, или кто настраивает мысль немощного к чему-либо запрещенному…».

О праздных беседах

Часто враг, действуя через других людей, побуждает их вести праздные и осуждающие беседы. При этом слушатели заинтересовываются предметом разговора, например, о политике, о текущих событиях в храме, о знакомых и т.п. Но могут и не заинтересовываться, но по человекоугодию и нежеланию обидеть рассказчика не прерывают подобных разговоров.

Исаия Отшельник (Духовно нравственные слова, сл.29): «Горе нам, что в угождение людям не отказываемся все говорить и делать, нерадея о том, что праведно».

Мы даже не понимаем, что тем самым враг вводит в грехи осуждения и празднословия обоих людей. Также это позволяет врагу ввести душу в беспечность, забвение, многопопечительность, рассеянность и т.д., а затем внушить различные страстные помыслы.

 Никодим Святогорец (Поучения. Две сети диавола): «Множество различных сетей ставит диавол, чтобы уловить в них челове­ческие души и подтолк­нуть их к погибели. Двумя из них являются праздность и многопопечительность. И праздность, из-за которой человек сидит и разлагается от лени, достоин он всякого осуждения… Многие христиане целыми днями пребывают в праздности: они ходят по городским улицам, пере­сказывают друг другу разные новости, обсуждают проходящих мимо людей, а если и приходят в церковь, то только оттого, что им больше нечем заняться. Так они проводят день за днем без вся­кой пользы для себя. Вот что говорит Дух Святой в Премудрости Сираха: «Многому злу научила праздность». Диавол, так сказать, открыл свою школу лукавства и зла и, сам не желая давать уроки о зле, поставил вместо себя учителем праздность, чтобы она за него читала эти лекции. Люди же в этой школе учатся грехам быстро и без труда. Грехи там изучают все люди, но особенно преуспевают в учебе те из них, у кото­рых мысль тяжела и медленна. Человек там учится грешить в помыслах, желая сердцем того, чего на деле сделать не может: «Желания ленивца убьют его, потому что руки его отказываются рабо­тать»(Притч. 21, 25). Весь день он желает зла. Часто ленивый на деле не совершает ничего пло­хого, потому что он вообще ничего не хочет де­лать, но, несмотря на это, он ежедневно погружа­ется мыслями в нечистоту. Мысли праздных людей представляют из себя непрерывную цепочку следующих одних за други­ми пересудов и осуждения. Насколько ленивый нерадив в собственных делах, настолько он приле­жен и усерден в обсуждении дел других людей. Насколько ему неприятно работать, настолько ему доставляет удовольствие поболтать с кем-нибудь, ведь это не требует труда. Он может целый день провести в осуждении, а если ненадолго и замол­чит, то вскоре снова продолжит свои скверные бе­седы. Хотя его уста и освящены в Таинстве Кре­щения — его это нимало не смущает, он спокойно оскверняет их осуждением. В какой степени ленивый — враг труда, в такой же степени он друг наслаждений. Празднолюбец часто бывает печальным, если не получает их. Прав­ду говорит древняя поговорка: «Люди, ничего не де­лающие, учатся делать зло». Стоячая вода быстро портится, неподвижный воздух становится вредным, ленивое войско быстро утомляется. Когда близится Великий Пост, любители праздности срочно бегут к своим духовникам и под различными предлогами просят ослабить им строгость поста. Не будем же предаваться злу и отступать от добродетели при первом же препятствии. Такова первая сеть диавола — праздность…».

Диадох (Подвижническое слово, 96): «Любители удовольствий настоящего века от помыслов переходят к падениям. Носимы будучи безрассудным парением, они все почти свои страстные замыслы с вожделением выражают, или в словах неподобных, или в делах беззаконных. А решающие исправно вести подвижническую жизнь от падений переходят к злым помыслам, или к злым и вредоносным речам (от худых дел отстали, но еще остаются в области помыслов и речей не добрых). И бесы, если увидят таковых или вдающимися в пересуды и поношения, или ведущими пустые и неуместные беседы, или смеющимися, как недолжно, или гневающимися безмерно, или вожделевающими тщетной и пустой славы, тотчас толпой нападают на них. Взяв в повод к своему злодейству тщеславие, и чрез него, как чрез дверь какую темную, вскочив, они расхищают души их. Подобает убо тем, кои предают себя стяжанию добродетелей, ни славы не желать, ни собеседования со многими не искать, ни частыми выходами и прогулками не пользоваться, ни поносить кого-либо, хотя бы кто и достоин был поношения, ни многословить, хотя бы могли говорить одно хорошее; ибо многословие безмерно рассеивает ум и не только к духовному деланию делает его не способным, но и предает в руки беса уныния, который, мало по малу расслабив его, передает потом его бесу безмерной печали, а наконец и бесу гнева. Почему должно всегда упражнять ум в соблюдении святых заповедей и в глубоком памятовании славы Господа. Ибо «храняй заповеди», говорит Писание, «не увесть глагола лукава» (Еккл.8:5) т.е. не уклонится к непотребным помыслам, или словам».

Поэтому отцы советуют:

Иоанн Лествичник (Лествица, сл.10): «Никогда не стыдись того, кто перед тобою злословит ближнего; но лучше скажи ему: „перестань, брат, я ежедневно падаю в лютейшие грехи, и как могу его осуждать?” Ты сделаешь таким образом два добра, и одним пластырем исцелишь и себя и ближнего. Это один из самых кратких путей к получению прощения грехов, т.е. чтобы никого не осуждать. Ибо сказано: «не судите, и не судят вам» (Лук. 6, 37)».

Варсануфий Великий и Иоанн (Руководство в духовной жизни, ответ 304): «Когда разговор приносит пользу и не служит препятствием более нужному делу, то стой, пока разговаривают. Если же разговор этот не полезен, скажи: «прости, я немощен».

Исаак Сирин (Сл.12): «Пошел я некогда в келлию к одному из отцов. Святой же не часто кому отворял двери. Но как скоро увидел в окно, что иду я, сказал мне: «Хочешь ли войти?», — и я отвечал: «Да, честный отец». После же того, как вошел я, сотворил молитву, сел, и о многом мы побеседовали, напоследок спросил я его: «Что мне делать, отец? Иные приходят ко мне, и я ничего не приобретаю и никакой не извлекаю пользы из беседы с ними, но стыжусь сказать им: не ходите. Даже препятствуют они мне нередко исправлять обычное правило, и потому я скорблю». На это отвечал мне блаженный оный старец: «Когда придут к тебе таковые любители праздности, как скоро посидят немного, подай им вид, что хочешь стать на молитву, и пришедшему скажи с поклоном: помолимся, брат, потому что наступило уже для меня время правила, и не могу нарушить оного, тяжело мне делается, когда хочу выполнить оное в другой час, и это бывает для меня причиною смущения, и без крайней какой-либо нужды не могу оставлять правила. А теперь нет необходимости, чтобы отменена была моя молитва. И не отпускай его без того, чтобы не помолился с тобою. Если скажет: молись, а я пойду, — сделай ему поклон и скажи: любви ради сотвори со мною хотя эту одну молитву, чтобы мне была польза от молитвы твоей. — И, когда станете, продли молитву твою даже сверх того, как обык ты делать. Если так будешь поступать с ними, как скоро придут к тебе, то, узнав, что не потакаешь им и не любишь праздности, не приблизятся и к месту тому, о котором услышат, что ты там. Посему смотри, чтобы тебе из лицеприятия не разорить дела Божия. Если же встретится кто из отцов или утрудившийся странник, то побыть с таковым вменится тебе вместо самой длинной молитвы. Но если странник будет один из любителей суесловия, то успокой его по возможности и отпусти с миром».

Не только беседы о мирском могут быть прелестью вражией, но и беседы о высокодуховных вещах, которые не приносят духовной пользы, а могут породить неразумное рвение или гордость.

Древний Патерик (гл.10, ст.52): «Некогда один брат, живший неподалеку от аввы Пимена, ушел в другую страну. Там встретился он с одним отшельником, которого очень любили, и многие приходили к нему. Брат рассказал ему об авве Пимене. — Услышав о добродетели его, отшельник пожелал его видеть. Через несколько времени по возвращении брата в Египет, и отшельник пошел из своей страны в Египет к этому самому брату, который был у него, — ибо он сказал ему где живет. — Брат, увидев его, удивился, и очень обрадовался. — Отшельник сказал ему: окажи любовь, проводи меня к авве Пимену. Брат, взяв его, пошел к старцу, и так говорил о нем: это — великий муж, он пользуется великой любовию и уважением в стране своей; я рассказал ему о тебе, и он пришел, желая видеть тебя. — Тогда отшельник начал говорить от Писания о предметах духовных и небесных. — Но авва Пимен отвратил от него лице свое, и не дал ответа. — Тот, видя, что старец не говорит с ним, ушел от него с прискорбием, и говорит брату, который привел его: напрасно предпринимал я все это путешествие; шел я к старцу ради пользы, а он не хочет и говорить со мною! — Брат пошел к авве Пимену и говорит ему: авва, для тебя пришел этот великий муж, столь славный в стране своей, — почему ты не говорил с ним? Старец отвечает ему: он «от вышних», и говорит о небесном; а я «от нижних», и говорю о земном (Иоан.8,23; слич. 3,31). Если бы он говорил со мною о душевных страстях, я стал бы отвечать ему; а если он говорит о духовном, то я сего не знаю. Вышедши от него, брат сказал отшельнику: старец не вдруг говорит от Писания; но если кто говорит с ним о душевных страстях, тому он отвечает. — Сокрушившись в себе, отшельник взошел к старцу, и говорит ему: что мне делать, авва? мною овладевают душевные страсти. — Старец с радостию посмотрел на него, и сказал: теперь хорошо ты пришел; теперь отверзи уста твои, — и я исполню их благ. — Отшельник, получив великое назидание, говорил: подлинно, это — истинный путь! И возвратился в свою страну, благодаря Бога за то, что удостоил его видеть столь великого мужа».

Исходя из вышеизложенного материала, будем всегда помнить, что мы можем быть в роли соблазняемых и в роли соблазнителей, и всем этим руководит враг для того, чтобы погубить наши души.

Иоанн Златоуст (т.12, ч.2, сл.24): «Если кто-нибудь совершит тяжкий грех, но сделает его тайно и никого не соблазнит, то подвергнется меньшему наказанию, нежели тот, кто совершит более легкие грехи, но открыто, и соблазнит многих».

Иоанн Златоуст (т.8, ч.2, О втором пришествии): «Не так пагубно самому согрешить, как ввести в грех других. Потому, видя, что другие грешат, не только не будем подталкивать их на грех, но постараемся извлечь их из бездны порока, чтобы за гибель других нам самим не подвергнуться казни».

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.10): «подающие соблазн дважды грешат: сами грешат и других в грех приводят, сами погибают и других в погибель приводят»

Кирилл Александрийский (О поклонении и служении в Духе и истине. ч.2, гл.8): «…виновник соблазна будет подлежать крайнему наказанию, уже как убийца».

Также будем помнить, что мы – христиане и мы обязаны не быть соблазном для мира и сами должны удаляться от мира.

Иоанн Златоуст (т.4, беседа 7): «когда заметят в ком-либо из нас хотя малую небрежность, тотчас изощряют язык против всех нас вообще, и из-за беспечности одного произносят общий приговор обо всем христианском народе».

Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст. 153): ««Прочие-де то и то делают, как и мне не делать?» Что говоришь, о человек: «Прочие то и то делают»!? Прочие, делая беззаконно, идут в погибель. И тебе надобно за ними последовать? Если будешь делать, что они делают, то за ними будешь следовать, в погибель. Ведь ты христианин; тебе светит светильник слова Божия, и показывает тебе, что добро и что зло, что польза и что вред, что добродетель и что порок, к какому концу путь узкий и к какому пространный путь ведет. Надобно тебе делать, если хочешь спастись, не что люди делают, но чего Божие поучает слово. В Содоме все беззаконничали, но праведный Лот на них не смотрел, а жил свято и богоугодно. Будь и ты в мире, как Лот в Содоме. Хотя и все в роскоши и беззаконных делах будут утопать, ты не смотри на них, но делай, чему Божие научает слово, и живи так, как истинным христианам прилично».

Отцы также называют и средства к избежанию соблазнов.

Тихон Задонский (Плоть и дух, гл.10): «1. Не смотреть на то, что делают люди, какие бы они ни были; но слушать и внимать, чему слово Божие учит и что в святых храмах проповедуется из того же Божия слова. 2. Внимать и подражать святому житию Спасителя нашего, Который словом и делом научил, как жить нам, и Ему последовавших угодников Его, и, «взирая на кончину их жизни, подражать вере их» (Евр. 13:7).». 3. Слух и зрение отвращать от непотребного, ибо через слух и зрение, как через двери, всякое зло в храмину сердечную входит, и делает в нас похотение злое, и воздвигает брань. 4. Более держаться дома своего и уединения, ибо уединение не может соблазна ни подать, ни принять. 5. Молиться часто Богу и воздыхать, чтобы сохранил от соблазнов: «Отврати очи мои, еже не видети суеты» (Пс 119:37), и еще: «Настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истине Твоей» (Пс 85:11)».

Прелесть христиан, ушедших от мира, через пристрастие к родным.

Симеон Новый Богослов (Слово 74): «Когда же заметим мы его (вражье) прельщение и добре поймем его, или сами собою, или с помощию руководителей наших и собратий, вместе с нами шествующих путем Христовым, то этот обольститель что скрытно подшептывает внутрь ума нашего? Ты, говорит, уже достиг такой меры преспеяния и совершенства, какой не знает никто из собратий твоих; ты стяжал совершенное беспристрастие и бесстрастие, потому ты можешь всегда, как хочешь, равнодушно смотреть на родных своих, будто на чужих. Это влагает он в ум, и, тут же представляя какого-либо родственника, если не телесно, то в мысли, опять говорит скрытно: как тебе оставить на пагубу это творение Божие, видя, что он погрязает в неведении Бога, подобно бессловесным животным? Почему тебе не подать ему руки помощи, не просветить ума его и не научить познанию Бога, его создавшего? Какое оправдание дашь и что ответишь в страшный день суда? — Потом прекращает такую речь и только внушает поминать его в молитвах своих и проливать о нем слезы сострадания, повторяя в сердце его следующие слова Писания: «изводяй честное от недостойнаго, яко уста мои будет, — опять: елика сотвористе единому сих братий моих менших, Мне сотвористе» (Мф.25:40), — и еще: «аз бых отец немощным» (Иов.29:16). И все это явно есть прелесть диавольская. Если брат тот (коему это внушается) не поддастся таким внушениям и, собравшись с силами, воспоперечит врагу — диаволу, говоря: что должен я делать для родного, то же должен делать и для чужого, который паче есть родной мне по Богу, чем тот по плоти, то лукавый враг отвечает ему, говоря: истинно так есть, как ты говоришь, и Бог таким именно образом печется о всех, таким образом — то есть чрез посредство других все знают Бога и веруют в Него; таким же образом и ты знаешь Бога и веруешь в Него, — чрез посредство или родных своих, или других людей чужих, и этот родственник твой чрез тебя познает Бога, а другие потом чрез него. Но в настоящие времена, кто как ты? И куда пойдет он, если ты оставишь его? Сгубит он душу свою, — и ты, конечно, будешь виновен в его погибели, если отставишь его. — Такою лестию вражьею наконец прельщается брат, и стоит, под таким благовидным предлогом давая диаволу вязать себя вервию пристрастий, и когда связан станет, тогда уже не противоречит ему, как совершенно убежденный бесовскими доводами. И смотри, какая злокозненность у этого лукавого и душерастлительного злодея? Как только успеет он связать брата пристрастием тем, уж не ходит более около него и не докучает ему, чтоб не открылся как-либо навет его, но что делает? Берется за конец верви и отдаляется от брата, прячась во тму, яко породитель тмы, то есть оставляет в брате, как занозу, заботу и попечение о том родственнике, ибо знает, что тот родной или, вернее, пристрастие к нему, лучше его самого, будет томить и уязвлять его непрестанно. Когда же брат войдет делом в заботы о родном своем, то, какого бы рода ни были заботы те, вместе с тем сходит с того царского пути, каким начал шествовать, и чем дальше отступает от него, тем глубже входит в него враг, скрываясь, однако ж, и только крепче держа в руках вервь пристрастия и об одном заботясь, как бы брат не распознал его козней. Оставив уже совсем царский путь, что, думаешь, говорит в себе брат тот? Спасший душу бывает, что создавший ее, — и таким образом окончательно слагается думать, что делает дело христоподражательное. Если есть у него знакомые миряне, то начинает ходить к ним, и иногда льстит им, хваля их без меры, иногда обличает строго-престрого, а нередко позволяет себе вольности в обращении и пище и нарочно выпускает некие слова, чтоб подвигнуть на смех, и вообще со всяким обращается, по нраву его, чтоб тот охотно принимал его и давал ему деньги. Если видит, что ничего не дают, начинает сам просить без стыда, всюду выставляя предлогом нужды родного своего. И бывает, что слышащие такие его речи, будучи сами плотяны и обладаемы теми же страстями, хвалят очень этого несчастного монаха и говорят, что он стяжевает себе большую награду. От этого еще более увеличивается и укореняется в нем то пристрастие, или, лучше сказать, эта болесть пристрастия (к родным), подобно тому, как вервь въедается в плоть выи (подъяремного), глубже и глубже входит в душу его, срастворяется с нею и делается неразделимою от нее. Вследствие сего мало-помалу отдаляется он от чистой молитвы и заменяет слезы по Богу слезами, противными Ему, сам не понимая того. Тогда начинает он наконец завидовать тем, кои имеют, и ненавидеть их за то, что не дают ему так много, как бы ему хотелось. И не только это страждет он, но делается сверх того ленивым на всякое послушание и непокоривым. При этом научается говорить ложь, почитая ее мерою благоразумия, думая и уверяя, что будто Богу дает, что расходует на родных своих. Сверх того и красть начинает понемножку, не думая, однако ж, что это настоящая кража: так ослепляет его страсть! Да и вообще, что бы и как бы ни доставал он для своих ближних, совесть никогда не обличает его, что сделал худо. Почему и враг, когда наконец ввергнет бедного монаха во все то, что я сказал, выпускает из своих рук вервь этого пристрастия, крепко и глубоко уже укоренившегося, как какой-либо столп, проникший в преисподняя ада, будучи уверен, что она уже никогда не развяжется. Это немногое сказал я о тех, которые начинали подвиг. Но о тех, которые и вступают на царский путь монашеской жизни с равнодушием и беспечностию, — что и сказать? У таких пристрастие к родным бывает так сильно и широко, что они чрез него уловляются всякою сетью врага, который ходит всюду, яко лев рыкая, ища кого поглотити, а они между тем охотнее согласятся умереть, чем освободиться от зубов и выйти из страшнейшей пасти этого губительного дракона».

Прелесть через пристрастие к общению с людьми

Пристрастие к общению может происходить, как от желания учительствовать и спасать других людей, так и от малодушия и лукавства.

Симеон Новый Богослов (Слово 75): «…те, которые беспечны и ленивы и притворяются немощными телесно, которые лишь вчера и завчера пришли из мира и исполнены тьмами грехов и которые, никаких еще не понесши послушаний и нисколько не потрудившись и не попотевши над делами обительскими, идут, как я сказал, становятся вместе с теми, которые уже много потрудились, и приседают (сидят вместе. — Ред.) и себе на ряду с ними. Если кто из сих последних, стоя подле, скажет кому-либо из таковых: поди, брате, на определенное тебе место и стой там, поя вместе с другими братиями, как можешь, то он отвечает: отсюда ближе и слышнее, и лучше петь, чем с определенного места. Если тот вторично скажет ему: нельзя тебе, брате, стоять здесь без благословения настоятеля нашего, то он, услышав такое слово, идет и выпрашивает у настоятеля позволение стоять там, выставляя предлогом свою слабость и немощность и всякие употребляя способы, чтоб получить желаемое, и докучая неотступно настоятелю: снизойди и позволь мне стоять в первой или второй стасидии, подле такого-то, чтоб мне слышать и канонарха. Когда же удается ему получить это желаемое, тогда уже не довольствуется он одним тем, чтоб стоять в хоре, но мало-помалу протесняется в среду первейших братий и во всяком другом случае, притворяя себе некое внешнее благочиние и благоговение — бежит, например, даже впереди других встретить местных начальников и благоприятелей обители, когда они приходят помолиться, почасту заглядывает в комнату, для них отводимую, чтоб сделаться им знакомым, выставляя, однако ж, побуждением к тому то, что будто большую получает пользу от беседы с ними. После сего начинает уже он кружить по монастырю и ходить из келлии в келлию, говоря каждому: поверь мне, брате мой, что я столь много тебя люблю, что в какой день не вижу тебя, в тот почитай что и жить не живу. Если из тех, куда он ходит, найдется кто богобоязненный, то ответит ему на такие слова: Бог да помянет тебя, брате мой, за любовь твою! Что доброго видишь ты во мне? — Тот скажет ему в ответ: а чего доброго нет в тебе? Кто другой столько кроток, благоговеен, мудр, сведущ, безлукавен и, что больше всего, милостив и братолюбив, как ты? Это говорит он потому, что имеет в виду поесть у него чего-нибудь. Но этот духовный брат, по данной ему от Бога благодати, ведет с ним беседу все о том, что полезно для душевного спасения, отклоняя от себя похвалы, и тем вразумляет брата. Если же случится не такой, а напротив, плотский и славолюбивый, то завладевается тщеславием от таких похвал и говорит: что же другое, отче и брате мой, благопотребнее любви? Истинно ничего нет благопотребнее, и блажен тот, кто успеет стяжать ее, и другое подобное говорит, что, как замечает, не противно пришедшему, и тем еще более подвигает его хвалить себя. Когда наконец этот, по легкоте ума своего, совсем отуманится прелестию, поверив льщениям и ложным похвалам того и приняв их с удовольствием, тогда, если у него есть чем угостить его, то ни за что уже не отпустит его, не уговорив принять угощение, и угощает его всем, что окажется под рукою съестного, получая в воздаяние за то бесполезные похвалы, разливающиеся в воздухе, успевающие, однако ж, причинить большой вред душе. Если же у него не окажется на ту пору ничего, чем бы угостить, то после многих бесполезных разговоров говорит ему: не осуди меня, брате мой, уверяю тебя нашею любовию, что у меня теперь нет ничего съестного, чем бы мог достойно угостить тебя, но как ты имеешь ко мне такую любовь, то отныне, что ни пошлет мне Бог, будем вкушать то с тобою вместе. С этих пор оба они вплетаются во всяческие заботы и тем только и заняты бывают, как бы достать побольше съестного на взаимное угощение, и тем более и более скрепляют свою лживую и кажущуюся любовь. Таким же образом этот брат под предлогом любви, лучше же сказать, прелести, сдружается со всеми подобными, и иногда он призывает другого на угощение, иногда другой призывает его, так что в доброй трапезе, в многоястии, сладкоястии никогда у него не бывает недостатка. И делается он наконец рабом чувственных удовольствий, пространно питая чрево свое. Насыщаясь так каждодневно яствами, добре приготовленными, вечером, после повечерия, приходит он в келлию свою и говорит послушнику своему: большая томит меня жажда, подогрей немного вина, я выпью, чтоб утолить сколько-нибудь эту жажду. Тот, как привыкший уже, является готовым и скоропослушным слугою (потому что и сам утешается вместе со старцем своим, и попивает стаканчик за стаканчиком скрытно, в чем ему благоприятствует тма), тотчас подогревает вина и подает. Этот же, выпив один стакан, раздражает аппетит свой и начинает есть, что случится, мало-помалу, будто не замечая того, пока наестся досыта и полно набьет чрево свое, так что тело его делается неповоротливым и непослушным велениям души. Тогда помысл говорит ему: отпусти послушника, и стань — соверши келейное правило свое. Когда же отпустит его, другой помысл опять говорит ему: куда тебе стоять на молитве с набитым чревом и столь отяготившемуся? Лучше сосни немного, чтоб переварилась пища; тогда встанешь прежде утрени и помолишься удобнее с облегченным телом. Покоряется он этому помыслу, падает на постель и засыпает. Но ночью, хоть и бывает, что проснется, не встает, говоря в себе: еще много ночи, посплю еще немного. Между тем подходит и время утрени, и заставляет его встать и идти в церковь, неся в совести обличение своей лености.  Так брат такой ходит, как мы сказали, по привычке часто в келлии друзей своих и возлюбленных ему отцов, сидит у них до вечера, ест и пьет с ними и болтает, потом, возвратясь в келлию, бывает уже негож не только на исполнение келейного правила, но нередко и на то, чтоб явиться к утрени. Но и когда другой брат приходит в келлию его, время проходит у них таким же образом, утешаются в ястии и питии, прибавляя нередко строгое осуждение братий, которые не держатся таких же правил. Так губит он все время жизни своей в ястии и питии и в недобрых хлопотах. О духовном же каком-либо деле ему и подумать не приходит в голову, а не только приступить к нему и сделать».

Осуждение других людей по причине самомнения.

Выше уже было сказано, что враг внушает мысли осуждения об явных грехах и подозрения о возможных грехах других людей. Что же в нас позволяет врагу подходить с такими внушениями? Ответ прост: все то же самомнение.

Игнатий Брянчанинов (Советы относительно душевного иноческого делания гл.21): «Самомнение … начинает проявляться в тайном осуждении ближних и в явном расположении поучать их».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «От самолюбия и самомнения порождается в нас и другое некое зло, причиняющее тяжелый нам вред, именно: строгий суд и осуждение ближнего, по которому мы потом ни во что ставим, презираем и унижаем его при случае. Каковый злой навык и порок, происходя от гордости, ею питается и возращается, и, наоборот, ее питает и возращает; ибо и гордыня наша после всякого действия осуждения подвигается вперед, по причине сопутствующего сему действию самочувствия и самоуслаждения. Давая себе высокую цену и высоко о себе думая, естественно, свысока смотрим мы на других, осуждаем их и презираем, так как нам кажется, что мы далеки от тех недостатков, каких, как нам думается, не чужды другие».

Итак, осуждение может быть по подозрению.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «А тут еще и всезлобный враг наш, видя в нас такое недоброе расположение, бодренно стоит близ и, открывая очи наши, научает зорко смотреть за тем, что делают и говорят другие, делать из сего заключения, какие потому у них мысли и чувства, и по этим предположениям составлять о них свое мнение, чаще всего недоброе, с возведением сей недоброты в закоренелый нрав. Не замечают и не видят эти судьи, что самое начало осуждения — подозрение худобы в других — печатлеется в мысли действием врага, и им же оно потом раздувается в уверенность, что они и действительно таковы, хотя на деле ничего такого нет».

Чем оно характерно и как от этого прельщения избавляться?

Никодим Святогорец (Невидимая брань, там же): «К тому же, когда ты строго судишь о каком недобром поступке ближнего, знай, что какой-нибудь корешок этой же самой недоброты есть и в твоем сердце, которое по своей страстности научает тебя строить догадки о других и осуждать их. Злой человек из «злаго сокровища сердца своего износит злое» (ср.: Мф.12,35). Напротив, око чистое и бесстрастное бесстрастно взирает и на дела других, а не лукаво. «Чисто око еже не видети зла…» (Авв. 1, 13). Потому, когда придет тебе помысл осудить другого за какую-либо погрешность, вознегодуй на самого себя как на делателя таких дел и в том же повинного, и скажи в сердце своем: «Как я, окаянный, находясь в том же самом грехе и делая еще более тяжкие прегрешения, дерзну поднять голову, чтоб видеть погрешности других и осуждать их?» Действуя так, ты будешь оружие, которым злой помысл внушает тебе поразить другого, обращать на самого себя и вместо уранения брата пластырь будешь налагать на раны собственные».

Также осуждение бывает за явные грехи другого человека, и следует знать, что если мы осуждаем, то мы сами соблазняемся и грешим.

Игнатий Брянчанинов (Аскетические опыты, ч.1, Фарисей, ч.2): «Соблазн есть болезненный взгляд на немощи ближнего, при котором эти немощи возрастают до необъятной уродливой величины».

Древний Патерик (гл.9): «Авва Исаак Фивейский пришел в киновию, увидел брата, впадшего в грех, и осудил его. Когда возвратился он в пустыню, пришел Ангел Господень, стал пред дверьми его, и говорил: не пущу тебя войти. Авва умолял его, говоря: какая сему причина? — Ангел сказал ему в ответ: Бог послал меня к тебе, говоря: спроси его, куда велит Мне бросить падшего брата? — Авва Исаак тотчас повергся на землю, говоря: согрешил пред Тобою, — прости мне! — Ангел сказал ему: встань, Бог простил тебе; но впредь берегись осуждать кого-либо, прежде нежели Бог осудит его».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «И тогда, как грех брата будет не тайный, а явный, всем видный, ты старайся причину тому видеть не в том, что внушает недобрая страсть осуждения, а в том, на что может указать братолюбное к нему расположение, и скажи в себе: «Так как брат сей имеет много сокровенных добродетелей, то Бог для сохранения их от повреждения тщеславием попустил ему впасть в теперешний грех или малое время побыть под этим невзрачным покровом, чтоб он и самому себе, пред своими глазами, казался непотребным, и, будучи за то презираем другими, пожал плод смиренномудрия и еще более благоугодным сделался Богу, так что в настоящем случае он получит больше пользы, чем сколько потерпел вреда». Пусть даже чей-нибудь грех будет не только явный, но и очень тяжкий и исходит из ожесточенного и нераскаянного сердца, ты и при этом не осуждай его, но возведи очи ума твоего к непостижимым и дивным судам Божиим и увидишь, как многие люди, бывшие прежде пребеззаконными, потом каялись и достигали высокой степени святости и как, с другой стороны, иные, стоявшие на высокой степени совершенства, падали в глубокую пропасть. Смотри, не подвергнуться бы и тебе такому бедствию за осуждение».

Также осуждение бывает на почве своего мнения о своих добродетелях.

Соловецкий Патерик: «Один старец, столпник, спасавшийся близ Едессы, на вопрос святителя Феодора, епископа Едесского, что заставило его взойти на столп и столько лет на нем подвизаться, отвечал: «Вместе со старшим братом я расстался с миром еще в юности. Сначала три года мы провели в монастыре, а затем ушли в пустыню и, найдя тут две пещеры, поселились: я — в одной, брат — в другой. Время мы проводили в безмолвии, посте и молитве и сходились только в воскресные дни. Такая жизнь в пустыне для меня продолжалась, однако, недолго. Раз, когда мы оба вышли из своих пещер для сбора злаков и кореньев для еды и были на некотором расстоянии друг от друга, я вдруг заметил, что брат мой внезапно остановился, как будто чего-то испугавшись, а потом стремглав побежал и скрылся в своей пещере. Недоумевая, что бы это значило, я пошел к месту его внезапной остановки, чтобы посмотреть, что там такое. И что же? Вижу рассыпанным громадное количество золота. Недолго думая, снял я с себя мантию, собрал в нее неожиданно найденное сокровище и с большим трудом принес в свою келью. После этого, не сказав брату ни слова, я ушел в город, купил там большой дом, устроил в нем странноприимницу и больницу и при них основал монастырь, поместив в нем сорок иноков. Поручив все это опытному игумену и вручив ему на нужды тысячу златниц, другую же тысячу раздав бедным, я снова оставил мир и пошел к своему брату. На пути я начал высокоумствовать и осуждать брата за то, что он не хотел сделать добра из найденного им золота. Когда я подходил к вертепу брата, то помыслы высокоумия и самомнения уже совершенно овладели мной. Но в это самое время является мне Ангел Божий с грозным видом и говорит: «Знай, что все, что ты совершил, не стоит прыжка, сделанного твоим братом через золото, и он несравненно выше и достойнее тебя пред Богом. Ты даже недостоин того, чтобы видеть его, и так будет до тех пор, пока покаянием и слезами не очистишься от греха». После этого Ангел стал невидим, а я пошел к вертепу брата и, к своему ужасу, действительно не мог увидеть его. Много тут я пролил слез, столь много, что пришел в совершенное изнеможение. Наконец, Господь сжалился надо мной, и голос свыше указал мне идти на это место, где теперь видишь меня и где я живу уже сорок девять лет. Здесь только в последнее, пятидесятое, лето Ангелом возвещено мне полное прощение и обещание, что я увижусь с братом в обителях небесных»».

Поэтому следует запомнить, что если мы осуждаем кого-то за грех или подозреваем в грехе, то это является признаком нашей гордости.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.45): «Потому стой всегда со страхом и трепетом, боясь более за себя самого, чем за другого кого. И будь уверен, что всякое доброе слово о ближнем и радость о нем суть в тебе плод и действие Святого Духа, как, напротив, всякое о нем худое слово и презрительное его осуждение происходят от твоего злонравия и диавольского тебе внушения. Почему, когда соблазнишься каким-либо недобрым поступком брата, не давай очам своим сна, пока не изгонишь из сердца своего сего соблазна и совершенно не умиришься с братом».

Итак, мнение в форме осуждения происходит оттого, что человек видит ошибки других и выносит свое суждение. При этом суждение граничит с осуждением, но не явным, а как бы прикрытым тенью мнения.

Игнатий Брянчанинов (т.5, стр.433): «Самонадеянность и самомнение всегда соединены с тонким, часто не замечаемым, презрением ближних».

Поэтому, не будем прикрываться фразой: «не в осуждение, а для суждения», т.к., зачастую, наше суждение является мнением в форме осуждения.

Исаия Отшельник (Духовно – нравственные слова, сл.29): «Горе нам, что мы судим о людях и не по добродетели, но по своему пристрастному мнению».

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, О доброй нравственности и святой жизни, в 170 главах, гл.29): «Тому, кто не умеет различить, что добро и что зло, не пристало судить, кто добр и кто зол из людей».

Как бороться с осуждениями?

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, п.17): «Не желай знать пороков ближнего твоего и не принимай на него подозрений, внушаемых тебе врагом; если же они и возникают в тебе по греховности нашей, то старайся обращать их в добрые помышления».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, гл.45): «Но, брате мой, как враг бодренно следит за тобою, высматривая, как бы посеять в тебе зло, смотри еще паче ты бодренно сам над собою, чтоб не попасть в расставляемые им тебе сети, и как только он представит тебе какой недостаток в ближнем твоем, спеши поскорее отклонить от себя помысл сей, не давая ему засесть в тебе и разрастись, и вытесни его из себя вон, чтоб и следа его не оставалось, заменив его помышлением о добрых свойствах, какие знаешь в ближнем сем и какие вообще уместны в людях, прилагая к сему, если еще чувствуешь позыв произнесть осуждение, ту истину, что тебе не дано на то власти и что, присвояя себе эту власть, ты сам в этот момент делаешься достойным суда и осуждения не пред немощными людьми, но пред всесильным Судиею всех Богом. Такой переворот помысла есть самое сильное средство не к отогнанию только случайно находящих помыслов осуждения, но и к тому, чтоб совсем отучить себя от сего порока. Второе же, тоже очень сильное к тому средство, есть не выпускать из ума памятований о своей худости, своих нечистых и злых страстях и делах, и соответственно тому непрестанно держать чувство своего непотребства. Того и другого, страстей и дел страстных, конечно, найдется в тебе не мало. Если ты не бросил себя и не махнул рукой, говоря: будь что будет, то не можешь не заботиться об уврачевании этих своих нравственных немощей, губящих тебя. Но если ты делаешь это искренно, то у тебя не должно доставать времени заниматься делами других и судебные составлять о них приговоры; ибо тогда, если позволишь себе это, в ушах твоих непрестанно будет звучать: «врачу, исцелися сам; изми первее бревно из очесе твоего» (Лк. 4, 23; Мф. 7,5)».

Феофан Затворник (Сборник проповедей «Слова о покаянии…», Слово в неделю мытаря и фарисея): «Далее фарисей говорит: пощуся дважды в неделю, десятую часть доходов своих раздаю бедным и на Церковь (Лк.18,12). Вот вторая прелесть! Смотреть только на одни дела правые, скрывая от себя самого грехи свои, и в делах пра­вых смотреть только на внешнюю их сторону, не обращая внимания на внутренние чувства и расположения с какими они совершаются. Так по­ступал фарисей и омрачался самомнением. Не делал он правильного осмотра дел своих и не шел в сем деле правильным путем. «Я, — говорит, — то и то добро сделал». Но сколько было случа­ев, в которых не сделал он добра, которое мог и должен был сделать, и сколько было таких, в которых сделал зло вместо добра, — об этом мол­чит, покушаясь скрыть то и от себя, и от Бога. «Остановись, фарисей,— сказать бы ему, — при­помни-ка и всё зло свое и потом, положив на одну сторону добрецо свое, а на другую всю массу злых дел своих, смотри, что выйдет? И наперед можно угадать, что; если б ты сделал так, не повернулся б у тебя язык сказать: «Я не таков, как прочие люди». Если б затем добросовестно обсудил ты, по каким побуждениям делано тобою то малое добро, о котором говоришь, то есть: не по тщеславию ли, не из человекоугодия ли, не затем ли, чтоб вес возыметь и выгод своего положения не потерять, не потому ли, что так сложились обстоятельства, сердце же не лежало к ним — вообще, угождение ли Богу и славу Его имел ты в мысли или себя и свои интересы? Если б обсудил ты с сей стороны свое малое добро, не осталось бы у тебя ничего, кроме опасливого воп­ля: «Боже, милостив буди мне грешному!»». Не сделал этого фарисей и попал в сети самохвальства и за самооправдание покрыт Божием осуждением. Итак, хотите ли, братие, избегать опасного самопрельщения, учитель сему у фарисея по противоположности: не делая того, что он делал, и делая то, чего он не делал. Когда подступит враг и начнет трубить в сердце вашем пред вами, что вы не то, что другие, то и то хорошо делаете, -возьмите вы себя и начинайте водить по всем худым делам своим, толкуя себе; «A это кто сде­лал? А это, кто? А это кто?» Тогда пробудится обличительней голос совести и заглушит это смутное шептание самовосхваления: «Не такой, как прочие!» Если, несмотря на то, сердце все еще будет надыматься самовозношением, обли­чите его самого строгим укором, говоря: «Пусть и было делано какое добро, но ты злыми своими помышлениями все его перепортило и пересквернило то тщеславием, то человекоугодием, то чаянием каких-либо сторонних выгод; если же при совершении каких дел и не было таких чувств, ты теперь сквернишь их и отнимаешь у них все достоинство тем, что надымаешься ими!» Так обличив себя, мы отнимем у себя всякую опору к самооправданию, и нам некуда будет обратиться, как к заступлению единой милости Божией, к которой и начнем нелицемерно вопияв: «Боже, милостив буди нам грешным!»».

Глава 6. Прельщение через телесный подвиг и доброделание

Следует выделить несколько видов прельщений при исполнении телесного подвига и деятельности: рвение к чрезмерному к телесному подвигу, исполнение дел напоказ или когда духовная жизнь преимущественно заключается только в телесном подвиге. Также есть прельщение через саможаление, о котором мы поговорим в теме о человеке, а сейчас только приведем пример.

Соловецкий Патерик: «Во время смиренного прохождения святым Иовом послушания в поварне и трапезной, не однажды являлся ему ненавистник добра – искуситель в образе знакомого ему врача и говорил как бы с состраданием: «Возлюбленный! Следует тебе поберечь здоровье свое, чтобы, изнуривши плоть трудом и воздержанием, не ослабеть под игом, какое ты взял на себя. Бог не желает трудов или поста выше сил, а ищет сердца чистого и смиренного. Ты работаешь, как раб, не привыкши к таким трудам. Блюдись, чтобы недуги твои не умножились сверх меры и не умер ты прежде времени». «Хорошо не щадить плоти, чтобы она не восставляла брани, — отвечал святой Иов мнимому своему знакомому. — Впрочем, хотя бы плоть и изнемогала, но сила Божия в немощах совершается. Пост есть мать целомудрия, — ты внимай себе с подобными». Услышав такой ответ, враг исчез».

Никон Воробьев (письмо 288): «Помыслы всё раздать или не трудиться для пропитания — вражии. По силе трудись, но надежду возлагай на Господа, питающего всю вселенную».

Рвение к чрезмерному телесному подвигу.

Выше уже был приведен вид вражьего прельщения через неразумное стремление к высшим подвигам и к высшим состояниям.

Феогност (Добротолюбие, т.3, ст.6): «Воздержись от высших созерцаний, если ты не достиг еще крайнего бесстрастия; не гонись за тем, чего догнать нельзя, и не ищи того, что выше сил твоих».

Такое стремление является грехом против второй заповеди.

Нравственное Богословие Е. Попова (Грехи против 2–ой заповеди, грех: принятие трудов для спасения души сверх своих сил): «Хорошо только удивляться святым подвижникам, о которых передают нам четь-минеи. Еще лучше: стараться подражать им. Но желать вдруг сделаться тем, чем были они (как, например, Антоний Великий, Серафим Саровский),— это дело неразумное и невозможное. Намерение угодить Богу, без сомнения, всегда ценится. Труды же для благоугождения Ему должны быть соразмерны нашим силам, согласны с другими нашими обязанностями, которые Им же возложены на нас. А еще важное в этих трудах: не мера или количество их, но мера смирения, с какою мы несем их. Если нет у нас сил чем-либо послужить Богу при всем пламенном желании служения; то, очевидно, нужно отказать себе в желании. А такой отказ будет тоже жертвою Богу. (Например, иной при слабых силах решился было выдержать многодневный пост говения, и —изнемог до того, что должен был отложить приобщение св. таин до следующего дня. Сюда же можно отнести падение на колена и стояние на коленах каждый раз на всенощных и обеднях в воскресные дни, что правилами соборов не полагается)».

И зная, что это грех, враг старается содействовать нам в подобных рвениях. Обычно такие рвения совершаются по собственному мнению и без советов более опытных людей.

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.32): «Второе, что устрояет враг, — это оставить новичка не только без руководства, но и без помощи. Положивший обходиться в жизни своей без совета и руководства, скоро сам собой переходит к сознанию ненужности сторонней помощи при совершении дел своих и ведении богоугодных порядков. Но враг ускоряет этот переход тем, что скрывается сам и не делает нападений на новичка, который, восчувствовав такую свободу и льготу, начинает мечтать, что это доброе состояние есть плод его собственных усилий, и вследствие того почивает на них, и в молитвах своих о помощи свыше говорит как бы только сквозь зубы, потому только, что так пишется в молитвах. Помощь неискомая и не приходит: и остается, таким образом, новичок один, с одними своими силами. А с таким врагу легко уже управиться. Следствием такого самопрельщения бывает для одних то, что они бросаются на чрезмерные подвиги не по силам и не по времени. Сильное возбуждение энергии самонадеянностью дает им на первый раз силу протянуть такие подвиги несколько времени; потом силы их истощаются, и они не находят уже их в себе столько, чтоб держать самые умеренные подвиги, а нередко и от этих отказываются. Иные же, разжигая свою самодельную энергию все более и более, доходят до такой самоуверенности, что считают все для себя возможным. В этом возбужденном состоянии они делают пагубные шаги: бросаются в колодцы высохшие или с утесов, где живут в пещере какой, совсем отказываются от пищи, и подобно. Все это устрояет враг незаметно для прельщаемых».

Григорий Синаит (О прелести): «Вследствие этого усердно стремящийся в безмолвии достигнуть чистой молитвы должен идти к своей цели путем спрашивания опытных и в великом трепете и печали, непрерывно оплакивая собственные грехи, скорбя о них и страшась адского мучения, отпадения от Бога и разлучения с Ним теперь и в будущем веке. Когда диавол увидит кого-либо живущим в плаче, то не медлит там, опасаясь смирения, производимого плачем. Если же кто с самомнением мечтает достигнуть высокого, приобретши сатанинское, а не истинное желание, то такового, как своего служителя, сатана беспрепятственно опутывает своими сетями. Потому хранение в молитве и плаче является величайшим оружием против того, чтобы от радости молитвы не впасть в самомнение, но, избрав себе в удел утешительную печаль, соблюсти себя невредимым».

Также враг может воздействовать и на истинного подвижника, тем же путем неразумного рвения, под предлогом искоренить телесную страсть.

Евагрий (О помыслах, 35): «Искушение, порождаемое чрезмерным подвижничеством. Когда после многих и частых борений бес чревоугодия не в силах уничтожить (крепко) запечатленного (в душе) воздержания, тогда он ввергает ум в желание высшего подвижничества, а (в качестве примера) приводят Даниила со товарищи, их скудную жизнь и семена, (которыми) они питались (Дан.1,11-12). Напоминает он и о некоторых других отшельниках, всегда живших так (скудно) или начавших (это делать недавно), и принуждает стать их подражателем, чтобы (инок), погнавшись за неумеренным воздержанием, потерпел неудачу и в воздержании соразмерном, так как тело, вследствие своей немощи, не выдержит и (такого). (Этот бес) «устами благословляют, а в сердце своем клянут» (Пс.61,5). И я считаю, что (монаху) нельзя поддаваться убеждениям этого беса и воздерживаться от (употребления) хлеба, масла и воды… (Далее, следует еще отметить, что) названному бесу (чревоугодия) подражает и бес уныния: терпеливому (подвижнику) он внушает (мысль) о самом высшем отшельничестве, призывая его соревноваться с Иоанном Крестителем и начатком отшельников — Антонием, чтобы он, не сумев перенести долгого и бесчеловечного уединения, бежал бы со стыдом и оставил свое место. Тогда бы (бес уныния), похваляясь, мог бы сказать: «я одолел его» (Пс.12, 5)».

В Патериках можно встретить много примеров такого вида прелести, приведем некоторые из них.

Авва Моисей (Собеседования Иоанна Кассиана, 1,21): «Мы узнали, что — в этом недавно был прельщен и авва Иоанн Ликопольский. Ибо когда, истощив и расслабив тело двухдневным постом, не прини­мая пищи, в последующий День приступил к обеду, то диавол, пришедши в виде черного эфи­опа и упавши на колена пред ним, говорил: «Прости меня, что я наложил на тебя этот труд». Итак, этот муж, столь совершенный в рассуди­тельности, понял, что под видом воздержания, несоразмерно соблюдаемого, он был обманут хитростию диавола, предаваясь такому посту, который расслабленное тело привел в изнеможе­ние не необходимое, даже еще вредное духу».

Изречения подвижников Греции (сост. Дионисий Тацис): «Когда старец Даниил был в монастыре святого Пантелеймона, то заметил, что один монах, подвизавшийся в келье вне монастыря, изображал из себя великого подвижника. Он держал продолжительные посты, носил убогую одежду, ходил босой даже зимой и каждый день совершал по три тысячи поклонов, хотя правилом предписывалось всего лишь триста. Другие монахи им восхищались. Но старец прозорливым оком узрел в этом подвижнике отнюдь не богоугодное состояние. В этом о. Даниил уверился еще больше, когда увидел в двери каливы монаха щель, сквозь которую прохожие могли заглядывать внутрь и впоследствии восхвалять его как великого подвижника. Старец уведомил об этом игумена, который, посетив монаха и расспросив его, велел ему полагать всего лишь пятьдесят поклонов. В скором времени «аскет» «повернул на 180 градусов» и стал проводить совершенно мирской образ жизни. Тогда все поняли, что причиной его чрезмерного подвига являлась гордость, жившая в его душе».

Достопамятные сказания: «Говорили, что в одном селении некто много постился, так что прозвали его постником. Услышал о нем, авва Зенон позвал его к себе. Тот с радостью пришел к нему. Помолившись, они сели. Старец начал работать молча. Постник, не находя, о чем говорить с ним, начал сильно скучать, и наконец говорит старцу: «Помолись обо мне, авва! Хочу идти домой». «Зачем?» — спросил его старец. Он отвечал: «У меня сердце будто в огне, и я не знаю, что с ним делается; когда я был в селении, постился до самого вечера, а сейчас хочу есть, никогда не случалось со мной подобного».  Старец говорит ему: «В селении ты сыт был тщеславием. Но теперь ступай, и с сего времени принимай пищу в девятом часу; а если что делаешь, делай тайно». Когда постник начал так делать, то уже с болезнью ожидал девятого часа. Знавшие его говорили: «Постник одержим бесом». Когда он пришел к старцу и рассказал ему об этом, сей отвечал ему: «Такой путь угоден Богу!».

Поэтому воспользуемся советом святых, и будем сдерживать наше неразумное рвение и тщеславие:

Филарет Московский (Дроздов) (Избранные творения): «Не всякий подвиг, о котором слышится, надобно перенимать. Не всякий подвиг всякому полезен и удобен».

Василий Великий (Слово о подвижничестве первое): «…Ничего не делать по рвению и тщеславию, но ради Бога в угодность Ему…».

Прельщение через исполнение видимых добродетелей

Симеон Новый Богослов (Слово 75): «Но что сказать о тех, которые пристают к настоятелям — дать им служение, которого они недостойны? Одни из таких — те именно, которые заботятся выдерживать лишь внешний порядок благочестной жизни, или, лучше сказать, которые имеют в виду лишь выгоды и славу и вообще настоящие привременные блага, — так говорят: честный отче! Ужели не достоин и я послужить монастырю и братиям? Или такой-то и такой-то монах достойнее меня к такому-то и такому-то послушанию и лучше умеет вести дела такого рода, чем я? Если хочешь, испытай и меня, и увидишь, что я гораздо лучше их поведу эти дела».

Никодим Святогорец (Невидимая брань, ч.1, гл.1): «Истинные подвижники-христиане постятся, чтобы смирить свою плоть; совершают бдения, чтобы изощрять умное око… связывают язык молчанием и уединяются, чтобы избежать малейших поводов к оскорблению Всесвятого Бога. Они творят молитвы, выстаивают церковные службы и совершают иные дела благочестия для того, чтобы внимание их не отходило от вещей небесных. Читают о жизни и страданиях Господа нашего, чтобы лучше познать свою собственную худость и благосердную благость Божию; чтобы научиться и решиться последовать Господу Иисусу Христу с самоотвержением и крестом на плечах своих и чтобы более и более возгревать в себе любовь к Богу и нелюбие к себе. Но, с другой стороны, эти же добродетели тем, которые в них полагают всю основу своей жизни и своего упования, могут причинить больший вред, нежели их явные недостатки. Сами по себе добродетели благочестны и святы, но некоторые пользуются ими, не как должно. Внимая только этим добродетелям, внешне совершаемым, они оставляют свое сердце следовать собственной воле и воле диавола, который, видя, что они сошли с правого пути, не только не мешает им подвизаться в этих телесных подвигах, но и укрепляет их в их суетных помыслах. Испытывая при этом некоторые духовные состояния и утешения, эти подвижники считают, что возвысились уже до состояния чинов ангельских, и чувствуют в себе как бы присутствие Самого Бога. Иной же раз, углубившись в созерцание каких-либо отвлеченных, не земных вещей, воображают, что совсем выступили из области мира сего и восхищены до третьего неба.  Но как погрешительно действуют таковые и как далеко отстоят от истинного совершенства, это всякий может уразуметь, судя по жизни их и по их нраву. Они обыкновенно желают, чтоб их предпочитали другим во всяком случае; они любят жить по своей воле и всегда упорны в своих решениях; они слепы во всем, что касается их самих, но весьма зорки и старательны в разбирательстве дел и слов других; если кто начнет пользоваться почетом у других, какой, как им думается, имеют они, они не могут этого стерпеть и явно делаются немирными к нему; если кто помешает им в их благочестивых занятиях и подвижнических деланиях, особенно в присутствии других, — Боже, сохрани! — они тотчас возмущаются, тотчас кипятятся гневом и становятся совсем другими, на себя непохожими. Если Бог, желая привести их к познанию себя самих и направить на истинный путь к совершенству, пошлет им скорби и болезни или попустит подвергнуться гонениям, которыми обычно Он испытывает, кто истинные и настоящие рабы Его, — тогда обнаруживается, что сокрывалось в сердце их и как глубоко растлены они гордостию. Ибо, какая бы ни случилась с ними прискорбность, они не хотят подклонить выю свою под иго воли Божией, упокоеваясь на праведных и сокровенных судах Его, и не желают, по примеру смирившего Себя ради нас и пострадавшего Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, смирить себя паче всех тварей, почитая любезными друзьями гонителей своих, как орудия божественной к ним благостыни и поспешников их спасения. Почему очевидно, что они находятся в великой опасности? Имея внутреннее око, то есть ум свой, помраченным, они смотрят им и на самих себя и смотрят неверно. Считая внешние свои дела благочестия весьма достойными, они думают, что уже достигли совершенства и, возгордевшись от этого, начинают осуждать других. После этого уже нет возможности, чтобы кто-либо из людей обратил таковых, кроме особого Божия воздействия. Удобнее обратится на добро грешник явный, нежели укрывшийся покровом видимых добродетелей».

Часто люди, исполняющие видимые добрые дела, делают это напоказ другим людям, и этому всячески способствует враг.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, Наставления, ст.40): «…Обольщает дух злой за то, что (люди) дела свои совершают напоказ пред людьми. Вы же, плоды трудов ваших, принеся пред лице Господа, старайтесь удаляться от духа тщеславия, и непрестанно ведите против него брань, чтобы Господь принял ваши плоды… и ниспослал вам силу, которая дается избранным Его».

Как правило, после исполнения видимых добродетелей по какой-либо страсти, происходит падение, которого человек даже не замечает. Оно может выражаться открытым хвастовством перед другими, а может быть тщеславной мыслью.

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч.14): «Искусен тот, кто разумно совершает (добродетели); ибо случается, что иной и подъемлет труд добродетели, но от того, что неразумно совершает труд сей, он сам губит его, или постоянно портит дело, и не может окончить его; но строит и разрушает, и кладет один камень, и снимает его, иногда же полагает один и снимает два. Например, вот пришел один брат и сказал тебе слово, оскорбляющее или огорчающее тебя; если ты смолчишь и поклонишься ему, то ты положил один камень. Потом ты идешь и говоришь другому брату: «такой-то мне досадил и сказал мне то-то и то-то, а я не только смолчал, но и поклонился ему». Вот ты один камень положил, и два камня снял. Опять иной поклонится, желая тем заслужить похвалу, и (в нем) оказывается смирение, смешанное с тщеславием: сие значит положить камень и снять его. А кто разумно делает поклон, тот твердо уверен, что он согрешил, и вполне убежден, что он сам виноват: вот что значит разумно сделать поклон. Другой хранит молчание, но неразумно, ибо он думает, что совершает добродетель, между тем как вовсе не совершает ее. А разумно молчащий думает, что он недостоин говорить, как сказали Отцы, и это есть разумное молчание. Опять, иной не считает себя (лучше других) и думает, что он делает нечто великое и что он смиряется; но не знает, что он ничего не имеет, потому что неразумно действует, а кто разумно не считает себя (лучше других, тот думает, что он ничто и что он не достоин быть в числе людей, как говорил о себе и авва Моисей: “чернокожий! ты не человек, зачем же ты являешься между людьми?».

Как видим, бесы смущают людей, напоминая им об их добрых делах. Поэтому подвижники заставляли себя говорить Богу о том, что они ничего еще доброго не сделали.  А святые уже говорили так, не заставляя себя, а чувствуя это своим сердцем.

Древний Патерик (гл.15): «Некогда демоны приступили к авве Арсению в келии, — и смущали его. Прислужники пришли к нему, и, став вне келии, слышали его взывающего к Богу и говорящего: Боже! не оставь меня; я не сделал пред Тобою ничего доброго, но даруй мне, по благости Твоей, положить начало».

О прельщении одним видом добродетели

Иосиф Исихаст (Послание исихасту пустыннику): «Но послушай, чадо мое, и о другой прелести, чтобы уберечься от нее. Многие монахи трудились над какой-нибудь одной добродетелью и приложили все свои усилия для ее достижения. К примеру, постились, то есть не употребляли растительного масла, или приготовленной пищи, или другого подобного. И связали свою свободу, веря своему помыслу, будто все заключено в посте. И, упражняясь в этой добродетели, они советуют и другим, что это единственная дорога, и полнота всех добродетелей, и ручательство душевного спасения, основываясь на том, что столько лет он не ел растительного масла, или приготовленной пищи, или чего-нибудь другого. И мы говорим, что такой монах стал рабом своевольного поста и считает, что тот, кто не делает так же, не спасется или не на пути к спасению. И мы спрашиваем такого монаха: «Человече Божий! Скажи мне, что ты приобрел за столько лет своего поста? Покажи мне плод твоего многолетнего поста и тогда меня убедишь. О человече! Ты отказываешь другим в милости Божией из-за своего господина — поста. А куда же ты тогда дел беспредельную милость Благости Господней? Да и у всех ли людей такое же сложение и телесные силы, как у тебя, что ты требуешь от всех стать подобными тебе? Итак, оттого, что ты не управляешь хорошо тем, что касается тебя, то и куешь ты столько лет обол железа на наковальне поста, но так ничего и не выковал, ибо нет у тебя рассуждения. А исцеление в этом случае состоит в том, чтобы оставить такой мнимый «пост» и попросить у духовника совета как жить». Подобным образом другой положился на свое бдение и только о нем и учит. И считает, сколько лет он совершает бдения. А того, кто не делает то же самое, он считает бредущим во тьме. Но и таковой пусть оставит свое бдение и следует за духовным наставником. Иной уповает на свои слезы и как человеческой находке поучает этому других, говоря, что горе тому, кто не плачет! И думает, что раз плачет, то в этом уже совершенство. А лекарство для такого — познать, что слезы должны сопровождаться смирением, и не думать, что он исполняет некое Божие дело и что Господь должен ему благодать. И опять же: даже если хорошо плачет, пусть знает, что трудится он только над одной добродетелью, а недостает ему еще девяноста девяти. Иной убежден в своей молитве и наставляет других, что, мол, если ты это делаешь, то так-то будешь держать свой ум. И это, подобно другим, он считает находкой своего ума. Другой, опять же, рассчитывает на свое безмолвие, как будто в нем заключено все совершенство. И полагает, что если кто захочет, то сможет безмолвствовать. Да что там говорить! Есть люди, которые уповают просто на число лет, в течение которых они носят монашеское облачение, и этими годами хвалятся. Итак, мы обо всех этих добродетелях говорим: не сомневаемся, что они — средства, без которых мы не можем прийти в совершенство. И нам даже необходимо до крови трудиться над всеми ими и над другими, о которых мы здесь не упомянули. Ибо на самом деле безмолвие — это единственная помощь, которая содействует достижению всех добродетелей. Однако мы говорим: никто не может выдержать его тяжесть в сознании и рассуждении, если Господь не пошлет как дар и милость благодать безмолвия. Таким образом, безмолвствующий должен знать, что безмолвие — это дар Божий, и должен благодарить Бога. …Также мы говорим и о бдении, что оно содействует очищению ума, если бывает со знанием и рассуждением. Однако, если не поможет Господь, от него не происходит плода. Так что способный бдеть должен просить у Бога ведения и управлять собой с рассуждением. Ибо без Божией помощи он остается бесплодным. Также и пост, и все другое, если хорошо управляется, — это добродетели, исполняя которые в поте лица, мы, с одной стороны, показываем наше намерение Богу, а с другой — противоборствуем страстным похотениям. Ибо если мы не понудим себя к этим добродетелям, непременно будем согрешать. Это — чистая правда, наша, человеческая. Посмотри на земледельца: он вскапывает землю, очищает, сеет и ожидает милости Божией. И, если не пошлет Бог дожди и благоприятные ветры в нужное время, его труд пропадает. Ибо все зарастает сорняками, и пожинать нечего, и труды его становятся добычей бессловесных животных. Так и с нами. Если Господь не пошлет очистительных вод Своей Божией благодати, то мы остаемся бесплодными и наши труды становятся добычей бесов. Ибо труды подавляются нашими страстями, и мы ничего не пожинаем. И добродетели, если недобро исполняются, становятся злом. Итак, более всего другого мы нуждаемся в духовном рассуждении и должны в поте лица просить его у Бога. Ему слава и держава во веки веков. Аминь».

О прельщении мотивами в исполнении добрых дел.

В том, как мы исполняем добрые дела, часто можно увидеть свое прельщение.

Антоний Великий (Добротолюбие, т.1, Наставления, ст.40): «Многих он совсем не допускает до добродетели, а у других вмешивается между делами их и губит плоды их, научая их совершать добродетели и творить дела милосердия, примешивая к ним тщеславие. О таких люди думают, что они обогащены плодами, тогда как они совсем их не имеют, а похожи на смоковницу, о которой думали, что на ней много сладких плодов, когда смотрели на нее издали, ближе же подошедши, ничего не нашли на ней. Бог иссушает их за то, что не находит на них никакого доброго плода, а не только лишает оной несравненной сладости Своего Божества».

Самообольщение в исполнении доброделании заключается в том, что человек избирает одну или пару добродетелей, которые ему удобны или легко исполнимы.

Лавсаик (ст.79): «Говорили еще святые, что во многих душах есть особенные предрасположения: в иных — естественная доброта души, в других — склонность к подвижничеству. Но когда и действование по естественной склонности, и доброта не бывают направлены ни к добру, ни к богоугодной цели, когда обладающие особенным даром учения не воздают благодарности подателю благ — Богу, но относят это к собственному произволению, благорасположению и способности, — тогда они оставляются Промыслом и впадают в постыдные дела или в постыдные страсти и позор. И вот, оставленные (Промыслом), они из-за постигшего их бесчестия и унижения мало-помалу отлагают надмение мнимой своей добродетелью и перестают уже доверять себе, а воздают благодарность дарующему все Богу».

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч.14): «Сие-то значит сказанное аввою Иоанном: «я хочу, чтобы человек каждый день приобретал понемногу от всякой добродетели», а не так, как делают некоторые, кои, держась одной добродетели и пребывая в ней, только ее одну и исполняют, а о прочих не заботятся. Может быть, что они и по навыку имеют сию добродетель, или по естественному свойству, потому и не тревожит их противоположная страсть: а сверх того они незаметно увлекаются другими страстями и бывают тревожимы ими, но не заботятся о них, а напротив думают, что обладают чем-то великим. Таковые подобны человеку, который строит одну только стену, и возводит ее сколь возможно выше и, взирая лишь на высоту этой стены, думает, что он совершил нечто великое, а не знает того, что если хотя однажды подует ветер, то он повалит ее, ибо она стоит одна и не имеет связи с другими стенами».

Зачастую мы исполняем добродетели со скрытым или явным корыстолюбием и тщеславием.

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч. 14): «…иной служит больному, но служит для того, чтобы иметь награду; это также не разумно. И потому если с ним случится что-либо скорбное, то это легко удаляет его от сего доброго дела, и он не достигает конца его, потому что делает оное неразумно. А разумно служащий служит для того, чтобы приобрести милостивое сердце, чтобы приобрести чувство сострадания: ибо кто имеет такую цель, тот, чтобы ни случилось с ним, скорбь ли извне, или сам больной помалодушествует против него, он без смущения переносит все это, взирая на свою цель и зная, что более больной благотворит ему, нежели он больному. …Также, если кто постится или по тщеславию, или думая в себе, что он совершает добродетель, таковой постится неразумно и потому начинает после укорять брата своего, почитая себя чем-то великим; и оказывается, что он не только положил один камень и снял два, но и находится в опасности разрушить всю стену чрез осуждение ближнего. А кто разумно постится, тот не думает, что он совершает добродетель и не хочет, чтобы его хвалили, как постника, но думает, что чрез воздержание приобретет целомудрие, а посредством сего придет в смирение. …Не всякий делающий что-либо благое, делает это благоугодно Богу. И скажу вам, как (это бывает). Случается, что кто-нибудь находит сироту убогую и красивую собою; она нравится ему по красоте своей, и он берет ее и воспитывает, как сироту убогую, но вместе как и красивую собою. Вот это и воля Божия благая. Но не благоугодная. А благоугодная та, когда кто делает милостыню не по какому-нибудь побуждению человеческому, но ради самого добра, из одного сострадания: сие благоугодно Богу. Совершенная же (воля Божия) есть та, когда кто творит милостыню, не со скупостью, не с леностью, не с понуждением, но всею силою и всем произволением, подавая так, как будто бы принимал сам, и так благодетельствуя, как будто бы сам принимал благодеяния; тогда исполняется совершенная (воля Божия)».

Иногда человек прельщается мыслями о невозможности исполнять добродетели, и даже не подозревает, что ему это внушил враг.

Евагрий (Слово о духовном делании, ст.40): «…будучи настроены против нас, препятствуют осуществлять возможное, а невозможное принуждают нас делать».

Авва Дорофей (Душеполезные поучения, поуч.14): «Итак, желающий с помощью Божией достигнуть такого благого устроения не должен говорить, что добродетели велики и он не может достигнуть их, ибо кто так говорит, тот или не уповает на помощь Божию, или ленится посвятить себя чему-либо доброму. Назовите какую хотите добродетель; мы рассмотрим ее, и вы увидите, что от нас зависит исполнить ее, если хотим. Так Писание говорит: «возлюбиши искренняго своего, яко сам себе» (Левит.19,18. Мат.5,43). Не обращай внимания на то, как далеко ты отстоишь от сей добродетели, чтобы не начать ужасаться и говорить: «Как могу я возлюбить ближнего, как самого себя? Могу ли заботиться о его скорбях, как о своих собственных и особенно сокрытых в сердце его, которых не вижу и не знаю, подобно своим?» Не увлекайся такими размышлениями и не думай, чтобы добродетель превышала твои силы и была неудобоисполнима, но положи только начало с верою в Бога, покажи Ему твое произволение и старание, и увидишь помощь, которую Он подаст тебе для совершения добродетели. Представь себе две лестницы: одна возводит вверх на небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: «Как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте неба, т.е. на верху лестницы». Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но берегись по крайней мере, чтобы не сойти вниз. Не делай зла ближнему, не огорчай его, не клевещи, не злословь, не уничижай, не укоряй, и таким образом начнешь после, мало помалу, и добро делать брату своему, утешая его словами, сострадая ему, или давая ему то, в чем он нуждается: и так, поднимаясь с одной ступени на другую, достигнешь с помощью Божией и верха лестницы. Ибо, мало помалу, помогая ближнему, ты дойдешь до того, что станешь желать и пользы его, как своей собственной, и его успеха, как своего собственного. Сие и значит возлюбить ближнего своего, как самого себя».

Господь попускает нам прельщаться врагом, когда мы много о себе мним, хвастаемся перед собою и другими своими добродетелями.

Григорий Двоеслов (Сборник выписок из творений святых отцов «Греховные помыслы и борьба с ними»): «Диавол уловляет душу того, кто сам любит воспоминать о добрых делах своих, гордясь ими пред другими и пред самим собою, тем самым уже теряет свои заслуги пред Господом!..».

Как видим, только мы начинаем превозноситься и думать о себе хорошо, тут же в нас проявляется гордость и самость, которая приписывает все заслуги себе. Но мы, даже если что-то и делаем хорошее по своим силам, сразу же после совершения дела, не благодарим Господа, который подал возможность и силы исполнить добро, а услаждаемся впоследствии через воспоминания. Тем самым нарушаем вторую заповедь о почитании Бога сердцем, и грех проявляется в надежде на одного себя, особенно в делах духовных, в неблагодарении Бога за особое благодеяние и в гордости.

Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 2–ой заповеди, грех: Надежда на одного себя, особенно в делах духовных ): «…силы человека зависимы от Бога-Творца. Поэтому самонадеянность и вообще, т.е. в обыкновенных занятиях, не должна быть, поэтому она наказывается неуспехами… Но особенно надежда на одного себя – на свой только ум или на твердость своей воли, неуместна и богопротивна в делах христианских. …Мирская гордость …доказывается и обнаруживается: самохвальством в сердце, …заносчивостью… Затем: как несправедлива или дерзка гордость пред Господом Богом! Например, без помощи ума человек не мог бы успеть в науках или по службе своей или по торговым предприятиям, а сам ум не Бог ли дает каждому? Без здоровья и вообще без телесных сил не успеть бы человеку в тех и иных трудах, а тело не творение ли Божие? И так « что ты имеешь, чего бы не получил?» (1Кор.4,7). Вычти Божие и, — что же останется твоего? Особенно как несправедливо гордиться теми способностями, которые имеем мы от самой природы, например, быстрым умом, сильным голосом, высоким ростом, красивым лицом, происхождением от богатых или знатных родителей?»

И когда мы исполняем грех, то тогда Господь, не нарушая нашей свободы, оставляет нас самих, и «враг уловляет душу». Если бы мы не допускали таких мыслей-воспоминаний, то сами бы и не давали повода врагу, который только и ждет наших страстных проявлений. Поэтому будем помнить, что не все наши добрые дела являются истинно добрыми, и без надежды на Бога, без мужества и терпения, без смирения и любви, они будут скрытым самопрельщением и это не позволит нам войти в Царствие Небесное.

Пролог в поучениях (сост.Гурьев): «Однажды, сидя в келье, авва Арсений услышат голос, который говорил ему: «Ступай, и я покажу тебе дела человеческие». И, встав, вышел он на некоторое место. Тут Ангел Божий показал ему человека, который, нарубив тяжелое бремя дров, пытался поднять его и не мог. Вместо того, чтобы отложить тяжести, человек этот снова начинал рубить дрова и прилагать к бремени. И так поступал много раз. Затем Ангел показал Арсению другого человека, который, стоя при колодце, черпал воду из оного и наливал в очень малое ведро; от этого вода снова изливалась в колодезь. «Подожди еще немного, — сказал затем Ангел, — и я покажу тебе еще нечто». И вот увидел Арсений церковь и двух мужей, сидевших на конях и силившихся внести бревно во врата храма; но поелику бревно они держали поперек ворот и ни один из них не хотел повернуть дерево в длину, то оба они и остались вне церкви. Показавши все это, Ангел дал Арсению следующее объяснение виденного им. «Оставшиеся, — сказал он, — вне храма суть творящие добродетели с гордостью и не хотящие ходить смиренным путем духовным; ради этого они остаются вне Царствия Небесного. Секущий же дрова служит подобием тех, которые во многих грехах живут и вместо того, чтобы загладить их покаянием, к старым грехам прилагают еще новые. Черплющий же воду есть образ человека, который и добрые дела творит, и грехов не оставляет и потому погубляет награду, которую бы должен получить от Бога. Достоит же, — заключил свое объяснение Ангел, — всякому человеку с чистотою добродетели стяжати, да не вотще трудится».

Как бороться с такими превозносящими мыслями о своих добрых делах?

Григорий Двоеслов (Сборник выписок из творений святых отцов «Греховные помыслы и борьба с ними»): «И потому надобно вести себя так: когда обольщает нас мысль о богатстве наших добродетелей, тогда око ума нашего должно обратиться к обозрению своих греховных поступков и спасительно преклонять себя долу, имея в виду не то, что хорошего сделали, но то, что пренебрегли сделать или сделали худого».

Первое условие: необходимо забыть о своих хороших делах. Но если еще этого не достигли, то усилием воли останавливать эти хвалебные мысли другими короткими мыслями, которые должны не хвалить себя, а говорить о своих грехах и страстях и тут же просить у Господа прощения за свою гордость.

Ефрем Сирин (О том, как приобретается человеком смиренномудрие, гл.8): «Если будет тревожить тебя страсть самомнения, скажи: «Иди от меня прочь, лукавый помысел. Кто я такой? И в какой я преуспел добродетели? Святые были побиваемы камнями (Евр. 11, 37). Сам Владыка за нас претерпел крест (Евр. 12, 2). А я, все время жизни своей проведя в грехах, какой дам ответ в день Суда?» Этим отгонишь от себя высокоумие».

Второе: постоянное благодарение Господу за все: за каждую добрую мысль, за каждое дело, за каждое слово.

Третье: постоянно осознавать, что от нас ничего доброго не происходит, а все от Господа: «Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные: всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов…» (Иак.1,16-17).

(Продолжение следует)