ПЕРЕЙТИ на главную страницу «Указание пути…»
ПЕРЕЙТИ на главную страницу творений еп. Петра

Раздел 3.
Глава 1. О просветительном пути преуспевающих.

Глава 2. О главных добродетелях.
*** О благоразумии.
*** О мужестве.
*** О правде.
*** О воздержании.
Глава 3. О богословских добродетелях.

Глава 4. О вере.
*** Предмет веры.
*** Необходимость веры.
*** Необходимость православной веры
*** Средства к укреплению веры

Глава 5. О надежде и уповании
*** Важность надежды.
*** Основание надежды
*** Средства к утверждению надежды.

Глава 6. О любви.
*** О любви к Богу.
*** Важность любви.
*** Основание и побуждение любви.
*** Средства к приобретению любви к Богу.
*** О любви к ближним.
*** Действия любви.
*** Средства к приобретению любви
*** Развитие любви и житейский быт.

Глава 7. Об обязанностях.
*** О порядке в исполнении разных обязанностей и в упражнении в добродетелях.
*** О порядке в исполнении обязанностей вообще
*** О порядке в исполнении обязанностей к Богу
*** О порядке в исполнении обязанностей к себе и другим.
*** Об образовании душевных способностей
*** О правильном попечении о теле и внешнем состоянии.
*** Правила благоразумия.
*** Правила для приобретения истинных радостей.
*** Правила для отклонения несчастий.
*** Правила для благодушного перенесения несчастий.
*** Условия для нравственного усовершения других.
*** Образ и порядок усовершения других.
*** Учение святого отца Дорофея о благоустройстве благочестивой жизни.

Раздел третий

Глава Первая. О просветительном пути преуспевающих

По очищении нивы от сорной травы и удобрении земли, земледелец посевает уже и добрые семена, из которых развивается полезное растение, постепенно возрастает и приносит плод по свойству семени. Так и в духовной жизни по очищении сердца от терния страстей надобно сеять уже и семена добродетелей и возращать их до плодоношения. Это вторая задача духовной жизни.

Выше было сказано, что душевная жизнь состоит в деятельном обнаружении, развитии и укреплении сил души. Главные силы души: познавательная, желательная и чувствующая, или разум, воля и сердце. От развития разума в приложении к практической жизни происходит благоразумие; от развития и укрепления воли – мужество и правда, от развития и образования сердца – чистота чувств, целомудрие или воздержание. На эти добродетели, как главные, указывается и в книге Премудрости Соломона (Прем. 8:7).

И подвижники благочестия считают эти добродетели главными, основными и производят от трех главных сил души. Добродетели эти – премудрость или благоразумие, воздержание, мужество, правда – не только сами по себе важны, но и составляют условия, без которых не может быть ни одной добродетели. Потому и нужно рассмотреть их подробнее.

Глава Вторая. О главных добродетелях

О благоразумии

Разуму нашему прирождена идея истины, потребность и стремление к познанию истины, которой идеал заключается в Высочайшем Существе – Боге. Разум наш по врожденной любознательности старается познать все окружающие нас предметы, и сколько бы ни расширял круг своих знаний, не довольствуется отрывочными познаниями отдельных предметов, старается подвести их к общим, высшим началам и соединить их в одном высочайшем начале знания и бытия всего – Боге. Потому Бог есть первый, самый главный, высочайший предмет нашего познавания как по превосходству Своего совершеннейшего Существа, так и по нашей всецелой зависимости от Него по бытию (началу, продолжению и концу жизни) и по совершенствам, и по высшей пользе познания Бога, даже по обязанности знать Бога, исполнять волю Его, благоугождать Ему для прославления Его и для нашего счастья на земле и блаженства в вечности. А все прочее, существующее в мире, заслуживает нашего познания только в такой мере, в какой отражает на себе следы Божественных совершенств или пригодно нам для какого-нибудь полезного употребления. А если этого не иметь в виду, то познавание наше будет вовсе бесцельным, мелочным, суетным, бесполезным и труд – напрасным. Но и познание Бога, Божественных предметов и годных для нашего употребления вещей само по себе, без приложения к жизни, не имеет жизненной теплоты, останется бесплодным, как свет луны без теплоты не может оживлять природу. Теоретическое знание даже может быть вредным, потому что, по словам апостола, «знание надмевает, а только любовь назидает» (1Кор. 8:1). Теоретическое знание не заключает само в себе последней цели; оно нужно главным образом для того, чтобы дать душевной деятельности верное направление, установить правильное отношение наше к Богу и познаваемым предметам; иначе сказать, главное назначение разума – быть руководителем главной действующей силы души – воли в подвигах добродетельных, в достижении высшего нравственного совершенства, так чтобы вернее прямым путем привести нас к последней цели нашей жизни – к возможному уподоблению и общению с Богом, источником жизни и всех благ, для вечного блаженства. Познания для лучшего устроения разных удобств внешней жизни, для более успешного приобретения выгод житейских, временных, хотя полезны для облегчения трудностей земной жизни, но без отношения к улучшению нравственности не имеют цены, даже могут давать пищу страстям, причинять душевный вред или, по крайней мере, останутся бесполезными, труд в приобретении их – напрасным; все это, по выражению Премудрого, будет суета сует.

Умноживший познания умножит и скорби (см. Еккл. 1:14, 17–18, 2:11). Приобретать много теоретических познаний, из них составлять множество книг – и конца не будет, и долгое занятие ими утомительно для тела. А конец слова, вся важность, вот в чем: «бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека» (Еккл. 12:12–13). Это есть главный долг всякого человека, от этого зависит и временное счастье, и вечное блаженство.

Но чтобы разум мог быть верным руководителем воли на пути добродетели, для этого надобно развить его до возможного совершенства, которое достигается частым упражнением в мышлении, еще лучше – образованием, так называемыми формальными науками, особенно логикой, приобретением необходимых познаний посредством обучения наукам, чтения книг, самостоятельного размышления, наблюдения и т.п.

Этого мало; надобно иметь рассудительность, благоразумие, которое состоит в том, чтобы наперед обдумывать, что и как нам надобно делать или оставить, для какой цели делать, какие лучшие средства употребить или какие препятствия устранить, обсудить все обстоятельства места, времени, лиц, потребности, последствия и другие принадлежности. Для этого, кроме знания многих вещей, нужно иметь много осмотрительности, зоркости, смышлености. А без рассудительности и доброе дело не будет добрым, потому что оно совершается или неблаговременно, или без нужды, или через меру, через силу, с ревностью не по разуму, или недостойным образом, неразумно, или с целью недоброй и т.п. Рассудительность есть правительница добродетелей. Не будь рассудительности, тогда и добродетель будет пороком. Добродетели всегда должны держаться середины между недостатком и излишеством. Отсюда у древних составилось золотое правило: добродетель в середине. Это – путь царский, которым должно проходить всякому. Крайности обе одинаково вредны, на правую или на левую сторону кто уклонится; например, чрезмерный пост так же вреден, как и невоздержание, пресыщение; чрезмерность бдения так же вредна, как и многоспание. А рассудительность предохраняет добродетели от крайностей, например: мудрость – с одной стороны, от презорства, лукавства, а с другой – от неразумия; целомудрие – с одной стороны, от окаменения, бесчувственности, а с другой – от сластолюбия; мужество – от дерзости и робости; правда – от суровости и поблажки. Высший дар рассудительности, благоразумия дается от Бога только смиренномудрым.

Преподобный Кассиан говорит, что дар рассудительности и разумения Священного Писания приобретается не столько изучением наук, сколько молитвой и чистотой сердца.

О мужестве

Духу нашему прирождена идея добра, потребность и стремление к нему; воля наша в силу прирожденного нам нравственного закона стремится осуществлять добро в своих действиях. Но в настоящем растленном состоянии нашей природы стремление к добру ослаблено, а противное ему влечение к злу сильно, осуществление добра соединено с большими трудностями, препятствиями, требует больших усилий, – по словам Спасителя, «Царство Божие с усилием приобретается» (Мф. 11:12). Для совершения подвигов благочестия, для преодоления разных трудностей на этом поприще нужна большая сила воли, крепость духа, мужество; при вялом желании, при слабости воли, нерешительном намерении ни в чем добром нельзя успеть; особенно нужно мужество для препобеждения разных искушений, неразлучных с добродетелью, для перенесения разных неприятностей, опасностей, телесных болезней, лишений, несчастных приключений, неизбежных в настоящей жизни, оскорблений, обид от злых людей и т.д. Здесь нужно великодушие – большое терпение и кротость. Дело терпения умерять, утолять скорбь, печаль, которыми поражают нас какие-нибудь несчастные приключения; а дело кротости удерживать гнев и мщение при нанесении нам обид. Хотя терпение и кротость прежде и больше всего проявляют мужество духа, но не меньше оно проявляется и в той силе, с какой обуздываются все прочие греховные влечения нашей испорченной природы.

Ибо что мужественнее, говорит Григорий Великий, как все движения души подчинить разуму, все вожделения плоти обуздать силой духа, собственную волю отвергнуть, презрев видимое, возлюбить невидимое.

Премудрый говорит, что «долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города» (Притч. 16:32).

А какое дивное великодушие, мужество открывается в поступках апостола Павла, который говорит, что мы «во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах… в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах… нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2Кор. 6:4–10). «Я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей… Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа» (2Кор. 7:4, 12:10).

Мужество нужно не только для перенесения искушений, бедствий, среди которых слабодушный легко может упасть духом, погибнуть, но оно нужно и для приобретения добродетелей. И чем больше кто употребляет усилий, преодолевает больше трудностей, тем тверже, совершеннее добродетель бывает и большую награду заслужит. Совершение без принуждения себя, без труда не есть дело, но дар, говорит преподобный Петр Дамасский.

Не дивись, говорит святой Исаак Сирин, что, когда приступаешь к добродетели, отовсюду источаются на тебя жестокие и сильные скорби, потому что и добродетелью не почитается та, совершение которой не сопровождается трудностью дела. Ибо по сему самому она и названа добродетелью. Добродетели обычно встречать затруднения; она достойна порицания, когда привязана к покою.

Как приобрести силу воли, мужество? Удалением всего того, что расслабляет душу, упражнением в подвигах самоотвержения, принуждением себя к деланию добрых дел. А расслабляет душу вместе с телом пресыщение в пище и питье, особенно лакомых, изнеженность тела, излишний сон, покой, бездеятельность, праздное препровождение времени, рассеянность, продолжительное счастье и все то, что питает страсти, которые, порабощая себе волю, делают ее слабой на добро. Потому-то святые подвижники строги были в воздержании от пищи и пития, особенно лакомых, соблюдали умеренность во сне, утомляли свое тело то земными поклонами, то трудами, не нежили мягкой постелью, часто ложились на голой земле, жестком возглавии, носили колючие власяницы, вериги, не предавались душевной дремоте и излишнему покою телесному, который питает и возвращает страсти, часто подвергали себя холоду, зною, голоду, разным трудностям в пути, чтобы перенесением этих трудностей закалить свое здоровье телесное и душевное, приучиться к терпению. Укреплять волю можно и подвигами самоотвержения, например: хочется есть – откажи себе; хочется пить прежде времени – подожди до срока; хочется сказать праздное слово – удержись; хочется полюбопытствовать что-нибудь, откажи себе, – и тогда воля приучится повиноваться разуму и совести, сделается более послушной и твердой на добро.

Также надобно принуждать себя к деланию добрых дел – от частого принуждения себя рождается навык, который облегчает труд добродетели. Святой авва Дорофей говорит, что если бы мы хотели немного подвизаться, то мы не скорбели бы много и не испытывали бы трудностей; ибо если кто вначале понуждает себя, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу преуспевает и потом с покоем совершает добродетели, поскольку Бог, видя, что он понуждает себя, подает ему помощь. Итак, будем понуждать себя, положим доброе начало, усердно пожелаем доброго, ибо хотя мы еще не достигли совершенства, но самое это желание есть уже начало нашего спасения. От этого желания мы начнем с помощью Божией и подвизаться, а через подвиг получаем помощь к стяжанию добродетелей. Потому-то некто из отцов сказал: «Отдай кровь, и приимешь дух», то есть подвизайся в добродетели.

Между главными средствами, укрепляющими наш дух среди несчастий, имеют особенную важность надежда на Бога и любовь к Богу. Надежда говорит: «Нa Бога уповаю, не боюсь; что сделает мне человек? …Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?» (Пс. 55:12, 26:1) А любовь внушила апостолу Павлу сказать: «Я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни… какая тварь не может отлучить нас от любви Божией» (Рим. 8:38–39). И пример Иисуса Христа укрепляет нас среди страданий (см. Евр. 12:2–3); также и чаяние небесной награды за временные скорби облегчает тяготу их. Для укрепления духа полезно предвидеть угрожающие нам искушения, несчастия и размышлением, молитвой приготовлять себя к мужественному перенесению их. Ибо предвиденные стрелы меньше поражают, и мы терпеливее переносим бедствия мира, если ограждаемся против них щитом предведения. Кого непредвиденно постигает несчастие, на того оно, как враг на спящего, нападает.

Но надобно остерегаться даже и успевшим несколько в подвижничестве, чтобы не возмечтали о своих силах или одержанных победах, не полагались на свою твердость, не вдавались сами в опасности с излишней отважностью или по ревности не по разуму не вздумали подражать необыкновенным подвигам великих подвижников древних, хотя обыкновенно изнемогают и в бранях легких, ежедневных искушениях. Но надобно остерегаться и того, чтобы не раздумывать много о тех несчастьях и обидах, которым мы уже подверглись. Лучше во время тяжкой скорби мысли свои обращать на другие предметы, не давать воли воображению и утешать себя тем, что все это скоро пройдет и за скорби воздается награда на небе. Для облегчения горести полезно открывать ее другим, которые принимают в ней искреннее участие, могут подать утешение, ободрить др.

О правде

Вторая добродетель воли есть правда, под которой разумеется правота действий воли, направление нравственности, согласное с врожденным нам нравственным законом, или Законом Божиим, естественным и откровенным, праведность, неповинность перед Богом и людьми, вообще – стремление к добру по требованию напечатленного в совести Закона, или по воле Божией, открытой нам в Священном Писании. Святой Максим Исповедник так понимает правду: «Если хочешь быть праведен, то воздай каждой в тебе части, то есть душе и телу, им принадлежащее. Мыслительной части души предоставь чтение, духовные созерцания и молитву; раздражительной (желательной) – духовную любовь, противоположную ненависти; вожделевательной (чувствующей) – целомудрие и воздержание и, наконец, плотской – пищу и одеяние, только необходимые». Добродетель правда, или праведность, в ряду прочих добродетелей имеет особенную важность. От правильного настроения воли, от доброй нравственности зависит полезное настроение умственных способностей, мир сердца, утешение совести, вообще спокойствие духа, мирное отношение к другим. От образования воли зависит все достоинство человека и полезность для общества; только при доброй нравственности человек может быть хорошим христианином, полезным гражданином и наследником Царства Небесного. А при дурной нравственности ни высокое образование ума, ни богатство разных познаний не доставят ни утешения совести, ни спокойствия духа и довольства своим состоянием. Умный человек без доброй воли будет только хитрым злодеем, и чем умнее, хитрее, тем вреднее он будет для общества. Хотя образование ума и сердца нужно для возвышения нравственности, но недостаток образования воли не может быть восполнен успехами в развитии ума, а при доброй нравственности недостаток развития ума не будет препятствием к внутреннему и внешнему благосостоянию, временному и вечному спасению. И на небе обещается от Бога награда не за обширные познания, не за горячие чувствования, а за нравственную чистоту, за добродетели. Правда, пока человек живет в бренной, долупреклонной плоти, среди сетей искушений, повсюду расставленных на поприще земной жизни, не может быть совершенно праведным, ни в чем неповинным; по словам Премудрого, и праведник семь раз в день падает – то по неведению, то по забвению, то по оплошности, то по немощи плоти, то по внезапному увлечению, сильному искушению, то в мыслях по страсти тщеславия, то празднословием, а иногда и поступками. Но при этом весьма важно постоянно сохранять в душе доброе направление воли, стремление к добру. Потому праведник, хотя и падает, но не разбивается, – Господь поддерживает его (см. Притч. 24, 16; Пс. 36:24), и он скоро восстает от падения, которое, может быть, послужит ему большим побуждением к большей бдительности над собою, к большему смирению перед Богом и людьми. Апостол Петр глубоко пал, когда по немощи человеческой, по страху отрекся от своего Учителя и Господа, но при добром настроении воли, при любви к добру и Богу скоро встал – раскаялся, исправился. И это падение послужило ему к более глубокому смирению, которое предохраняло его от греха сатаны, упавшего с неба невозвратно. Иуда Искариот при дурном настроении воли пал и разбился.

Как же приобрести эту добродетель? Добродетель эта объемлет все стороны нравственной жизни; потому нужны для нее вообще все те средства, о которых сказано выше. В частности, нужно иметь ясное познание Закона, верно понимать дух и цель его, уметь прилагать правила его к частным поступкам и случаям жизни, знать лучшие средства для достижения желаемых нравственных целей, чаще испытывать свое нравственное состояние, свои поступки и всю жизнь поверять, сличать с Законом Божиим, замечать, что хорошего и что худого сделано нами ежедневно, понуждать себя к деланию добрых дел и к удалению от всего противного закону. Особенно надобно стараться более и более очищать и усиливать в себе нравственное чувство, внимательнее прислушиваться к голосу совести, как сказано выше, при всяком предпринимаемом деле спрашивать совесть, хорошо ли это, полезно ли, угодно ли Богу; в утвердительном случае надобно исполнить, а в случае сомнительном лучше оставить дело; чувство стыда не подавлять, а оставить то дело, которое возбуждает стыд. Возвышенная совестливость, стыдливость – лучший охранитель добродетелей. Но вернее всего ожидать оправдания от искупительных заслуг Иисуса Христа и от Его благодати, сообщаемой нам в Святых Таинствах. «Нет ни в ком ином спасения, кроме Иисуса Христа», говорит апостол. «Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12). «Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть». Ныне люди оправдываются «даром, по благодати Божией, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления… через веру» в кровь Его (Рим. 3:20:24–25).

О воздержании

Добродетель воздержания, или целомудрия, относится к образованию сердца. Сердце, способность чувствующая, ощущает все перемены, происходящие в нашей душе и теле, и впечатления внешних предметов. Если эти предметы своим действием или влиянием на нас благоприятствуют стройному течению нашей жизни, то в сердце бывает чувствование приятное, удовольствие, радость, которая расширяет сердце, возбуждает жизненную теплоту, живость; в противном случае сердце чувствует скорбь, которая стесняет, иссушает сердце и жизнь делает тягостной. Но существенное свойство и потребность нашего сердца – стремиться к наслаждению Божественной красотой, созерцаемой в Божественных совершенствах и в отражении их на разных существах и вещах, на творении Божием, так как духу нашему прирождена идея красоты, которой идеал заключается в Боге. Если что достойно имени истинной красоты в видимом мире, то это только то, что отражает на себе совершенства Божии – премудрость, благость, всемогущество, в нравственных существах – святость, любовь, правосудие. Но в настоящем греховном состоянии сердце наше по влечению инстинктивных потребностей увлекается больше к наслаждению чувственными удовольствиями, которые, как материальные, несродные нашему духу, созданному по образу и подобию Божию, не удовлетворяют его жажды и, возбуждая горячечный жар, тем больше усиливают томительную жажду, чем больше кто предается чувственным наслаждениям, льстящим плоти. Они отравляют наше сердце, расстраивают, расслабляют, оскверняют дух; со спасением души они несовместимы. Потому от непозволенных удовольствий надобно совершенно воздерживаться и позволенными удовольствиями надобно пользоваться умеренно, с благоразумной осторожностью, только по требованию крайней нужды, без пристрастия. Это – отрицательная сторона добродетели, а положительную сторону составляет целомудрие – целое, здравое, нерастленное состояние сердца, или живость и нравственная чистота чувствований.

Слово «целомудрие» указывает на то, что сердце должно находиться под руководством здравого разума и от него зависеть. Если мудрование разума цело, здраво, согласно с Законом Божиим, не испорчено страстями, то и сердце, руководимое таким разумом, бывает здорово, имеет жизненную теплоту, живость, не растлено грехом, не порабощено страстям, имеет нравственно чистые чувствования. Один подвижник благочестия говорит, что целомудрие находится между двумя крайностями: окаменением, бесчувственностью сердца и необузданностью – и относится не к чревоугодию только и сладострастию, но и ко всякой страсти и помыслу, не угодным Богу. Целомудрие укрощает все страсти, удерживает бессловесные (животные, чувственные) стремления души и тела и направляет их к Богу. Окаменению, бесчувственности противополагается живость чувствований, а сладострастию – чистота, которые (живость и чистота) необходимы для образования и благосостояния сердца и вообще всех способностей души. Окаменение, бесчувственность – болезненное состояние; паралич сердца, иссушая его, делает жизнь безотрадной, скучной, тягостной, ослабляет и другие способности души, останавливает их деятельность, может привести к унынию и отчаянию, которое есть смерть для души. Напротив, живость чувствований – веселие, расширяя сердце, умножая полноту чувств, услаждает наше бытие, делает жизнь отрадной и бессмертие вожделенным благом. Теплота сердечная, живость чувствований имеют благотворное влияние и на другие способности – ум и волю, сообщает им живость, бодрость. В каких предметах сердце находит удовольствие, к тем склоняет мысли и желания, сообщает этим последним больше живучести, продолжительности, плодовитости. Особенно в трудных подвигах добродетели очень важно и нужно участие сердца, его воодушевление. А мысли и желания, не прочувствованные сердцем, не согретые им, бывают большей частью сухи, вялы, безжизненны и скоро пролетают бесследно. Потому-то сердце есть корень жизни, по словам Премудрого (см. Притч. 4:23); потому он и советует больше всего хранить его. Но для благосостояния сердца, для того, чтобы оно имело благотворное влияние на другие способности, нужно стараться не доводить живость его за пределы умеренности, до чрезмерного возбуждения чувствований, потому что чрезмерное возбуждение чувствований расстраивает, подавляет деятельность ума и воли, нарушает гармонию разумно-свободной жизни и, по психологическим законам не имея возможности долго продолжаться, влечет за собой тем большее расслабление сердца и всего духа, чем напряженнее было возбуждение, и, что хуже всего, может довести до опасной мечтательности, даже до исступления, умопомешательства.

Теплота, живость сердца есть свойство больше психологическое. Важнее его нравственное качество – чистота сердца, которая состоит в том, что сердце не привлекается, не услаждается ничем плотским, греховным, радуется только о истине, добре, святости, о Боге. Если сердце чисто, не заражено никакой страстью, стремится только к наслаждению духовными, небесными благами, то оно дает доброе направление и деятельности ума и воли – все мысли и желания устремляет только к духовному, Божественному, все силы душевные сосредоточивает в одном главном деле спасения, в люблении Бога и угождении Ему.

Но чистота сердца – дело нелегкое и не скоро приобретается. Так как главный враг ее – сладострастие, то воздержание от удовольствий сладострастия и всего того, что ведет к нему, есть лучшее средство к приобретению чистоты. Более строгие подвижники для приобретения чистоты сердца воздерживаются даже и от позволенных удовольствий, пользуются некоторыми только по требованию необходимости, без пристрастия к ним, бдительно охраняют свое сердце от всяких прилогов вражиих – худых помыслов, желаний, от всякой страсти. Всякая страсть, как болезнь души, – особенно гнев, гордость, зависть, ненависть, злоба, – оскверняют, очерствляют сердце; скука, происходящая, от праздности, бездеятельности, подавляет чувствительность, расслабляет и весь дух; продолжительная скорбь, переходящая наконец в меланхолию, иссушает сердце. Удаление этих причин будет благоприятствовать оживлению сердца. Благоприятствует этому также частое созерцание величия дивной красоты небес, усеянных мириадами разноцветных звезд, совершающих движение по своим орбитам с дивной правильностью, гармонией; созерцание красоты, блистающей во всех царствах природы – органической, неорганической, животной; только для усмотрения здесь красоты нужно иметь разумный, светлый взгляд на природу. Такой взгляд раскрывают особенно науки естественные: астрономия, физика, ботаника, минералогия, геология, зоология, отчасти химия. Возбуждению сердца, оживлению чувствований могут благоприятствовать и художественные произведения: картины, поэзия, музыка, искусное пение, но только если они религиозного характера. А светская поэзия, музыка и пение возбуждают только страсти. Живость чувствований много поддерживается также частым дружеским обращением, искренней беседой с добрыми, чувствительными, благочестивыми людьми. Святой Давид любил рассматривать небеса, украшенные солнцем, луной, бесчисленным множеством звезд, блистающих разноцветными огнями, и, восхищаясь их величием и красотой, в восторге восклицал: «Небеса проповедуют славу Божию» (Пс. 18:2)! А в Законе Господнем он находил еще больше красоты совершенств Божиих и больше наслаждения (см. Пс. 18:2–12, 118:103). Святые подвижники находили отраду сердца и освящение его в благоговейном псалмопении, в сыновней беседе с Богом, или молитве, размышлении о Боге и Его совершенствах.

Глава Третья. О богословских добродетелях

Показанные добродетели, происходящие от развития и усовершения трех главных способностей души – ума, воли и сердца – и составляющие как бы основу духовной жизни, как ни важны, но они недостаточны для высшей духовной жизни. Они обращаются, так сказать, преимущественно в области естества, не объемлют собой всех отношений наших к Богу. А это самое главное. Разум наш по своей ограниченности и особенно под влиянием прирожденной растленности греховной не может иметь столько мудрости, чтобы правильно, ясно знать все необходимое для вечного спасения. Хорошо говорит об этом Премудрый: «Какой человек в состоянии познать совет Божий? или кто может уразуметь, что угодно Господу? Помышления смертных нетверды, и мысли наши ошибочны, ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум. Мы едва можем постигать и то, что на земле, и с трудом понимаем то, что под руками, а что на небесах – кто исследовал? Волю же Твою, Боже, кто познал бы, если бы Ты не даровал премудрости и не ниспослал свыше святаго Твоего Духа? И так исправились пути живущих на земле, и люди научились тому, что угодно Тебе, и спаслись премудростью» (Прем. 9:13–19). Разум наш имеет необходимую нужду в просвещении от Бога и в наставлении. Просвещения от Святого Духа не всегда и не все при греховной жизни удостаиваются, а наставлением, сообщенным нам от Бога в руководство и изложенным в Священном Писании, все и всегда могут и должны пользоваться, особенно в познавании предметов небесных, Божественных, которые мы ни из опыта, ни из идей ума не можем познавать, а сведение о них заимствуем из Священного Писания на веру – по доверию к истинности Бога, Который, как совершеннейшая истина и источник истины, не может ни обманываться, ни обманывать. Потому-то вера и необходима нам. И хотя она, как согласие ума на принятие истин, содержащихся в Божественном Писании, больше принадлежит уму, но поскольку зависит и от нашей доброй воли верить или не верить, а также свидетельствует, что мы признаем Бога совершенно истинным и единственным источником истины, то вера от этого получает значение добродетели богословской, то есть относящейся к Богу. Мужество и правда, происходящие от развития и усовершения нашей воли, также не достаточны для достижения вечного спасения. Воля наша по растленности нашей природы слаба в деле добра, имеет необходимую нужду в благодатной помощи и не может быть непоколебима в праведности. Наша праведность, как формальное согласие поступков с законом, как неповинность перед судом Божиим, больше отрицательного свойства (неповинного не наказывают, и только) и сама по себе недостаточна; мы получаем оправдание перед Богом не за свою праведность, а за заслуги послушания, крестных страданий и смерти Сына Божия, Иисуса Христа, которые мы усвояем верою, но не иначе, как если эта вера споспешествуема любовью, оплодотворяемою исполнением заповедей Божиих (см. Рим. 3,19–28; Гал. 5:6). По словам Спасителя, хотя бы и все повеленное нам исполнили, и тогда мы должны говорить, что «мы рабы ничего не стоящие» (Лк. 17:7–10). Раб, обязанный всем господину, не заслуживает еще награды за исполнение должного; ради этого он избавляется только от наказания. Такова и наша праведность; притом в растленном состоянии нашей природы она и не может быть непоколебима – и праведник часто падает. Только любовь никогда не отпадает. А если иногда по немощи человеческой или по сильному искушению и упадет, то не будет лежать в нерадении, а скоро встанет и опять стремится вперед – к Богу и всякому добру. Любовь есть душа всех добродетелей и праведности. Потому-то апостол и говорит, что в настоящей жизни пребывают, как самые главные и необходимые для спасения добродетели, вера для ума, надежда для сердца, любовь для воли и вообще деятельной жизни; любовь больше, важнее и веры, и надежды (см. 1Кор. 13:13).

К целомудрию относятся чистота и здоровье, живость сердца. Это указывает только на состояние сердца. Но этого еще недостаточно. Сердце наше жаждет наслаждения высшими благами небесными, которые не в нашей власти состоят, а зависят от Бога, Который в настоящей жизни только отчасти сообщает их, а всю полноту благ обещал даровать праведникам в будущей жизни на небе. Эти блага составляют высшую цель всех наших желаний и подвигов; к ним мы стремимся с надеждой; надежда нас и ободряет, укрепляет среди всех искушений, горестей и бедствий нашей земной жизни. Так как этой надеждой мы, так сказать, опираемся на всесильное покровительство и обетования Божии при всех превратностях жизни, признаем Бога источником силы и всех благ, изливаемых на нас и на все творения, то мы этим почитаем Бога, и потому надежда наша на Бога имеет значение добродетели богословской. По важности и необходимости для нашего спасения этих трех добродетелей – веры, надежды и любви – надобно подробнее рассмотреть, в чем они состоят, на каких основаниях утверждаются, какой предмет их, как можно в них утверждаться и усовершаться.

Глава Четвертая. О вере

Вера есть согласие нашего ума на принятие истин, сообщаемых нам от Бога и заключенных в Священном Писании. Когда же убеждение ума в истинности учения, сообщенного от Бога, доходит до глубины сердца, которое, услаждаясь истинностью и благотворностью этого учения, располагается к нему, тогда вера будет уже сердечным принятием Божественного учения.

Предмет веры

Предмет веры составляет вообще все Божественное откровение, заключенное в Священном Писании, а особенно те весьма важные истины, которые изложены в Символе Веры, именно: Бог есть дух совершеннейший, вечный, вездесущий, всемогущий, всеведущий, премудрый, всесвободный, святейший, правосуднейший, всеблагий, истинный, блаженный. Он есть один по существу, а по лицам троичен: Бог Отец нерожденный, Сын, рожденный от Отца, и Святой Дух, исходящий от Отца. Сей Триипостасный Бог есть Творец мира духовного и вещественного, о всем сотворенном промышляет, то есть сохраняет, поддерживает жизнь всех тварей, сообщает им силы, все блага, потребные для жизни, и средства к достижению назначенных им целей, все направляет к высшим целям, все содержит в порядке. Особенно Бог промышляет о людях, как о лучшем Своем творении на земле, и столько возлюбил их, что для спасения их от грехов и вечного мучения послал на землю Своего Единородного Сына, то есть благоволил, чтобы Он воплотился, принял естество человеческое, в нем совершил искупление людей, чтобы «всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Первородный грех от прародителей путем рождения распространился во всех людях, как ядом отравил все их существо, растлил душу и тело, так что люди сами собой не имели ни средств, ни сил исправить порчу своей природы, избавиться от грехов и осуждения на вечное мучение за них. Сын Божий по любви к людям добровольно принял на Себя дело искупления рода человеческого от грехов и вечной погибели, только Он один и мог спасти людей (см. Деян. 4:12; 1Тим. 2:5–6) и спас тем, что научил людей истинному познанию и почитанию Бога и другим истинам, которые необходимо знать для достижения спасения, преподал закон, руководствующий к богоугодной жизни и вечному блаженству; Своим совершенным послушанием Богу Отцу, точным исполнением Закона Божия и вообще воли Бога Отца вознаградил опущенное людьми добро, которое они должны были делать по требованию Закона Божия, Своими страданиями и крестной смертью заплатил за нас долг правосудию Божию, которое требовало наказать людей за грехи по мере их вины. Спаситель этим не только снял с нас вину, доставил оправдание, избавил от осуждения на вечное мучение, которому все мы подлежали за грехи, но еще заслужил для нас благоволение Божие, исходатайствовал и послал благодать Святого Духа, необходимую для возрождения людей, просвещения, освящения, укрепления. Если Бог милует и спасает нас, то спасает единственно ради заслуг послушания и страданий Иисуса Христа, а не за наши заслуги, которых мы и не можем ничем оказать Богу. С нашей стороны для спасения требуется усвоить себе учение, заслуги Иисуса Христа и благодать Святого Духа всеми силами души – умом, волей и сердцем, то есть веровать в Иисуса Христа, веровать и всему тому, чему Он учил и что совершил для нашего спасения, любить Его, исполнять Его волю, или заповеди, всю надежду спасения, блаженства возлагать на Него одного, должны вступить в завет или союз с Ним – креститься с обязательством умереть для греха и жить только для Бога, по воле Божией, для прославления Бога Отца, Сына и Святого Духа; должны пользоваться также и другими таинствами, установленными Иисусом Христом, через которые сообщается благодать Святого Духа, необходимая для вспомоществования в исполнении заповедей Божиих и для достижения спасения. В конце мира Сын Божий по воскресении всех умерших опять придет со славой судить всех людей, воздаст каждому по делам: сохранивших правую веру в Него, очистившихся от грехов благодатию Божией и по силам исполнявших заповеди Божии Он введет в Царство Небесное для вечного блаженства, а неверовавшим в Него и всем закоренелым грешникам назначит участь, сообразную с их нравственными свойствами и делами. Вот самые главные предметы веры, которые необходимо знать и принимать всякому для достижения вечного спасения.

Необходимость веры

Необходимость веры в Бога очевидна всякому благомыслящему человеку. Бог есть Творец и верховный Правитель мира. От Него мы получили жизнь, постоянно получаем силы, средства, разные блага для продолжения жизни, все дары счастия для наслаждения, от Него вполне зависим во всех обстоятельствах жизни и смерти. Потому мы необходимо должны Ему покоряться, служить, благоугождать, исполнять Его волю, чтобы удостоиться Его милости. А для этого, очевидно, надобно наперед знать Бога, Его совершенства, волю, закон; чего не знаем, того и не можем желать (ignoti nulla cupido) и исполнять, не можем и угождать Богу, а от этого неизбежно произойдет все наше бедствие, погибель. Потому знание Бога составляет жизнь для нашего духа, животворное начало наших богоугодных действий. Спаситель говорит: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3). Но посредством одного умозрения и опыта, без помощи откровения Божия, нельзя приобрести верные познания о Боге и небесных предметах, тем более что разум наш в настоящем греховном состоянии поврежден, часто помрачается страстями, как глаза – темною водою или желтухой. Потому если мы многих и близких к нам земных предметов, подлежащих нашим чувствам и наблюдению, не знаем хорошо, то тем более небесные предметы, удаленные от нашего наблюдения, как можем ясно, правильно познавать без помощи откровения Божия (см. Ин. 3:12–13)? Евангелие говорит: «Бога не видел никто никогда; только Единородный Сын Божий, сущий в недре Отчем, Он явил» нам Его (Ин. 1:18) – сообщил верное, возможно полное познание о Боге.

Многие из этих познаний превышают наш разум и принимаются, усвояются только верой, а без веры в откровение, не имея верного познания Бога, не зная Его воли, нельзя и почитать Его, нельзя и угодить Ему. Не всякое почитание угодно Богу. Языческое почитание Бога в лице идолов или служение Ему принесением людей в жертву противно Ему, возбуждает гнев Его. Почитание и служение Богу, как Духу, должно быть такое, какое Ему угодно, по Его же наставлению, должно быть духовное, сообразное с Его величием, святостью и другими совершенствами. Как будут призывать или исповедовать Того, в Которого не уверовали (см. Рим. 10:14)? Потому апостол и говорит, что «без веры угодить Богу невозможно» (Евр. 11:6). Кто хочет приблизиться к Богу, тот должен веровать тому, что Он есть, существует и что Он воздает каждому по делам. Особенно при настоящем растленном состоянии людей необходима вера в Иисуса Христа – единственного Искупителя и Ходатая перед правдою Божиею – для усвоения Его искупительных заслуг и для получения исходатайствованной Им благодати Святого Духа, которая совершенно необходима нам для возрождения, освящения и без которой невозможно избавиться от прирожденной порчи греховной, освободиться от виновности и осуждения на вечное мучение за произвольные грехи, делающие нас чадами гнева Божия (см. Ин. 3, 5–7; Еф. 2, 3–8; Тит. 3:5–6), потому невозможно и спастись; как говорит апостол: «Нет другого имени под небом, данного человекам», кроме имени Иисуса Христа, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4:12). И Спаситель говорит: «Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне… без Меня не можете делать ничего2 (Ин. 15:4–5). Потому «верующий в Сына Божия имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3:36). «Кто будет веровать в Сына Божия и крестится, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:16).

Потому вера в Иисуса Христа есть начало, основание нашего спасения и утверждается на всеведении, истинности и благодати Божией, то есть Бог, как всеведущий и истинный, знает все вполне, не может ни обманываться, ни обманывать и, как благий, сообщает нам только полезное для нашего блага, для вечного спасения; и мы, веря словам Божиим больше, нежели своему разуму, свой разум, так сказать, приносим в жертву Богу истинному, почитаем Его как источник истины и всех благ, свидетельствуем свою покорность, преданность Ему, как благому, верховному Владыке мира. А не верить Богу значит оскорблять Его и произвольно лишать себя тех благ, какие получаются от Бога через веру. Святые подвижники говорят, что вера порождает желание добра и страх мучений; желание лучшего и страх мучений побуждают к точному соблюдению заповедей Божиих; соблюдением заповедей составляется действенная добродетель, которой плод есть чистая молитва и любовь.

Необходимость православной веры

Каждому надобно знать, что не всякая вера спасительна, а только та, которую содержит Православная Церковь. Хотя источник веры один – Священное Писание со Священным Преданием, но разные люди под влиянием страстей разно понимают и толкуют содержащееся в них учение, не всегда согласно с намерением Духа Божия – виновника откровения. Оттого появились разные исповедания веры христианской. А оно должно быть одно, потому что одно дано всем от Бога откровенное учение; у всех людей как одинакова природа, так одни и законы мышления, потому и понимание одних и тех же предметов должно быть у всех одинаково, как говорит и апостол, старайтесь «соблюдать единство духа» – единодушие, единомыслие, согласие в образе мыслей о предметах веры – «в союзе мира», потому что все вы – «одно тело» Церкви, «и один дух» Христов в вас, так «как вы и призваны к одной надежде вашего звания» (Еф. 4:3–6), то есть к наследию Царства Небесного, где все удостоившиеся будут составлять одно единодушное общество, в котором не будет и не должно быть разномыслия, а непременно должно быть единомыслие, необходимое для утверждения в единодушии и взаимной любви. Глава этого общества есть и будет один Господь Иисус Христос – единственный Искупитель всех; потому должна быть одна и вера, одно и крещение – единственное средство для возрождения, оправдания и спасения, так как и Бог один у всех, единственный Отец всем нам. А разность исповеданий веры показывает несогласие их с истиной; истинное исповедание должно быть одно, как одна истина.

Истинность исповедания веры нашей Православной Церкви подтверждается тем, что вера от святых апостолов передана их преемникам – святым отцам, представителям Церкви. Святые отцы, жившие ближе к апостольскому веку, лучше, вернее понимали букву и дух писаний апостольских. Отличаясь высоким духовным просвещением, благодатным озарением и святостью жизни, правильнее понимали высокие истины Божественного откровения, нежели новейшие мудрователи, общим согласием многих представителей всех Церквей на Вселенских Соборах уяснили подробно, определительно изложили догматы веры, даже иные чудотворениями подтвердили истинность учения веры и правила христианской жизни, изложенные ими. Эта вера апостольская, отеческая без всяких изменений и прибавлений сохранилась в Православной Восточной Церкви до наших времен. Прочие христианские исповедания Западной Церкви произошли уже после времен Вселенских Соборов, и виновники их не только не отличались ни высоким духовным просвещением (которое надобно отличать от мирского образования в науках), ни святостью жизни, ни благодатными дарованиями, но явно заражены были духом гордости, своеволия и от благомыслящих пастырей Церкви подвергались справедливым обличениям в новизне и неправоте учения. Истинность, богоугодность веры нашей Православной Церкви подтверждается и тем, что Бог почти в каждом веке доселе прославлял нетлением и чудотворениями святых мощей угодников Божиих, в нашей Восточной Церкви исповедовавших православную веру и спасавшихся по руководству правил святых отцов вселенских, чего в других исповеданиях христианских нет с тех пор, как западные церкви отделились от Православной Восточной Церкви. Другие исповедания – произведения суемудрых людей поздних времен, после семи Вселенских Соборов, как не согласные с Божественной истиной и с волей Божией, не ведут к спасению. Замечательно, что и святые иконы чудотворные в разные времена являлись только в Православной Церкви, и теперь во многих местах нашего отечества совершаются чудотворения от этих икон, чего нет ни у раскольников наших, ни в западных церквах. Это явный знак правоты, богоугодности нашей православной веры и Церкви. Да и характер нравственной жизни, дух благочестия у подвижников Православной Церкви сообразнее с духом Евангелия и с правилами древних святых отцов, нежели как это замечается у наших раскольников и монашеских орденов Западной Церкви. Это – дух смирения, самоотвержения, любви с благодатным помазанием.

Средства к укреплению веры

Вера и зачинается, и утверждается смирением, то есть сознанием недостаточности, тупости, удобопогрешительности нашего разума в понимании небесных предметов, которые по своей высоте и таинственности, не прозреваемой умом, омрачаемым страстями, далеко превышают наш разум. Сколько небесные истины высоки, столько же необходимо знать их для достижения спасения и потому необходимо принимать их на веру, тем более что эти истины открывает нам Сам Бог, Которому нельзя не верить и нельзя не повиноваться без оскорбления Его.

Для утверждения веры нужно чаще и внимательнее рассматривать открытые нам Богом истины, изложенные в Священном Писании, размышлением уяснять и глубже в сердце напечатлевать их. Как свет солнечный тем более являет свое благотворное действие в растениях, чем более обращены и открыты они к нему, так и Божественное учение тем более просвещает и животворит верующих, чем открытее к нему умы и сердца их. Свет яснее всего свидетельствует сам о себе; нужно только иметь чистый взор, глаза, не помраченные темной водой или желтухой.

В случае недоумений, сомнений не надобно полагаться на свой разум, толковать по-своему, а лучше за уяснением истины, советом обратиться к пастырю Церкви, знающему хорошо учение святых отцов и вообще Православной Церкви, которая не может погрешать под управлением Духа Божия, всегда присущего ей. Притом и самим надобно упражнять, утверждать свою веру, например, когда молимся, то оком веры должно взирать на Бога, присущего нам; когда исповедуемся, то в лице священника должно представлять не человека, а Самого Иисуса Христа; когда приступаем к причащению, то должно верить, что, под видом хлеба и вина причащаясь Тела и Крови Христовой, соединяемся с Самим Иисусом Христом, присущим в таинстве; когда постигают нас искушения, должно возводить очи к Небесному Царю и Правителю мира, без воли Которого ничего не может случиться с нами и т.п.

Но поскольку и сама вера православная, спасительная есть дар Божий (см. Еф. 2:8; Флп. 1:29; Лк. 22:32), и апостолы просили Спасителя умножить их веру (см. Лк. 17:5), без которой невозможно получить оправдание и спасение (см. Рим. 1:17, 3:18; Евр. 10:38), то будем и мы молить Господа, чтобы Он даровал и укрепил в нас веру, чтобы нам не впасть в сомнения, суемудрие, суеверия или холодность к вере и спасению; особенно нужна молитва об укреплении веры, когда диавол колеблет ее разными сомнениями, стараясь довести до неверия, как это нередко бывает и с ревностными подвижниками, которые знают, что враг нашего спасения диавол не оставляет ни одной добродетели в них без искушения.

Глава Пятая. О надежде и уповании

Сердцу нашему свойственно стремиться к наслаждению сродными ему благами, которые бы услаждали, согревали его, расширяли круг жизни, делали жизнь отрадной, вожделенной. При всем, чего бы мы ни желали, что ни предпринимали бы, всегда поставляем целью достижение какого-либо блага. Но земные, временные блага, каковы бы они ни были, не утоляют вполне жажды нашего сердца; по врожденной нашему духу идее красоты, идеал которой заключается в Боге, сердце наше стремится преимущественно к наслаждению Божественной красотой, небесными благами. Но как земные, временные, так и небесные блага зависят вполне от Бога. Бог, даровав нам жизнь, дает силы и средства к продолжению жизни, Своим Промыслом охраняет наше благополучие от разных бед и зол, посылает помощь для совершения добрых дел и для избежания грехов и их последствий – несчастий. Мы всегда во всем от Него зависим, на Его помощь надеемся, так сказать, опираемся и от Него ожидаем всех благ. Так как главный предмет наших желаний – блага небесные, которые, впрочем, не даются нам в этой жизни, а обещаны Богом в будущей жизни, то мы и стремимся к ним с надеждой.

В этом смысле апостол и говорит, что «мы спасены в надежде» (Рим. 8:24), то есть, избавившись от грехов и их последствий, оправдавшись заслугами Христа, мы получили здесь только начатки духовных даров и благ в залог, а вся полнота их обещана Богом в будущей жизни, и мы стремимся к ним с надеждой получить их.

Важность надежды

Важность надежды открывается из важности и необходимости тех благ, которые составляют предмет надежды, каковы суть относящиеся к внешней жизни силы и средства к поддержанию и продолжению жизни (пища, одежда, жилище, плодородие земли, благорастворение воздуха), здоровье, благополучие, такое устроение обстоятельств, которое бы содействовало к нашему спасению; духовные блага: отпущение грехов, сообщение благодати, которая просвещает наш разум светом боговидения, укрепляет слабую нашу волю в делании добра, в подвигах благочестия, освящает и услаждает наше сердце, приводит в состояние сынов и наследников Божиих и к вечному блаженству в Царстве Небесном.

Блага эти совершенно необходимы нам для продолжения жизни и для счастия, и Бог, от Которого они вполне зависят, по Своей благости обещал нам сообщить их, если только мы будем ревностно употреблять назначенные Богом средства и стремиться к ним с надеждой. Надежда необходима, потому что надежда ободряет наш дух среди самых трудных обстоятельств, воодушевляет ревностью к самым трудным подвигам добродетели и благочестия с уверенностью, что мы не напрасно трудимся, непременно получим желаемое по благости Божией.

А если отнять надежду на получение благ, то трудиться без цели, без пользы, напрасно никто не будет; не будет ни охоты, ни решимости на труды, ни постоянства и твердости в подвигах добродетели и благочестия; человек впадает в бездеятельность, малодушие, отчаяние, которое расслабляет все силы души, подавляет, убивает душу, самую жизнь делает тягостной, невыносимой и заставляет предпочитать ей смерть. Что якорь для корабля на бурном море, то надежда для души в житейском море (см. Евр. 6:19).

Основание надежды

Чем важнее для нас надежда, тем она должна быть тверже. Она основывается на вере в Промысел Божий, естественный, благодатный. Бог, по Своей благодати даровав жизнь Своим творениям, дарует им и все необходимое для поддержания, продолжения жизни и благосостояния их. Особенно Бог промышляет о людях, все обстоятельства их жизни направляет к высшим целям – к нравственному усовершенствованию, спасению и вечному блаженству в Царстве Небесном, которое Он обещал даровать всем под условием выполнения всех наших священных обязанностей и употребления средств, назначенных Богом. Надежда основывается и на обетовании, а обетования Божии основываются, утверждаются на верности Божией, по которой Он не может не выполнить обещанного. Апостол говорит: «Будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший» (Евр. 10, 23; см. также Чис. 23, 19; 1Цар. 15:29). Как всеведущий и премудрый, Бог знает все, что возможно, полезно и необходимо для нас и как удобоисполнимо (см. Лк. 12, 16 и далее). Как всемогущий, Он может все сделать, что ни захочет (см. Лк. 1:37). Как благий, Он хочет, даже поставляет, так сказать, за удовольствие сообщать Свои блага всем, кто только достоин или способен принять их. Бог столько возлюбил нас, говорит апостол, что и возлюбленного единородного «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего» (Рим. 8:32)?

Средства к утверждению надежды

Надежда как основывается на вере, так и утверждается вместе с утверждением веры в Промысел Божий. Кто верит словам Спасителя (см. Мф. 6:25–33; Пс. 54:23), что Бог промышляет даже о малых птицах и о полевых цветах, тем более о людях, тот будет возлагать и надежду на Бога во всех своих нуждах и обстоятельствах жизни. Нужно только, по слову Спасителя, прежде всего искать Царства Божия и правды Его, а все прочее, нужное для земной жизни, Бог по Своей благости дает нам, если, впрочем, и сами мы будем употреблять и труд, и законные средства к тому. От нас требуется старание и труд, а успех труда вполне зависит от Бога. Да и при усердном труде не надобно иметь усильной настойчивости, чтобы все было по нашему желанию; эта настойчивость будет только ослаблять надежду на Бога, противиться действиям Промысла Божия.

А лучше во всем возлагать надежду на Бога с полной преданностью воле Божией и с уверенностью, что Бог, как всеведущий, лучше нас знает наши нужды, что нам полезно, что вредно; как благий, Он доставил нам только то, что нам полезнее; часто вместо внешних благ, которые мы усильно ищем, Он хочет дать нам блага духовные, необходимые для вечного спасения, а что препятствует спасению, того не дает. И благоразумная мать прихотливому ребенку не дает сладкого кушанья, которое усиливает в нем болезнь, а иногда дает горькое лекарство, которое исцеляет недуги любимого дитяти. Так и Бог поступает с нами в рассуждении не только вещественных, но и духовных благ. Он главным образом имеет в виду наше душевное спасение, вечное блаженство, к которому все направляет, и Ему, как всемогущему, ничто не может воспрепятствовать, кроме нашего сопротивления.

Правда, наши грехи удаляют нас от Бога, ослабляют нашу надежду на Него. Но надобно помнить, что Бог есть беспредельная благость, любовь. Он столько возлюбил нас, что возлюбленного Сына Своего предал на смерть, чтобы «всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Хотя и правосудие Божие так же беспредельно, как и милосердие, но Иисус Христос Своим послушанием Богу Отцу, невинными страданиями и крестной смертью за всех верующих в Него вполне удовлетворил правосудию Божию, и теперь, по выражению Церкви (четвертая и седьмая молитвы ко причащению), нет греха, побеждающего милосердие Божие, только бы грешник сам произвольно не закосневал в грехах, с верой в заслуги Иисуса Христа каялся, просил прощения в них, и Бог ради заслуг возлюбленного Своего Сына, без сомнения, простит все грехи. В этом смысле апостол называет Иисуса Христа надеждой нашей, то есть надежда спасения основывается на заслугах Иисуса Христа и на силе Его ходатайства о нас (см. 1Тим. 1:1). Для утверждения надежды на Бога полезно читать Священное Писание, особенно те места, в которых содержится учение о действиях Промысла Божия, естественных и благодатных, о людях и даже о всех тварях, как бы они ни казались маловажными.

Также полезно читать жизнеописания святых, которые, возлагая надежду на Бога во всем, касающемся не только внешней жизни, но и душевного спасения, удостаивались особенного покровительства Промысла Божия; иные из великих грешников, обращаясь на путь покаяния, благочестия, спасались верой и надеждой на заслуги Иисуса Христа, и надежда их приводила к мирному пристанищу блаженной вечности.

Лучшее средство к утверждению надежды на Бога есть добродетельная жизнь. При праведной жизни и чистоте совести больше бывает дерзновения к Богу, больше и надежды на Него. Апостол говорит: «Возлюбленные! если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение (свободный доступ) к Богу; и, чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним» (1Ин. 3:21–22). Потому-то бегает нечестивый, хотя никто не гонится за ним, будучи смущаем в совести страхом гнева Божия, а праведник, как лев, благодушен в надежде на Бога (см. Притч. 28:1).

Святой Исаак Сирин говорит, что человек не может приобрести надежды на Бога, если прежде в своей мере не исполнял воли Его. Ибо надежда на Бога и мужество сердца рождаются от свидетельства совести, и только при истинном свидетельстве ума нашего мы имеем упование на Бога. Свидетельство же ума состоит в том, что совесть нимало не осуждает человека, будто бы вознерадел о чем-либо таком, к чему он обязан по мере сил своих. «Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу» (1Ин. 3:21). Надежда на Бога обнаруживается в злостраданм за добродетели. Веруешь ли, что Бог промышляет о тварях Своих и всесилен? Да сопровождает веру твою приличное делание и тогда услышит тебя Бог. Как скоро человек отринет от себя всякую видимую помощь и человеческую надежду и с верой и чистым сердцем пойдет вослед Богу, тотчас последует за ним благодать и открывает ему силу свою в различных вспоможениях.

Как всякая добродетель, так и надежда подвергается искушениям. Часто колеблется надежда среди постигших несчастий, скорбей, особенно во время тяжкой болезни, перед смертью. В это время враг нашего спасения диавол сильно вооружается на нас, старается ввести в малодушие и отчаяние, и у нас недостает сил противодействовать ему. В это время особенно нужна смиренная и усердная молитва, чтобы Господь укрепил наш дух, утвердил нашу надежду на Его благость и покровительство ради заслуг Иисуса Христа – нашего упования.

Глава Шестая. О любви

По врожденной нашему духу идее добра, которого идеал находится в Боге, воля наша по требованию нравственного закона, напечатленного в совести, стремится к высшему добру, к возможному осуществлению его в своей деятельности, к уподоблению Богу в духовных совершенствах. Такая деятельность воли, как главной, центральной силы, имеет благотворное влияние на благосостояние всего духа, доставляет сердцу – корню духовной жизни – особенное удовольствие. Потому доброжелательство воли всегда сопровождается благорасположением сердца и составляет главное направление нравственной деятельности – любовь, стремление к осуществлению добра для себя и для других, соединенное с расположением тесно соединяться с этим добром для счастия своего и других нравственных существ. Бог есть высочайшее добро наше; потому Бог есть первый, главный предмет нашей любви. Любя Бога, мы должны любить и не можем не любить и Его образ, отражающийся в наших ближних, созданных по образу и подобию Божию. Потому любовь разделяется на два вида: любовь к Богу и любовь к ближним нашим.

О любви к Богу

Апостол говорит: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1Кор. 13:13). То есть в настоящей жизни для спасения необходимы три главные добродетели – вера, надежда, любовь, – которые объемлют все силы души, внутреннюю и внешнюю деятельность, все отношения наши к Богу, себе и ближним. Вера просвещает ум светом Божественной истины, к которой он стремится; надежда питает, оживляет сердце, жаждущее блаженства; любовь, относясь преимущественно к воле, стремящейся к высшему добру – святости, составляя предмет ее деятельности, объемлет и прочие силы души – ум и сердце, споспешествует и вере, утверждает и надежду. Один законник спросил Иисуса Христа, какая самая главная заповедь в законе, которую исполняя можно бы получить жизнь вечную? Спаситель сказал: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим; сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:37–40). «Так поступай, и будешь жить» (Лк. 10:28) – получишь жизнь вечную.

Важность любви

Любовь есть как бы расширительная, животворная сила души: она расширяет сердце наше, умножает полноту (сумму) нашей жизни, расширяет круг нашего бытия и деятельности, тогда как, напротив, ненависть есть сила сжимательная, охлаждающая, мертвящая. Апостол говорит: «Нелюбящий брата (своего) пребывает в смерти» (1Ин. 3:14). Любовь, объемля все силы души, дает правильное направление их деятельности, приводит их в согласие (гармонию); она есть главная стихия нравственного Царства Божия, соединяет все разумные существа в единодушное общество для взаимного вспомоществования в разных духовных и вещественных нуждах, устрояет общее всех и частное каждого благо, возводит к высшему нравственному совершенству и блаженству. Потому апостол и называет ее большей всех духовных дарований и добродетелей (см. 1Кор. 12:30, 13:1–13), которые составляют или свойства, проявления ее в частных поступках, или только средства к ней, как главной цели всех нравственных подвигов, которые без любви не имеют надлежащей цены (см. 1Кор. 13:1–4). Она составляет сущность и цель закона (см. Мф. 22,40; 1Тим. 1:5), «исполнение закона» (Рим. 13:10) и «совокупность совершенства» (Кол. 3:14), потому что любовь объемлет, соединяет в себе все добродетели и всех людей соединяет между собой и с Богом. По словам апостола (1Ин. 4:16), как Бог есть по преимуществу любовь, так одна любовь и нас соединяет с Ним. Что же такое любовь? Любовь вообще есть жизнь души, стремление ее к общению с другими, расположение, по которому разумное существо не заключает добра в одном себе, а ищет делиться им с подобными и в общении с ними находит свой покой, удовольствие. Любить Бога значит ценить Его больше всего на свете по достолюбезным совершенствам и всецело стремиться к Нему всеми силами души: умом – к совершеннейшему познанию Его, волей – к уподоблению Его совершенствам, к благоугождению Ему, сердцем – к соединению с Ним для наслаждения идеалом красоты Божественных совершенств, блаженством; стремиться постоянно, неослабно, так, чтобы это стремление составляло главную, преимущественную деятельность нашего духа. И ничто не должно отвлекать нас от этого стремления к Богу.

Основание и побуждение любви

Как жизнь наша проистекла от вечного источника жизни – Бога, так к Нему же и должна обращаться, сливаясь с другими подобными потоками жизни. Потому первый, высочайший предмет любви нашего духа, без сомнения, есть Бог, а потом и ближние наши, которые соединяются с нами сходством природы богоподобной.

Какое основание и побуждение любви? Основание ее в Боге, Который есть любовь вечная, и в самой душе нашей, которая сотворена по образу Божию. В сем-то образе Божием и состоит собственно побуждение любви или то, что располагает нас истинно любить Бога и ближнего. Мы любим Бога, как Отца, любим ближних, как братии. Что заставляет детей любить отца, братии, друг друга? Родственная их природа. Так и Бога любить побуждает душу ее внутренний образ Божий; и тот же образ влечет ее к ближним, в которых он же просиявает. Чистая любовь к Богу и ближнему не спрашивает, что я получу от Бога или ближнего, но как бы естественно, по природе стремится к ним. Это уже ныне, когда мы грехом отпали от Бога, стали нужны для возбуждения любви предварительные понятия о благости Божией, представление ожидаемого блаженства в Боге, а равно и тех потребностей, какие мы имеем в наших ближних. Чем проявляется истинная любовь? Как жизнь души, она проявляется и во внутренних ее действиях, и во внешних. Кто, например, истинно любит Бога, тот не может не помышлять о Нем, не стремится к Нему сердцем, не покорять Ему своей воли и не выражать благоговения и преданности своей к Нему в словах и делах своих. Словом, истинная любовь к Богу сама по себе исполняет эту первейшую заповедь: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим» (Лк. 10:27). По этой заповеди любовь к Богу должна наполнять всю душу, обнимать все ее силы – сердце, волю и ум. Надобно любить Бога не частью только, но всем сердцем, так, чтобы в нем не было места никакой другой любви или пристрастию, привязанности к каким-нибудь земным предметам, которая не может совместиться с любовью к Богу, противна ей или охлаждает любовь к Богу, как, например, по словам Спасителя (см. Мф. 6:24), никто не может служить, угождать Богу и страсти корыстолюбия.

Вообще, с любовью к Богу несовместимо никакое пристрастие к земным предметам, которое по своему свойству враждебно любви к Богу. Всецело надобно любить одного Бога, как существо высочайшее, совершеннейшее, достолюбезнейшее всех существ, надобно любить и все то, что Бог любит, что Ему приятно. Потому, если можно любить что-нибудь, кроме Бога, то надобно любить для Бога, то есть потому, что Бог то любит, Ему то приятно или нам полезно.

А всякую любовь или пристрастие к каким бы то ни было предметам надобно отвергнуть, если чувства эти несовместимы с любовью к Богу; надобно отвергнуть пристрастную любовь даже к самым любезным для нас лицам – родителям, родственникам, когда они требуют от нас противного Богу, отвлекают нас от любления Бога и исполнения Его воли. Когда в сердце – источники жизни (см. Притч. 4, 23; Мф. 15:19), когда оно глубоко проникнуто любовью к Богу, то оно возбуждает благорасположение к Богу, стремление к возможному уподоблению Ему в достолюбезных совершенствах, к исполнению Его воли, к благоугождению Ему и желание быть в тесном общении с Ним.

Заповедь Божия повелевает любить Бога «всею душею и всею крепостию», то есть не одной свободной волей стремиться к угождению Богу, но и все действия инстинктивных потребностей, наклонностей подчинять воле или Закону Божию и во всех чувственных, дозволенных удовольствиях не допускать ничего противного любви к Богу; и притом во всем этом надобно проявлять любовь со всей крепостью, как бы с напряжением всех сил, с неослабным постоянством, так, чтобы человек готов был скорее лишиться всех вещей, удовольствий, потерпеть скорби, бедствия, подвергнуться даже смерти, нежели сделать что-нибудь противное Богу, оскорбить Его грехом и лишиться Его благоволения и благодати (см. Рим. 8:35:38–39). Кто любит Бога всем сердцем с искренним (без лицемерия), горячим (без равнодушия) расположением (то есть с ревностию), любит больше всего, любит всей силой воли, с совершенной преданностью воле Божией и с готовностью пожертвовать своей жизнью для исполнения воли или заповеди Божией и для славы Божией, тот, без сомнения, будет любить Бога и всем умом.

Любить Бога умом значит умом стремиться больше всего к познаванию Бога – Его совершенств и дел в царстве природы и благодати, и притом не столько по началам разума и на основании опытных наблюдателей или созерцания природы, сколько из откровенного учения Божия с испрашиванием от Бога благодатного просвещения, потому что разум наш по своей недальновидности, особенно под влиянием страстей, омрачающих его, не всегда ясно, верно познает даже земные предметы, а о небесных он большей частью только гадает, легко подвергается ошибкам, заблуждениям. Потому он должен заимствовать сведения о Боге преимущественно из Священного Писания, которое сообщает ясное и правильное познание о Боге. А в предметах таинственных, неудобопостижимых надобно разум покорить вере (см. 2Кор. 10, 5; 1Пет. 1:22), то есть с полной доверенностью, без пытливости принимать учение, сообщенное от Бога, Который не может ни обманываться, ни обманывать, как источник истины, а на свое мудрование не полагаться, не доверять ему, как ошибочному. Но стремиться к этому познанию надобно не по одной любознательности и не ограничиваться одним созерцательным знанием, а нужно это для того, чтобы, верно познав Бога, Его совершенства, можно было иметь правильное отношение к Нему, почитать Его разумным образом, несуеверно, сообразно с Его величием, святостью, благостью. Преимущественно ум должен быть занят поучением в Законе Божием, чтобы, яснее познав волю Божию, точнее исполнять ее, совершеннее благоугождать Ему. Свойство любви таково, что любящая душа что больше всего любит, о том больше и думает.

Так и любовь к Богу не довольствуется одним только знанием или повременным воспоминанием, а заставляет постоянно возноситься мыслями к Богу, находить особенное удовольствие в размышлении о Боге – Его совершенствах, действиях Промысла, открывающихся в управлении миром, обществами человеческими и в устроении судьбы каждого человека, о путях спасения, по которым благий Господь ведет каждого к Царству Небесному.

Это явный признак оскудения любви к Богу, когда кто занимается познанием только предметов видимого мира или помышлением, заботами только об удобствах земной жизни, а не имеет охоты к размышлению об истинах веры и нравственности христианской под предлогом их общеизвестности. Немного пользы и от того холодного исследования, которое происходит от одной любознательности; это как лунный, тусклый свет без теплоты – здесь нет еще любви. Любовь заставляет заниматься постоянным богомыслием по благоговению к вездеприсутствию Божию, по опасению, как бы по невнимательности к этому вездеприсутствию, по забвению о Боге не допустить чего-нибудь оскорбительного для Бога в мыслях и делах, занимается богомыслием по желанию, с благоговением, так сказать, предстоять пред лицем Божиим, зреть красоту Его и быть всегда с Богом, как говорит Псалмопевец: «Мне благо приближаться к Богу! На Господа Бога я возложил упование мое, чтобы возвещать все дела Твои… Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле. Изнемогает плоть моя и сердце мое; Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек» (Пс. 72:28:25–26). От такого размышления, говорит Псалмопевец, «воспламенилось сердце мое во мне; в мыслях моих разгорелся огонь» любви к Богу (Пс. 38:4).

Кто чем яснее познает Бога, чем живее представляет себе Его совершенства, тем больше возбуждается в том благоговение, тем больше согревается любовью и услаждается сердце, тем больше жаждет благоговейного размышления о Боге. Впрочем, истинная набожность, совершенная любовь состоит не в горячности только и сладостном возбуждении сердечных чувств, а в искреннем, постоянном благорасположении всей души к Богу. Истинная любовь к Богу может быть и при сухости чувств, даже еще будет иметь тем более цены, достоинства, чем менее бывает сладких чувствований. Кто в изобилии имеет такие чувствования, тот подобен кораблю, который при попутном ветре на полных парусах легко несется к пристани, причем не требуется никакого труда. А кто и при сухости чувств искренно предан всей душой Богу, тот без пособия попутного ветра с большим усилием должен грести на лодке тяжелыми веслами, по бурным волнам плыть к назначенному месту. А чем больше усилий, трудов употребляется для какого дела, тем оно лучше, тверже, совершеннее бывает; и в благочестии или любви чем меньше бывает сладких чувствований, тем они чище, постояннее, совершеннее; любить Бога нужно для Самого Бога, потому что Он по Своим совершенствам достоин любви, а не из-за корысти, не за сладкие чувствования, желание которых святые отцы называют духовным прелюбодейством, которое всякую добродетель делает нечистой, корыстной, показывает, что мы любим не столько Бога, сколько сердечные удовольствия. Истинная любовь состоит в разумном, всецелом стремлении души к Богу, особенно в расположении благоугождать Ему, в совершенной преданности Его воле, в усердном исполнении Закона Божия, как говорит Спаситель: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня… тот соблюдет слово Мое» (Ин. 14:21–23). И святой апостол Иоанн говорит: «Любовь к Богу состоит в том, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1Ин. 5:3). Для этого нужно иметь, с одной стороны, сыновний страх или опасение, как бы не сделать чего-нибудь запрещенного Богом, не только с сознанием, но и по невнимательности как бы не допустить чего оскорбительного для Бога даже в мыслях и словах; допущенные погрешности должны быть очищены скорбью, раскаянием, сожалением о том, что тем оскорбили преблагого Отца Небесного; после нечаянных грехопадений человек усиливает внимательность к себе, больше остерегается новых погрешностей, от больших грехов – как бы они ни были обольстительны – отвращается, бежит, как от ядовитой змеи; с другой стороны, надобно иметь заботливое старание в точности исполнять заповеданное Богом и при всей исполнительности говорить в сердце, как поучал Спаситель: «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17:10). Искренняя любовь не довольствуется исполнением только повеленного. Как сын, нежно любящий доброго отца, и без приказания делает похвальные дела в пользу или честь отца, когда знает, что это приятно будет ему, чтобы тем заслужить большее благоволение его, так и любовь к Богу побуждает стараться постоянно более и более преуспевать во всякой добродетели, всячески угождать Ему, чтобы быть более достойным Его благоволения, заставляет свою волю вполне подчинить воле Божией, чтобы тем совершеннее служить и благоугождать Ему; и во всех случаях и обстоятельствах жизни любящий Бога предается распоряжению Промысла Божия с отвержением своей воли – никогда не желает, чтобы все было по его желанию, но все предоставляет воле Божией, успокаиваясь той мыслью, что Бог лучше нас знает, что нам полезно, так и устрояет наши обстоятельства. Если по воле или попущению Божию постигают его иногда какие-нибудь несчастия: потеря имущества, лишение любезных лиц, болезни, клеветы, притеснения, оскорбления и т.п., – он не предается малодушию, унынию, ропоту, все терпеливо переносит с совершенной покорностью, преданностью воле Божией, говоря с блаженным Иовом: «Как угодно было Господу, так и сделалось; да будет имя Господне благословенно» (Иов. 1:21). И такая преданность воле Божией, с отвержением собственной воли, с готовностью исполнять всякое распоряжение Божие с нами, должна простираться не только на дела трудные, события важные и редкие, но и на самые обыкновенные, ежедневно встречающиеся приключения, обстоятельства, даже на самые действия и состояния душевные, например на внутренние утешения или сухость сердечных чувств, вообще на все вещи, дела и случаи.

Любовь к Богу должна быть соединена также с ревностью к славе Божией, к защищению ее и распространению, то есть когда нечестивые пороками, поруганием святыни, кощунством или искажением Божественного учения помрачают имя Божие, то любовь заставляет святыню защитить, заградить уста злохулителям, пороки пресечь распространением Божественного учения и правил доброй жизни между людьми, сидящими во тьме сени смертной, распространить славу Божественных совершенств, возвеличить имя Божие. Кто не имеет ревности, тот холоден к Богу или вовсе не имеет любви; а кто не любит, тот пребывает в смерти. Впрочем, ревность должна быть разумная, ревность не по разуму может причинить много зла, перейти в яростный фанатизм.

С ревностью в любви должно быть соединено смирение и самоотвержение, которые служат основанием любви и всякой добродетели и без которых не может быть ни чистой любви, ни другой какой добродетели.

Но если кто, удаляясь больших грехов, малые грехопадения в словах, помыслах и чувствованиях, случающиеся ежедневно, оставляет без внимания, в обуздании страстей нерадив, прихотей своих не ограничивает, бывает своенравен, упрям, строптив по отношению к другим, неприятностей не переносит, раздражается за всякую малость, досадует, ропщет, когда другие делают не по его желанию, ни со своими, ни с чужими не может ужиться в мире, заводит споры, ссоры, тяжбы, к бедствиям других равнодушен, а в своем несчастии нетерпелив, не имеет преданности воле Божией; если набожность свою поставляет почти только в частом хождении к богослужению, в пожертвованиях на церковь (например, на свечи или другое что), в ежедневном прочитывании многих молитв, канонов с поклонами, в постничестве, в чтении благочестивых книг и подобных наружных делах благочестия; и когда при этих занятиях мягкое сердце по действию благодати, а иногда только от живого воображения согревается, исполняется умилительными чувствами, от которых происходят частые воздыхания, набожные восклицания, и это считает он благочестием, угодным Богу, при этом бывает самодоволен, нравится сам себе, высоко думает о своей праведности, тщеславится, увлекается до самохвальства, а других уничижает, пересуживает, считает себя лучшим других, то хотя бы казалось, что такой разгорается даже серафимским пламенем, однако же набожность его лицемерна, ложна, суетна, должна почитаться не плодом благодати, а порождением почти одного воображения, даже соединена с опасностью, потому что легко может привести к самообольщению или бесовской прелести. Только смирение с самоотвержением избавляет от этой опасности и дает цену набожности.

Средства к приобретению любви к Богу

К возбуждению и сохранению любви к Богу может служить страх Божий при представлении высочайшей святости и правосудия Божия, по которому Бог за всякий грех, не очищенный покаянием, наказывает. Страх наказания должен побуждать нас к исполнению заповедей Божиих, а исполнение заповедей по мере очищения сердца от страстей порождает чистую любовь к Богу.

К любви возбуждает и размышление о Божественных совершенствах и благодеяниях, усматриваемых в творении, промышлении, особенно в искуплении рода человеческого через Иисуса Христа. Именно: Бог есть творец, промыслитель наш, раздаятель всех даров вещественных и духовных, естественных и благодатных, которыми мы пользуемся, – справедливость требует, чтобы все, проистекшее от Бога к нам потоком любви, опять возвращалось к Нему возношением благодарности, ибо любовь к Богу есть высшее почитание и прославление Бога; Бог есть как верховное начало, так и последний конец человека и всех тварей, потому все должны стремиться к Нему любовью от всего сердца; Бог есть существо совершеннейшее, есть безмерная благость, любовь и источник всех благ, которые Он щедро изливает на все существа по мере их способности, приемлемости. Сколько Он каждому из нас благодетельствует, и несмотря на то, что мы постоянно оскорбляем Его своими грехами, удаляемся от Него, Он милует нас, не только не наказывает каждый раз за наши грехи, но еще наделяет разными благами, хранит нас и избавляет от многих зол, от которых мы сами собой не могли бы избавиться, ради одной веры в искупительные заслуги Иисуса Христа и ради смиренного покаяния прощает нам грехи и обещает вечное блаженство в Царстве Небесном. Потому Он в высшей степени любезен и должен быть любим всем сердцем. Все прочие блага в сравнении с Богом ничего не стоят, как дым и тень, и потому сами по себе не должны быть любимы, а только для Бога. К возбуждению любви могут служить также чтение Священного Писания и жизнеописаний святых, упражнение в молитве и других делах благочестия; размышление о непостоянстве и кратковременности настоящей жизни, о блаженстве праведных в будущей жизни и о других благочестивых предметах; постоянное хранение себя от развлечений, чрезмерных забот житейских, от всякого пристрастия, привязанности к земным вещам, от возмущения духа гневом, плотской похотью, вообще всякой страстью, даже от нечистых помыслов и пожеланий, от которых дебелеет, грубеет сердце, становится неспособным питать нежные чувства любви и вследствие дебелости тяготеет к земле – влечется к чувственным удовольствиям. Спаситель говорит: «Смотрите… за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими» (Лк. 21:34), которые, подавляя дух, погашают и любовь к Богу. Любовь к ближним служит и средством к развитию, укреплению любви к Богу, и верным признаком или доказательством ее. О способе приобретения любви к Богу святой Максим Исповедник говорит, что любовь рождается от бесстрастия; бесстрастие от упования на Бога; упование от терпения; сие последнее содержится в воздержании; воздержание от страха Божия; страх от веры в Господа. Верующий Господу страшится наказания. Боящийся наказания воздерживается от страстей; воздерживающийся от страстей терпеливо сносит скорби; терпеливый в скорбях приобретает упование на Бога; упование на Бога отрешает ум от всякого земного пристрастия; отрешенный от этого ум приобретает любовь к Богу. Блаженный Диадох говорит, что никто не может возлюбить Бога всем сердцем, не очистив и не умягчив его страхом Божиим, а в страх Божий никто не придет, если не освободится от всех житейских попечений.

О любви к ближним

Любовь к Богу, по учению Спасителя (Мф. 22:37–40), есть первая и большая заповедь в законе, а любовь к ближним – вторая, подобная ей, то есть также главная заповедь в отношении к ближним, составляет сущность и исполнение Закона, основание всех наших обязанностей к ближним, душу всех добродетелей, которые без любви не имеют цены, бесполезны (1Кор. 13:1–4); даже любовь к Богу невозможна без любви к ближним или ложна, как говорит святой апостол: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1Ин. 4:20–21), то есть всякого человека. И Спаситель говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34–35, 15:12).

Основание любви к ближним лежит в единстве нашей природы, то есть в том, что все люди произошли от одних прародителей (см. Деян. 17:26), все мы между собою братья и потому, естественно, должны любить друг друга. Бог сотворил всех людей по образу и подобию Своему и есть общий всем людям Отец, а люди все составляют как бы одно семейство. Еще теснее соединены мы в Иисусе Христе, Который сделался главою Церкви; верующие в Него составляют одно тело Церкви, а каждый в отдельности есть член одного тела (см. Рим. 12:5; 1Кор. 12:12–27; Еф. 1:22–23, 5:23); все одним духом напоены, воодушевлены, имеем одно высшее назначение путем веры и исполнения заповедей Божиих достигать Царства Небесного, где все должны любовью соединяться с Богом, общим всех центром, также и между собою, как радиусы круга соединяются в центре. Этого требует и самое свойство любви – любообщительность. Любовь есть как бы сила расширительная, живительная, зиждительная, она не замыкается в самой себе, но простирает свои действия на все окружающее. Как в нас самих любовь есть главная жизненная сила, которая все наши способности (ум, волю, сердце) возбуждает к деятельности, дает ей правильное направление, умножает полноту нашей внутренней жизни, расширяя сердце, расширяет и круг нашего бытия и деятельности, от силы и полноты ее в сердце происходит в душе чувство довольства, радость, так и вне нас любовь желает созидать благо везде, где только можно, чтобы все проявляло стройность в течении жизни, гармонию в деятельности всех окружающих нас существ, стремящихся к развитию своих сил по Законам Творца и к наслаждению жизнью и счастьем.

Очевидно, для развития и укрепления в нас любви нужно обширное поле деятельности в кругу подобных нам людей, которым мы могли бы оказывать любовь, делать добро, созидать счастье, чтобы при общем содействии друг другу удобнее нам устроять и внутреннее, и внешнее наше благосостояние, успешнее достигать умственного и нравственного совершенства и высшего нашего назначения – вечного спасения в общении с Богом в Царстве Небесном. Потому-то и суждено нам жить не отдельно каждому по себе, а в обществе, чтобы иметь случаи и возможность оказывать добро и тем развивать в себе любовь – источник внутреннего и внешнего благосостояния, наслаждения радостью. К тому же мы и от природы имеем сочувствие (симпатию) к другим, которое располагает нас к общительности с другими и к принятию участия в них. Этого требует и взаимная польза, потому что без помощи других сами собою мы не можем ни преуспевать в умственном и нравственном совершенстве, ни обезопасить нашей внешней жизни, упрочить наше благосостояние и достигать высшего своего назначения. А главное побуждение к любви то, что Бог Сам всех нас любит столько, что предал Единородного Своего Сына на смерть для искупления нас, «дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную», говорит Спаситель (Ин. 3,16; см. также Рим. 8:32). А «если так возлюбил нас Бог, говорит святой апостол, то и мы должны любить друг друга» (1Ин. 4:11). Кто не любит того, кого Бог любит и нам повелел любить, тот не только не может иметь любви к Богу, но и прогневляет Его противлением Его воле.

Собственно любить значит считать что-нибудь дорогим, приятным для нас, что нравится нам по своим качествам, с чем мы желаем быть в тесном общении для созидания взаимного счастья; это – любовь симпатическая. Любить значит также питать к кому-нибудь душевное благорасположение, благоволение, желать ему истинного блага для его счастия, прилепляться к нему с сердечным удовольствием; это – любовь доброжелательная.

* Хотя любви свойственно чувство удовольствия, оно придает ей силу, живость и много облегчает трудные подвиги ее, но это приятное чувство не составляет ее сущности. Тем более врожденное сочувствие (симпатию), инстинктивное, бессознательное влечение сердца к другим надобно отличать от разумной любви и часто соединяемого с нею чувства удовольствия. Симпатия, правда, служит естественным основанием общительности и человеколюбия, но не составляет еще самой любви. А когда она не управляется разумом, то к ней присоединяется слепая страсть – пристрастие и плотская похоть, которая то лицо, к которому имеют влечение, хочет употребить только в орудие своего удовольствия, а любви собственно здесь нет. Любовь состоит не в приятных сердечных ощущениях и влечениях, а в благоволении – разумном, искренном расположении души, по которому мы желаем другим истинного блага и по возможности стараемся доставить им эти блага. Симпатия слепа, основывается на сходстве внутренних или внешних, душевных или телесных (темпераментальных) качеств, какие в нас есть и какие нам нравятся в других. А любовь утверждается на разумных основаниях, то есть на ясном сознавании важности тех побуждений, по которым мы должны любить людей. Симпатия, как инстинктивное влечение, основывающееся больше на кровной или духовной близости, сходстве качеств в известных лицах, не может относиться ко всем. А христианская любовь должна простираться на всех. Притом симпатия всегда ищет своего удовольствия в сближении с тем лицом, в котором усматриваются те свойства, совершенства, которые нам нравятся, хочет любоваться этими совершенствами для возбуждения и продолжения в себе чувства удовольствия.

Христианская любовь должна быть чистая, бескорыстная, должна искать не своей выгоды, удовольствия, а истинного блага любимого лица для его счастья. Любить кого-нибудь для своей выгоды значит любить себя, а других употреблять только в орудие для своей выгоды или удовольствия. Любить надобно для Бога, то есть потому, что Бог любит людей, желает им добра и нам повелел любить людей, желать им добра для их счастья, чтобы тем исполнить волю Божию, угодить Богу. Спаситель говорит: «Если вы будете любить любящих вас (то есть только за любовь), кaкая вам награда?» (Мф. 5:46). Кроме того, любовь должна быть деятельная, должна состоять не в одном душевном расположении, благоволении, доброжелательстве, но и в усердном старании на самом деле оказывать другим добро, как говорит апостол (см. Иак. 2, 15; 1Ин. 3:18).

Так как любовь состоит в искреннем благоволении, благожелании и делании истинного добра ближним, а истинное добро, высочайшее благо наше, заключается в Боге и истинно полезно для нас только то, что содействует нам к достижению этого блага и к соединению с Богом для вечного блаженства, что называется вечным спасением души, то первой заботой любви должно быть содействие спасению души, а потом – доставление и других благ, которые близким или отдаленным образом могут вести к спасению души, или доставить пользу для благосостояния душевного и телесного, или по крайней мере для удобств по внешнему состоянию жизни. Прежде всего для любви требуется не делать никому зла или вреда, обиды, оскорбления, не только уважать и сохранять права других, но и от своих прав иногда надобно уступать в пользу ближних и быть готовым оказывать им всякое добро. Не делай зла ближнему, говорит святой авва Дорофей, не огорчай его, не клевещи, не злословь, не уничижай, не укоряй, и таким образом начнешь после мало-помалу и добро делать брату своему, утешая его словами, сострадая ему или давая ему то, в чем он нуждается, и так, поднимаясь с одной ступени на другую, достигнешь с помощью Божией и верха лестницы (совершенства). Ибо, мало-помалу помогая ближнему, ты дойдешь до того, что станешь желать и пользы его, как своей собственной, и его успеха, как своего собственного. Это и значит возлюбить ближнего своего, как самого себя.

Действия любви

Действий, в которых проявляется любовь, так много и так они разнообразны, что трудно и перечислить их. В этом случае руководительным правилом для любви может служить следующее наставление Спасителя и апостолов: «Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7:12). А чего себе не хотите, того не делайте и другим (см. Деян. 15:29). Более общие и важные выражения любви следующие.

Искренность в обращении с ближними, которая состоит в том, чтобы слова и поступки наши были согласны с мыслями, а не поступали бы мы так, что одно на словах, а другое в мыслях; это было бы притворство, лицемерие, обман (см. 1Пет. 2:1). Впрочем, эта искренность, простодушие должны быть соединены с благоразумием. Нельзя перед всеми и во всем быть совершенно откровенными, нельзя о всем говорить всякому, иное нужно и умолчать, скрыть; когда излишняя откровенность не только не приносит никому пользы, но может послужить еще ко вреду или соблазну, тогда она будет глупостью. Потому Спаситель и говорит ученикам: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10,16; см. также 1Кор. 14, 20; Еф. 5,15–16; Кол. 4:5). Потому притворство, допускаемое с лукавым намерением, надобно отличать от благоразумной скрытности в том, о чем полезнее умолчать.

С любовью сообразна также вежливость, ласковость – такое обращение с другими, которое соответствует как достоинству их, так и принятому обыкновению. Такое обращение не только устраняет много неудовольствий, жизнь человеческую делает приятнее, но и привлекает к нам расположение других, и возгревает, утверждает взаимную любовь. «Слово ваше, говорит апостол, да будет всегда с благодатию, приправлено солью благоразумия, дабы вы знали, как отвечать каждому» (Кол. 4:6). От такого образования нравов, мягкости, вежливости много отличается слишком изысканная, натяжная учтивость в словах и поступках, манерность, принятая между светскими людьми, которые большей частью делают это не по любви, а почти только для одного вида, по тщеславию, чтобы выказать свою утонченность в обращении, образованность, и стараются обмануть друг друга. Впрочем, такой притворной учтивости в обращении сами светские не доверяют, платят тою же монетой, какую сами принимают. Но христианину никогда не следует вежливость соединять с ласкательством, лицемерием и употреблять ее для обмана других.

При вежливости, приветливости должна быть простота и доступность, по которой кто-либо делает другим свободный доступ к себе и являет себя к ним благосклонным, готовым к исполнению их желаний. Такая доступность приобретает нам доверенность и расположение других.

Много содействуют любви и разумная общительность, взаимная уважительность, почтительность. Апостол учит даже предупреждать других в свидетельствовании почтения и отдавать другому предпочтение (см. Рим. 12:10). Когда встретишься с ближним своим, говорит святой Исаак Сирин, принуждай себя оказывать ему честь выше меры его; оказывай ему всю ласковость. А когда разлучишься с ним, говори о нем все хорошее и что ни есть досточестного. Ибо сим и подобным этому привлечешь его к добру, заставишь его стыдиться тем приветствием, каким приветствовал ты его, и посеешь в нем семена добродетели. От такой снисканной тобой привычки отпечатлеется в тебе добрый нрав, приобретешь в себе смирение и без труда преуспеешь в великом. Пусть всегда будет у тебя этот нрав – ко всем быть благоприветливым и почтительным. Никого не огорчай, никому не завидуй ни в чем. Берегись кого-либо и в чем-либо порицать или обличать, потому что есть у нас нелицеприятный Судия на небесах. Любовь не умеет раздражаться или огорчаться на кого, или укорять кого неравнодушно. Указанием любви и видения служит смирение, которое рождается от доброй совести о Христе Иисусе, Господе нашем.

Более важным проявлением любви служит благотворительность, услужливость, когда мы душевное расположение к ближним свидетельствуем пожертвованием каких-либо вещей или оказыванием полезных услуг. В этом-то преимущественно и состоит любовь, чтобы всем благотворить и оказывать услуги, кто чем и как может. Благотворительностью и услужливостью преимущественно и возгревается чувство любви в сердце благотворителя и возбуждается чувство благодарности и любви в облагодетельствованном, взаимная услужливость соединяет всех людей союзом любви, содействует успехам во всех предприятиях, вообще бывает причиной различных благ и счастья семейной и общественной жизни и даже вечного спасения. Потому в Священном Писании благотворительность преимущественно перед другими добродетелями и восхваляется, и на Страшном Суде прославится, по обетованию Спасителя (см. Мф. 25:34–40; Притч. 19:17, 15:27; Сир. 3:30). Случаев и способов благотворительности и услужливости у всякого может быть много. Одни дела благотворительности относятся к душе, другие – к телу, то есть телесной жизни, здоровью, внешнему благосостоянию, например, напитать алчущего, одеть нагого, уврачевать больного, помочь человеку в нужде, в трудных и опасных для жизни и здоровья обстоятельствах; кто не может благотворить вещественным пожертвованием, тот может благотворить своим трудом и оказывать разные услуги. Еще важнее благотворительность душе, например, наставить невежду или заблуждающего на путь истины, отвлечь человека от греха, исправить порочного, утвердить колеблющегося среди искушений, утешить скорбящего, облегчить труд в преуспеянии в добродетелях, назидать словом, примером, снисходить немощам слабых, впрочем, без потворства страстям, прощать оскорбления, обиды, молиться о спасении особенно заблуждающих – спасать от вечного огня и смерти и другие подобные дела делать. Это – милостыня душе, гораздо лучшая телесной милостыни. Святой апостол о проявлении любви в разных видах говорит так: «любовь долготерпит», то есть любовь вдыхает терпение, великодушие в трудных обстоятельствах; любовь «милосердствует», или благосклонна бывает, ласкова, доступна, сострадательна, благотворительна, чужда суровости, строптивости; «любовь не завидует» счастью ближних; любовь «не превозносится» перед другими – не тщеславится, не хвастает ничем, «не гордится», не мечтает о себе высоко, не надмевается, ни на кого не смотрит с презрением, напротив, перед всеми смиряется, всех считает лучшими себя, всех уважает, оказывает почтительность; любовь «не бесчинствует», не делает ничего беспорядочного, безрассудного, бесчестного, внушает вести себя скромно, степенно, благопристойно, без наглости, оскорбительной для других; «не ищет своего», то есть заботится не о себе только, но и о благе других, пользу других, особенно общую пользу, даже предпочитает своим выгодам; «не раздражается», не предается гневу, умеряет его, не увлекается до мстительности за оскорбления, охотно прощает; «не мыслит зла», не думает о других худо, не подозревает в чем-нибудь худом, но все понимает в добрую сторону, погрешности других извиняет, приписывает больше прирожденной всем нам слабости, а не злонамеренности, не помнит причиненного кем-нибудь зла, не мстит, извиняет; «не радуется о неправде», то есть о грехопадении или несчастии ближних, «но радуется о истине», то есть о благе ближних, как о своем, когда видит, что они живут честно, праведно и преуспевают в благочестии и благоденствии; «все прикрывает», то есть слабости ближних прикрывает молчанием, не обнаруживает, не разглашает, немощи немощных терпеливо сносит, не гнушается, поддерживает слабых, чтобы вовсе не упали и не погибли; «всему верит», то есть всему вероятному, чему не вредно верить, без достаточной причины никого не подозревает во лжи, обмане, лицемерии; всего надеется, то есть всего доброго чает от ближних, например, их обращения на пути правды, спасения, ни в ком не отчаивается; «все переносит», то есть великодушно переносит клеветы, злословия, обиды, несчастия, даже саму смерть без смущения ожидает с покорностью воле Божией; терпеливо ожидает исполнения обетовании Божиих, хотя бы и долго было ждать его. Из слова апостола (см. 1Кор. 13:1–13) видно, что любовь важнее всех добродетелей и дарований духовных, потому что ею предотвращается всякое зло и совершается всякое добро.

Прекрасное дело человеколюбия составляет и гостеприимство, оказываемое странникам, путешествующим как по своим нуждам, так особенно для целей религиозных. В древности у многих народов, даже языческих, как на Руси, считалось оно важной добродетелью. Не один патриарх Авраам за странноприимство удостоился принять в свой дом Бога или ангелов в виде странников.

Средства к приобретению любви

Для утверждения любви надобно стараться сохранять согласие, миролюбие со всеми окружающими нас, сколько возможно это с нашей стороны. Поскольку все мы во многом погрешаем, то любовь требует, чтобы мы старались всячески остерегаться, избегать взаимных столкновений, оскорблений, а сверх чаяния возникшие тотчас прекращать. Какое прекрасное зрелище представляет общество людей единодушных, живущих в мире, согласии, любви и дружбе (см. Деян. 4:32). Псалмопевец с восторгом говорит: «Как хорошо и как приятно жить братьям всем вместе» (Пс. 132:1), то есть в мире, согласии. Напротив, где нет любви, «где зависть и сварливость, там неустройство и всё худое», говорит апостол (Иак. 3:16). Потому в обращении с другими надобно остерегаться, как бы не оскорбить кого не только с сознанием или с намерением, но и по невнимательности, по небрежности или в пылу гнева, хотя и без намерения. А для этого надобно постоянно бдеть над собой, обуздывать раздражительность, стараться приобретать смирение, кротость, скромность, чтобы по тщеславию не выставлять напоказ своих преимуществ к неудовольствию других, а совершенства других надобно по справедливости ценить, уважать, ни о ком не отзываться худо, никого не чернить. Как смирение и скромность во всем – в суждении, словах, взорах, телодвижениях, одежде – привлекают расположение, уважение всех, так, напротив, тщеславие, заносчивость, самохвальство, пренебрежение к другим, грубость, смех, дерзкая вольность в словах, взорах и других поступках возбуждают неудовольствие во всяком (см. Сир. 19:26–27). «Кротость ваша да будет известна всем человекам», говорит апостол (Флп. 4:5).

К сохранению любви много содействуют снисходительность и уступчивость другим. Недостаткам, немощам других мы должны снисходить тем более, что и в нас самих есть так много слабостей, которые неприятны другим. Потому апостол и убеждает: «Носите бремена», то есть снисходите немощам «друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6:2). Конечно, не похвальна уступчивость, когда она бывает по человекоугодию или по суетной боязливости или даже с оскорблением совести, с потворством страстям других. Но когда этого нет, то прекрасное дело братской любви – для сохранения мира угождать желаниям других и жертвовать своими удобствами для их удобств. Чем великодушнее мы сдерживаем неприятные для других склонности свои или жертвуем другим своими удобствами, тем больше цены имеет наш поступок. В этом отношении назидательный пример представляет поступок Авраама с Лотом (см. Быт. 13:8–9). Уступчивость в мнениях о безразличных предметах похвальна, избавляет от многих неприятных следствий спора.

Причинами нарушения согласия и мира – раздоров чаще бывают: упрямое своенравие (каприз), тщеславие или славолюбие, желание властвовать или иметь преимущество, взять верх над другими, чрезмерное своекорыстие. Напротив, приводят к миру, согласию: смирение сердца, презрение славы, уступчивость в мнениях и желаниях, подчинение, бескорыстие, пожертвование своими выгодами для выгод ближних или предпочтение выгод других собственным выгодам.

Первой причине раздора – своенравию, настойчивости на своем мнении и желании апостол противополагает любовь к единомыслию (см. Флп. 2:2): «будьте единодушны и единомысленны»; второй причине раздора – славолюбию противополагает презрение славы: «ничего не делайте… по тщеславию» (Флп. 2:3); третьей причине раздора – властолюбию противопоставляет подчинение, уступчивость другим в мнениях и желаниях и смирение сердца: «по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (там же); четвертому врагу мира – своекорыстию противопоставляет заботливость о выгодах других столько же, сколько и о собственных: «не о себе только каждый заботься, но и каждый о других» (Флп. 2:4). Если человек не будет замечать пороков ближнего, говорит святой авва Дорофей, то с помощью Божиею рождается в нем добросердечие, которым благоугождается Бог.

Для сохранения согласия и любви преподобный Иоанн Кассиан советует не дорожить никакими земными вещами, ничего из имущества не предпочитать братской любви; не считать себя умнее, лучше других, ни в чем не настаивать на своем мнении и своем желании, а уступать желанию других, в чем нет греха; даже все то, что представляется для нас выгодным, полезным, надобно жертвовать дружеской любви и миру, которые должно предпочитать всему; не должно предаваться гневу даже и по справедливым причинам; оскорблением других не только не обижаться, но стараться погасить в них гнев, даже несправедливый; утверждать себя в мирных чувствах любви и дружбы представлением того, что если не ныне, то завтра, может быть, постигнет нас смерть, разлучит с друзьями и переселит в другой мир.

Если же мир как-нибудь нарушен, то братская любовь требует вспыхнувшую искру раздора скорее погасить. Потому когда мы сами подали повод к оскорблению чьему-нибудь, то, заметив это, мы должны объяснить оскорбившемуся свое намерение и поступок, который он понял в противную сторону. Если же кто в самом деле потерпел от нас оскорбление или вред, то мы обязаны смиренно попросить прощения и удовлетворить за вред. В этом случае неразумно было бы стыдиться сознаться в своей погрешности. Благородного человека ничто так не украшает, как смиренное сознание своих погрешностей, слабостей и искреннее старание по возможности устранять их (см. Мф. 5:23–26). А если мы сами оскорблены или обижены другими, то должны быть удобопреклонны к примирению. Эта удобопреклонность к миру требует, чтобы в суждении о погрешностях других мы водились не раздраженным чувством или оскорбленным самолюбием, а рассудком, погрешности других приписывали больше слабости человеческой, общей нам, нежели злонамеренности, подражая Спасителю, Который на кресте молился за Своих распинателей, говоря: «Отче! Прости им, ибо они не знают, что делают» (Лк. 23:34). Когда оскорбившие нас просят прощения и примирения, то мы с готовностью должны принять это, помня, что и сами мы оскорбляем других иногда и ненамеренно. Прощение обид приучает к незлобию, а незлобие мало-помалу приводит и к любви. А для этого нужно много терпения и кротости при содействии благодати Божией. Иногда для обоюдного блага полезно оскорбленному самому искать примирения с оскорбившим, особенно когда он по жестокости характера не заботится об этом. В требовании удовлетворения за обиду мы не должны быть строги, но снисходительны, готовы простить, помня слова Спасителя: «Прощайте, и прощены будете» (Лк. 6:37). Когда есть важные причины требовать полного удовлетворения или даже наказания обидевшего, то должны искать этого не по ненависти к нему, а только для обезопасения нашего и других от обид на будущее время и для вразумления, исправления обидчика. Хотя иной упрямо отвергает всякое примирение, но мы должны иметь благосклонное расположение к нему и готовность помириться. «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром», говорит апостол (Рим. 12:21). К такому немиролюбивому надобно иметь не гнев и мщение, а сожаление.

Из сказанного следует, что хотя дело весьма похвальное стараться о мире со всеми, однако эта обязанность есть только условная. Потому что иногда бывают важные причины, по которым нельзя соглашаться с желаниями и поступками других. Иногда что мы ни делали бы, другие не хотят жить в мире. Потому апостол не безусловно, а только под условием повелевает: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим. 12:18). Впрочем, надобно остерегаться, чтобы в защищении своих прав против нарушителей их под предлогом правды не увлекаться своенравием, раздраженным чувством, гордостью или своекорыстием.

Братская любовь требует, чтобы мы не только сами сохраняли мир со всеми сколько это зависит от нас, но и других враждующих старались примирять между собою. Но весьма неблагородно, не по-христиански поступают те, которые по безрассудной болтливости, а иногда и злонамеренно сплетнями возбуждают раздор, вражду между разными лицами и тем причиняют много зла той и другой стороне враждующих. Это свойственно только диаволу производить вражду между людьми. Где вражда, «там неустройство и всё худое», говорит апостол (Иак. 3:16). Одна злоба, как демон, постоянно терзая душу враждующих, никогда не дает им покоя и всю жизнь их отравляет ядом горестей. Напротив, где любовь, там и спокойствие духа, утешение совести и внешний мир со всеми, там радость и благоденствие, скажем словами святого Златоуста: там блаженство, там Царство Небесное, там Сам Бог, потому что «Бог есть по преимуществу любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем пребывает» (1Ин.4:16).

Поскольку любовь есть добродетель сколько важная, столько же и трудная и одними естественными силами и средствами не может быть приобретена, то чаще и усерднее надобно молить Бога, чтоб Он Своею благодатью согрел наше сердце, воспламенял любовь к нему, нашему Отцу, Спасителю, Благодетелю, и к ближним нашим.

Развитие любви и житейский быт

Для развития и укрепления любви Бог устроил и все обстоятельства нашей земной жизни – поставил людей в большой зависимости и от внешней природы, и друг от друга, чтобы научить их смирению, которое есть основание любви и всякой добродетели и без которого неугодно Богу никакое доброе дело; связал Бог людей разнообразными нуждами, которым всем никто в отдельности не может удовлетворить и по необходимости должен просить содействия других. Таким образом, всякий, получая помощь от других и сам в свою очередь помогая другим, должен питать чувства благодарности и любви к своим благотворителям и благотворимым.

Для этой цели разнообразные нужды людей – телесные и духовные – заставили их разделиться на разные сословия, звания, состояния, чтобы каждое из них, занимаясь одним известным делом, оказывало своими трудами услуги другим и само имело право получать услуги от других, чтобы при этом иметь больше случаев упражняться в разных подвигах благочестия и добродетелях, чтобы таким образом соединенными силами люди удобнее могли преуспевать в устроении внешнего благосостояния, благополучия и в духовном совершенстве. Так, потребности телесные заставили образовать классы земледельцев, разных ремесленников; душевные потребности – класс ученых, художников; неправды человеческие заставили учредить класс судей, правителей, начальников – для охранения прав собственности, личной безопасности членов общества, для соблюдения общественного порядка, спокойствия, благоденствия, которые нужны для преуспевания в благочестии, вообще духовном совершенстве; для защищения граждан от нападения внешних врагов нужно было образовать войско, которое и должно честно выполнять свое назначение.

На все телесные, механические, тяжелые работы смотреть надобно как на наказание от Бога за грехи, наложенные еще в лице павших прародителей (см. Быт. 3:17–19), как на побуждение к смирению перед Богом и людьми, как на средство к поддержанию телесной жизни, а главное – как на случай оказывать другим услуги и тем возгревать в себе любовь к ближним. При этом должно быть трудолюбие, добросовестное исполнение работ, продажа или обмен изделий без обмана, без лишней корысти, барыша, а сколько они стоят или сколько нужно для пропитания себя и своего семейства; иначе не будет достигаться главная цель их – любовь, благотворительность, за которую обещается Царство Небесное. Начальники, правители, судьи должны особенно соблюдать справедливость, бескорыстие, милосердие, заботливость о благосостоянии подчиненных, иначе главная цель их должности не будет достигаться, а выйдет совсем противное: что могло бы послужить случаем к оказанию любви, благотворительности ближним и к заслуге перед Богом, то они обратили во вред ближним и к своему осуждению пред правдою Божиею, тогда они будут политическими преступниками, разбойниками (см. Ис. 1:21–23). Ученые, отличаясь терпеливостью, усердием в изыскании истин, результаты своих исследований должны независтливо сообщать другим и все это направлять к нравственному усовершенствованию себя и ближних; в противном случае труд их будет напрасен, даже может привести к гордости и затем к погибели.

Высшим религиозным потребностям удовлетворять предоставлено сословию духовных, которые потому должны отличаться духовностью, святостью жизни, большею пред другими набожностью, ревностью к славе Божией и спасению ближних.

Глава Седьмая. Об обязанностях

О порядке в исполнении разных обязанностей и в упражнении в добродетелях

Всякому желающему преуспевать в духовном совершенстве нужно знать, в каком порядке надобно исполнять разные обязанности, которых у нас много, чтобы не было замешательства и остановки в духовном усовершенствовании. Обязанности к Богу, как нашему Творцу, Отцу, верховному Владыке мира и нашей жизни и смерти, должны быть предпочитаемы и в точности исполняемы прежде обязанностей к себе и ближним. Спаситель повелевает любить ближних, как себя (см. Ин. 15, 13; 1Ин. 3:16); следовательно, и высшие обязанности к ближним надобно исполнять, как обязанности к себе. Впрочем, между ближними надобно предпочитать единоверцев иноверцам; между единоверцами – родственников чужим (см. 1Тим. 5:8). Обязанности к душе надобно предпочитать обязанностям к телу, а последние – обязанностям к внешнему благосостоянию. Так как мы обязаны Богу и жизнью, и временем, то первое время всякого дня надобно посвящать на служение Богу – на молитву славословную, благодарственную, просительную и на поучение в Законе Божием, чтобы точнее уразуметь волю Божию, совершеннее исполнять ее и тем благоугождать Богу. После обязанностей к Богу надобно исполнять дела по должности или общественные дела своего звания, состояния и потом дела свои домашние. Всякое дело надобно освящать молитвою – начинать испрошением благословения Божия, сопровождать прошением помощи Божией, оканчивать благодарением Богу за оказанную помощь и успех. На всякое внешнее дело надобно смотреть не только как на средство к удовлетворению телесных потребностей в пище, одежде, удобном жилище – это одно недостойно было бы разумно-нравственного существа, – а преимущественно надобно смотреть как на обязанность послужить для пользы других, для общественного благосостояния, от которого зависит частное благосостояние каждого члена общества, и как на случай к упражнению в разных добродетелях. На телесные, механические тяжелые труды, кроме того, надобно смотреть как на наказание за грехи, наложенные в лице праотца Адама на всех потомков его, как на побуждение к избежанию праздности, вредной для души и тела, к смирению, терпению и раскаянию в грехах. Телесные труды, утомляя тело, смиряют его, а вместе смиряют и душу и подавляют плотские страсти. Но всякое внешнее дело, даже умственное дело по должности, есть только как бы поделье, только подготовка к главному делу, а главным делом должно быть угождение Богу, образование ума, воли и сердца, нравственное усовершение, спасение души. Здесь не лишне вкратце изложить для лучшего удержания в памяти, в чем именно должно состоять это главное дело, которое должно быть делом целой жизни, в каком порядке и как исполнять его по отношению к Богу, к себе и к ближним.

О порядке в исполнении обязанностей вообще

В исполнении обязанностей и совершении добродетелей надобно наблюдать правильный порядок и на каждую из них употреблять столько времени, усердия и труда, сколько требует их относительная важность, достоинство и необходимость. Так как религия освящает всякое дело, даже самой любви к себе и другим представляет сильное побуждение, особенное достоинство, цену, то прежде всех обязанностей и с большим усердием надобно исполнять религиозные обязанности – обязанности к Богу, так, чтобы религия имела благотворное влияние на исполнение и прочих обязанностей.

Впрочем, и обязанности религии надобно исполнять так, чтобы не было упущения и в исполнении, в правильном порядке и прочих обязанностей. Надобно так делать, чтобы религия способствовала верно, свято, в совершенстве исполнять прочие обязанности. Потому те недобрым духом водятся, которые, предаваясь большей частью или единственно религиозным занятиям, нерадят об обязанностях самоотвержения и любви к ближним. Кто слишком много занимается молитвой, а вовсе мало заботится о самоумерщвлении и мало имеет любви к другим, милосердия, кротости, тот и Бога недостаточно и неправильно любит. Ревность религиозная, не имеющая милосердия и кротости, происходит не от любви к Богу и противна Ему; а иногда по требованию необходимости, по любви к другим можно и оставить некоторые религиозные обязанности, например, молитву ради гостеприимства. В совершении всякой должности или добродетели и в стремлении к христианскому совершенству надобно поступать постепенно, как бы по ступеням восходить вверх – одним скачком нельзя подняться с низшей на высшую ступень по лестнице совершенства, прежде нужно научиться твердо ходить по земле, по пути добродетели, а не усильствовать летать по высоте; прежде нужно верно, рачительно исполнять легкие и ежедневно встречающиеся дела, а не браться за трудные подвиги; сначала надобно очищать душу от пороков и страстей, а потом насаждать в душе семена добродетели, святые расположения; сначала надобно стараться быть добрым, а потом – святым. Надобно помнить, что важно не то, что и сколько надобно делать, а с каким намерением, усердием и совершенством делается; кто не старается простираться вперед по пути добродетели, тот по необходимости отступает назад; кто не старается о самоотвержении, тот увлекается во зло.

Вот краткое правило начального подвижничества: по руководству здравого разума и Евангелия владей собой, будь терпелив, воздержан, противоборствуй злу, привыкай к трудностям, неудобствам, какие могут встречаться ежедневно по устроению Промысла Божия.

О порядке в исполнении обязанностей к Богу

Прежде всего надобно приобрести верное, ясное, полное, живое познание Бога и спасительную веру в Него; препятствия и грехи, противные им, устранять и употреблять пособия к возрастанию в знании и вере. Этим познанием надобно возбуждать в себе чувство почитания Бога, благоговение перед Его величием, ревность к славе Божией и особенно горячую, сыновнюю любовь к Богу, которая должна господствовать и управлять всеми действиями и расположениями духа. Также надобно питать набожность, благодарность, надежду на Бога до успокоения в Боге и Христе Иисусе. Потом все относящееся к внешнему общественному и частному богопочтению совершай так, чтобы всегда иметь в виду цель его, именно: приращение внутреннего богопочтения – веры, надежды, любви, благоговения. Надобно с благоговением пользоваться и Святыми Таинствами, установленными Иисусом Христом, особенно таинством покаяния и Евхаристии. На все вещи надобно смотреть как на творение Божие, уразумевать назначение их, чтобы не злоупотреблять ими; на все происшествия в мире физическом и нравственном надобно смотреть как на действия Промысла Божия, уразумевать цели их, чтобы не противиться намерениям Божиим, так, чтобы во всех тварях и во всех действиях Божиих усматривать и прославлять премудрость, благость, всемогущество, святость, величие Божие, чтобы благоговеть перед Богом.

О порядке в исполнении обязанностей к себе и другим

Чтобы в правильном порядке исполнять обязанности к себе и другим, надобно начинать с себя самого, познать себя, свои недостатки, несовершенство, прежде исправлять свои слабости, а потом уже и в других, если есть на ком обязанность эта, чтобы иначе не сказали: врач, исцелись сам. Кто для себя зол, тот кому будет добр? В исправлении и усовершенствовании себя и других надобно начинать с внутреннего состояния. Сначала надобно подавить страсти, худые привычки, наклонности, потом насаждать добрые семена. От образования разума надобно переходить к образованию сердца и воли, а потом переходить и к внешнему состоянию, поведению. А если начинать с внешнего поведения, заботиться о благовидности его, а расположение духа оставлять без исправления, то это будет только лицемерие. Попечение об образовании души, особенно нравственном, надобно предпочитать попечению об образовании тела; а попечение о здоровье тела надобно предпочитать попечению о внешнем состоянии, благополучии и т.п.

Об образовании душевных способностей

Для образования познавательной способности, кроме так называемых формальных наук, которые, впрочем, не всякому доступны, полезны и доступны всякому следующие средства: частое размышление о спасительных истинах; чтение или слушание слова Божия и других назидательных книг; молитва, для облегчения которой нужно соблюдать умеренность в пище и питье; собеседование и обращение с добрыми, благомыслящими людьми; частое воспоминание о последних событиях (смерти, воскресении, вечном мучении грешников и блаженстве праведных); очищение совести, забота о приобретении совестливости; частое испытание своего нравственного состояния.

Для образования воли и сердца надобно питать отвращение от пороков и всякого греха и любовь к добродетелям посредством размышления о низости порока, вредных действиях и гибельных следствиях его, о внутреннем достоинстве, красоте и сладких плодах добродетели. Низшие наклонности надобно подчинять разуму, особенно главные страсти, корни пороков, надобно истреблять: гордость, желание своего превосходства перед другими; своекорыстие, желание богатства, скупость; сластолюбие, желание чувственных удовольствий. Также надобно подавлять неумеренный страх и скорбь о чувственных неприятностях, о собственных несовершенствах физических, о бедности и разных недостатках.

Для этого надобно соблюдать следующие правила христианского самоотвержения. Смотря по разным предметам или обстоятельствам, надобно то убегать, то сражаться, то воздерживаться, то быть умеренным, то уклоняться, то стерпеть. Частыми действиями самоотвержения в малом и позволенном надобно приучать себя к твердому постоянству побеждать себя и в трудном деле. Надобно противиться злу в начале. Особенно прежде всего подавлять главные худые наклонности и господствующий порок, как источники или корни других, и не переставать, пока не победишь; тогда легче победить и прочие страсти; гораздо полезнее один главный недостаток совершенно исправить, нежели слабо, лениво вооружаться против всех худых наклонностей вместе. Надобно стараться по истреблении главных страстей насаждать в душе противоположные добродетели: воздержание и умеренность; скромность, презрение славы; довольство малым – тем, что есть; неумеренному страху скорбей надобно противопоставлять терпение и мужество в перенесении разных трудностей и неудобств, искреннее смирение сердца, благодушное перенесение бедности и разных нужд – и в этих добродетелях с каждым днем надобно более преуспевать.

О правильном попечении о теле и внешнем состоянии

Если нельзя пренебрегать никакой обязанностью, то надобно заботиться и о жизни, телесном здоровье, совершенстве, также о добром мнении людей и благополучии; впрочем, эту заботу надобно подчинять нравственности, так, чтобы она не только не препятствовала добродетели, но и способствовала ей, чтобы при здоровье, достаточном имуществе и благополучии свободнее, удобнее было упражняться в подвигах добродетели. Если же добродетели нельзя сохранить иначе, как с потерей здоровья, людского уважения, благополучия и даже самой жизни, то надобно быть готовым пожертвовать всеми этими добродетелями для угождения Богу.

Настоящим состоянием, званием, должностью своей надобно пользоваться для усовершения себя, для улучшения нравственности и счастия других. Надобно поступать достойно своего звания и заботиться не о том, сколько делать, а с каким намерением, усердием, постоянством, совершенством делать то, что сообразно с твоим званием.

Для того чтобы упражнение в добродетели было легче, приятнее и плодоноснее, надобно сохранять веселое расположение духа, бодрость, воодушевляться надеждой, что труд наш будет не напрасен перед Богом; «делая добро, да не унываем» (Гал. 6:3). Приключающиеся несчастия надобно терпеливо переносить, скорби умерять.

Правила благоразумия

Благоразумие имеет большую важность как для успеха в добродетелях, так и для счастия жизни. Под именем благоразумия разумеется ловкость, уменье находить лучшие средства или пособия для более удобного достижения желаемых целей и приспособлять их к каждому обстоятельству и случаю жизни. Если это благоразумие споспешествует преуспеянию в добродетели – спасению, то называется христианским, а если относится только к житейским выгодам, то слывет житейским благоразумием, которое иногда перерождается в хитрость, лукавство. Поскольку благоразумие состоит в прозорливой, находчивой ловкости, умении употреблять лучшие средства для достижения нравственных целей применительно к каждому обстоятельству жизни, то надобно обращать внимание на обстоятельства дела – время, место, лица – и иметь о них верные, ясные понятия.

Всякому сродно желать счастья в жизни, а счастье состоит частью в благопристойных радостях, веселии, частью – в безопасности от несчастий, частью – в благодушии среди самих несчастий, от которых нельзя уклониться. По важности этого для жизни надобно знать правила: как приобретать и пользоваться радостями, как предотвращать несчастия или уклоняться их, как иметь благодушие в перенесении несчастий.

Правила для приобретения истинных радостей

Чтобы быть способным и достойным истинной радости, надобно быть добрым и постоянно становиться лучшим.

Пророк Исайя говорит: «Нет мира нечестивым» (Ис. 57:21). Истинная, духовная радость находится только в Боге и добродетели, именно:

* в точном исполнении своих обязанностей, в довольстве своим состоянием, тем, что есть, в ограничении своих желаний;
* в укрощении страстей, в свободе духа от рабства плоти;
* в сознании своей правоты или спокойствии совести и благотворительности другим;
* в полной сообразности с волей Божией;
* в твердой надежде на Бога с преданностью воле Божией и успокоением в Боге при всех обстоятельствах жизни.

Этот способ приобретения истинной, духовной радости сначала бывает горек и труден, со временем становится легким, а в конце – блаженным. Этот путь к истинной радости только один, и он всякому человеку открыт, только не многие вступают на него. Но никто не раскаивается, что вступил на него, а в конце жизни он бывает даже весьма вожделенным. Напротив, плотские, суетные увеселения вначале бывают очень привлекательны, возбуждают сильную жажду к ним, но неумеренно принятые возмущают дух, однако же не утоляют жажды духа, не доставляют ему успокоения, напротив, подавляют его, после себя оставляют пустоту в душе, большую скуку, производят томление, делают не способным к чистым духовным радостям, изнеживая сердце, доводя до слабости женоподобной, делают человека не способным к важным, трудным делам, которые требуют собранности мыслей, напряжения сил, постоянства в труде, и, что еще хуже, возбуждая страсти, развращают сердце – корень нравственности.

Святые отцы единогласно охуждали театральные представления, зрелища и общественные увеселения, внушали, что без греха никто не может посещать театры, как школы диавола, место смертоносной заразы, гроб для стыдливости, целомудрия и всякой добродетели. Они учили, что христиане отреклись в крещении от мирской пышности и всякой суеты, а зрелища возбуждают страсти, которые христиане обязаны укрощать, чувства христианского благочестия мало-помалу подавляют, корень добродетели истребляют, изображением плотской любви разжигая страсть, возмущают сердце, расслабляют душу, подают поводы и к другим грехам, так что многие возвращаются из зрелищ худшими и никто не выходит лучшим. Это выдумка язычников для развращения нравов.

Обрати взоры свои на жалкую заразу зрелища, говорит святой Киприан Карфагенский в письме к Донату, в театре увидишь то, чего должен бы стыдиться и сожалеть. Здесь научаются прелюбодеянию, которое выставляется на сцене, и при худом, публичном примере, увлекающем к порокам, иная матрона (госпожа), может быть, пришла на зрелище стыдливою, а с зрелища возвращается бесстыдною. Кроме того, какая здесь порча нравов! Сколько возбуждений к бесчестным делам! Сколько пищи порокам! Можно оскверняться жестами комедиантов, видеть против закона и естественного нрава выработанную терпимость гнусной нечистоты… Исследуй же, может ли быть непорочным, целомудренным тот, кто был на зрелище?

Не говори, сказано святым Златоустом, что все, что представляется в театре, есть только вымысл, подражание, а не истина вещей. Это подражательное представление сделало многих прелюбодеями и многие домы разорило. Потому-то особенно я и сокрушаюсь, что такое большое зло не почитается и злом.

Препятствие к истинной радости составляют: беспорядочные страсти, особенно сладострастие и всякий порок; угрюмый, робкий, тяжелый нрав; привычка и чрезмерная привязанность сердца к известным вещам, лицам, местам, нуждам. Напротив, пособием к радости служат: умерение желаний и прихотей, довольство своим состоянием, подавление страстей; свобода духа, как бы некоторая независимость от всех вещей, беспристрастие сердца; забота о чистоте и спокойствии совести; веселое, бодрое расположение духа при всяком случае; ловкость, уменье отклонять от себя несчастья или уменьшать и равнодушно переносить их.

Правила для отклонения несчастий

Первое. Для отклонения несчастий надобно заграждать источник их, именно: надобно оставить пороки и скорее исправиться; надобно подавлять страсти, особенно господствующие над другими; ничего не нужно до чрезмерности желать или бояться, ни к какой вещи не надобно сильно привязываться, не слишком горячо усильствовать отклонять неприятности; надобно отвыкать от удобств.

Второе. Надобно, так сказать, закалить душу в терпении, не изнеживать чувства и привыкать к неудобствам – не тяготись тем, что изнеженным причиняет неприятность; помня, что всякому человеку приходится терпеть разные неприятности, не домогайся быть совершенно свободным от них, а лучше приготовляйся к благодушному перенесению неудобств, какие могут случиться в жизни; приучай себя к терпеливости и мужеству или, по крайней мере, не страшись неприятностей; поступай во всем осмотрительно, а между тем употребляй приличные средства для отклонения неприятностей; незаконных средств никогда не употребляй, но что как случится, предоставляй все Промыслу Божию с уверенностью, что благий Бог Сам лучше все устроит к твоей душевной пользе.

Третье. Старайся в точности исполнять свои обязанности и заслужить у людей доброе мнение. Для этого не берись за многие и трудные дела, в точности и совершенстве исполняй то, что можешь, что под силу; необходимое предпочитай полезному, а полезное – приятному; никакого дела по обязанности не откладывай надолго, все делай в правильном порядке, даже в малостях будь точен, аккуратен; избегай даже вида зла, ни за что не соглашайся со злым судьей; старайся, чтобы ни ласками, ни угрозами, ни другим каким способом не отвлекали тебя от исполнения долга и преуспеяния в добродетели; имей твердое намерение постоянно действовать искренно, правдиво, честно, набожно – так, чтобы никто не мог и заподозрить тебя в чем-нибудь недобром; имей расположение и готовность быть услужливым для всех, но не допускай ложной политики, лукавства, обмана, ничего такого, что заставило бы подозревать или презирать тебя; не обещай другим ничего, чего не хочешь или не можешь исполнить.

Четвертое. Осмотрительно, осторожно, благоразумно поступай по отношению ко всем. Для этого никому безрассудно и до излишества не вверяйся; незнакомым или еще неиспытанным не открывай своих намерений и тайн и не заводи дружбы с ними; избегай излишней фамильярности. Так поступай с каждым, чтобы не пришлось тебе раскаиваться в твоем поведении, если бы кто и сделался врагом твоим. Не доверяй льстецам, человекоугодникам, наушникам и удаляйся их; не гоняйся за славой, похвалами, отличиями, чинами; не выказывай тщеславия, величавости, презрения к другим ни в словах, ни в поступках; не навлекай на себя неудовольствия других прекословием, спорливостью, упрямством, болтливостью или упрямым молчанием, или каким-нибудь особничеством и натянутостью; не делай другим неприятности ничем.

Пятое. Каждому охотно оказывай послушание, услужливость, человеколюбие (гуманность) по требованию не только долга, но и приличия или пользы. Высшим или поставленным на высоте достоинства оказывай уважение без рабского унижения и ласкательства всегда и везде, не в присутствии только, но и за глазами. По отношению к равным, не допуская излишней фамильярности, будь скромен, кроток, благосклонен, миролюбив, услужлив, любезен не на словах только и в обращении, но и на самом деле, так, чтобы никто не чуждался обращения с тобой, но и любил его. По отношению к низшим будь приветлив, благосклонен, ласков, услужлив, так чтобы они уважали и любили тебя. По отношению к врагам и друзьям поступай так, чтобы никого, даже последнего человека, не делать себе врагом, а лучше из своих прав уступай, благоразумно оказывай другим снисхождение; отвращающихся от тебя привлекай к себе вежливостью, кротостью, благоразумием; добродетели отсутствующего врага хвали, недостатки извиняй, обиды от него равнодушно переноси, наветы, злоумышления благоразумно отклоняй, чтобы они не были вредными.

Шестое. В речах осторожно соблюдай благоразумие и искренность, именно: речь свою благоразумно приспособляй к лицам, месту, времени; устраняй излишнюю робость, а особенно дерзость, бесстыдство, болтливость, не перебивай речи других, не допускай резкого суждения о других, ропота, жалобы, особенно злословия; не выказывай себя ни в чем, не хвали себя, не величайся; о других говори с почтением; сообщенную тебе тайну верно храни; правду не высказывай, когда нет пользы, а еще будет вред, или притворяйся незнающим, а во всяком другом случае мысли высказывай искренно, чистосердечно, а притворно и вымышленно ничего не говори.

Седьмое. Во всем поведении твоем соблюдай благоприличие, именно: в поступках, походке, телодвижении, лице, одежде соблюдай благоприличие, опрятность, так чтобы ничего не было в них причудливого, женственного, не было неуклюжести, грубости, неопрятности; в этом отношении применяйся к обычаю людей благоразумных одинакового с тобой состояния, к суждению людей степенных, а не к предрассудкам или обычаю легкомысленных щеголей; в этом отношении всегда держись золотой середины и не пренебрегай степенностью, свойственной твоему званию и состоянию.

Правила для благодушного перенесения несчастий

Старайся научиться быть довольным малым и необходимым (см. 1Тим. 6:6–8, Флп. 4:11); будь всегда в добром, веселом расположении духа (см. Сир. 30, 21–27; Лк. 12:15); применяйся ко всем обстоятельствам и уступай им (см. Сир. 9, 7–9; 1Фес. 5:16); особенно приготовляйся к несчастьям и будь смирен сердцем (см. Сир. 11:27, 3:20). Для этого чаще размышляй о краткости несчастий и счастия настоящей жизни и о вечных плодах терпения, о пользе и даже необходимости несчастий и о советах Промысла Божия, попускающего эти превратности счастия. В самом бедствии не воображай, будто твои несчастия больше и продолжительнее, нежели как другим кажется, не вымышляй таких, каких нет; от настоящего насчастия отвлекай внимание сколько возможно; о прошедших не вспоминай, разве только для того, чтобы порадоваться, что они прошли; о будущих не беспокойся, разве только для того, чтобы воодушевиться к встрече их, в будущем ожидай лучшей участи. Сравнивай себя с более несчастными; имей перед глазами пример мужественно терпевших, особенно Иисуса Христа и святых мучеников; часто, кратко и усердно моли Бога, от Него ожидай помощи в благопотребное время, а между тем всецело предавайся промышлению Божию.

Условия для нравственного усовершения других

Особенно важным условием для усовершения других считай, чтобы быть тебе не только безупречным, но и внутри, и снаружи быть истинно добрым, набожным; чтобы оказывать другим истинное добро по святому побуждению (а не по желанию собственной славы, выгоды, удобства) и такое расположение доказывать всяким своим поступком. Для этого старайся о том, чтобы никто не отчуждался от тебя под каким-нибудь благовидным предлогом, напротив, чтобы все думали, что ты имеешь к ним искреннее расположение, и имели достаточное основание любить тебя, имели доверие к тебе и уверенность, что ты желаешь им пользы. Потому будь ко всем доброжелателен, благосклонен, благотворителен, желай всем добра, о всех хорошо думай, всем оказывай уважение, всем делай добро, будь всем для всех и такое расположение духа доказывай делом без самохвальства, не напоказ себя. Старайся возбуждать и питать в других чувство нравственное и религиозное. Для этого говори о Боге и религии всегда с чувством благоговения, к Богу относи всякое счастие и несчастие, как к верховному Правителю мира, Который управляет всеми происшествиями, раздает дары счастия и попускает несчастия, и эти чувства выражай в кратких изречениях при удобных случаях, когда это бывает кстати и полезно для возбуждения любви к Богу, добродетели и для отвлечения от зла.

Образ и порядок усовершения других

Для нравственного усовершения других старайся делать им добро искренно, ревностно, но без фанатизма, насилия, раздражительности, без шума. Чтобы лучше внушить им спасительные истины, делай это больше примером, нежели словом, лучше живым образом добродетели, нежели многословием. Делай другим добро не без разбора, а применительно к пониманию каждого, состоянию, свойству души, характеру, обстоятельствам жизни. Не требуй от людей высокого совершенства, но старайся насаждать человеческую добродетель. Потому если не можешь исправить всего, исправь хотя часть; если не можешь принести плода, старайся по крайней мере посеять семена. Впрочем, не потворствуй несовершенствам, а чего при всем старании не можешь исправить, научайся сносить терпеливо, и никакие трудности, ни безуспешность, ни обиды какие-нибудь не должны удерживать тебя от делания добра другим. В этом деле не ожидай ни легкого преуспеяния, ни благодарности от других.

Напротив, думай, что тебе часто будут встречаться тысячи препятствий и неудобств, и не только воодушевляйся к перенесению и преодолению всех этих препятствий, но старайся возобновлять свои усилия, которые прежде были напрасными. Прилагай более сильные средства, с постоянством и твердостью выполняй их; от одного Бога ожидай благословения, плодов труда и награды; если бы и все сделал ты, считай себя рабом недостойным, потому что сделал только то, что должен был сделать (см. Лк. 17, 10; 1Кор. 3, 5 и далее). В своей благотворительности другим держись того порядка, какого требует природа человека и общества и свойство обстоятельств, именно: с себя самого начинай, старайся себя прежде всех исправлять и усовершать, а потом приступай и к усовершению других, от себя переходи к наставлению, исправлению тех, которые ближе к тебе, в более тесных отношениях к тебе находятся, – помогай и усовершай свой дом, семейство, близко связанных с тобой союзом крови, общества, отечества и религии или тех, которые вверены твоему попечению, потом обратись к другим. Впрочем, лучше хотя немногих достаточно усовершить, нежели за многих браться и сделать дело поверхностно. Но не усильствуй одним ударом поразить все застарелые недостатки, а полезнее постепенно, мало-помалу приводить в лучшее состояние – сначала надобно отвлечь от пороков, потом научить добродетели, сделать добрыми, а потом сделать лучшими и постепенно возводить к высшему совершенству. Если бы успех и не соответствовал усилиям, ты не лишишься плода трудов своих: Бог оценит и доброе намерение. От нас зависит усердие и труд, а успех – от Бога (см. 1Кор. 3:6–7). Во всем надобно полагаться на Бога, от Него ожидать помощи и успеха и все делать для благоугождения Ему, для славы Его.

Учение святого отца Дорофея о благоустройстве благочестивой жизни

Святой авва Дорофей весьма хорошо поучает нас о том, как должно проходить путь Божий и как созидать душевный дом добродетелей. Позаботимся о себе, братия, говорит святой Дорофей, будем внимательны. Кто даст нам время сие, если мы понапрасну потеряем его? Если бы мы хотели немного подвизаться, то мы не скорбели бы много и не испытывали бы трудностей. Ибо если кто вначале понуждает себя, то, продолжая подвизаться, он мало-помалу преуспевает и потом с покоем совершает добродетели, поскольку Бог, видя, что он понуждает себя, подает ему помощь. Итак, будем и мы понуждать себя, положим доброе начало, усердно пожелаем доброго. Ибо хотя мы еще не достигли совершенства, но самое это желание есть уже начало нашего спасения. От этого желания с Божией помощью мы и начнем подвизаться, а через подвиг получаем помощь к стяжанию добродетелей. Потому-то некто из отцов сказал: «Дай кровь и приими дух», – то есть подвизайся, и получишь навык в добродетели. Так, если кто хочет приобрести добродетель, то он не должен быть нерадивым и рассеянным. Ибо как желающий обучиться плотничеству не занимается иным ремеслом, так и те, которые хотят научиться духовному деланию, не должны заботиться ни о чем другом, но день и ночь поучаться в том, как бы приобрести оное. А иначе приступающие к сему делу не только не преуспевают, но и сокрушаются, неразумно утруждая себя. Ибо кто не внимает себе и не подвизается, тот легко уклоняется от добродетели, потому что добродетели суть средина, тот царский путь, о котором авва Вениамин сказал: «Ходите путем царским и считайте поприща (версты)». Итак, добродетели суть средина между излишеством и недостатком. Поэтому и сказано в Писании: «не уклоняйтесь ни направо, ни налево» (Втор. 5:32), ходите по пути царскому. Так мужество находится посреди страха и наглости, смиренномудрие – посреди гордости и человекоугодия, также и благоговение – посреди стыда и бесстыдства; подобно тому и прочие добродетели. А кто не внимает себе и не охраняет себя, тот легко уклоняется от сего пути или направо, или налево, то есть или в излишество, или в недостаток, и производит в себе недуг, который составляет зло. Вот это царский путь, которым шествовали все святые! Поприща же (версты) суть различные устроения, которые каждый всегда должен считать и замечать, где он, до какой версты достиг и в каком устроении находится. Именно мы подобны людям, которые, имея намерение идти в святой город (Иерусалим) и выйдя из одного города, некоторые прошли пять верст и остановились, другие прошли десять… иные совершили и половину пути, а иные нимало не прошли по нему, но, выйдя из города, пребывают вне ворот, в смрадном предместии его. Из тех же, которые находятся в пути, случается, что некоторые пройдут две версты и, заблудившись, возвращаются или, прошедши две версты вперед, отходят на пять назад; другие же дошли до самого города, но остались вне его и не вошли внутрь города. То же бывает и с нами. Ибо некоторые из нас оставили мир и вступили в монастырь с намерением стяжать добродетели. Одни сделали немногое и остановились; иные больше, а другие совершили половину дела и остановились; иные вовсе ничего не сделали, но, думая, что вышли из мира, остались в мирских страстях и в злосмрадии их; иные совершают немного доброго и опять разоряют это; а некоторые разоряют и более того, что совершили. Другие же, хотя и совершили добродетели, но имели гордость и уничижили ближнего, а потому не вошли в город, но пребывают вне его. Следовательно, и эти не достигли своей цели, ибо, хотя они дошли до самых ворот города, но остались вне его, а потому и сии не исполнили своего намерения. Итак, каждый пусть рассматривает свое состояние, где он находится.

Есть три устроения души в человеке: он или действует по страсти, или сопротивляется ей, или искореняет ее. Действует по страсти тот, кто приводит ее в исполнение, удовлетворяет ей. Сопротивляется ей тот, кто не действует по ней и не отсекает ее, но, любомудрствуя, как бы минует страсть, однако имеет ее в себе. А искореняет страсть тот, кто подвизается и делает противное страсти. Но эти три устроения имеют великую обширность. Например, хотите ли, чтобы мы поговорили о тщеславии, которым мы часто побеждаемся? По тщеславию человек не может слышать слово от брата своего. Иной, когда услышит одно слово, смущается или отвечает пять слов или десять на одно слово, враждует и огорчается. И когда спор прекратится, он продолжает иметь помыслы на сказавшего ему оное слово, помнит зло и жалеет, что не сказал более того, что сказал, и готовит в себе еще худшие слова, чтобы сказать ему. Он постоянно говорит: «Зачем я не сказал ему того-то!», «Зачем он мне это сказал!» и «Я ему то-то скажу!», – и постоянно гневается. Вот одно устроение. Это значит, что зло обратилось в навык. Бог да избавит нас от такого устроения, ибо оно непременно подлежит муке, потому что всякий грех, исполняемый на деле, подлежит аду; и хотя бы таковой человек захотел покаяться, он не может один преодолеть страсти, если не получит помощи от некоторых святых, как и сказали отцы. Посему-то старайтесь отсекать страсти прежде, нежели они обратятся вам в навык. Другой, когда услышит слово, хотя и смущается, и также отвечает пять слов или и десять на одно, и жалеет, что не сказал и других трех худших, и скорбит, и помнит зло, но по истечении нескольких дней изменяется. Другой проводит неделю в таком состоянии и переменяется, а иной изменяется и через день. Другой же оскорбляет, ссорится, смущается, смущает и тотчас обращается. Видите, сколько различных устроений. Однако все эти люди, пока они исполняют страсть, подлежат аду.

Скажем и о тех, которые сопротивляются страсти. Иной, когда услышит слово, печалится, но не о том, что его оскорбили, а о том, что он не перенес сей обиды; таковой находится в состоянии подвизающихся и сопротивляющихся страсти.

Скажем и о тех, которые искореняют страсть. Иной радуется, когда оскорбляют его, но потому, что имеет в виду награду. Сей принадлежит к искореняющим страсть, но неразумно. Другой радуется, получая оскорбление, и думает, что он должен был претерпеть оскорбление, потому что сам подал повод к тому. Сей разумно искореняет страсть, ибо принимать оскорбление, возлагать вину на себя и почитать все находящее на нас за наше собственное есть дело благоразумия, потому что каждый молящийся Богу: «Господи, дай мне смирение», – должен знать, что он просит Бога, дабы Он послал ему кого-нибудь оскорбить его. Итак, когда кто-либо оскорбляет его, то он и сам должен досадить себе и уничижить себя мысленно, чтобы в то время, когда другой смиряет его извне, он сам смирял себя внутренно. Другой не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. Бог да введет нас в таковое устроение. Итак, каждый из нас пусть рассматривает, в каком он находится устроении. Добровольно ли он действует по страсти и удовлетворяет ей? Или, не желая действовать по ней, побеждается ею? Или действует по страсти, увлекаясь привычкой, и, сделав это, скорбит и кается, что так поступил? Или подвизается разумно остановить страсть? Или подвизается против одной страсти ради другой? Иной молчит по тщеславию или по человекоугодию, или вообще по какому-нибудь человеческому помыслу. Если он начал искоренять страсть, то разумно ли искореняет ее и делает противное страсти? Каждый пусть узнает, где он находится, на каком поприще. Ибо мы должны испытывать себя не только каждый день, но и каждый год и всякий месяц, каждую неделю и говорить: «Прошлую неделю так беспокоила меня сия страсть, а теперь каков я?» Так и всегда должны испытывать себя, успели ли мы сколько-нибудь, находимся ли в том же устроении, в каком были прежде, или впали в худшее.

А как созидается дом душевный?

Из постройки чувственного дома можем в точности научиться сему делу, говорит святой Дорофей. Ибо кто хочет построить такой дом, тот должен отовсюду укрепить его и с четырех сторон возводить стену, а не об одной только стороне заботиться, другие же оставить в небрежении, потому что иначе он не получит никакой пользы, но понапрасну утратит все: намерение и издержки, и труд. Так бывает и относительно души, ибо человек, желающий создать душевный дом, не должен нерадеть ни об одной стороне своего здания, но равно и согласно возводить оное. Я хочу, говорил о том авва Иоанн, чтобы человек каждый день приобретал понемногу от всякой добродетели, а не так, как делают некоторые, кои, держась одной добродетели и пребывая в ней, только ее одну и исполняют, а о прочих не заботятся. Может быть, что они и по навыку имеют сию добродетель или по естественному свойству, потому и не тревожит их противоположная страсть; сверх того они незаметно увлекаются другими страстями и бывают тревожимы ими, но не заботятся о них, а, напротив, думают, что обладают чем-то великим. Таковые подобны человеку, который строит только одну стену и возводит ее сколь возможно выше и, взирая лишь на высоту этой стены, думает, что он совершил нечто великое, а не знает того, что если хотя однажды подует ветер, то он повалит ее, ибо она стоит одна и не имеет связи с другими стенами. Притом же никто не может устроить себе защиты из одной стены, потому что со всех других сторон она открыта. Но поступать так неразумно, ведь желающий построить себе дом и сделать себе защиту должен строить его со всех четырех сторон и утверждать отовсюду. И объясню вам, каким это образом.

Сперва должно быть положено основание, то есть вера, ибо «без веры, как говорит апостол, угодить Богу невозможно» (Евр. 11:6). И потом на сем основании человек должен строить здание равномерно: случилось ли послушание, он должен положить один камень послушания; встретилось ли огорчение от брата, должен положить один камень долготерпения; представился ли случай к воздержанию, должен положить один камень воздержания. Так от всякой добродетели, для которой представляется случай, должно полагать в здании по одному камню и таким образом возводить оное со всех сторон, полагая то камень сострадания, то камень отсечения своей воли, то камень кротости и т.п. И при всем том должно позаботиться о терпении и мужестве. Ибо они суть краеугольные камни, ими связывается здание и соединяется стена со стеною, почему они и не наклоняются и не отделяются одна от другой. Без терпения и мужества никто не может совершить ни одной добродетели. Ибо если кто не имеет мужества в душе, тот не будет иметь и терпения, а у кого нет терпения, тот решительно ничего не может совершить. Поэтому и сказано: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21:19).

Строящий должен также на каждый камень класть известь. Ибо если он положил камень на камень без извести, то камни выпадут и дом обрушится. Известь есть смирение, потому что она берется из земли и находится у всех под ногами. А всякая добродетель, совершаемая без смирения, не есть добродетель. Как корабль нельзя построить без гвоздей, так и спастись нельзя без смиренномудрия. Итак, каждый должен все, что он ни делает доброго, делать со смирением, чтобы смирением сохранить сделанное. Дом должен иметь и так называемые связи, кои суть рассуждение; оно утверждает строение, соединяет камень с камнем и связывает стены, а вместе с тем придает дому и большую красоту. Кровля же есть любовь, которая составляет совершенство добродетелей, так же как и кровля – верх дома. Потом после кровли строятся перила кругом ее. Что же значат перила кругом кровли? В законе написано о сем: «если будешь строить… дом, то сделай перила около кровли». (Втор. 22:8), чтобы дети ваши не падали с нее. Перила суть смирение, потому что оно ограждает и охраняет все добродетели; и как каждая добродетель должна быть соединена со смирением, подобно тому, как мы сказали, что над каждым камнем полагается известь, так и для совершенства добродетели нужно смирение. Ибо и святые, преуспевая, естественно приходят в смирение, так как чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным. Что же суть дети, о которых сказал закон, чтобы они не падали с кровли? Дети суть помышления, бывающие в душе, которые должно хранить смирением же, чтобы они не упали с кровли здания.

Вот дом окончен, имеет связи, кровлю, о которой мы сказали, что она есть совершенство добродетелей, вот и окружающие ее перила. Одним словом, дом готов. Но не нужно ли ему еще что-нибудь? Да, мы не упомянули еще об одном. Что же это такое? Чтобы зодчий был искусен. Ибо если он неискусен, то покривит немного стену, и дом когда-нибудь обрушится. Искусен тот, кто разумно совершает добродетели. Ибо случается, что иной и подъемлет труд добродетели, но оттого, что неразумно совершает труд сей, он сам губит его или постоянно портит дело и не может окончить его, но строит и разрушает, кладет один камень и снимает два. Например, вот пришел один брат и сказал тебе слово, оскорбляющее тебя. Если ты молчишь и поклонишься ему, то ты положил один камень. Потом ты идешь и говоришь другому брату: «Такой-то мне досадил и сказал мне то-то и то-то, а я не только смолчал, но и поклонился ему». Вот ты один камень положил и два камня снял. Еще пример: иной поклонится, желая тем заслужить похвалу, и в нем оказывается смирение, смешанное с тщеславием; это значит положить камень и снять его. А кто разумно делает поклон, тот твердо уверен, что он согрешил, и вполне убежден, что он сам виноват. Вот что значит разумно сделать поклон! Другой хранит молчание, но неразумно, ибо он думает, что совершает добродетель, между тем как вовсе не совершает ее. А разумно молчащий думает, что он недостоин говорить, и это есть разумное молчание. Еще пример: иной не считает себя лучшим других и думает, что он делает нечто великое и что он смиряется, но не знает, что он ничего не имеет, потому что неразумно действует. А кто разумно не считает себя лучшим других, тот думает, что он ничто и что он недостоин быть в числе людей, как говорил о себе и авва Моисей: «Чернокожий! ты не человек, зачем же ты являешься между людьми?» И еще пример: иной служит больному, но служит для того, чтобы иметь награду; это также неразумно. И потому, если с ним случится что-либо скорбное, то это легко удаляет его от сего доброго дела, и он не достигает конца его, потому что делает оное неразумно. А разумно служащий служит для того, чтобы приобрести чувство сострадания. Ибо кто имеет такую цель, тот, что ни случилось бы с ним – скорбь ли извне, или сам больной помалодушествует против него, – без смущения переносит все это, взирая на свою цель и зная, что более больной благотворит ему, нежели он больному. Также, если кто постится по тщеславию или думая в себе, что он совершает добродетель, таковый постится неразумно и потому начинает после укорять брата своего, почитая себя чем-то великим; и оказывается, что он не только положил один камень и снял два, но и находится в опасности разрушить всю стену через осуждение ближнего. А кто разумно постится, тот не думает, что он совершает добродетель, и не хочет, чтобы хвалили его как постника, но думает, что через воздержание приобретет целомудрие, а посредством сего придет в смирение; как говорят отцы, путь к смирению суть труды телесные, совершаемые разумно. Одним словом, каждую добродетель человек должен совершать так разумно, чтобы усвоить ее себе и обратить в навык, и таковой оказывается искусным художником, могущим прочно строить свой дом. Итак, желающий с помощью Божией достигнуть такого благоустроения не должен говорить, что добродетели велики и он не может достигнуть их. Ибо кто так говорит, тот или не уповает на помощь Божию, или ленится посвятить себя чему-либо доброму.

* * *

В применении вышеизложенных общих нравственных правил к частным поступкам при разнообразных случаях и обстоятельствах жизни руководительным началом должны быть следующие правила.

Первое. Всегда надобно поступать по внушению совести, то есть прежде всякого слова и дела надобно спросить свою совесть, хорошо ли, полезно ли то, что хочу сказать или сделать. Если совесть одобряет, то надобно сделать, а если не одобряет, то оставить.

Второе. Надобно приступать ко всякому делу не из корыстных видов, не по тщеславию, а по любви к Богу, чтобы угодить Ему, для спасения своей души, а ближним желать и делать добро ради Бога, так как внушает нам любовь делать для искренно любимых нами.

Третье. Во всяком деле по отношению к ближним надобно руководствоваться правилом, преподанным Спасителем: «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7:12). Не делайте другим, «чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете» (Деян. 15:29). «Ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12), то есть это составляет главное содержание, сущность всего закона Моисеева и учения пророков.