Здесь можно скачать Утешительные письма в формате docx
(Письма св. Василия Великого частично расставлены по классификации, предложенной в книге «Письма» издательства Московского подворья Свято-Троицкой Лавры, М.,2007. Общепринятая нумерация писем сохранена)
Особой теплотой и сочувствием наполнены письма к родителям и супругам, потерявшим близких, к епископам, священникам и монахам, впавшим в уныние, к церквам, лишенным пастырей, к клирикам и мирянам, подвергающимся нападкам еретиков.
Оглавление
5. К Нектарию (Утешает Нектария, опечаленного смертью единственного сына (Писано из уединения))
6. К Нектариевой супруге (Одного содержания и времени с предыдущим)
292 (300). Утешительное (Утешает отца, огорченного смертию сына, который обучался в училище)
293 (301). К Максиму, утешительное (Утешает его, огорченного смертию супруги)
294 (302). К супруге Врисоновой, утешительное (Утешает ее, огорченную смертию супруга)
5. К Нектарию (Утешает Нектария, опечаленного смертью единственного сына (Писано из уединения))
Не прошло еще трех или четырех дней, как поражен я слухом о невыносимом несчастии, и все еще оставался в сомнении, потому что доставивший мне это печальное известие не мог ясно рассказать случившегося: а как не желалось, чтобы это была правда, то с трудом верилось рассказанному; и вот получаю письмо оть епископа, которое в точности подтверждает эту неприятную весть. Нужно ли говорить, как это опечалило меня, и сколько пролил я слез? Да и кого такое каменное сердце, или кто так совершенно поставил себя вне человеческой природы, чтобы без страдания перенести случившееся, или ощутить при этом только легкую скорбь в душе? Умирает наследник знатного дома, опора рода, надежда отца, отрасль благочестивых родителей, возращенная тысячами молитв, и в самом цвете лет похищенная из отеческих рук. Какую адамантовую природу не должно это смягчить и привести в сострадание? Потому не удивительно, если это несчастие до глубины коснулось и меня, который издавна всецело вам предан, ваши радости и скорби почитаю своими собственными. До настоящего времени, казалось мне, не много было прискорбных для вас случаев; большею же частью дела ваши текли по вашему желанию. Но по зависти демона, исчезли вдруг и все это цветущее состояние дома и душевное веселие и мы стали для мира печальною повестью. Поэтому, если вздумаем сетовать и плакат о случившемся, то не достанет у нас на то целой жизни. Даже, если все люди восстенают с нами, и их сетование не возможет сравниться с бедствием. Если и речные потоки обратятся в слезы; и их не достанет для оплакивания случившегося.
Впрочем, если захотим употребить теперь в дело дар Божий, какой вложен в сердца наши, разумею целомудренный рассудок, который умеет и в благоденствии определять меру душе нашей, и в скорбных обстоятельствах приводить на память удел человеческий, обращать внимание наше на то, что обыкновенно видим и слышим, а именно, как жизнь полна подобных страданий, как много примеров человеческих бедствий, а сверх всего этого не терять из виду, что мы уверовавшие во Христа имеем Божие повеление, по надежде воскресения, не скорбеть об усопших, и что за великое терпение уготованы Подвигоположником великие венцы славы: то, когда позволим рассудку внушить нам все это, найдем, может быть, некоторое не малое облегчение в скорби. Поэтому умоляю тебя, как мужественного подвижника, выдержать тяжесть удара, не падать под бременем скорби, не погружаться душою в уныние, в той уверенности, что, хотя и сокрыты от нас причины Божиих распоряжений, однако же все, что бывает по распоряжению премудрого и любящего нас Бога, как оно ни трудно, непременно должно быть для нас приятно. Ибо знает Он, как уделить каждому, что ему полезно, и почему нужно положить нам не одинаковые пределы жизни; и есть непостижимая для людей причина, по которой одни поемлются отсюда скорее, а другие оставляются долее бедствовать в многоболезненной этой жизни. Почему за все должны мы поклоняться Его человеколюбию, и не огорчаться, помня великое это и славное изречение, какое произнес великий подвижник Иов, когда узнал, что дети его в числе десяти, в короткое мгновение времени, раздавлены за одною трапезою. «Господь даде: Господь отъят: яко Господеви изволися, тако и бысть» (Иов. 1, 21). Чудное это изречение и мы сделаем своим; у праведного Судии равная награда показавшим равные доблести. Не лишились мы сына, но возвратили Давшему его в заем; не исчезла жизнь его, но переменилась на лучшую; не земля сокрыла нашего возлюбленного, но прияло его небо. Подождем не много, будем и мы вместе с вожделенным. Время разлуки не велико; потому что в этой жизни, как на пути, все поспешаем к тому же пристанищу. Один совершил уже путь свой, другой только вступил на него, иной поспешно идет им: но всех ожидает один конец. Он скорее совершил путь, но и все мы пойдем тою же дорогою, и всех ждет то же место отдохновения. О если бы только нам своею добродетелью уподобиться его чистоте, чтобы за нелукавство нрава сподобиться одного упокоения с младенцами о Христе!
6. К Нектариевой супруге (Одного содержания и времени с предыдущим)
Хотел было я умолчать пред твоим благонравием, рассуждая, что как воспаленному глазу причиняет боль и самое нежное пособие, так и душе, пораженной тяжелою скорбью, кажется несколько докучливым, слово, предлагаемое во время самой живой горести, хотя бы заключало оно в себе и много утешительного. Но когда пришло мне на мысль, что слово мое обращено будет к христианке, которая издавна обучена божественному и приготовлена ко всему человеческому, тогда не признал я справедливым не выполнить своей обязанности.
Знаю каково матерное сердоболие; и когда представляю себе особенно твое ко всем доброе и кроткое расположение, заключаю по этому, каково должно быть страдание твое в настоящих обстоятельствах. Лишилась ты сына, которого при жизни ублажали все матери, желая и себе подобных сыновей, а по смерти так оплакивали, как будто каждая предавала земле собственного своего сына. Смерть же была ударом для двух отечеств, и для нас и для Киликиян. С ним пал великий и знаменитый род, как бы отнятием опоры, приведенный в колебание. Какое зло возмог произвести своим приражением ты, лукавый демон? Как жалка, страна, принужденная потерпеть такое бедствие! Самое солнце, если бы в нем было какое чувство, ужаснулось бы, может быть, сего печального зрелища. Кто ж в состоянии выразить все то, что внушила бы сказать приведенная в смятение душа?
Но не без Промысла оставлены дела наши, как знаем из евангелия, что и воробей не падает без воли Отца нашего (Матф. 10, 29). А потому, если что случилось с нами, случилось по воле Сотворившего нас. А воле Божией «кто противитися может?» (Рим.9, 19) Перенесем постигшее нас; потому что, принимая это со скорбью, и случившегося не исправляем, и самих себя губим. Не будем жаловаться на праведный суд Божий. Мы невежды, чтобы подавать свое мнение о неизреченных судах Божиих.
Теперь Господь подвергает испытанию любовь твою к Нему. Теперь случай тебе за терпение сподобиться части мучеников. Матерь Маккавеев видела смерть семи сынов, и не жаловалась, не проливала малодушных слез, а благодарила Бога, что увидела, как огонь, железо и мучительные удары разрешили их от уз плоти; и признана за сие благоискусною пред Богом и приснопамятною у людей. Велико горе, и я в этом согласен; но велики и награды, какие Господь уготовал терпеливым.
Когда стала ты матерью, увидела сына, и возблагодарила Бога: тогда, без сомнения, знала, что ты смертная и родила смертного. Что ж странного, если смертный умер? Но нас огорчает безвременность! Неизвестно, не благовременно ли это; потому что не знаем, как избрать, что полезно душе, и как определить срок человеческой жизни. Обозри целый мир, в котором живешь; и рассуди, что все видимое смертно, что все подлежит тлению. Посмотри на небо, и оно некогда рушится; посмотри на солнце, и оно не устоит; все звезды, животные, живущие на суше и в воде, все украшение земли, самая земля, все тленно; не много еще времени, и всего этого не будет. Размышление о сем пусть будет тебе утешением в том, что случилось. Измеряй горе свое не в отдельности взятое; в таком случае оно покажется тебе несносным. Но сравни его со всем человеческим, и в этом найдешь для себя утешение в горести.
А сверх всего этого скажу сильное убеждение. Пощади супруга: будьте утешением друг другу; сокрушая себя горем, не делай для него несчастия еще более тяжким.
Вообще же не думаю, чтобы к утешению достаточно было слова, но рассуждаю, что в настоящем случае нужна молитва. Поэтому молю самого Господа, неизреченною силою Своею коснувшись сердца твоего, произвести в душе твоей свет благими помыслами, чтобы в себе самой иметь тебе источники утешения.
28. К Неокесарийской Церкви, утешительное (Утешает неокесарийцев, опечаленных смертью епископа, и советует чрезмерностью скорби не утрачивать того спокойствия, в какое приведены трудами покойного, а также оберегаться от волков и позаботиться об избрании себе пастыря, подобного тем, какие были у них доселе со времен Григория. (Писано в 368 г.))
Случившееся у вас требовало личного моего присутствия, чтобы воздать честь блаженному вместе с вами, самыми близкими ему, чтобы самим зрением печального события принять участие в вашем сетовании о своем горе, чтобы сообщить вам нужные советы. Поелику же много препятствий к телесному сближению, то осталось только чрез письмо иметь с вами общение в настоящем деле.
Описания тех чудных качеств сего мужа, по которым, как заключаю, всего более несносна для нас потеря, не вместили бы в себе пределы письма; да и по другим причинам неблаговременно вести слово о множестве его доблестей, когда душа наша до такой степени подавлена скорбью. Ибо какое из свойств его признали бы мы достойным того, чтобы или изгладиться ему из нашей памяти, или нам умолчать о нем? Невозможно сказать всего вдруг и за один раз, а если говорить отчасти, то боюсь, чтобы не было в этом измены истине. Умер муж, который самым очевидным образом превосходил современников всеми в совокупности человеческими совершенствами, был опорой отечества, украшением Церквей, столпом и утверждением истины, твердыней веры во Христа, надежной защитой для своих, непреоборимым для сопротивных, стражем отеческих постановлений, врагом нововведения; показал нам, какой вид имела Церковь во времена давние, по древнему ее состоянию, как бы по священнолепной какой картине, образовав вид Церкви, им управляемой, так что жившие при нем представляли себя современниками тех, которые, подобно светилам, озаряли Церковь за двести и более лет. Таким образом, ничего не привносил он — ни своего, ни новейших изобретений ума, но, по Моисееву благословению, из тайников сердца своего — из этих добрых сокровищниц — умел износить «ветхая ветхих, и ветхая от лица новых» (Лев. 26, 10). Потому и на Соборах, в кругу равночестных ему, не по возрасту удостаивался предпочтения, но был выше всех старейшинством мудрости, по общему признанию пользуясь первенством.
Какое же было приобретение жить под таким правлением, об этом никто не спросит, смотря на вас; потому что из известных нам вы одни, или разделяя сие весьма с немногими, под его управлением вели неволненную жизнь среди такой бури и смятения в делах. Вас не касалось обуревание еретических ветров, которое души удобоизменчивые доводило до крушения и потопления. И да не коснется оно вас когда-либо, о Владыка всяческих, на самое долгое время даровавший благодать безмятежия служителю Твоему Григорию, который первоначально водрузил основание сей Церкви!
И вы не изменяйте сему в настоящее время неумеренностию своего плача, тем, что совершенно предадитесь скорби, не дайте людям коварным воспользоваться нужным временем. Но если непременно должно плакать (чего одного не утверждаю, иначе уподобимся в этом не имеющим упования), то, по крайней мере, подобно какому-то печальному лику, поставив над собою вождя, с ним, если угодно, как можно стройнее оплакивайте постигшее вас горе.
Но если сей муж и не достиг крайней старости, то, по времени начальствования у вас, не скудна была его жизнь. А он столько участия принимал в теле, сколько было нужно, чтобы показать душевную твердость в его страданиях. Но кто-нибудь из вас подумает, может быть, что время для изведавших это служит увеличением сочувствия и приращением любви, а не поводом к пресыщению, и потому чем долее испытывали вы сие благодеяние, тем более чувствуете утрату; но и тень праведникова тела для благоговейных достойна всякого чествования. И хорошо, если бы многие из вас держались этой мысли! ибо и сам я не утверждаю, что надобно оставаться равнодушным, лишившись сего мужа, но советую перенести скорбь человечески. Ибо все, что могут сказать оплакивающие сию потерю, не укрылось и от меня. Молчит язык, с которого как бы реки лились вам в слух, а глубина сердца, никем доселе не постигнутая, сокрылась от людей, как тонкий призрак сновидения. Кто проницательнее его предусматривал будущее? Кто с таким твердым и непоколебимым душевным навыком способен был скорее молнии пробегать дела? О град, подвергавшийся многим уже бедствиям, но ни в одно из них не терпевший такой утраты в самих основаниях жизни! Отцвело теперь для тебя прекраснейшее украшение, смежила уста свои Церковь, унылы стали народные стечения, Священный Собор болезнует о своем председателе, таинственные учения ожидают себе истолкователя, дети ждут отца, старцы — сверстника, чиновные — чиноначальника, народ — покровителя, нуждающиеся в необходимом — кормителя; все призывают его самыми близкими к их положению именами, и каждый в собственном своем горе почерпает свойственный себе и приличный предлог к плачу.
Но куда уносится слово мое от слезного удовольствия? Ужели не отрезвимся? не придем сами в себя? не обратим взоров к общему Владыке, Который в надлежащее время опять призывал к Себе каждого из святых, дозволив сперва, чтоб послужил он роду своему? Теперь кстати вспомнить вам слова того, кто, поучая в церкви, всегда внушал вам, говоря: «Блюдитеся от псов, блюдитеся от злых делателей» (Флп.3,2). Этих псов много. Что говорю — псов? «Волцы тяжцы» (Деян. 20, 29), под овчею наружностию скрывая коварство, повсюду во Вселенной расхищав Христово стадо. От них надобно вам оберегаться под начальством какого-нибудь бодрственного пастыря. И искать сего пастыря, очистив души свои от всякого соперничества и любоначалия,— ваше дело, а указать его предоставим Господу, Который непрерывно, с великого заступника Церкви вашей Григория до сего блаженного, прилагая и как бы приноравливая одного пастыря к другому, даровал Церкви вашей чудное украшение, подобное какому-то венцу из драгоценных камней, почему не должно терять надежды и в рассуждении тех, которые будут впоследствии. Ибо «знает Господь сущия Своя» (ср.: 2 Тим. 2, 19) и изведет на среду, может быть, и не чаемых нами.
Давно желаю прекратить слово, но не позволяет сего болезнь сердца. Умоляю же вас восторгнуться душою к отцам, к правой вере, к сему блаженному, рассудить, что предстоящее дело для каждого из вас есть свое собственное, размыслить, что при том и другом окончании оного каждый сам первый вкусит плоды его, а потому, как случается со многими, попечения об общем благе не возлагать на ближнего, чтобы впоследствии, когда каждый воз-нерадит о делах сердцем своим, всем вам неприметным образом самим на себя, по нерадению, не навлечь своей беды.
Приимите сие со всем благодушием, или как сострадательность соседа, или как обещание единомысленного и, что будет справедливее сказать, как покорного закону любви и избегающего опасности молчания; приимите с уверенностию, что в день Господень вы — похваление наше, как и мы — ваше, и что от пастыря, какой будет дан вам, зависит, что или теснее соединимся с вами союзом любви, или последует совершенное разделение, чего не дай Бог и чего не будет, по благодати Божией!
Мне самому не хотелось бы теперь выговаривать что-либо неприятное, но желаю довести до вашего сведения, что хотя и не нашли мы себе содейственником к умирению Церквей сего блаженного (Мусония) по некоторым, как сам он подтвердил нам, предубеждениям, однако же никогда не переставали мы быть с ним в единомыслии и всегда призывали его участвовать в борьбе с еретиками, в чем свидетельствуемся Богом и людьми, изведавшими нас.
29. К Анкирской Церкви, утешительное (Выражает анкирцам скорбь свою о кончине епископа их Афанасия, которого выхваляет за великие услуги его Церкви, и советует им не заводить новых раздоров при избрании другого епископа. (Писано в исходе 368 г.))
Долгое время приводил меня в молчание удар этой тяжкой вести о постигшем бедствии. Но как скоро освободился я несколько от своей немоты, какой страдал, подобно человеку, оглушенному сильным громом, по необходимости начинаю теперь оплакивать постигшее нас и в сетовании своем посылаю к вам это письмо, не ради утешения (ибо найдется ли какое слово, способное уврачевать такое несчастие?), но чтобы, сколько можно, выразить вам этими словами болезнь своего сердца.
Теперь нужен вам плач Иеремии или кого другого из блаженных мужей, который трогательно оплакивал величие бедствия. Пал муж, который в подлинном смысле был столпом и утверждением Церкви; лучше же сказать, он удаляется от нас, восхищенный к блаженной жизни. Но немала опасность, что по отнятии этой опоры многие падут, а в некоторых сделается явной их гнилость. Сомкнуты уста правдивого дерзновения, которые к созиданию братства источали словеса благодати. Не стало советов ума, подлинно движимого Богом. О, сколько раз (обвиняю в этом самого себя) приходило мне на мысль вознегодовать на сего мужа что, всецело предавшись желанию «разрешитися и со Христом бытии» (Флп. 1, 23), не предпочел он пребыть ради нас во плоти! На кого теперь возложим попечение о Церквах? Кого приимем в участники скорбей? С кем разделим веселие? Подлинно тяжкое и плачевное одиночество! В какой точности уподобились мы «неясыти пустынней» (Пс. 101, 7)!
Но совокупленные члены Церкви, его правлением, как бы душой какой, сочетанные в единое сочувствие и полное общение, и охраняются прочно союзом мира в духовном сочленении, и навсегда будут охраняемы, потому что, по дару Божию, твердыми и незыблемыми пребудут дела этой блаженной души, какие потрудилась совершить она для Церквей Божиих. Впрочем, немалый потребен подвиг, чтобы какие-либо опять распри и раздоры, возродившиеся при избрании предстоятеля, не сокрушили вдруг всех трудов случайною ссорою.
58 (62). К Церкви Парнасской (Утешает Церковь сию, опечаленную смертью епископа; советует приложить старание о пользе Церкви, чтобы Господь дал ей угодного Себе пастыря. (Писано около 371 г.))
Следуя древнему обычаю, утвердившемуся продолжительностью времени, и являя вам плод Духа — любовь по Богу, посещаю ваше благоговение сим письмом, разделяя с вами скорбь о случившемся и заботу о делах, которые у вас под руками.
Касательно печального события скажу только, что время уже нам обратить внимание на заповеди Апостола и не скорбеть, «якоже и прочий не имущий упования» (1Фес.4,13), то есть не бесстрастными быть к случившемуся, но чувствовать потерю, только не падать под бременем скорби, ублажить же пастыря за его кончину как разрешившегося от жизни в старости маститой и упокоенного с великими почестями от Господа.
Касательно же прочего могу присоветовать вам, что надобно, отложив всякое уныние, прийти в себя и заняться необходимым попечением о Церкви, чтобы и Святый Бог возымел попечение о собственной Своей пастве и по воле Своей даровал вам пастыря, пастырствующего над вами разумно.
97 (101). Утешительное (Возвращаясь из Армении, по случаю чьей-то смерти утешает кого-то, особенно огорченного сей смертью. (Писано в 372 г.))
Кто посылает первое письмо, тому справедливо желать, чтобы содержание письма было радостное. Это согласовалось бы и с моим расположением, потому что всем, решившимся жить благо-честно, во все продолжение жизни желаю благоуспешности в добром. Но поелику распоряжающийся жизнью нашею Господь, по неизреченной Своей премудрости, без сомнения, к душевной нашей пользе определил совершиться тому, что жизнь твою сделало горестной, а меня, который соединен с тобою любовью по Богу, и о случившемся с тобою узнал от братий наших, привело в сострадание, то показалось мне необходимым по возможности предложить тебе утешение. Поэтому, если бы можно было дойти до места, где случается проживать твоему благородию, то прежде всего сделал бы я это. Поелику же и телесная немощь, и множество лежащих на мне дел, даже и то путешествие, которое уже мною совершается, обратили в великий вред для наших Церквей, то за лучшее признал я посетить твою степенность письмом, напоминая тебе, что самые скорби, по воле посещающего нас ими Господа, приключаются рабам Божиим не напрасно, но для изведания на опыте истинной любви к сотворившему нас Богу. Ибо как борцов поднятые во время подвигов труды ведут к венцам, так и христиан испытание в искушениях ведет к совершенству, если Господни о нас распоряжения принимаем с надлежащим терпением и со всяким благодарением. Все управляется благостию Владыки. Что ни случается с нами, мы не должны принимать сего за огорчительное, хотя бы в настоящем и чувствительно трогало оно нашу немощь. Хотя не знаем законов, по которым все, что ни бывает с нами, посылается нам от Владыки во благо, однако же должны мы быть уверены в том, что случившееся с нами, без сомнения, полезно или нам самим по причине награды за терпение, или душе, у нас похищенной, чтобы она, замедлив далее в сей жизни, не заразилась пороком, водворившимся в сем мире. Ибо если бы надежды христиан ограничивались сею жизнию, то справедливо было бы признать прискорбным раннее разлучение с телом. Но если для живущих по Богу началом истинной жизни есть разрешение души от сих телесных уз, то для Чего нам печалиться, как не имеющим упования? Итак, послушайся моего совета и не падай под тяжестью горя, но покажи, что ты выше его и не поддаешься ему.
103 (107). К вдове Иулитте (Извещает Иулитту, которую один жестокий человек, обещавший помедлить взысканием, принуждает к уплате, что писал о ее деле и к нему, и к Елладию, который близок к ипарху, но не осмелился писать к самому ипарху. (Писано в 372 г.))
Много поскорбел я, прочитав в письме твоего благородства, что тебя опять теснят те же нужды. Что же делать с людьми, которые выказывают в себе такой непостоянный нрав, говорят ныне то, а завтра другое и не стоят в собственных словах своих? Если этот человек после обещаний, данных при мне и при бывшем ипархе, теперь, как ничего не говоривший, сокращает так срок, то видно, что он совершенно перестал меня стыдиться. Впрочем, я писал к нему, убеждая его и напоминая ему об обещаниях. Писал также и к Елладию, одному из близких к ипарху, чтобы чрез него узнал о твоем деле ипарх. Ибо не признал для себя приличным самому возыметь смелость пред таким судией, потому что не писал еще к нему даже и о собственных своих делах и побоялся навлечь на себя его неодобрение, потому что великие люди, как сама знаешь, легко раздражаются подобными вещами. Но если это полезно сколько-нибудь, то достигнешь сего чрез Елладия. Он человек добрый, ко мне расположенный, боится Бога и имеет большую силу у градоначальника.
Святый силен избавить тебя от всякой скорби, если только с истинным и искренним сердцем возложишь на Него упование.
134 (139). К жителям Александрии (Изъявляет скорбь свою об открывшемся гонении от еретиков в Александрии и во всем Египте; поощряет жителей Александрии к терпению, и поелику болезнь препятствует самому посетить их, то с письмом сим посылает монаха Евгения для испрошения молитв их о себе и всей Церкви. (Писано в 373 г.))
Давно коснулся нас слух о происшедших в Александрии и прочем Египте гонениях и привел души в такое расположение, какое было естественно. Мы рассуждали сами с собою об ухищрении диавола в этой брани: поелику увидел он, что Церковь в гонениях от врагов умножается и более процветает, то переменил свое намерение и уже не въявь воюет, но ставит нам тайные засады, прикрывая злой умысел свой именем, какое все носят, чтобы страдали мы то же, что и отцы наши, но не казались страждущими за Христа, потому что и гонители имеют имя христиан. Рассуждая об этом, долгое время сидели мы, пораженные вестью о случившемся. И действительно, «пошумело во обоих ушесех» (ср.: 1Цар.3.11) наших, когда узнали мы о бесстыдной человеконенавистной ереси наших гонителей, которые не уважали ни возраста ни трудов правительственных, ни любви народной, но предавали мучению и поруганию тела, осуждали на изгнание, расхищали имущество, у кого могли найти, не боясь человеческого осуждения, не имея в виду страшного воздаяния от Праведного Судии. Это поразило нас и едва не лишило употребления рассудка. А к этим рассуждениям присоединилась и та мысль: не совершенно ли оставил Господь Церкви Свои? Не последний ли это час? И не начинается ли этим отступление, чтобы открылся уже беззаконник, «сын погибели, противник и превозносяйся паче всякаго глаголемаго Бога или чтилища» (2Фес. 2, 3—4)?
Впрочем, временное ли это искушение, несите его, добрые Христовы подвижники, совершенному ли расстройству преданы дела, не будем унывать в настоящем, но станем ожидать откровения и явления великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Ибо если вся тварь разорится и изменится образ мира сего, то удивительно ли и нам, составляющим часть твари, пострадать в общем страдании и быть преданными скорбям, какие по мере сил наших посылает на нас Праведный Судия, не оставляя нас «искуситися паче, еже можем», но подавая «со искушением и избытие, яко возмощи понести» (ср.: 1Кор.10, 13)? Ожидают нас, братия, венцы мученические; готовы лики исповедников простереть к вам руки и принять вас в число свое. Припомните древних святых: никто из них не сподобился венцов терпения, роскошествуя и принимая ласкательства, но все, пережигаемые великими скорбями, показали опыты терпения. Одни «руганием и ранами искушения прияша», другие «претрени быша», иные же «убийством меча умроша» (ср.: Евр.11,36—37). Вот похвалы святых! Блажен, кто удостоился страданий за Христа, но блаженнее, кто воспреизбыточествовал страданиями, потому что «недостойны страсти нынешняго времени к хотящей славе явитися в нас» (Рим. 8, 18).
Поэтому если бы возможно было самому мне быть у вас, то ничего не предпочел бы свиданию с вами, чтобы увидеть и обнять подвижников Христовых, приобщиться молитв и духовных в вас дарований. Но поелику тело у меня изнурено продолжительною болезнию, так что не могу сойти с постели, и много у меня подстерегающих врагов, которые, как хищные волки, высматривают время, когда можно им расхитить овец Христовых, то доведен я необходимостию посетить вас письмом, прося прежде всего творить о мне прилежные моления, да удостоюсь по крайней мере оставшиеся дни и часы служить Господу по Евангелию Царствия, а потом прося также извинить мое отсутствие и это замедление письма. Ибо с трудом нашел я человека, который бы мог послужить моему желанию, разумею же сына нашего, монаха Евгения, с которым прошу вас помолиться о мне и о всей Церкви и отписать мне о своих делах, чтобы, зная оные, быть мне благодушнее.
135 (140). К Антиохийской Церкви (По телесной немощи будучи не в состоянии посетить антиохиян, утешает их в скорбях и побуждает к терпению; излагает никейское исповедание веры, присовокупляя против духоборцев учение о Духе Святом, что естество Его не тварное и не рабское. (Писано в 373 г.))
«Кто даст ми криле яко голубине, и полещу» к вам «и почию» (ср.: Пс.54,7) желанием, какое имею свидеться с вашею любовью? Но теперь не только нет у меня крыльев, а и самое тело, издавна утружденное долговременным недугом, совершенно сокрушено ныне непрерывными скорбями. Ибо у кого такая адамантовая душа, кто в такой степени совершенно несострадателен и жесток, что, слыша повсюду обращаемые к нам стенания, как будто какой-то лик сетующих оглашает нас общим и единогласным плачем, не пострадал бы в душе, не преклонился до земли и не истаял совершенно от таких безмерных попечений? Но Святый Бог силен избавить нас от затруднении и даровать некоторое отдохновение после долговременных трудов. Потому желаю, чтобы и вы имели то же утешение и, увеселяя себя надеждою утешения с терпением переносили болезненное чувство настоящих скорбей. Ибо несем ли мы наказания за грехи, то казней сих достаточно уже к отвращению от нас гнева Божия; призываемся ли сими искушениями к подвигам благочестия, то праведный Законоположник не попустит нам «искуситися паче, еже можем понести» (ср.: 1Кор.10,13), но за подъятые труды воздаст нам венец терпения и упования на Него. Посему да не изнеможем, вступив в подвиг благочестия, и заслуженного трудами да не погубим отчаянием. Ибо не один мужественный поступок и не кратковременный труд показывает твердость души, но Испытующий сердца наши хочет, чтобы по долговременном и усильном испытании оказались мы достойными венцов правды. Только да сохранится мысль наша неослабною, да соблюдется непоколебимым утверждение веры во Христа: и скоро приидет Помощник наш, приидет и не умедлит. Ибо «ожидай печали на печаль, надежды к надежди, еще мало, еще мало» (ср.: Ис.28, 10). Так Дух Святый ободряет питомцев Своих обетованием будущего. Ибо надежда — после скорбей; но уповаемое невдалеке. Если бы кто наименовал целую жизнь человеческую, то и это, конечно, весьма малое протяжение в сравнении с тем нескончаемым веком, который служит целию наших упований.
Веру же приемлем не иными вновь при нас уже написанную, не смеем и сами преподавать порождений своего ума, чтобы глаголов благочестия не соделать человеческими, но чему научены от святых отцов, то и возвещаем вопрошающим нас. Итак, со времен отцов водворена в Церкви нашей вера, написанная святыми отцами, собравшимися в Никее. Хотя думаю, что она и у вас во устах, однако же, чтобы не быть осужденным в лености, не отказываюсь начертать в письме сем самые речения. Вот они. «Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, то есть от сущности Отчей, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, единосущного Отцу, чрез Которого пришло в бытие все, что на небе и что на земле. Для нас, человеков, и для нашего спасения сошедшего, воплотившегося, вочеловечившегося, пострадавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса, грядущего судить живых и мертвых. И в Духа Святаго. А кто говорит, что было, когда Сын не был, и прежде, нежели родился Он, не был, и произошел из не сущих, или кто утверждает, что Сын Божий от другой ипостаси или сущности, или изменяем, или переиначиваем, таковых Кафолическая и Апостольская Церковь предает проклятию». Сему веруем. Поелику же учение о Святом Духе отцами не определено, потому что тогда не появлялись еще духоборцы, то умолчали они, что надобно предавать проклятию утверждающих о Духе Святом, будто бы Он есть тварного и рабского естества. Ибо в Божественной и Блаженной Троице совершенно ничего нет тварного.
156 (161). К Амфилохию, рукоположенному во епископа (Утешает его в том, что уловлен сетями благодати, хотя и избегал рукоположения; просит посетить его самого, изнуренного долговременной болезнью; советует твердо противостоять негодному учению и дурным нравам испрашивает себе молитв его и приветствует от лица всех своих. (Писано в 374 г.))
Благословен Бог, Который в каждом роде избирает благоугодных Ему, делает известными сосуды избрания и употребляет их на служение святым! Он и тебя, который бежал, как сам говоришь, не от нас, но от звания, чрез нас ожидаемого, уловил ныне неизбежными сетями благодати и привел в среду Писидии, чтоб брал ты человеков в плен Господу и извлекал из глубины на свет плененных диаволом в волю его. Посему и ты скажи словами блаженного Давида: «камо пойду от Духа Твоего? и от лица Твоего камо бежу?» (Пс.138,7). Ибо подобное сему чудодействует человеколюбивый наш Владыка. Пропадают ослы, чтобы у Израиля был царь. Но тот, будучи израильтянином, и дан Израилю. Тебя же не удерживает у себя отечество, воспитавшее и возведшее на такую высоту добродетели, а напротив того, видит, что собственное его украшение делается славою соседней страны. Но поелику все, возложившие упование на Христа, составляют народ, и все Христовы — одна теперь Церковь, хотя и именуются от разных мест, то и отечество твое радуется и увеселяется распоряжениями Господними и рассуждает, что не утратило оно одного человека, но чрез одного приобрело все Церкви. Да дарует только Господь, чтобы мы и присутствуя видели, и отсутствуя слышали о твоем преспеянии по Евангелию и о благочинии Церквей. Итак, мужайся, крепись и предшествуй людям, которых деснице твоей вверил Всевышний! И как знающий кормчий, став духом выше всякой бури, воздвигаемой еретическими ветрами, соблюди корабль непотопляемым в соленых и горьких волнах зловерия, до ожидаемой тишины, какую сотворит Господь, как скоро найдется голос, достойный того, чтобы пробудить Его для запрещения ветрам и морю.
Если же угодно тебе посетить меня, который, по причине долговременной болезни, поспешаю к необходимому исшествию, то не ожидай ни времени, ни знака от меня, зная, что отеческому сердоболию всегда благовременно принять в свои объятия возлюбленного сына и что душевное расположение лучше всякого слова.
Не сетуй на тяжесть, превышающую силы. Если бы самому тебе надлежало нести это бремя, то, конечно, оно не только тяжело, но даже невыносимо. А если Господь несет его с тобою, то «возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает» (Пс. 54, 23). Позволь предложить тебе один только совет: во всем остерегайся, чтобы самому не увлекаться негодными нравами, но по данной тебе от Бога мудрости и что вкралось худого изменять в лучшее. Ибо и Христос послал тебя не другим наследовать, но самому быть наставником спасаемых.
Прошу также молиться за меня, чтобы сподобиться мне, если останусь еще в сей жизни, увидеть тебя и Церковь твою. А если уже назначено мне мое отшествие — так увидеть вас пред Господом и ее — твою Церковь, как виноградную лозу, обильную добрыми делами, и тебя, как мудрого земледелателя и доброго раба, который сослужителям своим дает вовремя житомерие и приемлет мзду верного и мудрого домостроителя.
Все мои приветствуют твое благоговение. Будь здоров и благодушен о Господе и да соблюдется уважение к тебе за имеющееся в тебе дарование Духа и мудрости!
198 (206). К Елпидию, епископу, утешительное (Утешает Елпидия, огорченного смертью внука, и убеждает, что скорбь сия не должна воспрепятствовать предложенному ими взаимному свиданию. (Писано в 375 г.))
Теперь особенно чувствую телесную немощь, когда вижу, что она столько препятствует душевной пользе. Если бы дела мои шли по моему желанию, то не чрез письма, то не чрез посредство людей приветствовал бы я вас, но сам лично исполнил бы долг любви и вблизи насладился бы духовною пользою. А теперь в таком я положении, что едва могу выдержать поездку в отечестве, в которую пускаюсь по необходимости, обозревая епархии своей страны. Но да подаст Господь и вам крепость и усердие, и мне сверх ревности, какую теперь имею, силу, чтобы, как просил я, получить мне утешение, когда буду на пределах команских.
Боюсь же в рассуждении твоей чинности, чтобы не послужила тебе препятствием домашняя скорбь. Ибо узнал я, что огорчила тебя кончина малолетнего внука. Естественно, что потеря его прискорбна тебе как деду, но как мужу, столько уже усовершившемуся в добродетели и познавшему свойство дел человеческих – и из духовного опыта, и из долговременного учения — должна быть тебе не совершенно неудобопереносима разлука с ближними. Ибо Господь не одного и того же требует от нас и от людей простых. Они управляются в жизни привычкой, а мы за правило житейское берем для себя заповедь Господню и прежние примеры блаженных мужей, которые высоту духа познали преимущественно в несчастных обстоятельствах. Итак, чтобы и тебе оставить для мира пример мужества и истинных чувствований в рассуждении уповаемого, покажи, что ты не преоборим горестью, но выше огорчительного для тебя, терпелив в скорби, утешаешь себя упованием. Поэтому все сие да не будет препятствием к ожидаемому мною свиданию. Младенцев делает неукоризненными самый возраст, а мы обязаны исполнить предписанное нам служение Господу и быть готовыми на все для созидания Церквей, за что Господь нам, верным и мудрым строителям, уготовал награды.
219 (227). К клиру в Колонии, утешительное (Клир в Колонии, огорченный перенесением кафедры епископа Евфрония из Колонии в Никополь, угрожал жалобою на сие в светском суде. Св. Василий хвалит привязанность сего клира к своему епископу, но советует и в сем наблюдать должную меру, притом доказывает, что перенесение Евфрониевой кафедры полезно как для всей Церкви, так и для самой Колонии, и заключает письмо обещанием подать большее утешение, когда будет иметь возможность прийти к ним сам. (Писано в 375 г.))
Что так прекрасно и похвально пред Богом и людьми, как совершенная любовь, которая, как научены мы мудрым учителем, «есть исполнение» всего «закона» (ср.: Рим.13,10)? Посему одобряю пламенное ваше расположение к своему пастырю. Ибо для сына, привязанного к отцу, нестерпимо лишиться отца, и для Церкви Христовой несносно удаление пастыря и учителя. Почему в этом превосходном расположении к своему епископу представили вы доказательство прекрасного и доброго произволения. Но и эта ваша доброта, и это усердие к духовному отцу похвальны, пока держатся меры и рассудка, а преступив пределы, не заслуживают уже одобрения. Прекрасное расположение касательно боголюбивейшего брата нашего и сослужителя Евфрония, сделанное теми, кому вверено управление Церквами, по времени необходимо, полезно и для той Церкви, в которую он переведен, и для вас самих, у которых он взят. Не человеческим признавайте сие распоряжение; будьте уверены, что не человеческим разумом, мудрствующим земная, задумано сие, но сделано обязанными иметь попечение о Церквах Божиих, по общению их с Духом; вложите и вы в мысль свою то же желание и старайтесь совершить оное.
Итак, безмолвно и с благодарностью примите сделанное в том убеждении, что не принимающие постановляемого в Церквах избранниками Божиими противятся Божию повелению. Не входите в суд с материю вашею Никопольской Церковью; не ожесточайтесь против тех, которые приняли на себя попечение о душах ваших. Ибо с устройством дел в Никопольской Церкви и ваша часть будет соблюдена, а если коснется ее какое-либо волнение, хотя бы и тысячи охранителей были у вас, вместе с целым истребится и часть. Как живущие при реках, когда видят, что другие вдали от них течение рек преграждают плотинами, заключают из сего что те, останавливая напор течения, и их самих приводят сим в безопасность; так ныне принявшие на себя бремя попечения о Церквах охранением других приводят вас в безопасность, и вы будете укрыты от всякой тревоги, потому что другие принимают на себя враждебные нападения.
Сверх того, надобно вам подумать и то, что не отринул он вас, а принял только других. Ибо мы не завистливы, и человека, который в состоянии и другим уделить своих дарований, не станем принуждать, чтобы в вас заключил благодать и стеснил ее пределами вашего одного селения. Как тот, кто заграждает источник и не дает выхода воде, так и тот, кто обильному учению препятствует разливаться на большое пространство, не свободны от этой страсти, то есть от зависти. Итак, пусть он приимет на себя попечение о Никополе, а ваше селение будет для него присовокуплением к тамошним заботам. Хотя ему прибавилось труда, однако же попечение о вас нимало не уменьшается.
Меня же весьма опечалило и показалось мне превзошедшим меру сказанное: «Если не получим желаемого, то обратимся к суду и вверим дело людям, для которых ниспровержение Церквей составляет верх желаний». Поэтому не верьте тем, которые, будучи движимы безумным гневом, убеждают вас обратиться к светскому суду; хотя произойдет от сего переворот в деле, однако же тяжесть сего обратится на главы подавших к нему причину. Напротив того, приимите и мои совет, предлагаемый с отеческим сердоболием, и распоряжение боголюбивейших епископов совершившееся по Божию произволению.
Подождите и меня; если Господь поможет мне, прибыв к вам, подам вам совет в том, о чем нельзя было посоветовать вашему благоговению в письме, и попытаюсь самим делом доставить вам возможное утешение.
230 (238). К никопольским пресвитерам (Поелику Фронтон, епископ Никопольской Церкви, возведен арианами на епископство и увлек с собою в ересь нескольких из никопольского причта, то св. Василий утешает никопольских пресвитеров и доказывает им, что если отпали от них некоторые и отняты у них храмы, то сие не должно сокрушать их, а, напротив того, ожидает их тем большая награда от Бога, чем большим подвергнутся испытаниям. (Писано в 376 г.))
Я получил письма от вашего благоговения и не мог узйать из них ничего нового, кроме уже известного. Ибо по всей окрестности распространилась молва, извещающая о позоре подвергшегося у вас падению, как он из желания пустой славы навлек на себя самое постыдное бесславие и из самолюбия лишил себя наград, обещанных вере, а той жалкой славы, желая которой продал себя нечестию, не получил по справедливой ненависти боящихся Господа. Но он в теперешнем предприятии представил самое ясное свидетельство о всей своей жизни, а именно, что никогда не жил надеждою обетовании, данных нам от Господа, если же и показал ревность в рассуждении чего-либо человеческого или речений веры и личины благочестия, то все сие делал для обмана вручающихся с ним.
Но вас чем тревожит сие происшествие? Чем хуже себя сделались вы от этого? Не стало одного в вашем обществе. Но если бы ставил вас и еще один или другой, то сами они были бы жалки как отпадшие, но вы по благодати Божией составляете целое тело. Ибо ставшее негодным отделилось, но оставшееся — не повреждено. Вас печалит, что извергнуты вы из ограды стен, но вы водворитесь в крове Бога Небеснаго, и с вами Ангел блюститель Церкви. Почему они каждый день, возлегая в пустых домах, уготовляют себе тяжкое осуждение за рассеяние народа. А ежели и есть в этом нечто огорчительное, то уповаю на Господа, что сие для вас кончится не пустым чем-нибудь, потому, чем большим подвергаетесь испытаниям, тем многоценнейшей ожидайте награды от Праведного Судии. Итак, не огорчайтесь настоящим и не ослабевайте в надежде. «Еще бо мало елико, елико, придет» к вам Заступник ваш «и не укоснит» (ср.: Евр.10, 37).
232 (240). К никопольским пресвитерам (Увещевает их в гонении, утешает надеждою на помощь Божию; советует не верить притворному православию Фронтона и уверяет, что сам как его не признает епископом, так не примет никого из рукоположенных им. (Писано в 376 г.))
Хорошо вы сделали, что написали ко мне и прислали письмо с таким человеком, который бы мог и без писем как доставить мне достаточное утешение в беспокойствах, так и сообщить подробное сведение о делах. Ибо много было такого, что желательно мне было узнать от человека, знающего самым обстоятельным образом, потому что слухи доходят до нас непрямо; и обо всем этом основательно и с толком пересказал мне возлюбленнейший и досточестнейший брат наш, сопресвитер Феодосии. Итак, чем себя успокаиваю, то же пишу и к вашему благоговению, а именно: со многими бывало то же, что теперь делается с вами; и не в настоящем только времени, но и во времена предшествовавшие есть тысячи подобных примеров, и частию осталось в письменных исторических памятниках, а частию дошло до нас от знающих по неписанной памяти, что надеющихся на Господа за имя Его постигали искушения, и отдельно каждого, и целыми городами. Но, впрочем, все миновалось: ни одна печаль не имела бессмертного огорчения. Как град, или весенний поток, или другое какое внезапное бедствие легко причиняет вред и опустошение чему-нибудь нежному, а встречая вещества твердые, более терпит, нежели производит вреда, так и воздвигающиеся против Церкви сильные искушения оказываются слабыми пред твердынею веры во Христа. Посему как проходит градовая туча и стекает из оврага весенний поток, сухим и невлажным оставляя тот путь, которым он протекал, так в скором последствии времени не будет и того, что теперь нас обуревает. Приимем только смелость не смотреть на настоящее, но простираться надеждами несколько далее.
Поэтому, если тяжело, братия, искушение, перенесем с твердостию и трудное, потому что никто не увенчивается, не приняв на себя ударов и не покрывшись пылью во время подвига. А если легки эти потехи диавола, и насланные на нас враги хотя беспокойны, потому что его служители, но вместе и достойны презрения, потому что Бог к лукавству их присоединил и бессилие, то остережемся заслужить упрек, как много сетующие при малых страданиях. Ибо одно достойно болезнования — погибель того самого, кто для временной славы (если только надобно назвать славою, когда человек при всех ведет себя неприлично) лишил вечной славы праведных. Вы —дети исповедников, вы — дети мучеников, которые до крови противостояли греху. Пусть каждый воспользуется домашними примерами в непоколебимой твердости за благочестие. Никто из нас не принял ран, ни у кого не отписан дом, не отведены мы на чужую сторону, еще не ознакомились с темницею. Какое же зло потерпели мы? Разве то одно огорчительно, что ничего не потерпели, не признаны и достойными страданий за Христа. Если же печалит вас то, что другой владеет домом молитвенным, а вы на открытом воздухе поклоняетесь Владыке неба и земли, то рассудите, что одиннадцать учеников заключены были в горнице, а распявшие Господа совершали иудейское богослужение в пресловутом храме; Иуда, который смерть удавления предпочел постыдной жизни, показал себя едва ли не лучшим тех, которые ныне равнодушно принимают все упреки людей и потому с бесстыдством готовы на дела гнусные.
Не обольщайтесь только их лживыми речами, когда приписывают себе правоту веры. Это — христопродавцы, а не христиане, полезное для них в сей жизни всегда предпочитают они жизни истинной. Когда задумали приобрести эту пустую власть, присоединились к врагам Христовым, а когда увидели народ раздраженным, опять налагают на себя личину православия. Не признаю епископом и не причислю к иереям Христовым того, кто оскверненными руками к разорению веры возведен в начальники. Таково мое решение! А вы, ежели есть у вас что общее со мною, очевидно, будете держаться того же мнения. Если же сами от себя что придумаете, то всякий волен в своем мнении, а я чист от крови сей.
Написал же я это не потому, что вам не доверяю, но чтобы объявлением своего решения подкрепить иных колеблющихся, пусть никто не обнадеживает себя приятием в общение, и пусть приявшие от них возложение рук не домогаются по восстановлении мира, чтобы и их причислили к священному сонму. Приветствую чрез вас весь причт как в городе, так и в окрестностях, и всех людей, боящихся Господа.
238 (246). К жителям Никополя (Ободряет их надеждою на помощь Божию и советует доказать на самом деле, чему доселе учили. (Писано в 376 г.))
Когда вижу, что и зло преуспевает, и ваше благоговение утомилось и доведено до изнеможения непрерывностию бедствий, тогда теряю бодрость духа. Но когда представляю опять себе великую руку Божию и что Бог знает, как восставлять низверженных и любить праведных, сокрушать же гордых и низлагать с престолов сильных, тогда, изменившись, снова восторгаюсь надеждами. И знаю, что по молитвам вашим Господь скоро покажет нам тишину. Только не изнемогайте в молитвах, но чему учите словом, на то, для настоящего времени, и делом постарайтесь показать всем ясные примеры.
239 (247). К причту в Никополе (Утешает в бедствиях надеждою на помощь Божию и извещает, что ходатайствовал о защите жителей Никополя при Дворе. (Писано в 376 г.))
Когда прочел я письма вашего преподобия, тогда сколько стенал и плакал, что собственным слухом своим услышал о подобных бедствиях, о ранах и оскорблениях, нанесенных вам самим, о разграблении домов, о запустении города, о разорении целого отечества, о гонении на Церковь и бегстве священников, о набеге волков и рассеянии стада! Но когда прекратил стенания и слезы, тогда, обратив взор к Небесному Владыке, узнал и уверился (а желаю, чтобы и вы знали это), что будет скорая помощь и не до конца продолжится оставление. Ибо что потерпели мы, потерпели то за грехи наши. Но Человеколюбец окажет Свою помощь по Своей любви к Церквам и по благоутробию Своему. Впрочем, не преминули мы просить людей, которые в силе, и писать к любящим нас при Дворе, чтобы обуздали гнев человека неистового. И думаю, что многие произнесут на него осуждение, разве только исполненное смятений время не даст на сие досуга людям, правящим делами.
240 (248). К Амфилохию, епископу ИконийскомуВ разлуке со св. Амфилохием утешает себя тем, что он живет в мире и не видит гонений, воздвигнутых на Церковь в Каппадокии; извещает, что некто Асклипий умер от ран, нанесенных ему еретиками; изъявляет надежду, что Господь избавит вскоре Церковь от бедствий по молитвам Амфилохия; просит его прислать человека для пересылки сочинения своего о Духе Святом. (Писано в 376 г.)
Когда смотрю на собственное свое желание, прискорбно для меня, что так далеко живу от твоего благоговения; но когда подумаю о мирном твоем житии, благодарю Господа, что избавил твое благоговение от сего пожара, который нашу страну опустошил более, нежели другие. Ибо нам Праведный Судия по делам нашим дал ангела сатанина, который довольно мучит нас (см.: 2 Кор. 12, 7) и сильно поддерживает ересь, а воздвигнутую на нас брань довел до того, что не щадит и крови верующих в Бога. И конечно, небезызвестно любви твоей, что некто Асклипий за то, что не принял общения с Доиком, избитый ими, умер от ран, лучше же сказать, сими ранами вошел в жизнь. И представь себе, что и все прочее делается сообразно с этим. Представь гонения на пресвитеров и учителей и все, что могут сделать люди, пользующиеся могуществом власти по собственному своему произволу. Впрочем, твоими молитвами Господь дает нам избавление от этого и терпение, чтобы бремя искушений понести нам достойно нашего упования на Него. Сам же ты соблаговоли чаще писать к нам о себе. И если найдешь человека, который бы мог верно доставить тебе книгу моего труда, то благоволи прислать, чтобы, положившись на твой суд, мог я пустить ее и в другие руки. Здравым, благодушествующим о Господе и молящимся за нас да будешь ты дарован мне и Церкви Господней благодатию Святаго!
248 (256). К монахам (Услышав, что ариане сожгли их обители, св. Василий сперва надеялся, что монахи сии прибегнут к нему, а потом желал писать к ним, и, наконец, исполняет последнее, с пресвитером Санктиссимом посылая сие письмо, в котором утешает их надеждою будущей награды и просит молиться об умирении Церкви. (Писано в 376 г.))
Возлюбленнейшим и благоговейнейшим братиям, сопресвитерам Акакию, Аэтию, Павлу и Силуану, и диаконам Силуану и Лукию, и прочим монашествующим братиям,— Василии епископ.
Услышав о тяжком этом гонении, воздвигнутом на вас, о том, что вскоре после Пасхи люди сии «в судех и сварех» постившиеся (ср.: Ис.58, 4), пришедши к вашим кущам, предали огню труды ваши, уготовляя вам нерукотворенную обитель на небесах, а себе собирая огонь, которым воспользовались ко вреду нашему восстенал я о случившемся, не о вас соболезнуя, братия (да не будет сего), но о сих, столько погрязших в злобе, что до сего простерли свое лукавство. Но ожидал я, что все вы вскоре притечете к готовому пристанищу, к моему смирению, и был в надежде, что даст мне Господь отдохнуть от непрерывных мучений в ваших объятиях и что, на это бездейственное тело приняв прекрасный пот, какой источаете вы за истину, буду иметь некоторое общение в наградах, уготованных вам Судиею истины. Но как вам не пришло сего на мысль и вы не понадеялись найти у меня сколько-нибудь успокоения, то сам я желал иметь по крайней мере частые случаи писать к вам, чтобы, подобно тем, которые своими восклицаниями ободряют борцов, и мне в письмах провозгласить что-нибудь в поощрение ваше к продолжению доброго подвига. Но и это сделалось для меня неудобным по двум причинам: во-первых, не знал, где вы живете, а во-вторых, не многие от нас ходят к вам. Теперь же Господь привел ко мне возлюбленнейшего и благоговейнейшего брата, сопресвитера Санктиссима, чрез которого и приветствую любовь вашу, и прошу вас, радующихся и веселящихся, «яко мзда ваша многа на небесех» (Мф. 5, 12), помолиться о мне и, поелику имеете дерзновение пред Господом, неумолчно день и ночь вопиять к Нему, чтобы прекратил сию бурю в Церквах, возвратил людям пастырей и снова возвел Церковь в свойственное ей достоинство. Ибо уверен я, что если найдется голос, умилостивляющий Благаго Бога, то не отложит вдаль милость Свою, но вместе со «искушением» подаст уже нам «и избытие, яко возмощи понести» (ср.: 1Кор.10, 13). Целуйте от меня всю о Христе братию.
249 (257). К монахам, притесняемым арианами (Доказывает, что гонимые, когда гонители их — христиане, должны надеяться не меньшей, но большей награды от Бога; увещевает не приходить в уныние оттого, что епископы изгнаны, некоторые из причта стали предателями и число заблуждающихся весьма велико. (Писано в 376 г ))
Что говорил я сам с собою, услышав об искушении, какому подвергали вас враги Божий, то же самое признал приличным сказать вам и в письме, а именно, что во времена, почитаемые мирными, приобрели вы себе блаженство, уготованное гонимым за имя Христово. Ибо если делающие зло носят на себе приятное и вожделенное имя, то поэтому не надобно полагать, что дела их не враждебны. Война с единоплеменниками, по моему мнению, гораздо тяжелее, потому что от врагов объявленных и остеречься легче; но если враги среди нас, то по необходимости должны мы терпеть всякий вред. Этому подвергались и вы. Гонимы были и отцы ваши, но идолопоклонниками; расхищено было их достояние, разрушены домы и сами обращены в бегство враждующими на нас явно за имя Христово. Но явившиеся ныне гонители ненавидят нас не менее идолопоклонников, к обольщению же многих носят на себе имя Христово, так что гонимые не имеют даже утешения назваться исповедниками. Многие, и особенно люди простые, хотя и соглашаются, что терпим мы обиды, однако же не признают мученичеством смерти нашей за истину. Почему уверен я, что Праведным Судией уготована вам большая награда, нежели тогдашним мученикам, так как они и от людей получали единогласную похвалу, и от Бога ожидали награды, а вам за равные с ними заслуги нет чествования от людей, а поэтому и справедливо, чтобы в будущем веке уготовано вам было сугубое мздовоздаяние за труды, подъятые ради благочестия.
Почему умоляю вас не унывать в скорбях, но обновляться любовию к Богу и день ото дня возрастать в ревности, зная, что в вас должен сохраниться остаток благочестия, какой Господь, пришедши, найдет на земле (см.: Лк.18,8). И если епископы изгнаны из Церквей, сие да не приводит вас в колебание. Если в самом причте нашлись предатели, сие да не ослабляет упования вашего на Бога. Ибо не имена спасают нас, но произволение и истинная любовь к Сотворившему нас. Рассудите, что и в совещании на Господа нашего строили козни архиереи, книжники и старцы, а искренно принявшими учение оказались немногие из народа; рассудите, что в числе спасаемых не множество, а избранные Божий (см.: Мф.20, 16; 22, 14; Лк. 14, 24). Посему да не устрашает вас многочисленность народа, волнуемого, как вода в море ветрами. Ибо если и один кто спасается, как Лот в Содоме, должен держаться здравого суждения, имея непоколебимое упование о Христе, потому что Господь не оставит преподобных Своих.
Целуйте от меня все о Христе братство. Искренно молитесь о бедной душе моей.
261 (269). К супруге военачальника Аринфея, утешительное (Утешает ее в смерти супруга напоминанием общей человеческой участи, представлением великих заслуг супруга в сей жизни и блаженством его в будущей, как сподобившегося пред кончиною принять Святое Крещение по ее совету и старанию, наконец, надеждою награды за терпение. (Писано в 378 г.))
При твоем положении было бы прилично и сообразно с долгом самому мне быть у тебя и принять участие в случившемся с тобою. Ибо таким образом утолил бы я и собственную свою скорбь, и перед твоею честностию выполнил бы долг утешителя. Поелику же тело мое не терпит дальних переездов, то приступаю к беседованию с тобою на письме, чтобы не подумал кто, будто бы совершенно для меня чуждо случившееся с тобою.
Итак, кто не сетовал о сем человеке? У кого такое каменное сердце, чтобы не пролил о нем горячей слезы? Меня же преимущественно исполнило сие печали, когда представил себе, какое почтение оказывал он собственно мне, сколько покровительствовал вообще Церквам Божиим. Но, впрочем, рассудил я и то, что, будучи человеком и выполнив обязанности свои в жизни сей, в надлежащее время взят он опять Богом, распорядителем дел наших. Прошу и твое благоразумие, размыслив о сем, спокойно принять постигшее тебя и, сколько можно, с равнодушием переносить несчастие. Достаточно, правда, и самих обстоятельств, чтобы умягчить твое сердце и дать место рассудку; однако же сильная любовь твоя к мужу и доброта ко всем заставляют меня опасаться, чтобы по простоте нравов, глубоко уязвившись скорбию, не предалась ты горести. Поэтому как всегда полезно учение Писания, так всего более в подобных обстоятельствах. Посему помни приговор Сотворившего нас, по которому все мы, происходящие из земли, опять возвращаемся в землю (см.: Быт. 3, 19), и нет столько великого, чтобы оказался недоступным сему разрушению.
Согласен и я, что прекрасен и велик был этот чудный муж, что душевная доблесть равнялась в нем телесной силе, что та и другая не могла быть в большей степени; однако же он был человек и умер, как Адам, как Авель, как Ной, как Авраам, как Моисей и как всякий другой, кого ни наименуешь из причастных того же естества. Потому не будем жаловаться на то, что он отнят у нас; но поелику прежде жили с ним вместе, будем благодарить за сие Сочетавшего. Ибо потеря мужа для тебя есть нечто общее с другими женами, но, думаю, что ни одна из жен не может в равной мере похвалиться супружеством. Ибо действительно Творец наш создал мужа сего как образчик для человеческой природы; почему к нему были обращены все взоры: его дела прославили все; живописцы и ваятели не в состоянии были изобразить его, как должно; а историописатели, повествуя о военных его подвигах, кажутся невероятными, как рассказывающие баснь. Почему многие не соглашались верить молве, которой принесена эта плачевная весть, и вовсе не допускали, что умер Аринфеи. Впрочем, он потерпел то же, что последует и с небом, и с солнцем, и с землею.
Он отходит от нас, положив славный конец жизни, не старостию согбенный, ничего не уступив из своей знаменитости; как велик был в настоящей жизни, так велик и в будущей; от настоящей блистательности не понес никакой утраты в ожидаемой славе, потому что пред самым исшествием из жизни всю душевную скверну омыл «банею пакибытия» (Тит. 3, 5). И поелику в этом сама ты была его попечительницею и содейственницею, то почерпни в сем величайшее для тебя утешение и от настоящего обратись душою к попечению о будущем, чтобы и тебе сподобиться за добрые дела получить одинаковое с ним место упокоения.
Пощади престарелую матерь, пощади юную дочь, для которых одна ты осталась утешением. Будь примером мужества для прочих жен; итак, умерь горесть, чтобы и тебе изгонять печали из сердца, и чтобы печаль не поглотила тебя. При всяком случае имей в виду великую награду терпения, какую Господь наш Иисус Христос обетовал в воздаяние за содеянное в жизни.
292 (300). Утешительное (Утешает отца, огорченного смертию сына, который обучался в училище)
Поелику Господь поставил нас для христиан на втором месте после отцов, поручив нам образование в благочестии детей, в Него уверовавших, то постигшую тебя скорбь о блаженном сыне твоем признал я собственною своею скорбию и восстенал о безвременной разлуке с ним, всего более соболезнуя о тебе и рассуждая, как тяжела будет болезнь сия для отца по естеству, когда столько было сердечной печали и в нас, которые стали близкими ему по заповеди!
О нем самом не должно ни чувствовать, ни говорить ничего скорбного, но жалки те, которые обманулись в надеждах своих на него. И действительно достойны многих слез и стенаний отправившие от себя сына в самом цвете лет для упражнения в науках, чтобы сретить его умолкшего этим продолжительным и вовсе не желанным молчанием. Так поразило это меня вдруг как человека; без меры проливал я слезы, и из глубины сердца моего исторгались невежественные воздыхания, потому что горесть, как облако, внезапно объяла рассудок.
Но как скоро пришел я сам в себя и душевным оком воззрел на природу всего человеческого, то стал просить себе прощения у Господа в тех чувствованиях, к каким душа моя по увлечению подвиглась при этом событии, и убедил сам себя терпеливо переносить, что по древнему Божию приговору соделалось участию жизни человеческой. Умирает отрок в возрасте сверстников, любимый учителями,— отрок, который при одном свидании мог привлекать к себе в благорасположение человека самого свирепого, был быстр в науках, кроток нравом, не по летам умерен, о котором если бы кто сказал и более этого, то все еще сказал бы меньше самой истины, и который, однако же, при всем этом был человек, рожденный человеком же. Поэтому что же надлежит содержать в мыслях отцу такого сына? Не иное что, как приводить себе на память своего отца, который умер. Посему что удивительного, если рожденный смертным стал отцом смертного же?
А если умер прежде времени, прежде нежели насладился жизнию, прежде нежели пришел в меру возраста, прежде нежели стал известен людям и оставил по себе преемство рода, то (как сам себя уверяю) в этом не приращение горести, но утешение в постигшем горе. К благодарению обязывает сие распоряжение Божие, что не оставил он на земле детей-сирот, что не покинул жены-вдовы, которая бы или предалась продолжительной скорби, или вышла за другого мужа и вознерадела о прежних детях.
А если жизнь этого отрока не продолжилась в мире сем, то будет ли кто столько неблагоразумен, чтобы не признать сего величайшим из благ? Ибо должайшее пребывание здесь бывает случаем к большему изведанию зол. Не делал еще он зла, не строил козней ближнему, не дошел до необходимости вступать в собратство лукавствующих, не вмешивался во все то, что бывает худшего в судах, не подпадал необходимости греха, не знал ни лжи, ни неблагодарности, ни любостяжательности, ни сластолюбия, ни плотских страстей, какие обыкновенно зарождаются в душах своевольных; он отошел от нас, не заклеймив души ни одним пятном, но чистый переселился к лучшему жребию. Не земля скрыла от нас возлюбленного, но прияло его небо.
Бог, Который распоряжает нашею судьбою, узаконивает для каждого пределы времен,— вводит нас в жизнь сию,— сей самый Бог и преселил его отселе. У нас есть урок в самом избытке бедствий: это — пресловутое изречение великого Иова: «Господь даде, Господь отъят; яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословенно во веки» (Иов 1, 21).
293 (301). К Максиму, утешительное (Утешает его, огорченного смертию супруги)
В какое расположение привела меня весть о сем горе, к ясному изображению этого никакое слово не может быть для меня достаточным. То представляю себе потерю, какую понесло общество благочестивых жен, лишившись предстоятельницы своего чина; то воображаю себе это сетование, в какое повергнута твоя степенность, доселе наслаждавшаяся ясными днями, и мысленно вижу дом, всеми ублажаемый, а теперь преклонивший колена; вижу супружество, скрепленное самым высоким согласием, а теперь расторгшееся скорее сновидения. Как не изнемочь душою, хотя бы мы были и адамантовые? А у меня с первой беседы с тобою родилась привязанность к твоему благолепию, и я столько пленился твоею добродетелию, что дела твои всякий час у меня на языке. Когда же познакомился я с сею блаженною душою, тогда подлинно уверился, что на вас подтвердилось слово притчи: «от Господа же сочетавается жена мужеви» (Притч. 19, 14).
Вы столько были сродны между собою нравами, что каждый из вас изображал в себе нрав другого как в зеркале. И сколько бы ни наговорил кто, он не выразил бы и малейшей части вашего достоинства.
Но с какими чувствованиями надобно покоряться закону Божию, издревле возобладавшему, по которому вступивший в бытие в определенное для него время опять отходит отсюда, и каждая душа по совершении ею необходимого служения жизни разрешается потом от телесных уз? Не мы первые и не мы одни, чудный муж, потерпели это, но что испытали родители, и деды, и все предки наши, то же самое и мы изведываем на опыте. И настоящая жизнь полна подобных примеров.
Тебе же, столько превосходящему других добродетелию, и среди горести прилично сохранить высокость души неуниженной, не огорчаться настоящею потерею, но знать благодарность Даровавшему дар вначале. Ибо умереть — это общий удел приобщившихся того же естества, но жить с доброю супругою удавалось не многим, ублажаемым за сие в жизни; почему и самая скорбь, с какою переносится разрыв такого союза, для рассуждающих благосознательно немалый дар Божий. Ибо знаем многих, которые расторжение несогласного супружества почли сложением с себя бремени.
Посмотри на это небо и солнце, обведи взорами всю эту тварь: еще немного времени — и всех этих многочисленных и великих созданий не станет; из всего этого выведи то заключение, что и мы, составляя часть умирающей твари, прияли должное нам по общности естества, потому что и самое супружество есть утешение в необходимости умереть. Поелику невозможно пребыть в жизни навсегда, то Создатель преемством рода обезопасил продолжительность его в мире.
А если скорбим о том, что скорее нас переселилась она отсюда, то не позавидуем ей в том, что не более вкусила тревог жизни, но оставила нас, когда еще не успели мы налюбоваться ею как приятным цветком.
Всего же более да остановит на себе твое внимание догмат воскресения, потому что ты христианин и проводишь жизнь в надежде будущих благ. Итак, надобно представлять себе, что она прошла уже путь, по которому и нам должно будет идти. А если прошла прежде нас, то не сетования это требует, ибо, может быть, в скором последствии судьба наша сделается бедственнее, если, долее промедлив здесь, будем подлежать большим наказаниям. Напротив того, рассудок наш, свергнув с себя бремя печали, пусть приимет попечение о том, чтобы в последующее время, сколько должны мы, благоугождать Господу.
294 (302). К супруге Врисоновой, утешительное (Утешает ее, огорченную смертию супруга)
Нужно ли и говорить, сколько было у меня стенания при известии о горести, причиненной смертию превосходнейшего из людей Врисона? Без сомнения, ни у кого нет такого каменного сердца, чтобы, собственным опытом изведав такого человека и потом услышав, что внезапно он похищен у людей, не почел потери его общею утратою для света. Но у меня за печалью вскоре последовала забота о тебе, когда рассудил, что если случившееся так тяжело и неудобовыносимо для людей, не бывших с ним в свойстве, то как горе сие должно было поразить твою душу, по природе столько добрую и по мягкости нрава склонную к сострадательности и постигнутую таким бедствием, что в разлуке с супругом ощутила она как бы рассечение самой себя на части! Ибо если супруги, по слову Господню, действительно уже не два, но плоть едина (ср.: Мф. 19, 6), то, конечно, расторжение союза не менее болезненно, как и расторжение пополам нашего тела.
Но такова или еще и больше скорбь сия; что же послужит утешением в горе?
Во-первых, законоположение Бога нашего, изначала возымевшего действие свое, по которому вступившему в бытие непременно надобно в определенное ему время расстаться с жизнию. Поэтому, если такой был порядок дел человеческих от Адама и до нас, не будем негодовать на общие законы естества, но приимем это о нас распоряжение от Бога, Который повелел, чтобы сия мужественная и непобедимая душа не от истощания тела болезнию и не от изнурения его самим временем разлучилась с жизнию, но оставила жизнь в цвете лет, среди блеска военных заслуг. Почему не должны мы огорчаться тем, что разлучились с таким мужем, но возблагодарим Господа, что удостоились быть в сожитии с человеком, потерю которого почувствовала вся почти Римская держава, о котором пожалел государь, сетовали воины и высшие сановники плакали, как о родном сыне. Итак, поелику он оставил тебе память о своих доблестях, то и признавай, что есть у тебя достаточное утешение в горе.
Сверх того должна ты знать, что если кто не падает под скорбию, но в надежде на Бога несет бремя печали, то за терпение готова ему великая награда от Бога. Ибо нам апостольским законоположением запрещено об усопших скорбеть наравне с язычниками.
И дети твои, как живые изображения, да утешают тебя в отсутствие возлюбленного. Почему занятие воспитанием их пусть развлекает душу твою в печали.
А также, прилагая попечение о том, как остальное время жизни своей провести благоугодно Господу, прекрасное придумаешь занятие своим помыслам. Ибо приуготовление себя к ответу пред Господом нашим Иисусом Христом и старание о том, чтобы оказаться в числе любящих Его, достаточно могут затмить собою печаль так, чтобы она не поглощала нас.
Господь же да подаст сердцу твоему утешение Благаго Своего Духа, чтобы и мы, слыша о тебе, могли представлять тебя в пример, и сама ты служила хорошим образцом добродетельной жизни для всех своих сверстниц!