🎧Виссарион (Нечаев), еп. Костромской и Галичский. Поучения и проповеди (избранные из разных годов издания, ч.2)

ПЕРЕЙТИ на главную страницу творений

30. Славословие Господу среди бед и скорбей (Поучение в неделю о слепом)

«Около полуночи Павел и Сила, молясь, воспевали Бога; узники же слушали их» (Деян. 16:25).

В сегодняшнем апостольском чтении содержится повествование о подвигах апостолов Павла и Силы. Местом этих подвигов является город Филиппы в Македонии. Апостолы сии по обычаю проповедовали здесь Евангелие и подверглись гонению за изгнание демона прорицания из одной служанки. Ее господа, озлобленные тем, что лишились дохода от ее прорицаний, возмутили против Павла и Силы народ и начальство. По распоряжению начальства, они заключены в темницу, где ноги их забили в колоду. Как же вели себя апостолы в этом положении? Не пришли ли они в уныние? Не стали ли жаловаться на возмутительную несправедливость к ним? Не роптали ли, терпя боль в ногах, тесноту, сырость и смрад темничного заключения и неприятное сожитие с преступниками? Нет. Они оба стали воспевать Бога. Была полночь, время располагающее ко сну; но они презрели сон, поднялись со своего убогого ложа, стали на молитву и звуками хвалы и славословия Богу огласили своды темницы. Их пение разбудило прочих узников, которые мирно и благоговейно слушали их пение. Темница обратилась в храм. Поющие уподобились ангелам, которые немолчно, неустанно проводят день и ночь в пении «аллилуия» у престола Божия на небесах. В пении Павла и Силы выражалась духовная радость. Они радовались тому, что за имя Господне сподобились принять бесчестие, и вместе тому, что их ожидает за сие воздаяние от Господа. Участие в страданиях Христовых давало им право надеяться на участие в славе Христовой: «с Ним страждем, да и с Ним прославимся» (Рим. 8:17).

Пример апостолов, воспевавших Бога среди страданий в темничном заключении достоин подражания для всех христиан, терпящих злоключения и скорби. Как бы ни были тяжки эти злоключения и скорби, христианину падать под бременем их грешно. Он должен помнить, что кого Господь любит, того наказует, что многими скорбями каждому подобает войти в царство небесное, что, как Христу Спасителю надлежало войти в славу Свою путем креста, так и последователь Христов должен идти тем же путем, если желает достигнуть царства небесного, что в царство небесное ведут узкие врата и тесный путь. Земные бедствия и страдания могут быть спасительны для нас не сами по себе, а по тому, что научают нас смирению пред Богом, раскаянию в грехах, в наказание за которые посылаются, отрешают нас от пристрастия к земным благам, побуждают нас иметь бескорыстную любовь к Богу, свойственную тем, которые чтут Бога не за обилие земных даров Его благости, а за то, что Он Сам по Себе есть верховное, ни с чем несравнимое добро. Телесная слепота, о которой напоминает нам сегодняшнее евангельское чтение о слепорожденном, справедливо почитается величайшим злом; но и она может быть спасительна для слепых, если отвлекает их от искушений, проводником которых служит зрение, если взамен телесного зрения у них просветляются духовные очи для зрения истины, для Богомыслия, для само испытания. Таким образом, нет худа без добра; а всякое добро есть дар милости Божией, следовательно располагает нас к тому, чтобы благодарить за нее Бога и славословить Его неизреченную благость. «Благо мне, яко смирил мя еси» (Пс. 118:71), так должен говорить вместе с псалмопевцем каждый испытуемый от Бога земными страданиями и бедствиями. – «Господь дал, Господь забрал. Буди имя Господне благословенно», так вместе с Иовом должен благословлять Господа всякий, у кого Он отнимает земные блага для того, чтобы избавить его от пристрастия к ним и от соединенного с ним Богозабвения, ибо нередко случается, что люди, обилующие земными благами, зазнаются и забывают, что получили их от Бога. Надобно благодарить Бога и славословить Его за то, что Он напоминает нам о Себе, посещая нас лишениями и скорбями.

31. Греховная бездна (Поучение в неделю 9-ю по Пятидесятнице)

«В бездне греховной носимый, непостижимую милосердия Твоего призываю бездну: от гибели, Боже, меня изведи!».

В сегодняшнем евангельском чтении повествуется о чуде спасения Господом Иисусом Христом утопающего Петра (Мф.14:24–33). Иисус Христос, чудесно насытив в пустыне близ Вифсаиды пять тысяч народа, отпустил его, а своим ученикам приказал сесть в лодку и отправиться по морю в землю Геннисаретскую. Произошло сильное волнение, грозившее потоплением ученикам. Иисус для спасения их подошел к ним, идя по морю, и сказал: «ободритесь: это Я, не бойтесь». Петр сказал ему в ответ: «если это Ты, повели мне идти к Тебе по воде». «Иди», рек ему Иисус. Петр, вышедши из лодки, пошел по воде, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: «Господи, спаси меня». Иисус тотчас простер к нему руку, поддержал его и привел в лодку. Вслед за тем ветер утих, и все благополучно вскоре доплыли до Геннисаретского берега. Море, в котором грозила Петру опасность потонуть, есть образ моря житейского, воздвизаемого напастей бурею. Волны морские служат образом греховных искушений. Обуреваемый ими грешник подвергается опасности погибнуть от них подобно тому, как Петру грозила опасность потонуть. Петр безбоязненно бросился из лодки в воду, с надеждою на безопасность по вере в Иисуса. Есть и грешники, которые, когда бросаются в бездну грехов, совсем забывают о грозящей им опасности погибели только не по вере Петровой, а потому, что не дорожат своим спасением. Беспечность их в этом отношении доходит до того, что они теряют чувство самосохранения и похожи на того бесноватого, который приведен был отцем его к Иисусу Христу для исцеления. Этот несчастный подвергался припадкам беснования в новолуния и с неудержимою силою бросался в огонь без опасения сгореть, и в воду без опасения потонуть. Податливость на грех доводит грешника до помрачения в нем здравого смысла. Он делается духовно слепым, не видит пагубных последствий своего греховного состояния, забывает различие добра и зла, и как бы ни был тяжек грех, не почитает его за грех, не боится ответственности за него. Его духовное состояние наглядно изображается в притче Христовой о блудном сыне. Убегая из дома отца на страну далече, он отнюдь не воображал того жалкого и позорного положения, до какого доведет его безумное расточительство и распутство. Если сказано о нем, что он, наконец, «пришел в себя», опомнился, то что это значит как не то, что до сих пор он был вне себя, в самозабвении? Кружась в вихре суеты мирской, безумно расточая имущество свое на пьянство и распутство, он поистине был сумасшедшим, валялся в бездне греховной, совершенно не понимая своего позора и уничижения. Можно было ожидать, что он окончательно погибнет и умрет без покаяния. Так однако не случилось. Человек, подражающий диаволу закоснением во грехах, все же однако не доходит до полного уподобления диаволу. Диавол чем дольше живет на свете, тем больше ожесточается и озлобляется против Бога; от него не жди раскаяния. Бывают и люди нераскаянные, но не столько по злобе и вражде против Бога, сколько по беспечности или по отчаянию, также по неверию в бытие Божие или в правосудие Божие, воздающее каждому по делам. В таком пагубном состоянии многие и умирают, многие, но не все. Как бы ни были тяжки и многочисленны грехи человека, покаяние возможно, как показывают многие примеры. Случается со многими тоже, что случилось с блудным сыном Евангельской притчи. Расточив имение свое, он впал в нищету, нанялся в пастухи и стал питаться свиным кормом, но и того ему не давали. Бедствие образумило его. Он вспомнил об отце своем и возвратился к нему с покаянием. Сему примеру следуют многие подобные грешники. Как бы ни глубоко погрузился человек в бездну греховную, он при помощи Божией всегда может раскаяться и спастись. Нет греха побеждающего милосердие Божие. Глубока бездна греховная, но несравненно глубже неисследная бездна милосердия Божия или благодати Божией. О ее обилии и спасительности можно судить по слову Христа Спасителя, сравнивающего ее с речными водами: «Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой» (Ин.7:38), то есть он наполнится благодатью Животворящего Духа Божия в такой обильной мере, как если бы шла речь не об одной реке, а о нескольких, истекающих из одного места. Что именно Христос под образом рек указал на благодать Святого Духа, это видно из объяснительных слов Евангелиста: «Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него» (ст. 39). От полноты сей благодати, излившейся на апостолов в день сошествия Св. Духа, восприемлют в обильной мере и другие верующие, принадлежащие к апостольской Церкви. Дух Святой, исполнивший своею благодатью апостолов, до скончания века будет изливать ее в апостольской Церкви и распространять ее по всему лицу земли.

Итак, пусть каждый, валяющийся в бездне греховней, погруженный в бездонную пучину беззакония и нечестия, не отчаивается в своем спасении и да вопиет к Источнику благодати: «милосердия Твоего призываю бездну». Благодать Святого Духа поистине есть неистощимая бездна милосердия Божия и готова извлечь из бездны греховной всякого призывающего ее. Живая текущая речная вода есть выразительный образ спасительных действий благодати Божией. Вода омывает покрытое потом и грязью тело, утоляет жажду, освежает и укрепляет утомленного движением и трудом человека и в минеральном виде врачует больных. Подобно сему струями благодати Святого Духа душа очищается от скверн греховных, удовлетворяется в жажде истины и правды, наполняется миром и радостью, укрепляется для подвигов самоотвержения, врачуется от застарелых духовных недугов. Пользование этою спасительною водою доступно всякому грешнику, как бы ни были тяжки и многочисленны его грехи. Пусть он, подражая блудному сыну в грехопадениях, подражает ему и в покаянии, и как только пробудится в нем совесть, усыпленная беззакониями и скотоподобною чувственною жизнию, пусть он воззовет ко Христу Спасу: «в бездне греховней валялся, неисследную милосердия Твоею призываю бездну. Я так глубоко погряз в беззакониях, что беззакония превзыдоша главу мою. Я стал походить на утопающего в морской глубине, который скрылся в ней с головою, стал захлебываться, лишился сил и не может вынырнуть из воды. Вопию Ти гласом утопающего Петра: Господи, спаси меня, погибаю, простри мне руку помощи, изведи из глубины греховной. Знаю, что милосердие Твое беспредельно, что благодать Святого Духа милующая, очищающая, исцеляющая, освящающая и умиротворяющая есть бездонная пучина, превосходящая всякую бездну. Водами сей благодати ороси, напой, очисти и оживотвори душу мою, валяющуюся в бездне греховней. Не дай мне погибнуть в этой бездне и от тли (от погибели) возведи мя». Такова должна быть молитва кающегося грешника, как выражение упования на спасающую благодать Божию. Но есть поговорка: «на Бога надейся, а сам не плошай». С молитвою надежды на помощь Божию, соединяй собственное усилие для своего спасения, подражая мореходам. Когда им угрожает кораблекрушение от страшной бури на море, что они делают? Не надеясь спастись одними собственными силами, они тоже молятся Господу о помощи, отсюда произошла поговорка: «кто в море не бывал, тот хорошо не моливался». Но ограничиваются ли они одною молитвою? Нет. Они из сил выбиваются, чтобы спастись от потопления: убирают снасти, выбрасывают груз, выкачивают воду и т. п. И Господь приходит к ним на помощь, внемлет их молитвам о спасении. Также должны поступать все плавающие по житейскому морю, обуреваемые волнами страстей, утопающие в бездне греховней. Они могут надеяться на помощь Божию только в том случае, если и сами крепко подвизаются в борьбе с греховными искушениями. Благодатная помощь готова только для упражняющихся в этих подвигах, а не для тех, которые в надежде на нее сами ничего не делают. Благодать помогает только трудящимся, – ленивым и праздным она не помогает. Они не стоят этой помощи. Леность и праздность есть грех. Греху Господь не потворствует.

32. О самоотвержении (Поучение в праздник Воздвижения)

«Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8: 34).

Господь Иисус Христос нас ради человек и нашего ради спасения за нас пострадал и умер на кресте. Какой беспримерный подвиг самоотвержения! Господь Иисус, если бы восхотел, легко, яко всемогущий, мог бы избежать страданий и смерти. Но для нашего спасения Ему надлежало претерпеть страдания и смерть. На крестную смерть осуждаемы были отъявленные злодеи. Христос не имел ни одного греха, ни в чем не провинился ни пред Богом, ни пред людьми. Он был весь святость и чистота, весь любовь. Он ничем не прогневал Бога, но прогневали Его люди грехами. Для их искупления, для избавления от гнева Божия, потребна была безмерной цены жертва, каковую мог принести для удовлетворения правосудия Божия только Единородный Сын Божий. Он один принял на Себя ответственность за наши вины, чтобы снять их с нас. Для того Он и облекся в нашу плоть, чтобы принести ее в жертву на кресте. Выше этого подвига самоотвержения ничего нельзя представить. Но Христос не только в Себе Самом явил самоотвержение, но требует его от всех своих последователей, так что истинным учеником Его может быть только тот, кто отвергнится себя, и возьмет крест свой. Под самоотвержением ближайшим образом разумеется отречение от своей воли со всецелым покорением ее воле Божией, выражающейся в заповедях нравственного закона Господня, также в судьбах нашей жизни. Воля наша по самой природе своей, поврежденной первородным грехом, имеет неодолимую склонность к злу или противлению воле Божией. «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7: 19), «желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (ст. 18). Но как ни трудно по сей причине исполнять волю Божию, от ее исполнения уклоняться нельзя. Нужно всячески бороться с этими трудностями, приневоливать себя к борьбе с греховными искушениями и соблазнами, не жалеть для сего сил и трудов, и взывать к Богу о помощи для успеха в этой борьбе. В этом и состоит самоотвержение. Например, не хочешь молиться ни дома, ни в церкви; употреби над собою насилие, заставь себя непременно молиться. Не жди времени, когда придет к тебе расположение к молитве. Его, пожалуй, не дождешься; если же постоянно будешь упражняться в молитве не по свободному расположению, а по сознанию долга, то явится и расположение к молитве вследствие навыка к исполнению долга молитвы. Тоже должно сказать о других делах благочестия и добродетели. Без самоотвержения их нельзя исполнять, но по мере неослабной ревности к исполнению их, тяжесть их будет умаляться: иго заповедей Христовых будет благо и бремя их легко. По воле Божией приходится испытывать разные житейские невзгоды и болезни. Является искушение малодушие, уныния, ропота на Бога, на людей, даже отчаяния. Потребно великое самоотвержение, чтобы стать выше этих искушений. Потребна всецелая преданность воле Божией в устроении нашей участи, и только под этим условием можно примириться с тяжкими испытаниями в надежде на милость Божию, все устрояющую к нашему благу.

В самоотвержении должно упражнять не одну волю, но все силы душевные: ум, сердце, память, воображение, чувства телесные и совесть.

Положим, Господь одарил тебя пытливым и обширным умом и вдобавок ты обладаешь многосторонним образованием. Потому тебе нелегко, быть может, простою, детскою верою усвоить истины откровения, превышающие человеческое разумение, например, учение о таинстве Святой Троицы, учение о рождении свыше, как необходимом условии для вступления в царствие Божие, о таинстве Тела и Крови Христовых, о таинстве искупления грешного человека крестными страданиями и смертью Богочеловека, каковое учение для иудеев служит соблазном, для еллинов безумием. Тебе хотелось бы все эти истины понять так же ясно, как ясно понимаешь истины из круга природы и житейского быта. Откажись от этого гордого притязания, смиренно покори твой разум в послушание веры, заставь замолчать в себе плотское мудрование, вземлющееся на разум Божий. Тяжело это для твоего самолюбия, для самолюбия ума, которое почитается раздражительнейшим из всех видов самолюбия, судя по тому, что ни один упрек в недостатках не бывает так чувствителен человеку, как упрек в скудоумии. Но знай, что без отречения от этого самолюбия, без самоотвержения нельзя быть истинным христианином, что мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1Кор. 3:19).

Сердце есть орган любви. Любовь есть такое душевное настроение, которое не терпит принуждения, к которому нельзя приневоливать. Между тем Господь заповедал всех любить без различия, хороших и дурных, достойных и недостойных, близких нам по душе и противных нам, приятелей и врагов. Как трудно исполнить эту заповедь! Могу ли я любить того, к кому не лежит мое сердце? Но если дана заповедь, ее во что бы ни стало должно исполнить. Потребен великий подвиг самоотвержения, чтобы ее исполнить. Заставь себя смотреть на ближнего, как на такое существо, которое Господь украсил образом и подобием Своим, за которое пролита искупительная кровь на Голгофе, которое Он нарек чадом Своим по благодати духовного возрождения в таинстве крещения и предназначил к наследию вечного блаженства. Чем глубже будешь размышлять о любви Отца небесного ко всякому человеку, тем стыднее будет тебе не любить того, кого Он возлюбил. Ты возлюбишь его ради Господа, не обращая внимания, хорош ли он сам по себе или худ, и таким образом легко примиришься с заповедью о самоотвержении. Сначала тягостная, она по мере упражнения в исполнении ее сделается легкою.

Одним из видов, или проявлений любви к ближнему служит кротость. Быть кротким, т.е. никого не обижать и никем не обижаться легко для человека, по самой природе своей миролюбивого и мягкосердечного. Но что сказать о людях, по природе вспыльчивых и раздражительных? Между тем кротость есть добродетель, обязательная для всех. Как же достигнуть этого? Не иначе, как посредством самоотвержения; всячески старайся обуздывать порывы гнева. В отношении к высшим тебя ты не позволишь себе выходить из пределов самообладания, зная, что это нельзя сделать безнаказанно. Стало быть подобное самообладание ты можешь сохранить и в отношении к низшим, зависящим от тебя, хотя бы для сего потребно было немалое самоотвержение.

В чем состоит самоотвержение в отношении к памяти и воображению? Та и другая сила души может служить добру и злу. Великое зло есть злопамятство, когда человек не забывает оскорблений со стороны ближнего, когда во что бы ни стало он желает отомстить ему и придумывает жестокие средства, заплатить злом за зло. Чем больше у кого самолюбия, тем сильнее злопамятство. Но злопамятство есть смертный грех. Помилуй Бог, если злопамятный умрет без покаяния. Христианин должен знать, что кто не прощает обиды ближнему, тот, как бы ни был по-видимому благочестив и богомолен и сколько бы ни делал благотворений, не получит прощения от Бога и ничем не умилостивит Его. Посему, если он хочет заслужить благоволение Божие, должен во что бы ни стало мириться с обидчиком, хотя бы для сего потребовалось немалое самоотвержение.

Наше воображение должно наполняться представлениями и образами чистыми, святыми. Представления и мечтания нечистые не вменяются нам, если вторгаются в нашу душу независимо от нашей воли и не возбуждают в ней сочувствия. Но и они смущают благочестивую душу, приводят ее в уныние и даже в отчаяние, если неотвязчиво, несмотря на отвращение к ним, приражаются к ней. Потребно немалое самоотвержение, чтобы избавиться от них. Но что сказать о тех нечистых представлениях и образах, которые вызываются нами добровольно и оскверняют душу до того, что в ней не остается места для представлений и образов чистых и святых? Не надобно дожидаться времени, когда они сами собою опротивеют нам. Никакой нет заслуги в том, если грех оставит нас; надобно, чтобы мы оставили грех. А для сего потребно великое самоотвержение.

Заповедь о самоотвержении простирается на внешние чувства – зрения, слуха, вкуса, обоняния, осязания. Все они служат проводниками добрых и злых впечатлений. Что нужно для того, чтобы не увлекаться последними, чтобы, например, не вторгались в нашу душу нецеломудренные помыслы путем зрения и осязания, гнилые, кощунственные и богохульные речи путем слуха, и не делали нас своими пленниками? Надобно держать себя подальше от тех мест и предметов, с которыми соединены подобные искушения. Если же неизбежна встреча с ними, то надо настроить свою душу так, чтобы видя не видеть, слыша не слышать и т. п. В обоих случаях, особенно в последнем потребно великое самоотвержение.

Что сказать о совести? Совесть есть святыня, которую всячески надобно оберегать, пред которою должно благоговеть. Человек бессовестный, или недобросовестный есть нетерпимый член общества, ибо для него нет ничего священного. Но есть и такие люди, которые не утратили чувствительности к голосу совести и однако ж поступают вопреки ее внушениям. Так многие лгут, хотя сознают, что ложь есть тяжкий грех, ибо отец лжи есть диавол. Укажем на некоторые виды этого греха. Например, иной кругом виноват в том преступлении, в котором обвиняют его и в котором обличают его совесть, и однако ж всячески запирается. Иной поступает так даже на исповеди. На его совести лежит тяжкий грех; вместо того, чтобы открыть его духовнику, он отнекивается, из опасения потерять в его глазах доброе мнение о себе. Часто случается, что при производстве общественного суда, свидетели вопреки совести и присяге говорить одну правду, укрывают преступника неправдою. Так поступают иногда и присяжные судьи: по ложному человеколюбию, произносят оправдательный приговор явным преступникам, даже таким, которые сами готовы признаться пред судом в своей виновности. Есть немало раскольников и иноверцев, которые убеждены в правоте православной церкви, в превосходстве православной веры пред всеми верованиями, и однако ж не присоединяются к православию, одни из опасения прогневать лжеверующих родителей и даже лишиться наследства от них, другие по малодушному страху прослыть во мнении людей легкомысленных бесчестными за перемену веры: людские пересуды для них несравненно важнее голоса совести. Во всех этих и подобных случаях, как надобно поступать, чтобы примириться с совестью? Не иначе, как по заповеди Христовой о самоотвержении. Внушения совести должны быть для нас дороже всех расчетов самоугодия и человекоугодия. Кто руководствуется подобными расчетами и соображениями вопреки совести, тот не заслуживает и имени христианина, обязанного поступать во всем согласно с христианскою совестью.

Все сказанное о самоотвержении будем, братие, принимать не к сведению только, но к руководству. Будем помнить, что заповедь Христова о самоотвержении простирает свою силу на всю душу, не только на волю, но и на сердце, на ум, на память и воображение, на совесть и на телесные чувства.

33. Неодинаковое действие слова Христова на людей (Поучение в 21-ю неделю по Пятидесятнице)

«Кто имеет уши слышать, да слышит!»

В нынешнем евангельском чтении предложена нашему вниманию притча Христа Спасителя о сеятеле и семенах. В этой притче изображается под образом семени слово Божие и его различные действия на слушателей, благоприятные или неблагоприятные по степени их приемлемости. Говоря о слове Божием, Спаситель имеет в виду собственно учение о царствии небесном или о вечном спасении. Все притчи Христа Спасителя направлены к разъяснению этого учения. Оно Христом Спасителем предложено для всех и для всех одинаково обязательно, потому что Христос Спаситель, проповедник сего учения, изображаемый в притче под именем сеятеля, явился в мир затем, чтобы всех людей просветить светом истины, все человечество без различие племен, званий, состояний спасти от заблуждений и для всех указать один путь, ведущий ко спасению. Почему же, однако, Его слово или учение действовало и действует неодинаково на всех? Ведь это слово или учение изрекал не простой человек, но Бог Слово, Творец всего мира, видимого и невидимого, «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть». Ему, как всемогущему, достаточно было сказать: да будет, и по сему слову получали бытие все твари; они же повинуются слову Его и в продолжении своего бытия. Все эти громадные звездные миры, рассеянные в безмерном пространстве, отдаленные один от другого на безмерное расстояние, совершают правильное движение по путям, однажды навсегда для них указанным, так что не сталкиваются один с другим и не сбиваются с этих путей. Вся вселенная послушна Его слову; но вот Он изрек заповедь первозданным людям, и люди Его не послушались. Многочастно и многообразно Господь глаголал людям устами пророков, которых Он посылал к избранному народу, и сыны этого народа большею частью не слушались. Послал, наконец, к людям единородного Сына Своего, им же и веки сотвори. Он явился среди людей сеятелем слова истины. Надлежало бы ожидать, что все люди, как земля жаждущая дождя примут с любовью это семя, всеми силами души усвоят Его спасительное слово. И, однако, этого не случилось. Из притчи о сеятеле и семени видно, что из числа слушателей слово истины, возвещенное духовным сеятелем, только четвертая часть усвоила плодотворно. От чего произошла такая разность между людьми и бесчисленными мирами вселённой в отношении к слову одного и того же Владыки людей и всей вселенной? По гласу Его явилась последняя на свет и повинуется Его манию; но Его же глас, обращенный к людям, не производит соответствующего действия: не все слушают Его, другие пренебрегают. Отчего это? Оттого, что Господь сотворил людей свободными. Дар свободы есть такой великий дар, что Господь, сотворивший нас единственною силою своего всемогущего слова, не желает отнять у них этот дар и предоставляет их свободе или произволению слушать Его слово или не слушать. Господь всем желает спастися и в разум истины прийти, но не желает, так сказать, навязать им спасение, не желает силою своего всемогущества заставить нас возненавидеть грех и идти путем спасения. Почему не желает? Потому что нравственное состояние грешника, сделавшегося святым единственно всемогущею силою Божиею, не имело бы никакой нравственной цены, как и всякое действие твари, лишенной свободы и неразумной. Какая, например, честь солнцу, что оно светит, воде, что она течет и напояет, огню, что он сожигает? Притом если бы Господь единственною силой всемогущества, следственно насильственно обращал нечестивых, не отнимая однако у них свободы для дальнейшей жизни, то это было бы не только не полезно, а скорее вредно для них: обращенные всемогуществом Божиим на путь истины, они безбоязненно стали бы возвращаться на прежний путь, не теряя надежды, что милосердый Господь снова употребит Свою силу для их спасения. Богу угодно только свободное отношение к Нему разумной твари. И вот почему слово Христа Спасителя, хотя Он говорил со властью, как свойственно Богу, не имело принудительной силы по отношению к Его слушателям. Им предоставлена была полная свобода повиноваться Его слову или нет. Отсюда происходили различные действия Его слова на слушателей, как и теперь то же самое происходит. В притче о сеятеле Христос различает четыре разряда слушателей. К первому разряду относятся слушатели рассеянные, не старающиеся усвоить учение слова Божия памятью, разумением и сердцем. Христос уподобляет таковых придорожной земле, утоптанной ногами прохожих. Зерна, попавшие на такую землю во время сеяния, не укореняются в ней, а остаются на поверхности и поклевываются птицами. Равно и семя слова Божия, падающее на душу невнимательную и рассеянную, в которой разные помыслы, словно прохожие по дороге, сменяются один другими, остается чуждым ей, только приражается к ней, но не внедряется и уносится ненавистником всякого добра диаволом. Ко второму разряду слушателей Христос относит тех, которые с живейшим любопытством и удовольствием слушают слово Божие. Оно оставляет в них доброе впечатление, но кратковременное, ибо они не стараются углубить его размышлением, так чтобы оно навсегда удержалось в их душе. Они принимают его к сердцу, но не глубоко. Не углубленное в сердце, оно скоро забывается, и человек, с радостью принявший учение слова Божия, при первой встрече с искушениями и бедствиями, становится неверен ему, как будто совсем незнаком с ним. Таковых слушателей слова Божия Христос уподобляет земле каменистой, покрытой тонким слоем почвы: посеянные на ней семена скоро всходят, но также скоро от недостатка глубины погибают. К третьему разряду слушателей Христос относит тех, которые опутаны житейскими заботами, пристрастием к земным стяжаниям и удовольствиям. Все это препятствует благотворному действию на душу слова Божия, заглушает семя его в душе, подобно тому, как сорные травы подавляют и глушат пшеницу. – Слушателей четвертого разряда Христос уподобляет земле доброй, т.е. тучной, огражденной от попирания прохожими, глубоко разрыхленной и очищенной от сорных трав и потому приносящей обильные плоды, так что одно зерно дает сто зерен, шестьдесят, сорок, тридцать. Такие слушатели не довольствуются тем, что внимательно и благоговейно слушают слово Божие, – оно глубоко западает в их сердце, становится предметом постоянного размышления и сочувствия, вытесняет из их души пристрастие к земным благам и наслаждениям и возбуждает в них ревность к упражнениям в делах благочестия и добродетели. Учение слова Божия они принимают не к сведению только, а к руководству в жизни, ибо знают, что «не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут» (Рим. 2:18). Одно знакомство с учением слова Божия, не сопровождаемое ревностью к сообразной с ним жизни, не только не спасительно, но еще пагубно, ибо чем больше кто знаком с словом Божиим, тем строже с него взыщется за пренебрежение его наставлений в жизни, как за грех ведения. Ведущему добро творити и не творящему, грех ему есть (Иак. 4:17).

34. Случаи порабощения власти диавола (Поучение в праздник Покрова Богородицы)

«Когда же Он говорил это, одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!» (Лк.11:27).

В положенном на сей день богородичном евангельском чтении повествуется о посещении Господом Иисусом Христом дома Марфы и Марии, сестер Лазаревых. К сему повествованию, в том же евангельском чтении, прибавлено сказание о женщине, которая внимательно слушала речь Иисуса Христа и в такой восторг пришла от этой речи, что громко вслух всех присутствующих назвала счастливою мать столь великого Сына. В какое время это событие произошло? Судя по тому, что свидетельство о нем в праздничном евангельском чтении приведено вслед за словами Иисуса Христа к Марфе: «Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом» и что непосредственно за сими словами помещены слова Евангелиста: «сказал ей в ответ», может иной подумать, что восклицание жены относится ко времени беседы Христовой в доме Марфы и Марии. Но дело было не так. В доме Марфы и Марии никого не было из сторонних слушателей кроме их, и между беседою Христа с ними и беседою Его, вызвавшею восторженное восклицание женщины, был некоторый промежуток времени, как видно из текста евангельского повествования. Рассказав о посещении Иисусом Марфы и Марии, евангелист Лука переходит к событию, случившемуся вдали от их дома и в другое время. Что же именно случилось в это другое время по свидетельству Евангелиста? Господь Иисус чудесно исцелил немого, одержимого злым духом. Народ дивился этому чуду. Но враги Христа утверждали, что Он изгоняет бесов силою веельзевула, князя бесовского. Христос в опровержение этой нелепой клеветы произнес сильную обличительную речь, и вот в ответ на эту-то речь, «сказал ей в ответ», бывшая в числе слушателей Его женщина, воскликнула: «блаженно чрево носившее Тебя». Что же именно Христос сказал в обличение обвинявших Его в том, будто Он изгоняет бесов силою князя бесовского? Христос указал на то, что если бы это обвинение было справедливо, это значило бы, что сам сатана содействует Христу разрушить его царство и что следовательно сам сатана является врагом себе самому, помогая Христу отнимать у бесов власть над людьми. Кто же этому поверит? Кто поверит, что заклятой враг Бога и человеков мог добровольно уступить свою власть над людьми Христу и не только допустить, но еще помочь Ему в этом пагубном для сатаны деле? Ясное дело, что не силою бесовскою, но силою Духа Святого Христос изгонял бесов, и что следовательно обвинять Христа в сообществе Его с диаволом есть непростительная хула против Святого Духа. Главная цель пришествия Христова на землю состояла не в том, чтобы только чудесным образом избавлять людей от временных зол, и между прочим от беснования, а в том, чтобы вообще однажды навсегда освободить людей от владычества князя тьмы, которое преимущественно пагубно для души, разрушить царство его, царство суеверий, нечистоты и беззаконий всякого рода, и основать благодатное царство, царство истины, чистоты и святости. Частные чудодейственные опыты победы Христа над диаволом, частные исцеления бесноватых были только знамением общей победы царства Христова над царством сатаны, служили только средством к тому, чтобы обратить внимание людей на главную цель Христова служения – явление царства благодати. На эту общую победу и главную цель сам Христос указал, когда по случаю упомянутого исцеления бесноватого сказал: «если я перстом Божиим, то есть, Духом Божиим, изгоняю бесов, то конечно достигло до вас царствие Божие». (Лк.11:20. Мф.12:28), и следственно пришел конец царству тьмы. Главный удар владычеству князя тьмы и подчиненных ему духов нанесен смертью Христа, избавившего нас от греха, следственно от власти диавола, утверждавшейся на грехе, который через него появился и распространился на земле. Вот почему и Христос незадолго до своей смерти сказал: ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин.12:31). События не замедлили оправдать сие предречение Христово, страшное для сатаны. Владычество его потрясено смертью Христовою прежде всего в аде, куда низшел Христос по смерти для того, чтобы находившимся здесь душам, с верою ожидавшим Его пришествия, возвестить свободу от уз ада и от имущего державу смерти диавола (1Пет. 3:18,19). Затем последовало воскресение Христа из мертвых, вознесение Его на небеса и сошествие Святого Духа. Все сии событии послужили прочным основанием для царства Христова. Укрепленные ими в вере во Христа, апостолы пронесли имя Его по вселенной, и с каждым шагом царство Христово распространялось, а область сатаны сокращалась, повсюду процвела истина и святость, на земле явились равно ангельные люди.

Так владычество диавола сокрушено Христом, князь мира сего изгнан вон из присвоенной им области. Но ему нет места собственно среди истинно верующих во Христа. Неверующие во Христа, каковы язычники, некрещеные, до сих пор находятся под властью диавола, «ибо все боги народов – идолы» (Пс. 95:5). К сожалению, между самими христианами немало людей, которые, освободившись от власти диавола в крещении, снова подпадают под эту власть. Таковы все отступившие от веры во Христа, также те, которые, очистившись от грехов в таинстве покаяния, снова ввергаются в бездну греховную и погибают в ней. Христос Спаситель имеет в виду этих последних в заключении своей обличительной речи, направленной против обвинявших Его в том, будто Он изгоняет бесов силою князя бесовского. «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, — и бывает для человека того последнее хуже первого» (Лк.11:24, 25, 26). Сими словами изображается состояние человека, очищенного покаянием от грехов и следственно от власти диавола. Чтобы сохранить эту чистоту, надобно всячески оберегать себя от диавольских искушений. Горе тому, кто не уберег себя от них, стал вести себя беспечно, понадеявшись на милость Божию, готовую покрыть прощением самые тяжкие грехи. Такой грешник – верная добыча диавола: как только диавол заметит в покаявшемся грешнике податливость на грех, он тотчас подступает к его душе, пока еще не испорченной и не успевшей осквернить себя тяжкими грехами, усиливает против нее искушения, разжигает в ней страсти, не дает ей опомниться, толкает ее от одного греха к другому, уловляет ее в новые грехи, гораздо более прежних тяжкие, отнимает у нее власть над собою и, водворившись в ней, как в своем доме, полновластно распоряжается ею, так что последнее нравственное состояние ее оказывается гораздо худшим того, в каком она находилась до первого падения. Крайне трудно такой душе избежать погибели, ибо она доведена, почти до невозможности вступить на путь покаяния, если не случится что нибудь особенно чрезвычайное, могущее потрясти ее. Апостол Петр, имея в виду безнадежность исправления таковых людей, обращения их на путь истины, говорит: «Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди» (2Пет. 2:21). Это значит, что за свою нераскаянность они подвергаются гораздо большей ответственности пред судом правды Божией, чем язычники, не уверовавшие во Христа, не познавшие истины Евангелия. Не принявшие христианской веры не связали себя обязательством верности Христу и Его заповедям и не получили благодати в крещении. С них гораздо меньше взыщется на суде Божием, чем с тех людей, которые познали через веру во Христа путь, ведущий к спасению, вкусили благодать Христову во святых таинствах и потом своевольно сошли с этого пути на распутия заблуждений и пороков, презрели эту благодать и общение со Христом променяли на сообщество с диаволом. Они довели себя до того, что, по слову апостола Павла, их невозможно обновлять покаянием (Евр. 6:6). На них не простирается сила искупительной жертвы. «Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи» (Евр. 10:26). Таково положение людей, давших увлечь себя кознями диавола, после очищения себя от греховных скверн. Пусть никто не думает, что он далек от этой опасности. Она угрожает всякому, не только беспечному грешнику, но и великому праведнику, если он оком самодовольства посмотрит на свои подвиги для спасения души и сочтет себя недоступным для диавольских искушений. Не к добру таковое самодовольство. Надлежит постоянно держать себя в подвиге духовного трезвения и бодрствования, чтобы диавол не напал на нас врасплох, не воспользовался нашим самодовольством и духовною гордостью и не охладил в нас любви к Богу. «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет. 5: 8).

35. Нелепость мнения, будто не согреша, не спасешься (Поучение в неделю сыропустную)

В сегодняшнее воскресенье, накануне Великого поста, св. Церковь в своих службах воспоминает изгнание Адама из рая. Для чего воспоминает? Для того, чтобы побудить грешников к покаянию, указуя в примере изгнанного из рая Адама, что нельзя безнаказанно оскорблять Господа грехами. Но вместе с сим Церковь воспоминает и о покаянии Адама, по изгнании из рая взиравшего издали на прежнее блаженное жилище и горько плакавшего о лишении этого блаженства. Этим воспоминанием указуется грешникам в лице Адама пример покаяния и возбуждается ревность подражания сему примеру с надеждою помилования от Бога.

В чем состоял тот грех, за который Адам с Евой подвергся осуждению и изгнанию из рая? В нарушении ясной данной им заповеди не вкушать от древа познания добра и зла. Есть люди, которые не верят этому осуждению, этому наказанию, ибо признают его несправедливым, несоразмерным с виною, которая не только не кажется им тяжкою, но еще, о безумие! поставляется им в заслугу. По их мнению, вкушение от запрещенного плода с целью познания различие добра и зла не только не вредно, но даже полезно, ибо без этого вкушения не достигалась бы эта цель. Наши прародители должны были собственным опытом узнать, что такое зло, для того, чтобы возненавидеть его и возлюбить добро. Не трудно видеть, как ложно такое мудрование. Для того чтобы узнать, что такое грех и как он тяжек, отнюдь не нужно было испытать его на деле. Для этого знания совершенно достаточно было знать волю Божию и угрозу Господа за нарушение Его воли. Вольно же было им поступить вопреки воле Божией и не поверить этой угрозе. Правда, искушение на грех нарушения заповеди Господней было велико, ибо устроено было опытным искусителем, великим хитрецом, и рассчитано было на неопытность искушаемых; но что можно было восторжествовать над искушением и посрамить искусителя, это видно из примера ангелов. Они были в подобном положении; всех их склонял к возмущению против Бога отпавший от Него первоангел, но ему удалось привлечь к себе только часть их, а не всех. Одни из них подчинились ему и на самом опыте изведали зло, но не только не возненавидели зло, а всецело погрузились в него, утвердились в нем до невозможности раскаяния. Напротив, другие ангелы, которые не послушались искусителя, утвердились в добре, совсем не испытав зла на деле. Для них достаточно было познакомиться с ним единственно на основании предупреждения со стороны Бога не делать зла. Волю Божию они предпочли злой воле искусителя. Восторжествовав однажды над его кознями, они навсегда остались верными Богу и тем доказали, что для того, чтобы возненавидеть зло, совсем не нужно испытать его на деле, поработиться ему.

У раскольников, не приемлющих брака, в защиту того, что они оскверняют себя блудным сожитием, сложилась поговорка: «не греша не покаешься; не покаевшись не помолишься; не помолясь не спасешься». Стало быть, надобно, беззаконничать, чтобы спастись, потому что для спасения потребно покаяние, которое возможно только под условием греха, так что чем больше кто грешит, тем больше побуждений для покаяния, без которого спастись нельзя. Какое нелепое, какое кощунственное мудрование! Основанием его служит непонимание, в чем состоит истинное покаяние. Сущность покаяния есть ненависть ко греху. Но возможна ли эта ненависть в том, кто рассуждает о грехе, как о необходимом условии для спасения? Положим, он перестанет совершать грех делом, но предметом ненависти грех не может быть для него, скорее же в нем останется сочувствие к нему, как необходимой переходной ступени к покаянию и спасению. Он перестанет творить грех делом не по ненависти, не по отвращению к нему, а единственно по страху лишиться спасения. Случается, что разбойник перестает разбойничать, грабить и убивать не потому, чтобы это стало для него ненавистным делом, а единственно потому, что успел обеспечить свое благосостояние, подобно тому, как лев не бросается на добычу, когда сыт. Это не значит, что он перестал быть кровожадным. Подобно этому кровожадному животному и разбойник не перестает в душе быть разбойником, хотя не продолжает вести разбойническую жизнь. Он не разбойничает не по ненависти к этому ремеслу, а потому, что не чувствует нужды в нем. На таковых разбойников похожи многие богачи, которые, нажив огромное состояние всякими неправдами и притеснениями к ближним, наконец, перестали творить эти неправды и притеснения и даже раздобрели, не потому что возненавидели те грехи, путем которых разбогатели, а главным образом потому, что некуда девать нажитое ими добро, также по тщеславью, по желанию прослыть благотворителями, подкупить в свою пользу общественное мнение. От них не ждите раскаяния в прежних грехах; не думайте, что они бросили их по ненависти, по отвращению к ним; напротив, они с удовольствием вспоминают о них, ибо им обязаны своими житейскими успехами. Все это дает нам возможность убедиться в нелепости мнения, будто без греха нельзя спастись, ибо без греха нельзя покаяться. Если грешник перестает грешить не по ненависти к греху, то напрасно считает себя кающимся. Истинное покаяние состоит в том, чтобы не грешить не только делом, но также мыслию и чувствами, иначе оно будет лицемерно. Да спасет нас всех Господь от этого лицемерия. Его могут не заметить люди, ибо душа человеческая потемки, но зрит Бог сердцеведец. Пусть никто не думает, что можно сколько угодно грешить в надежде на покаяние. Эта надежда суетна и даже богохульна, если соединяется с мыслию, что покаяние возможно без ненависти ко греху и состоит только в перемене внешнего образа жизни, а не в прекращении сердечного сочувствия ко грехам.

36. Строгий суд над нелюбящими Господа Иисуса (Поучение в неделю 13-ю по Пятидесятнице)

«Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маран-афа» (1Кор. 16: 22).

Какой строгий приговор против нелюбящих Господа Иисуса заключается в сих словах читанного сегодня, Апостола: Да будет проклят, или анафема – это крайняя степень церковного наказания, провозглашаемого в неделю Православия против отступивших от Церкви, уклонившихся в неверие, ересь, раскол. Проклятие или анафема есть не что иное, как полное отлучение от Церкви. Подвергшийся этому церковному суду исключается из числа членов церковного общества, перестает быть христианином и делается язычником и мытарем (Мф.18: 17). Но не слишком ли строг, подумает кто-либо, такой приговор в приложении к нелюбящему Господа Иисуса? Эта нелюбовь неужели есть такая вина, которая заслуживает анафемы или отлучения от Церкви? Но можно ли в этом сомневаться, можно ли не признавать истиною то, что изрекли неложные уста Апостола Христова? Строго наказание, но ему вполне соответствует тяжесть вины. Ибо, что значит не любить Господа Иисуса? Значит нарушить, презреть тот союз со Христом, в который вступает каждая христианская душа со времени крещения. Вступая в этот союз, она принимает на себя, обязательство неизменной верности Христу, как своему жениху, и дает обет отречения от врага Христова, от всех дел его и всякого служения ему, свойственного идолопоклонникам, ибо кланяющиеся идолам, кланяются бесам, ближайшим слугам диавола. Это обязательство и этот обет, даваемый при крещении, утверждается в таинстве миропомазания печатью дара Духа Святого, которое имеет значение обручения Христу, как жениху. Нарушение верности супружеской, происходящее от нелюбви к мужу, есть уголовное преступление, которое не может быть терпимо в жизни семейной. Не гораздо ли преступнее состояние души, утратившей верность Христу, прекратившей общение с Ним и перешедшей на сторону диавола? Такое преступление никак нельзя извинить. Когда жена изменяет мужу и вступает в незаконное сожитие с кем-либо, это преступление хотя неизвинительно, новее же во многих случаях объясняется возмутительными недостатками законного мужа, его невежеством, грубостью, жестокостью, пьянством и распутством. Но можно ли что-нибудь сказать не только в извинение, но даже в объяснение неверности Христу Богу, происходящей от нелюбви к Нему? Кого же нам больше любить, как не Христа, Который по неизреченной любви к нам соделался человеком, претерпел за нас страдание и смерть, Который для примирения нас с небом принял на Себя клятву, тяготевшую над нами за грехи, избавил нас от власти диавола, от вечной погибели, Который соделал нас чадами Божиими и наследниками царствия небесного? Несмотря на все эти свидетельства любви к нам Христа не вздавать Ему любовью, перестать служить Ему и угождать ревностью к исполнению воли Его и делами своими радовать диавола – какая возмутительная неблагодарность, какое ужасное нечестие и беззаконие! Поистине такой человек заслуживает анафемы или отлучения от церковного общества. Покуда он жив, Церковь терпит его в своих недрах. Видимо он не отлучается от нее, почитается членом ее, потому что крещен в ней, в церковных документах пишется в числе православных, по временам ходит в храм Божий, даже приступает к таинствам исповеди и святого причастия; но это одни наружные отношения к Церкви, сердце его не лежит ни к ней, ни к Господу Иисусу Христу. Но вот приходит последний час его жизни и совершается над ним суд Божий. Говоря о этом суде, апостол произносит сирохалдейское слово: «маран афа», в русском переводе: Господь грядет. В последний день мира Он приидет во славе, в сопровождении Сил небесных, судить живых и мертвых. Но это будет общий суд над всем человеческим родом, суд полный, ибо ему подвергнутся люди не только по душе, но и по телу, имеющему воскреснуть и соединиться с душою, суд окончательный и бесповоротный, ибо нельзя уже будет по молитвам Церкви отшедшей душе из ада перейти в рай. Страшен этот суд, но не менее страшен также суд частный, совершающийся над каждою душою по разлучении ее с телом. Горе душе, не возлюбившей Господа Иисуса. Она должна будет убедиться, что нельзя оскорблять Его безнаказанно. Он по своему неизреченному милосердию долго терпел ее грехи, долго попускал ей находиться, хоть наружным образом, в Его Церкви наряду с истинными членами ее, ожидая от нее раскаяния. Она злоупотребила Его милосердием, до самой смерти не являла любви к Нему, и вот Господь ее и Бог грядет к ней в качестве судии. Это именно означают слова: маран афа. Суд свой над нею Он произведет через ангелов, которые будут сопровождать ее по разлучении с телом через так называемые мытарства. При всем желании защитить ее от нападений бесовских, они не укажут в ней что-нибудь достойного милости Божией, и отступятся от нее, предав ее во власть демонов губителей. Таков страшный суд над тем, кто не возлюбил Господа Иисуса. Никто, как сам он виновник своей погибели, по слову псалмопевца: «возлюбил проклятие, оно и придет на него; не сохранил благословения, оно и удалится от него» (Пс. 108:17).

Избежать сего проклятия и сохранить сие благословение мы не иначе можем, как крепкою и неизменною любовью к Господу Иисусу, возлюбившему всех нас даже до смерти. В чем же наипаче должна состоять любовь к Нему? В ревности о соблюдении заповедей Его, ибо Сам Он сказал: если кто любит Меня, слово Мое соблюдет (Ин.14: 23). С любовью к Нему должна соединяться любовь к ближним, ибо кто говорит, что любит Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец; и нелюбящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит (1Ин.5:21). Но ни любовь к Богу, ни любовь к ближнему не может быть богоугодна без любви к Церкви Христовой, которая есть тело Христа. Любовь к Церкви свидетельствуется послушанием ей, ее священноначалию, ее уставам, благоустроящим жизнь и поведение верующих. Горе тому, кто, хотя называет себя сыном православной Церкви, не слушается своей матери, в храм Божий не ходит, не освящает себя благодатью таинств, праздников не чтит, посты презирает, руководством пастырей пренебрегает: таковый, по слову Христову, тоже, что язычник и мытарь, т.е. проклятой человек.

Да спасет нас Господь от сего бедствия.

37. Смиренное мнение о своих умственных достоинствах (Поучение в праздник Покрова Богородицы)

«Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1Кор. 3:18).

Сии слова апостола Павла, располагающие к смиренному сознанию недостатка духовной мудрости, имеют некоторое отношение к празднуемому сегодня событию — Покрова Богоматери. Главным виновником этого празднества был святой Андрей Юродивый, названный так в том же смысле, какой соединяется с словом буй, т. е. глупый, безумный, лишенный здравого смысла. И вот сему-то юроду суждено послужить орудием промышления Божия о людях, открывшегося в празднуемом сегодня событии. Он находился во Влахернском храме Богоматери на всенощном бдении и удостоился видеть телесными очами Пресвятую Богородицу, стоявшую под сводом храма, с ликами святых, Ее окружавших, молившуюся за народ и покрывавшую его своим омофором. Того же видения сподобился и ученик его Епифаний. Весть о этом видении разнеслась повсюду. Это было в 10-м веке во время нападения на Константинополь Сарацин с моря. Ободренный и обрадованный Покровом Богоматери, народ был свидетелем Ее заступления. Корабли неприятельские рассеяны и потоплены бурею. Столица греческого царства торжествовала свое избавление от неприятеля.

Святая Церковь, празднуя Покрову Богоматери, достойно и праведно ублажает Андрея Юродивого. Но независимо от его участия в празднуемом событии, как вообще должно судить о юродстве? За какие достоинства и заслуги Церковь ублажает многих юродивых, причислив их к лику святых? Чем назидательна их жизнь? Известно, что юродивые поступали так, как обыкновенно поступают лишенные здравого смысла: они пренебрегали правилами общественного благоприличияе, напр., ходили нагие, нарушали иногда постановления Церкви о постах, обращались с презренными в обществе людьми, участвовали в шумных пиршественных собраниях и самопроизвольно подвергались всякого рода оскорблениям и насмешкам. Чему хорошему тут научиться? – Так непривлекательна наружность жизни юродивых, но этою непривлекательною наружностью прикрывались высокие духовные совершенства. На самом деле юродивые были в высшей степени умные люди; но им нравилось, что другие не замечали сокровенной в них мудрости, видели в них одно буйство и оскорбляли их словами и действиями. Нравилось потому, что это давало им свободу безнаказанно (кто же взыскивает с слабоумных и бессмысленных?) говорить горькую правду всем, нуждавшимся в обличении и вразумлении, даже сильным мира сего; с другой стороны потому, что соответствовало их глубокому чувству нищеты духовной и с корнем вырывало то зло, которое называется гордынею и самолюбием ума, раздражительнейшим из всех самолюбий. Говорим: раздражительнейшим, ибо ни один упрек в недостатках не бывает так чувствителен, как упрек в скудоумии. Скажите человеку: «ты грешен», и – «ты глуп». Чем он больше обидится? Без сомнения, названием глупого. И над этим-то видом самолюбия, самым глубоким, труднее всего искоренимым, возвысились юродивые. В этом подвиге умерщвления духовной гордости может подражать юродивым каждый из нас. Дело не в том, что бы странным поведением, как бы намеренно вызывать насмешки над собою, как поступали юродивые, а в том, чтобы приучить себя к терпению и смиренному перенесению обидных суждений о наших умственных качествах.

Как бы ни были велики достоинства человека в умственном отношении, они не могут заменить недостатка сердечной доброты. Что толку в уме, когда сухо и черство сердце? И дух злобы – умнейшее существо: человеку с самым тонким и многосведущим умом он не уступит в познании законов природы, в наблюдательности над нашею душою и отношениями человеческими; пред вторым (пришествием Христовым, вследствие отличного знания сил и законов природы, он через антихриста, на удивление миру, покажет такие поразительные опыты своего искусства, что их почтут за чудеса). Но что хорошего в таком блестящем и многосведущем уме, когда это ум духа злобы и лукавства, изобретательный на одно зло? Что хорошего и в человеческом уме, при недостатке сердечной доброты? Как тяжело было бы жить на свете, если бы все приходилось иметь дело с людьми, которые на каждом шагу давали бы вам чувствовать свое превосходство пред вами по уму и не смягчали бы этого чувства добродушием, – с людьми, от которых веет холодом самолюбия и своекорыстия и от которых не жди искреннего сочувствия вам в горе и радости, – с которыми нельзя сойтись по душе! Общежитие держится не столько умными, сколько добрыми людьми. Притом, и на том свете не будут нас спрашивать, насколько мы умны, а старались ли образовать в себе добрые сердечные расположения. За недостаток умственного образования с нас там не взыщут, а взыщут за недостаток сердечной доброты. Посему если не хотим быть строго судимы на том свете, будем строгими судьями над собою в здешней жизни, будем беспощадно осуждать самих себя за то самомнение и самодовольство, которое возбуждается в нас сознанием своего превосходства над другими в умственном отношении. Истинно умный человек всегда смиренно думает о своих умственных совершенствах, ибо чем больше имеет знаний, тем глубже убежден, что он знает ничтожную часть в сравнении с тем, чего не знает и не может узнать, пока живет, на этом свете. Подобно Сократу он говорит: «я знаю, что ничего не знаю». Подобный смысл имеют слова Апостола: «если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым». Истинной мудрости можно достигнуть не иначе, как путем безумия, т.е. смиренного сознания своего невежества, несмотря на обильный, по-видимому, запас всякого рода знаний. Недовольство приобретенными познаниями побуждает к дальнейшему усовершенствованию себя в постижении истины, следственно служит залогом мудрости. Кто смиренно думает о своих умственных достоинствах, тот ни для кого не будет тяжел, с кем бы ни имел сношений. Он не даст почувствовать свое превосходство неразвитому человеку, ибо сам очень невысоко ценит это превосходство. Притом, если действительно он выше других по своему развитию, он знает, что обязан этим Господу Богу, наделившему его талантами больше, чем других. Это сознание располагает его не к гордости богопротивной, а к смирению христоподражательному, и сродняет его по духу с юродивыми, хотя оно будет проявляться у него не в том виде, в каком проявлялось у юродивых. Аминь.

38. Жизнь в удалении от Бога (Поучение в неделю блудного сына)

«Пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно» (Лк.15:13).

Предложенная в нынешнем евангельском чтении притча о блудном сыне изображает, до какой глубины падения может довести человека грех, но вместе, как велико милосердие Божие к кающемуся грешнику. Падение блудного сына началось с того, что он не захотел жить в доме своего отца. Ему тяжело казалось быть в зависимости от власти его, во всем подчиняться воле его, и вот он испрашивает у отца следующую ему часть имущества, удаляется в чужую сторону, здесь расточает его, живя распутно и роскошно. Вот наглядный образ того, как начинается нравственное падение и в какую бездну зла повергает грешника. Начинается с того, что человек тяготится зависимостью от Бога, своего небесного Отца, порывается жить на всей своей воле и удаляется от Него, уходит на страну далече. Как надо понимать это удаление?

Когда человек удаляется от человека, это значит, что он скрывается от него, сам его не видит и для него становится невидим. Что же касается до Бога, то удалиться от Него в этом смысле конечно нельзя, потому что Он вездесущ, присутствием своим наполняет всю вселенную. Посему куда бы человек ни убежал физически, он никогда от Бога не убежит и нигде от Него не скроется. «Куда я пойду от духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо (когда бы это было возможно), – Ты там. Если устремлюсь в преисподнюю, там присутствуешь; если бы я полетел на крыльях зари и поселился у дальних краев моря, то и там рука Твоя поведет меня и удержит меня десница Твоя. И сказал: уж тьма скроет меня, но тьма не темна для Тебя, и ночь как день светла» (Пс. 138:7, 8, 9, 10, 11). Итак, от Бога никуда не скроешься. Он, по слову Иова, «превыше небес, глубже преисподней, длиннее земли мера Его и шире моря» (Иов. 11:8, 9). Стало быть, в физическом смысле нельзя удалиться от Бога и скрыться от лица Его. Но возможно удаление нравственное, подобное тому, какое бывает в людских отношениях. Случается, что люди, живущие в одном доме, даже в одной квартире, ничего не имеют общего между собою, телом близки друг к другу, а духом далеки, даже враждебны, между тем как те же самые люди сохраняют духовную близость, связаны тесными узами сочувствия и приязни с людьми, живущими вдали от них, так что как бы ни было велико вещественное расстояние разделяющее их телесно, оно не препятствует жить им душа в душу, с любовью вспоминают друг о друге, принимать живое участие в нуждах, в радостях и скорбях друг друга. Вот что значит нравственная близость при внешнем удалении и духовное удаление при физической близости. Таковы же отношения между Богом и людьми. Бог ко «всем близок по своему вездеприсутствию и всеведению; но Он же бывает и далек от людей, когда во гневе своем отвращает от них лице свое, лишает их своего благоволения. Равно и люди, не имея возможности удалиться от Него физически, удаляются от Него духовно. Люди удаляются от Бога умом, когда не любят заниматься богомыслием, не помышляют о Его величии по существу, о Его беспредельных совершенствах, о делах Его всемогущества, премудрости и благости, насколько все это открывается в творении мира, в промышлении о нем и в искуплении. Люди удаляются от Бога сердцем, когда перестают молиться Богу, не благодарят Его за милости, не прибегают к Нему с мольбою о помощи в нуждах телесных и духовных, привязаны сердцем к миру, его тленным благам, до забвения о Боге. Люди удаляются от Бога волею, когда не исполняют Его заповедей, оскорбляют Его нарушением их и в этом не раскаиваются. Люди удаляются от Бога совестью, когда, привычка ко грехам забрала над ними такую власть, что заглушила в них обличающий голос совести. Сначала они стыдились даже малых грехов и краснели от легкого прикосновения к их душе греховных искушений, но затем, постепенно втягиваясь в греховную жизнь, дошли до того, что перестали грех считать за грех; не довольствуясь тем, что сами погибают, увлекают и других к погибели своим примером и безнравственными внушениями. – Удаляются от Бога люди памятью, когда она наполняется злопамятством; – воображением, когда оно оскверняется представлениями и образами зла и нечистоты. – Удаляются, наконец, люди от Бога лицемерием – когда они служат Богу только наружно, в чем так обличает их Господь Бог чрез пророка: «приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня»(Ис. 29: 13, Мф.15:8). Подобного обличения заслуживают также те из христиан, которые по воскресным и праздничным дням ходят в церковь, но присутствуют в церкви телом, а отсутствуют духом, не принимают участия в молитвах церковных, не внимают церковным чтениям и поучениям, смотрят по сторонам, перебегают с одного места на другое, позволяют себе громко говорить и смеются, забывая, что они находятся в церкви, а не на улице, не на торжище, не на увеселительном зрелище. Присутствие их в церкви, которая есть место особенного присутствия Божия, не приближает их к Богу, а только удаляет от Него. – Удаляются люди от Бога, когда думают угодить Ему единственно делами благочестия и набожности, но любви к ближним не имеют, не только не служат им в нуждах, но еще пользуются их нуждами затем, чтобы нажиться за их счет растовщичеством и доводят их до разорения и нищеты, и т. д. Жертвы таковых людей суть то же, что кровь свиная (Ис.66: 3).

Блудный сын, удалившись из отеческого дома на страну далече, ту расточи имение свое, живя блудно. Вот образ души грешника, расточившего в удалении от Бога полученные от Него дары. Какие дары? Дары природы и благодати. По самой природе своей он не многим чем умален пред ангелами, ибо сотворен по образу и по подобию Божию. Бог есть Дух, обладающий бесконечною премудростью и святостью и над всем миром владычествующий. Богоподобная природа дана и человеку. Душа его есть существо духовное и, следовательно, по самой природе своей бессмертна. Премудрость Бога Духа отражается в разуме человека. Он один в ряду всех земных существ есть существо разумное, способное познавать Бога и достигать великих успехов в познании истины, в познании всего, что существует не только на земле, но и на небесах. Небеса, по слову псалмопевца, поведают славу Божию, – славу бесконечной премудрости, всемогущества и благости Божией; но как ни величественны небеса с бесконечным множеством звезд, громадных по величине и наполняющих безмерные пространства, они сами по себе бездушны, не имеют ни разума, чтобы понимать величие совершенств Божиих, отпечатленных в их устройстве, ни языка, чтобы возвещать и прославлять это величие. Посему, если говорится, что небеса поведают славу Божию, это надобно относить не к ним собственно, а к человеку, который один из земных тварей своим умом постигает, в чем состоит слава Божия, проявляемая небесами, и своим языком возвещает эту славу. Святость Божия отражается в воле человека, в ее способности подражать святости Божией, состоящей в том, чтобы при соприкосновении с миром, во зле лежащем, не оскверняться его нечистотою и быть чуждым всякого зла. Всевластие или вседержительство Божие отражается в господстве человека над всеми земными тварями. Таково достоинство человека, как существа, созданного по образу и по подобию Божию. К сожалению, грех затмил или исказил в человеке черты этого образа и подобия Божия. Человек грешник расточил богатство дарованных ему совершенств подобно тому, как блудный сын расточил дарованное ему отцем имущество. Блудная жизнь, проведенная им в разврате и невоздержании, есть образ жизни грешника по удалении от Бога, вне общения с Ним утратившего духовное совершенство. Грешник забыл, что в нем есть богоподобная душа, возвышающая его над всеми земными тварями, и стал жить так, как будто в нем нет души, стал удовлетворять одни скотские и плотские потребности, разум свой стал употреблять для изобретения одних удобств для жизни скотской и чувственной, о своем предназначении в жизни вечной и о приготовлении к ней подвигами святости и думать перестал, так что довел себя до того, что по жизни не отличишь его от скота. За это добровольное унижение себя пред тварями, за порабощение себя скотским похотениям он наказан от Бога тем, что в значительной мере утратил свою власть над тварями, которые, вместо того, чтобы беспрекословно покоряться и служить ему, стали во враждебное отношение к нему, так что ему пришлось силою обуздывать их и подчинять себе.

Но как ни тяжко провинился грешник пред Богом, расточив богатство даров природы, заключающихся в образе и подобии Божием, он не отринут Богом. Отец небесный послал Сына своего единородного в мир, чтобы обновить в людях образ Божий, истлевший страстями и удалившись от Отца небесного и расточивши дары природы, человек соделался сыном Его по благодати, силою которой он возрожден в крещении. Какая великая честь и какое великое счастье заключается в том, чтобы иметь сыновнюю близость к Отцу небесному и вступить в права наследия царства небесного, ибо сын есть прямой наследник отца! К сожалению, не всякий сын благодарен отцу, не всякий ценит близость к нему. Повторяется история блудного сына в жизни грешника. Он позабывает обет крещения, перестает исполнять обязательство служить Христу, яко Царю своему и Богу и уходит от него на страну далече, то есть в область диавола, от которого отрекся при крещении, и, не переставая именоваться христианином, разрывает союз со Христом и творит волю диавольскую. Черты образа и подобия Божия, обновленные Христом, снова тускнеют. Жизнь плотская и скотоподобная доводит его до того, что ничего духовного и христианского в нем не остается. Он расточил дары благодати Божией, возродившей его для жизни духовной. Но Отец небесный и в этом случае действует подобно отцу блудного сына. Блудный сын, дошедший до крайней нищеты, опамятовался, раскаялся в своей неблагодарности отцу, возвратился к нему, и принят им был с отеческою любовью. Блудный сын, возвратившись к отцу, исповедал, что он уже недостоин именоваться сыном его и желает жить при нем в качестве наемника. Но обрадованный возвращением его, отец приемлет его не как чужого, служащего ему по найму, а как сына родного, забывая те оскорбления, какие он наносил ему удалением от него. Так поступает и Отец небесный в отношении к кающемуся грешнику. Грехи удаляют нас от Бога, покаяние приближает к Нему. Нет греха, побеждающего милосердие Божие. Как бы ни были тяжки наши падения, Отец небесный всегда готов простить нас, возвратить нас в свою милость, если только мы подобно блудному сыну прибегнем к Нему с искренним покаянием. Вот почему святая Церковь, приготовляя нас к приближающемуся времени поста и покаяния, оглашает наш слух притчею Христовою о блудном сыне. Чрез это она научает грешников, подражающих блудному сыну во грехах, подражать ему и в покаянии.

39. Лживость (Поучение в неделю праотец)

«Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол. 3: 9,10).

Грех, от которого предостерегает Апостол сими словами, содержащимися в сегодняшнем апостольском чтении, состоит в том, чтобы говорить другим неправду, вопреки внутреннему своему убеждению, с намерением ввести их в обман. Это грех самый обыкновенный, но и самый тяжкий. «Мерзость пред Господом — уста лживые, а говорящие истину благоугодны Ему» (Притч. 12:22). «Ибо Ты Бог, не любящий беззакония; у Тебя не водворится злой; нечестивые не пребудут пред очами Твоими: Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие. Ты погубишь говорящих ложь; кровожадного и коварного гнушается Господь», — говорит Давид (Пс. 5: 5,6,7). «Всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою», — сказано новозаветным тайнозрителем (Откр. 21:8). Видно тяжко преступление, против которого произносится столь строгий приговор в слове Божием. Чтобы возбудить ненависть к сему греху, Апостол предостерегает от него словами: совлекшеся ветхого человека с деяниями его. Под ветхим человеком разумеется человек некрещеный в противоположность крещеному, который, омытой благодатью Святого Духа в водах крещения, возрождается для новой жизни, является новым человеком, в котором просиявают черты образа и подобия Божия вследствие того, что чрез крещение он облекается во Христа, то есть входит в такую близость с Ним, как сорочка близка к телу. В чем состоит образ и подобие Божие? «В праведности и святости истины» (Еф. 4:24), т.е. в любви к правде в словах и поступках, и в святости истиной, нелицемерной. Таковыми достоинствами, как светлою одеждою, человек украшен был при самом сотворении; но он утратил эту одежду, совлекся ее, увлекшись наветом диавола. Существо, сродное с Богом по самой природе Богоподобной, сроднилось с врагом Божиим, усвоило его вражду к истине и правде, насажденной в душе его, украшенной образом и подобием Божиим. По слову Христа Спасителя, диавол во истине не стоит, яко несть истины в нем: яко ложь есть и отец лжи (Ин.8:44). Он есть исконный лжец судя по тому, как он искушал людей. Правда ли, сказал он Еве, что Бог запретил вам вкушать от всякого древа райского? И получив ответ, что им запрещено вкушать только от одного древа под угрозою смерти, сказал: «нет, не умрете. Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло». Здесь что ни слово, то ложь. Уверяет он, что они не умрут, что угроза Божия смертью не исполнится: это первая ложь. Внушает он им, что Бог запретил им вкушать от древа познания добра и зла из опасения, чтобы они не сделались равными Ему по Божескому ведению. Это вторая ложь, обвиняющая Бога в зависти и недоброжелательстве, свойственном не Богу, а только диаволу, наконец, диавол на словах польстил нашим прародителям: «будете, как боги», а на уме был другой умысел: вы будете подобны не Богу, а мне – падшему духу и вместе со мною погибнете. Итак, вот происхождение лжи: отец лжи есть диавол, а подражающие ему во лжи суть, по слову Спасителя, чада диавола. Такое сродство с диаволом свойственно всякому ветхому, то есть не крещеному человеку. Посему Апостол, предостерегая христиан от лжи, говорит, что они «совлеклись ветхого человека с деяньями его и облеклись в нового, обновляемого в разум по образу Создавшего его» (Кол. 3: 9,10), то есть крещением сбросили с себя, как ветхую никуда негодную одежду, все то, что свойственно ветхому, не крещеному человеку, и соединившись со Христом крещением, украсились, как новою светлою одеждою, богоподобными достоинствами, с которыми несовместна ложь и обман.

Как ни гнусна ложь, многие пытаются оправдать ее, уверяя, что ложь нетерпима только злонамеренная, ибо только такая ложь вредит благу ближнего. Это неправда. Случается, что иногда лгут по легкомыслию или ради шутки; но вред от такой лжи для чести ближнего бывает не меньше велик, как и вред от лжи злонамеренной. Рана от ножа, нанесенная играющим, не меньше больна, как нанесенная врагом открытым. Подобно сему и честь ближнего, о котором распространяется худая слава вследствие чьего-либо лживого суждения, сказанного в шутку, не меньше страдает, как и от намеренной клеветы.

Ложь допускается иногда с добрым намерением, с целью, например, выручить ближнего из беды. Так, например, присяжные судьи выносят оправдательный приговор подсудимым не по убеждению в их невинности, а единственно по жалости к ним, по человеколюбию. Доброе побуждение не может ли служить к извинению лживого приговора? Не может. Иезуитское учение, что добрая цель оправдывает бесчестные средства для ее достижения, есть учение нехристианское. Человеколюбие, служащее основанием лживых приговоров, произносимых присяжными, есть ложное человеколюбие. Оно соединено с великим злом, прежде всего, для подсудимых преступников, ибо безнаказанность дает им повод к новому преступлению, ободряя их надеждою ненаказанности. А пример ненаказанности одних преступников располагает к подражанию им и таких людей, которые могли бы удержаться от преступления страхом наказания. Вот главная причина, почему со временем введения суда присяжных число преступлений, по статистическим сведениям, не уменьшается, а возрастает в ужасающих размерах. Преступники смело совершают преступления в надежде, что их оправдают сердобольные присяжные. Потворство преступникам пагубно не для них только, но и для общества, страдающего от их преступлений. Что касается до самих присяжных судей, то потворство преступникам вопреки убеждению в их виновности свидетельствует не только о не добросовестности судей, но и об отсутствии в них страха Божия, потому что допускается ими после присяги, после данного ими обещания и обязательства пред крестом и Евангелием судить правдиво и беспристрастно. Нарушение этого обещания и обязательства есть грех кощунства, грех злоупотребления именем Божиим, глумлением над ним.

К числу примеров ложного человеколюбия или употребление лжи по человеколюбивому побуждению относится поведение сердобольных людей, которые, с целью утешить опасно больного человека, даже в предсмертные минуты уверяют его в отсутствии опасности и своею ложью поддерживают в нем надежду, что ему нечего бояться близкой смерти, что она далека от него и что ему нет никакой необходимости спешить духовным приготовлением к ней. Человеколюбиво ли поступают сердобольные люди, когда, из преступного опасения обеспокоить больного, не только скрывают от него грозящую ему смертную опасность, но еще обманывают его уверением в отсутствии ее и доводят его до того, что он умирает без покаяния, без напутствования Святыми Тайнами? Тяжкий грех берут на свою душу эти человеколюбцы. Человеколюбие, основанное на лжи и обмане и сопровождаемое опасностью вечной погибели обманутых людей, есть не человеколюбие, а злодеяние.

Напрасно в оправдание лжи и обмана приводят слова священного писания: ложь конь во спасение (Пс. 32:17). Может ли писание оправдать то, что оно, как мы видели, строго осудило, назвав ложь мерзостью пред Господом, делом диавола? В указанном изречении писания идет речь не о лжи, будто она есть спасительное, благое дело, а о коне. Ложь конь во спасение значит: конь ненадежен во спасение, то есть, как видно из связи этого изречения с предшествующими словами псалмопевца, надежда спастись, убежать от беды на быстром коне во время битвы обманчива, лжива, если надеются не на Бога, а на быстроту и силу конских ног. Как пагубна может быть надежда на военную конницу, разительный пример тому священное писание показывает в лице Фараона, погнавшегося за безоружными Израильтянами со множеством колесниц и конницы и погрязшего с ними во глубине морской. «Побежим от Израильтян, потому что Господь поборает за них» (Исх. 14:25), сказали Египтяне, вступивши вслед за Израильтянами на обнаженное дно моря; но не спасли Египтян ни быстротечные и крепкие кони, ни легкие колесницы. От гнева Божия не убежать ни на каком быстром и крепком кони.

Не исчисляем многих других случаев употребления лжи для достижения какой-либо доброй, или кажущейся доброю, цели. Если бы учение, что цель добрая оправдывает безнравственные средства к достижению ее, было справедливо, то в таком случае не грешно было бы для блага ближнего воровать, грабить, убивать с тою целью, чтобы добром похищенным или награбленным у одного облагодетельствовать другого. Будем, братие, всячески избегать лжи и обмана, будем удерживать себя от этого греха преимущественно тем, что отец лжи есть диавол и что лгущие суть чада диавола и теряют право называться чадами Божиими и, следовательно, быть наследниками царства Божия.

40. Недовольство жизнию (Поучение на Новый год)

Прочее время живота нашем в мире и покаянии скончати у Господа просим.

С наступлением каждого нового года обновляется к нам милость Божия. Господь милосердый еще терпит нашим грехам и дает нам время для покаяния или приготовления к мирной кончине. О даровании этого блага Церковь ежедневно молится словами приведенного возглашения. Но преимущественно это благо должно составлять главный предмет наших благожеланий и молитв в начале нового года. К сожалению, однако, как всегда, так и в новый год, слышатся из уст наших одни житейские благожелания. Чего обыкновенно люди желают друг другу при поздравлении с новым годом? Здоровья, долголетия, успеха в делах, веселия и т. п. Все земные благожелания. Конечно, в них нет ничего предосудительного, потому что блага, составляющие предмет земных или житейских благожеланий, вожделенны сами по себе, наипаче же в связи с духовными благами. Так здоровье нужно, как условие для подвигов покаяния и дел благочестия, поколику в этих подвигах участвует тело. Долголетие есть также благо, которого мы должны желать себе и другим, чтобы иметь время для покаяния, потому что никто из нас, как бы ни был стар и даже зрел в духовной жизни, не может сказать, что он достаточно успел приготовить себя к переселению в вечность и к тому, чтобы там безбоязненно предстать суду Божию. Успехи в делах житейских дают возможность делать добро ближним, делиться с ними плодами своего труда. Радости житейские располагают нас к благодарению и к прославлению Господа, посылающего их, и вместе к благотворению ближним, ибо радость, наполняющая сердце, делает его добрее и участливее ко всем, не только своим, но и чужим. Таково значение земных благ по отношению к духовной жизни. К сожалению, с житейскими благожеланиями редко кто соединяет мысль о духовных благах. Более же всего прискорбно то, что люди, высказывающие житейские благожелания, забывают о Боге, не помышляя, что исполнение их зависит не от нас, а от Бога. Сколько ни желай здоровья больному человеку, одно желание не исцелит его. Сколько ни желай живущему в нищете избавления от нее, одно желание не обогатит его. Перемена худшего положения на лучшее есть дело милости Божией. Посему всякое благожелание должно иметь молитвенный характер, должно выражаться так: пошли тебе, Господи, здоровья. Сохрани тебя Господь на многия лета. Даруй тебе Господь счастие в жизни семейной, хозяйственной, общественной и т. п. Люди почему-то удерживаются от подобных благожеланий, почему-то не принято так выражаться, почему-то даже стыдятся упоминать о Боге. Понятно, если бы так поступали неверующие в Бога; к сожалению, так поступают верующие. Это конечно грех. И не в этом ли причина, что наши житейские благожелания не исполняются? Господь, однако, так милосерд, что иногда, не дожидаясь наших молитв, дает людям те блага, в которых они нуждаются, с намерением побудить их к благодарности и склонить к жизни благочестивой. К сожалению, эта цель не всегда достигается. Редко видно, чтобы люди, облагодетельствованные Господом, были довольны своим состоянием. Им желательно, чтобы они осыпаны были всеми земными благами, и крайне недовольны, если, обладая одним благом, не имеют другого. И такое недовольство понятно, если недостаток одного блага препятствует пользоваться другим благом. Напр., иной не рад и здоровью, если не имеет удачи в житейских делах, если обременен семейством и лишен возможности избавиться от нищеты или по не способности или по другим препятствиям. С другой стороны, что пользы и в богатстве, если богатой человек потерял здоровье и лишен возможности пользоваться и наслаждаться своими обильными благами, так что он завидует нищему, но здоровому, и готов отказаться от всех своих миллионов, чтобы, если бы это было возможно, возвратить себе здоровье? – Но случается, что люди не бывают довольны своим состоянием и тогда, когда они наделены всеми земными благами, когда обстоятельства их жизни так благоприятно сложились, что им ничего не остается делать, как только радоваться и веселиться. Однако ж этого мы не видим. Не видим, чтобы, напр., были счастливы люди богатые; их постоянно тревожит забота об умножении богатства, о сохранении его, опасение, что их сокровища, скопленные долговременными и усиленными трудами, могут по смерти их перейти в руки не трудившимся наследникам, и бессмысленно будут расточены ими. По наблюдению Соломона, никакое земное благо не может быть источником счастья, и мечты о таком счастье он называет суетою. Эту истину он изведал, как видно из его книги Екклезиаст, на собственном опыте. Так напрасно он думал найти счастье в земных удовольствиях и развлечениях. Как мудрец, он старался пользоваться ими с некоторым благоразумием, заботился о разнообразии их, окружал себя разными певцами, певицами, музыкантами. Ничто, однако, не удовлетворяло его. Горько он раскаивался в этом и кончил самообличением. «Смеху сказал я: безумный! И веселию: что ты делаешь?» Исчисляя другие виды суеты, Соломон находит суетным даже такое великое благо, как мудрость, обогащение себя всякого рода познаниями, доставившими ему славу мудрейшего из мудрейших. Почему же он был недоволен этим благом? Потому, говорит он, на основании собственного опыта, что «чем больше мудрости, тем больше горести, и кто приумножает ведение, тот приумножает страдание». Горе и страдание испытывает мудрец вследствие сознания, что количество его знаний ничтожно в сравнении с тем, чего он не знает, и это сознание не только не умаляется, а возрастает в нем по мере расширения его познаний. Успехами ведения прославился истекший девятнадцатой век особенно в области естествознания. Важно преимущественно то, что новые открытия в области естествознания применены к нуждам и пользе человека, к уменьшению труда, к сокращению времени. Но как ни изумительны эти открытия и применения, все же они незначительны в сравнении с количеством нужд и бедствий человека, и нельзя сказать, что со временем найдены будут средства сделать это количество ничтожным. Можно ли, напр., надеяться найти средства к избавлению человека, от неурожаев, производимых причинами, совершенно независящими от власти человека, каковы, напр., засухи, долговременное ненастье, холод, бури? Дождемся ли того счастливого времени, когда, благодаря единственно изобретательности человеческого ума, мы совершенно безопасны будем от разрушительных действий грозы, от землетрясений, от наводнений, от опустошительных язв, поветрий? Много сделано врачебною наукою для ослабления опустошительных действий от моровых язв; но едва успела, она восторжествовать над одною, является другая, дотоле неизвестная, с которою нужно начинать борьбу, или даже одна и та же болезнь принимает другой вид, более опасный и трудно излечимый. Вообще редко бывает, чтобы добро, принесенное людям тем или другим научным изобретением, не сопровождалось каким-нибудь злом. Напр., с умножением железных дорог у нас в России усилилась дороговизна топлива и истребление лесов. В западной Европе по мере заменения рук человеческих машинным производством возрастает нищенство в рабочем классе и опасность новых вследствие этого народных возмущений. Некоторые открытия, которыми гордится наше время, приносят даже прямой вред человеку. Говорим об огнестрельных орудиях, которые в последнее время так усовершенствованы, что теперь войны между образованными народами становятся кровопролитнее и опустошительнее, чем в старину между варварскими народами Скорее должно оплакивать находчивость человека в истреблении себе подобных, чем гордиться новыми успехами военного ремесла. Многие ожидают уменьшения общественных бедствий от уравнения всех классов общества во внешнем благостоянии, от уничтожения различие между богатыми и бедными, так чтобы земные блага всем разделены были поровну. Но так как при этом неизбежны насильственные перевороты, то явится новое зло, с которым труднее будет бороться, чем при существующем неравенстве людей в общественном положении. Соломон, исчисляя виды суеты, т.е. тщетности усилий достигнуть счастья на земле, указывает на господство повсюду неправды, на страдания праведных и невинных, на торжество беззаконников и злодеев, на неудачи людей трудолюбивых и на беспечную жизнь празднолюбцев и тунеядцев. Подобные жалобы слышатся повсюду. Людей недовольных жизнью гораздо больше, чем довольных. Недовольство доходит до того, что многие ропщут не только на людей, препятствующих один другому в устроении благосостояния, но и на Самого Господа Бога, выражая сомнение в промышлении Божием о мире, в справедливости в распределении земных благ. Эти сомнения разрешаются иногда тем, что человек теряет веру в Бога, начинает богохульствовать, самую жизнь называет пустою и глупою шуткою, даром напрасным, случайным, бесцельным. Презрение к жизни доводит иных до убеждения, что не стоит жить на свете, что вместо того, чтобы влачить бедственную жизнь, лучше покончить ее самоубийством. Повсюду распространяется безбожное учение о так называемом блаженстве небытия, как ни бессмысленно это выражение, ибо блаженство немыслимо без ощущения, следовательно, без бытия.

Таковы мрачные явления недовольства жизнью. Как смотреть на них? Нельзя ли чего-нибудь сказать в оправдание этого недовольства? С христианской точки зрения оно ничем не может быть оправдано, ибо от чего оно происходит? Источником его служит непонимание цели человеческой жизни и незнание, даже нежелание знать, в чем состоит истинное благо. По христианскому учению, на жизнь земную, временную должно смотреть не иначе как в связи с жизнью вечною. Люди, недовольные жизнью земною, не признают этой связи, не хотят знать, что цель земной жизни есть приготовление к вечной, что первая есть странствование к небесному отечеству, есть время плавания для достижения спокойного пристанища, есть время трудов и борьбы для получения венцев в жизни загробной. Странники, пловцы и борцы не сетуют на свое положение, ободряя себя надеждою, что их положение есть временное, что оно ведет к покою и воздаянию. Временная жизнь есть время сеяния, жизнь загробная – время жатвы. Кто что посеет здесь, то пожнет там. Земледелец ободряет себя в своих тяжелых трудах надеждою на урожай, на плодоносие и с терпением ждет плодов своего трудолюбия. Точно также поступает истинный христианин. Он легко примиряется с житейскими невзгодами по уверенности, что им будет конец в жизни загробной. За блага земной жизни он благодарит Господа Бога; в лишении их и скудости он не унывает, ибо как бы ни были тяжки эти лишения, они скоротечны, составляют едва приметное явление в сравнении с вечно-блаженною жизнью на том свете. Если смотреть на земную жизнь без веры в жизнь вечную, она действительно представляет много непонятного, ни с чем несообразного, ибо не дает того, чего от нее ожидают и требуют. От нее требуют обыкновенно счастья, его желают другим, его ищут для себя с напряженным усилием. Но так как эти желания и усилия не сопровождаются успехом, то совершенно понятно, почему люди, ничего не видящие дальше настоящей жизни, недовольны ею, предаются скуке, ропщут на свою судьбу и даже помышляют о самоубийстве; сомневаются в промышлении Божием вместо того, чтобы видеть в невзгодах земной жизни побуждение искать утешения в размышлении о жизни будущей. Им не приходит на мысль, что Господь все строит к нашему благу, что Он с тою целью лишает их земных благ и радостей, чтобы отучить от пристрастия к ним, чтобы заставить их подумать о спасении души и о благе общения с Господом. Бог есть верховное благо, и общение с Ним доступно для каждого. И благо тому, кто, будучи недоволен земными радостями и благами, прилепляется к Богу верою, надеждою и любовью и тем привлекает к себе благодать Божию. Ощущая прикосновение этой благодати к своей душе, он перестает жаловаться на земные лишения и невзгоды. Она наполняет его душу таким миром, которого он не променяет ни на какую земную радость. Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле. Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек. А мне благо приближаться к Богу! На Господа Бога я возложил упование мое (Пс. 72:25, 26, 28). Блага и радости земные непрочны, скоропреходящи; но Бог есть такое благо, которого ничто не может умалить. Обладающий этим благом почитает себя счастливейшим существом даже среди бедствий и страданий. Правда, Господь иногда дает чувствовать любящим Его такие состояния, которые дают им повод думать, не перестал ли Господь любить их. Действительно, благодать Божия, по премудрому своему устроению, и от них иногда скрывает свои утешения, и они иногда испытывают душевные скорби, смущение помыслов, страх, уныние, и в этом состоянии оставляются на некоторое время. Но сие временное, оставление благодатью служит к их же благу: оно предохраняет их от самонадеянности и гордости, чтобы не думали они много о личных своих совершенствах и тяжким опытом бессилия в борьбе с посетившими их искушениями и скорбями укреплялись упованием на благодать Божию, от нее одной ожидая себе утешения и радости. Притом, если бы благодать Божия никогда не умаляла своего света и не скрывала своего действия от очей души, тогда душа, переполненная обилием благодати, утратила бы свободу действовать так или иначе, лишилась бы возможности упражнять себя в терпении и подвигах и следственно потеряла бы право на заслугу пред Богом. Вообще же, душе, иногда лишаемой благодатной радости, дается знать, что полная радость и блаженство уготовано ей только в будущей жизни, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания, а в этой жизни она сподобляется только предвкушения будущих благ для того, чтобы она не ослабевала в уповании достижения их и мыслию о них укрепляла себя в беспристрастии и равнодушии к благам земным и временным. Подобное должно сказать по поводу недовольства успехами в познании истины. Как бы ни велики были эти успехи, они не могут удовлетворить искателя истины; чем больше знаний он приобретает, тем сильнее убеждается в скудости их. Жажда новых знаний по мере умножения их не утоляется, а возрастает. Что это значит? Это значит, что сей жизни, как бы она ни была продолжительна, недостаточно для достижения полного успеха в духовном развитии, и что непременно должна быть другая жизнь, в которой могут быть удовлетворены духовные потребности не только истины, но и добра, не удовлетворяемые в здешней жизни. Иначе не вложил бы Господь в нашу душу этих потребностей; они присущи нам по самой природе и были бы бесцельны, если бы оставались без соответствующего удовлетворения, как бесцельна была бы потребность питания, если бы не было насыщения. И должно сказать, что эта другая жизнь, есть цель жизни земной. Последняя есть только приготовление к первой.

Празднуя новый год, возблагодарим, братие, Господа за эту великую милость, ибо с умножением лет нашей жизни дана нам возможность получше приготовиться к переходу в жизнь будущую, не стареющую. Кто недоволен своею судьбою, ропщет на Бога и людей, тот показывает, что не дорожит этою милостью Господа, забывая, что здешняя жизнь дана отнюдь не для того, чтобы в ней находить блаженство, а для того, чтобы пользоваться ею для приготовления себя к блаженству жизни вечной. Надежда на будущее блаженство, как на цель нашего бытия, способна примирить нас с тем, чем мы недовольны и что нас крайне возмущает в жизни настоящей. Но и в настоящей жизни не лишены утешения среди бед и напастей те, которые в Едином Боге привыкли видеть то благо, выше и дороже которого ничего не может быть ни на земле, ни на самом небе.

41. Подвиги духовного самоумерщвления (Поучение в день памяти мучеников Хрисанфа и Дарии, 19 марта)

«Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол. 3:5).

Празднуем сегодня память св. мучеников Хрисанфа и Дарии. Имя мучеников принадлежит тем святым, которые за твердость исповедания веры подвергаемы были жестоким истязаниям и мукам и после них умирали насильственною смертью. Им подобны были так называемые исповедники, которые тоже были мучимы, но не до смерти, ибо с переменою неблагоприятных обстоятельств на благоприятные получали свободу и умирали естественною смертью. О жестокости истязаний и мучений за св. веру можно судить по примеру празднуемых сегодня Хрисанфа и Дарии. Они палимы были горящими свечами и, наконец, закопаны были живыми в яме. Не говорим о других мучениках, которые претерпевали подобные, даже более еще мучительные истязания, – скажем только, что их мученическая кровь послужила ко благу церкви. Как смерть Христова послужила к утверждению веры во Христа и в этом отношении, по слову Его, походила на пшеничное зерно, которое дает обильный плод только в том случае, если подвергается смерти, т. е. погребается в земле, так кровь христиан была, по выражению церковного писателя, семенем новых христиан. Без этой крови невозможны были бы успехи в распространении христианства, и дело Христово погибло бы в самом начале, если бы по страху гонений христиане малодушно отрекались от Христа. К славе церкви Христовой произошло противное; вот почему церковь, обязанная своим процветанием мученикам, чествует их память празднествами в честь их, благоговейно хранит их останки, созидает в память их великолепные храмы, воссылает им хвалы, благодарения и мольбы. Господь прославил их на небесах, церковь прославляет их на земле. Но как Самого Бога мы должны прославлять не только делами богопочтения, но наипаче ревностью к исполнению Его заповедей, так и мучеников святых мы должны прославлять не только славословиями и мольбами в честь их, но вместе святым и богоугодным житием. Как мы должны исполнять заповедь Господа: святи будите, яко Аз свят есмь, так и святым мученикам мы должны угождать ревностью к подражанию их житью и подвигам. В чем должно состоять это подражание? В том ли, чтобы подобно им мы готовы были претерпеть такие же муки, такую же смерть за веру, как и они? Если представится кому-либо из нас случай засвидетельствовать искренность и твердость нашей веры пред врагами христианства, как это может случиться в среде, населенной неверными в государстве нехристианском, то непременно, согласно с заповедью Христа о исповедании веры, надлежит воспользоваться этим случаем во славу имени Христова и для спасения души. Мы, как православные христиане, живущие в православном государстве под сению православного правительства, далеки от опасности подвергнуться гонениям за веру, по крайней мере, открытым, но и мы не лишены возможности подражать мученикам, ибо что служит основанием мученичества? Заповедь о самоотвержении, обязательная для всякого христианина. Исполнить эту заповедь можно разнообразными способами. Мученики исполняли ее, обрекая себя на пытки и мучительную смерть, а прочие христиане, не проливая крови, могут исполнять туже заповедь в другой форме и удостоиться одинаковой с мучениками награды, если совершают подвиги самоотвержения в борьбе с греховными искушениями, не менее тяжкие и мучительные, как мученические подвиги. В этом именно смысле должно понимать заповедь Апостола умертвите уды ваши пока на земле. В чем состоит это умерщвление? В том ли, чтобы физически уродовать свои члены и отсекать их, как действительно поступают изуверы, понимающие буквально подобную заповедь Христа Спасителя об отсечении соблазняющей правой руки, об прободение соблазняющего правого глаза? Конечно не в этом. Сказав: умертвите уды ваша, Апостол продолжает: блуд, нечистоту и т. д. Ясно, что Апостол, говоря об удах или членах телесных, разумеет грехи, которые совершаются посредством телесных членов. Идет речь об умерщвлении не частей человеческого тела, а склонностей и привычек греховных, борьба с которыми не менее, если не более, болезненна, как телесные муки. Главная часть человеческого тела есть голова. С отнятием головы прекращается жизнь. Никто не требует, чтобы мы лишали себя жизни. Но голова есть седалище ума, памяти, воображения. Дай Бог, чтобы она наполнялась одними мыслями, представлениями и воспоминаниями чистыми и святыми. Это Богу угодно и для нас спасительно. Но случается, голова бывает гнездилищем помыслов нечистых, нецеломудренных, хульных, помышляет только об одном земном, житейском, чувственном, а о Боге и спасении души не думает, засоряется и загрязняется воспоминаниями нечистыми, злопамятством. Все это конечно грех, с которым надобно бороться. А бороться с греховными мыслями, представлениями, воспоминаниями весьма трудно, особенно если они вторгаются в нашу душу по действию диавола, который неприметно для грешника пользуется его рассеянностью и беспечностью и вносит в его ум, воображение и память духовную нечистоту. Потребны тяжкие, болезненные труды и усилия, чтобы освободиться от этой нечистоты, чтобы умертвить в себе плотское мудрование, очистить голову свою от наполняющих ее скверных представлений и воспоминаний. И благо тому, кто постоянно упражняется в этих трудах, постоянно ведет борьбу с греховными искушениями, коренящимися в голове. Это поистине мученический подвиг.

Блажени чистии сердцем. Но с каким неимоверным трудом достается эта чистота! Бьющееся в груди нашей сердце есть источник не только добрых и святых чувствований и желаний, но вместе злых похотений, страстных, богопротивных влечений, гордости, злобы, зависти, корыстолюбия, честолюбия, любострастия. Заботы об очищении своего сердца от всех этих грехов требуют от нас такого же самоотвержения, какое свойственно мученикам; ибо изнуряющие себя этими заботами также безжалостны к себе, как безжалостен мученик, отдающий на истязание свое тело.

Привычка к чревоугодию и пьянству есть самая пагубная привычка. Она есть злоупотребление органами питания – чрева и гортани. Какой мучительный подвиг предстоит тому, кто решится победить в себе эту привычку, уничтожить это злоупотребление! Но если он достигает успеха в этом деле, то заслуживает мученического венца, ибо умерщвляет в себе грехи, хотя оставляет неприкосновенными органы, чрез которые они совершаются.

Руки даны нам для совершения честных трудов, но они же делаются орудием зла, когда например по корыстолюбию или по привычке к тунеядству простираются на чужую собственность, также когда употребляются для совершения насилия, для нанесения побоев, для кровопролития. Но случается, что и таковые грешники раскаиваются в этих грехах и подвигами борьбы с греховными искушениями достигают того, что перестают давать волю рукам, хотя отстать от этой привычки для них было бы также тяжело, как дать руки на отсечение. Поистине мученики.

Кто не знает, как трудно бороться с грехами языка, например с привычкою к сквернословью, кощунству, клеветам и т. п.? Но кто возненавидел эту привычку и силою самоотвержения победил ее, тот поистине совершил мученический подвиге, тот, не отсекая языка орудием вещественным, отсек его силою духовною.

Таково значение слов: умертвите уды ваши. Умертвить их – значит силою самоотвержения победит в себе склонность и привычку к тем грехам, которые совершаются посредством телесных членов. Таковые победители, хотя не подвергаются телесным истязаниям и мукам, поистине достойны мученических венцов, каковых да сподобит всех нас Господь Своею благодатью.

42. Печальные последствия господства плотоугодия в наше время

Попечения о плоти не превращайте в похоти (Рим.13:14).

Кажется, ни одним понятием, введенным в сознание людей христианскою религией, не привыкли так злоупотреблять, как понятием о свободе. Со времени замены ветхозаветной религии новозаветною люди, по учению Слова Божия, из рабов пред Богом превратились в Его детей и в качестве таковых стали свободными существами (Гал. 5:1). Но это отнюдь не значит, что с приобретением свободы мы уже не обязываемся подчиняться никакому нравственному закону, а значит лишь то, что вместо вынужденного, подневольного исполнения нравственного закона мы должны исполнять его по внутреннему расположению к нему, как закону нашей собственной духовной природы, по любви к нему, по добровольному желанию исполнять его, что, в очах Божиих, придает особенно высокую ценность нашей нравственной деятельности. Между тем в наше время и всего более говорят о свободе и правах человека на свободу, и всего менее думают об истинной свободе человека, понимая под свободой просто устранение всякой узды или всякой сдержанности для всех самых низших влечений человеческой природы. То, от чего некогда предостерегал апостол современных ему христиан, говоря: «к свободе призваны вы, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти» (Гал. 5:43), мы находим более всего господствующим в наше время, именно: выражение свободы в плотоугодничестве, в ущерб духовным интересам совершенное погружение современного культурного человека в материальные наслаждения.

В самом деле, многие ли из нас спокойно и благодушно, хваля и благодаря Бога, довольствуются сытой и здоровой, но простой пищей и, напротив, не горят желанием иметь стол, наполненный искусственно придуманными и составленными блюдами и напитками? Многие ли не мечтают о приобретении не просто приличной, твердой и теплой, полезной по условиям нашего климата одежды, но непременно о богатой меховой шубе или роскошном платье из дорогой материи, с вычурными вырезами и при этом об украшении своих рук, шеи и груди дорогими металлами и камнями? Многие ли не желали бы обставить свое жилище таким комфортом, который бы на каждом шагу нежил наши чувства своей красотой, дороговизной и удобством? Мы, кажется, совсем забыли обличительные притчи Господа о грозящей людям, пресыщенным земными удовольствиями, ужасной участи в загробной вечности (Лк.16:19, 25; 12:19, 20). Мы перестали и думать о грозных словах Господа: горе вам, смеющиеся ныне! ибо во оплачете и возрыдаете (Лк.6:25, ср. Ин.5:1–5) Напротив, мы только и мечтаем о том, всю душу свою полагаем на то, чтобы иметь «многа блага, лежаща на лета многа» и затем – почивать, есть, пить и веселиться, т.е. угождать всем похотям своей плоти. Эта, как говорят, наклонность к усовершенствованию удобств нашей жизни, а в сущности просто страсть к роскоши, какою-то неудержимой заразой охватывая все классы нашего общества, неизбежно ведет к безостановочному понижению уровня нашей общественной нравственности – к утрате благородных чувств и высоких стремлений в народном духе, к порче честных взаимных отношений между нами и в результате этих печальных явлений нашей духовно-общественной жизни к материальному оскудению всех классов нашего народа. Так воочию исполняется пред нами слово апостола: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление (Гал. 6:8).

Рассмотрим ближе последствия привязанности к роскоши, к излишним удовольствиям в пище, одежде и жилище, превышающим существенные потребности нашей природы.

Погоня за материальными наслаждениями неизбежно отзывается в духе человека упадком или потерею добрых, нравственных свойств. Отдавая весь свой труд, посвящая все заботы приобретению вещественных благ без определения какой-либо меры в этом приобретении, мы становимся полными рабами своей плоти, животно-чувственных требований, своей природы и уже не имеем ни времени, ни охоты подумать и позаботиться об усовершенствовании своего духа в познании истины, в исполнении воли Божией, в делании добра. Для нас получают теперь исключительное значение наши собственные интересы, наша личная польза или выгода; равноправные нужды и требования других остаются нашему сердцу чужды; к стонам и страданиям наших братий мы становимся глухи; к слезам несчастных, труждающихся и обремененных – бесчувственны до окаменения. Украшая себя золотом и камнями, дорогими мехами, шелком и бархатом, насыщаясь отборными кушаньями и изысканными напитками, обитая в роскошной обстановке, переполненной многоценными безделицами, мы воображаем тем самым возвысить свой вес перед другими, поднять свое достоинство пред окружающими нас лицами, вызвать в них почтение к себе. Но в таком случае, чем же мы ценим себя? Какою мерою измеряем свое достоинство? Очевидно, только дороговизной своей одежды или наряда, стоимостью нашего стола или жилья. Ложная оценка! Как бы то ни было, но при такой ложной самооценке мы естественно должны забыть и забываем о тех внутренних качествах духа, – воздержании, честности, труде, любви и преданности ближним, который именно и сообщают единственно истинную ценность человеку, независимую от его состояния. Но при своем тщеславии мнимыми достоинствами, наружным блеском богатства, чувствуем ли мы себя, по крайней мере, счастливыми? Отнюдь нет. Напротив, оказываемся вполне жалкими существами: нас всегда гложет червь своекорыстия и самолюбия, незнающий границе насыщения. Мы являемся мучениками своей собственной ненасытной алчности. Пусть владеем мы богатством достаточным для нашего содержания даже до самого дня страшного суда, мы всегда еще видим перед собою нечто чужое, не принадлежащее нам; и при этом виде чужого наше сердце терзается жестокими муками внутренней ненасытимости.

Неумеренность в требованиях вещественных удовольствий нередко ведет к бурным сценам в семьях, к крупным ссорам между супругами и между родителями с одной стороны и детьми с другой. Припомните, сколько грустных раздоров вызывают в семьях одни требования моды. Прежде у каждого народа были свои национальные одежды, постепенно выработанные общим народным вкусом и прекрасно приноровленные к особенностям народной жизни и местным условиям климата. А теперь что? Во всем свете одни костюмы, все слились в безразличии одежды и безотносительности ее к климату и требованиям нашего здоровья. Но эти одежды по своей форме или фасону меняются быстрее времен года, бросаются за негодностью в твердом и здоровом виде и в лучших своих формах уступают место худшим и худшим, оскорбляющим и смысл, и вкус, и чувства приличие человека. Взгляните очами здравого смысла на снующие по улицам разнообразные костюмы, преимущественно женские: получается впечатление и смеха, и жалости! Кажется, глупость и нравственна расшатанность современного человека специальным выражением для себя избрала именно костюмы. А между тем из-за этих нелепых, вечно сменяющихся одежд в семьях нередко льются потоки слез, сыплется град взаимных попреков, любовь переходит во вражду, мир в раздор! И у кого находятся в цепях рабства все эти страстные поклонники и поклонницы моды? У двух-трех содержателей сомнительного нравственного достоинства французских модных магазинов: эти-то темные личности и решают великий семейный вопрос о хозяйственных расходах, определяют своими разнузданными вымыслами чудовищных мод согласие и раздор, гармонию и дисгармонию, любовь и вражду, радость и слезы в наших семьях. Не возмутительно ли?

Жажда чрезмерных жизненных удобств, всегда порождаемая собственно низшими влечениями нашей природы, нераздельно соединяется в человеке и с преступными отношениями к ближним. Поставив себе преобладающею целью жизни удовлетворение необузданным похотям нашей плоти, можем ли мы задумываться над выбором средств для достижения цели? И вот мы вытравляем в своем сердце все натуральные зародыши добра – чувства правды, чести, долга, обязанности и на упразднившемся месте, на могиле этих добрых чувств воздвигаем безобразное и чудовищное здание зла, сложенное из хищничества, коварства, притеснения, жестокости, бессердечие и т. д. Вместе с собой мы увлекаем на путь нечестия и людей, решительно непричастных нашим вожделениям всевозможной неги и тонких наслаждений. Чем более разнообразятся наши похоти вещественных удовольствий, тем усиленнее исходит от нас запрос на трудовые силы для удовлетворения нашим требованиям. Начало превращения попечений о плоти в похоти полагается в больших средоточиях общественной жизни – в городах, и потому сюда более и более стекаются рабочие люди для труда, для приобретения себе куска хлеба в мастерских, заводах, фабриках и т. п. Весь этот чернорабочий люд отрывается от своей натуральной, простой деревенской жизни и начинает жить жизнью неестественною, искусственною, погружается в тлетворные нравы и обычаи городов, ослабляет в себе самые дорогие и священные узы – с родной семьей, родителями, женой и детьми, перестает думать о домашней высоте нравов, выражавшейся в почтительности к родителям, в супружеской верности жене, в привязанности к детям, в трудолюбии и воздержании, увлекается обольстительными приманками городских увеселительных мест: трактиров, зрелищ, и игрищ и с неудержимым разгулом приносит в жертву гибельным, развращающим удовольствиям весь свой трудовой заработок, благосостояние своей семьи и нередко даже свое личное здоровье.

С неудержимым возвышением наших требований на чувственные удовольствия без конца увеличивается труд человека. Действительно, наше время, по-видимому, забыло всякую меру для человеческого труда, потеряло из виду всякую потребность отдыха для рабочих сил человека; отсюда постоянное напряжение рабочего в труде быстро расслабляет его мускульную силу, нервы доводит до последней степени возбуждения, высшие потребности его духа оставляет в полном пренебрежении. Человек становится животным вьючным, вечно подъяремным. С развитием просвещения ум человека придумал множество машин, инструментов, орудий для облегчения и ускорения производства работ. Казалось бы с увеличением механических изобретений человек будет постепенно освобождаться от тяжелых работ, изнуряющих его силы, надрывающих его здоровье. Но действительность показывает не то: все изобретения механики ни на один час ни одному человеку не уменьшили труда, напротив, увеличили его до невообразимых размеров. Алчность человека изобретает разнообразные требования на наслаждения быстрее всяких изобретений ума или науки, и рабочим силам человека приходится мериться своею неутомимостью с неустанной силой машин. Прежде все работы человека производились его собственными руками и простыми и даже грубыми орудиями; но тем не менее человек знал ночь, как назначенное самой природой время сладкого покоя от дневных трудов, помнил дни праздников, как установленные церковью для молитвы, посты – для обуздания плоти и очищения от грехов и теснейшего соединения со Христом и приобщении Его пречистых тела и крови. Теперь при безостановочных работах на заводах, фабриках и в мастерских, человек разучился различать дни праздничные и будничные, часы дневные и ночные и привык оставлять без внимания требования своего сердца и души, отдавшись весь внешнему, материальному труду, превратившись сам в слепое, механическое орудие, в какую-то машину, в вечно вертящееся колесо. Рабство современному чудовищному идолу роскоши, очевидно, превосходит всякое рабство древних времен, известное из истории!

Поклонники роскоши, вопреки обличениям совести и здравого смысла, стараются успокоить себя ходячим мнением, что в увеличении требований на утонченные наслаждения выражается »естественный рост человеческою духа», постепенный подъем человеческой жизни над жизнью животных. Грубо-лживое мнение, фальшивое успокоение! Истинный подъем человеческой жизни состоит не в порабощении духа плотью, а в постепенном возвышении духовных потребностей над чувственными влечениями, в господстве духа над плотью. Высокие идеи, святые порывы чувства, благородные стремления на благо человечества, зарождаются и укрепляются не за роскошными столами и не в чувственно-пресыщенных и изнеженных натурах, а в диких пустынях, в лесных дебрях и в душах закаленных в борьбе с плотью, незнакомых с утехами мира сего. Живыми носителями человеческого прогресса являются в истории не веселящиеся на вся дни светло и одевающиеся в порфиру и виссон или говорящие душе: душе! яжд, пий и веселись, а Моисей, Илия, Иоанн Креститель, Господь Христос, апостолы, подвижники, мученики и проч.

Возвышается ли, по крайней мере, от наших чрезвычайных забот и трудов на пользу удовольствий наше материальное благосостояние, разливается ли широким потоком внешнее богатство по всем слоям нашего общества, подвигаемся ли мы ближе и ближе к идее земного счастья? Отнюдь нет. Напротив, мы уходим от него далее и далее: тяжесть жизни чувствуется всеми, пробирается, так сказать, от самого основания народной жизни, т.е. от простого народа, до ее вершины – до высших классов; крепче и крепче охватывает собою и заражает пессимистическим настроением духа все классы общества. И всматриваясь в дело ближе, мы не можем не признать такое ухудшение материальной жизни вполне естественным явлением. Руки, употребляемые на производство вещей бесполезных, предметов роскоши, услаждающих одну чувственность или тщеславие человека, очевидно, отрываются от труда полезного и для всех необходимого, а чем более занято рук выделыванием предметов роскоши, тем менее остается в народе рук, потребных на удовлетворение насущных потребностей пашей жизни. Вот где ключ к объяснению распространяющихся и усиливающихся среди нас жалоб на тяготу жизни, на трудность приобретения куска хлеба для семьи. Всякое зло, совершаемое человеком, обыкновенно само собой его и наказывает; так и зло попечения о плоти, превратившегося в похоть, зло обуявшей нас страсти к роскоши наказывает нас оскудением насущнейших средств для жизни.

43. Предостережение от увлечения похвалами

(Поучение в день священного коронования и помазания на царство Благочестивейшего Государя Императора Николая Александровича, 15 мая)

«Одна служанка, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим. Идя за Павлом и за нами, она кричала, говоря: сии человеки — рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения» (Деян. 16:16, 17).

Это слова из сегодняшнего Апостольского чтения. Во второе свое апостольское путешествие ап. Павел посетил Македонский город Филиппы. Здесь встретилась с ним и его спутниками одна служанка, одержимая духом прорицательным, т. е. попрос, которая под влиянием нечистого духа занималась отгадыванием и предсказаниями. Этим она привлекала множество народа и доставляла большой доход господам своим. Она многократно встречалась с Павлом и его спутниками и каждый раз кричала, говоря: «сии человеки — рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения». Павел, наконец, вознегодовал на нее и, обратившись, сказал духу прорицательному: запрещаю тебе именем Иисуса Христа, изыди из нее. И изыде в том часе. Она перестала прорицать; ее господа, лишившись дохода, озлобились на Павла и его спутника Силу и вооружили против них городское начальство, которое заключило их в тюрьму.

В этой истории с первого разу кажется непонятным, почему Павел воспретил прорицательнице продолжать ее занятие, почему он вознегодовал на нее за то, что она назвала его и спутников рабами Божиими, которые возвещают путь спасения? Что худого нашел тут Павел? Не следовало ли скорее одобрить ее за то, что она прославляет их, как благовестников, указующих путь спасения? Не оказывала ли она этим услугу им, не содействовала ли успеху их служения, возбуждая своими словами в народе доверие к ним? Сии недоумения по поводу негодования Павла на прорицательницу удобнее всего разрешаются предположением, что прозорливый Апостол видел в словах прорицательницы, одержимой нечистым духом, лицемерие, лукавство, месть. Она говорила правду, восхваляя благовестников, но с какою целью? С тою целью, чтобы обольстить их, заслужить их благосклонность за мнимую с ее стороны поддержку их благовествования. Для чего была нужна ей эта благосклонность? Для того, чтобы, не встречая с их стороны противодействия себе, можно было с полною свободою делать зло людям, держать их под властью духа злобы и лукавства, ибо все ее прорицания служили покровом пагубных козней диавола. Он помогал ей кое-что угадывать, но, как не всеведущее и злое существо, научал ее во многих случаях обманывать легковерных людей ложными, нелепыми и зловредными выдумками и хитросплетениями, подобно тому, как поступают в наше время спириты – вызыватели духов, уверяющие, что они имеют общение с душами людей умерших, тогда как на самом деле никто не является, или под именем умерших людей являются нечистые духи. Подобный нечистой дух двигал языком Филиппийской прорицательницы. Знал это несомненно святой Павел и потому не принимал ее исповедания, не желая для евангельской проповеди опоры со стороны врага Бога и человеков. Сам Господь Иисус Христос не принимал исповедания демонов. Не раз они называли Его Сыном Божиим, Святым Божиим (Мк. 3:11; 5:7). Но Христос, зная, что они лестью своею прикрывают только злобу и лукавство, беспощадно изгонял их из одержимых ими людей, ибо Он затем пришел в мир, чтобы разрушить царство диавола. Пример Христа Спасителя и апостола Павла, не принимавших похвал от бесов, дает нам повод к вопросу, как мы должны относиться вообще к похвалам, какие мы слышим себе с разных сторон. Бывают случаи, что и святые люди искушаемы были от злых духов выражением сочувствия к ним и отчасти по недостатку опытности в различении духов, отчасти по самолюбию и самомнению увлекались их похвалами, впадали в прелесть и становились жертвами их козней. Нам, живущим в мире, предстоят подобные искушения если не от злых духов непосредственно, то от людей, которые в этом случае становятся орудиями врага Бога и человеков, который, по слову Спасителя, есть отец лжи и неправды; и потому потребна великая осторожность, чтобы не попасть в сети его, когда слышим себе похвалы. Всякие бывают похвалы: одни хвалят вас искренно, от души, по глубокому убеждению в ваших достоинствах. Опасно увлекаться и такими похвалами, могущими возбудить в вас гордость; но несравненно опаснее принимать похвалы лицемерные от людей, которые выражают преданность вам и в лицо уверяют вас в том, что высоко ценят ваши достоинства, удивляются вашим заслугам. Они иногда превозносят ваши поступки, достойные скорее порицания, чем похвалы. Подобные лицемерные похвалы, называемые лестью, приходится слышать начальникам от подчиненных, хозяевам от их поверенных и слуг, богатым от бедных, благотворителям от нуждающихся в их помощи, вообще от людей, зависящих от вас. Люди самолюбивые и тщеславные, не привыкшие встречать противоречий себе от людей, находящихся в зависимости от них, легко увлекаются их лестью и, ослепляемые ею, начинают считать себя глупые умными, небезупречные по поведению добродетельными. Бывает и наоборот: лица высокопоставленные и начальствующие заискивают у подчиненных доброго расположения к себе, унижаясь пред ними до лести; они щедры на похвалы им, не взыскивают с них за неисправности и проступки и своим потворством поощряют их к своеволию. В обоих случаях лесть пагубна для льстецов и для тех, пред которыми расточается лесть. Лицемерие одних уподобляет их отцу лжи и лукавства диаволу, легковерие и податливость других на лесть напоминают о сходстве с ними наших прародителей, обманутых и посрамленных лестью злого духа, прикинувшегося доброжелательным к ним. Лесть с последнею целью, именно с целью сделать зло и погубить доверчивого человека, допускаема была в отношении к Иисусу Христу врагами Его. В последние дни Его земной жизни некоторые из них по наущению фарисеев приступили к Иисусу с такими льстивыми словами: «Учитель! мы знаем, что ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лицо». Вся эта похвала конечно справедлива; Иисус Христос действительно был таковым, каким изображен в этих словах. Но смотрите, какое гнусное и злобное лицемерие скрывалось в них. За сими словами следовал вопрос с целью поставить Иисуса Христа в затруднительное положение: «скажи нам: как Тебе кажется, позволительно давать подать кесарю или нет»? – В чем же состоит затруднительность этого вопроса? В том, что если бы Иисус Христос ответил: «дозволительно», Его назвали бы врагом избранного народа Божия, который не хотел признавать над собою иноземной власти и готов был воспользоваться всяким случаем освободиться от нее. Если бы Христос ответил: «непозволительно», Его назвали бы врагом римского правительства и обвинили бы Его пред ним в государственном преступлении. В обоих случаях Христу угрожала опасность вооружить против Себя или народ, или правительство и сделаться жертвою негодования и злобы с той и другой стороны. Христос уразумел лукавство вопрошавших и посрамил их премудрым ответом, указав на монету с изображением кесаря: «воздадите кесарева, кесареви и Божия Богови» (Мф.22:16 –22). Сим ответом разорвана была сеть, в которую хотели уловить Иисуса льстивыми словами, лицемерными похвалами. В подобную сеть попадают многие, по самолюбию и легковерию не угадывающие лицемерия и лукавства в похвалах, обращенных к ним. Потребна немалая опытность и смирение в различении похвал искренних и лицемерных. Нам не надобно увлекаться не только последними, но и первыми, чтобы не подумать о себе больше того, чего мы заслуживаем. Люди, искренно похваляющие нас, судят о нас по внешнему поведению, но от них сокрыто ваше внутреннее состояние, которое ведомо только нам и Богу. Случается, что под кровом внешней неукоризненной жизни таится сердце, полное нечистых помыслов, вражды и ненависти. В этом случае полезнее было бы для нас выслушивать враждебные суждения, чем похвальные…

44. Плоды духовной жизни

(Поучение 23 ноября в день храмового праздника в женской Костромской гимназии)

«Плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, благость, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона» (Гал. 5:22, 23).

В сих словах исчисляются дела свойственные духовному человеку, или плоды духовной жизни. Судить об их значении можно по противоположности делам плоти, которые указываются в предшествующих стихах (19:20, 21). К делам плоти в сих стихах относятся не только грубые чувственные грехи любострастия и чревоугодия, но также грехи имеющие корень не в чувственности, а в духовной природе, каковы вражда, зависть, ереси, распри. Не только первые, но и последнего рода грехи потому называются плотскими, что совершающий их человек забывает свое человеческое достоинство и похож на неразумное животное, увлекаемое одними чувственными потребностями и похотениями. Таковы, напр., были люди допотопные. Угрожая им погибелью, Господь сказал: «не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть» (Быт. 6: 3). Если люди допотопные стали плотью, это значит, что они совершенно заглушили в себе духовные потребности, и, помышляя об одних земных выгодах и чувственных удовольствиях, отличались от бессловесных животных только изобретательностью на средства к умножению и разнообразию этих выгод и удовольствий. Как люди, они превосходили животных разумом, но этот разум они употребляли только на служение плоти и потому совершали дела неразумные, не удерживая себя от грубых грехов силою рассуждения и руководствуясь одним бессмысленным самоугодием, одними страстными похотениями. Совершенную противоположность людям плотским составляют люди духовные. Природа у тех и других одинакова, т.е. духовно-чувственная, но у людей духовных духовная сторона преобладает над чувственною. Так и должно быть, ибо душа сотворена по образу и подобию Божию. Она по природе бессмертна, одарена силами и способностями, по которым человек не многим чем умален пред ангелами и подобно им предназначен к теснейшему общению с Богом, которое состоит в том, чтобы всеми силами своими прославлять Его, стремиться уподобляться Ему чистотою и святостью. Поэтому люди духовные, живя на земле, помышляют о небе, вращаясь в миру, возвышаются умом и сердцем горе, ни к чему мирскому не прилепляются, благо жизни поставляют не в земном благосостоянии, не в чувственных наслаждениях, а только в единении с Богом, который для них есть верховное благо. Оно составляет главную цель их желаний и помышлений. Обладая им, они примиряются со всеми житейскими невзгодами. Лишаясь земных благ, они утешаются тем, что обладают неотъемлемым сокровищем, сущим на небесах, и где сокровище, там и сердце их. – Таковы свойства духовного человека в противоположность плотскому. Эти свойства проявляются в исчисляемых Апостолом далее добродетелях. Эти добродетели Апостол называет плодом духовным, плодом духа, как порождения того духовного настроения, которое отличает духовного человека от плотского. В ряду их он дает первое место любви: «плод духа любовь», т. е. любовь к Богу и ближним. Заповедь о сей любви есть первенствующая заповедь, как в ветхом, так и в новом завете. Любовь христианская тогда только совершенна, когда обнимает собою и Бога и ближних. Кто говорит, что он Бога любит, хотя ближних не любит, тот, по слову апостола Иона, лжет, ибо «как он может любить Бога, которого не видит, когда ненавидит ближнего, которого видит?» (1Ин.4:20). Равно не может иметь истинной любви к ближнему, кто Бога не любит, ибо ближние потому нам дороги, что они суть чада Божия по напечатлению в них образа Божия и по благодатному возрождению в крещении. Посему Апостол говорит: «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1Ин.4:19). «Что мы любим детей Божиих, узнаём из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его» (1Ин.5:2). Искренность нашей любви мы должны свидетельствовать не словами, но делом и истиною.

Упомянув о главной добродетели свойственной духовному человеку, Апостол далее именует следующие: радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание.

Радость. Духовный человек выше всякой радости поставляет радость о Дусе Святе и о спасении. Радости земные он разделяет только в том случае, если они не подавляют радости о Боге Спасе. Всегда радуйтеся (1Сол. 5:18): эту заповедь Апостола, относящуюся к одной духовной радости, можно исполнить только тогда, когда ей не препятствуют радости земные. Духовный человек радуется даже среди страданий, как показывает пример апостолов Петра и Иоанна, которые, получив жестокие побои в Иудейском судилище, возвратились отсюда с радостью, что за имя Господне приняли бесчестие.

Мир. Это такое состояние души, когда она не возмущается житейскими скорбями, и когда совесть человека покойна, сознавая, что Господь любит его, и что он сам живет или старается жить в мире с Богом и ближними.

Долготерпение. Это есть не что иное, как самообладание, когда человек, как бы ни были тяжки бедствия и оскорбления от людей, не теряет присутствия духа, с покорностью и преданностью воле Божией переносит всякое зло.

Благость и милосердие. Обозначаемые сими словами добродетели выражают вообще такое отношение к ближним, когда человек, движимый любовью к ним, обращается со всеми снисходительно, мягкосердечно, принимает участие в их радостях и скорбях, готов оказать им всякие возможные для него услуги в их нуждах духовных и телесных.

Вера. Судя по связи с предшествующими и последующими словами об отношении к ближним, под верою здесь всего ближе можно разуметь такое свойство любви, которое состоит в доверчивости. Любы всему веру верит. Она боится подозревать в ближнем злые умыслы. Она почитает грехом отказать просящему, хотя бы просящий прибегнул к обману, чтобы возбудить в себе сострадание. Она скорее решится быть обманутою людьми неблагонамеренными, чем оскорбить подозрением просителя, может быть честного и благонамеренного.

Кротость. Она состоит в том, что человек никого не обижает и никем не обижается.

Воздержание. Разумеется воздержание от плотских грехов, т.е. от грехов нецеломудрия делом и помыслом, также от грехов чревоугодия, особенно нетрезвости.

Апостол не исчисляет многих других добродетелей, отличающих духовного человека от плотского, а указывает только на немногие, потому что грехи, противоположные им, больше всех других грехов бросаются в глаза, как явление самое обыкновенное.

Благо христианам, которые при помощи благодати Божией преуспели в указанных добродетелях. На таковых несть закона, говорит Апостол. Как понимать это? Так ли, что закон для них не обязателен, что исполняя эти добродетели, они могут уволить себя от исполнения многих других требований закона? Конечно, такой смысл давать словам Апостола было бы нелепо, как нелепо было бы в том же смысле понимать изречение того же Апостола: праведнику закон не лежит (1Тим. 1:9). В обоих случаях мысль Апостола не та, что закон ревнителям христианских добродетелей не обязателен, а та, что они исполняют его не по его предписаниям и не по страху ответственности за его неисполнение, а единственно по любви к духовному совершенству. Их любовь к сему так велика, что они не нуждаются в напоминании им о законе. Они без всяких напоминаний, без всяких понуждений со стороны делают то, чего требует закон. Они так привыкли к исполнению подобных требований, что нисколько не обременяются ими. Для них тяжело уклонение от исполнения их, а отнюдь не ревность к исполнению. Любовь к духовному совершенству, которою они одушевлены, делает легким для них то, что для других тяжело. – Каким образом можно достигнуть такого состояния, т.е. того, чтобы подвиги для достижения духовного совершенства в исполнении заповедей могли сделаться легкими? Сего не иначе можно достигнуть, как посредством постепенного упражнения в этих подвигах. Постепенность есть необходимое условие для достижения успеха в каком бы ни было деле. С непривычки каждое дело, какое ни возьмите, бывает тяжело. Напр., возьмите учебное дело: ребенку, начинающему учиться грамоте, сначала бывает тяжело, он с неохотою принимается за нее, плачет, недоволен бывает уроками и учителями; но чем дальше упражняется в этом деле, тем больше привыкает к нему, и доходит до того, что привычка делает для него приятным занятие, на первых порах крайне неприятное. Привычка обращается у него в потребность, так что он без всякого понуждения продолжает учиться. Его не оторвешь от книги, любознательность до такой степени возбуждена в нем, что он не довольствуется усвоением одних заданных уроков, старается узнать больше того, что содержится в учебной книге или выслушано от учителя. Жажду любознательности он утоляет из других источников, из чтения других книг, и ему было бы крайне неприятно, если бы заставили его не читать ничего кроме того, что ему дают для чтения в школе. Его развитие умственное выше уровня школьного. Любовь к знанию облегчила для него труд усвоения его, и это достигнуто путем постепенного упражнения умственных сил, обратившегося в непреодолимую привычку и потребность. Поэтому наглядному примеру можно судить и о преуспеянии в нравственных совершенствах. На первых порах трудно идти путем их, но эта трудность побеждается привычкою, привычка приобретается постепенным упражнением в них. Оканчивается тем, что человек поставляет себя в такое отношение к нравственному закону писанному, что уже не нуждается в его напоминаниях. Закон составляет для него не дело только долга, а потребность его сердца, которую он удовлетворяет по любви, а не по сознанию долга…

45. О бесновании физическом и нравственном (Поучение в неделю 17-ю по Пятидесятнице)

«И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется» (Мф.15:22).

В сегодняшнем евангельском чтении повествуется о исцелении Господом Иисусом Христом бесноватой хананеянки. Мать этой хананеянки так глубоко принимала к сердцу ее страдания, что как бы сама страдала. «Помилуй меня, (а не ее»), говорила она Господу Иисусу, «дочь моя жестоко беснуется». Иисус Христос не вдруг исполнил ее просьбу не потому, что не хотел исполнить, не по недостатку милосердия, а единственно по желанию дать ей повод засвидетельствовать пред всеми силу ее веры в Него. Чем больше и резче Он отказывал ей, тем сильнее и настойчивее она умоляла Его за дочь свою, несомненно, веруя, что Он может исцелить ее. Ее вера победила мнимую непреклонность Иисуса. «Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час».

Какое трогательное и вместе назидательное для всех это повествование! Мольба хананеянки об исцелении бесноватой дочери представляет и для нас достоподражаемый пример. Подобно ей и каждый из нас должен, по наставлению Церкви, взывать Господу Иисусу: «Пение с умилением приношу Тебе я, недостойный, и взываю Тебе, как хананеянка: «Иисусе помилуй меня!». Но только не дочь имею я, но плоть, страстями тяжко одержимую и гневом разжигаемую, подай исцеление возглашающему Тебе: Аллилуиа!» (Акафист Иисусу).

Крайне жалко положение бесноватых, одержимых физически бесами. В сильных припадках беснования они делаются неистовыми, разрывают железные цепи, с неудержимою силою бросаются в огонь и воду, совершенно теряют чувство самосохранения, на всех наводят ужас своим искаженным лицом, изрыгают проклятия и сами люто страдают от мучительства бесов. К числу подобных страдальцев принадлежала и дочь хананеянки. Таковых бесноватых было весьма много во дни земной жизни Иисуса Христа. Бесы почуяли конец своего владычества, и потому сделались особенно свирепыми. Были всегда, есть и в наше время много подобных страдальцев. Но не о них у нас речь, а о тех, которые похожи на них в нравственном отношении. Привычка к жизни плотской убила в них жизнь духовную, сделала их рабами страстей. Волнуемые страстями, они доводят себя до потери самообладания подобно бесноватому, до совершенного бессилия сопротивляться страстям. Пример такого состояния видим в блудном сыне евангельской притчи. Получив от отца следующую ему по наследству часть имущества, он убежал на страну далече и там расточил свое имение на пьянство и распутство. Затем он впал в нищету, и, чтобы не помереть с голоду, нанялся в чернорабочие. Привыкши к праздности и роскоши, он был плохой работник; его кормили свиным кормом, да и того ему мало давали. Крайнее бедствие, наконец, образумило его. В притче сказано: «он пришел в себя». Это значит, что до сих пор он был вне себя, был как бы в беспамятстве, в состоянии бессознательном. Кружась в вихре суеты мирской, он сделался игрушкою страстей, перестал владеть собой и вел себя как сумасшедший. В подобном состоянии находятся пьяницы. Пристрастие к одуряющему напитку лишает их всякого самообладания, доводит до потери стыда и совести. Они готовы на всякое унижение, чтобы утолить снедающую их жажду. В состоянии опьянения они подвергаются побоям, насмешкам и ругательствам. На все это они не обращают внимания и ищут новых случаев для пьянства и разгула. Тоже должно сказать об азартных играх. Страсть к ним до того овладевает любителями их, что никакие неудачи и проигрыши не удерживают их от этой привычки. Все проиграв, они впадают в нищету, пускают по миру семью, и нередко оканчивают самоубийством. Подобное надобно сказать о гневливости. На высшей своей ступени она делает человека похожим на бесноватого даже по внешнему виду. Буйство его не знает предела; он все рвет и мечет, так что на всех наводит ужас, все бегут от него, чтобы не сделаться жертвою его ярости. Да и сам он иногда предупреждает, чтобы никто к нему не подходил, когда он находится в таком состоянии, ибо не ручается за себя, не ручается за то, чтобы в порыве ярости не совершить убийства.

Никому из нас не дай Бог дойти до состояния, в котором человек похож на бесноватого: «плоть, т.е. оплотяневшая душа его страстьми беснуется и яростью палима». Что нужно, чтобы не впасть в это состояние и чтобы исцелиться от страстей и гнева, доводящих человека до бешенства? Для сего, главным образом, потребна благодать Божия, которая привлекается верою и молитвою. Пусть каждый в этом случае подражает хананеянке, с верою во всемогущество Христа умолявшей Его об исцелении бесноватой дочери. Но для того, чтобы наша молитва о благодатной помощи была успешна, надлежит и самим напрягать усилия к побеждению страстей, приводящих к нравственному беснованию. Кто для борьбы с ними ожидает одной благодатной помощи, а сам ничего не делает для противодействия им, тот не заслуживает ее. Бог помогает своею благодатью только трудящимся, а не ленивым и беспечным. Помогать таким – значит потворствовать греху.

46. Покаяние нераскаянное (Поучение в неделю мытаря и фарисея)

«Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть» (2Кор. 7:10).

С сего воскресного дня святая Церковь начинает приготовлять нас к подвигу поста и покаяния, оглашая наш слух песнию покаяния: «покаяния отверзи мне двери». Поэтому побеседуем о покаянии.

Каково должно быть наше покаяние? Оно должно быть нераскаянным, то есть неизменным, непреложным. Дело не в том только, чтобы каяться во грехах, но в том, чтобы закаяться вперед не творить их, в том, чтобы иметь твердую решимость не только не возвращаться к ним, но еще более преуспевать в противоположных им подвигах благочестия и добродетели. Многие грешники, по-видимому, готовы на сие и под влиянием минутного доброго настроения душевного охотно дают обещание отстать от греховных привычек и принести плоды покаяния. Но проходит несколько времени, они забывают данный ими обет и живут по-прежнему и таким образом берут на свою душу сугубую вину, – вину повторения прежних грехов и вину неисполнения обета и ослушания церковной власти, разрешающей от грехов под условием исполнения данных обетов. Другие дают на исповеди обет исправиться лицемерно. Нечто подобное бывает в житейских делах. Иной, например, дал обещание расплатиться с заимодавцем в известный срок, но не сдержал своего слова не потому, что не мог расплатиться, а потому что не хотелось платить … Это злонамеренные банкроты. Их называют бесчестными людьми; ибо они злоупотребляют доверием заимодавца и наживаются на его счет посредством обмана. С таковыми опасно входить в какие бы ни было сделки, это люди бесчестные, потерявшие совесть, чуждые страха Божия. Не менее бесчестно поступают люди распутные, которые дают обещание, даже иногда клятву, вступить в брак с лицом, сделавшимся жертвою их соблазна и любострастия, матерью их детей, и нагло бросают ее, пускают по миру с детьми, женившись на другой. Что может быть гнуснее подобного поведения? К сожалению, на всех таковых бесчестных людей похожи все грешники, нарушающие обет исправления своей жизни, данный ими пред евангелием и крестом, и запечатленный разрешением грехов. Если в отношении к людям бесчестно поступают нарушающие данные ими обещания, то вина бесчестия в отношении к Богу в несравненной степени тяжелее подобной вины в отношении к ближнему. Насколько Бог выше человека, настолько оскорбление Его нарушением обетов выше оскорбления людей, обманутых нарушением данных им обещаний. По притче Христа Спасителя о должнике и заимодавце грехи против ближнего также малоценны по сравнению с грехами против Бога, как незначительна цена нескольких десятков рублей в сравнении с миллионами. Грешник кающийся во грехах, но не оставляющий их вопреки своему обещанию, не обращает внимания на тяжесть вины своей пред Богом, беспечно коснеет во грехах в надежде на Его милосердие; но чем больше Он милосерд, долготерпя грешнику в ожидании его исправления, тем строже с него взыщется на том свете за грех злоупотребления Его милосердием.

Что нужно для того, чтобы наше покаяние было неизменным, не соединялось с нарушением обетов данных Богу? Нужна печаль по Богу: ибо она покаяние нераскаянно во спасение соделовает. В дальнейших словах Апостол противополагает ей печаль мира сею, которая смерть соделовает. Первая печаль ведет к спасению, последняя к смерти, то есть к вечной погибели, если она до такой степени наполняет душу, что не дает в ней место скорби о Боге. Такова именно печаль человека мира сего, пристрастившегося к благам его до забвения Бога, до предпочтения Ему этих благ. Вместо того, чтобы смириться пред Богом и в житейских невзгодах, в напастях, в болезни видеть побуждение к скорби о том, что грехами прогневал Господа, раскаяться пред Ним и поискать утешения в вере и упования на Него, он предается унынию, даже отчаянию. Он поистине самое жалкое существо: ему и на этом свете худо живется, и в будущем не ждать ему добра: вечная смерть или погибель – вот его участь. – Но случается, что и грешник оплакивает не одно внешнее или житейское свое несчастие в разных видах, но вместе и грехи, но оплакивает не ради Бога, а по одним мирским соображениям. Ему чужда печаль по Богу, о том, что Бога прогневал грехами. Он ни страха, ни любви к Богу не имеет и как ни страхом, ни любовью к Богу не удерживается от грехов, так и скорбит о них не потому, что прогневал ими Господа, а единственно потому, что его грехи огласились в обществе и навлекли на него всеобщее негодование, порицание. Ему хотелось бы вести свои бесчестные дела так, чтобы люди не знали о них. Надежда его, однако, не оправдалась, все узнали, что он за человек, потеряли доверие к нему и уважение, и вот он погружается в скорбь, в уныние и даже в отчаяние, ибо дорожил только мнением о себе людей, старался перед ними выслужиться. Если бы он руководствовался в своих поступках страхом Божиим и любовью к Богу, он мог бы утешить себя в этих невзгодах, найти облегчение своей скорби в уповании на Бога. Человек мира сего, уповающий только на себя, на свои силы, или на князи и сыны человеческие, лишен религиозного утешения и часто умирает без покаяния, ибо ему чужда скорбь о грехах по Богу.

Пусть все это примут к сердцу все приготовляющиеся к подвигам покаяния в наступающий великий пост, и для сего пусть постараются возбудить в себе печаль, яже по Бозе, то есть скорбь о том, что прогневляют грехами Господа Бога. Только под этим условием покаяние их может быть нераскаянно, неизменно и служить залогом вечного спасения. Сеющие слезами покаяния не только в жизни будущей радостно пожнут плод его, но и в настоящей жизни могут предвкушать эту радость в таинствах исповеди и святого причастия, равно и в праздник Пасхи. Аминь.

47. Смешение добра и зла в мире (Поучение в неделю блудного сына)

«Еще сказал: у некоторого человека было два сына» (Лк.15:11).

Сими словами начинается притча Христова о блудном сыне, предложенная нашему вниманию в сегодняшнем евангельском чтении, для возбуждения и укрепления в нас покаянного чувства указанием на пагубные последствия в лице блудного сына греха и на милосердие Божие к покаявшемуся грешнику.

«У некоторого человека было два сына». Наверное, это был добрый отец семейства, судя по той снисходительности, с какою он отнесся к младшему своему сыну. Этот сын почему-то не захотел жить в доме родителя и попросил у него следующую на его долю часть имущества. Родитель имел полное право не давать ему ничего и принудить его остаться дома. Но родитель не воспользовался своим правом, у него недостало духа отказать своему сыну, по всей вероятности слишком настойчиво предъявлявшему ему свое требование. Он рассуждал, что насилием нельзя принудить сына любить его, и отпустил его с миром и может быть с надеждою, что сын образумится, начнет скучать на чужой стороне и вернется домой. Но еще большую доброту показал отец сыну, когда сын, расточив на распутство, данное ему имущество и доведши себя до крайней нищеты, действительно возвратился домой. Отец сжалился над ним и с любовью принял его в свой дом, забыв его неблагодарность и своеволие. Так он поступил, подражая милосердию Отца небесного к добрым и злым. Поистине он был добрый человек. Заслуживает одобрения и старший его сын. Он, по собственным его словам, никогда не выходил из воли своего отца, во всем слушался его, вместе с наемниками отца работал на поле его, принимая к своему сердцу хозяйство отца. Не таков был младший его брат. По лености и привычке к праздности он не принимал участия в трудах по хозяйству, мечтал о воле и об одних чувственных удовольствиях. Поистине это был худой член семейства. Сбылась над ним поговорка: в семье не без урода. И это самое обыкновенное явление. Мало ли родителей, у которых не все дети хороши? Даже святые родители имели несчастие видеть в своей семье на ряду с хорошими и нехороших детей: одни радовали их своим поведением, другие огорчали. У Адама был сын Каин, у Ноя — Хам, у Авраама — Измаил, у Исаака — Исав; в духовной апостольской семье Господа Иисуса находился Иуда предатель. В ваше время всего чаще повторяются подобные явления. Случается, что у дурных по поведению отцев бывают и дети дурные, что весьма не удивительно, судя по тому злу, которое они постоянно видят в примере отца с матерью. Но отчего случается, что у благочестивых родителей не все дети бывают благочестивы и добры? Причин тому немало и все их исчислять не беремся. Укажем на одну. Случается, что сын или дочь пока живут под кровом благочестивых родителей, ведут себя неукоризненно, следуя их добрым внушениям и примеру; но это продолжается только до времени поступления их в другую, неблагоприятную среду, в которой подпадают зловредному влиянию товарищей и других лиц. Знакомство с ними в школе или на фабрике совершенно развращает благочестиво настроенных детей, так что последние, когда возвращаются в родительский дом, крайне возмущают родителей своими дурными привычками: нечестием, пьянством, сквернословием, не целомудрием. Виноваты в этом конечно не родители, а та среда, куда они поместили своих детей, подобно тому, как не Господь Бог виноват в том, что в мире вообще существует и даже царствует зло. Все, что Он сотворил, явилось зело добрым, одобрено Им. И ангелы и люди сотворены чистыми и святыми существами. К сожалению, не все ангелы устояли в добре, многие из них отпали от Бога и сделались злыми духами, и не только сами увлечены на путь зла, но и людей увлекли на тот же путь. Отпадшие духи утвердились во зле до невозможности раскаяния. Согрешившие люди не дошли до такой крайности. Но все же в роде человеческом существует смешение добрых и злых, праведных и неправедных. Было время в истории человечества, когда все люди утратили человеческое достоинство, погрузились в скотоподобную жизнь…. В среде миллионов человеческих существ сохранилось от нравственного растления одно небольшое семейство в лице Ноя и его жены с детьми. Оно одно спасено было от потопа, погубившего всех людей. От этого семейства расплодилось новое поколение человеческого рода; но и в среду обновленного человечества проникло прежнее зло, зло богозабвения и всеобщего идолопоклонства, так что для сохранения останков добра, истинной веры и благочестия, надлежало из среды всего человечества выделить одну небольшую часть, под именем избранного народа. Но и этот народ не всегда оставался верным Богу: в среде его смешение добра и зла не прекращалось до самого пришествия Христова. Основанная Христом Церковь называется невестою Его чистою и непорочною, каковою она является доселе в лице истинных христиан. К сожалению, на ряду их с ними нашли место христиане ложные, на поле, засеянном чистою пшеницею, выросли плевелы, т.е. христиане только по имени, но отнюдь не по жизни, и даже не по убеждениям. Явились враги церкви из самой среды ее в лице еретиков, раскольников, даже ни во что не верующих. Это смешение добра и зла, и происходящая отсюда непрерывная борьба истинного благочестия с ложью и нечестием, есть обыкновенное явление, которое подает повод многим даже к сомнению в промышлении Божием о Церкви. «Чего же смотрит Господь? спрашивают они. Если Он есть не только Творец, но и Промыслитель мира, то зачем же Он допускает, не говоря уже о всем мире, даже в христианском обществе смешение добра и зла, даже торжество последнего над первым? Почему Он не употребляет Своей всемогущей силы для истребления зла и для укрепления добра?» Нельзя не признать подобные вопросы дерзкими и неразумными. Конечно, Господь, если бы захотел, мог бы одною силою Своею всемогущества победить зло и водворить повсюду одно добро. Но для достижения сей цели надлежало бы уничтожить свободу человеческой воли. Требовать этого от Господа крайне неразумно. Свобода воли, дарованная человеку при самом сотворении, есть такое достоинство, которое одно дает цену его трудам и подвигам для стяжания мудрости и добродетели. Ни мудрость, ни добродетель не имели бы никакой цены, никакой заслуги пред Богом, если бы они были плодом только всемогущества Божия, без всякого участия в них свободной воли человеческой, если бы были делом чисто механическим, подобным тому, какое видим в жизни всех неодушевленных тел. Мы должны благодарить Господа Бога за то, что в самом допущении зла в мире проявляется Его величайшая премудрость и благость. Соединение в общежитии людей благочестивых с нечестивыми дает возможность первым утвердиться в благочестии чрез сопротивление искушениям и соблазнам со стороны нечестивых, и вместе преуспеть в исполнении заповеди Христовой о любви к ближним, проявить эту любовь в ревности о вразумлении и обращении на путь истины неверующих и нечестивых. Ложь и неверие, стремящиеся затмить истину, дают возможность защитникам ее еще боле убедиться в ней путем борьбы с ними. Подвиги добродетели тем угоднее Богу, чем сильнее искушения и соблазны, в борьбе с которыми она восторжествовала. Случается иногда, что самое падение человека в глубину зла приводит к добру. Разительным доказательством сему служит пример блудного сына евангельской притчи. Распутная жизнь довела его до крайней степени нравственного унижения и нищеты. Что ему оставалось делать в такой крайности? Ему предстояли два исхода из этого положения: или ввергнуться в бездну отчаяния, или раскаяться в своих пороках и подумать о возвращении в дом отца своего. Он решился на последнее, признал себя безответным грешником. Бедствие, до которого он довел единственно по своей вине, смирило его и побудило испросить прощения у своего отца, которого он оскорбил возмутительным своеволием и неблагодарностью. В душе его совершился переворот, ее озарил луч надежды на милосердие отца, и эта надежда оказалась не тщетною. Отец с радостью и любовью принял возвратившегося к нему и раскаявшегося сына. Как это утешительно и как назидательно! Милосердие Отца к провинившемуся и раскаявшемуся сыну служит образом милосердия Отца небесного ко всякому грешнику. Нет греха, побеждающего милосердие Божие. Как бы ни были тяжки вины, какими грешник оскорбляет Отца небесного, Он всегда готов помиловать виноватого, прибегающего к Нему с истинным покаянием.

Никому из нас, братие, не дай Господи впасть в такие тяжкие грехи, какими осквернил себя блудный сын. Но как бы ни глубока была бездна греховная, в которой валяется грешник, несравненно глубже неисследная бездна милосердия Божия. Пусть никто не отчаивается в этом милосердии, хотя бы по грехам своим стал походить на блудного сына. Кто подражает ему во грехе, тот пусть подражает ему и в покаянии.

48. О мытарствах (Поучение в праздник Успения Пресвятые Богородицы)

«И как человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9:27).

Правосудный Господь произнес смертный приговор на согрешивших наших прародителей. Этот приговор не только исполнило над ними, но исполняется и над их потомками. Все помирают, ни для кого нет исключения, с наследием греха все потомки Адама наследовали смерть. Празднуем сегодня Успение Богоматери. Успение значит смерть. Пресвятая Богородица есть Матерь живота, т.е. жизнодавца Христа, но и Она не избежала смерти, хотя Ее смерть была кратковременна, как сон, и сменилась восстанием из гроба и вознесением на небеса. И могла ли Она миновать смерти, когда и воплотившийся от Нее Сын Божий, будучи Сам безгрешен, за грехи всех людей вкусил смерть? Но смертью оканчивается только телесная жизнь человека. Умирает он по телу, душа же его бессмертна. По разлучении с телом для нее начинается новая, вечная жизнь, блаженная или бедственная смотря по тому, какова была жизнь ее на земле, богоугодная или богопротивная. Кто что посеял здесь, то пожнет там. «Сеющий в плоть от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6:8). Участь каждого в жизни загробной решается вслед за смертью на суде частном: лежит человеку единою у трети, потом же суд. Суд частный так называется в отличие от суда всеобщего или всемирного, который совершится над всеми людьми в последний день мира по воскресению мертвых. На том и другом суде всем и каждому будет воздано по делам его, с тем различием, что после частного суда мздовоздаяние будет не полное: души, разлучившись с телами, не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения; совершенное блаженство и совершенное мучение ожидает каждого по общем воскресении, когда душа соединится с телом, и когда каждый приимет воздаяние за все, что он делал, живя в теле (2Кор. 5:10).

Как совершится всемирный суд, мы знаем из писания, особенно из Евангелия. Сам Господь Иисус Христос, праведный Судия, открыл нам, что Он во славе, окруженный сонмами ангелов, снидет на облаках с неба на землю, повелит предстать пред лицом своим праведных и грешных, поставит одних одесную престола своего, других ошуюю, одних наречет благословенным Отца своего и даст им наследие царства небесного, других наречет проклятыми и отошлет в огонь геенский, уготованный диаволу и ангелам его. Все это о всемирном страшном суде известно из писания; но как произойдет частный суд, Священное Писание не излагает. Нам известно только образное представление этого суда, основанное преимущественно на предании. Оно содержится в учении о мытарствах, издревле существующем в православной Церкви. Сущность учения о мытарствах состоит в том, что каждый человек по разлучении души с телом в качестве подсудимого будет давать отчет в том, как он себя вел во дни земной жизни, как относился к обязанностям благочестия и добродетели. Для того чтобы дать этот отчет, душа должна, шествуя по воздушному пространству, сделать несколько остановок. На каждой из них она в присутствии добрых ангелов и демонов, без сомнения, пред оком всевидящего Судии, постепенно и подробно истязуется во всех ее делах, злых и добрых. Истязателями являются злые духи. Они припоминают душе все ее грехи, какие она совершила на земле делом, словом, мыслями, желаниями, памятью, воображением, всеми чувствами. Все эти грехи злые духи тщательно высматривали, мучили и даже на них наводили или искушали с целью погубить грешника. Они пользовались для погубления души всяким случаем при жизни его, но самый удобный случай к сему дастся им по смерти человека, когда должна решиться вечная участь его. Теперь они являются беспощадными обвинителями отшедшей души, преувеличивая тяжесть ее грехов клеветами. Но против обвинителей душа имеет защитников в лице сопровождающих ее добрых ангелов, особенно Ангела Хранителя. Обвинениям они противопоставляют оправдания, указывая добрые качества отшедшей души, какие усматривали в ней во время земной жизни и какие старались развить и утвердить в ней тайными внушениями и молитвами. Места, на которых производятся испытания душ, по разлучении с телом, называются мытарствами потому, что истязующие душу демоны действуют в этом случае с такою жестокостью и бесчеловечием, как действовали мытари, т.е. сборщики податей и пошлин, притесняя и разоряя народ под законным предлогом, для удовлетворения своего корыстолюбия. Истязания отшедших душ, производимые на мытарствах, оканчиваются тем, что души добрые, оправданные на всех мытарствах, возносятся ангелами прямо в райские обители, а души грешные, не выдержавшие испытания на мытарствах, обвиненные в нечестии и не раскаянии, влекутся, по приговору невидимого Судии, демонами в их мрачные обители.

В слове святого Кирилла Александрийского на исход души говорится: каждая страсть, каждый грех будут истязуемы в особых мытарствах. Первое мытарство – грехов, совершаемых посредством языка. Второе мытарство – грехов зрения. Третье мытарство – грехов слуха. Четвертое мытарство – грехов обоняния. Пятое мытарство – всех греховных дел, учиненных посредством рук. К дальнейшим мытарствам относятся прочие грехи, как-то: злоба, ненависть, зависть, тщеславие, гордость и т. д.

Для чего Господу, всеведущему и праведному Судии, угодно потребовать столь строгого и подробного отчета о состоявши души, шествующей по мытарствам? Понятна подобная строгость и отчетность в судах человеческих; люди, поставленные для суда, как существа не всеведущие, могут произносить оправдательные и обвинительные приговоры не прежде, как по собрании точных и подробных сведений о подсудимых. Что же касается до Господа, Судий живых в мертвых, Он не нуждается в подобных сведениях. Он ведает все в человеке. От Него ничто не сокрыто в глубинах человеческого сердца. Он мог бы в едином мгновении, без всякого посредства, изречь свой праведный суд подсудимой душе. Если же Он допускает продолжительное и самое обстоятельное судебное производство над нею, то это нужно не для Него, а для души. Она должна знать, за что ее судят. Пока она жила в теле, она не вполне сознавала, не вполне понимала свое нравственное состояние. Привычка к греховной жизни и самолюбие препятствовали ее самопознанию, закрывали, так сказать, ее от нее самой. Ее не смущали самые тяжкие грехопадения. Голос совести, сначала обличавший ее, наконец, замолк. Дошло до того, что она перестала почитать грех за грех и раскаиваться в нем. Если же и не утратила сознания своей виновности, успокаивала себя надеждою на безнаказанность, на бесконечную благость Божию к грешникам и, что еще хуже, неверием в угрозы Божии вечными муками нераскаянным. Случается, что до самой смерти продолжается такое самообольщение души. Правда Божия требует, чтобы оно прекратилось, чтобы душа по разлучению с телом убедилась, наконец, в том, как она безответна пред судом Божиим, и признала себя достойною осуждения. Горе ей, если самые ангелы, сопутствующие ей, ничего не скажут для ее оправдания к радости духов злобы, ее обвинителей. Во дни земной жизни, кружась в вихре суеты, она если чувствовала иногда скуку, развлекала себя общением с людьми, ей сочувствовавшими и разделявшими с нею греховные радости. Теперь она никого из них не видит, суд над нею производится, так сказать, при закрытых дверях. Непривычное для нее чувство одиночества повергает ее в бездну неизъяснимого уныния и отчаяния. Она, до сих пор равнодушная к своему нравственному состоянию, теперь начинает беспощадно осуждать себя, даже проклинать за то, как это она могла быть так слепа, так недогадлива, что не примечала своего пагубного положения и довела себя до того, что в настоящее время для ней бесплодно самое раскаяние: она должна пожать, что посеяла; время для истинного покаяния уже миновало, его не воротить.

Но говоря все сие, мы имеем в виду собственно душу закосневшую во зле, и не положившую начала покаяния даже в минуты отшествия в загробный мир. Что же сказать о тех грешниках, которые, по милости Божией, еще не дошли до такого состояния, которые много грешили, в лености житие свое проводили, но по временам пробуждались от греховного сна и хотя опять падали, но и опять восставали? Их положение в загробной жизни не безнадежно. Даже не безнадежно положение таких грешников, которые всю жизнь прогневляли Господа коснением во грехах и только в последние минуты жизни опамятовались и хотя не успели принести плоды покаяния, положили слабое начатки его. Никому из нас не дай Бог умереть без покаяния и сделаться добычею духов злобы на частном суде, известном под именем мытарств.

Что должно делать для избавления от сей опасности, грозящей не только великим грешникам, но и праведникам, ибо нет ни одного праведника безгрешного? В надежде на благодать Божию, пусть всякий, по наставлению церкви, взывает ко Господу: «Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих» «Ибо страшное и грозное место предстоит мне пройти по разлучении с телом, и множество мрачных и бесчеловечных демонов встретит меня, и никого не будет в помощь: ни спутника, ни избавителя. Поэтому припадаю к Твоей благости: не предай меня обидчикам моим, и да не похвалятся обо мне враги мои, Благой Господи, и да не скажут: «В руки наши ты попался и предан нам». (Молитва ко Господу Иисусу в конце акафиста Сладчайшему Иисусу). С молитвою Господу Иисусу мы должны соединять моление ко Святым Его, наипаче же к Богоматери. Она имеет матернее дерзновение к Сыну своему к Богу и согласно своему обетованию, данному Ею по успении, не оставляет нас и по успении своем, ходатайствуя своими молитвами не только за живых, но и за усопших. Посему Церковь научает нас взывать к ней: «егда плотского союза хощет душа моя от жития разлучитися, тогда ми предстани, Владычице, и бесплотных врагов советы разори, яко да невозбранно пройду на воздусе стоящия князи тьмы» (Октоих гл. 2-й субб. кан. песня 9-я). Подобные моления к Богоматери содержатся в каноне Ей на исход души. Например: «Рождшая Господа Вседержителя, горьких мытарств начальника миродержца отжени далече от мене, внегда скончатися хощу, да Тя во веки славлю, Святая Богородице». О дал бы Господь каждому из нас пройти страшный путь мытарств беспрепятственно и небоязненно. Будем молиться о этом и за себя, и за ближних отходящих в вечность, как наставляет нас церковь, а вместе постараемся и сами заблаговременно приготовить свою душу к страшным истязаниям на мытарствах очищением ее от грехов, умножением добродетелей, укреплением ее в вере, в любви и уповании на Бога.

49. Обет трезвости (Поучение в собрании членов общества трезвости)

Учредители общества трезвости пригласили меня благословить вступивших в это общество и давших обет трезвости, т. е. совершенного воздержания от употребления горячительных напитков. С радостью призываю благословение Божие на ревнителей трезвости, давших этот обет с молитвою, да поможет им своею благодатью исполнить его. Кстати прошу вас выслушать наставление об обетах вообще и обете трезвости в частности.

Обеты суть действия богопочтения, к совершению которых люди обязываются не по требованию закона, а единственно по произволению. Например, Закхей мытарь, обрадованный тем, что Господь Иисус посетил его дом, дал обет раздать нищим половину своего имущества и, если кого притеснил взятием с него лишних денег при уплате пошлин, возвратить ему вчетверо больше. Закон не требовал от него такой щедрости, она была делом его личного усердия, вызванного его глубоким раскаянием в неправильной наживе богатства. Евангелие запрещает любостяжание; но если некоторые дают обет совершенной нестяжательности, это опять есть дело произволения. Целомудрие обязательно для брачных и небрачных; но девство или безбрачная жизнь есть подвиг, на который многие решаются единственно по произволению, для достижения чистоты сердечной, и для сего принимают обет монашества. Вообще монашеские обеты даются по произволению. Многие обязывают себя обетом путешествия по святым местам, тоже единственно по личному усердию, – к сему никого не обязывает закон. Есть постники из мирян, которые, не довольствуясь обыкновенными обязательными для всех днями и правилами поста, соблюдают строгий пост в понедельники, единственно по личному произволению. К числу таких же действий благочестия, исполняемых по обету, относится обет трезвости. Трезвость требуется от всех людей, есть общая для всех обязанность, равно как вообще воздержание в пище и в питии. Но вступающие в общество трезвости дают обет совсем ничего не пить из горячительных напитков, чего не требует закон, запрещающий только пьянство, а не безусловное воздержание от вина. Вещество, из которого приготовляется вино виноградное или хлебное, есть дар Божий, данный на пользу человека. «Ты напояешь горы с высот Твоих, плодами дел Твоих насыщается земля». Он же сотворил и виноград, который в виде вина веселит сердце человека (Пс. 103: 14,15). Употребляемое умеренно, вино не только располагает к веселию, но и полезно для здоровья. Апостол Павел советует ученику своему Тимофею, человеку болезненному, следующее: «впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина ради желудка твоего и частых недугов» (1Тим. 5:23). «Невинно вино, укоренено же пьянство» (Притч. 20:1), равно как нет греха в употреблении дорогих и вкусно приготовленных снедей, а грешно только чревоугодие, состоящее в многоедении и объедении. И пить и есть можно во славу Божию, если пища и питие употребляется с молитвою благодарения за сей дар Божий и с опасением оскорбить Господа злоупотреблением этого дара. Всякими случаями к сему злоупотреблению, особенно злоупотреблению вина, пользуются люди слабые волею и склонные к праздности. Для многих служит соблазном к пьянству обладание денег. «Было бы на что пить», говорят они, давая разуметь, что лишние в кармане деньги дают им право упиваться. Не так поступают люди, не утратившие страха Божия и помнящие свое человеческое и христианское достоинство. Видя, как много вреда происходит от пьянства в жизни семейной, хозяйственной, Церковной, они решаются не только сохранять умеренность в употреблении вина, но еще связывают себя обетом на всю жизнь или на определенные сроки совсем не брать в рот ни капли вина, из опасения, выпивши один стакан, потребовать другой и далее.

К прискорбию, как ни тяжек грех пьянства, он совершается безнаказанно. Нет у нас законов, карающих пьянство, как преступление. Даже к уголовным преступлениям, если совершены в состоянии опьянения, дошедшего до беспамятства, суд относится снисходительно: преступники приговариваются к тюремному заключению на короткое время и подвергаются церковному покаянию по распоряжению Духовного начальства. Достойно также сожаления, что к греху пьянства снисходительно относится общественное мнение: над пьяницей обыкновенно смеются, шутят. Иногда сожалеют о нем, но искреннего, христианского участия редко принимают в нем. Встречаются примеры единичных усилий вразумить пьяницу, обратить его на путь раскаяния; но единичных попыток к исполнению этого святого дела недостаточно: нужны соединенные усилия многих. От чего не только пьяницы, но также предающиеся другим тяжким грехам, каковы например: сквернословие, разврат, хищничество коснеют в своих грехах? Большею частью от того, что не видят противодействия в обществе своим дурным наклонностям и навыкам. Если все равнодушно смотрят на ведущего соблазнительную жизнь, то и стыдиться ему некого. Иное дело, если бы он повсюду встречал выражения жалости и негодования к нему, если бы никто не вступал в близкое общение с ним, не угощал его и сам не принимал от него угощения. Видя себя одиноким, ни откуда не встречающим сочувствия себе, он волей-неволей мог бы задуматься, поразмыслить о причине неблагоприятных к нему отношений людей честных и благомыслящих, и если не совсем замолкла в нем совесть, постарается заслужить от них доброе мнение, обратиться на путь раскаянии. Очень жаль, у нас не сложилось общественное мнение в смысле противодействия тому или другому нравственному злу, и зло торжествует. Все требуют и ожидают противодействия от церкви. И пастыри церкви действительно употребляют духовные меры для вразумления недугующих пьянством, пользуясь всяким случаем для сей цели, особенно при исповеди. К сожалению, они не встречают поддержки в обществе, тогда как не к одним служителям церкви, а ко всем христианам, кто бы они ни были, относится наставление апостола: утешайте (увещевайте) друг друга, созидайте каждый ближнего, вразумляйте бесчинные (1Сол. 5:11,14). К счастью, в последнее время на помощь церкви в борьбе с пьянством открылось новое средство для сей борьбы. Взамен общественного мнения для противодействия пьянству возникают общества трезвости с обетом совсем не пить хмельного. Подобный обет конечно, может дать каждый, отдельно на исповеди подобно тому, как и все другие обеты даются на исповеди; но обеты трезвости, с обязательством принадлежать к обществу трезвости, имеют то преимущество пред частными, что к исполнению первых, т. е. общественных, больше побуждений, чем к исполнению последних. Частные обеты обыкновенно даются тайно, знает о них только священник, которому запрещено открывать, что сообщено ему на духу. Посему в случаях, если обет будет нарушен, нарушителю стыдно будет только перед духовником. Иное дело, если дающие обет соединяются в общество и употребляют общие усилия к удержанию себя от нетрезвости. Все они хорошо знают друг друга, стремятся к одной и той же благой цели и хотя не заключают между собой договора следить друг за другом, отвечать или принимать ответственность за свое поведение друг перед другом, сохраняя за собою полную свободу действовать так или иначе, но они не свободны от нравственной ответственности, если не от законной. В случае нарушения обета, им стыдно будет перед своими собратами по обету, в виду того, что они оскорбили не только Господа Бога, пред лицом которого дан обет, но и общество, ибо пренебрегли честью быть членами этого общества. Для избегшие столь горьких последствий нарушения обета трезвости желательно, чтобы все вступающие в общество трезвости заботились не только о себе самих, но друг о друге, не только о том, чтобы самим утвердиться в верности данному обету, но и других поощрять к сему своим примером, также словом совета, вразумления и наипаче молитвою. К числу действительнейших средств к процветанию общества трезвости служат также внимание к наставлениям пастырей церкви, чтение книг духовных, особенно сочинений направленных против недуга пьянства. Для удобства пользования таковыми книгами учреждаются обществами трезвости или покровителями этих обществ особые читальни. Пьянство большею частью бывает следствием праздности. Наступил, например, праздник, время отдыха или свобода от житейских трудов. Не все проводят это время в занятиях духовных, в скромных домашних развлечениях в кругу семейства или в родственных домах. Другие не знают, куда девать свободное время; в церковь или совсем не ходят, или хотя и придут к церковной службе в утреннее время, остальную часть дня убивают на грубые развлечения, к числу которых относится пьянство. С целью отвлечения от этого зла, наши радетели народного просвещения устрояют для народа театральные представления, называя их здоровым и разумным развлечением. К сожалению, такие представления не только не полезны, но скорее вредны для народа ибо большею частью избираются для таких представлений пьесы смехотворные, скоморошеские, даже безнравственные. Положим, отвлечение народа от пьянства отчасти достигается подобными развлечениями, но они составляют зло не меньшее, если не большее, чем пьянство. Одно зло заменяется другим злом. Пьянство есть отвратительный порок, но оно предать больше всего телу, и по отрезвлении сопровождается нередко стыдом и раскаянием. Привычка же к безнравственным сценическим представлениям, каковы, например, состоящие из шуток и насмешек над супружескою верностью, растлевает душу, приучает к бесстыдству, и зрителя уподобляет скомороху, ибо и в действительной жизни зритель начинает уснащать речи, слышанными им на сцене словами, и смотреть на преступления также легко, как легко относится к ним скоморох. Театральные представления, имеющие целью отвлечь народ от пьянства, тем более пагубны для народа, что устроители их не стесняются даже временем ростов и праздников и приглашают в театр народ даже во дни великого поста и накануне воскресных и праздничных дней во время всенощного бдения. Каждый по самой природе склонен ко греху. Слово Божие и святая Церковь противодействуют этой склонности. Но равнодушные к вере радетели народного просвещения нередко употребляют усилия к тому, чтобы ослабить влияние на людей слова Божия и церкви. Они не боятся угрозы Спасителя: «а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф.18:6). Печальники народного просвещения, не довольствуясь развращением народа соблазнительными зрелищами, немало вредят ему, приучая его к чтению всякого рода книг. Как видно из отчетов о народных библиотеках и читальнях, для чтения больше всего предлагаются книги увеселительного содержания, повести и рассказы, не всегда «скромные и целомудренные, иногда безнравственные, даже злонамеренные в духе неверия и озлобления против церковной и гражданской власти. Что же касается для чтения книг духовных, их или совсем не читают, или читают очень немногие; да и количество их крайне незначительно в сравнении с книгами светскими. Таким образом, вместо добра, которого следовало бы ожидать от чтения вообще, особенно же в народных читальнях, мы видим только зло. – Обращаюсь к вам, члены общества трезвости: так как и для вас учредителями общества устроена читальня, то не пеняйте на них за то, что в ней предлагаются вам для чтения книги и листки преимущественно духовного содержания и патриотического. Не безопасно для удовлетворения вашей любознательности питать вас чтением таких книг, в которых вместо хлеба предлагается читателям камень, вместо рыбы, здоровой пищи – яд, прикрытой благовидною наружностью. Но главное средство для предохранения вас от соблазна к винопитию во дни воскресные и праздничные, подающие повод к праздности, да будут для вас молитвенные собрания, особенно вечерние с общим вашим участием в церковном пении под руководством вашего пастыря. Лучшего духовного упражнения для отвлечения от душепагубных мирских увеселений не может быть. Будьте притом уверены, что таковые молитвенные собрания находятся под особенным осенением благодати Божией по слову Христа Спасителя: «где двое или трое соберутся во имя Мое, там и Я посреди их». Если для привлечения Христа достаточно двух или трех единиц, что же сказать о таких многолюдных собраниях во имя Христа, каково ваше собрание, состоящее из нескольких сотен душ? Несомненно, что Христос присутствует невидимо среди вас, и ваши молитвы к Нему о благодатной помощи в подвигах воздержания от винопития должны быть гораздо успешнее, чем молитвы одиночные. Аминь.

50. Толкование Деяния апостолов, Глава 5 (Пример Анании и Сапфиры, обличенных и наказанных за двоедушие и лицемерие, содержит вразумление для всех)

Пример Анании и Сапфиры, обличенных и наказанных за двоедушие и лицемерие, содержит вразумление для всех. Если нельзя не признать справедливым суда Божия, покаравшего этих несчастных супругов, то да устрашится каждый из нас подражать им в преступлении, за которое они подверглись сему суду. Пусть каждый из нас спросит совесть, не виновен ли он в грехе, подобном тому, за который заслужили обличение и наказание Анания и Сапфира, не подражаем ли мы их примеру? Ах, как много среди нас найдется таких подражателей!

Есть люди благочестивые только по видимому, постники и богомольцы только напоказ; они заботятся не о том, чтобы другие прославляли Отца небесного, видя свет их благочестия, а о том собственно, чтобы другие любовались зрелищем их благочестия и прославляли не Отца небесного, а их одних. Они подражают Анании и Сапфире.

Есть люди, которые или по ложному стыду, или по отсутствию страха Божия, дерзают лицемерить на самой исповеди, когда или совсем утаивают и отрицают свои грехи, или легкомысленно извиняют их, уменьшают их важность, несмотря на то, что Сам Христос невидимо стоит перед ними в сии священные минуты и приемлет исповедание их, несмотря на то, что утаением и извинением своих грехов они усугубляют свою виновность перед Богом. Они подражают Анании и Сапфире.

Есть любители благотворении, которые расточают огромные суммы на построение и украшение храмов, на устроение и поддержание школ, больниц, богаделен, не скупятся на пожертвования на нужды общественные, особенно в крайних случаях, например, во время неурожая, войны, повальной болезни, но которые, к сожалению, все это делают не по ревности к славе Божией, не по христианскому состраданию к ближним, а по своекорыстным расчетам, с целью, чтобы про них все говорили, с надеждой получить награду, в виде, например, высокого чина, ордена и т. п., а иногда с целью отвести глаза от своих нечистых дел (например, благотворители — скопцы). Они подражают Анании и Сапфире.

Есть люди лицемерные в обращении с ближним. Они словами и наружными знаками изъявляют ему преданность, любовь и уважение, а в душе или совсем не питают этих расположений в отношении к нему, или питают одно недоброжелательство к нему и тайно стараются вредить ему или достигнуть какой-нибудь выгоды со вредом для него. Они, с целью выслужиться у сильного или богатого человека, льстят ему самым бессовестным образом: приписывают ему добрые качества, которых он не имеет, хвалят его дела и предприятия, недостойные похвалы, а не добрые дела называют добрыми или извиняют их, не обращая внимания на то, что такая бесстыдная лесть, оказываемая ближнему, может сделать его гордым и неспособным видеть свои недостатки и исправлять их. Такие лицемеры подражают Анании и, Сапфире.

Есть люди, притворно объявляющие себя бедными, ничего не имущими, для того, чтобы через это объявление избавить себя от всяких обязательств по отношению к заимодавцам, продавцам, работникам и другим. Они подражают Анании и Сапфире, притворившимся будто не имеют никакой собственности. Вообще мало ли между нами таких, подражателей? Мало ли между нами Ананий и Сапфир? Мало ли людей с тем душевным расположением и поведением, которое обличено и наказано в лице Анании и Сапфиры? И какая страшная сила заключается в словах апостольского обличения!

Обличая грех Анании, ап. Петр участие в сем грехе приписывает сатане, почто сатана исполни сердце твое солгати Духу Святому? Открытие страшное, но истина, на которую оно указывает, к сожалению, выше всяких пререканий. По слову Спасителя, сатана, или дьявол есть человекоубийца искони, и как сам есть лжец так есть отец или виновник лжи в других (Иоан. 8, 44). Что удивительного, если Анания действовал по внушению того же злого существа, которое Спаситель нарек отцом лицемерных фарисеев и который вложил в сердце одного из ближайших учеников Спасителя мысль предать Его и помог таить эту преступную мысль под видом лицемерной преданности Спасителю? — Отцу лжи и всякого лукавства неприятно было чистое общество членов апостольской Церкви, где, по свидетельству книги Деяний Апостольских, было одно сердце и душа, господствовало чистейшее братолюбие и непритворное благочестие. Во что бы то ни стало, сатане захотелось на ниве Божией, насеянной чистою пшеницею, насадить плевелы, в общество, одушевленное чистым духом любви, внести дух своекорыстия, там, где водворилась искренность, чистосердечие, правдолюбие во взаимных отношениях, — поселить дух двоедушия и лукавства, самое благочестие осквернить фарисейским лицемерием, т. е. в самом корне повредить христианскую жизнь. В лице Анании сатане удалось найти послушное орудие для своих, враждебных христианству, замыслов. Анания не устоял против сатанинского искушения — путем двоедушия и лицемерия стяжать славу человека бескорыстного и нестяжательного, готового ко всякому подвигу самоотвержения из любви к Богу и ближним. Анания мог не приметить, в чьи сети он уловлен, с кем вступил в пагубный союз. Сатана вообще любит действовать на людей так, чтоб люди его не примечали; ему даже нравится, если некоторые самое существование его отвергают. Чем неприметнее враг, чем меньше подозревают его близость, тем он опаснее, тем удобнее приводит он в исполнение свои замыслы. Что удивительного, если и Анания был неосторожной жертвой тайных козней не замеченного им врага? Одно обличительное слово благопросвещенного Апостола могло раскрыть глаза Анании, указать невидимую руку, которая влекла его в бездну погибели. Неизвестно, успел ли Анания воспользоваться этим обличением и раскаяться, по крайней мере, в нем заключается спасительный для всех нас урок, которым мы можем воспользоваться. Если теперь для нас не тайна, что, посредством двоедушия и лицемерия, допускается в сердце наше сатана, то какое сильное побуждение имеем мы удаляться двоедушия и лицемерия! Как потребно с нашей стороны трезвиться и бодрствовать, чтобы не пропустить в сердце наше дьявола, который яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити! Ужели кому приятно быть игралищем сатаны, быть в союзе с ним, действовать по его внушению?

Но насколько грех, наказанный в лице Анании и Сапфиры, угоден сатане, настолько оскорбителен он для Бога Духа Святого. Ибо, кто двоедушничает и лицемерит, тот является лжецом перед Духом Святым, как и тот, кому сказаны сии слова: Анание, почто исполни сатана сердце твое солгати Духу Святому? Фарисейское желание человеческой славы так сильно было в Анании, что заглушало в нем голос высших побуждений, долженствовавших руководить его поступками, заставило его покривить душою в объявлении цены с проданного имения. От сей лжи не удержала его мысль о всеведении Божием, страх вездеприсутствия Божия. Пусть известны Богу, мог рассуждать он, мои тайные нечистые мысли, лишь бы в очах людей я казался человеком добродетельным. Несчастному лицемеру не пришло в голову даже того, что и самые люди, перед которыми ему надлежало давать отчет в своих действиях, могли обличить его в лицемерии, ибо это были не простые смертные, а духоносные апостолы, причастники чрезвычайных даров Св. Духа. Между нами, христиане, может быть, не найдутся люди с апостольским ведением, которые бы стали обличать лицемеров, как обличен Анания. Но от лицемерия мы должны удерживаться не страхом открытого человеческого обличения, но страхом вездеприсутствия и всеведения Божия, мыслью о страшной ответственности перед Духом Святым, «все проницающим, и глубины Божий» (1 Кор. 2, 10). Пусть мы успеем скрыть от людей под лицемерной наружностью неблагородные мысли и чувствования, но мы не укроемся от Духа Божия, всеведущего. Страх Его всеведения должен удерживать нас от всякой лжи. Пусть иногда выгодно бывает для нас лицемерить перед людьми, пусть это нравится им, но, изменяя истине из угождения людям, из пристрастия к их мнению, мы подвергаемся опасности прогневать Духа Святого, который есть Дух истины и любит только истину, а всякую ложь и лукавство ненавидит.

Анания, оскорбивший Духа Святого двоедушием и лицемерием, не остался без наказания. Наказание, какому подвергся он, без сомнения, есть чрезвычайное, и в обыкновенной жизни не случается видеть примеры подобного наказания за двоедушие и лицемерие. Но это бывает не потому, чтобы нынешние лицемеры были виновны менее Анании, а единственно по милосердию Божию, ожидающему от них исправления и покаяния. И горе им, если не воспользуются сим милосердием! Наступит время воздаяния, когда «Господь осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (1 Кор, 4. 5), когда за всякое слово праздное, тем паче за слово и дело лицемерное, люди подпадут строжайшей ответственности перед Богом. Посему пусть каждый ограждает себя страхом суда Божия, чтобы хранить себя и в слове и в деле от лицемерия и двоедушия. Пусть, по крайней мере, страх удерживает нас от греха, от которого бессильны удержать нас другие, более сильные, побуждения (Душесп. чт. 1875г., ч. 2, стр. 222).